Текст книги "Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891"

1867

Пасхальные торжества Святого Града начались мартовским полнолунием, которое припало на этот год в нашу Лазареву субботу, или днем ранее ее, по крайней мере в эту субботу евреи праздновали свою Пасху. В следующее за нею воскресение была Пасха латинская и протестантская. Около того же времени было нечто вроде пасхального праздника и у магометан. В пятницу перед Лазаревой субботой бывает единственное в Иерусалиме магометанское празднество – отправление набожных мослемов на поклонение пророку Моисею в пустыню между Иерусалимом и Иерихоном в один полуразрушенный монастырь, называемый теперь Неби-Муса, предположительно бывший монастырь св. Евфимия Великого, где они остаются 8 дней, гуляя и празднуя по-своему[193]193
  Начала такого ежедневного пилигримства магометан в пятницу перед Лазаревою субботою надобно искать в каком-нибудь древнем местном несвидетельствованном обыкновении. Дорога к Неби-Муса лежит через Вифанию.


[Закрыть]. По миновании праздников магометанского, еврейского и католико-протестантского началось наше приготовление к Пасхе – вместе с коптами, сирианами и армянами. В Иерусалиме, как и везде в христианском мире, торжественные богослужения Великой Седмицы начинаются с четвертка. Их ряд открывается «священным умовением». На сей год обряд умовения ног совершен был самим Патриархом посереди площади, примыкающей с юга к храму Воскресения Христова. Литургия[194]194
  Русская литургия совершена была ночью на Гробе Господнем. Причащались вслед за консулом и другими служащими при заведениях наших лицами почти все поклонники и поклонницы. Для греков в то же время была архиерейская служба на Голгофе.


[Закрыть] была отправлена им в патриаршей церкви святого апостола Иакова Брата Господня, из которой он и вышел в сопровождении духовенства на площадь[195]195
  Вечные, и до смешного ревнивые, соперники православных, армяне, в оттенение греческой церемонии, выдумали и сами какое-то свое служение на той же площади, и долго слышалось их крикливое пение посреди шума и говора толпы, кончившееся, впрочем, ранее начала умовения.


[Закрыть]. Зрелище было любопытное, и окружающие площадь здания были унизаны народом, между которым виделся в одном месте и фотограф с своим аппаратом. Обряд начался и кончился между 8-м и 9-м часом утра.

В Великий Пяток с 10 часов вечера началась в храме Воскресения Христова великосубботняя утреня. Отправлял ее сам Патриарх с пятью архиереями и множеством низшего духовенства. Пение канона предшествовало при сем пению 118 Псалма, или так называемых статей, а по-гречески энкомий. По окончании канона началось обхождение с Плащаницей. Прямо из соборного алтаря духовенство поднялось особым ходом на Святую Голгофу. Плащаницу несли архиереи, держа ее каждый левою рукою, а в правой имея малое Евангелие. Патриарх шел впереди также с Евангелием в одной (и с посохом в другой) руке. На нем одном виделась митра, все другие архиереи были в клобуках. Достигши Голгофы, Плащаницу распростерли на престоле, устроенном над самым местом водружения Креста. Архиереи поставили на нее свои Евангелия и усыпали ее цветами. Розовые листья разбросаны были также по всему помосту священного места. Начались обычные прошения, слышимые у нас на литии. Патриарх сам вознес первое моление о всей полноте православных и затем отдельные моления о благочестивейшем Государе Императоре, Государыне Императрице, Государе Наследнике, Государыне Цесаревне, Короле Греции и Князе Молдовалахском. Потом архидиакон возгласил другие моления. Молитвою: Владыко многомилостиве… окончилось все Голгофское служение. Цветы с Плащаницы были разобраны христолюбцами. По-прежнему ее взяли архиереи и понесли тем же порядком вниз по северной лестнице Голгофы. Спустившись на помост храма, обошли с плащаницею троекратно[196]196
  Обходили только Патриарх, иеродиаконы с кадилами и дикиротрикириями и архиереи с Плащаницею. Как было странно и стыдно увидеть, что между Патриархом и архиереями втерлись две русские барыни, по-видимому без малейшего смущения совершившие также свое троекратное неуместное обхождение! Уже ли почтенные поклонницы, обошедши, по легкоизвиняемому неведению, в первый раз священный камень, не могли не заметить, что кроме их никто из мирских людей не ходит с ними, и заметив, благоразумно отстать? Не заметили и не отстали! Скажем более: вероятно, до сих пор ублажают себя тем, что они одни ходили с Патриархом!


