Текст книги "Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891"

1891

Вся окрестность Иерусалима, просуществовавшего тысячи лет, переполнена могилами его повременных обитателей. По каменистому свойству места, могилы вырубались в древности в скале, более или менее в виде четырехугольных комнат, выше роста человека, с правильной обсечкой стен и потолка. Вход в такие могилы-склепы имел вид тоже четырехугольного отверстия, весьма малого, дозволяющего только просунуть тело усопшего и просунуться самому погребателю. Закладывался вход этот герметически камнем или плитою, нарочно по отверстию обсеченным, и устроялся или сбоку в которой-нибудь из четырех стенок камеры, если то позволяла местность, например, отвесная покатость горного склона, или, что гораздо реже, в самом потолке, поблизости одной из стенок, где высекались из скалы и две, три ступеньки. Чем древнее могила, тем она представляется аккуратнее сделанною.

Со времен проникновения в Палестину эллинской (при Селевкидах), а потом и римской цивилизации начинается упадок могильного дела в крае. Христианство с своим учением о тщете всего земного еще более ослабило заботу людей о посмертном жилище своем. Держась однако векового обычая, и христиане первых веков устраивали себе также фамильные склепы, иссеченные в скале, но уже без той любви к делу, какой одушевлялись их предки, и довольствовались нередко только пещерным видом могилы, могущей укрыть бренные останки дорогой личности от попранья и разоренья.

Такими могилами-пещерами изрыта вся Елеонская гора по западному склону ее, обращенному к Святому Граду. Можно сказать, от самого (бывшего) русла потока Кедрского начинаются по скалистой береговине погребальные ямины, исходной точкой которых можно считать гробницу Божией

Матери, продолжением – целое нынешнее кладбище еврейское между памятником Авессалома и деревней Силоам и концом – долину Гинном (Геенну). Ими же переполнено и место в Гефсимании, составляющее теперь собственность Императорской Фамилии, где возведена обетная церковь щедротами пяти августейших братьев, в вечную память благочестивейшей и боголюбивейшей Государыни Императрицы Марии Александровны, чествуемая во имя св. равноапостольной Марии Магдалины. Место идет косогором террасовидно, поднимаясь, можно сказать, на целую треть склона Елеонской горы. Еще прежде приобретения его покупкою на Высочайшее имя в нижних частях его виделись кое-где четырехугольные темные отверстия, ведшие в древние склепы, частью пещеровидные, частью высеченные в скале наподобие небольших комнат.

Года два тому назад в одной из таковых могил отыскана была большая и толстая плита из местного и твердого камня длиной полтора аршина и шириной в ³/₄ аршина и вершка 2 толщины с двукратным изображением на ней креста и с греческой надписью:

Надпись означает Вместилище Иоанн от жизни, затем следует, по всей вероятности, хронологическая дата, трудно разбираемая.

Когда рыты были основания церкви св. Марии Магдалины, то 5 или 6 раз рабочие наталкивались на могилы, бывшие частью обрушенными и засыпанными мусором, с остатками мертвенных лож, в виде грядок, разделяемых одна от другой возвышающими рамками. Некоторые из них найдено было возможным сохранить, но большая часть сравнена с поверхностью земли.

В начале февраля 1887 г. приступлено было к расчистке места за алтарем церкви, чтоб сделать свободный ход кругом ее, по крайней мере сажени на две. Рубилась прилегавшая к алтарю с востока скала, и при работе этой снова оказались в ней пустоты, имеющие геометрическую фигуру и полузасыпанные обвалившимися кусками потолка и стенок. В настоящее время найдена еще одна, очевидно служившая могилой в давнее время (рисунок № 2).

