Текст книги "Кровь и свет Галагара"

Вскоре в царский шатер ввели перебежчика, и он сообщил добрые вести. Сперва – о неожиданном натиске загадочных волосолицых воинов. Услыхав об этом, Ур Фта провозгласил хвалу Су Ану и воздал должное доблестным тудутранцам. Их появление здесь, на Буйном лугу, означало, что кровожадные прулты окончательно разбиты и что вождь абаитов, славный Ажайла, верен братскому долгу.

Затем перебежчик поведал о решении Дац Дара и отходе миргальских войск. На сей раз хвала Су Ану прозвучала из уст всех до единого участников совета. Миргальцы справедливо считались наиболее сильной частью крианского воинства: во все времена они отличались отчаянной храбростью, высочайшим мастерством владения разными видами оружия и презрением к смерти.

Ур Фта щедро наградил крианина и даровал ему полную свободу, но тот, увидав Шан Цвара и признав в нем своего настоящего царя, предпочел остаться в цлиянском войске, чтобы защищать грядущее братство двух вечно враждующих государств.

Советник Од Лат, Нодаль, Трацар, невидимый Кин Лакк и все остальные выразили согласие, когда Ур Фта объявил о своем решении завтра с рассветом вызвать проклятого дварта на поединок и попытаться осуществить пророчество великого Су Ана.

– Конечно,? сказал Кин Лакк, – по слову благородного дварта ты должен прежде прозреть. Но разве можно считать тебя слепцом, пока я и моя свирель с тобою? Мы уничтожим Ра Она, а о том, чтобы его не спасли колдовские чары, позаботится наш чудесный Трацар.

Никаким колдовским чарам не дано отсрочить конец и семнадцатого урпрана книги «Кровь и свет Галагара».

ВОСЕМНАДЦАТЫЙ УРПРАН

В тот день и вечер не нашлось более храбреца в крианском стане, что осмелился бы подойти к царскому шатру ближе, чем на пару уктасов. Да и невозможно было пробиться через тройное кольцо охраны, состоявшей из отборных рослых молодцов, закованных в броню и до зубов вооруженных. Они заняли посты, как только участники военного совета покинули своего разъяренного властелина. И с этого лума смятение и тревога невидимой сетью накрыли великое войско, связав его по рукам и ногам, сводя на нет бодрый дух и боевую отвагу.

Но эти смятение и тревога усилились бы во много раз, когда бы такой смельчак нашелся и миновал охрану. Ибо и самым тщательным образом обыскав царский шатер, он не обнаружил бы там никого.

Не теряя ни лума после того, как позаботился об оцеплении своего походного убежища, Ра Он силой колдовства бесследно исчез и тут же очутился в другом, никому, кроме него, неведомом и укрытом среди неприступных скал хребта Шо месте. В считанные лумы он преодолел не только великое множество атроров, но и препятствия, пройти которые было бы не под силу простому агару.

Твердым стремительным шагом ступил он во тьму потаенной пещеры, казавшуюся непроходимой подобно каменному мраку самой смерти. Чернородный дварт со зловещим шепотом выпростал левую руку – и в тот же лум в ней с шипением и треском заполыхал громадный смоляной факел, рассеяв тьму не более чем на пару керпитов.

Но Ра Он продолжал идти, не укорачивая шага, сбивая мелкие сталагмиты и расшвыривая со звонким хрустом невысокие холмики из каменно-ледяного крошева. Углубившись во мрак на полатрора, он остановился на берегу небольшого озера, чья гладкая поверхность в свете факела тускло мерцала, словно плохо отполированная стальная пластина.

Здесь чернородный дварт склонился, набрал полную горсть каменных и ледяных осколков, швырнул их в самую средину озерца и крикнул безо всякого почтения:

 
– Мать Мокмора, приди ко мне!
Встань из воды и льда!
Полно камнем лежать на дне,
Есть до тебя нужда!
 

Разное говорят о том, какова была с виду Мокмора. Но только здесь ты найдешь словесный след ее подлинных очертаний. А иным россказням не верь. Ведь ты никогда не бывал в Галагаре, и какому-нибудь заядлому болтуну ничего не стоит тебя обмануть, выдав за истину плоды своего разгоряченного воображения.

