Текст книги "За пределы атмосферы"

Главное, что их объединяло, – вера в победу человеческого духа, в мощь человеческого разума. Все они были мечтатели и считали, что, только объединившись, люди смогут выйти в космос. С особым вниманием Иван прочел труды Николая Фёдорова – родоначальника русского космизма – и с изумлением узнал, что его отцом был князь Гагарин. Не зря, ох не зря выбрал Сергей Павлович первым космонавтом Юрия Алексеевича! Тем самым он протягивал нить от одного Гагарина к другому, от мечты к ее осуществлению… Почти незримую нить, но такую завораживающую и полную символизма.

Николай Фёдоров (Гагарин), очень добрый и скромный человек, отказывался позировать для художников. Единственный прижизненный портрет был сделан тайком от него. Но даже на этом схематичном рисунке лицо Фёдорова освещала кроткая улыбка человека, который постиг тайну жизни и смерти. Детская и трогательная улыбка гения, мечтавшего о бессмертии для всех людей. Пусть в такой наивной и простодушной форме, но он чистосердечно верил, что когда-нибудь человечество преодолеет распри и раздоры, объединив усилия для победы над физической смертью.

Ваня всегда носил в своей записной книжке этот портрет. Вместе с фотографией, на которой был изображен Юра Гагарин в пионерском галстуке. Однажды, положив их рядом, Ваня ахнул: тот же разлет бровей, чуть-чуть оттопыренные уши, приподнятые уголки губ. И улыбка, улыбка! Если глаза – зеркало души, то улыбка – ее проводник. Из тьмы веков, через боль, страдания, тяготы и недоверие – от чудаков, впервые поднявших к небу глаза, к первопроходцам космических дорог, посмевшим бросить вызов земному тяготению.

Люди с космической улыбкой. Все они были увлечены космосом, их влекла в небо неодолимая сила. Их было много, Иван был не один. Он ясно ощутил свое родство со всеми устремленными в космос первооткрывателями. «Нас всех сплотила одна сила», – подумал Иван.

Эта сила заставляла пренебрегать удобствами, воспитывать волю, накапливать знания и тренироваться, тренироваться до изнеможения.

Чтобы стать достойным.

И мечтать. О том, что полетит на Луну. Даже когда стало ясно, что полет откладывается на неопределенное время.

* * *

Все это промелькнуло в уме у Ивана, пока он рассчитывал новую траекторию. Несмотря ни на что, он сумел сохранить верность своим детским мечтам. Уже введя откорректированные данные, снова улыбнулся, подумав о том, что на смену ему придут космонавты, которые будут безбоязненно летать на Луну. Пусть не он, но другие обязательно построят на Луне станцию, исследуют Океан Бурь и Море Дождей, заберутся на Кавказ (да-да, на Луне есть свои Кавказские горы и даже Альпы!) Лунная пыль осядет на скафандрах вместо дождя, а в Заливе Зноя действительно будет очень жарко, если вдруг откажет система вентиляции… Разве можно остановить в поиске людей, давших простым извержениям лавы такие романтические названия!

Вдруг Ивану пришла в голову оригинальная мысль: «А что, если обмануть адскую машину? Надо направить ее по ложному следу. У меня есть неисправный кондиционер, пусть он взорвется вместо корабля. Известно, что кондиционеры иногда взрываются, – пускай в этом случае он послужит правому делу».

Иван надел скафандр, перетащил из двигательного отсека неисправную деталь к выходному шлюзу, который открывался как раз в нужном направлении, и придал ей импульс посредством пинка. Пусть летит, пока не попадет в поле зрения дрейфующего яйца. А мы пока подберемся к нему с другой стороны…

* * *

Позднее, в кают-компании орбитальной станции, когда его будут поздравлять с успехом и вручать памятную награду в честь торжества разума над бездушным и безумным врагом, кто-то задаст вопрос, как ему пришла в голову такая простая мысль. Иван скажет:

– Я вспомнил, как говорил мой учитель физики: «Самое трудное – это найти легкий выход». А если серьезно – то мне очень хотелось увидеть кратер Гагарина и подняться на центральную горку в кратере Циолковского. А для этого обязательно надо было попасть на Луну, потому что они на обратной стороне, с Земли их не видно.

