Текст книги "Путь воина"

Глава 50

Громкий крик кормчего на корме отвлёк Клеппа от грустных мыслей и накативших на него воспоминаний.

Краем глаза гигант увидел, что ярл Эйнар на «Фенрире» машет рукой, пытаясь привлечь его внимание к чему-то впереди.

Клепп перевёл взгляд в ту сторону. Справа, со стороны берега, к драккарам направлялись три длинные узкие охотничьи лодки, на каждой из которых было не менее полутора десятков гребцов.

Лодки стремительно приближались, пересекая курс плывущим драккарам викингов и всё больше и больше сближаясь с огромным «Фенриром».

Всего в пяти десятках локтей от него лодки сбавили ход. Сидящие посредине между гребцами люди неожиданно поднялись на ноги. В их руках были луки.

– Берегись! – невольно закричал Клепп.

Четверо викингов, услыхав его голос, успели прикрыть щитами ярла Эйнара от летящих стрел.

Одним движением руля кормчий направил нос драккара на ближайшую лодку, но было уже поздно. Гребцы, налегая на вёсла, уводили её в сторону берега, где возвышалась огромная чёрная сосна. По широкой дуге, набирая ход, за ними плыл «Фенрир».

«Зачем они на нас напали? Что они задумали? Нужно ли их преследовать?» – пронеслась в голове Клеппа мысль. Великан потянулся, разминая затёкшие мышцы спины и наблюдая за тем, как лодки охотников пристают к берегу, а выскакивающие из них люди стремительно исчезают в густом кустарнике.

– Эй! – крикнул он в сторону кормы. – Держи правее, на дерево! За ним будет бухта. Там и причалим. А те стрелки без лодок от нас никуда не денутся. Всех переловим!

Послушный твёрдой руке кормчего, держащей боковой руль, драккар плавно качнулся, меняя курс. Толпа викингов устремилась к борту, с неподдельным любопытством рассматривая приближающийся чужой берег. Обычных в таких случаях смеха и шуток не было слышно, лишь ровный гул голосов негромко переговаривающихся воинов доносился до Клеппа.

Привычно и обыденно зашуршали под килем песок и мелкая галька, извещая всех об окончании длительного плавания.

Один за другим драккары входили в бухту и, как огромные хищные птицы, замирали на песчаной отмели. И вот уже сотни викингов по пояс в воде устремились к берегу. Кроме оружия они несли бочонки с пивом, корзины с пищей и даже разборные палатки. Огромный пляж почти до самой опушки леса превратился в кишащий муравейник.

Задержавшийся на драккаре в поисках своих мечей, Клепп с довольной улыбкой наблюдал за высадкой целой армии хорошо обученных людей, готовых с копьём и мечом в руках пройти от края до края любой страны. Невольно взгляд его заскользил по группам воинов, выискивая среди них ярла Эйнара с Мэвой.

Ярл стоял в окружении трёх десятков вождей в самом центре песчаного пляжа, что-то весело рассказывая и оживлённо жестикулируя.

Увидев это, великан поморщился, словно от зубной боли. После своего годичного отсутствия во фьорде он совсем не узнавал ярла. Тот стал мягким, добродушным и каким-то чересчур разговорчивым и рассудительным. Да и левое плечо, пробитое в поединке страшным копьём ярла Андотта, не позволяло ему нормально двигать рукой. Берсерку даже показалось, что ярл незаметно для себя из военачальника стал превращаться в бонда – землевладельца, погрязшего в делах и проблемах своего рода и посёлка, мелких распрях с соседями. А потому Клепп был приятно удивлён, что ярл Эйнар всё-таки решился снова отправиться в Биармию. Возможно, причиной тому стала Мэва, захотевшая повидать сына Антона, оставшегося в крепости у Кагеля.

Клепп улыбнулся своим мыслям, подобрал оружие, тяжело вздохнул и направился к борту драккара, торопясь покинуть палубу.