[Закрыть] священный «Камень разгвождения»[197]197
  Мы называем его Камнем Помазания, по примеру латинян. Но из Евангелия не видно, чтобы тело Господне было помазываемо прежде погребения. Говорится только, что Никодим принес смешение смирнено и алойно (вид ладана), которое и было возложено, вероятно, сверх плащаницы, на Господа.


[Закрыть] или Снятия со Креста и распростерли ее по нему, осыпав снова цветами.

Была полночь. Время отлично благоприятное для плача над погребаемым Зиждителем. За неделю перед тем видев подобную же церемонию латинскую, я невольно сравнивал теперь оба священные обряда. Тогда завернутое в простыню деревянное подобие Христа, простертое на камне сем, заставляло застыть пробивавшуюся из глаз слезу[198]198
  Вызывало на слезы прекрасное, умилительное пение, сопровождаемое строжайшим порядком печальной процессии и глубоко благоговейным видом всех, участвовавших в ней. Всего этого в некоторой степени недоставало шумной и суетливо-подвижной процессии греческой.


[Закрыть]. Теперь, шитое шелками по толстой ткани, неудачное изображение Господа бездыханного вовсе не вызывало слез. Мне казалось, что ни резное ни живописное изображение Спасителя не пригодно было для святейших мест, бывших свидетелями некогда самого воспоминаемого события. Вдали от Иерусалима они, бесспорно, имеют свое значение и производят желанное действие. Но здесь достаточно было бы одних песнопений и прилично сложенных молитв. Так казалось мне. Не выдаю своего взгляда за непогрешимый.

Литийные прошения возобновились и здесь, и опять по-гречески. А как уместно было бы произнести их и по-славянски, и по-арабски, и по-румынски! Затем произнесена была проповедь на турецком языке одним из патриарших певчих. Во все продолжение ее архиереи сидели в креслах рядом по южную сторону Камня, а с противоположной стороны ее стояли архимандриты, бывшие во главе иерейского чина. Проповедник стоял за ними на возвышенном балконе, приделанном к внешней стене греческого собора. Проповедь длилась около 1/4 часа. Темою ей служили слова Господни: Дщери Иерусалимски, не плачитеся о Мне[199]199
  В синодальном переводе: Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших (Лк. 23, 28).


[Закрыть]… Закончилась она благопожеланиями предержащей власти, Патриарху и всему христоименитому народу.

Прежним порядком перешли все от Камня к Господнему Гробу, который также обошли три раза. Кончив обхождение, архиереи внесли плащаницу внутрь Святой Кувуклии (Гробовой часовни) и положили ее на плите священнейшего ложа Господня. Вышед оттуда, Патриарх и архиереи заняли место у самой почти двери, отделяющей греческий собор от Ротонды. Те же шесть кресел были поставлены там для них полукругом. Весь возвышенный помост между ними и Часовнею занят был иеродиаконами и первенствующими из священников, дальнейшие ряды которых огибали Гробовую Часовню с обеих сторон. «Рая краснейший» Гроб Господень сиял несчетными огнями и, пленяя взор, умилял сердце. Патриарх вошел с кадилом внутрь Святого Гроба и там сам начал петь: Жизнь во гробе полагается… и пр. После чего он обходил, кадя, кругом Часовню, а архиереи и архимандриты продолжали петь стихи первой статии поочередно. Канонархами служили им два иеродиакона с сильными голосами. Стихов же 118 псалма ни пели ни читали. В начале 2-й статии вошел внутрь Часовни патриарший наместник и также, кадя пред Гробом Господним, начал петь оттуда: Достойно есть величати Тя… и пр. Второй стих пел Патриарх на своем месте, за ним архиереи и т. д., а наместник совершал каждение кругом Часовни. Третью статию начал подобным же образом архиепископ Лиддский. Напев первой и второй статии был, на мой слух, одинаковый, – резкий и тяжелый и для нас, русских, мало приятный. Третья статия пелась особым напевом, напоминавшим какой-то мотив из наших простонародных песен. По окончании статей были петы необыкновенно растянуто тропари по непорочных[200]200
  Непорочны – церковное песнопение, названное по первым словам 118-го псалма: «Блажени непорочний».


[Закрыть]. Их сменила вторая проповедь на тему: совершишася. Говорил ее один из наставников Богословской Патриаршей школы. Усталость и дремота препятствовали внимать умному и красноречивому слову. Ритор обучался в Афинском университете и в первый раз проповедовал в Иерусалиме. Тут же перед Гробом Господним петы были стихиры на хвалитех и великое славословие. По окончании его Плащаница взята была с Святого Гроба и внесена в алтарь храма Воскресения. Архиереи трикратно обошли с нею кругом престола, поя тропарь: Благообразный Иосиф, и положили ее на престол[201]201
  Везде на Востоке Плащаница остается в церкви только от конца вечерни Великого Пятка до конца утрени великосубботней, на которой вносится в алтарь и полагается на престоле, который и образует собою Гроб Господень.


