Текст книги "Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891"

Чтобы урезонить остававшийся в заблуждении народ, ввиду неудачного приложения аргумента a honesto[319]319
  Лат. 'от уважения'.


[Закрыть], придумали употребить аргумент а тоlesto[320]320
  Лат. здесь 'от устрашения'.


[Закрыть]. Вдруг 10 домохозяев из православного населения Святого Града, и притом большею частью заседающих в городском меджлисе (как бы – думе), позвали в Серай (древний претор – тоже) и потребовали от них откупа от воинской повинности за 6 лет, составившего сумму в полтораста тысяч пиастров. У всех их не нашлось бы и тысячи пиастров[321]321
  Жители Иерусалима, как одного из святых городов Турецкой империи, изъяты были от платежа харача (и от многих других налогов и поборов). Но не так давно иерусалимляне-мусульмане обжаловались правительству на несправедливость такой привилегии, требуя в таком случае и для себя освобождения от военной службы. Чтобы не дать хода их просьбе, правительство взяло у христиан (и евреев) привилегию назад.


[Закрыть] для внесения в казну. Очевидно, другого исхода из Серая им не было, как только – в тюрьму, куда они действительно и попали. Всем в Иерусалиме ясно было до очевидности, какие междустрочные внушения писались народу в этом распоряжении местной власти. Вследствие сего, 26 июня местные священники пошли поздравить Иерофея с благополучным прибытием в Иерусалим. Их за то пригласили участвовать в имеющем быть 29 числа наречении, а 30 – поставлений их Патриарха. На следующий день и из народа многие охотники до кафе и варенья ходили целовать руку Его Блаженства, прикрываясь желанием посмотреть, действительно ли, как разнесся слух, Иерофей снова поставил в патриарших сенях портрет Кирилла, выброшенный и даже, как говорили, изорванный Прокопием и К°. А 28 числа, утром, посаженные в тюрьму все получили свободу, потому что новый Патриарх дал слово паше уплатить за них 110 тысяч пиастров недоимки. Таким образом, мало-помалу, перед Иерофеем сглаживалось все к блаженному дню св. первоверховных Апостолов[322]322
  29 июня Православная Церковь совершает память свв. первоверховных апостолов Петра и Павла.


[Закрыть].

Предстояло редкое и занимательное, а для нас, русских, и небывалое духовное зрелище – поставление Патриарха прямо из священника, и притом поставление архиереями, подначальными ему. Мы заметили выше, что Иерофей уже титуловался «Блаженнейшим». Это не была одна вежливость; с минуты, как его признала Патриархом высшая государственная власть, он, по чиноположению византийскому, – уже действительный Патриарх, т. е. начальник или правитель всей Церкви своей области. Из сочинения Константина Багрянородного о церемониях императорского двора (гл. 14) мы узнаём, что прежде церковного рукоположения Константинопольского Патриарха (из пресвитеров) бывало собрание всего чиновства столицы в Магнавре, куда приходил и сам император, который и произносил, в слух всех: «Божественная благодать и наше из нее царство назначают сего благоговейнейшего Патриархом (Константинополя)». После чего новый Патриарх со всеми почестями отводился в патриаршие палаты, где и вступал в управление делами.

Итак, предстояло архиереям рукополагать своего собственного Патриарха! По необычности дела, можно было ожидать недоразумений и затруднений при совершении его. К счастью, у Симеона Солунского, в известном сочинении его, отыскалось несколько глав (73–82) о рукоположениях, где именно указывается, что́ нужно делать, когда Патриарх (Вселенский) поставляется из пресвитеров[323]323
  См.: Сочинения блаженного Симеона, архиепископа Фессалоникийского. СПб., 1856. Репринт: М, 1994. С. 293–294.


[Закрыть]. Указания эти взял за руководство себе Синод Иерусалимский и составил на основании их целую программу того, что́ и как должно быть. Днем рукоположения Патриарха в епископа назначено было воскресенье, 29 июня.