Воды пещерного озерца расступились – и над его поверхностью показалась голова. Если бы не темно-красные огоньки глубоко посаженных глаз, если бы не зеленоватое свечение полупрозрачной кожи – ее легко было бы принять за череп, старательно обглоданный порсками, на котором каким-то чудом удерживалась копна жестких грязно-седых волос, не приглаженных даже водою.

– К чему кричишь? Зачем зовешь? – сказала она голосом тихим, но омерзительным, как брачное стрекотание индрига.

– Совета пришел испросить, мать Мокмора, – ответил Ра Он, и в голосе его задрожали сомнение и тревога. – Не оставь меня в крайней беде, припомни мои благодеяния…

– Благодеяния? Не припоминаю ни одного, кроме щедрой пощады к старому сгустку праха, породившему тебя на свет в недобрый афус! – сказала Мокмора и осклабилась в страшной ледяной улыбке.

– Да разве ж тебе этого мало, мать Мокмора?

– Ни мало, ни много, но достаточно, чтобы поневоле с тобой говорить. Выкладывай свои несчастья, упрямый отпрыск. Я ли тебя не предупреждала о них множество зим назад? Да, как видно, мало проку в пророчествах и проклятьях, коли к ним не добавишь угрозы сокрушительных сил. А где мои силы были тогда? Там же, где и теперь…

– Мать Мокмора! Я свершил множество славных дел, чтобы оградить себя от погибели и подчинить своему могуществу весь Галагар, посрамив Су Ана. Я сразил руками крианской царевны последнего форла, заменявшего царевичу Ур Фте глаза. Не пощадил и самой царевны Шан Цот – она погибла от рук моего верного слуги ради того, чтобы миргальский Гоц Фур беспощадно казнил Ур Фту. И он казнил его – спустил нагишом в колодец Ог Мирга, откуда никто до сих пор не поднимался, живой или мертвый. Я расправился с наглецом по имени Нодаль, которому судьбой было назначено идти об руку с Ур Фтою – сделав глухонемым слепцом, забросил его на Черные Копи, где он должен был заживо сгнить от непосильного труда под плетьми надсмотрщиков. Я запросто избавился от наследника крианского престола, упрятав его в развалины Обители Небесного Взора под охрану отборных воинов во главе с моим верным Цул Гатом, тем самым, что перерезал глотку Шан Цот. Об одном жалею – зачем не приказал ему сразу убить проклятого Шан Цвара?! Я уничтожил жалкого Цфанк Шана и занял его престол. Я повел несметные войска на Цлиянское царство и своими руками нанес Белобровому Син Уру смертельную рану. Победа моя и вместе с нею позор извечного и главного моего врага Су Ана были близки, как никогда…

– И вдруг все рухнуло, – с усмешкой сказала Мокмора.

– Да! Именно вдруг! Ур Фта жив и сегодня на моих глазах убил Гоц Фура! Каким-то необъяснимым чудом уцелел и бежал с Черных Копей Нодаль! Мало того, по пути на Буйный луг он расправился с отрядом, охранявшим Шан Цвара, убил Цул Гата, освободил наследника и – я уверен – доставил его в Айзур! Я сам сразился с этим негодяем, пустив в ход мое колдовство. Но все сотворенное мною против меня же и обратилось; я поневоле растерялся и едва не погиб от нодалева посоха. То же самое случилось и с чарами, наведенными на цлиянскую крепость Стор – ужасные несчастья, которые я обрушил на головы ее защитников, сегодня поразили мои войска! Что делать, мать Мокмора? Как одолеть мне Су Ана? Ведь это он расстроил все совершенное мною?

– Нет, ты ошибаешься. Су Ану и в лучшие его времена такое вряд ли было под силу, а нынче тем более. Я полагаю, что бедняга Су Ан давно зарылся в своей берлоге высоко в горах Ло и вот-вот издохнет в окружении своих пресных силинов и сартов. Не догадываешься, почему?

– Не догадываюсь, мать Мокмора. Если бы мне было под силу, я давно бы уж извел его какой-нибудь наигнилейшей порчей. Но клянусь тебе, на сей раз я – не причина немощи врага.

