Текст книги "За пределы атмосферы"

Полковник громко выматерился и закурил. Начал было составлять вопросы, плюнул и потребовал эксперта.

Эксперт – некто Ланцмахер, унылый, желтолицый и желтозубый, насквозь протравленный медициной субъект – неспешно пояснял:

– Вот электрометки, видите, на правой кисти, в области тыльной стороны ладони, ближе к запястью. – Он перелистнул акт, и глазам полковника предстала фотография. – Следов металлизации нет, что говорит о том, что контакт был с предметом крупным, который под действием тока не расплавился, это дает предположительную величину тока в несколько ампер, не более, и напряжения…

– Крупным, крупным, это был сейф. Короче, бздин Ланцмахер.

Именно так Бабаев сокращал новомодное «господин» – очень уж не любил.

– Металлизация отсутствует, но есть следы внедрения вещества, похожего на органический краситель…

– Дверца сейфа была крашеная, и болвану ясно. Не ум-меем стопорить вовремя, бздин Ланцбл-ляхер. Выводы?

– Изложены в акте. – И эксперт обиженно замолчал.

Выгнав Ланцмахера, полковник продолжал перечитывать акт. Наконец ему бросилось в глаза: «…краситель различных расцветок, а именно: красной, желтой, зеленой…». Красной! Желтой! Не сейф, а попугай. Сейфы красят в серо-стальной. Велел вернуть эксперта и потребовал дополнительного исследования. Что за краситель. Состав, фирма-производитель и прочее.

– Ключ от кабинета мне! И печать для опечатывания. Да, и двух лаборантов!

Кабинет Шилова был опечатан, но Бабаев решительно сорвал полоску бумаги и погрузился в недра сейфа. Ничего лишнего генерал там не держал. Служебный пистолет и патроны – ясно, папки с бумагами – понятно… кстати, пропали какие-нибудь документы, числившиеся за генералом официально? Или нет? Если бы да – очень бы ограничился круг возможных злоумышленников. Бутылка «Наполеона». Еще какое-то спиртное. Стопки. Термос. А вот это – конфеты, что ли, или жевательная резинка?

– Вещдоки, – сказали из-за спины, – инвентарный общий на все десять…

– Тебя не спрашивали! – Подумал и добавил: – И по какому делу?

– Номер… Ну, взрыв мегатонна…

– Изъять. Пусть хранятся, где все.

И крашеного-то, цветного – ничего нет. Разве что термос. Взял в руки. Корпус металлический, в красно-синюю клетку – мог бы и под ток попасть, притронулся к чему-нибудь случайно, но в акте упоминаются желто-зеленые краски. Не то.

Из-за спины опять сказали:

– Рапорт, та-щ полковник.

– По установленной форме.

Установленная форма предполагала подачу в кабинете, в приемное время. За спиной хмыкнули, но в приемное время Бабаев обнаружил у себя в кабинете майора Осокина.

– Рапорт, та-щ полковник, – повторил тот, глядя вниз.

– Не знаешь, чего тебе попка настряпал, перечитываешь? – гыгыкнул полковник. Взял рапорт, отпустил. Прочитал. На трех страницах излагалась версия причастности капитана Амелина к гибели генерал-майора Шилова и, возможно, техников-лаборантов Крючковой и Молибожко. Мотив: связь со свидетельницей по делу о взрыве, возможной подозреваемой Нореш, что побудило Амелина, сотрудника особой следственной группы, изобретать версии, обеляющие ее, а когда чрезмерно длительная проверка явно искусственных версий вызвала законное неудовольствие генерал-майора Шилова, начальника особой следственной группы, – перейти к устранению как лаборантов, видевших и хранивших развенчивающие Амелина улики, так и самого Шилова.

Одолев это предложение – велик же ты и могуч, родной язык, без полбанки никак! – Бабаев уже не вчитывался в аргументацию. Выхватил еще приписочку внизу: просьбу не присваивать регистрационный номер до получения первых результатов. И вызвал Осокина.

– Зачем затеял? – Потряс листками рапорта. – Была б тебе звездулька и так. По окончании дела или вскоре.

– Не поверите. Именно дело довести. Домой хочу, у дочки каникулы кончаются.