Накануне повещено было, что в тот день, после вечерни, произойдет обычное наречение архимандрита Иерофея епископом Иерусалимским. Вечерня правилась в Патриаршей (как бы – домовой, или крестовой) церкви свв. Константина и Елены. Служил, по существующему в ней неизменному правилу, один из иеромонахов, а читали и пели архиереи[324]324
  В течение всего года они неизменно исполняют это псаломническое дело.


[Закрыть], которые при сем случае были все налицо. Да можно сказать, что и вся община святогробцев, исключая нарекаемого[325]325
  И еще бывшего Патриарха Прокопия, который со дня отставки своей сидит безвыходно в своих комнатах.


[Закрыть], была тоже налицо. Налицо, сколько вмещала тесная церковь, были и наши поклонники и поклонницы. По окончании службы был составлен, прочитан и подписан акт об избрании на Патриарший престол Святого Града Иерусалима архимандрита Иерофея[326]326
  Читал секретарь Синода, архимандрит Герасим (из профессоров Крестной школы).


[Закрыть], причем не забыто, конечно, было и имя тишайшего и державнейшего Абдул-Азис-Хана, утвердившего синодальный выбор. Затем двое из архимандритов[327]327
  Драгоман Патриархии Никодим и кассир Анфим.


[Закрыть] отправились с зажженными толстыми свечами в Патриаршие палаты, где официально известили нареченного о совершившемся акте и пригласили его в церковь. Вскоре, в предшествии тех же самых вестников монаршей и народной воли, показался в дверях церкви смиренный и видимо смущенный Иерофей Первый, 130-й Патриарх Иерусалимский, одетый просто по-монашески, без малейшего знака переходящего в нему высшего церковного достоинства. Прошедши в алтарь через Царские врата, он, надев на себя епитрахиль и фелонь, возгласил: Благословен Бог наш… и стал кадить святой престол, алтарь и всю церковь, пока читали Трисвятое и пели тропарь с кондаком праздника Сошествия Святого Духа. Затем он же произнес краткую ектению и отпуст. По окончании всего он, стоя в Царских вратах, лицом к народу, произнес краткую благодарственную речь султану с его правительством, Синоду и всему братству и народу за выбор его убожества и недостоинства на престол Брата Господня, при чем проникся глубоким умилением и плакал. Сильное и благое впечатление произвело на всех это заключительное действие «патриаршего наречения». Блаженнейшего проводили с торжеством в его комнаты, где последовало обычное на Востоке угощение, к которому на сей исключительный раз присоединились конфеты.

В торжественный день, 29 июня, у нас на Постройках не было службы. Еще накануне больной начальник Миссии нашей рано утром отправился со всеми служащими при ней в город, ко Гробу Господнему, или точнее – в Патриархию. Наиболее любопытные из нас пристали к нему, чтобы иметь возможность видеть все «изначала». В сенях палаты Патриаршей один из архимандритов читал вслух причастные молитвы. За ними следовал первый час и ектения, на которой все еще провозглашалось имя местоблюстителя Иоасафа и затем уже Иерофея, нареченного Патриарха Святого Града Иерусалима. Было 6 часов утра, когда кончилась эта домашняя молитва. В большой приемной зале стали дожидаться имевшие составить свиту Патриарха при отправлении его в Воскресенский храм. По сторонам Иерофея сидели на диване: наш архимандрит и ректор семинарии, ведшие оживленную беседу то по-гречески, то по-русски. Первый, исходя из случайного совпадения дня патриаршего рукоположения с праздником Апостолов, жаловался преемнику Апостола Иакова на недостаток апостольской деятельности в крае и винил ученых Крестной школы в равнодушии к успехам латинской и протестантской пропаганд. Последний отбивался от нарекания, ссылаясь на обстоятельства… С любопытством малознакомого с делом человека слушавший перепалку собеседников Иерофей удовольствовался замечанием: «Да разве у нас одних только "обстоятельства"? Как же пропаганды-то успевают?» Хорошее начало, подумал я после, когда узнал, о чем шло дело между учеными.