– Глупец ты, как я погляжу. Глупец, и ума в тебе не прибавилось ни на один халиат с той поры, когда ты делал свой первый шаг на кривеньких ножках.

– Вразуми, мать Мокмора! – взмолился Ра Он, не смея ничего возразить на обидные речи.

– Спрашиваешь, как одолеть Су Ана? Нет ничего проще! Ты уж и так почти его одолел. В тебе причина его немощи, в тебе и в твоих глупых делах, которые ты волен именовать славными свершениями. Хочешь умертвить Су Ана? Умертви себя! Вы же не можете существовать один без другого! Вы – последние дварты Галагара!

– А как же ты? – Растерянно пробормотал Ра Он. Мокмора в ответ расхохоталась, и если бы довелось тебе услышать этот хохот, ты, верно, превратился бы в ледяной столб, похолодев от ужаса и омерзения, и уже не разобрал бы сказанного ею после.

– Как же я? Никак, мой драгоценный, никак. Ты сам вывел меня из игры, отняв мою силу. А надо было прежде подзанять у меня разумения! Я вам не ровня, да и дни мои уже сочтены.

– Ты сказала, в моих делах – причина немощи Су Ана? Что это значит?

– Это значит, что, полагая, будто бежишь от гибели, ты прибежал к ней самой короткой дорогой. Осталось сделать последний шаг. Выйди завтра на поединок с Ур Фтой – и он тебя раздавит, как могучий цери жалкого подпорска. Конечно, в тот же лум погибнет и твой ненавистник Су Ан. Но знаешь, чем он от тебя отличается? Он сознательно идет к смерти, своей и твоей.

– Но зачем, зачем ему это понадобилось? И если не Су Ан, то кто сегодня поверг меня в прах?

– Кто? Я и сама не знаю. Великая тайная сила, не чета тебе и Су Ану… Уразумел?

– Уразумел, мать Мокмора. Но что же все-таки делать?

– Теперь тебе остается одно: выпусти индрига и исчезни, не будь больше двартом. Может быть, так сохранишь свою жалкую жизнь.

– Да, видно, правду ты говоришь. Ничего иного мне не осталось, – тихо сказал Ра Он и пробормотал заклинание, чтобы выпустить беса на волю.

Но как только изо рта у него, шевелясь, показались черные усы и мохнатые лапы индрига, Мокмора с неожиданной прытью выскочила на берег, вздымая фонтаны ледяных брызг, и вцепилась в Ра Она когтями, пытаясь завладеть отвратительным средоточием его колдовской силы. Она ждала этого лума в течение многих томительных зим и не однажды завоевывала доверие своего отпрыска мудрыми советами, но теперь, не выдержав, допустила промах. Ра Он тут же втянул в себя индрига, пробормотал несколько противных слов и ударил Мокмору наотмашь рукой, отягченной перстнями.

– Ложь! Все ложь! Мерзкая тварь, ты не теряла времени даром – такую историю сочинила, что я чуть было в нее не поверил!

– Не будь дураком, отдай мне индрига! Все, что я говорила, правда! – выкрикнула Мокмора, пытаясь подняться.

– Какая же ты мразь! Только вред от тебя и досада! – с презрением выдавил из себя чернородный дварт и рванул из ножен кинжал. Опустившись на одно колено, он сапогом наступил Мокморе на грудь и, не слушая отчаянного стрекотания, несколько раз ударил ее в голову быстрым лезвием. Затем выпрямился и с нарастающей злобой принялся топтать ее кости, обтянутые полупрозрачной зеленоватой кожей. И топтал до тех пор, пока останки Мокморы не смешались с хрустящим месивом льда и камней.

Потом еще в одном известном эрпарале было об этом так:

 
Злобно, во власти преступного гнева
Гадину гадина топчет и рвет,
Скверна от скверны поганого чрева.
В камни и лед ее, в камни и лед!
 

***

Долгая холодная ночь заключила Галагар в свои объятья. И об эту пору с обеих сторон противостояния на Буйном лугу нашлось немало бодрствовавших поневоле и проклинавших того, кто вздумал развязать войну зимой. Но с гораздо сильнейшей злостью поносили его криане, тщетно пытавшиеся обогреться у скудных костров из чахлого степного сабирника и хрупких стеблей черного тара.

