Текст книги "За пределы атмосферы"

– Но разве позволят создать такой аппарат? – раздался чей-то голос из зала. – Он же будет иметь обратный эффект. Кого-то вызволит из вашей клетки, а кого-то, наоборот, начнет загонять в нее. Мало кто захочет мириться с результатом, не совпадающим с самомнением!

– Время идет, критерии отбора будут меняться с его ходом. Если сейчас наверху наглые, беспринципные и жестокие, то в будущем их сметут способные и адаптированные к грядущему. Именно такие, что приспособлены к будущему уже сейчас, воспринимающие его как свою естественную среду обитания в силу того, что они по природе своей и есть люди будущего. Таковых благодаря этому аппарату станет возможным отделить от нас, ограниченных и ретроградных, чтобы они сделали для всего человечества то, что лучше всего у них получится, – качественное, уютное и безопасное будущее!

Обсидиановая бабочка

– Ицпапалотль? Она самая?! – Ватанабэ сквозь стекла очков рассматривал артефакт дальнозоркими раскосыми глазами. – Обсидиановая бабочка?

– Одно из ее воплощений, – поправил его Лурдес.

Внешне он походил на японца – такой же раскосый и скуластый. Отличался только носом. У Ватанабэ он был пуговкой, а нос мексиканца формой напоминал орлиный клюв.

– В частности, – продолжал объяснять Лурдес, – это тот самый наконечник, который король Тескоко Иштлилшочитль скрывал от Куаутемока во время осады Теночтитлана Кортесом.

– Куаутемок? – переспросил Ватанабэ. – Последний император ацтеков, плененный и впоследствии казненный Кортесом?

– Именно, – подтвердил Лурдес. – Он посылал за ней в Тескоко несколько отрядов как рыцарей-орлов, так и рыцарей-ягуаров, но тщетно. Гвардия Иштлилшочитля не ударила в грязь лицом.

– Зачем? – спросил японец.

– Зачем? – пораженно переспросил мексиканец. – Это же Ицпапалотль!

– Одно из ее воплощений, как вы сами изволили заметить, – поправил Ватанабэ.

– Но и его одного, этого воплощения, было бы достаточно, чтобы переломить ход истории, – парировал Лурдес.

– В каком смысле?

– Кортес два раза едва не угодил в плен к ацтекам, но его отбили…

– Я знаю историю конкисты, – остановил Ватанабэ возможное пространное изложение исторических событий мексиканцем.

– Тогда вы понимаете, что знаменитого конкистадора и не пытались убить в бою, но стремились взять в плен живьем, чтобы потом принести в жертву на алтаре пирамиды Уицилопочтли[1]1
  Уицилопочтли – верховное божество ацтеков, бог войны и охоты.


[Закрыть]. Вырезать сердце из груди завоевателя обсидиановым ножом. Это, без сомнения, деморализовало бы союзников Кортеса из Тласкалы и Тескоко и, конечно, привело бы к снятию осады с Теночтитлана. Без Кортеса, человека железной воли, и без поддержки союзников испанцы уже не смогли бы тягаться с ацтеками, и кто знает?.. Мексика стала бы совершенно иной. Почище вашей Японии, загадочной и непостижимой.

– Спасибо, конечно, за лестный отзыв о моей стране, – поблагодарил Ватанабэ, – но какое отношение к тому, что вы только что рассказали, имеет Ицпапалотль?

– Этот наконечник, – пояснил Лурдес, – сочетает в себе и жертвенный камень, и нож-сакрификатор. Тот, кто выпускает его из атлатля[2]2
  Атлатль – копьеметалка, оружие ацтеков.


[Закрыть] в полет, чтобы поразить жертву, приравнивается к жрецу. Жертва приносится напрямую, на месте, без пленения, минуя церемонии, пирамиду и алтарь.

– То есть вы хотите сказать, что этим наконечником, попади он в руки Куаутемока, Кортес непременно был бы убит? – уточнил Ватанабэ.