Он уже приготовился спрыгнуть в воду, как неожиданно его глаза уловили какое-то непонятное движение на берегу. Приостановившись, он увидел, как вдоль лесной опушки из-за деревьев и густого кустарника выступила плотная шеренга воинов с луками в руках. Похоже, что, кроме Клеппа, их никто ещё не успел заметить.

Это была засада горожан.

У великана всё похолодело внутри. Ужас и гнев объяли всё его существо. Он хотел привлечь внимание скопившейся на берегу массы людей, предупреждая об опасности, но крик так и не успел сорваться с его губ. Сотни стрел взмыли в воздух, неся боль и смерть.

Сдёрнув с рейки, прибитой над вёсельными портами, чей-то висевший щит, Клепп перепрыгнул через борт и ринулся на помощь своим друзьям.

Но викинги уже пришли в себя.

Зычные голоса Аки, Бейнира и кормчих с драккаров, а также железная дисциплина сделали своё дело. Масса воинов на берегу безо всякой паники и толчеи быстро образовала четыре огромных круга. Это были боевые подвижные ежи викингов, защищённые от стрел плотно сдвинутыми рядами щитов и выставленными вперёд лезвиями мечей и копий.

Лучники продолжали беспорядочно осыпать их стрелами, уже понимая, что зря это делают.

Дважды хрипло взревел рог, и ежи медленно двинулись по песку в сторону леса, превращаясь в вытянутые овалы и охватывая дугой всю опушку.

И не выдержали лучники, страшась надвигающейся волны чужеземных воинов, попятились назад, всё дальше и дальше отступая вглубь леса.

Видя всё это, Клепп замедлил свой бег, направляясь к центру пляжа, где скопилось не менее сотни человек. Какое-то страшное предчувствие охватило всё существо великана. Могучими руками он растолкал плотно стоящие в безмолвии ряды воинов и продрался в центр круга. Там на песке лежал ярл Эйнар. Перед ним на коленях стояла Мэва, поддерживая его голову. Сидящий на корточках растерянный Альрик широко раскрытыми испуганными глазами смотрел на отца. Всего лишь беглого взгляда великану хватило, чтобы понять: ярл уже не жилец на этом свете. Одна стрела навылет пробила шею, вторая торчала из левой стороны груди. Красно-белая пена запузырилась на его губах при виде Клеппа, а в глазах промелькнул какой-то призыв, заставивший гиганта не задумываясь опуститься на колени и приложить ухо к шевелящимся губам ярла.

– Я не смог помочь тебе, друг, не исполнил свою клятву, – лёгкий, как дуновение ветерка, шёпот достиг слуха великана.

– Не надо об этом, не твоя в том вина.

– Теперь твой черед, Клепп! – Голос раненого прерывался, из его горла неслись свист и хрипы, вылетали капельки крови. – Поклянись, что выполнишь мою просьбу!

– Сделаю для тебя всё, о чем попросишь!

Эти слова, произнесённые негромким, но твёрдым голосом, казалось, придали умирающему ярлу силы.

– У меня остался сын Антон. Ты вырастил из него великого воина, равного которому не сыскать. Кроме тебя!

– К чему ты клонишь, ярл? – Великан в недоумении перевёл взгляд на Мэву.

– Мне кажется… Нет, я уверен… что Антон не мой сын! – Шёпот становился всё тише и тише. – Никогда я не чувствовал в нём родную кровь!

– Этого не может быть! – Глаза Клеппа гневно сощурились под обожжёнными веками.

– Ты зря сомневаешься в моих словах. Перед своей смертью это же сказал ярл Эгиль. Он почему-то считал, что тайну мне может открыть Бейнир. Но я так и не решился его спросить.

Ярл закрыл глаза и надолго замолчал. Только хриплое дыхание указывало на то, что жизнь ещё не покинула его.

– Клепп! – не выдержала Мэва. – Что он такое говорит? Неужели бредит?