Немедленно огласилось, что в ней есть надпись, – обстоятельство, всегда возбуждающее живой интерес между разноплеменным населением Иерусалима. Надпись, как и следовало ожидать, оказалась греческой и христианской, она начертана на западной продольной стене могилы (рисунок № 3) по отвесу скалы острым орудием вроде гвоздя, ножа, шила скорописным пошибом по сторонам выдолбленного в скале крестного знамения (рисунок № 4) и означает Стефана место сие[584]584
  Слово ούτος можно относить и к имени Стефана и, значит, он или покоится тут или преставился тогда-то. Во всяком случае, это не может быть Стефан Первомученик, хотя место убиения его находится невдалеке. [Греч, сей, этот'. – Примеч. Р. Б.]


[Закрыть]. Что за тем следует, трудно решить.

Рис. 1

Можно бы думать, что первое ε есть сокращение, довольно обычное, слова ετών[585]585
  Греч. 'лет'.


[Закрыть] и выходило бы ετών ένδε(κα)[586]586
  Греч. 'одиннадцать лет'.


[Закрыть]⁵, что обозначало бы возраст почившего, но большой и толстый череп (рассыпающийся от трения руки), лежащий под самым местом надписи, мешает сему предположению.

Рис. 2

Читать слово ένθάδε[587]587
  Греч. 'здесь'.


[Закрыть] под титлом представляется натяжкой. Прилагаемое при сем, вместе с планом могил, сделанное известным иерусалимским археологом К. Шиком facsimile надписи может дать специалистам дела ключ к уразумению того, что остается в ней неясным.

A.A.

Иерусалим. 17 февраля 1887 г.

Печатается по публикации: Сообщения ИППО. 1891. Т. II. С. 283–287.

Рис. 3

Рис. 4

II
Памяти почивших

1868

Еще не успело православное общество Святого Града ознакомиться с ответным письмом славного Святителя Московского на приветственное поздравление его с пятидесятилетием святительства, посланное отсюда Блаженнейшим Патриархом Кириллом в самый день праздника пятидесятилетия, как нежданная печальная весть о кончине знаменитого иерарха разнеслась вчера по городу[588]588
  Пятидесятилетие архиерейского служения митрополита Филарета праздновалось 5 августа 1867 г., а скончался святитель 19 ноября 1867 г.


[Закрыть]. Ее принесла австрийская почта объявленною в газетах и подтвержденною частными письмами.

Впечатление, произведенное этим известием на разнородное население Иерусалима, не может быть, конечно, одинаково. Если православные глубоко жалеют о том, что не стало более Филарета, то обе враждебные друг другу пропаганды[589]589
  Имеются в виду католическая и протестантская проповеди в Иерусалиме.


[Закрыть], с одинаковой ревностью терзающие несчастный край этот, конечно, сойдутся между собою в чувстве удовольствия о том, что избыли сильного и грозного антагониста, следившего за их погибельными делами зорко и неослабно в течение более полувека.

Русское общество Святого Града, постоянное и меняющееся, поспешило, при сей печальной вести, засвидетельствовать одушевляющее его чувство исполнением своего первого христианского долга – вознесением молитвы о вечном покое великого труженика и неутомимого поборника благочестия. Вчера, при захождении солнца, все, сколько нас здесь есть, русские отправились в храм живоносного Воскресения Христова и остались там на всю ночь; с 7 до 10 часов продолжалось наше всенощное бдение на Святой Голгофе, а в час пополуночи началась божественная литургия в самом Гробе Господнем. Служили все по-русски. Было 9 священников русских, облаченных в белые ризы. После литургии, впереди Гроба Господня, совершена была панихида со всем восторгающим и умиляющим сердце чином и порядком. Несчетные пламенники осветили собою всю заставленную лесами внутренность гробной Ротонды[590]590
  В 1865–1869 гг. совместными усилиями России и Франции осуществлялся ремонт купола Ротонды храма Воскресения Христова.


[Закрыть], напомнив нам собою дивную пасхальную ночь и гоня от нас томящую мысль о смерти, грозным манием которой собрались мы туда, на не перестающее в устах христианских богохваление.

Блаженный дух усопшего, еще так недавно столько радовавшийся свидетельствам взаимного общения верующих, да радуется и еще, внимая единодушной молитве о нем, со всех концов земли возносимой к одному и тому же престолу Вышнего, путь к которому всем местам и всем временам указал многознаменанный Иерусалим!