Один за другим подходили архиереи и другие сановники Патриархии. Наконец, урочный час настал. Под звон колоколов длинной процессией спустились мы в храм Воскресения. Все чиновство приложилось к Святому

Гробу и вошло в большой алтарь. Начался благовест вверху алтаря. Архиереи сидели на своей лавочке, в конце их и – Иерофей. Когда звон прекратился и его сменило пение на клиросе, священники, и во главе их наш архимандрит, «взяли время» у Его Блаженства с земным поклоном и стали облачаться. Их примеру последовал и сам благословлявший, тоже – все еще священник. Он отошел за престол, где 4 иеродиакона облачили его во все архиерейские одежды, включительно по саккос. Когда пропеты были катавасии и хвалитные стихиры, все 7 архиереев, облаченные в мантии[328]328
  Без митр, в одних клобуках. Невиданное дело на Востоке – митра при мантии.


[Закрыть], стали перед престолом, лицом на запад, составивши полукруг, средину коего занимал Местоблюститель. Между ними и Царскими вратами стал с покрытой головой[329]329
  Т. е. в клобуке. Наша архимандричья (и всякая иная, кроме архиерейской) митра отрицается Востоком вместе с нашими скуфьею, набедренником, сулком на посохе, крестом на клобуке и пр.


[Закрыть] Иерофей и, после возглашения архидиакона: Вонмем, стал громогласно читать исповедание веры, по чиноположению архиерейского рукоположения, в три приема. По окончании каждый раз чтения следовало взаимное лобзание между ним и архиереями. Само собою разумеется, что пункт исповедания, где говорится о подчинении рукополагаемого Патриарху, не читался при этом. Кончив исповедание, он отправился за престол на свое место. Архиереи сняли мантии и стали подходить к нему по два, делая легкое склонение головой. Значит, тоже «брали время» у своего владыки. Затем 6 из них тут же стали облачаться, а Местоблюститель с патриаршею славою вышел из алтаря в храм и стал прикладываться к иконам; затем он занял место посреди церкви на амвоне. Раздалось оттуда обычное: Священники выходите, двукратно произнесенное диаконами. Священники один за другим выходили из алтаря через Царские двери, держа каждый какую-нибудь принадлежность архиерейского облачения[330]330
  Не в нравах наших такое унизительное прислуживание священства первосвященнику, но что делать? Такого же рода и всенародные земные поклоны священников архиерею при служении, не отменяемые даже и тогда, когда по уставу Церкви возбранены (от Пасхи до Троицы и во все воскресные дни) земные поклоны Богу.


[Закрыть]. Архимандрит наш держал на большом блюде митру, другие члены Миссии – кто палицу, кто поруч. Когда кончилось облачение Местоблюстителя, на вторичное возглашение диаконов: Архиереи Господу, выходите! архиереи попарно вышли из алтаря и стали по сторонам первосвященнодействовавшего, наряду с священниками.

Божественная литургия началась. С удалением из алтаря архиереев нареченный занял там место между Царскими вратами и престолом, несколько сбоку к правой стороне. Священники, входя в алтарь, целовали его руку. Но на малом входе почему-то последовало распоряжение, чтобы архиереи входили в алтарь правыми, а священники левыми дверями иконостаса. Так и было сделано. Во время Трисвятого розданы были в алтаре всем свечи. Затем Местоблюститель сел перед престолом у юго-западного углаего. Митрополиты Вифлеемский и Назаретский взяли за руки рукополагаемого и повели кругом престола. Им предшествовали человек 5 священников и столько же диаконов, так что всех, обходивших престол, было 17 человек, составивших один неразрывный круг или хор. Все три раза проходя возле Местоблюстителя, рукополагаемый лобызался с ним в уста, плечи и руки.

Рукоположение самое не отличалось ничем от обыкновенного архиерейского. Местоблюститель громким и прочувствованным голосом произнес: Божественная благодать и пр., наименовав Иерофея, благоговейнейшего пресвитера, «епископом Святого Града Иерусалима». Подняв и показав народу, сквозь Царские врата, омофор, он возгласил первое άξιος[331]331
  Греч. ‘достоин'.