Глаза ярла снова открылись.

– Поклянись мне, что ты не убьёшь Антона. Пусть даже он и не мой сын!

В горле ярла заклокотало, тело выгнулось дугой, раздался хрип:

– Но он сын Мэвы! Поклянись, Клепп!

– Клянусь! Антон не умрёт от моей руки! – Великан поднял вверх ладонь правой руки.

– Спасибо тебе, Клепп! И позаботься о моём младшем сыне. Альрик точно мой, я в том уверен! Сделай из него ярла, ты это можешь! Сними с моей шеи знак власти Кагеля в его городе, который посадник подарил мне, и верни ему. – Взгляд ярла нашёл глаза Мэвы. – Ты была хорошей женой, я всегда любил тебя. Прощай, меня ждёт Валгалла!

Гримаса боли исказила черты его лица, дыхание остановилось на последнем вдохе.

Клепп расстегнул замочек и снял с шеи ярла висевшее на тонкой золотой цепочке плетённое из нескольких золотых нитей плоское кольцо с изображением солнца в середине.

Одним резким движением великан прянул на ноги.

– Ну что ж, давайте закончим битву, а уж потом отправим ярла Эйнара в последний путь! С ярлом остаётся жена, его ближние викинги и охрана, все остальные – за мной!

Великан устремился вдогонку за разворачивающимися на опушке леса боевыми ежами. Вслед за ним едва поспевала толпа свеев с его драккара.

Неожиданно Клепп поменял направление бега. Он понял, что со своими людьми неминуемо увязнет в массе викингов, преследующих горожан. Берсерк не сомневался, что те и другие, опасаясь вражеских стрел, будут медленно и с большой опаской передвигаться по лесу. Открытой битвы может и не быть. Горожане, ведомые местными охотниками, смогут легко уклониться от неё.

Поэтому Клепп повернул на правый фланг, намереваясь беспрепятственно проскочить по песчаному берегу между рекой и лесом и выйти в тыл врагу.

И это ему удалось.

Сделав приличный крюк, отряд викингов, проламываясь сквозь лесные заросли, выскочил на большую поляну.

Клепп сразу понял, что здесь собрались начальные люди горожан, вожди местных племён, а также их немногочисленная охрана. Двух высоких седовласых и седобородых мужчин он узнал сразу. Это были посадник Кагель и воевода Истор.

Слегка замешкавшись, ратники бросились вперёд, пытаясь своим оружием и телами преградить путь чужеземцам.

Не останавливаясь и даже не сбавляя скорости бега, викинги смяли и отшвырнули в разные стороны не успевших выстроиться вокруг своих вождей ратников. Впереди своих людей с двумя массивными мечами в руках двигался Клепп. Каждый его удар сбивал с ног и опрокидывал на землю очередного воина. Уже совсем близко, напротив себя великан видел глаза Кагеля, в которых застыли ужас, отчаяние и ещё что-то совсем непонятное.

Неожиданно боковым зрением Клепп уловил металлический блеск летящего сбоку лезвия. Гигант вынужденно остановился, парируя рубящий удар. Клинки со звоном встретились.

Перед ним стоял Антон, тоже вооружённый двумя мечами.

Походило на то, что он не узнал своего учителя и собирался вступить с ним в поединок.

За прошедший год плечи юноши ещё больше раздались вширь, на три дюйма увеличился рост, а на лице появилась редкая поросль. Позади него с оружием в руках споро выстраивались в ряд полтора десятка викингов, чьи лица были до боли знакомы. Все они когда-то вместе с ярлом Эйнаром приплыли на Вину, а потом решили не возвращаться к себе домой во фьорд, оставшись в крепости Кагеля.

Клепп уже собирался заговорить с Антоном, но случайно его взгляд остановился на посаднике. Теперь во всех чертах лица Кагеля светилась радость и даже какое-то злорадство.