А.

10 декабря 1867 года

Печатается по публикации: Церковная летопись «Духовной беседы». 1868. № 5. С. 123–124. '

Иерусалим. 27 декабря 1867 г.

Сейчас мы возвратились с похорон вечной и блаженной памяти митрополита Петры Аравийской Мелетия. Слова эти, столь немногие и столько обыкновенные, впрочем, возбудят во множестве соотечественников и соотечественниц наших самое живое и, конечно, тягостное чувство. В Бозе почивший Святитель, если не лично, то из поклоннических рассказов, был известен, – не обинуясь[591]591
  Устар. 'не раздумывая, без колебаний'.


[Закрыть] можно сказать, – всему православному миру. Но совершенно особенным образом известен он был нашей любезной России, которой служил, по мере сил и уменья, около 50 лет, с редким усердием и редчайшим терпением. Вчера и сегодня мы были живыми свидетелями того глубокого чувства благоговейной приверженности к усопшему «владыке-духовнику» наших постоянных и временных поклонников и поклонниц иерусалимских. И вполне стоил того блаженный владыка. Он умел привлечь к себе и благородных и простородных высокою, апостольскою кротостью обращения, неизменным спокойствием духа, светлым взглядом на жизнь, совершенно простым, искренним и ласковым словом и отрадно действовавшим на приближавшихся к нему постоянным благодушием, переходившим нередко в добрую и любезную шутливость. Большинство слушавших его принимали слова его за слова пророка или святого человека, вдохновляемого Богом.

Русские люди, особенно из простого народа, называли его коротко и просто «Святый Петр», вместо пространного его титула: «Святый владыка, митрополит Петры Аравийской, наместник Иерусалимского Патриарха». Впрочем, слово святый принималось в прямом, определенном смысле, и мысль о святом живом человеке не только привлекала, но как бы приковывала к преосвященному Мелетию простые и добрые сердца. Не меньшее значение имел в Бозе почивший и в глазах местного населения христианского, которое не иначе и называло его, как Мутраннур, т. е. «архиерей света», или Огня Благодатного, каждогодно износимого им в Великую Субботу из Гроба Господня. Но независимо от всего этого, почивший иерарх имел огромнейшее значение в Иерусалиме и вообще в Патриархате по своему положению во главе патриархального управления, так как Патриарх сам много лет жил почти постоянно в Иерусалиме и все исходящие из Патриархии распоряжения естественно приписывались личной воле наместника. Наконец, один и всеобщий голос слышится в Иерусалиме, что усопший делал множество тайных благотворении. Сколько наших убогих поклонниц на его великодушное пособие возвратились восвояси и сколько менее убогих получили от него деньги взаймы без всякого обеспечения и даже без расписки[592]592
  Особенно при начале последней Крымской войны, когда все русские поклонники должны были оставить Иерусалим и возвратиться в Отечество.


[Закрыть]! Когда не было в Иерусалиме ни Миссии русской, ни консульства, преосвященный Мелетий, можно сказать, был все для русских. Да вознесется о нем благодарная молитва к престолу Судии и Ведца человеческих совершенств и недостатков от всех пределов любимой им России.

Преосвященный митрополит Петрский скончался 82 лет от рождения, во вторник, 26 декабря, в половине 12-го часа дня. Минувшим летом он перенес тяжкую болезнь, во время которой врачи не раз приговаривали его к скорой и неизбежной кончине, но природная крепость сил и отлично воздержная жизнь восстановили безнадежного больного. В конце лета он переселился на дачу поблизости Иерусалима и поправился, наконец, совершенно, так что к зиме снова уже превитал в своей убогой келье, столько известной всем русским поклонникам. Вопреки совету врачей, с прибытием русских поклонников он по-прежнему стал принимать их ежедневно на исповедь, чем до крайности истомлял свои немногие силы, так что к концу дня часто совсем не мог говорить, но на дружеское предостережение продолжал отвечать хорошо заученным им русским словом: «ничего». В половине декабря он получил малую простуду и стал опять кашлять. Сколько с одной стороны лекарства помогали старцу, столько, с другой, духовнические труды расстраивали его. Подходил конец Рождественского поста, и говевших было множество. Еще весь минувший четверток он по обычаю исповедовал. В субботу, 23 декабря, утром, послушники, видя его сидящим и перебирающим пальцами четки[593]593
  Это было обыкновенное положение старца, когда он, освободившись от занятий и от посетителей, предавался «умной молитве».