– Именно, что непременно! – уверил его Лурдес. – На своем пути к намеченной жертве для Ицпапалотля никакое препятствие не помеха. Ни земля, ни плоть, ни камень, ни вода, ни металл. Она неизбежно убила бы Кортеса. Кроме того, все тотчас узнали бы о принесенной жертве. Ицпапалотль умеет извещать.

– Перелом истории… – тихо, словно про себя, произнес Ватанабэ.

– Произошел бы, – завершил за него мысль мексиканец. – Но король Тескоко Иштлилшочитль надежно спрятал ее от ненавистных ацтеков и страстно хотел покончить с ними с помощью испанцев Кортеса. Остальное вы знаете.

– О, конечно! – воскликнул японец. – История Мексики весьма богата увлекательными событиями.

– У вашей страны также отнюдь не скучная история, – отметил, в свою очередь, Лурдес, и спросил: – Так мы закрываем сделку?

– Закрываем, – склонился в уважительном полупоклоне Ватанабэ. – Вам стоит лишь подтвердить получение оговоренной суммы на офшорный счет.

Японец извлек из кармана смартфон и протянул его мексиканцу.

– Ставлю вас в известность, что наконечник – одноразового действия, – сообщил Лурдес. – После применения это будет просто кусок обсидиана… Но с очень большими последствиями.

– Не жаль вам расставаться с таким ценным артефактом? – уклончиво ответил японец вопросом на реплику мексиканца.

– Анауак не возродишь, – отвечал Лурдес. – К тому же я потомок тех, кто помогал Кортесу его покорять. Здесь эта вещица может натворить ненужных событий. Мексика по нынешним временам – сущий проходной двор… Лучше вам, чем кому-либо другому.

– Почему же мне такой приоритет?

– Не вам, а вашей стране.

– И чем же вам так импонирует Япония? – заинтересовался Ватанабэ.

– Япония… – Лурдес на миг запнулся, обдумывая ответ. – Ваша страна… Она как вещь в себе. То, что она принимает в себя извне, либо отторгается напрочь, либо становится неотъемлемой, органичной ее частью. Иными словами, то, что принимает Япония, не транслирует факта своего существования вовне. Не будет светиться. След будет потерян. Как у света за горизонтом событий в Чёрной дыре. Там, внутри, он, свет, есть, но снаружи его не увидишь. Вовнутрь же лезть – пустая затея.

– Какие глубокие астрофизические ассоциации вызывает у вас моя страна! – откровенно удивился Ватанабэ.

– А еще, – продолжал Лурдес, – Япония – единственная на свете Империя, а это, – он указал на обсидиановый лепесток, и вправду похожий на бабочку с расправленными крыльями, который лежал на столе, в эбонитовом футляре, – штука имперская. Подобное к подобному.

Мексиканец приблизил свой смартфон к смартфону японца.

Отыграл сигнал оповещения.

– О! – только и смог произнести Лурдес, взглянув на экран.

– Все в порядке? – осведомился Ватанабэ.

– Более чем! Забирайте Ицпапалотль – она с этого момента всецело ваша. Разрешение на ее вывоз из страны как изделия народных промыслов, не имеющего исторической и художественной ценности, вложено в крышку футляра.

Пока Лурдес подсчитывал светившиеся на экране смартфона нули, Ватанабэ подхватил футляр с заветным артефактом, сунул его во внутренний карман пиджака, отвесил поясной, прощальный, поклон и стремительно покинул номер отеля.

– Японцы… – иронично произнес Лурдес, отвлеченный от любования многозначной цифрой звуком захлопнувшейся двери.

* * *

Таможенный контроль Ватанабэ прошел, как говорится, без сучка без задоринки. Цидулка на вывоз, полученная от Лурдеса, сработала. Таможенник лишь кинул беглый взгляд на обсидиановый наконечник-лепесток и поставил на разрешении штамп.

Вся процедура заняла от силы две минуты.

Войдя в салон бизнес класса «Боинга» Японских авиалиний, Ватанабэ испытал некоторое облегчение, наподобие того, что чувствует человек, выбравшийся из болотной топи на сухое место. Когда самолет, мягко заурчав мотором, оторвался от взлетно-посадочной полосы, Ватанабэ окончательно отпустило.