Ур Фта не ушел с другими в Фатар и остался в походном шатре, встречая взглядом который, оставшиеся на лугу войска преисполнялись твердости и спокойствия. «Наш царь вовсе не слеп. Су Ан руководит им, а это вернее самого острого глаза», – говорили у цлиянских костров и, засыпая, думали о победе.

В город ушла и Чин Дарт. Расставаясь, Ур Фта добрый роф пробыл с нею наедине, если, конечно, забыть о невидимом Кин Лакке. Но забыть о нем было невозможно. Оттого-то, или по другой какой причине, разговора у них не получилось. Отважная девушка, удрученная поражением, благодарила своего спасителя, но в голосе ее он не слышал ни раскаяния, ни сердечного тепла, подобавших случаю. Да и сам Ур Фта, мучаясь присутствием Кин Лакка и боясь обидеть Чин Дарт, ни единым намеком не решился выразить то, что вспыхнуло в нем с удвоенной силой перед лицом смертельной опасности. Он лишь слегка коснулся руки, протянутой ему на прощанье, и медленно склонил голову, словно охваченный неотложными думами и тяжелой заботой.

Оставшись в одиночестве, если опять-таки не брать в расчет Кин Лакка, он выкурил трубку саркара, терзаясь отчаяньем, коему с такой готовностью свойственно по малейшему поводу предаваться влюбленным. Но рожденная трудным днем усталость оказалась сильней любых переживаний. И как только чистый воздух ударил ему в грудь, Ур Фта повалился на ложе и уснул богатырским сном.

И снились ему голоса, те самые, что впервые он услыхал, погибая в колодце Ог Мирга. Сначала, как и в первый раз, заговорил обладатель голоса глубокого и волнующего:

– Ты спишь, великий царь, но до твоего пробуждения осталось совсем немного – ровно два лума с четвертью. И за это ничтожное время тебе предстоит уразуметь великую тайну и постигнуть череду событий продолжительностью в десятки стозимий.

– Как же это возможно? – удивился Ур Фта. – Ведь за два с четвертью лума не пробежать и шести уктасов…

– Наши чувства и мысли летят на чудесных крыльях с непостижимой быстротой, – раздался в ответ голос нежный, словно габалевая пушинка. – Ведь они невесомы и беспротяжны, и если бы не телесный приют, само время им было бы нипочем, а для нашего дела и четверти лума не понадобилось бы.

– Но прежде мы откроем наши имена, – сказал первый голос. – Чтобы ты мог обращаться к нам, равно как и мы к тебе. Я – Фравар, третий советный ведатель Перекрестка Животворных Ключей.

– А я, – молвил нежный голосок, – Алчира, внучка Фравара и невеста того самого Трацара, который, кажется, уже стал твоим другом.

– Да, разумеется! – воскликнул Ур Фта. – Ведь он не однажды спасал мне жизнь и подавал мудрые советы в дурных обстоятельствах!

– Прекрасно, – заметил Фравар, – твой жених, Алчира, держит свое слово и справляется с делом. Полагаю, великий царь не разгневается на него, если мы откроем ту истину, которую Трацару пришлось по моему приказу скрывать за пологом недолговечной лжи?

– Согласна с тобой, премудрый Фравар.

– И что же это за истина? – удивился Ур Фта.

– Истина в том, – ответил Фравар, – что Трацар, как и мы с Алчирой, родом вовсе не из Лифаста. Ведь он говорил тебе, что происходит оттуда?

– Говорил. Но где же ваша настоящая родина? И зачем понадобилось это скрывать?

На сей раз в голосе Фравара зазвучало какое-то звонкое торжественное чувство.

– Наша родина – Лардалл, по-вашему – Вселенная Глубоких Знаний. Мы не могли открыть тебе этого прежде. Мы опасались повредить исполнению возложенного на тебя. Но будем последовательны, ведь времени – ты знаешь сам – у нас осталось совсем немного. Внимай и запоминай, чтобы поведать, о чем ты сейчас узнаешь, всем честным агарам.