[Закрыть]. Вся служба кончилась в 3 часа утра. Ради русских поклонников ворота городские были отворены целую ночь, и мы возвратились домой беспрепятственно.

Наступил столько славный и столько шумный для Иерусалима день Великой Субботы. Литургия на Русских Постройках началась в 7 часов утра. По многочисленности поклонников из духовного звания, мы всю зиму имели утешение видеть в своей церкви многолюдное соборное служение. На сей раз служило 10 священников и 3 диакона. Относительно времени у нас отступили от устава в уважение того, что поклонникам как можно ранее хотелось занять места у Гроба Господня при раздаянии благодатного огня. Наша служба кончилась к 10 часам. В церкви было менее половины обычных посетителей ее. Большинство предпочло ей стоять или сидеть в храме Воскресения с пучками из 33-х тонких свечек, по числу лет Христовых.

Около 2-х часов пополудни должна была начаться пасхальная вечерня, с такою тревогою и таким нетерпением ожидаемая многими тысячами богомольцев. Я не решался идти в толпу, окружавшую Часовню Гроба.

Страшная давка и опасность сжечь себе платье и волосы удерживали меня от того. Один знакомый обязательно предлагал мне место на балконе, что над иконостасом соборной церкви, откуда можно видеть всю внутренность ее, кишащую несметным народом, и часть Ротонды до самой Часовни. Но я предпочел воспользоваться благоприятным случаем видеть любопытнейшее на свете зрелище с высоты самой Ротонды, теперь, по снятии старого купола, совершенно открытой.

В час пополудни я отправился ко храму и занял место на лесах, поставленных внутри Ротонды и возвышающихся в меру высоты будущего купола. Ни деревянного свода бывшего купола, ни каменных стен его (тамбура) уже более месяца как не существует совсем. Система лесов придумана и выполнена так отлично, что лучшего ничего пожелать нельзя. В уровень с основанием купола они накрыты сплошным потолком, имеющим в середине большое осмиугольное отверстие, обнесенное перилами. В это отверстие можно видеть всю внутренность Ротонды, исключая самую Часовню Гроба, которая, естественно, представляет наблюдателю только свою верхнюю часть или кровлю.

Несмотря на строгую охрану путей к этому месту, пришед туда, я нашел уже всю окружность отверстия унизанною любопытными всех возрастов, национальностей и вероисповеданий. В глубине его виделся весь помост Ротонды. У 18 пилястров[202]202
  Архимандрит Антонин ошибся, в Ротонде 16 пилястров.


[Закрыть] и в стольких же пролетах кишела непроходимая толпа народа. Кругом Часовни теснилась другая толпа. Между обеими оставалось круговидное свободное пространство, обрамленное с той и другой стороны турецкими солдатами с ружьями. Неутомимо-деятельный полковник Иерусалимского гарнизона беспрерывно перебегал туда и сюда, восстановляя беспрерывно нарушавшийся порядок. В руке у него, к сожалению, был кур-бат, без которого, по его убеждению, нет никакой возможности справиться с такою невообразимо-разнородною и своенравною толпою[203]203
  Человек этот, впрочем, весьма почтенный, простой и добрый, умеющий ладить со всеми разнородными обществами Иерусалимскими и сдерживать фанатизм своих единоверцев.


[Закрыть]. Наиболее нуждавшиеся в его распорядительности места были северная и южная стороны Ротонды, и особенно – северная, где шум был неумолкаемый и движение голов непрестающее. Особенно подвижны были белые колпаки, т. е. молодые крестьяне (феллахи) окрестных деревень, украшающие себя подобным головным убором. Было уже около двух часов пополудни. Соседи мои нетерпеливо спрашивали: да когда же это будет? Как бы в ответ на их нетерпение, вдруг раздался внизу по левую сторону Часовни крик множества голосов. Белоголовые начали свои привычные восклицания духовно-мирского содержания, известные еще из памятного всем описания Барского[204]204
  Странствования Василия Григоровича Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747 г. СПб., 1778; 2-е изд., 1785; затем было еще 6 изданий, в том числе: М., 2004–2007. Ч. 1–4.


[Закрыть]. Немедленно налетел на них с десятком солдат недремлющий Али-бей и в полминуты успел оттеснить запевал из Ротонды к латинской капелле, где они сейчас же умолкли. В то же время на противоположной стороне Ротонды те же солдаты открыли свободный ход от Часовни к армянскому отделению. Этой дорогой долженствовал быть передан Святой огонь армянам прямо из оконца придела Ангела. По ней уже расхаживал человек в красной одежде, получивший право быть первым раздаятелем святыни для своей нации.