– Разве тебе не было страшно?

– Конечно, было. Но я подумал: если не я, то кто же? И главное – когда? Надо же было положить конец страху. И потом, мне помогли.

– Кто?

– Мои родственники. Я о них вспомнил, и мне стало не страшно, – сказал Иван, и лицо его озарилось широкой, обаятельной улыбкой.

В этот момент в кают-компанию зашел борт-связист и передал Ивану телеграмму.

– Только что получено сообщение из Центра. Просили вручить немедленно.

Иван развернул сложенный вдвое листок бумаги с отпечатанным сообщением и быстро пробежал его глазами: «Поздравляем с назначением первым пилотом транспортного корабля “Лунный орел” по маршруту Земля – Луна, Море Кризисов, с целью доставки грузов для строительства станции “Содружество”. Прибыть в распоряжение Центра безотлагательно. 12 апреля 2034 года».

Лунная миссия

Знаете ли вы, что такое масконы? Пока я не попал на Луну, я и сам знал это только понаслышке: что, дескать, существуют такие аномальные области на поверхности Луны, где сила тяжести больше, чем в среднем по Луне. Почему они аномальные, как образовались – никто до сих пор доподлинно не знает. Гипотез много, но все они какие-то искусственные, что ли. Геологические депрессии, в которые выдавливается лава из мантии, падение крупных метеоритов и так далее – все это звучит, конечно, наукообразно, но по большому счету ничего не объясняет. И что интересно – масконы эти существуют только под лунными морями. Под Морем Дождей, Влажности, Ясности. И, конечно, под Морем Кризисов.

Когда в Море Кризисов задумали строить международную лунную станцию, про масконы никто не подумал. На них просто махнули рукой. Мало ли какие аномалии встречаются в космосе!

Волков бояться – в лес не ходить. Теперь-то все помнят, что там произошло, как внезапно прекратилась связь с первой международной лунной экспедицией, основанной прямехонько под морем Кризисов. Одна из версий произошедшего сейчас гласит: неудача связана с гравитационной аномалией в месте прилунения. А Центральный Залив? А Залив Зноя? Под ними тоже есть масконы, и не маленькие. И никто теперь не решается прорываться вглубь лунного грунта в этих местах. Не буди лихо, пока оно тихо. Кто знает, какие сюрпризы поджидают нас на месте этих концентраций масс?

А вы никогда не задумывались, почему морей на обратной стороне Луны так мало? Море Москвы да Море Мечты, вот и все.

Природа не терпит пустоты, как заметил однажды древнегреческий мыслитель, и с тех пор его никто еще не опроверг, хотя наука умеет много гитик. В общем, когда я захотел выбрать в качестве темы своей диссертации изучение положительных гравитационных аномалий на поверхности Луны, мой руководитель только грустно на меня посмотрел и сказал:

– Дима, вы понимаете, что ввязываетесь в безнадежное предприятие?

– Почему, Фёдор Васильевич? – делая невинные глаза, спросил я.

– Потому что на старом материале вы не защититесь, а новых данных в обозримом будущем не появится, так сказать. На Луну же сейчас никто не летает и даже автоматических космических аппаратов посылать не собирается. Так что, мнэ-э, не советую. Выберите что-нибудь попроще, поприземленнее, так сказать. Например: «Влияние космического мусора на местоположение точек либрации».

Мы, аспиранты, люди подневольные, с научным руководителем спорить не привыкшие. Мусор так мусор, либрация так либрация. В этой области, кстати сказать, данных накопилось предостаточно, потому что планета Земля уже лет восемьдесят ни в чем себе не отказывает – засылает в космос спутники, ракеты и космические аппараты бешеными темпами. Некоторые улетают куда глаза глядят и постепенно исчезают из поля зрения даже самых мощных телескопов, но большинство остаются поблизости, крутятся вокруг Земли и со временем переходят в разряд никому не нужных отбросов. Если так пойдет и дальше, лет через сто вокруг нашей планеты сформируется непробиваемый панцирь из железа наподобие сферы Дайсона – мечты всех фантастов.