Лардалл некогда был очень суровым миром. Наши зимы короче галагарских, но вдвое, а то и втрое холоднее. Наши лета длиннее, но заполняют просторы Лардалла невыносимым зноем. Издревле камней и песка у нас было вдоволь, зато всегда не хватало лесов и плодородных земель. Лардалл был суровым миром еще и потому, что на протяжении многих стозимий беспощадные войны составляли его историю. Многочисленные племена, населявшие его просторы, почти непрерывно сражались между собой, стремясь захватить добрые земли по берегам рек и озер, отвоевывая друг у друга селения и города, разраставшиеся главным образом возле Животворных Ключей, умножавших не только силы, но и знания жителей Лардалла.

Когда ведатели открыли вождям племен путь к Перекрестку Животворных Ключей, владение которым сулило небывалое могущество и высшую власть в Лардалле, началась самая ожесточенная война – война на пути к Перекрестку. Исход ее был неожиданным, ибо первым же знанием, почерпнутым из этого величайшего источника, оказалась необходимость всеобщего примирения.

Вражда угасла, племена смешались, языки слились в один – и все это произошло стремительно, при жизни одного поколения. Вожди отказались от власти и все заботы управления единым народом Лардалла легли на плечи двенадцати советных ведателей Перекрестка Животворных Ключей.

Могущество наше возрастало. Того, что в прежние времена давалось ценою тяжкого труда и многих погубленных жизней, теперь мы достигали почти без усилий. Наконец, Перекресток открыл нам дорогу к тому, что в пределах твоего разумения может быть названо, хотя и не вполне точно, бессмертием. Для того, чтобы проложить эту дорогу, нам пришлось начать освоение Скальной Закраины, непреодолимой толщей окружающей Лардалл подобно тому, как водная стихия Безмолвного Океана окружает Галагар.

Но мы отнюдь не стремились сокрушить эту пограничную ограду нашего мира. По указанию Великого Перекрестка мы лишь воспользовались ею как опорой и неистощимой кладовой строительного камня, прокладывая путь наверх, к Вечносияющему своду, по коему пять звезд гуляют вкруг шестой, наполняя Лардалл своими разноцветными лучами.

Даже при том могуществе, что стало нам доступно, возведение пяти башен в далеко отстоящих друг от друга местах Скальной Закраины продолжалось более трехсот зим по вашему исчислению. Мы назвали их в соответствии со светилами, озаряющими наш мир: Зеленый Винт, Синий Винт, Золотой, Багряный и Ослепительный.

Завершая строительство, мы без опаски пробили Вечносияющий кристальный свод и тьму гнетущей его сверху толщи в пяти местах. Пробили – и обнаружили новый мир, поначалу названный Верхним.

Богатства Верхнего Мира оказались неисчерпаемыми. Сколько бы мы ни отнимали у него, он никогда не ощутил бы потери: для этого он был слишком огромен. Но слишком великими показались нам и опасности, подстерегавшие наверху. Среди гигантских растений, служивших нам источником пищи, чьи польза и вкус многократно превышали все произраставшее в Лардалле, бродили чудовищных размеров животные, а иные из них летали на крыльях с невыносимым шумом и грохотом. С небес то и дело проливались потоки воды, грозившие нас утопить, или падали громадные ледяные кристаллы, каждый из которых мог раздавить своей тяжестью несколько наших.

Великий страх усилился после того, как один за другим, погибли четыре отряда самоотверженных исследователей Верхнего Мира. Увы, тогда-то я и лишился своей дочери, а Алчира и Трацар потеряли своих родителей.

– Я сочувствую им. Ведь это горе мне, к несчастью, хорошо знакомо, – сказал Ур Фта, воспользовавшись недолгим молчанием Фравара. – Но позволь спросить, о премудрый, где же находится Лардалл? Как далеко отстоит он от Галагара? Слушаю тебя, а вопрос этот не дает мне покоя.

– Разве ты все еще не догадался? – вмешалась Алчира, и в ее словах явственно ощущалась улыбка. – Ведь Верхний Мир – это и есть Галагар. И еще одним источником великого страха, некогда овладевшего нами, были наделенные разумом и вооруженные до зубов страшные великаны, о которых не успел сказать премудрый Фравар.

На это потрясенный Ур Фта не смог вымолвить ни единого слова и уже до конца молчал, слушая дальнейшие речи.