– Ну и доведи. Он тебе, что ль, мешал?

– Нужны все материалы, а они у него, а он уже два дня как исчез.

– Ты… Шуточки, мл-ля… Т-ты серьезно?!

– Прикажите вскрыть его кабинет. И обратите внимание: вас прошу, а не собственную безопасность.

– Т-ты… Чекист к-комсомольского призыва… – словно подавился Бабаев репликой подчиненного. – Ты, майор, хоть знаешь, как и чем Шилова…

– Естественно, не знаю.

– Током. Понял?

– Чего ж не понять. На курсах изучал. Наши это умели уже четверть века назад.

Осокин по-прежнему не поднимал глаз на временно исполняющего обязанности – и правильно делал. Если бы поднял – тот с несомненностью прочел бы в этих глазах: проявил инициативу милейший коллега, занялся непонятными версиями – вот и вышло по поговорке: инициатива наказуема исполнением. Вплоть до высшей меры – ведь тут всякий себя сам наказывает, нет на решение свободного российского гражданина вето. Хоть бы и президентского. Принял решение милейший коллега – принял на себя и все последствия. Но временно исполняющему незачем знать весь ход мыслей, приведших майора Осокина к рутинному, безынициативному – следовательно, ненаказуемому решению, поэтому пусть глаза читают и перечитывают отлично знакомые строчки рапорта…

Постепенно осознавая, что это не черный юмор, что все серьезно, как давно уже не бывало, Бабаев принял обычные в таких случаях меры. Дома Амелина нет. Что закономерно: Шилов не отпускал, особая группа – режим работы тоже особый, усиленный. Из имеющих такие полномочия никто никуда его не посылал, командировок не выписывал, машину он не брал. А вот оружие – амелинский сейф тоже вскрыли – отсутствует. И запасные патроны взяты. Серьезно. Ну что ж, можно еще… Набрал Амелина по служебной мобиле. Смотри ты – ответил. Но слышно было плохо, разговор вышел странный. Капитан как будто задыхался и отвечал односложно. Или молчал. Нарушение дисциплины, неуважение к субординации. Или… действительно в бега ударился? Вот плюха-то окажется! Тогда Осокин великий ум и герой! Произведут через чин, сразу в полковники, да и сам Бабаев утвердится не только в шиловском кресле, но и в шиловских погонах. Новый поворот дела обретал все более привычные контуры.

Часть III. Ищут то, чего нетГлава 1. Крыса не прочтет чистую страницу

– Прошу пройдите за мной.

Спецовка, сварочный козырек и ниспадавшая на плечи материя, похожая с виду на крокодилову кожу, – эти детали облика посредника Густав уже знал. Как знал и о неумении говорящей железки передавать в речи знаки препинания. Но сейчас железка была сама предупредительность.

– Где заказчики-то твои? – буркнул Густав.

– В помещение выделенное специально вам пройдите за мной пожалуйста, – бубнил посредник, идя по коридору. Даже голос стал медоточив – будто переключили тембр.

Помещение оказалось больше всего похоже на квартирку в доме гостиничного типа – бывал Густав в таких. Герметичная дверь с неизбежным высоченным порогом. Крохотный закуток за ней. Ровно для размещения трех других дверей. Одна простая, негерметичная – открыл, убедился: обычный встроенный шкаф. Только пуст, как брюхо безработного. Другая со стрелкой и листом – уже видел такую, туалет-умывалка-душ. Третья – в комнату. Скорее даже не комнату, а спальный отсек, немногим больше шкафа. Кровать, стол, жесткий стул, по виду деревянный. Окна нет. Освещение предусматривалось лишь электрическое.

Только сейчас сообразил, что окон на этой «базе шестьдесят-тридцать» вообще не видел. Возмутиться попробовать?

– Не могли посла пофешенебельней поселить, с окошком? И тут подземелье?

– Помещение выделено специально вам прошу сообщать о всех надобностях.