Ощущение свободы, ощущение того, что все позади, захлестнули его.

Дело сделано! Ицпапалотль у него! Победа!

Потомок непримиримых противников ацтеков продешевил! Он просто не представлял, какова реальная стоимость артефакта. Запроси Лурдес и впятеро бо́ льшую сумму за этот кусок обработанного обсидиана – получил бы без торга!

Хотя что есть деньги по сравнению с этим?!

Пыль и грязь. Прах и пепел.

Ацтеки, в свое время, любили выражаться подобными иносказательными дифразами. Для денег они подходят лучше всего.

Ватанабэ переполняли такие бурные чувства, что ему срочно требовалось обрести хоть какой-то контроль над ними или хоть чем-то их разбавить.

– Виски, пожалуйста! – крикнул он стюардессе, катившей по проходу никелированный столик с питьем и яствами. – Двойной!

Получив требуемое, Ватанабэ в одно мгновение осушил стакан и попросил повторить.

Потом еще, и еще, и…

Он не помнил, как отрубился.

Ватанабэ проснулся от того, что с него свалился плед, которым его, уснувшего, заботливо укутала стюардесса. Очень хотелось одновременно и пить, и сбегать по малой нужде. Соображая, чего хочется больше и с чего начать, он посмотрел в иллюминатор. Внизу расстилался вид бескрайней океанской глади с высоты в десять километров.

Ватанабэ взглянул на часы – положение стрелок на циферблате ничего ему не сказало.

Голова гудела и туго соображала.

– Где мы находимся? – спросил он стюардессу, подошедшую подобрать с пола плед.

– Полчаса назад пересекли Линию перемены дат, – ответила она, сверкнув ослепительной улыбкой. – Как вам спалось?

– Спасибо, – ответил Ватанабэ рассеянно.

– Желаете что-нибудь? – спросила стюардесса и этим определила, в какой очередности пассажир удовлетворит свои потребности.

– Воды, пожалуйста.

Получив желаемое, Ватанабэ в пару глотков опростал поллитровую бутылку «Перье». Спасительная жидкость вернула мозгу способность выстраивать логические цепочки.

Полчаса как пролетели Линию перемены дат – значит, он проспал больше девяти часов! У Ватанабэ даже озноб прошел по коже от такого вывода. Однако же нелегко дались его нервам покупка и провоз Обсидиановой бабочки! Так долго он не спал вот уже много лет.

Фактически он был на грани нервного истощения.

Уж насколько Япония, говорят, загадочна и таинственна, но Мексика даст ей фору. Хотя бы тем, что Фудзияма Попокатепетля пониже и дым у нее пожиже.

С такими мыслями Ватанабэ отстегнул ремень безопасности и стал выбираться из кресла, чтобы посетить санитарную комнату, в душе радуясь, что она была здесь же, в бизнес-классе.

Легкая вибрация над сердцем привлекла его внимание. Вибрировал левый внутренний карман пиджака. Вернее сказать, его содержимое. Футляр с заключенной в нем Обсидиановой бабочкой трясся мелкой дрожью.

Ватанабэ сунул руку за пазуху, нащупал эбонитовую коробочку и едва не вскрикнул от внезапной боли. Его ужалило разрядом электрического тока.

«Шерстяной пиджак на шелковой подкладке и эбонит шкатулки-футляра! – сообразил он. – Пока я спал, наверное, крутился во сне. Все терлось друг о друга, и поверхность футляра накопила статическое электричество. Потому-то и бьется током. Почему же она вибрирует?»

Ватанабэ достал из бокового кармана пачку бумажных платочков, которые всегда имел при себе, вытащил несколько штук и обмотал ими пальцы. Понадеявшись на такую импровизированную изоляцию, он снова сунул руку за пазуху.

Платочки не подвели – на сей раз обошлось без токоразрядов. Ватанабэ извлек вибрирующую коробочку на свет божий и, желая убедиться, что с ее содержимым все в порядке, попытался открыть ее другой, незащищенной, рукой.