Уже два часа с половиной. Столько ожидаемый крестный ход все еще не начинается. Соседи мои поминутно вынимают часы и повторяют с неудовольствием: а ведь сказали, что будет в два часа! Между тем внизу на той же левой стороне начинается снова усиленное движение. Белошапошники силятся проникнуть внутрь Ротонды через другой пролет ее, не занятый солдатами. Раздается вновь знакомый вой богохвалебный с большею против прежнего силою. В одну секунду поспевает туда Али-бей, продирается к певцам и полагает конец их неуставному славословию. Солдаты занимают все три пролета Ротонды с северной стороны, и порядок (т. е. страшный шум и неумолкаемый тысячеустный говор) снова восстановляется. В перспективе внутренности греческого собора показался наконец человек с выносным фонарем, за ним – другой такой же, потом – целый ряд хоругвоносцев. Это была голова крестного хода. Вдали раздалось резкое греческое пение. Вышло из собора в Ротонду около 12 пар священников, одетых в белые ризы, за ними шли диаконы, а в конце всего переступал медленно дряхлый старик Мелетий[205]205
  Мелетий (1786–1868) – митрополит Петры Аравийской. Некролог о нем, написанный о. Антонином, см. в настоящем издании.


[Закрыть], старший из патриарших наместников, уже целые десятки лет неизменно отправляющий богослужение Великой субботы. При третьем обхождении Часовни Гроба шум в народе усилился до того, что совершенно заглушил пение. Зная, что во время совершающегося богослужения военная власть теряет свою силу, левая сторона, пользуясь открывшеюся невозбранностию, вдруг огласилась запрещенным криком, подхваченным, вероятно, всеми, кто только говорил и чувствовал по-арабски. Вопль поднялся неописанный. Внутри собора тысячи ожидающих благодати начали делать непрестанное крестное знамение и вопиять в свою очередь: Кирие елейсон и Господи помилуй. Все приняло тот непередаваемый характер, которым ославила себя на весь христианский мир Иерусалимская великосубботняя вечерня.

Кончив обхождение, архиерей вошел внутрь Часовни. За ним последовал туда же наместник армянского Патриарха, также архиерей. Вопли усилились до того, что стали производить на душу небывалое еще, потрясающее и исступляющее впечатление. Но вдруг и их заглушило раздавшееся с левой стороны Часовни неудержимое рукоплескание множества воздетых кверху рук. Оно означало, что в оконце придела Ангела показался огонь. В то же мгновение от противоположного оконца Часовни полетел к армянскому отделению человек с фонарем. Другой светоносец побежал в греческий алтарь. Не успел я проводить его глазами, как армянская сторона уже запылала огнями. Едва я отвел от нее изумленный взор, как вся отдаленность греческого собора уже пламенела в несчетных огнях. И начал с треском и дымом двигаться, носиться, извиваться, летать и размножаться по всему пространству и на всех высотах громадного храма Священный Огонь в утешение стольких тысяч ловивших его на свои свечки, христолюбцев. Со всех многочисленных балконов греческого собора предварительно были спущены на веревках крестообразные пуки свеч, которые внизу стоявшие спешили зажечь благодатным светом. Пуки возносились, осыпая народ искрами и обливая воском, но некому было думать о том. Внимание всякого поглощено было его собственным пучком, своим горением жегшим его умиленное сердце… Чудные минуты! Невозможно никаким словом передать того, что видел глаз. Но и глаз скоро перестал уже различать то, что делалось внизу. Дым горящих и тушимых свеч, собираясь под сводами храма, весь направлялся к отверстию, где мы стояли. Впрочем, я видел, как спешно вышел из Часовни и почти пробежал к алтарю своей церкви сопровождаемый и как бы несомый народом Преосвященный Мелетий[206]206
  На языке наших соотчичей он называется большею частью просто Владыкой. Арабы христиане дают ему выразительное имя Мутраннур (архиерей света или огня) от сего самого обстоятельства.


[Закрыть].

Шум стал утихать мало-помалу, толпа – редеть, воздух – проясняться. Горящих пучков оставалось все менее и менее. Кандиловжигатели[207]207
  Параекклисиарх (греч. παραεκκλησίαρχης 'около-церквеначальник', цел. 'кандило-возжигатель') – церковнослужитель в должности, сходной с пономарем и алтарником. Готовит воду, вино, просфоры, испрашивает благословение у настоятеля на начало богослужения, звонит, возжигает свечи, подает кадило, выносит подсвечник при входах с кадилом и Евангелием и в других случаях.