– Вот чего, – начал Густав с необязательных фраз, стараясь выиграть время, – ты молодец, конечно, служишь, исполняешь, но хозяевам, заказчикам этим своим, передай: так послов не селят. Требую помещение получше. Попросторнее, окно чтоб было, шторы, спальное место покомфортабельнее, свет чтоб регулировался, или настольный светильник. Что это за нора? И компьютер нужен с выходом в вашу внутреннюю сеть, чтобы я мог узнать, прочитать, чего еще не знаю. Например, кто такие заказчики. Да много чего! А пока давай ключи и мое имущество. Одежду – мне вот переодеться пришлось, а где моя? Вернуть немедленно. Со всем, что было в карманах. Уяснил? Когда сделаешь?

– Вы обеспечен согласно расчета для биогенный человек. – Посредник повернулся и вышел. Дверь поехала. Густав подсунул рукав болтающейся хламиды от Тунки. Но второй раз номер не прошел – посредник был начеку, резко повернулся и оттолкнул – Густав даже не понял, как и чем. Отлетел на шаг, удар спиной о стену, дверь – чмок. Наглухо.

Вот тебе и посол! Закупоренная бочка с огурцами, и на ней написано «посол Советского Союза» – стебались лет десяток назад. Огурцов еще только не хватало! Бывший фрезеровщик оглядывал свое узилище, соображая, как заставить дверь сработать. Расчет для биогенного человека. Значит, еда должна быть предусмотрена. Принесут или поведут в столовую – вот тогда и образуется что-нибудь. Еще хорошо бы знать, который час. Или хоть – сколько времени прошло от… Остановился на полумысли, попробовал поэкспериментировать с краном. Если заставить его капать… Жаль, нету никакой банки. Заткнуть раковину и не дать ей уйти в стену, заклинить. Попробовал – клочком материи, оторвал от подола. Раковина заклинилась, но перестала течь вода из крана. Ага. У них везде какие-нибудь датчики. А датчики – это провода, электричество, контакты – вот о чем стоит подумать.

Ни кровать, ни стол ничего подходящего по части контактов не содержали. Как и из каких деталей собраны, не понять. Шурупы, винты, гайки и прочее отсутствовали начисто. Стул… Деревянный на вид и на ощупь, но, похоже, склеен. Склеен… а вода есть – если клей обычный столярный или наподобие ПВА, то это может быть мысль. Но дело долгое, а париться здесь, когда там Марина с Санькой голодные, не резон. Марина… Санька… железка… В голове пронесся бессвязный вихрь, кулаки сжались сами собой. Рыкнул зло, по-зверски, разжал. Как здесь устроено освещение? Залез на стол, но тут чмокнула входная дверь. Спрыгнул, поспешно влез в туфли. Вышел в прихожую – дверь как раз заканчивала открываться, за ней был столик на колесах, а на нем две тарелки, кружка, вилка и нож.

И все? – пронеслось в голове. Шагнул к столику. Нет, только хотел шагнуть – что-то мягкое уперлось в грудь и оттолкнуло. Столик совершил сложное движение: снизу выдвинулась еще одна ножка, наклонно, уткнулась в пол за порогом, две ножки с колесами поджались – перешагнули порог, вернулись в исходное. Стол-робот! Ну да, бывают же кары-автоматы. А под ним прошмыгнуть или через него перепрыгнуть? Взял тарелки и понес в комнату. Салат и второе типа отбивной. Вернулся. Столик на месте. Снес кружку – на месте. Третий подход. Как на физкультуре учили прыгать через козла? Отскочил на шаг, подпрыгнул, упершись в край столика, вскочил на него самыми кончиками пальцев ног – и очутился на полу, отброшенный тем же мягким, но непреодолимым препятствием.

Встать смог не сразу. Даже дышать начал не сразу. Столик ждал не шевелясь. Наконец удалось как-то совладать с телом. Поднялся, кряхтя, взял посуду. Тут же столик пришел в движение. Густав положил на него вилку – замер. Взял вилку, положил клочок материи.

Движение продолжилось. Ага, не видео. Либо весы, пьезодатчик, либо электрика, железяки что-то там замыкают. Поспешно схватил материю – столик перешагивал порог. Ну, попытка не пытка? Присел на корточки – втиснуться! Нет, мягко, а не пробиться. Дверь закрылась, Густав сел за свой стол и съел… обед? Ужин? Опять – не заметил, как все исчезло. Черт бы их драл! Вот тебе и прошу сообщать о надобностях.