Диссертацию я защитил, но желание раскрыть тайну масконов никуда не пропало. Можно сказать, это была моя самая большая мечта. Поэтому не сложно представить мою радость, когда я узнал, что Центр изучения Луны и планет одобрил мою заявку на участие во второй международной лунной экспедиции, МЛЭ-2.

Экспедицию предполагалось послать на обратную сторону Луны, подальше от скопления положительных гравитационных аномалий. Международное научное сообщество посовещалось и решило, что подбираться к сомнительным местам следует постепенно: сначала обосноваться в спокойном месте на поверхности Луны, например в каком-нибудь из мест с отрицательными аномалиями, которые считались сравнительно безопасными, а уж затем шаг за шагом подступаться к критическим точкам.

На Луну я летел на тяжелом транспортнике «Лунный орел». Это тот самый корабль, который доставлял грузы и членов международной экспедиции на станцию «Содружество» в 2034 году. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как станция перестала отвечать на запросы с Земли. И вот только сейчас начали снаряжать очередную экспедицию.

Люди – такие создания, которые никогда не останавливаются на достигнутом. Если хотите знать мое мнение, то природа специально создала этих беспокойных существ, чтобы они отвечали на десять тысяч «как» и сто тысяч «почему». Наверное, ей, природе то есть, скучно стало с камнями и деревьями – стоят себе на одном месте и никуда не стремятся. Вот она и решила поэкспериментировать. На свою голову.

На «Лунном орле» не было кают-компании. Это же вам не пассажирский лайнер со всеми удобствами. Была небольшая подсобка, временно приспособленная под двух пассажиров: кроме меня и командира корабля Ивана Шапошникова летел еще мастер буровых установок Андрэ Стреляный. Переносную буровую установку погрузили на борт непосредственно перед вылетом. Я видел в иллюминаторе, как автокар подвез к трапу ящики и Стреляный вместе с Шапошниковым осторожно занесли их на корабль.

Грузный усатый Андрэ втиснулся в подсобку, поздоровался со мной и сказал:

– Ужасно хочу спать. Всю ночь сегодня проверяли аппаратуру.

Милая подружка – подушка. Не возражаешь, если я там прилягу?

И указал взглядом на верхний гамак нашего двухъярусного приспособления. Я не возражал.

Потом он улегся и сразу захрапел. Чтобы ему не мешать, я пошел в командирскую рубку. Пилота я никогда прежде не видел, но он, оказывается, был со мной знаком. Заочно.

– Каким образом? – удивился я.

– Я читал вашу диссертацию, Дмитрий.

Выяснилось, что это тот самый пилот, который подорвал адскую машину в точке Лагранжа между Землёй и Луной, а мои расчеты ему в этом помогли. Мы разговорились.

– Наша экспедиция – подготовка к следующему этапу освоения Луны, – сказал Иван. – Мы должны взять пробы грунта на месте посадки. Есть подозрение, что на глубине десяти или пятнадцати метров залегают пласты водяного льда. Если это так, водой мы будем обеспечены. Плотность лунного реголита примерно в три раза больше плотности льда, а там, куда мы летим, найден участок с отрицательной гравитационной аномалией.

– Почему именно лед?

– Потому что остальные гипотезы выглядят еще более фантастично. Не дуб же сухой там залегает и не парафин, в самом деле! Веществ с такой маленькой плотностью в природе не так много. Во всяком случае, мы их пока не знаем. – Командир помолчал и спросил: – С третьим членом экипажа уже познакомились?

– Только по имени. Он решил за время пути отоспаться. Похоже, собирается спать все десять часов полета. Кстати, почему у него такое странное сочетание имени и фамилии? Андрэ – имя явно французское, а фамилия ассоциируется у меня с поговоркой «стреляного воробья на мякине не проведешь».