[Закрыть] греческий и армянский взошли на верх Часовни Гробной и зажгли во множестве утвержденные там свечи и лампады новым огнем. В соборе началась Божественная литургия, а в Ротонде, по примеру греков, открылась кругом Часовни совокупная процессия армян, коптов и сириан, следовавших каждое исповедание отдельною группою. Каждый отдел начинался знаменоносцами, за коими следовали священники попарно, диаконы (в митрах), певчие, кадильщики и наконец – архиерей. Все они пели что-то, каждое исповедание на своем языке. После третичного обхождения армяне заняли место перед Часовней и долго что-то пели. Кончив пение, они ушли в свой придел при оглушительном звоне бил. Их место заняли копты. Когда и эти кончили, что следовало, на их месте стали сириане. Наконец, все шумное и необыкновенное великосубботнее торжество у Гроба Господня кончилось. Народ разошелся. Остались только одни солдаты. Потом вывели и их по команде на площадь храма для отдохновения в ожидании новых трудов всенощных. Это, конечно, наиболее трудившаяся и страдавшая часть посетителей святейшего и честнейшего храма христианского. Не сознавая за собою долга молиться и не одушевляясь ничем, что занимает христианина, они должны выстаивать многие часы сряду почти неподвижно, удерживая напор и всякое излишество чувств и действий волнующегося народа и – какого народа!

В Иерусалиме у Гроба Христова начинаешь понимать и беспристрастно оценивать тяжелую необходимость печального факта – порабощения Востока мусульманами и притом – турками… В таких непраздничных размышлениях сошли мы с высоты Ротонды на террасы Патриархии, откуда не замедлили возвратиться восвояси. Встречавшие нас по пути соотчичи и соотечественницы единогласно поздравляли нас с получением благодати.

В 10 часов вечера условлено было идти снова с построек в город на празднование Пасхи. Городские ворота и на этот раз были отворены. Патриаршая улица освещалась горящими щепами с смолою, вздеваемыми на высокие железные шесты. Спускаясь на площадку храма, мы уже различили износившийся извнутри его резкий звук железных бил, висящих над иконостасом греческого собора. Это значило, что идет, или уже пришел, в храм Его Бл<аженство> Патриарх Кирилл. Вся внутренность собора от полу до свода купола освещена была множеством разнообразно развешанных лампад и представляла собою восхитительное зрелище. Часовня Гроба Господня также сияла чудно разноцветными огнями. Но верх Ротонды был темен от настилки потолка, венчающей леса. Сквозь упомянутое выше отверстие видны были звезды. Столбы (числом 8) подмосток, при всей своей огромной толщине, так мало занимали места, что почти не были заметны, и все обычные процессии вокруг Гроба Господня совершались, несмотря на присутствие лесов, совершенно беспрепятственно.

Обошед кругом весь храм, проталкиваясь повсюду сквозь густые массы сидевших и лежавших всесветных пришельцев и удовлетворив своему любопытству, вошел внутрь греческого собора, где уже началось не трогающее слуха нашего пение чудно-торжественных песней: Волною морскою и проч. После 3-й песни стало выходить из алтаря северными дверями низшее духовенство за благословением к Патриарху, стоявшему в церкви на своей кафедре. Во главе иереев был наш архимандрит, предшествуемый и сопутствуемый патриаршими архидиаконами. Патриарх что-то спрашивал у него при этом. Мы узнали вскоре, что его блаженство предлагал ему служить с собою на Гробе Господнем, но что он изъявил желание, по окончании обхождения вокруг Святого Кувуклия, отправиться на свои Постройки и там встретить всерадостный праздник Пасхи по русскому порядку и обычаю. Патриарх отвечал: «Ну, как тебе угодно».

Всех выходивших попарно за благословением священников было не менее 50. После 7-й песни таким же порядком, но через Царские врата, выходили за благословением к Патриарху и архиереи числом 5. Затем и сам Патриарх оставил свою кафедру и, прочитав входные молитвы, вошел в алтарь. Архиереи стали там облачаться, а священники, уже облаченные в блестящие из белого шелка с золотом ризы, стали выходить попарно из алтаря и становиться вдоль собора посередине в два ряда, младшие, как водится, вперед. Самым младшим пришлось таким образом стать у самых западных дверей храма, а самым старшим у иконостаса.

Почти ровно в полночь великолепная процессия двинулась. Впечатление от всего было так сильно, что даже раздирающее слух пение казалось весьма пригодным и торжественным. Пели известный стих: Воскресение Твое Христе Спасе и пр. Вышед в Ротонду, процессия направилась в обход преукрашенного Кувуклия[208]208
  В XIX в. для часовни Гроба Господня общеупотребительными именованиями были как «Кувуклий» (муж. рода), так и «Кувуклия» (жен. рода).