Но ведь теперь в руках его нож! Только подумал об этом – снова чмокнула входная дверь. Ага. Тот же столик, теперь – пустой. Сколько будет ждать? В каком темпе лопать – регламентировано или нет? Открыл дверь из прихожей в комнату и стал ждать. По ногам дуло. Носков Тунка не дал. Густав мерз, но не сдавался. Закрыл дверь. Подождал еще, потоптался – вдоль кровати всего два шага, дальше стол, но хоть что-то. Ноги согрелись. Снова открыл. Стоит. Ладно. Снес всю посуду, кроме ножа. Стоит! Значит, не электрика, а именно что весы. Взял кружку и налил немного воды из-под крана – приблизительно по весу ножа. Столик отъехал, дверь чмокнула.

Следующие несколько часов Густав изучал уже опостылевшие стены на предмет того, как бы туда внедриться, вгрызться, отключить сигнализацию. Непонятное поле, отбрасывающее назад. Уставал, ложился, вставал снова. Когда ложился – гас свет. Оставались зеленовато-синие глазки-ночнички на всех дверях, примерно там, где у обычных дверей ручка. Подносить нож, стучать им по дверям, по стенам – ничего не давало. На металл сигнализация не реагировала. Не такая уж простота Заказчики. Внутренняя отделка помещения, похоже, была отштампована или выдута целиком. Ни щели, ни скважины. Ножу материал не поддавался, даже царапины оставить бывший фрезеровщик не смог. Наточить нож поострее было можно – нашел на унитазе, сзади, неглазурованное место, настоящий точильный камень. И где спрятать – нычка нашлась: заклинил под сиденьем стула, там щель была, лезвие всовывалось между каркасом и сидушкой сантиметра на три. Значит, завтра… Лег и заснул, едва вытянувшись на кровати.

Разбудила музыка. Не та, что он слышал уже здесь – в медкабине. Но тоже классная. Прямо-таки хотелось выскочить на природу, пробежаться и начать что-нибудь делать. Жаль, каморка – два на полтора шага свободного места. Вскочил и понял, что музицирует столик, стоя в проеме наружной двери. А заодно понял, что не выбился из ритма, что сейчас и по здешнему счету утро: на столике стоял завтрак. Именно завтрак. Нечто вроде омлета, четырехугольная на столовский манер порция, ломоть хлеба с квадратиком масла – такой бутерброд он уже едал здесь – и кружка кофе с молоком. Едва успел доесть – дверь снова открылась, и уже не один столик там стоял. Позади возвышался посредник.

– Прошу сообщать о всех надобностях.

– Было тебе сказано? – попер Густав как на буфет. – Вещи! Компьютер! Помещение другое! – как взнесенный крутою, высокой волною, вспомнил шахтеров, стучавших касками в новостях, схватил тарелку от омлета – она была из нержавейки – и принялся колотить ею по столику: – Ве-щи! Ве-щи! Ком-пью-тер! Ком-пью-тер!

По столику побежали трещины. Густав удвоил усилия. Столик задергался – похоже, в его управлялке было все-таки заложено избегать повреждений. Некоторое время он не мог отступить назад – мешала фигура посредника. А тот как будто не понимал, что творится. Густав лупил как бешеный, и от столика отвалился кусок верхней обшивки. Запустил этим куском посреднику в сварочную харю. Тот отступил на шаг, и бедный полуразбитый столик смог покинуть поле сражения. Посредник – за ним. Дверь стала закрываться, и Густав сунул в щель тарелку. Дверь проигнорировала. Тарелку – лист нержавейки примерно полмиллиметра – сначала смяло, а потом в руках Густава осталась половинка ее. По линии обрыва, не излома даже, а именно обрыва, было тонко, как фольга конфетной обертки.

Посредник вернулся через полчасика – взбунтовавшийся узник мог судить только по тому, что за это время отдохнул. Вернулся он снова со столиком, но другим. Какой-то встроенный прибор с дисплеем. Сверху смотанные в бухту кабели или шланги, оправленные в блестящий металл, как душ. Один оканчивается жутковато поблескивающей иглой. И руки у посредника теперь были другие. Захваты, похожие на разводной ключ.