[Закрыть]. Второе следовало при возложении на новопоставленного двух панагий и креста. Третьим сопровождалось увенчание его митрою. Посох вручен был тогда же с обычным наставлением, но без возглашения на всю церковь, что получающий его достоин держать в руках своих этот символ наказания, или хотя устрашения. Рукополагавшие в последний раз братски приветствовали лобзанием мира своего начальника. Местоблюститель поставил его на свое место, а сам стал с боку его. Все 7 митр, оказавшиеся более неуместными, взяты были с престола и отнесены в ризницу. Архиереи накрыли голову клобуками и повели единого венчанного на горнее место. Возведши его на превознесенную кафедру, местоблюститель еще раз возгласил: άξιος. Пение этого, так сказать, финала патриаршего рукоположения было троекратное. Затем следовали обычные фимы (φήμαι), т. е. величания Патриарха, на греческом, славянском и арабском языках, до 7 раз, по числу семи архиереев, и все дальнейшее последование Божественной литургии. Апостол и Евангелие читаны были на трех языках. Ектений слышались тоже трехъязычные. Пение на клиросе было вперемежку греческое и русское. Патриарх Иерофей восстановил бывший при Патриархе Кирилле обычай причащаться архиереям из рук патриарших, отмененный Прокопием. После службы происходило торжественное поставление нового Патриарха в его палатах, с обычным легким угощением. Один из питомцев Крестной школы продекламировал (по тетради) стихи на древнеэллинском языке. Мы возвратились домой уже в час пополудни.

На следующий день происходило с шумом и блеском, не часто бывающим в Иерусалиме, введение Патриарха Иерофея в его должность. Часа в 2 пополудни он с большою свитою отправился в Серай, где губернатор Палестины вручил ему султанский берат (инвеституру), который тут же и был торжественно прочитан. После сего Патриарх был посажен на великолепно убранную лошадь и препровожден с почестями конвоем войска к храму Воскресения. Здесь, на площадке перед Гробом Господним, пропето было торжественно великое славословие, произнесены две приветственные речи Его Блаженству по-гречески и по-арабски, среди шума и гама неописанного, и происходило в первый раз с патриаршей кафедры всенародное благословение от новопоставленного Первосвятителя.

Из храма, тоже верхом на лошади, возвращался новый Патриарх в Патриархию среди небывалой дотоле тесноты и давки. Дети иерусалимской арабской школы шли впереди его с ветвями и зажженными свечами, распевая нарочно на случай этот сочиненные стихи. В приемной Патриарших палат опять слышались греческие и арабские приветствия новому светилу церковной тверди, отцу сирых и убогих, попечителю и предстателю, советнику, наставнику, утешителю, другу и уж, конечно, – покровителю, неизбежных при всяком эллинском одушевлении, муз. На все эти приветствия и на все заявления радости и преданности народной Его Блаженство отвечал глубокоумиленным выражением лица и истинно отеческим благопожеланием всем и каждому.

О. Загородкин

Иерусалим. 23 июня 1875 года

Печатается по публикации: Церковная летопись «Духовной беседы» за 1875 год. № 30. С. 57–64; № 31. С. 65–80.

Лет за 15 перед сим, если не ошибаемся, в Москве были пойманы полицией сборщики на «Гроб Господень», имевшие при себе и книгу для сбора за подписью Иерусалимского Патриарха Симеона[332]332
  В списке Патриархов Иерусалимских встречаются два сего имени: один св. Симеон, сродник Господень по плоти, другой живший в конце XI века, при котором крестоносцы овладели Иерусалимом.


[Закрыть], оказавшиеся персиянами и чуть ли даже не магометанами. Полагаем, что случай этот не есть единственный в своем роде. Сборщики обыкновенно выдают себя за греков и именуются, для большего успеха в деле, лицами освященными, по большей части иеромонахами и даже архимандритами.