И это остановило великана. Клепп улыбнулся, уклоняясь от второго удара Антона, и сам перешёл в атаку. Звон от четырёх мечей резал слух. Бойцы изо всех сил пытались вынудить противника совершить ошибку. Окружающие их люди замерли, наблюдая за редкостным зрелищем сражения двух великолепных воинов. Но долго так продолжаться не могло. Было заметно, что движения гиганта становились всё стремительней, а удары настолько сильными и резкими, что юноша уже с трудом мог их отражать. Кисти и пальцы рук выворачивало, они немели от боли и усилий, прилагаемых только для того, чтобы удержать рукояти мечей.

Клепп видел, что Антон уже изнемогает от усталости. Ещё немного… и он просто не сможет поднять руки. Станет лёгкой добычей своего врага. И никто не придёт ему на помощь. Стоящие вокруг викинги не будут вмешиваться. Они понимают, что это честный поединок двух лучших воинов с каждой стороны. Кто победит, за тем поле боя и останется.

Слегка подбив лезвие меча в левой руке противника, великан с чудовищной силой нанёс рубящий удар с правой стороны. Блокируя его, юноша вынужденно открыл свой бок и бедро. Именно сюда и пришёлся страшный удар огромной ноги. Дыхание у Антона остановилось, и он на мгновение замер на месте. Вылетевший слева меч перевернулся в воздухе, и рукоять ударила юношу по голове, опрокидывая на землю.

Но больше ничего Клепп сделать не успел. Толпа викингов и ратников Кагеля, ощетинившись копьями и не вступая в открытый бой, оттеснила великана в сторону. Ещё сотня подоспевших горожан тесным кольцом окружила своих вождей и вместе с ними начала медленно отходить к лесу.

Клепп, увидев, как ратники на руках уносят Антона, а тот, очнувшись, пытается вырваться и встать на землю, сразу успокоился и положил лезвия мечей на плечи.

– Всё, уходим! Здесь нам больше нечего делать. Возвращаемся на берег! Пусть Антон останется в неведении, с кем сражался.

Маленький отряд викингов отошёл к краю поляны и тихо растворился в лесных зарослях.

Глава 51

Заскрежетал металлический засов, и тяжёлая дверь с пронзительным скрипом отворилась.

В темницу вошёл невысокий тучный человек с седой бородой.

– Как ты, Блистательный, ещё жив?

– Откуда ты меня знаешь? – Сидящий на каменных плитах узник открыл глаза, и его мутный взгляд остановился на толстяке.

– Слава опережает великих людей. Даже здесь, вдали от Кордовы, мы много наслышаны о тебе, Масуд – телохранитель эмира Аль-Хакама, лучший воин его армии, победитель всех последних воинских игрищ!

– Кто ты?

– Меня зовут Лютфи, я здесь главный.

– Где я нахожусь, Лютфи, куда отправил меня эмир?

– Неужели ничего не помнишь?

– Очень мало. Во дворце меня схватили и оглушили, а потом бросили на какой-то корабль. Сильной качки не было. Похоже, мы плыли по реке. Сюда привезли связанным и лежащим на дне повозки, я ничего вокруг не видел.

– Мы находимся в Пуэрта-де-Тьерра, что означает «Ворота Земли». Город расположен далеко в море, почти на острове. С землёй его связывает длинная песчаная коса.

– Никогда не слыхал о нём! – поморщился Масуд.

– Ты ошибаешься, Блистательный, в Кордове все знают его арабское название. Это Кадис!

– Я когда-то очень хотел побывать здесь, но, к сожалению, по своей воле не получилось! – Узник криво усмехнулся.

– Да и теперь всё для тебя складывается не слишком удачно!

– О чём ты говоришь, Лютфи, я тебя не понимаю! – Великан сощурился.

– Не думай обо мне плохо! Позволь объясниться.