Теперь весь вопрос был в том, как запрограммирован посредник. Может ли он лазать, прыгать, будет ли ломать вещи или калечить человека? Густав метнулся в спальню, выдвинул стол к двери. Подпер его кроватью, а между кроватью и стеной вколотил стул. Теперь на кровати или возле стола до него было не достать. Если не залезать на стол или под него. Посредник залезать никуда не стал. Он бубнил про основную проблему, целевую функцию существования базы, получение незаменимых экспериментальных данных и прочую заумь. Густав отругивался – вещи, компьютер, заказчиков давай! Пока не вспомнил, кто еще говорил эти слова – основная проблема.

– Королёва давай! – азартно закричал бывший оборонпромовец, вспомнив. – Сергея Палыча! Главного конструктора! Или его зама! Давай!

И с новой силой заколотил по чему ни попадя половиной тарелки. Теперь он знал, кого хочет привлечь шумом. Орать и стучать – оказался нелегкий труд, приходилось делать паузы на отдышаться. Посредник был тупая машинка, тупой и еще тупее. Наконец Густав догадался брякнуть «только приказу главного подчиняюсь» – и до его транзисторных мозгов дошло. Уф! Долго лежал, задрав ноги на стол, в голове колотилось: посредник не идет – значит, что они там говорили про обходы? Дотянуть время до обеда удалось. Приехал неповрежденный столик, привез суп с галушками, компот и второе с каким-то густым рыжим соусом. То, что надо! Ставя на столик пустую посуду, Густав написал соусом на свободном месте: «SOS! Заперли. Бумагу! Объяснений!» Вряд ли посредник читает по-русски – ведь и говорит по-русски плохо, то-то и компьютеры здесь с квадратными иероглифами на клавишах вместо букв. Теперь только бы соус не смыли автоматы, до того, как увидит тот симпатяга повар…

Вопреки опасениям, ждать пришлось очень недолго. Столик возвратился, неся одну кружку с компотом. А еще карандаш и блокнот, из которого вырвана была половина листков. На первом из оставшихся корявым, но понятным почерком значилось: «Стол не уйдет пока там чево-чево лежит, он наш столовский, все слышали, зачем задрался с посред., чё те надо, верни кружку и толкни» – именно так, с ошибками. Не наука – повар корябал. Густав положил на стол битую полтарелку, взял блокнот, карандаш и компот. Выхлебал единым духом. Написал: «в секторе двигателей и в бассейне у Тунки д.б. мои вещи, пришлите ВСЕ, также требую от Глав. констр., пусть надавит на посредников, кто им позволил меня запереть в конуру». Толкнуть, значит. Столик стоял – две ножки и опорный рычаг внутри густавовой «конуры», две в коридоре. Поставив кружку из-под компота, положив блокнот и забрав обратно полтарелку, Густав легонько толкнул столик в торец. Пошел! Выполз из «конуры», и дверь захлопнулась.

Повар Леван не знал, кто такой Тунка. И только мельком слышал про бассейн. Про сектор двигателей слышал побольше.

Поэтому он спросил у чернявого, моторного парня – точно знал, что тот сидит за столом этого самого сектора двигателей, часто дежурит добровольно, грех такому отказать в добавке или перекусить между едой:

– Э, бассейн у нас в каком секторе?

– Смотря какой бассейн. Эль мар, с морской водой – круговоротчики, а технологический каскад…

– Тунка гдэ работаэт.

– Загадками говоришь, пор дьябло! Тунка… Мексикано? Так там и есть, у них. У круговоротчиков. Ну, где моя горбушка?

– Погоди. В вашем секторе, двигателей, вэщи кто потерял?

– А-а, ты вон про что. Новый лаборант. Не потерял, хранятся.

– Он их требует – отняли, говорит. Вот что. Неси его вещи, всэ неси! И Тунке найди способ сказать, пусть несет. И будет тэбе твоя горбушка!