Это было ошибкой!

Пальцы намертво вцепились в крышку футляра, сведенные судорогой, спровоцированной электрическим разрядом. Ватанабэ было так больно и страшно, что он инстинктивно рванул руку назад, пытаясь высвободить ее.

Попытка удалась, но какой ценой: футляр распахнулся настежь, из него, словно атлатлем, вышвырнуло вибрирующий обсидиановый лепесток.

Ватанабэ зачарованно смотрел, как Ицпапалотль взлетела по параболе в воздух и, достигнув апогея, начала пикировать вниз, дрожа и вращаясь. Время сгустилось вокруг японца, и ему наяву виделась бабочка, которая взмахивала своими иссиня-черными крылышками, творя полет.

Она трепетно вздрогнула ими еще раз и пробила пол в салоне, а несколько мгновений спустя, судя по раздавшемуся свисту выходящего воздуха, – и внешнюю обшивку.

Ватанабэ оцепенел. Он просто смотрел на дырку в полу, в которой исчезла Обсидиановая бабочка, и не обращал никакого внимания на суматоху, начавшуюся вокруг него. Экипаж вещал что-то успокаивающее из динамиков, раскачивались на шлангах выпавшие из верхней панели кислородные маски, метались стюардессы, пытаясь предотвратить начинавшуюся среди пассажиров панику. Какие-то энтузиасты пытались заткнуть пробоину подручными средствами.

Вдруг они исчезли, провалившись во внезапно разверзшейся широченной трещине, а свист-ветер уходящего воздуха превратился в рев-ураган. Задыхаясь, японец потянулся было за кислородной маской, но так и не смог дотянуться. Самолет дал резкий крен, переходящий в пике, и Ватанабэ, не пристегнутый к креслу ремнями, полетел кувырком через весь салон.

* * *

Экипаж атомной субмарины-ракетоносца «Конкистадор» класса «Огайо» выполнял процедуру отработки наведения баллистических ракет на цели. Целями поражения совершающей автономное плавание-дежурство в данном сегменте Тихого океана субмарины были объекты, находящиеся на территории Китайской Народной Республики или, как принято говорить в узких кругах подводников, Континентального Китая.

Капитан Эрнест Кортис стоял на капитанском мостике и фиксировал отчеты команды наведения. Красное дежурное освещение придавало моменту оттенок неумолимого рока, нависшего над миллионами, а то и над добрым миллиардом человеческих судеб.

Капитан любил придавать пафос всему, чем он занимался.

Наведение производили на крупнейшие города страны: Шанхай, Нанкин, Чунцин, Пекин, Сучжоу… В докладах капитану их представляли под кодовыми наименованиями.

– Буффало. Наведение есть, сэр!

– Питтсбург. Наведение есть, сэр!

– Бостон. Наведение есть, сэр!

– Цинциннати. Наведение есть, сэр!

– Олбани. Наведение есть, сэр!

Кортис прекрасно знал, какие именно города скрывались под этими псевдотопонимами. В такие минуты в нем оживал дух завоевателя, почти его тезки.

Он прекрасно помнил, как адмирал, поздравляя его с назначением капитаном ракетоносца, произнес:

– Это отнюдь не случайность, капитан Эрнест Кортис, что ваши имя и фамилия созвучны с теми, что носил Эрнан Кортес, конкистадор и предводитель конкистадоров. Доверяя собственной интуиции, я всецело уверен, что «Конкистадор» попал под командование достойного офицера. Один конкистадор когда-то повернул историю так, что был создан современный мир, в котором мы живем, и, может быть, другой совершит нечто подобное в будущем.

Чуть позже, все еще под впечатлением сказанного адмиралом, Кортис нашел и прочел книгу Франца Джозефа «Сила совпадения. Загадочная роль синхронии в нашей жизни» и проникся мыслью, что случайностей как научного факта в природе действительно не существует.

– Наведение на основные цели произведено, сэр! – доложили на мостик.

– Отлично! – одобрительно произнес Кортис.