В 1867 г. в числе наших поклонников в Иерусалиме был один, предъявивший святогробскому начальству принесенную им с собою из России так называемую разрешительную грамоту, обыкновенно выдаваемую поклонникам святых мест от Патриарха Иерусалимского, которая оказалась контрафакцией неизвестного происхождения. Случай этот раскрыл (но, к сожалению, только голословно, без всяких судебных и иных последствий) целый ряд проделок какого-то темного общества обирателей простонародья нашего во имя святынь иерусалимских, избравшего поприщем своей деятельности губернии Херсонскую, Киевскую и, вероятно, еще другие сопредельные. По рассказам упомянутого поклонника, мнимо-иерусалимские сборщики разъезжают по два и по три человека вместе по селам и деревням, обыкновенно в осеннее время – по сборе плодов и окончании всех полевых работ, продавая народу разного рода иерусалимские и вифлеемские изделия, в том числе и разрешительные грамоты, и получая за свой товар, ценимый обыкновенно высоко[333]333
  Грамота стоит от 3-х до 5 рублей. За 20 рублей при грамоте дается (или после высылается будто бы из Иерусалима от самого Патриарха) и крест. За 25 рублей – еще и саван и т. д.


[Закрыть], и деньгами и натурою, где как придется; по слухам, их пущено из Иерусалима 40 человек, и в Одессе у них есть свой дом[334]334
  Поводом к таким слухам, думаем, служит устроенное нашими русскими святогорцами в Одессе Афонское подворье.


[Закрыть], в котором живет и их собственный архиерей, занимающийся отправкой сборов за моря и пр. Кто они такие, сообщивший сведения не мог сказать ничего положительно. Обыкновенно это – люди средних лет, черноволосые, одетые по-духовному и плохо говорят по-русски, – вот все, переданные им, характеристические признаки смелых и ловких пройдох[335]335
  Кроме греков-авантюристов, в этом составе плутов надобно предполагать и армян, и арабов, и валахов, и наших дунайских перебежчиков.


[Закрыть]. При них всегда есть и переводчик, из русских, одетый большею частью послушником.

Так ли все это на самом деле, как передавал обобранный ими поклонник-крестьянин (Киевской губернии, Чигиринского уезда), мы утверждать не можем. По некоторым орфографическим признакам поддельной грамоты (литографированной славянскими буквами), можно бы думать, что она не русского, а скорее цареградского происхождения, и – ясное дело – не греческой руки[336]336
  Так, например, подписался под грамотою (тоже печатно): «пуликарпос палистины». Грек не мог ошибиться в имени Патриарха. Да и курсивные буквы обнаруживают в подделывателе славянина, хотя может быть и нерусского.


[Закрыть].

Кроме случая с грамотой, в Иерусалиме не один раз возникали истории с саванами святогробскими, продающимися в центральном, так сказать, их депо, в самом храме Воскресения в Иерусалиме, и приготовляемыми (т. е. печатаемыми черной краской на кисее низкого достоинства) местными искусниками с ведома и разрешения Патриархии, которой составляют как бы привилегию. Для большего сбыта этой, весьма доходной, статьи, она, разумеется, отдается (может быть, помимо ведома святогробского начальства) и на комиссию разным пригодным для сего факторам, в том числе и нашим поклонницам-торговкам, снующим ежегодно между Одессой и Иерусалимом. Такая прибыточная торговля естественно должна возбуждать конкуренцию в людях того же ремесла или в спекулянтах, избравших Восток поприщем своей деятельности. В 1866 г., если не ошибаемся, святогробскому начальству удалось захватить целую кипу конт-рафактированных саванов, складочным местом которых оказались наши Русские Постройки в Иерусалиме. При невозможности произвесть правильное следствие о деле, оно осталось тогда не выясненным. Заподозрены были в контрафакции наши афонские проходимцы, ежегодно наезжающие в Иерусалим к поклонническому сезону с разными произведениями своей местной индустрии. Потом еще раз огласилось, что фабрикация поддельных саванов производится в самом Иерусалиме, и именно в коптском хане[337]337
  Хан – здесь: постоялый двор, гостиница.