– Он и есть француз. Экспедиция же у нас международная. Только благодаря моим усилиям в состав включили второго русского, то есть вас. Вначале хотели взять немца – специалиста по масс-спектрометрии. Но я настоял, чтобы утвердили вашу кандидатуру. Ваша диссертация сыграла здесь ключевую роль.

– А почему Стреляный?

– Потомок французов, попавших в Россию с Наполеоном. Его предок по отцовской линии был подстрелен в лесах партизанами.

Наша русская женщина его нашла, привезла на санках домой и выходила. Спасла от верной смерти, а то бы окоченел от холода. Он в нее, естественно, влюбился и остался в России жить. Но имена своим детям в этом роду стали давать французские – так уж повелось. Отец нашего Андрэ увез его во Францию маленьким мальчиком в лихие девяностые. Тогда многие разбегались в разные стороны из России, как тараканы. Поэтому Андрэ – гражданин Франции, но русский язык знает отменно. Немного злоупотребляет своим знанием.

– Что вы имеете в виду?

– Сам увидишь, – улыбнулся Иван. – Давай на «ты»? Нам жить рядом не одну неделю – «выкать» как-то не сподручно.

Мой прогноз о том, что Андрэ проспит всю дорогу до Луны, не оправдался. Часа через два он появился в командирской рубке свеженький, причесанный и даже, по-моему, побритый.

– Салют, командир! Старый знакомый – снова здорово!

С каждым из нас он обменялся крепким рукопожатием. Так сжал мою руку, что я крякнул:

– Ну и силен ты, братец!

– Силен как бык, а смирен как корова, – добродушно ответствовал Андрэ. – Это про меня. Командир, когда прибываем?

– По расписанию. Мимо Луны не пролетим. А ты как – хорошо выспался?

– Ночь – матка: выспишься – все гладко.

Мы с Иваном переглянулись. Я понял, почему он сказал, что Андрэ злоупотребляет знанием русского языка: если в каждое предложение вставлять пословицу или поговорку, то вначале это забавно, а потом приедается. Придется потерпеть. Так бывает: некоторые иностранцы знают русский лучше самих носителей и часто бравируют этим знанием.

– А теперь, братцы, прошу вас покинуть рубку, а то что-то тесновато здесь стало…

Я подумал, что Андрэ не упустит случая, чтобы вспомнить очередную пословицу, и не ошибся.

– В тесноте, да не в обиде, – коротко выразился он, пропуская меня вперед при выходе из рубки.

Оставшуюся часть пути мы с Андрэ провели в своем кубрике за игрой в шахматы. Он легко выиграл у меня два раза, применив один раз защиту Петрова, а второй раз – защиту Бенони. В третий раз я играть отказался, сославшись на то, что мне нужно додумать детали теоретического обоснования нашего погружения в лунные недра. Он заинтересовался.

– А как удалось определить, что вода есть именно в этом месте, где запланирована посадка? – Андрэ достал из-под подушки небольшой планшет. – Скачал все материалы по этому поводу, но еще не успел прочесть. Может, объяснишь в двух словах? Я читал, что лед на Луне есть, но только в тени кратеров на полюсах, куда никогда не проникает солнечный свет.

– Не только. В тени кратеров на полюсах – да, там нашли раньше всего. Залежи под реголитом в других местах обнаружили позднее, с помощью нейтронного спектрометра. И теперь название лунные «моря» обретает свое первоначальное значение – там действительно есть вода, в форме льда, на глубине примерно пятнадцати метров.

– Как водяной лед вообще мог на Луне оказаться? На сухом и безжизненном каменистом шаре?

– Есть две теории. Либо занесли метеориты, либо вода всегда там была – внутри Луны, конечно. А на поверхность попала при извержениях вулканов вместе с вулканическими газами и застыла в виде льда. Если верна вторая гипотеза, то под корой могут скрываться настоящие озера, моря и даже океаны. Кора тоньше на обратной стороне Луны – еще один аргумент, почему решено лететь именно туда.

– Значит, мы летим, чтобы проверить эту гипотезу? А если мы не сможем добраться до воды? Не получится ли так, что будем у воды ходить и пить просить?