Двенадцать межконтиненталок наведены на цели и готовы к запуску.

Капитан взглянул на старпома.

– Время?

– Нормативное, сэр! – доложил старпом.

– Прекрасно! Вводите протоколы отмены и приступайте к процедуре наведения на запасные цели.

– Есть, сэ… – Старпом запнулся на полуслове из-за оглушительного лязга, больно ударившего по барабанным перепонкам.

– Что происходит? Доклад! – прокричал Кортис в микрофон селектора.

– Пробоина корпуса в шестом отсеке, сэр! – глухо донеслось из динамика (звуковой удар все-таки привел к частичной потере слуха). – Поступление забортной воды.

Капитан не верил тому, что слышал.

Какая такая пробоина?.. Нападение?.. Как?.. Кто?.. Глубина четыреста футов!..

Потом как обухом: шестой отсек – это серверная!

– Шестой отсек, – сдержанно и твердо произнес в микрофон селектора Кортис. – Доклад!

– Что-то неустановленное пробило обшивку сверху, сэр! Площадь пробоины – примерно квадратный дюйм. Ставим заглушку, но нам что-то мешает!

– Что мешает?! – заревел Кортис, срываясь с тормозов. – Что, мать твою перерастак, мешает?! Что конкретно?!

– Что-то неустановленное! – В голосе говорившего угадывались нотки паники. – Оно летает, сэр! Оно вылетело из пробоины и летает! У него крылышки острые, как бритва! Матрос Томпсон истекает кровью!.. Он пытался это поймать… У сержантов Харриса и Орсона шок от электротравмы!.. Оно летает по серверной!.. Вызывает замыкания…

Связь оборвалась.

– Мне кто-нибудь может объяснить, что происходит?! – Кор-тис завертел головой, ища того, кто даст ему необходимые разъяснения, и наткнулся на испуганные глаза старпома.

– Cэр, – произнес он, – запустился протокол пуска ракет по наведенным целям. Самопроизвольно.

«Серверная!» – обожгло капитана догадкой.

– Отменить!

– Не отменятся! – Старпом был бледен.

– Сколько у нас времени до пуска?

– Двенадцать минут, сэр!

– Команда на всплытие! Связь с министром ВМФ и командованием флота согласно положению о чрезвычайных происшествиях!

– Вероятного противника оповещать? – спросил старпом.

– Ни в коем случае! – отрезал Кортис. – Нас же тотчас обвинят в попытке развязать войну! Пока будем справляться сами! Нам должны помочь. Мы не одни в этом секторе. Доложить обстановку.

– Всплытие. Связи нет. Готовность к запуску – семьдесят один процент.

– Как нет связи? – побледнел в свою очередь Кортис.

– Отказ работы шифровального модуля.

– Активировать аварийную радиосвязь!

– Нас засекут. Открытым текстом… – сказал старпом.

– Уже все равно! Доложить обстановку!

– «Конкистадор» в надводном положении. Готовность к запуску – девяносто два процента. Связи нет ни с министром, ни с командованием.

– Связь! Связь! Ракеты нужно сбить! Что это?! А-а!!! – вскрикнул капитан от нестерпимой боли, словно раскаленным ножом вспоровшей грудь.

Капитан пошатнулся и, схватившись за сердце, стал медленно оседать на пол.

– Капитан, что с вами?! У вас кровь! – Голос старпома слышался гулким эхом. – На связи генштаб вероятного противника. Требуют разъяснить обстановку. Ракеты на минутном отсчете. Что делать, капитан?! Что делать?!

Кортис не отвечал – ему уже было все равно, что делать.

Боль, пронзившая грудную клетку, словно выпорхнула из него на крылышках чего-то блестящего, иссиня-черного, а он, стоящий на коленях в луже собственной крови, смотрел на свое сердце, что выпало из распоротой груди, на его ладонях.

Сергей Алексенко
г. Липецк

Литературой увлекается давно. В последнее время состоит в группе авторов, развивающих проект «Империум человека».