[Закрыть]. Обошли его три раза и двигались весьма медленно, переступая с ноги на ногу, потому что из всех обходивших составился совершенно замкнутый круг, и ускорить шаг кому бы то ни было не было никакой возможности. Пение слышалось по всему кругу и распадалось не менее, как на 10 отдельных ликов, не слушавших друг друга. Так как русские священники разместились все врознь между греческими и арабскими, то и не могло составиться при этом славянского пения, к истинному сожалению многих из наших. Все пролеты трехъярусной галереи Ротонды были унизаны народом, любопытствовавшим видеть редкое и для нас, русских, едва ли вообразимое зрелище.

В одном из пролетов сидел седовласый епископ Сирианский и Коптский митрополит (Василий) сидел в полном облачении внутри своего придела, дожидаясь конца нашего обхождения, чтобы немедленно начать свою службу. В армянском отделении также все было освещено и находилось в движении. Только латинский монастырь был темен и нем. Солдаты по-вчерашнему сторожили с двух сторон оставленное для процессии пустое пространство. Грозный полковник дружелюбно раскланивался с греческим духовенством. Работы теперь ему было мало. Народ держал себя чинно, изредка и робко дозволяя себе там и сям коснуться устами или хотя рукою одежды проходящего священника… Была Пасха Христова тихая и радостная, светлая, святая, непорочная! Куда ни посмотришь, все сияет и дышит кротким веселием. Самые дикие черты лица, казалось мне, выражали на тот раз благость и даже в своей мере и форме умиление. У весьма немногих, конечно, было на уме, что в соседней скале запечатлено нерушимое свидетельство их собственного воскресения, но всем без сомнения говорило сердце, что праздник этот есть их собственный праздник… Для Отца чадолюбивого довольно уже и того, когда дети веселятся и радуются. Будет время, когда они поймут и оценят все, чем обязаны Отцу.

Кончив обхождение, процессия остановилась на площадке между храмом Воскресения и Часовнею Гроба. На минуту все утихло и смолкло. Патриарх, сняв митру, стал на левую лавку преддверия Гробного и прочитал воскресное Евангелие от Марка[209]209
  В типике Лавры св. Саввы не указано чтение сего Евангелия. Но везде на Востоке оно, как слышно, соблюдается. В новом уставе Великой Церкви уже прямо полагается читать оное. На вопрос мой, зачем допущено это отступление от древнего устава, мне отвечали, что разве может оставаться утреня такого дня без Евангелия?


[Закрыть]. Затем сошел на помост, обратился к дверям Гроба Господня и возгласил: Слава Святый и пр. Началось пение пасхального тропаря. В знамение радости державшие хоругви стали быстро вертеть ими. В то же время на духовенство, поющее первую песнь воскресения, посыпались сверху цветочные листья… слабое усилие выразить обдержавший душу восторг! Вы, в безмерном отдалении от места воскресения сретающие Христа и не обретающие слов для выражения своей радости, поймите, в каком состоянии духа должен был находиться тот, кто пел: Христос воскресе из мертвых и проницал взором в глубину светосиянной пещеры, из которой вышел Он, смертию смерть поправши и сущим во гробех живот даровавши!

По окончании предначинательного пения Патриарх с архиереями и двумя архимандритами вошел внутрь Святого Гроба, где и совершена была на сей день Божественная литургия[210]210
  В прошлые годы обыкновенно совершались две современные службы, одна на Гробе Господнем, другая в соборе. Последнюю совершал сам Патриарх (когда находился здесь), а первую – его наместник с русским духовенством. На сей год была одна служба на Господнем Гробе. Причиной такого распоряжения поставляют какие-то новые притязания армян. Нет недостатка и в таких толковниках, которые видят в нем желание Патриархии избыть ежегодно повторяющихся притязаний наших на русскую службу у Гроба Господня.


[Закрыть]. Все прочие участвовавшие в ходе священнослужители ушли в алтарь большой церкви и разоблачились. Русское духовенство немедленно оставило храм и поспешило на свои Постройки. Вослед ему пошли и мы.

В час пополуночи начался наш благовест. 40-пудовый колокол напоминал нам звоном своим скорее убогую русскую деревню, чем Иерусалим. Но великолепные здания, освещенные многочисленными огнями, к которым мы направлялись, заставляли не поддаваться обману слуха. То, что мы встретили в своей церкви, могло бы также казаться блестящим, если бы в памяти не оставалось еще, так живо и глубоко напечатлевшееся, великолепие только что виденного, несравненного торжества. При троекратном обхождении дома Миссии, на внутреннем дворе которого устроена церковь, у нас также виделось немало духовенства, а именно 17 священников и 4 иеродиакона. Но у нас было то, чего нельзя было найти у Гроба Христова, – прекрасное хоральное пение.