[Закрыть] и опять-таки нашими выходцами с Афона[338]338
  По смерти одного известного в нашем поклонническом мире токаря, долго жившего в Иерусалиме, оказалась не доконченная резьбою доска для печатания саванов, заказанная ему какими-то послушниками русскими. Жена покойного предложила ее Святому Гробу.


[Закрыть].

После всего, сказанного нами выше в виде предисловия, мы приступаем теперь к изложению фактов мошенничества того же рода, хотя и не самой свежей даты, но все же самых новейших, дошедших до сведения нашего, – сообщенных нам документально, и именно с целью обнародования их во всеобщую известность России. Один из почетнейших жителей города Ч…а А…ой губернии получил (не знаем, каким путем) следующее письмо:

«Ваше высокоблагородие, И. А-ч. Имея в виду вашу благодетельную милостыню, оказываемую по христианскому долгу для многих, – вследствие этого обращаемся к вашему высокоблагородию об оказании благосты-ни от вашей щедрой руки: как мы, живя в дальной стране, стране такой, где нет изобилия к нашему проживанию и приобретения для благоугодного дела, то, прибегая к милосердию вашему, осмеливаемся обратиться к вам с покорнейшею просьбою – не благоугодно ли будет вам для Иерусалима сделать пожертвование, которое мы собираем от благотворительных лиц для храмов Господних, а именно: на три колокола, для ризницы, сосудов и евангелия; и так по милосердию вашему для нашей страны Иерусалима, если милость будет от усердия и щедрот ваших, не откажитесь чрез обращающихся лиц к вашему высокоблагородию во имя Господа Бога сделать со своей стороны по возможности какое-либо пожертвование, за которое Господь Бог ниспошлет на вас и семейство ваше свое благословение, и, не теряя надежды на ваши к нам милости и благодеяния и пребывая к вам с почтением, да будет милость о вас Господа Бога. Посланные от вас пожертвования получены, за которые посылаю вам крест Спасителя, – он вознаградит вас за все пожертвование.

Кирилла милостивый, Патриарх Иерусалимский, благословляющий вас во имя Господа Бога.

Архимандрит Василий Петрас[339]339
  «Кирилла Милостивый» обнаруживает в писателе русского человека, а слово «Петрас» как будто грека. Полная форма его: μητροπολίτηζ Πέτραζ, или просто о Πέτραζ, переводится нашим народом: «Святый Петр», здесь же в письме оставлена без перевода. Эксплуатируемый совершенно по-русски читал слово Петрас, Петрович. Так и величал его в своем ответном письме Кирилл.


[Закрыть], казначей.

7 августа 1871 года».

В начале письма сбоку приложена и черная печать, круглая в ³/₄ вершка в диаметре, с изображением посредине воскресшего Иисуса Христа, и славянской надписью кругом: «пчть с: ГРАДА ИЕЛИМА ГРОБА ГОСДНЯ»[340]340
  Святогробская печать имеет в средине изображение часовни Гроба Господня, с греческою кругом его надписью. В таком же роде и печать так называемого игумена Святого Гроба или сосудохранителя, с другой, конечно, надписью.


[Закрыть]. Письмо это в лист, староприказного почерка, с перламутровым крестом вместе вручены были получателю 28 ноября 1871 г. «диаконом Воскресенского монастыря Степаном Захаровичем Поповым и монахом Осипом Яковлевичем Сюра», как замечено собственной рукой его на письме мнимого Кириллы Милостивого. Того же дня с теми же поверенными Святого Гроба жертвователем послано Патриарху Кириллу 50 рублей, при особом письме.

15 декабря 1872 года последовал ответ Патриарха (мнимого) на письмо жертвователя, полученный им 15 мая (1873 года) через некоего Юсупа-Якуба, с которым еще посланы были им ко Святому Гробу 10 рублей. Ответное письмо писано уже другой рукой не твердо, и как бы женской, на почтовой бумаге в 8-ю долю листа. Содержание его следующее:

«Божиею милостию Кирил Патриарх святаго града Иерусалима.