Из интервью с автором:

– Прекрасно иметь возможность заглянуть в миры, созданные человеческими разумом и фантазией, и создавать свои. В писательстве мне больше всего нравится придумывать неожиданные повороты и сильные характеры. Пусть часто характеры получаются гипертрофированными и однобокими, а повороты слишком крутыми и вписываются в них на рояле – на то она и фантастика, чтоб немного отвлечься от повседневности. Фантастика, кстати, мой любимый жанр, потому как позволяет творить настоящие чудеса на бумаге и в умах.

© Алексенко С., 2023

Санитария

Звездное небо завораживает мириадами планет, систем, нераскрытых тайн и океанов мрака. В нем так много мест, где не ступала нога человека, что невозможно себе представить. Еще больше пустоты – такой, что и представить страшно, частью которой всем однажды предстоит стать. Редкие искры в бесконечной темноте поистине очаровывают и притягивают взгляды с древнейших времен. Что может быть сильнее страха перед бесконечным мраком? Только притягательность множества загадок и возможностей их решения. Черные дыры, красные карлики и многое другое, у чего еще даже нет названия, будоражат живое воображение и заставляют пытливые умы работать быстрее, порождать все новые и новые гипотезы, вслед за которыми придут знания. Эта вечная погоня манит, как ничто другое на свете, приобретать всё новые богатства, чтобы всё лучше осознавать, что ты нищий. Звучит, как аннотация к пособию по мазохизму, но на самом деле, возможно, это лучшее, чему можно посвятить жизнь. Так думали и те, кто теперь жадно всматривался в дальний космос. Не в прямом смысле, конечно, но с множеством сложных и чутких приборов. Они прощупывали пространство, впивались в самую его суть, самым различным образом собирали любую информацию и накапливали базы данных о малейших изменениях в дальнем космосе. Дальше в дело вступали сложные вычислительные машины, новейшие компьютеры, которые проводили бесчисленное множество операций и выдавали результаты на экраны, чтобы люди могли в них разобраться. Проблема была в одном: люди не могли!

У мониторов собрались лучшие астронаблюдатели и аналитики всех областей, каких можно было найти на Протее-17. Все они были мастерами своего дела и теперь морщили лбы, бегали пальцами по сенсорам. Но решительно не понимали: что происходит? Творившееся сейчас на экранах и галопроекциях, а значит, и в космосе, было совершенно невообразимо и даже антинаучно. От этого становилось страшно, даже учитывая, что в аналитическом центре собрались только окрепшие умы и души. Еще бо́ льшую жуть нагонял масштаб разворачивающегося в космосе явления. Возникало ощущение, что реальный, привычный мир растворялся в чем-то неотвратимо наступающем и оставляющем после себя только потоки частиц, гонимых космическими ветрами, и водовороты плазмы.

На месте планет, их спутников и совсем недавно сиявших солнц находились теперь только частицы космической пыли и бушевали потоки энергий. То, что оставалось от привычного пространства и материи в нем, можно было называть самыми разными словами той или иной степени научности, но проще всего на ум приходило одно – хаос. Самое страшное, что наблюдаемая система не первой подверглась данному явлению. Или нападению? Были и другие, но свидетельств почти не осталось, ведь никто даже не предполагал, что подобное возможно, и не готовился запечатлеть явление такого рода. Потому исчезновение двух считавшихся необитаемыми систем и одной недавно открытой поначалу посчитали сбоем систем слежения. А когда, после длительных проверок и перепроверок, сбой устранить не удалось, к потерявшимся системам были высланы экспедиции, две из которых пропали без вести, а от третьей остался только тревожный сигнал. После этого за непонятное происшествие взялись всерьез. Были созваны срочные совещания из компетентных специалистов и высокопоставленных чиновников, которые много и не всегда по делу говорили. Однако в итоге все же удалось разработать план действий по дальнейшему изучению ситуации и реагированию на нее. Возможно, не самый лучший, как было всегда, когда в дело вмешивалась бюрократия, но все-таки достаточно логичный и эффективный. Вечный баланс между формальным и действенным склонялся то в одну, то в другую сторону, однако всегда поддерживался, поскольку система до сих пор существовала. Система же космических наблюдений и глобального планирования была одной из самых важных. От нее зависела судьба не отдельных людей – порой всего человечества в целом. Здесь четкая и эффективная работа была особенно необходима, но, как всегда, когда структура является частью чего-то большего, доля бюрократии была необходима. Каждый раз, когда человечеству грозила действительно серьезная опасность, активизировалась именно служба астронаблюдения, которая после активизировала другие отделения и ведомства. Затем начиналось глобальное движение, объемы которого разрастались или затухали сообразно обстоятельствам.