Ворча и ругаясь по-испански, Альваро вернулся в сектор двигателей. Поддразниваемый товарищами – «нашел себе перекантовку, все работают, а он тимуровец, комсомольское поручение, шефство над отстающим колхозом» – и прочее, тем не менее забежал в спальню. Вот место скандального новичка. Шкафчик. Куртка. Желтоватая такая. С подстежкой, видимо, зимняя – наверху зима, Новедад – Новый год… Еще одна, синяя, парусиновая. Шарф, шапка, ботинки. Все отчищено – в медкабине побывало. Карманная мелочевка – платок, часы, кошелек, зажигалка, складной нож… А вот такого Альваро еще не видал. Десятка два, наверное, конфет с веселыми обертками: тронешь рукой – цветное, отпустишь – белое.

Вообще-то, этот новенький настоящий боец. Батальядор. Наверно, за это сюда и попал. Больше десяти лет новеньких не принимали. Что из вещей ему нужно сейчас? В записке сказано: все. То есть его переводят из лаборантов куда-то еще, наверно. Решение главного конструктора? После того, что произошло на новогоднем торжественном собрании. Они же вместе ушли.

Альваро положил в карманы желтой куртки все мелкие предметы, застегнул молнии, связал шнурки ботинок, пропустив через петлю-вешалку, потом свернул все в один сверток, в куртку. На выходе из спальни его остановил начальник сектора:

– У тебя что, время лишнее, товарищ Эррера? Праздник был вчера, декадное задание спросится своим чередом!

– Своим чередом и сдам. А товарищу Густаво помочь – асунто де онор, дело чести!

– Стоп-стоп, – Георгий Эрихович уже шел рядом с Альваро, – это ты про новенького? Понимаю. Одну минуту… Ты можешь показать…

Вызвали начальника соседнего сектора – химиков. Меньше минуты хватило, чтобы понять: квадратики, похожие на конфеты, – их совместная с сектором энергетики разработка, тот самый универсальный источник, из-за которого ершистый новичок схлестнулся с посредником.

– У него в момент разговора этого источника не было. Ты же знаешь. На него реагирует все оборудование базы. И посредники, как абиогены, как один из предметов этого оборудования!

– Это… Пор дьябло!!!

Альваро выкрикнул это так громко, что все, кто был рядом, обернулись.

– Тогда я тем более обязан отдать!

– Стоп! – повысил голос и начхим. – Ты обязан исполнить долг перед проектом!

– А товарища Густаво бросили в камеру – и ничего, да? Чупа… Сосите лапу! Вот! – И Альваро ткнул куда-то вверх кукишем.

Послышались возгласы одобрения. Александр Александрович взревел реактивным:

– Д-донкихоты! Пр-рихлопнут проект ни за хр-рен!

Вокруг притихло, и негромкий молодой тенорок от кульмана сказал:

– Мы друг друга называем товарищами.

– Это ты п-потому, что у тебя ногти целы и зубы есть! – страшно ощерился начальник сектора. Железных зубов у него была чуть не половина. Собственно, о казанском, магаданском и прочем прошлом виднейших участников работ, начиная с самого Главного, знали все. Просто не вспоминали вслух. Ропот нарастал. Из него вырывались отдельные слова: «ЭсПэ и его вытащил», «и самого вытащили», «как в глаза посмотрю» – и наконец громкое, из разных углов:

– Просим приема по личному вопросу!

Альваро в чертежной уже не было. Снаряжал робота-разносчика вместе с Леваном. Не получалось. Тот отказывался везти сверток вещей, даже если вместе со свертком на столешницу ставили тарелку с хлебом – время обеда еще не пришло, и Левану нечего было отправить новому лаборанту, кроме хлеба. Пищал, сигналил индикатором наборной панели, ниже столешницы, на раме. И Альваро понял:

– Мальдито! Универсаль… Источник!

– Если он донес посредникам, твой источник…

– Только к главному, – кивнули друг другу, переглянувшись.

Альваро быстро – руки так и мелькали – вытащил из куртки пакетики, похожие на конфеты. И столик-робот повез вещи Густаву.

Тунку разыскали тоже быстро. Вещи того, кто последний проходил проверку на биосовместимость? Вот. Брюки, рубашка, белье, носки. Снарядили второй столик. Куда пошли данные – Тунка не мог сказать ничего, кроме как «по стандъяртному каналу». Посредникам, а через них – Заказчикам. Ждали встречи с Главным конструктором.