– Алчира сказала правду, – вновь заговорил Фравар, – и если хочешь вполне уразуметь природу нашего страха перед Галагаром, прими во внимание и то, что до встречи с ним народ Лардалла в течение нескольких стозимий не видал смерти и уже начал забывать, какова она для тех, кто остается в живых.

Но Перекресток Животворных Ключей не оставил нас и в этой беде. Очень скоро мы сумели, по возможности избегая опасностей, далеко продвинуться в изучении природы и истории Галагара.

Нам открылось, что существующее у вас разделение на двартов и агаров, которые им поклоняются, обусловлено действием наших Животворных Ключей и, прежде всего, их Перекрестка. Дварты отличались тем, что умели черпать свое могущество из этого действия, но нахождение источника было скрыто от них. Они всего лишь подчиняли себе существа, бессознательно сосредоточившие крупицы подземной силы, называя их гениями и бесами в соответствии с мерой добра и зла, действующей в Галагаре, чересчур удаленном от Великого Перекрестка.

Впрочем, здесь твое разумение может натолкнуться на трудные препятствия. Лучше тебе обойти их и твердо уяснить одно: то, что вы называете злом, в Лардалле окончательно подавлено Перекрестком Животворных Ключей и выполняет свою работу, не выходя из подчинения.

Мы научились посредством двартов влиять на ход событий в Галагаре и вынуждены были применить это умение, ускоряя и слегка исправляя вашу историю – в продолжение последних стозимий. Причина проста и тревожна. Могущественная и страшная сила в недалеком будущем угрожает нашествием и гибелью всему Галагару, а вместе с ним Лардаллу и самому Перекрестку Животворных Ключей. Природа этой грядущей напасти нам не ведома, зато ведом единственный путь, возможно, ведущий к спасению от нее. Этот путь Лардалл и Галагар смогут пройти только вместе. Потому-то мы сделали все зависящее от нас для того, чтобы прежде всего прекратить ваши братоубийственные войны, а затем заключить вечный дружественный союз между Нижним и Верхним Мирами. Ведь нашего общего будущего врага можно сокрушить, лишь соединив наше могущество, которое вы называете колдовством, с вашей телесной силой и воинским искусством, с тем, чего лардальцы, забывшие о войнах и насилии, давно лишены.

Самоотверженно устремившись к этой цели, мы славно поработали и ныне подошли к ней вплотную. Эпоха гибели двартов завершается. Их извечной борьбе между собой, разжигавшей ненависть в сердцах простых агаров и толкавшей их в пучину нескончаемых войн, сегодня будет положен конец.

Последняя зима этой трудной эпохи принесла нам особенно много хлопот. Мы с ужасом осознали, что последний урпран в длинной череде наших и ваших испытаний может свести все усилия и жертвы на нет и притом лишает нас права на малейшую ошибку. Ведь теперь для того, чтобы исправить ее, пришлось бы начать все сначала. На это судьба не отпустила нам времени.

К счастью, как раз накануне Великий Перекресток подарил нам хитроумное искусство перемены мер. Десятью против двух голосами советных ведателей было решено испытать его на лардальце, который по доброй воле согласится на это. Таким смельчаком оказался Трацар. И когда мы прощались с ним в верхнем зале Багряного Винта, я, зная о любовном расположении, давно завязавшемся меж ним и Алчирой, пообещал Трацару, что выдам за него свою драгоценную девочку, как только он вернется в Лардалл. А этот отважный юноша со свойственным ему воодушевлением дал мне слово, что сделает все для достижения нашей великой цели, чего бы это ему ни стоило, и что скорее погибнет, чем вернется назад до того, как закончится война в Галагаре.

Трацару было поручено влиять лишь на двартов и вести их к полному истощению жизненных сил в непримиримом противостоянии. Только в крайнем случае, по особому знаку, он должен был вмешаться и в дела простых агаров.