Толстяк перевёл дух и продолжил уже шёпотом:

– Абу-Сирхан – мой давний друг! Это я должен был нанять и пригнать на побережье корабль, на котором вы все хотели бежать из страны.

– Абу-Сирхан мёртв!

– Об этом мне уже известно! Но есть и другие плохие вести!

– Что может быть хуже этой?

– Эмир со своим ближним двором направляется в Аль-Лукант. Туда же приказано доставить всех главных заговорщиков! Утром за тобой прибудет отряд берберов.

– Почему в Аль-Лукант, он же далеко от Кордовы?

– Туда свозят зачинщиков. Эмир, вероятно, решил их казнить, а потому не хочет, чтобы об этом стало известно в таких городах, как Толедо, Мадрид и Кордова! Опасается новых людских волнений. Остальных участников восстания он простил, но вместе с их семействами приказал изгнать из страны.

– И сколько набралось таких семейств?

– Много. Около двадцати пяти тысяч! У них отбирают всё нажитое и под сильной охраной гонят, как скот, в сторону Малаги на побережье, а оттуда будут переправлять за пределы страны в Сеуту.

– Н-да! – произнёс Масуд, задумчиво глядя на каменную стену. – А что тебе ещё известно?

– Говорят, что это ты со своим отрядом усмирил восставших, устроил им жуткую бойню и даже сжёг целый жилой квартал факихов. И за своё спасение эмир так вот отблагодарил тебя?

В глазах толстяка читалось участие и сочувствие.

– Ты можешь мне чем-нибудь помочь, Лютфи? – вопросом на вопрос ответил великан.

– Нет, Блистательный, это не в моих силах! Если я позволю тебе бежать, то меня и мою семью казнят.

– Скажи, когда у тебя будет корабль? – Похоже, Масуд на что-то решился. – Мне нужно спасти хотя бы свою семью.

– Ну-у-у, – протянул толстяк, – не раньше чем через десять дней!

– Твои люди смогут незаметно вывести мою жену с дочкой из Кордовы, доставить сюда и посадить на корабль?

– Исполню всё, о чем попросишь! За услуги мне очень щедро заплатил Абу-Сирхан, поэтому я сам отправлюсь в Кордову. Нужно торопиться! Меня предупредили, что без разрешения с печатью эмира по дорогам и по рекам передвигаться стало трудно. Всех останавливают, обыскивают и допрашивают. Можно надолго застрять в каком-нибудь посёлке. Я оставлю за себя помощника. К вечеру он принесёт воды помыться, чистую одежду и еду, а утром передаст тебя берберам. Буду молить Аллаха о твоём спасении!

– Благодарю тебя, Лютфи!

– Люди говорят, что ты очень дружен с принцем Абд ар-Рахманом. Неужели он не может уговорить эмира Аль-Хакама помиловать тебя?

– Неизвестно, где теперь находится принц, да и знает ли он что-нибудь обо мне? Когда началось восстание факихов, в городе его не было.

– Но ему нужно сообщить обо всём! Сын эмира не оставит тебя в беде! Я принесу письменные принадлежности. Ты напишешь принцу и своей жене, а то они ведь меня не знают и могут не поверить моим словам!

– Ты правильно рассудил, Лютфи! Торопись, теперь моя жизнь и жизнь близких мне людей зависят целиком от тебя.

– Уже бегу, Блистательный! Я сделаю всё, о чём мы договорились!

Звук шагов толстяка по каменным плитам коридоров крепости давно стих, а Масуд ещё долго смотрел невидящим взглядом на запертую металлическую дверь.

Наконец он пошевелился. Его разбитые губы, словно смакуя каждый звук, прошептали только что услышанное слово:

– Бли-ста-тель-ный…

И тут же в голове промелькнула мысль: «А ведь и вправду ещё совсем недавно меня так называли все!»