– У нас есть синтезатор воды из протонов и атомов кислорода. Энергию будем брать от солнечных батарей. Атмосферы на Луне нет, облаков нет, ничто не мешает в избытке получать солнечную энергию. Жить будем в надувном модуле, солнечные батареи расположим неподалеку.

«Что-то многовато он вопросов задает. Не может быть, чтобы его не познакомили с деталями нашей экспедиции. Странный он какой-то. Надеется, что случайно проговорюсь о чем-то?» Я решил быть с коллегой настороже.

– Подлетаем, – бросив быстрый взгляд в иллюминатор, констатировал Андрэ. – Конец – делу венец.

– Ну, до конца нам еще как до китайской границы, – миролюбиво подхватил я.

– Китайской? Здесь есть китайская база? – бросив быстрый взгляд на меня исподлобья, спросил Андрэ.

– Поговорка такая есть. Не знаешь? Дарю. Кстати, где ты изучал русский? Очень хорошо говоришь, даже без акцента. В России долго жил?

Настала моя очередь задавать вопросы. Мне показалось, что прежде, чем ответить, Андрэ замешкался на долю секунды. Или только показалось?

– Когда я уехал из России, мне было всего шесть лет. Умею говорить по-русски с тех пор. И потом, с нами отец все время занимался – хотел, чтобы дети не забывали родной язык.

– Так для тебя, Андрэ, родина – Франция или Россия?

– Моя родина там, где проплывают самые прекрасные облака. Знаешь, кто это сказал?

– Кто?

– Жюль Ренар, французский писатель. И я с ним согласен. Считаю, что планета Земля – слишком маленький шарик, чтобы устраивать на нем разборки и потасовки. Все равно, что стрелять в свое отражение в зеркале, стоя впритык к нему, или бросаться камнями в соседа, живя в стеклянном доме.

Понятно. Космополит-интеллектуал. Ну что ж, будем иметь в виду.

– А ты разве не так считаешь?

По большому счету, я тоже так считаю. Но прежде чем объединиться, как говорил полузабытый классик примерно сто пятьдесят лет тому назад, надо как следует размежеваться. Вслух я сказал:

– Я считаю, что если у человека нет корней и он, как перекати-поле, мотается по свету, ему нельзя до конца доверять.

Андрэ усмехнулся:

– Ну, это спорный вопрос. Мы еще поговорим на эту тему. Не возражаешь? А сейчас настало время готовиться к прилунению. Корабль пошел на посадку.

* * *

Прошла неделя, как мы прибыли на Луну. Первым делом развернули жилой модуль, установили гидропонную систему для выращивания растений и овощей с фруктами, укрепили солнечные батареи подальше от больших валунов, чтобы на них не падала тень и чтобы они бо́ льшую часть времени впитывали солнечное излучение.

Как-то раз, когда Андрэ возился с буровой установкой, пытаясь поставить защиту на вертлюг от вездесущей лунной пыли, командир пригласил меня в рубку и сразу взял быка за рога.

– В мои обязанности, согласно Протоколу, входит ознакомление с личными данными вверенного мне персонала. Дима, я прослушал записи ваших разговоров с Андрэ, и кое-что мне показалось странным.

– Ты хочешь сказать, что следишь за нами? – Я не мог скрыть обиды.

– Не слежу, а стараюсь быть в курсе. – Иван улыбнулся.

Улыбка у него была замечательная, она сразу располагала к себе. На такого человека не хотелось обижаться в принципе.

– И что же именно показалось тебе странным в нашем разговоре? – В моем тоне прозвучал скрытый вызов. Кому же понравится, когда тебя подслушивают!

– Понимаешь, это на уровне подсознания. Слишком много вопросов он задает, хотя всю нужную информацию и сам знает – иначе его не взяли бы в экспедицию.

Это я понимал. Все мы сдавали экзамен по истории исследования Луны и по лунной географии. Кроме того, мы должны были показать свои знания о физических и химических особенностях лунного ландшафта. К тому же я подписывал специальную бумагу о неразглашении. Но тогда я не придал этому особого значения – подумал, что это простая бюрократическая формальность.