[Закрыть], долго не хотели тревожить его, воображая, что он молится. Так, говорят, прошло около 5 часов. Наконец, когда дотронулись до него, то узнали, что он без движения и без языка. Поданы были немедленно все нужные медицинские пособия, но уже было поздно. Праздник Рождества Христова он провел в полубесчувственном состоянии, но понимал еще все вполне; в полночь на 26-е число он закрыл глаза и уже оставался до самой кончины без чувств.

Усопшего немедленно перенесли в малую церковь Патриархии, во имя св. первомученицы Феклы. Колокол разнес печальную весть по городу. В одну минуту наши Постройки опустели. Все устремились прощаться с дорогим и незабвенным духовником-владыкой. Всю ночь наши соотчичи пели и читали над гробом его. Они же отслужили над ним утром и заупокойную обедню. В 10 часов перенесли усопшего в соборную церковь Патриархии во имя св. Константина и Елены[594]594
  Такой чести до сих пор не удостаивался ни один из архиереев, которых отпевание совершалось обыкновенно в церкви св. Феклы.


[Закрыть]. В 11 часов началось отпевание с большим церемониалом. Из комнат Патриархии вышел несчетный собор черноризцев, в сопровождении разных консулов и пр. Кроме Патриарха, было при отпевании 8 архиереев. В конце службы профессор Богословского училища в Крестном монастыре иеродиакон Иероним сказал трогательное, наскоро составленное слово. Несение тела блаженного иерарха от церкви до могилы (на Сионе) продолжалось 3 часа. Народа было необозримое множество. Кроме всех профессоров и воспитанников православного Богословского училища Иерусалимской Патриархии, все находящиеся в Иерусалиме христианские общества, большие и малые, не исключая даже римских католиков, имели при печальном обряде погребения преосвященного Мелетия своих представителей. Паша Иерусалимский прислал от себя представителя из христиан и отряд турецкого войска для печальной церемонии. На домах европейских консулов приспущены были флаги в знак траура. Одних кавасов с булавами шло впереди 15 пар.

Погода была теплая и ясная. На кладбище все цвело и зеленело. В приготовленную могилу положили, по восточному обычаю, без гроба, завернутого, по тому же обычаю, в монашескую мантию и усыпанного цветами, отошедшего ко Господу Святителя. Об этой могиле по справедливости можно сказать словами русского поэта, что «к ней не зарастет народная тропа».

А.

Печатается по публикации: Церковная летопись «Духовной беседы». 1868. №.5. С. 124.

1870

16 марта сего 1870 г. скончалась в Иерусалиме монахиня Магдалина (Эберн), бывшая смотрительница Русской женской гостеприимницы в Иерусалиме. Почившая о Господе принадлежала к одной из дворянских фамилий Владимирской губернии. В девстве провела жизнь до самого поступления своего 30 января 1857 г. во Владимирский Успенский монастырь, из которого, быв послушницей, отправлялась в 1860 г. в Иерусалим на поклонение святым местам. Пробыв здесь более года, она так полюбила Святой Град, что в 1863 г. снова прибыла сюда, но уже не как поклонница, а как смотрительница поклоннической гостеприимницы нашей здесь, на каковой должности и оставалась до самой кончины своей. Перед вторичным отправлением сюда она получила в Петербурге 3 мая 1863 г. в тамошнем Воскресенском женском монастыре постриг в рясофор, причем наречена Магдалиной, именовавшись дотоле Александрой Иосифовной Эберн. 26-го июня 1867 г., по представлению Иерусалимской Миссии, она пострижена в малую схиму; а 31 октября 1868 г. перечислена из Владимирского Успенского в Петербургский Воскресенский монастырь.