За утреней непосредственно следовала литургия, и обе вместе службы длились не малое время. Мы вышли из церкви, уже воссиявшу солнцу. День был полносиянный и уже по-летнему жаркий. Труженики, бдевшие сряду две или и три ночи, поспешили укрепить себя отдыхом, а значительная часть поклонников, не отдохнувши, занялись увязкою своих мешков и кузовков, ибо в этот же всерадостный день предполагали отправиться в Яффу, где уже ожидал их пароход, долженствовавший унести их на любезную родину.

Во 2-м часу пополудни имела начаться в храме Воскресения Великая Вечерня, называемая здесь в простонародии вторым воскресением. Это единственный день в году, в который во всех патриарших кафедрах Патриарх с своим синодом облачаются в свящ<енные> одежды в комнатах Патриархии и идут в престольную церковь торжественным ходом, в предшествии низшего духовенства. Так было и здесь. Подобная ночной, процессия тянулась от ворот патриаршего обиталища к храму. Впереди ее вместо хоругвей несли сделанное из жести и прилично расписанное малое изображение парящего над Гробом Христа, окруженное лучистым венцом и вздетое на длинный стержень. Пение, колокольный звон и говор толпившегося народа увеличивали торжественность шествия. По прибытии в храм немедленно началась вечерня в большой церкви. Евангелие было читано в 4 приема: у престола самим Патриархом (по-гречески), в Царских вратах – митрополитом Петрским (по-славянски) и в храме в разных местах священниками и диаконами (по-гречески, по-славянски, по-арабски, по-латински и по-румынски). Два диакона, стоя между Патриархом и его наместником, ударом в звонец давали знать кому следует о начале и конце чтений. После обеих ектений (вторая говорилась по-славянски) Патриарх с малою иконою Воскресения Христова – наподобие архиерейской панагии – в руках, 5 архиереев, каждый с малым Евангелием в деснице, и наш архимандрит – также с воскресною иконою, вышли из алтаря и стали рядом от Царских врат к южному выходу из церкви, передав сперва один другому лобзание мира. Певчие (греки) запели стихиры Пасхи, и началось христосование, бывающее у нас на утрене[211]211
  Во времена византийской империи (которые именно – не могу сказать) сам император приходил на пасхальную вечерню с нарочитым торжеством в храм Св. Софии и там, по окончании службы, христосовался с народом. Блаженной памяти правитель Греции г. Каподистриа восстановил было в своем малом государстве древний обычай. Но при короле Греции Оттоне он опять был забыт. Торжественное всенародное целование полы платья падишаха в праздник Байрама в Константинополе едва ли не есть остаток христианского обычая Византии. [Каподистрия Иоанн(1776–1831), граф – русский и греческий государственный деятель, министр иностранных дел России (1816–1822), первый правитель независимой Греции (1827–1831). Оттон I (1815–1867) – король Греции (1833–1862). Свергнут, последние пять лет жизни провел в изгнании, на родине, в Баварии. – Примеч. Р.Б.]


[Закрыть]. Все прочие двери храма были заключены, и народу не было иного выхода из него, как только мимо этой цепи архипастырей[212]212
  В епархиальных городах Турции и Греции местный архиерей, по окончании пасхальной вечерни, садится у выходных дверей своей церкви и, христосуясь с народом, раздает всем по яйцу, за что народ отплачивает монетою. Этот пасхальный диск составляет одну из немаловажных статей ежегодного дохода владыки. Прихожане нарочно приготовляют ко «второму воскресению» крупную денежку. Такой же сбор делают и священники по селам во имя архиерея.


[Закрыть]. Народ прикладывался к Евангелиям и иконам и лобызал державших святыню не в уста, а в руку. Последнее, что он встречал на пути к дверям, был диск, т. е. большое серебряное блюдо, предназначенное для принятия доброхотных подаяний. Стоявший над ним патриарший архондаричий (гостинник) кропил из сосудца розовою водой проходивший народ и приговаривал разные любопытные приветствия и напутственные благопожелания хаджидам (поклонникам) то по-гречески, то по-турецки, по-русски, по-булгарски, по-молдовалахски…

Справедливость требует сказать, что как самые лестные приветы доставались на долю того, кто клал золото, так и не положивший ничего не отходил без ласкового слова, я заметил только, что последнему доставался привет большею частью на турецком языке… Более часа длилось это христосование, завершившее собою богослужение светлого дня Пасхи. Таким же торжественным ходом Патриарх со всем духовенством (без облачений) возвратился домой, где, после обыкновенного на Востоке угощения, он раздавал гостям в благословение пасхальные яйца. Возвратившись домой, и мы выстояли еще свою вечерню с утреней, на которой был и полиелей ради завтрашнего царского праздника.