Великан придвинулся ближе к стене, стараясь плотнее прижаться к её шероховатой прохладной поверхности, и закрыл глаза. Утомлённый тяжёлыми думами мозг сразу же веером распахнул перед ним картины его прежней жизни. И самыми яркими из них были воинские игрища в Кордове, на которые прибыл эмир Аль-Хакам, сопровождаемый многочисленной свитой и сотней телохранителей.

Так уж было устроено в государстве, что в охрану эмира отбирались только лучшие молодые бойцы из элитного корпуса мамлюков. Их сначала отправляли в лагеря и школы, где они проходили специальное обучение, и только потом прошедшие всеиспытания воины могли попасть в число избранных. Да и то вынуждены были сначала нести службу во внешней охране дворца, окружающих его садах и парках.

В их число благодаря протекции Абу-Сирхана был принят Масуд. Это стало началом его воинской карьеры.

Наставник часто повторял: «Твое дело – терпеть и ждать, а моё – продвигать тебя вверх по лестнице жизни!» Юноша уже знал, что те воины, кому удалось войти в сотню «орлов эмира», охраняющих дворец изнутри, могли считать себя счастливчиками. Дальнейшая безбедная жизнь, почести и слава шли за ними по пятам. Но были в Кордовском эмирате ещё десять величайших бойцов, приближённых к телу самого повелителя всех мусульман. Его личные телохранители. Сменяя друг друга, они день и ночь оберегали жизнь своего господина. В Кордове все знали этих людей в лицо и молча издали завидовали их положению. Посмотреть же им прямо в глаза не рискнул бы ни один смертный.

Именно такой карьеры и судьбы желал своему воспитаннику Абу-Сирхан, справедливо полагая, что у Масуда есть все задатки могучего воина, способного занять подобающее ему место подле эмира. А для этого нужен был всего лишь один маленький толчок.

И тем толчком могли стать очередные воинские игрища, которые два раза в год устраивал в Кордове для своих подданных эмир Аль-Хакам неподалёку от Римского моста через реку Гвадалквивир, приурочивая их к двум главным праздникам всех мусульман: дням разговения и жертвоприношения.

Масуд снова представил себе огромное ровное четырёхугольное поле длиной в три сотни и шириной около двух сотен локтей, огороженное со всех сторон деревянным барьером почти в рост человека, на противоположных коротких сторонах которого располагались ворота. Одни были выкрашены в синий цвет, другие – в зелёный. По всему внешнему периметру поля слуги установили ряды многоуровневых скамей для зрителей – сановников эмира и знатных горожан. И лишь толпы простых людей вынужденно стояли перед барьерами, наблюдая за разворачивающимся перед ними зрелищем.

А оно было великолепным просто потому, что всё это огромное сооружение изначально предназначалось для конных и пеших сражений лучших воинов эмирата, а также для съезжавшихся со всех концов света знаменитых бойцов. Здесь они хотели продемонстрировать свою силу, храбрость и умение владеть оружием, а больше всего мечтали получить из рук самого эмира главный приз – великолепного арабского скакуна с высоким седлом и уздечкой, богато украшенными драгоценными камнями.

Так было всегда.

Но на этот раз повелитель мусульман добавил к призу ещё доспехи и оружие. Об этом глашатаи загодя трижды прокричали на каждой из площадей Кордовы, а посланники эмира разнесли эту весть по другим городам.

Обычно на выявление победителя требовалось два дня. Первый полностью занимали отборочные бои на копьях для выявления наиболее сильных бойцов, которым во второй день уже предстояло сражаться за главный приз по установленным эмиром правилам.

Зная всё это, Абу-Сирхан включил в список бойцов на первый день состязаний своего воспитанника. Он даже не сомневался, что тот окажется в числе лучших воинов, но всё же приказал Сахиру усиленно заняться подготовкой Масуда к конным поединкам.

В назначенный день толпы горожан в лучших своих одеждах собрались вокруг арены в ожидании грандиозного праздника. Взгляды всех людей были прикованы к эмиру Аль-Хакаму, восседавшему на самом почётном месте в окружении пышно разодетых вельмож.

