Текст книги "Путь воина"

Глава 32

За три последних года Масуд успел побывать во многих городах эмирата, а также пройти обучение в различных школах, принадлежащих его господину.

То, что ему удалось увидеть и узнать, вызвало у него большое удивление.

Он воочию убедился в правдивости слов Абу-Сирхана о том, что в мусульманских школах бесплатно занимаются все желающие, даже дети рабов.

Двухступенчатая система образования в Кордовском эмирате была построена очень правильно. По принципу: учим от простого – к сложному.

Сахир привёл своего подопечного в начальную школу, где через чтение и переписку Корана дети и взрослые изучали грамматику и азы религии. Им выдавали полированные дощечки, на которых приготовленными красками с помощью тростниковых палочек и разной толщины кисточек они учились писать буквы и цифры. После занятий все надписи легко смывались водой, и дощечки могли использоваться многократно.

Едва освоив арабскую письменность, Масуд так основательно погрузился в чтение, что Сахиру приходилось чуть ли не за шиворот вытаскивать его сначала из обширного хранилища книг своего господина, а потом из общественных и частных библиотек. Да ещё при этом ученик постоянно обижался на своего наставника.

Скорость, с какой юноша поглощал арабские, византийские книги и попутно тексты на иврите, поражала его наставника, и он вынужденно рассказал обо всём Абу-Сирхану. Господин, недолго думая, велел перевести его в школу второй ступени.

Здесь уже углублённо изучались медицина, математика, искусство составления и чтения карт и чертежей, воинская стратегия, мусульманское и христианское законоведение, философия, лексика, толкование глав Корана. Учиться стало интереснее, но значительно сложнее.

И по-прежнему дважды в день Сахир заставлял юношу брать в руки оружие и до полного изнеможения биться с ним и с другими телохранителями из охраны дворца, сохраняя и закрепляя навыки ведения боя.

По совету мудрого Абу-Сирхана, посмотревшего несколько таких занятий, Сахир большое внимание стал уделять обучению Масуда конным поединкам, которые были в большой чести при дворе эмира Аль-Хакама. Предусмотрительный сановник не сомневался, что полученные навыки пригодятся его подопечному на будущей службе. Да и что может быть прекраснее зрелища, когда два воина на горячих арабских скакунах, выставив вперёд копья и прикрывшись щитами, несутся навстречу друг другу? Сшибка их бывает страшной. Копья разлетаются в щепы, а от сильного удара любой из всадников может вылететь из седла либо рухнуть на землю вместе со своей лошадью. Боевой конь и вооружение стоили целое состояние, поэтому в таких поединках могли участвовать только очень богатые люди, которые долгие годы обучались искусству конного боя.

Дни пролетали незаметно, похожие друг на друга.

Времени на отдых, прогулки и развлечения оставалось всё меньше и меньше. Приходилось жертвовать сном.

По этому поводу под сводами дворца наставник постоянно повторял юноше:

– Чем дольше сон, тем толще зад! – и обязательно добавлял: – Мало двигаются, но при этом много едят, спят и толстеют только христианские свиньи в грязном хлеву. Эти животные идут под нож мясника, а мясо поедают их хозяева-христиане, такие же грязные, как и свиньи. Мы же, мусульмане, свинину не едим, а потому должны быть худы, умны и мыслями чисты!

Однажды Масуд, укладываясь на ложе, не выдержал:

– Сахир, ты когда-то говорил, что родом из славян! Почему же так их не любишь, что они тебе плохого сделали? Неужели чужая мусульманская религия стала для тебя родной и ты предал веру своих предков?

Наставник долго молчал, думая о чём-то своем, но говорить о вере с Масудом опять не захотел. Он как-то сразу ужался в размерах, сморщился лицом и поспешно удалился, не произнеся ни слова.

Но через несколько дней Сахир сам подошёл к юноше, стоящему возле бассейна.

– Нам нужно поговорить, Масуд!

– О чём, наставник?

– Ты задал мне вопросы, а я не хочу оставлять их без ответов.