– Мне тоже показалось его любопытство наигранным. Поэтому я решил взвешивать свои слова.

– Вот-вот. Правильно решил. – Иван помолчал и, явно на что-то решившись, добавил: – Пришло время посвятить тебя в некоторые детали…

* * *

Через десять дней наш турбобур наткнулся на полость с отрицательным давлением. Мы сидели в аппаратной, все шло хорошо. А потом давление в какой-то момент начало резко уменьшаться, дошло до нуля и – если бы разработчики предусмотрели шкалу с отрицательными показаниями – наверняка ушло бы в область отрицательных значений. Это был нонсенс с точки зрения всех физических законов, но мы наблюдали его тремя парами глаз.

Сначала мы подумали, что испортилось оборудование. Андрэ произнес по-французски что-то нечленораздельное, в котором мне послышались слова «стопе» и «мерд», а потом посмотрел на нас и добавил по-русски:

– Под лежачий камень вода не течет. Пойду наружу, гляну, в чем дело. Возможно, трос оборвался или пыль в буровой насос проникла. Эта пыль меня достала, она даже на зубах у меня по ночам скрипит. Не возражаешь, командир?

– Только будь осторожен. Если мы подобрались к пустоте, возможен обвал лунного грунта.

– Все можно, если осторожно, – откликнулся Андрэ и пошел в шлюзовую камеру надевать скафандр.

Прошло полчаса, но он не вернулся. Мы начали волноваться. Дело в том, что буровая установка находилась вне поля зрения наших локаторов: Андрэ настоял, что бурить надо в небольшом кратере, дно которого мы не могли видеть из жилого отсека, стоявшего за гребнем. Приборы по-прежнему показывали нулевое давление в полости, куда проник бур. Прождав еще пятнадцать минут, командир решил лично пойти на разведку и уже взялся за скафандр, как из-за гребня показался Андрэ. Шел он неуклюжей походкой, как будто сгибаясь под тяжестью непомерного груза, хотя видно было, что ничего лишнего он с собой не несет. К тому же мы знали, что любой имеющийся у нас груз великану Андрэ нипочем – тем более на Луне, где сила тяжести в шесть раз меньше земной…

Андрэ еле дошел до шлюзовой камеры, где мы его уже поджидали. Сняли с него скафандр и довели до койки. Он нашел в себе силы проговорить:

– Опасайся бед, пока их нет, – после чего провалился в глубокий сон.

* * *

Проспал Андрэ ровно двенадцать часов. Мы его не будили. Но, пока он находился в глубоком полуобморочном сне, мы с командиром сходили к буровой установке, захватив с собой гравитационный лазер. С его помощью можно было посылать гравитационный сигнал на расстояние до пяти тысяч километров – а это больше, чем диаметр Луны. Иван решил, что пора применить его в деле. Любую гравитационную аномалию, положительную или отрицательную, прибор должен был зафиксировать и измерить.

Этот опытный портативный экземпляр разработали в условиях строгой секретности в институте гравитационно-волновой астрономии специально для нашей экспедиции. Но, чтобы не привлекать лишнего внимания, на коробке с прибором не было грифа секретности, он проходил под видом личных вещей командира. «К чему такая скрытность?» – спросите вы. Ведь экспедиция международная, она должна отстаивать общие интересы планеты Земля перед лицом возможной угрозы извне. Но тут надо принять во внимание один факт.

Примерно полгода назад стационарный детектор гравитационных волн, установленный в нашей стране на Кавказе, зафиксировал странный сигнал из созвездия Льва. В этом созвездии, на расстоянии ста двадцати пяти световых лет от нас, находится экзопланета K2–18b. Планета, каких много открыто в последнее время, они плодятся как грибы после дождя благодаря возросшей мощности телескопов. Но с этой планетой произошло что-то странное: ее масса как будто выросла на ощутимую величину, а потом за считаные секунды вернулась к прежнему значению. Ученые всех стран ломали голову над этим необъяснимым явлением, но найти удобоваримого объяснения долго не могли. Наконец один младший научный сотрудник в России предложил оригинальную гипотезу, которую неосмотрительно обнародовал в открытой научной печати: с планеты K2–18b в сторону Земли якобы послана гравитационная голограмма, которую можно расшифровать с помощью гравитационного лазера (на тот момент его в принципе еще не существовало). Все разведки мира всполошились и стали гоняться за автором гипотезы – наверное, чтобы при личной встрече выразить свое восхищение. Но он как в воду канул.