– Что, черт побери, происходит?! – не такого выражения ждешь от идеально причесанного человека в очень дорогом костюме.

Но именно он первым очнулся от потрясения. Большой зал, полный людей и электроники, производил впечатление, но еще большее чувство возбуждало то, что в нем царила тишина. Однако Рэймонд Карлосон сумел прийти в себя и нарушить тишину. Те, кто его не знал, посмотрев на высокомерное выражение лица, пиджак, стоивший целое состояние и доходивший до середины бедра, пару отличительных знаков на груди, могли подумать, что среагировать первым ему позволяли острый ум и железная воля, которыми должен обладать человек высокого положения. Те же, кто был знаком с этим человеком ближе, хорошо понимали, что отсутствие ума, фантазии и безнаказанность, вызванная почетной должностью, просто притупляли чувство страха, и он отчасти не понимал серьезности момента, отчасти считал себя важнее и могущественнее сил Вселенной.

– Никто не знает, сэр. Материя в системе Сигма-17 разрушается, а на ее месте остаются неконтролируемые физические явления, изучить которые мы сейчас неспособны, но уже сейчас можно сказать, что многие из них даже неизвестны науке. Я не люблю претенциозных выражений, но можно сказать, что на наших глазах система погружается в хаос, – голос доктора Перола Хокиса был крайне почтительным, что говорило о нем как о человеке вежливом, так и о хорошем актере. Ведь на самом деле Рэймонда он недолюбливал довольно сильно. И на самом деле, сложно было найти двух более непохожих как по внешнему виду, так и по мироощущению людей. Хокинс был одет в простую униформу, а побрит под насадку, лицо всегда холодно, но взгляд не светился самодовольством, а как будто пытался проникнуть в суть того, на что был направлен. Смотря на него, можно было подумать, что простой служащий случайно попал на серьезное совещание. Между тем это был один из величайших астронаблюдателей своего времени.

– И что это значит? – Карлосон никак не мог вникнуть в смысл происходящего, но ему очень не нравилось, что ситуация, в которой ему поручили разобраться, ухудшается. Начальство за такое по головке не погладит. Как прирожденный карьерист, он презирал всех, кроме людей, находящихся выше него на социальной лестнице. Тех, кто забрался повыше, он уважал, некоторых даже побаивался и все время завидовал черной завистью, ведь такой достойный человек, как он, смотрелся бы на их месте намного более выигрышно.

– Значит если скорость распада не снизится, мы потеряем систему, которая отстает от густонаселенного мира всего на одиннадцать световых лет.

– Вы получаете огромные дотации и повышенное содержание не просто так! Прошу зафиксировать все данные, проанализировать их в кратчайшие сроки и отчитываться мне лично каждый день. О сроках проведения совещания мой секретарь оповестит позже.

После этих слов Карлосон, сопровождаемый целой сворой не менее напыщенных чиновников, удалился, чем порадовал всех, кто собирался подумать над увиденным или заняться работой. Информация все еще поступала, но ее становилось все меньше и меньше, по мере того, как приборы наблюдения один за одним разрушались под воздействием непонятных сил и становились частью протонных потоков или вспышек бушующих энергий.

– Что будем делать?

– Надо срочно связаться с капитанами всех кораблей и операторами всех аппаратов, которые могут в разумные сроки приблизиться к системе или к смежным с ней мирам. Нужно как можно скорее установить границы явления и логику его распространения, если таковая присутствует.