Блаженной памяти почившая была одной из самых известных в поклонническом мире нашем личностей Иерусалима. Незначительный сам в себе служебный пост ее приобрел большую важность от ее личного характера. Неутомимая труженица и строгая исполнительница своего долга, приученная и воспитанием и предшествовавшей деятельностью к неуклонному порядку, к распорядительности и к зоркому наблюдению за всем, она на должности своей нечувствительно и как бы бессознательно давала видеть в себе не простую смотрительницу, а настоятельницу или и прямо начальницу, гостеприимницу свою считала обителью, а поклонниц послушницами, учредила ежедневное вечернее правило, поделила «старших» по комнатам, огородила свое ведомство стенами и для мужчин завела «переговорную» и проч. Ничто так не было дорого строгой инокине, как нравственная чистота людей, пришедших на поклонение «святейшей из святынь земных». Не потакала она и пустому бродяжничеству своих соотечественниц, ни их засиживанию в Иерусалиме и в Вифлееме, ни их предпочтительному вниманию к «Святому Петру» и иным поклонническим авторитетам Иерусалима. Была истинная патриотка и ревнительница уставов церковных до мельчайшей точности, простая в обращении, не стяжательная, готовая к услугам…

При всем том, имя матушки Магдалины, а чаще просто: Магдалины в Иерусалиме не было из любимых имен. Кроме весьма понятной причины сего в ее служебной деятельности, некую долю нерасположения к ней привносили ее старые аристократические замашки, ее нередкое неумение отклониться от сплетни и ее расславленное недовольными бессердечие, мнимое или действительное – знает о сем один Сердцеведец. Покойная была малого роста, сухая, желтая, весьма подвижная, с приятным взором и вкрадчивым голосом, с утонченными манерами в обращении, умела (но никогда не любила) говорить по-французски, любила читать (но редко имела к тому время) книги духовного содержания. Страдала одним давним внешним недугом, но вообще обладала крепким здоровьем, и, при более покойной жизни, могла бы еще жить много лет. От частовременного раздражения, однако же, у нее в последний год нередко стала открываться кровь носом.

Сделанное ею минувшим летом путешествие в Италию (на поклонение мощам св. Николая), по-видимому, поправило ее, но с зимою кровотечение возобновилось и истощило страдалицу до последней степени. 27 ноября минувшего года она была при смерти, но таинство елеосвящения спасло ее еще на несколько времени. К новому году была совсем здорова. Но вскоре потом припадок возобновился. 11 марта она окончательно слегла в постель. 15-го вечером еще раз приобщилась Святых Тайн и провела потом трудную ночь. С утра 16 числа дыхание ее сделалось хриплым и голос совершенно упал. Впрочем, все силилась говорить и делать последние распоряжения насчет своего скудного имущества. Имела взор ясный до самой кончины, совершенно тихий и христиански спокойный. Около 11 часов дня прекратилось ее чуть заметное дыхание[595]595
  Каморка, в которой она скончалась, была ее прихожей и вместе спальней. Она могла вместить в себя человек 5 или 6, не более. Поминутно показывались из-за дверей тревожные и испуганные лица поклонниц, не ожидавших и как бы считавших невозможностью, чтобы она померла! Еще накануне одна из таковых на вопрос: что, как м<атушка> Магдалина? отвечала: «кто ее знает? Говорят, умирает. А может быть, только притворяется, чтоб получить схиму». И вот теперь притворщица, подложив свои обе руки под правую щеку, мирно почивала сном вечным. А пересудницы, качая головою у одра смертного, отирают свои глаза платочком. Жаль ли им Магдалины? Не думаю. Жаль, вероятно, только покойницы.