Разные страны мира начали соревноваться, кому первому удастся создать гравитационный лазер. Причем везде эти разработки держались в строжайшем секрете. К моменту старта МЛЭ-2 двум странам – России и Китаю – удалось договориться и сделать рывок в создании совместного прибора. Он-то и был послан на Луну для испытаний.

Но это все – неофициально. По официальной версии, экспедиция из трех человек летела на Луну для того, чтобы убедиться в наличии под лунной корой внушительных запасов воды. Люди давно уже приглядывались к нашему естественному спутнику. На заре цивилизации к Луне относились как к божеству, дающему энергию для исцеления тела и души, а в наш более меркантильный век – как к источнику вполне материальной энергии. Огромные запасы изотопа гелия-3 – элемента, используемого в термоядерном синтезе, – сделали Луну лакомым кусочком в гонке за энергоресурсами. На Земле этого элемента очень мало, производство его нерентабельно, а на Луне он буквально валяется под ногами: надо всего лишь наладить его промышленное производство из лунного реголита. И тогда вся планета Земля будет обеспечена энергией на пять тысяч лет вперед.

Любое промышленное производство требует большого количества воды. Поэтому и встал на повестку дня вопрос о том, где эту воду добывать. Не везти же ее с Земли?

Официальная легенда, гласившая, что МЛЭ-2 будет заниматься бурением лунного грунта в поисках водяного льда, соответствовала истине только отчасти. Вы уже, наверное, догадались, что основной целью было испытание на практике гравитационного лазера. То, что мы везем с собой лазер, знал только Иван, а с некоторых пор и я – меня командир, нуждаясь в помощнике, решил посвятить в секрет, предварительно убедившись, что я заслуживаю его доверия.

* * *

Первыми словами проснувшегося Андрэ, когда мы пришли его проведать, была, конечно, очередная поговорка:

– Кто хочет много знать, тот не должен долго спать. Сколько же я проспал, шерз ами?

– И голове надо отдохнуть, не только рукам, – в тон ему ответствовал Иван.

«Ого, – подумал я, – мы тоже, оказывается, не лыком шиты!» Затем командир сказал:

– Андрэ, ты помнишь, что произошло у буровой установки?

Андрэ, казалось, смутился. Обхватил руками голову, подергал усы, задумчиво поглядел в угол и наконец произнес:

– Смутно. Помню только, что когда дотронулся до лебедки, меня как будто что-то шарахнуло и я потерял сознание. Очнулся – лежу в пыли. Хорошо, что скафандр крепкий, без повреждений обошлось. Я даже не помню, как добрался до лагеря.

Мы с Иваном переглянулись. Темнит? Или действительно не помнит? Вслух командир сказал:

– Дошел ты сам, но в полубессознательном состоянии. Когда мы обследовали место происшествия, то нашли у буровой установки вот это. – Иван протянул Андрэ небольшой цилиндр, с виду похожий на патрон или на небольшой фонарик. – Насколько я разбираюсь в современных технологиях, это излучатель гравитационных волн неизвестного типа. Заряд на нуле. Андрэ, ты использовал этот прибор, не поставив в известность меня как руководителя экспедиции. С какой целью?

Андрэ отвел глаза и облизнул губы. Не дождавшись от него ответа, Иван продолжал:

– До полного выяснения обстоятельств случившегося вынужден отстранить тебя от всех работ и поместить под временный арест. Ты не сможешь покидать станцию и принимать участие в текущих делах.

– Командир, вы не имеете права…

– Имею. Я уполномочен принимать единоличные решения в чрезвычайных ситуациях. А сейчас ситуация сложилась именно чрезвычайная. Пойдем, Дмитрий.