Время, темп – это все. Это Королёв хорошо понимал. С того момента, как аппарат связи с Заказчиками в его кабинете ответил на вызов, отсчет пошел на минуты. А возможно, на секунды. Любая могла решить судьбу проекта – двигателя и корабля, способного совершать межзвездные перелеты, на основе универсального энергоисточника, созданного химиками Базы 60–30 по принципу извлечения из окружающей среды всех видов даровой энергии. И средств воздействия на ситуацию в его руках практически не было.

Посторонний на Базе – ЧП, какого не было больше десяти лет. Разборка универсального энергоисточника – до сих пор не делалось иначе, как в условиях опытного производства, тут же, на Базе. Иначе – аннигиляция, взрыв. Но наш, советский парень сумел без взрыва. Смог невозможное. Что само по себе давно уже не чудо, не цирковой аттракцион, а повторяющееся, серийное событие – потому на таких событиях и основаны целые отрасли промышленности. Сергей Павлович ставил себе в плюс то, что до какой-либо реакции посредников на постороннего успел отправить парня пройти проверку на биосовместимость одновременно с Заказчиками и с биосферой Земли. Дельфины-эксперты, обученные круговоротчиками, – такое кодовое название было здесь, на Базе, у мексиканских товарищей, изучавших биосовместимость, – выставили испытуемому все единицы, кроме одной. Нулевой индекс способности к слиянию с группой. У него самого в этой позиции тоже стоял нуль, четкое преобладание лидерских качеств либо тяги к независимости. Но у него самого были еще нули, два первых, нуль биосовместимости с Заказчиками и нуль жизнеспособности в отсутствие технических объектов. У этого парня там стояли единицы. Что подтверждало полезность его для Заказчиков именно по основной для них проблеме.

Уже несколько суток Заказчики не делают резких движений – значит, новичок для них интересен. Возможно, изучают его своими специфическими средствами. После экспертов-круговоротчиков парень в сектор двигателей не вернулся.

– Кстати, Георгий Эрих-ч, тебе большой бенц. Как ты допустил, чтобы кого-то зачислили в сектор без твоего прямого приказа?

– Никто его не зачислял. Не было приказа! Ничьего вообще, даже лично твоего, Сергей Палыч. Его сразу привлекли к работе, а ра з работает – включили в список на довольствие. В рабочем порядке.

– А как мы допускаем, чтобы посредники распоряжались… Как в Казани, в шестнадцатом КБ – свечки, так и здесь эти, – подхватил Александр Александрович.

– Не знаю, как ты допускал! Я и тогда не допускал, и ни в чьем исполнении не считаю это терпимым! Объявляю устный выговор! Ты следующий, Сан-Саныч! Какой эксперимент с источником привел к перемещению его за пределы Базы?

– Телепортация, – сухо до треска ответил Мееров.

– Безобр-рразно планируешь эксперимент! Причина и виновник установлены?

– Мало данных. Нужна точка обнаружения с точностью плюс-минус хотя бы сто метров.

– Ста-ррик Хотябыч! Если хочешь остаться начальником сектора – немедленно мне докладную, запросить эту цифру у лаборанта, находящегося сейчас в распоряжении посредников! Иначе – по шпалам отсюда марш, пока не хлопнули без некролога! Марш, сказал! Круговоротчики, тоже мотайте на ус. Кеель Кинич! С тебя тоже записка, лучше несколько, тебе нужен этот лаборант, для чего – придумай. Например – как носитель уникальной комбинации единиц по экспертной оценке. Работайте!

Два столика почти друг за дружкой привезли всю одежду и то, что было в карманах. С наслаждением Густав облачился в привычное. Трусы, майка, рубашка, носки и прочее. Часы, правда, не ходили. Показывали «2000» – и ша. Что ни нажимай. Деньги уцелели. Хоть и заметно было, что в бумажнике копались. Исчезла труха, остававшаяся обычно на пальцах, когда Густав открывал бумажник. Нож, платок и прочее были целы. Не было только плиток.

Переложил вещи в джинсовку. Вдруг удастся драпануть, когда куртки под рукой не будет. Обулся в ботинки. О, а вот и посредник. Уже без страховидного медстолика.