– Это твоё право, отвечать на них или нет. Ты мне не родственник, и даже другом я тебя назвать не могу.

– Но ты – мой ученик, и я не хочу недопонимания между нами. Господин сказал мне утром, что до полудня ты покинешь нас и отправишься нести службу во дворце эмира, в его охране. Всё уже решено. За тобой скоро придут. Возможно, у нас больше не будет случая поговорить!

– Согласен!

– Что ж, расскажу тебе о своей жизни. – Сахир выдержал длинную паузу, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Родился я на Дунае. Река такая есть у народа славян, как и Вина, про которую ты рассказывал. Только Дунай к нам ближе. В юности я завербовался воином-наёмником в отряд Хруодланда – племянника короля франков Карла. Армия короля вела постоянные войны со своими соседями, поэтому мы участвовали в многочисленных битвах в разных странах. Отряд насчитывал что-то около тысячи человек и целиком состоял из хорошо обученной тяжеловооружённой конницы, закованной в латы. В него входили ещё три сотни лучников, тоже посаженных на коней. Они были нужны для поиска, завязывания боя и заманивания врага. Наш командир за свой ум, силу и храбрость пользовался особым расположением дяди-короля, который доверял ему выполнение самых сложных заданий. Мы знали, что Хруодланд очень богат, вот только деньги его мало интересовали. Но платил он нам щедро, и мы его никогда не подводили. Да и как не платить, если коня, доспехи и оружие воин сам должен приобретать и содержать. Ты же представляешь, сколько всё снаряжение стоит? На эти деньги можно купить целое стадо коров. Хорошо ещё, что наш командир всегда заботился о нас и разрешал лёгкой кавалерии собирать в обоз ценные трофеи после каждой битвы, а потом всё честно делить.

– Если учесть, что воевали вы много, а драгоценности сразу снимали с тел убитых, то ты, наставник, был тогда богат? – как бы сам себе задал вопрос Масуд.

Сахир не подал виду, что расслышал слова юноши. Речь его лилась степенно и плавно.

– В отряде я сдружился с нашим сотским, ещё совсем юношей, но уже очень сильным воином и тоже из славян. Его звали Родберик. Он рано потерял своего отца, а у меня не было детей. Может, поэтому между нами появилось что-то общее. Я относился к нему как к сыну, помогал во всём, а в битвах всегда прикрывал его спину. Мне уже давно перевалило за сорок лет, я стал подумывать о завершении воинской службы, когда король Карл начал поход на земли мусульман. Земли, на которых теперь находимся мы с тобой. Он захватил несколько больших крепостей и городов, но вести долгую войну без резервов и помощи из своего королевства не смог, и ему пришлось, увозя с собой богатые трофеи, повернуть войска обратно.

– Получается, что король Карл не одержал победу в войне с маврами и сбежал домой? – прервал его рассказ Масуд.

– Победу король Карл, конечно, не завоевал, но он и не собирался изгонять мавров и устанавливать здесь свою власть. Он хотел только помочь друзьям и союзникам, живущим на полуострове, в их войне с эмиром Кордовы. В ту пору сложно было понять, кто с кем и против кого воевал. Они его позвали, но сами и предали. Такое в жизни тоже случается. И довольно часто, а потому королю пришлось спешно покидать чужие земли.

– Я перебил тебя, наставник. Прости меня и продолжай, если сочтёшь нужным.

Сахир улыбнулся.