– Но экипажи и дорогостоящая техника – они же будут потеряны!

– Теряя системы, о кораблях не думают. Если мы срочно не установим законы, по которым функционирует это явление, и не поймем, как с ними взаимодействовать, то в опасности может оказаться вся разумная жизнь и даже привычное мироустройство.

Корабль «Надежда вселенной» двигался своим привычным торговым маршрутом где-то по окраине обитаемого космоса и даже не подозревал, насколько его название теперь может быть оправданно.

– Центр полетов 359036 вызывает корабль «Надежда вселенной»!

– Вахтенный офицер ID 345990–4563 слушает.

– Ваш корабль получает приказ с высшим приоритетом. Все подробности, координаты и подтверждение полномочий будут пересланы отдельным пакетом. Пригласите капитана.

Только задремавший после смены капитан Лоус Донкер никак не ожидал быть разбуженным в связи со срочным сообщением из Центра полетов. Надо сказать, что дальняя связь не была простой, дешевой и сама по себе применялась только в крайних случаях. Чтобы кто-то тратил значительные энергетические ресурсы на торговую посудину – было редким явлением. И капитану стало не по себе от слов:

– …вы должны будете приблизиться к Сигма-17 по заданным координатам, отправить зонд-разведчик и включить все имеющиеся сканеры. Дальнейшие указания будут переданы во время следующего сеанса связи.

Дело явно не было простым, как не было и чистым. Конечно, указания можно было игнорировать, но тогда его наверняка лишат торговой лицензии, которой он добивался много лет и ради взяток за которую влез в долги. Кто тогда будет кормить его любимую жену и двух дочек? Они еще совсем маленькие и так редко видят папу! Донкер всегда хотел скопить немного денег и купить себе маленький домик на Луне Ригала-12. Однако он понимал, что, ввязавшись в сомнительную авантюру, мог не только не обзавестись недвижимостью, но и никогда не увидеть семью. Он давно уже бросил курить – сдержал данное жене обещание после рождения первой дочери, но теперь заряжал все новые и новые порции синтетического табака в электронную сигару. Вахтенный офицер терпеливо ждал команды, не прерывая размышлений капитана, он доверял своему начальнику – хорошему человеку и опытному космонавту – и мечтал о том, как вернется в объятия молодой невесты. Она была сказочно красива и работала в кондитерской лавке, от нее всегда пахло трюфелями.

– Все это дело плохо пахнет, точнее просто смердит. Жаль, что мы уже в него вляпались. Меняем курс согласно полученным координатам. – Капитан очнулся от раздумий. Он дорожил своей жизнью и хотел увидеть родных, но по тону и характеру сообщений понял, что грядет что-то плохое, и его долгом было не подпустить это плохое к своим родным.

Десятки кораблей погибли, а их экипажи даже не знали, за что и почему, «Надежда вселенной» была первым из них. Мало кто из капитанов ослушался приказа из Центра полетов. Многие из них боялись последствий, другие же считали, что гражданский долг превыше личных интересов, и все одинаково кончали свой путь в вечном мраке, передав перед смертью крупицы информации. Человеческие жизни за самые крохи знания, так необходимого в определенный момент, – это был выгодный размен. Иногда отдать все, что есть, на благо многих во имя того, во что веришь, – лучшее, что может сделать человек. И если жертва не напрасна, человечество после этого становится лучше, получает новые примеры для подражания. Пусть немного, пусть этими примерами воспользуются единицы, а вскоре они и вовсе забудутся, но большое перемещение состоит из маленьких шагов. Главное, чтобы эти шаги вели в верном направлении, ведь как отдельному человеку, так и человечеству приходится двигаться во мраке. И судить за неправильные решения никого нельзя – можно лишь за злой умысел, которого во все времена хватает с избытком. Ничто не предскажет изменения подобного хода вещей и впредь, такова Вселенная. Она формировала свои законы несчетное количество лет и меняет их крайне неохотно.

Что-то менять в мироустройстве – вообще задача нетривиальная, а затрагивать его основы – это вызов для героев.