Когда ты очутился в Колодце Ог Мирга, мы поняли, что наши прежние расчеты ломаются. Пережив страшный афус, мы приняли непростое решение и на этот раз приложили искусство перемены мер к тебе, дорогой Ур Фта. Уменьшив твой телесный состав до величины обыкновенного лардальца, мы внесли тебя в верхний зал Ослепительного Винта, выходящего на поверхность Галагара как раз в глубине ужасного колодца. Мы излечили твою рану, вернули тебе силы, бодрость и снаряжение. Пребывая в глубоком целительном сне, ты опустился по Ослепительному Винту, коснулся земли Лардалла и вновь был поднят в просторы Верхнего Мира по Винту Багряному. На поверхности тебе возвратили твою величину. Мы с Алчирой беседовали с тобой и снабдили твою память словами, понятными Трацару и служившими условным знаком превышения полномочий. После встречи с тобой, рассчитанной и устроенной нами, он взял тебя под охрану в известных пределах. Теперь ты знаешь его и, надеюсь, полюбил не меньше, чем я и Алчира. Ведь Трацар – прекрасный спутник, несмотря на то, что память его частенько подводит и беспечность не знает границ.

А теперь, великий царь и воин Ур Фта, тебе пора просыпаться. Осталось последнее испытание. Выдержи его с честью, помни и думай о нас, если придется туго! Прощай!

– До свидания, милый Ур Фта! – прошептала нежная Алчира, и Ур Фте показалось, что она провела по его лицу тоненькой рукою. Он хотел о многом еще спросить, вопросы роились у него в голове, но ни один из них так и не слетел с языка.

– Слушай! Слушай! – раздался повелительный голос Фравара. И Ур Фта услышал свирель Кин Лакка. Не раздумывая, он подчинился ее решительным трелям и уже наяву нижними руками ухватился за рукоятки абаитского алафзака, а правой верхней выдернул из ножен сверкающий триострый цохларан. Война есть война: расположившись ко сну в походном шатре, Ур Фта не расставался с оружием.

А надо тебе знать, что, разделавшись с Мокморой, Ра Он, подгоняемый страхом и яростью, после недолгих метаний по опустевшей пещере отважился на решительную подлость и в считанные лумы перенесся прямо в походный шатер Ур Фты. Сжимая рукоять своего кинжала, он неслышно подкрался к своему ненавистнику и едва не вскрикнул от радости, увидав, каким безмятежным забылся тот сном.

Не долго думая, зловредный дварт склонился над спящим и рванул кинжал из ножен, намереваясь прикончить его одним ударом. К счастью, не дано ему было знать о том, что Кин Лакк со своей свирелью не дремлет.

Молниеносным движением алафзака Ур Фта захватил поднявшуюся на него когтистую руку и прочертил цохлараном легкую смертоносную дугу, вспоровшую горло Ра Ону, словно надутый пузырь рузиава.

Кровь брызнула из ужасной раны и залила слепые глаза Ур Фты холодным потоком. Он ощутил нестерпимое жжение и, вскочив, невольно растер себе веки свободной рукой, затем нечаянно поднял их и вскрикнул от неожиданности. Поток доселе неведомых ощущений, совершенно отличных от чего бы то ни было знакомого и привычного, хлынул, врываясь в сознание с непререкаемой силой. Ур Фта зажмурился и вновь приоткрыл глаза: в них сверкали и теснились казавшиеся горячими разноцветные пятна.

– Кин Лакк! Что это? Что происходит со мной? – Прошептал он растерянно и спрятал глаза в ладонь, не в силах дольше терпеть жгучего столпотворения пятен.

Кин Лакк расхохотался и радостно заорал:

– Что это?! Да то самое и есть! Ты видишь! Ты видишь, дорогой Ур Фта! Кровь чернородного дварта – вот в чем тайна твоего прозрения!

Уразумев то, о чем кричал ему форл, Ур Фта опять разомкнул веки, но так и не поверил, что между стоящей перед ним картиной и привычным его миром возможно установить какую-то связь. Он поднял глаза и несколько сверкающих пятен сделались более отчетливыми.

«Я поднял глаза, значит это расположено наверху», – про себя заключил Ур Фта. Затем он попробовал опустить глаза и установил, что внизу извивается и дрожит что-то на редкость неприятное, что-то состоящее из трех различных частей. Если бы он мог вразумительно спросить Кин Лакка, тот подсказал бы ему, что эти различные части называются черным, зеленым и красным, а то, что из них состоит, и есть зловредный Ра Он, бьющийся в предсмертных судорогах.