– Король оставил наш отряд прикрывать отход своей армии. Мы получили приказ хотя бы полдня удерживать вход в Ронсевальское ущелье, не пуская врага на перевал. Помню, что тогда стояла страшная жара. Из-под копыт лошадей проходящей мимо нас конницы и большого обоза с повозками поднимались облака пыли. Она хрустела на зубах, забивала рот и нос. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Нечем было промочить горло, вода у всех давно кончилась. Армия короля успела благополучно пройти через перевал, а наш отряд, пока мы стояли у входа в ущелье, со всех сторон обложили мусульмане. И не только они. Там были даже местные горцы-баски. Их скопилось много. Слишком много. Десятки тысяч. Мы попытались тесным конным строем пробиться вниз по ущелью вслед за ушедшими войсками, но там нас уже ждал огромный завал из деревьев, за которым прятались лучники, а из ближайших перелесков начали выходить большие отряды мусульман, которые потайными тропами через горы спустились в ущелье. Мы повернули назад, но и на другом конце ущелья враги тоже соорудили завал. Со склонов нас осыпали стрелами и копьями, сбрасывали сверху камни, скатывали под ноги лошадям промасленные горящие тюки соломы. Спасения не было. Началась страшная паника. Разгром был ужасающим. В меня попали две стрелы, и я свалился с коня. Очень смутно помню, что Родберик прикрыл меня, лежащего на земле, несколькими валявшимися щитами. Этим он спас мою жизнь. Меня не затоптали кони, да и лучники уже не могли попасть.

– А что стало с Родбериком? – не удержался от вопроса Масуд.

– Не знаю. Когда он рухнул возле меня вместе со своей пронзённой копьем лошадью, я решил, что его убили. Но он выбрался из-под коня, прикрыл меня щитами и сразу бросился в ту сторону, где шёл рукопашный бой. Там, в окружении своих телохранителей, в блестящем панцире и всё ещё на коне возвышался Хруодланд.

– Может быть, ты о нём что-нибудь знаешь? Уцелел ли он?

– Мне потом уже рассказали, что Хруодланд со своей охраной и сотней собравшихся возле него пеших воинов выстроились в черепаху и отошли к высокой и почти отвесной скале, на которую не могли взобраться враги, чтобы метать сверху камни. Черепаха долго сражалась в плотном окружении, навалив перед собой гору трупов, но даже великие воины ничего не могли поделать, когда их начали расстреливать с близкого расстояния из привезённых мощных луков. Хруодланд не хотел умирать зря и повел своих людей в последнюю атаку. Эти храбрецы неожиданно бросились в самую гущу врагов, разя их своим оружием, и едва не принудили к бегству целую армию. Но всё же их было слишком мало. Как пригоршня воды, выплеснутая на горячий песок, остатки отряда просто испарились в толще людской массы. Они все до единого погибли, покрыв себя вечной славой.

Сахир надолго замолчал, словно возвращаясь мыслями в прошлое.

Масуд видел, как глаза наставника наполнились влагой, а губы скривились, словно от боли.

– Ну а что же дальше, Сахир? – Юноша попытался отвлечь его от грустных воспоминаний.

– После битвы раненых подобрали люди из погребальной процессии – могильщики. Они оказали нам посильную помощь: зашили раны, сделали перевязки, вправили кости и на повозках перевезли в ближайшее селение, где продержали несколько дней. Всех выживших продали в рабство. Вот так я и ещё два десятка человек попали в Кордову к Абу-Сирхану. Из нас хотели сделать стражников для охраны дворцового сада. Я смирился. Раны затянулись быстро, арабы оказались хорошими лекарями. Вот только жить после того жуткого побоища совсем не хотелось.

– Как же ты попал в личные телохранители Абу-Сирхана? Ты же не мусульманин, да ещё и пленный враг?

– Наверное, я был тогда хорошим воином! – Сахир с трудом вымучил из себя улыбку. – Если без шуток, то я и сам не знаю. Помню, что однажды утром всех новых рабов стражники согнали на большую поляну, раздали учебное оружие и заставили сражаться сначала попарно, а потом в группах. Лишь потом я случайно узнал, что за нами со стороны долго наблюдал сам хозяин. А вечером я уже сидел перед ним и рассказывал о себе. Ты же знаешь, как он умеет разговорить любого человека.

– Скажи, а как выглядел Родберик? – прозвучал неожиданный вопрос, снова возвращающий Сахира в прошлое.

– Зачем тебе это, Масуд? Не надо тревожить воспоминаниями мёртвых!