Гул голосов становился всё громче, народ начинал терять терпение.

Но долго ждать не пришлось.

По знаку распорядителя игрищ гнусаво взревел рог, ему вторил другой, и вот уже десяток слитных сиплых звуков понеслись со всех сторон, привлекая всеобщее внимание и заставляя толпу умолкнуть.

В дальнем конце арены распахнулись ворота, пропуская внутрь массу всадников, вокруг которых сновали оруженосцы и слуги.

Поединщиков собралось много, более восьми десятков человек. Они выстроились в две шеренги вдоль длинной стороны арены лицом к сидящему эмиру.

Масуд оказался на правом фланге второй шеренги и с удовольствием рассматривал окружающих его воинов, их боевых коней, доспехи и оружие. Никогда ещё юноше не приходилось видеть в одном месте такое скопление вооружённых мужчин на великолепных арабских скакунах. Он ловил на себе восхищенные женские взгляды, к своему удивлению понимая, что ему приятно осознавать свою причастность ко всему происходящему.

Громко и отчётливо над ареной разносились приветственные слова благодарности воинам, прибывшим в Кордову. Назывались имена победителей предыдущих игрищ, а также представлялись знаменитые чужеземные бойцы.

Торжественно звучащие имена ни о чём не говорили Масуду. Этих людей он никогда не видел, как и их подвигов на арене, а поэтому перенёс своё внимание на сидящего по правую руку от эмира сухощавого юношу явно скучающего вида. Походило на то, что его насильно привели и посадили в большое мягкое кресло, как бы заставляя отбывать повинность.

– Уважаемый, кто этот молодой человек подле нашего повелителя? – вполголоса спросил он у крепко сбитого мавра, почти лежащего на крупе мощного вороного коня по правую руку от себя.

– О! – удивлённо воскликнул мужчина, повернувшись лицом к Масуду и воздев глаза к небу. – Ты не знаешь принца Абд ар-Рахмана? Кто ты и откуда, юноша? Как попал сюда, на битву безумцев? Судя по речи, ты – житель Кордовы, вот только почему никогда не видел принца?

– Мое имя Масуд, я воспитанник Абу-Сирхана! – смущённо выговорил юноша.

– Тогда мне всё ясно! – расхохотался воин. – Я уважаю твоего наставника. Ближний советник эмира правильный человек, умный и честный. Тебя он, похоже, держал долго в заточении, а теперь выводит в свет. И сразу бросает в битву!

Увидев, как юноша переменился в лице, мужчина наклонился в сторону Масуда и хлопнул его ладонью по плечу.

– Не тушуйся, это я пошутил! А о тебе я много слыхал от моего уважаемого друга Сахира! Да снизойдёт на него милость Аллаха! – Воин приложил правую руку к груди в области сердца. – Он считает, что ты, хотя ещё очень молод, можешь стать самым сильным воином мусульманского мира. Что ж, посмотрим, так ли это!

– Скажи, почтеннейший, как твоё имя? – Теперь уже взгляд юноши оценивающе прошёлся по собеседнику, отмечая ширину его плеч, выпуклость грудной клетки, уверенную и даже вальяжную посадку в седле, а также дорогую отделку конской упряжи и оружия.

– Меня в Кордове все называют именем Гаффар. Странно, что тебе обо мне ничего не известно. Я ближний телохранитель эмира Аль-Хакама, да не иссякнет к нему милость Аллаха!

– Прости мое невежество, Гаффар! Но зачем непобедимому воину и личному телохранителю эмира участвовать в игрищах? Неужели тебе нужно что-то доказывать?

– Ну что ты! Мне нечего доказывать нашему повелителю. Кроме меня он выставил на поединки ещё Зубаира, Исхана, Хафиза и Магафура – своих лучших бойцов. Наш эмир, да благословит Аллах все его деяния, хочет, чтобы призы достались его человеку, а не какому-нибудь чужеземному кяфиру-неверному! Знаешь ли ты, что в прошлый раз победителем стал его фаворит Файсал?