Закончу свои впечатления минувших дней описанием нынешнего утра. Вчера мы знали уже, что сегодня у нас на обедне будет Патриарх, изъявивший желание помолиться вместе с нами о Царе нашем, вступающем в 50-й год своей благословенной жизни. С 7 часов начался благовест у нас. В ³/₄ осьмого раздался трезвон. Патриарх с двумя архидиаконами приехал верхом к Постройкам нашим. Его встретили у ворот заведения секретарь консульства и драгоман Миссии, по здешнему обычаю, с кавасами. Вступивши в дом Миссии, он облачился в мантию и надел на себя орден Александра Невского. В северной галерее церкви св. мученицы царицы Александры ожидало его наше священство. Архимандрит, по русскому обычаю[213]213
  Увидав крест, Патриарх сказал тихо: «Вот! празднуем сегодня и Кресту еще?» Обыкновенно на Востоке встречают архиерея только с праздничной иконой, а в будни с храмовой.


[Закрыть], стоял впереди с крестом на блюде. За ним два иеромонаха держали иконы праздника и храма. Блаженнейший приложился к ним, и все пошли с пением внутрь церкви. Встреча была великолепна. Духовенство вошло в алтарь, а Патриарх, благословив народ, стал на свою кафедру лицом на север, по греческому обычаю. С обеих сторон кафедры стояли перед ним его архидиаконы, из коих один держал его патерицу, а другой прислуживал ему в разных нуждах. Во время литургии он в приличных местах благословлял народ и сам читал молитву Господню. Хотел прочесть и Символ веры, но певчие предупредили его.

Служба шла в наилучшем порядке, и было весело смотреть на довольно престарелого иерарха, после стольких дней постоянного служения и бдения подъявшего еще труд посетить нас и благословить наш праздник. После обедни был благодарственный молебен. Духовенство наше, выходя из алтаря, становилось по левую сторону патриаршей кафедры и составило, таким образом, большой овал, оканчивавшийся у левого клироса, занятого местным и прибывшим на поклонение чиновством. Патриарх говорил все возгласы. На нем был надет малый омофор. Два наших диакона стояли перед ним с дикирием и трикирием. Он же сказал отпуст, он же и благословлял крестом (с кафедры) при многолетствова-нии Царствующего Дома.

Несмотря на то, что вчера и сегодня утром отправилось из Святого Града до 400 наших поклонников и поклонниц, церковь еще была полна, и с полчаса времени народ подходил к Патриарху для лобызания креста с Животворящим Древом, а к архимандриту для получения антидора. Его Блаженство потом взошел в комнаты начальника Миссии и принимал там единственно позволяемое им себе угощение – воду. Даже от чая отказался. По примеру прошлых разов, из дома Миссии он прошел в Женский поклоннический приют, где благословил розданный поклонникам чай и пожелал далеким странникам благополучного возвращения в родные дома. Посетил потом секретаря консульства, самого консула, консульского драгомана и доктора госпиталя нашего. При всех его переходах его сопровождал наш целодневный пасхальный звон. Около полудня Патриарх возвратился в Иерусалим.

* * *

Идет необычный здесь в апреле месяце дождь. С десяток запоздавших поклонников спешно отправляются в Яффу. Начинает пустеть наш малый палестинский город[214]214
  Имеются в виду Русские Постройки.


[Закрыть]. Постоянным жителям его предстоит четырехмесячный отдых. Передаю к сведению публики следующие, общие и пламенные, желания сих жителей, уведанные мною от них самым верным и, так сказать, непосредственным путем.

Желание 1-е: Чтобы человеколюбивое правительство восстановило принятую им некогда спасительную меру не выпускать из России тех поклонников и поклонниц, у кого не окажется (действительных и собственных) ста пятидесяти рублей серебром – по меньшей мере. Ежегодно повторяющиеся здесь сцены самого прискорбного нищенства заставляют всеми силами желать сего и всеми усилиями домогаться сего.

2-е: Чтобы лиц, удостоившихся поклониться святым местам, положено было не пускать снова ко святым местам ранее истечения десяти лет.

3-е: Чтобы за возвратившимися домой наблюдаемо было, не называются ли они новым именем, не занимаются ли торговлей вынесенными ими из Палестины предметами народного благоговения и не производят ли тайных сборов на святые места.