[Закрыть]. Ей от роду было 65 лет и несколько дней.

Через два часа потом тело усопшей рабы Божией было перенесено с процессией, при печальном звоне колокола, из места жительства ее в «мертвую комнату» при госпитале.

По обычаю края, погребение положено было совершить на следующий день. Узнав о кончине ее, Его Блаженство Патриарх Кирилл изъявил желание сам быть на ее погребении. 17 числа, в 7 ч. утра тело покойной перенесено было в церковь Миссии, затем правились Часы по уставу. В конце их прибыл в церковь Патриарх с двумя архиепископами, Филадельфийским и Тивериадским, архидиаконом, иеродиаконами и проч. Все члены Миссии с духовником покойной иеромонахом Вениамином и одним поклонником-иеромонахом служили обедню Преждеосвященных Даров. Несмотря на то, что накануне утром большая часть русских поклонников, живущих в Приюте, отправились на Иордан, церковь была полна молящихся. Пришли отдать последний долг усопшей городские поклонники наши. По окончании литургии Патриарх с архиереями, нашею Миссиею и шестью арабскими священниками начали отпевание по чиноположению монашеского погребения. На первых ектениях архиереи чередовались возгласами и всякий раз велегласно говорили молитву: Боже духов и проч. На ектений же, по окончании антифонов, все священники, один за другим, произносили возглас: Яко Ты ecu воскресение и пр., что продолжалось во все пение кондака: Со святыми упокой… Евангелие прочитал по-гречески сам Патриарх. Он же вслед затем прочитал – тоже по-гречески – большую разрешительную молитву из Требника. Понимавшие чтение частовременно перебивали оное, по местному обычаю, словом аминь. По окончании молитвы один из членов Миссии, взяв из гроба разрешительный лист, стал над усопшей и произнес следующее[596]596
  Далее о. Антонин приводит надгробное слово, сказанное им при погребении монахини Магдалины.


[Закрыть]:

«После стольких молений, благословений и разрешений иерейских и архиерейских, что сказать тебе еще в напутие последнего пути, отходящая от нас, но присная нам по духу, душа? Блажен путь, вонь же идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место покоя[597]597
  Цитируется прокимен службы погребения.


[Закрыть].

С самыми начатками христианского воспитания тебе было известно, что есть много в мире сем путей неодинаковых, – широких и узких, прямых и околичных, стропотных и гладких – всех сходящихся в один последний, окончательный путь, сей самый путь, который Святая Церковь, вопреки землелюбивому сердцу, называет блаженным.

И с самого первого ознакомления твоего с сею привременною жизнью ты понимала уже, что все в ней есть труд и горе, страх и мука, суета сует и произволение духа, но что после всего, взамен всего и в воздаяние всего ожидает трудника уготованное ему место покоя.

Тебе было известно, – и ты шла к нему навстречу предварительным путем тесноты иночества, обращая зло во благо, чтобы последнее зло – смерть – соделать блаженством.

Ты понимала, – и, оставив в стороне все приманки покоя мимолетного, все муки борьбы с собою и все страхи начинаемого подвига, 13 лет стояла, вперив свой взор в место вечного покоя.

Но приготовление кончилось. Путем сим ты уже идешь теперь, и к месту оному уже близишься. Блажен путь, в онь же идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место покоя!

Блажен путь тот для всякого христианина. Блажен он потому и для тебя. Твои боголюбие и благочестие, ревность о вере и преданность Церкви, горячая молитва и строгая жизнь известны всем нам. Как дева мудрая, встретила ты вчера свой час исходный с светильником веры и непорочности и с открытым небесному Жениху сердцем. Иди же с Ним в Его чертог украшенный!

Блажен путь, в онъ же идеши днесь, душе, – путь всех труждающихся о Господе и обремененных служением своему ближнему. Не менее твоего благочестия нам известна твоя неустанная и несокрушимая ревность служебная в том небольшом кругу деятельности, в который Божественному Промыслу угодно было поставить тебя. Твой – великий или малый – талант ты не леностно обращала в богозаповеданную куплю, – трудилась часто свыше сил и паче меры, болела и страдала, но не слабела и не изнемогала. Вниди же – раба благая и верная – в радость Господа своего!