Мы вышли и оставили Андрэ в одиночестве. Таким жестким командира мне еще не приходилось видеть. Куда исчезла его обаятельная улыбка? Суровый взгляд зеленых глаз, казалось, может испепелить любого вставшего у него на пути. Белобрысая челка растрепалась, закрыв высокий решительный лоб. Он нетерпеливо тряхнул головой и пригладил волосы всей пятерней.

– Меня предупреждали, но я до конца не верил. Думал, все это излишняя подозрительность…

* * *

Пришла пора рассказать о том, что мы увидели у буровой установки, наведавшись к ней после злополучной выходки Андрэ. Сама буровая вышка стояла на месте, но бурильная колонна была выброшена из лунных недр и валялась неподалеку. Как будто сказочный великан, чей глубокий сон потревожили непрошеные чужаки, вытолкнул ее в сердцах наружу. Так мы обычно отмахиваемся от надоедливых насекомых. Даже удивительно, как уцелела вышка, – колонна пролетела между ее ажурными опорами и упала метрах в двадцати от скважины. Иван мельком посмотрел в сторону колонны, но не стал к ней подходить: все внимание его привлек продолговатый предмет, валявшийся неподалеку от того места, где в лунной пыли отпечатались подошвы Андрэ, топтавшегося здесь до нас. Командир подобрал вещицу и, ни слова мне не сказав, двинулся в обратный путь. Лишь отойдя на приличное расстояние, он обернулся и, увидев, что я стою как истукан, помахал мне рукой, приглашая следовать за ним.

Я недоумевал: мы же хотели испробовать гравитационный лазер, для этого и пришли! Но объяснений от Ивана я дождался нескоро. Разоблачившись в шлюзовой камере и повесив скафандры в продувочный шкаф – обычная процедура, необходимая для очистки снаряжения от вездесущей лунной пыли, – мы пошли в командирскую рубку. По-прежнему ни слова не говоря, Иван вставил найденную штуковину в зарядник; спустя пять минут на ней загорелся зеленый глазок, и стрелка на шкале сдвинулась с мертвой точки.

– Пока достаточно. – Иван точными движениями приспособил цилиндрик перед голографическим экраном и включил наш собственный лазер – так, чтобы он «освещал» и сам объект, и экран через систему зеркал.

Вначале ничего не произошло. Никаких лучей мы, естественно не увидели, да и не могли видеть в принципе – это же гравитационные волны, а не световые. Но вот на экране возникло изображение… существа, очень похожего на человеческое! И только раскосые глаза, которые мерцали во всю ширину лба над крючковатым носом, да золотистый пушок на носу, придававший существу вид веселого клоуна на новогоднем празднике, указывали на то, что перед нами представитель иной звездной расы. Хоть и очень похожей на земную. Два уха, два глаза, один рот и один нос. Но череп совершенно безволосый. Существо протянуло к нам руку ладонью вверх и заговорило. Вернее, ни один мускул не дернулся на лице, но мы явственно услышали слова – они возникали прямо у нас в мозгу:

– Приветствую вас, жители иного мира! Если вы расшифровали это послание, значит, вы владеете технологиями, с помощью которых мы сможем общаться с вами в режиме реального времени. Вначале немного о нас, о нашей планете, о том, почему мы делаем попытки связаться с братьями и сестрами по разуму.

– На нашей планете долгое время существовали два племени, которые боролись друг с другом. Их противостояние едва не погубило всю планету, потому что каждое из них создало несметное количество вооружений, способных уничтожить Альтерру (так зовут нашу планету) за считаные часы. Народы эти жили на разных континентах, но смертоносные ракеты могли долететь от одного материка до другого за пятнадцать минут. Случилось так, что агрессивное племя погубило само себя и свой собственный континент неразумными действиями, но сейчас не время подробно распространяться об этом. Другой континент пострадал незначительно; жившее на нем миролюбивое население вскоре справилось с нанесенным уроном и продолжало дружно жить, работать и заниматься творчеством и поисками истины.