Рабу Божию И… и супруге его рабе Божией Ф…, а равно и чадам их Н… И… А… И… А… и А… Да почиет на всем доме вашем святительское мир и благословение да неспослет вам Бог свыше всему вашему семейству телесного здравия, наипаче всего душевного спасения и изобилия всех благ. В знак же нашего святительского вам благословения посылается от нас образ Успения Пресвятыя Богородицы[341]341
  Конечно, известное одиночное изображение Богоматери, почивающей на смертном одре.


[Закрыть], и просим доброхотного вашего пожертвования на богоугодное дело, т. е. на поправку царских врат в храме Воскресения Христова, и на сооружение паникадила, эти два предмета требуют значительного расхода, но вы соблаговолите ваше богоугодное пожертвование, сколько вам Всевышний Творец по сердцу положит, да при сем буди вам во известие! Если вы пожелаете чтобы вы еще выслали нам сколько-нибудь суммы, на приобретение мраморного камня, на котором бы должны быть высечены всего вашего семейства имена, для поминовения в литургиях и во всех наших молитвах о долгоденственном вашем здравии. Хотя ваши имена у нас в бумажных помянниках и записаны, но все-таки оные по частому употреблению рвутся, ветшают и приходят в ничтожность.

И еще позвольте вам объяснить о сем, вы о своем прежнем вашем подаянии, или сомневаетесь? или же быть может хвалитесь? Ибо у нас во храме Воскресения Христова на паникадиле наша свеща погасла и не горела 40 дней, о чем мы много молились Богу! О отпущении вашего согрешения, после чего снова ваша свеща стала гореть, по сему случаю в обязанность вам вменяется – самим помолится усерднее Богу по вашей возможности по нескольку поклонов в сутки о своем согрешении.

Выше означенный образ представит вам наш служащий, а ваш знакомый Юсуп-Якуб, которому вручите без всякого сомнения ваше богоугодное пожертвование, чего надеемся от вас ожидать. Ваши богомольцы, Кирил Патриарх удостоверяет при начале сего письма собственною печатью[342]342
  В начале письма приложена черная печать с изображением сидящего (в полном облачении) и благословляющего Патриарха, кругом коего видится славянская надпись: «Кирилло Патриарх Иерусалимский». Настоящая печать Патриарха Кирилла также имеет посредине изображение Кувуклия с греческой сокращенной надписью по сторонам и не круглая, а восьмиугольная.


[Закрыть], а заведующий русской постройкой архимандрит Авдеон[343]343
  Исковерканное имя служившего в Миссии иеромонаха Гедеона.


[Закрыть], своеручным подписом, заведующий греческой постройкой Актарий архимандрит[344]344
  Слова эти написаны другим почерком, хотя, очевидно, тою же рукою. Имеется в виду Нектарий, бывший архимандрит Иерусалимского подворья в Таганроге, теперь пустоименный «архиепископ Тивериадский», известный между поклонниками под именем Русского владыки, метивший недавно в Патриархи. Именование его «заведующим греческой Постройкой» обнаруживает в писателе русского плута.


[Закрыть], архимандрит Авдион, и архимандрит Актарий всепокорнейше просит, не будет ли чего-нибудь пожертвовать нам на одеяние, что удостоверяют приложением церковной храма Воскресения Христова печатью»[345]345
  Та же печать, что и на первом письме.


[Закрыть]

15 декабря 1872 года. С<вятой> гор<од> Иерусалим

В бытность свою в минувшем апреле месяце в Иерусалиме, г. И. А. Н-ъ осведомлялся в нашей Миссии и в Патриархии о сборщиках диаконе Стефане Попове и монахе Иосифе Сюра. Разумеется, таких не оказалось ни в наличности, ни в памяти всех здесь живущих. Имя Юсупа-Якуба есть одно и то же с Осипом Яковлевичем, только произносимое по-арабски. Оно дает повод заключать, что мошенническая шайка пользуется участием и арабов, с недавнего времени начавших разъезжать по России (преимущественно южной) с четками, крестиками и иными изделиями Иерусалима и Вифлеема.

А.

Иерусалим, 11 мая 1875 г.

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1875. № 23. С. 8–9.