Если к ублажению пути способствуют благословения братии, еще раз: Блажен путь, в онъ же идеши днесь, душе! Благословения России, которую ты столько чтила и любила, которой именем гордилась и славою хвалилась, сопутствуют тебе и за пределы гроба. Сокрушенные лица, нескрываемые вздохи и слезящие очи множества, ничем с тобою не связанных, твоих соотечественниц, как бы представительниц у гроба твоего далекого Отечества, говорят ясно, что действительно – их верою и молитвою – блажен тот путь, в онъ же идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место покоя.

От сего уготованного нам места покоя уже хотели бы мы услышать из уст усопшей слово иного мира в назидание нам, все еще ходящим по своим путям многим. Что бы ты, в свою очередь, сказала нам, почившая о Господе душа, если бы оковы смерти спали с твоего бренного тела, и устне, которые теперь молчат, возгласили то, что сердце вещает? Учившая и наставлявшая здесь охотно своих подручных, усопшая еще с большим дерзновением сказала бы нам теперь оттуда:

«Братья и сестры! Жив Бог, жива душа моя! Несть Бог Бог мертвых, но Бог живых. Аще живем, Господеви живем, аще умираем, Господеви умираем. Аще убо живем, аще умираем, Господни есмы. Буди имя Господне благословенно от ныне и до века![598]598
  Соединение библейских цитат: Мф. 22, 32; Рим. 14, 8.


[Закрыть]

Братья и сестры! Мир сей привременный и обманчивый, в котором вы еще живете и жить желаете, не стоит нашей привязанности к нему. Наши многопопечительность, суетливость, самомнительность, раздражительность, пересудливость, сварливость, а с другой стороны – наши искательство, ласкательство, двоедушие и малодушие и прочие обыденные попечения многострастной плоти жалки и достоплачевны. Нет же ничего выше и боголюбезнее, как святое терпение, благое снисхождение и непоколебимое спокойствие духа!

Братья и сестры! Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает. Не любяй брата, его же виде, Бога, его же не виде, како может любити? Аще языки человеческими глаголю и ангельскими, любве же не имам, бых яко медь звенящи или кимвал звяцаяй[599]599
  В цитате соединены слова из Первого послания Апостола Иоанна Богослова (1 Ин. 4, 16, 20) и из Первого послания к Коринфянам (1 Кор. 13, 1).


[Закрыть].

Ах, сестры, сестры! Не достаточно не любить мира, надобно еще не любить себя».

И многое, премногое другое сказала бы почившая о Господе, но последнее слово ее к нам было бы ее вчерашнее последнее слово: «Помолитеся обо мне! Помолитеся обо мне!»

Помолимся же о ней. Боже духов и всякия плоти… аминь.

По окончании надгробного приветствия Патриарх взял от проповедника разрешительный лист и положил его в руки усопшей. Последовало прощание. До Яффских ворот оба архиерея сопровождали гроб. Оттуда на Сион шло уже одно наше духовенство. Положили в Бозе почившую, по ее желанию, рядом с покойным поклонником и писателем В. Каминским[600]600
  Каминский Виктор Кириллович (1808–1865) – писатель, паломник в Святую Землю. Окончил гимназию князя Безбородко (1831), служил в Новгородском и Полтавском кадетских корпусах (1834–1850). Совершил три паломничества на Восток. Умер в Иерусалиме во время своего четвертого там пребывания, погребен на Сионской горе. Автор «Воспоминаний поклонника Святой Земли» (СПб., 1855, 1856, 1859).


[Закрыть] и запечатали гроб ее «до страшного Второго Пришествия Христова».

Один из поклонников

Иерусалим, 22 марта 1870 года

Печатается по публикации: Херсонские епархиальные ведомости. 1870. №. 10. С. 358–365.