– Одно требование выполнили, напоминаю другие: компьютер и хорошую комнату, не под замком!

– Прошу пройти цель эксперимент.

– Какой?

– Прошу пройти цель эксперимент.

Вот же чертова дубина запрограммированная!

– Распоряжение главного конструктора где? Сергея Палыча приказ?

– Главный конструктор требует где обнаружен универсальный источник.

– Чтоб я написал, веди к компьютеру!

– Языком сказать.

– В коробке с курятиной! Устраивает?

– Сказать словом языка, где обнаружен универсальный источник.

– Сказал уже.

Опять препирались до хрипоты. А точнее, до обеда. Но теперь Густав был начеку – подходить к «абиогенным» близко не стоило, казус с Николаем Несторовичем был свеж в памяти. Столик с обедом дразнился из коридора. Разбирать баррикаду из стола, кровати и табуретки Густав не решался. Столик укатился, унося остывший обед. Густав приуныл. Но немного погодя воспрянул духом: в проеме двери, позади посредника, обрисовалась могучая фигура Александра Александровича.

– Вон он как, оказывается! – загремел его бас. – Посредник, пропустите!

– Заблокировано до решения программист.

– Нам он нужен для успешного выполнения программы. Главный конструктор по его поводу, – желтовато-седые лохмы Александра Александровича качнулись в сторону Густава, – лично с Заказчиком связывался. Непосредственно. Только он знает… обладает информацией по обнаружению универсального энергоисточника. – Александр Александрович одними губами выругался.

– Если решение будет снятие блокировки то ваше распоряжение, – безжизненно проскрипел посредник.

– Слышишь? Э-ээ… Густав, так?

Густав кивнул.

– Чего не обедал? Голодовка?

– Требую главного конструктора, требую хорошее помещение, объяснений, свободу! – отозвался Густав.

– Ну, даешь стране угля! Знал я одного, пять дней сухую держал. Потом насильно кормили… Бр-рось! Не тот случай! Ты ж как король на именинах сидишь. ЭсПэ предпринимает усилия…

– Сами сказали – я им нужен, так пугните: кончусь или просядет здоровье – хрена лысого им с меня!

– Есть кому пугать. У двигателистов та-а-кая буза идет! Несторычу бойкот. За тебя. Я такого с Тавды не видывал. Гоша цыкнул там – мы все-таки товарищи. От тебя что-нибудь передать?

– Несторычу – за то, что меня сдал? А где плитки-то, кстати?

– Это у тебя надо спрашивать. Сейчас не буду. – И показал глазами на посредника, стоявшего все так же между ними, лицом к Густаву.

– Передайте: черт с ним. Пускай живет. Все равно ж пропали. Плитки-то. Поди, и премии ни фига не перепало? – Почувствовал, как поехали губы в кривоватой усмешке.

– Ох, м-молодая гвардия, оттепельная… Передам. Так будешь обедать?

– Не буду, пока этот тут. Он сюда не того, – Густав нарочно коверкал речь, недоговаривал, стараясь быть непонятным для косноязычного, нерусского робота, – а я туда ни за какие коврижки. Он уж привозил медицину какую-то.

– А ты не дался, пока не выполнены твои условия? О-о! – И Александр Александрович засмеялся. – Им генетический материал нужен. Кажется, знаю, что будем делать. Посредник, слышите?

И действительно, Александру Александровичу удалось чего-то достичь. Посредник по его просьбе, точнее, команде, сам вызвал тележку с обедом. И даже дождался, пока беспокойный подопечный подзаправится. И Александр Александрович дождался. Ел Густав не спеша. Подумаешь, начальство ждет! На что же и начальство, как не на то, чтоб расшивать проблемы? Потом вызвали еще кого-то. Оказался опять мексиканец. Красно-коричневая смуглота, абсолютно прямые, иссиня-черные индейские волосы и такие же иссиня-черные орлиные глаза. Правда, одет по-европейски. Обрушил на посредника водопад мягких звуков, среди которых часто проскальзывало «атль», «аль», «ауа». Такого языка Густав на своем веку не слыхивал, хотя различал и английский, и немецкий, и финский.