– Мне ничего не известно об этом! – в недоумении пожал плечами Масуд. – Абу-Сирхан и Сахир никогда не рассказывали об игрищах.

– Теперь же приз должен взять Магафур – самый сильный из его телохранителей! Всё, хватит болтать! – движением руки Гаффар остановил Масуда. – Давай послушаем герольда. Он говорит об установленных эмиром правилах состязаний!

Юноша прислушался, стараясь не пропустить ни одного слова распорядителя игрищ.

Правила оказались простыми.

Всех прибывших воинов, желающих сразиться за главный приз, уже поделили на две равные партии. Первую возглавил телохранитель эмира непобедимый Магафур, вторую – предводитель местных мосарабов Умар ибн Суайб. В каждом из отрядов было по сорок человек. Им надлежало в конном копейном строю биться до тех пор, пока верх не одержит одна из партий либо пока эмир не подаст знак к окончанию сражения. Воин, упавший с коня, признавался побеждённым, а его конь и всё вооружение становились собственностью победителя. Также проигравшим считался тот, кто нанёс подлый удар копьём в лошадь соперника. Если копьё у бойца ломалось, а он оставался в седле, то его оруженосец мог подать ему новое для продолжения сражения. За соблюдением правил должны были наблюдать пятьдесят мамлюков, готовых в любое мгновение вмешаться в сражение и остановить нечестный поединок. Пешие схватки запрещались. Копья должны были быть без наконечников, щиты средних размеров, другое оружие участники игрищ в первый день иметь не могли. Во второй день разрешалось вооружаться мечом без заточки и с закруглённым концом.

Под одобрительные возгласы собравшихся зрителей глашатай начал торжественно выкрикивать имена бойцов, которым предстояло биться под рукой Магафура.

– Тебя не назовут! – прозвучал сбоку от Масуда резкий голос Гаффара.

– Почему? – не удержался от вопроса юноша, поворачиваясь к нему лицом.

– В первой партии будут только истинные арабы, а во второй мосарабы и остальные неверные! И как всегда, победят воины Аллаха! – чуть ли не во весь голос захохотал Гаффар. – Мне жаль тебя. В этой битве уже всё предрешено!

– Что ж, посмотрим! – сквозь зубы процедил Масуд.

– Внимание и повиновение! – разнесся над ареной громкий голос герольда. – Умар ибн Суайб! Займи место у синих ворот!

Юноша увидел, как из первой шеренги воинов выехал высокий сухощавый мужчина на белоснежном коне и рысью направился в дальний конец арены.

– Непобедимый Магафур! Твое место подле зелёных ворот! – снова прозвучала отрывистая команда.

Теперь уже Масуд с пристрастием рассматривал проезжающего перед ними могучего вида воина средних лет на огромном, под стать ему самому, вороном коне. Расслабленная посадка в седле и горделиво приподнятый вверх подбородок телохранителя эмира указывали на уверенность в собственных силах, а во взгляде широко посаженных глаз читалось снисходительное и даже пренебрежительное отношение к окружающим людям.

– Полюбуйся, это самый лучший боец во всем эмирате! – торжественно произнёс Гаффар. – Если окажешься на его пути – погибнешь!

– Придётся проверить твои слова! – упрямо выговорил юноша и дерзко посмотрел в глаза телохранителю эмира.

Гаффар не успел ему ответить.

Конная масса пришла в движение, подчиняясь новой команде распорядителя. Всё смешалось. Каждый из всадников спешил занять место поближе к своему предводителю.

– Наш спор ещё не закончен. Встретимся в сражении! – услыхал Масуд голос удаляющегося Гаффара.

Юноша тронул поводья, понимая, что вручает свою судьбу в руки богов.