– Что-то он никак не издохнет, – сказал Кин Лакк вместо этого и тут же воскликнул: – Проклятье! Рана затягивается! Еще немного – и он вовсе раздумает умирать… Эй, Ур Фта, поскорей отруби эту поганую голову! Надеюсь, новая у него не вырастет.

Ур Фта беспомощно прищурился, глядя вниз, и растерянно произнес:

– Ты думаешь, я сумею разобрать, где здесь голова…

– Ну, тогда слушай мою свирель! Как видно, глазами научиться орудовать так же непросто, как парой цохларанов. Во всяком случае, требуется какое-то время…

В тот же лум Ра Он, благодаря свойствам своего индрига вполне оправившийся от нанесенной ему раны, неожиданно откатился на несколько тикубов и, остановившись лицом вниз, вскочил на ноги как ни в чем не бывало.

– Закрой глаза, слушай свирель и зови на помощь Трацара, это колдовство! – воскликнул Кин Лакк и разразился воинственной трелью.

Ур Фта, взмахнув цохлараном, устремился на Ра Она, но неведомая сила отшвырнула его назад, опрокинув навзничь, и еще пару керпитов протащила по земле. Повинуясь свирели, он сразу вскочил на ноги. Как вдруг похожее на небесный гром рычание заполнило его слух. Ур Фта, не открывая глаз, ринулся навстречь этому рыку. Взметнулась его рука, сжимающая цохларан, раздался неожиданный звон, словно от удара в железную стену, и вдруг Ур Фта перестал ощущать в кулаке привычную тяжесть. В долю лума он убедился наощупь, что сжимает одну рукоятку: лезвия – как не бывало.

Ра Он, обернувшись гигантским мацтиргом, не спеша наступал на него, раскрыв кровавую пасть, изрыгающую синеватое пламя. Ур Фта по стремительному указанию свирели вновь повалился на спину и выставил перед собой раскрытый алафзак, чтобы вцепиться им в горло свирепому зверю. И тут, как показалось, откуда-то издалека, донесся голос неунывающего Трацара:

– Держись, дорогой Ур Фта! Сей же лум мы с него шкуру спустим!

Мацтирг, скрывающий в себе Ра Она, застыл в керпите от нацеленного ему в глотку алафзака, медленно повернулся и бросился прямо на безоружного Трацара.

В четверть лума Ур Фта припомнил только что виденный, а вернее, конечно же, слышанный им сон. Отчетливо и стремительно, как летящая стрела, пронеслась в его сознании история Лардалла, поведанная мудрым Фраваром, и зазвучали в голове его слова: «Помни и думай о нас, если придется туго!» Вспомнил он и нежный голос Алчиры, шепнувшей «До свидания». Нет, это был вовсе не сон! В слишком крепкий и ладный клубок сплетался он со всеми событиями, происшедшими наяву.

Не дожидаясь свирели слегка растерявшегося Кин Лакка, Ур Фта в два прыжка настиг Ра Она в облике зверя и вскочил ему на спину, раздвинув алафзак. Этим он спас Трацара, которому не хватило бы ровно трех с половиной лумов для того, чтобы вспомнить и произнести необходимое заклинание.

Извиваясь, мацтирг мотал головой, изо всех сил стараясь достать Ур Фту громадными клыками, беспорядочно торчавшими из пасти, и выдыхал в его сторону языки пламени. Ур Фта почувствовал, как острые шипы гребня вонзаются ему под ребра и, изо всех сил вцепившись алафзаком в щетку загривка, поднялся на колени. Наконец, раздалась музыка Кин Лакка, но она теперь помогала лишь уворачиваться от летящего в лицо огня.

Не успел Ур Фта ужаснуться тому, что оказался в таком положении чуть ли не с голыми руками, как находчивый Кин Лакк внезапной низкой трелью заставил его вспомнить о засапожном ноже и выхватить его из-за голенища. Сжав рукоятку ножа с такой силой, что и дюжине мацтиргов было бы его не вырвать, Ур Фта принялся наносить удар за ударом в голову взбесившегося Ра Она и при этом уже не трудился слушать голос неумолкавшей свирели.