– Когда-то в рабстве в городе Трире я дрался на арене амфитеатра в железной клетке с волком. Я победил, но мой хозяин из-за этого потерял много денег. Он сделал крупную ставку на волка. Меня спас человек по имени Родберик. Он высокого роста, бреет голову, а самое главное – у него ярко-голубые глаза. Может, это тот самый Родберик, который и тебе спас жизнь в ущелье? Из разговоров я узнал, что он телохранитель самого короля Карла и одновременно – командир охраны его сына, принца Карла. Кто знает, возможно, это твой бывший сотский, которому всё-таки удалось уцелеть в той страшной битве?

Пока юноша говорил, на лице его наставника читались разные эмоции. Наконец Сахир произнёс в задумчивости:

– Трир отсюда далеко, а король Карл ещё дальше, где-нибудь в своем любимом Ахене, потому и не узнать нам, жив ли Родберик. Поистине, Аллах – с теми, которые боятся, и теми, которые делают добро! – Он провел ладонями по лицу, начиная со лба и перемещаясь к подбородку.

– Ты ещё хотел поговорить со мной о вере! – ехидно ухмыльнулся Масуд, впившись взглядом в Сахира.

– Что ж, давай! – Наставник не отвел глаз. – Что тебе известно о мусульманстве? Только то, что узнал от Абу-Сирхана? Наш хозяин умный и честный человек, но он наиболее приближённый к самому эмиру сановник и вынужден говорить не то, что думает, а что должен! И я его за это не осуждаю. Иначе нельзя! За место возле эмира и за возможность влиять на его решения бьются все вельможи Кордовы. Они готовы растерзать и убить любого, стоящего на пути к ушам и глазам владыки! Если бы наш господин не был так умён и предусмотрителен, то на его месте давно сидел бы кто-нибудь другой! А пока приближённые эмира смирились с тем высоким положением, какое Абу-Сирхан занимает при дворе, они боятся и лебезят перед ним, но в любой миг готовы подло всадить кинжал в спину.

Сахир положил руку на плечо юноше.

– Очень прошу тебя, Масуд, меньше болтай о вере, особенно в покоях дворца! Не всё так просто, как сначала кажется. У стен и даже у кустов в саду есть глаза и уши! И они не всегда дружественные.

Юноша вздрогнул от этих слов и тут же вспомнил, что в первые дни пребывания здесь ему постоянно казалось, что за ним кто-то подсматривает. Он зябко повёл плечами, осознавая происходящее.

– Прости меня, наставник, я не знал этого!

Взгляд Сахира потеплел.

– Здесь я уже более двадцати лет, но до сих пор не принял мусульманство! Надеюсь, что как был христианином, так им и умру!

– А как к этому относится Абу-Сирхан?

– Он понимает меня и не настаивает на смене веры.

– Но почему тебе не нравится ислам, наставник?

– У меня есть своя религия, и она ничем не хуже ислама. Ты изучал Коран, пропустил через себя много умных арабских книг. И я некоторые из них читал. Что в них пишут о мусульманской вере? Только всё хорошее и правильное, с чем, конечно, приходится соглашаться. Но точно такие же хорошие книги есть и у христиан. Чем же отличаются эти две веры? Мне кажется, взаимоотношениями человека и его Бога! Всё остальное надумано и привнесено самими людьми.

– Я не понимаю тебя, наставник!

– Что ж, поясню иначе. Ты уже проникся мыслью, что мусульмане, пришедшие на эти земли, принесли с собой благо для всех народов?

– Но ведь так оно и есть, Сахир! Только посмотри, как хорошо и богато живут вокруг люди! Сколько мечетей, школ, библиотек, бань в городах, а как много товаров на рынках! Неужели не замечаешь этого? Здесь все умеют читать и писать! У нас в Биармии такое просто невозможно! – Юноша с недоумением смотрел на своего наставника.

– Ты забываешь самое главное, Масуд. А кто звал сюда мусульман? Они пришли с оружием в руках и захватили чужие плодородные земли, реки и озёра, города и крепости, установили свои законы и порядки.

– Но они ведь принесли свободу всем беднякам, рабам и иудеям, жившим тут! Мне говорили, что перед мусульманскими войсками жители сами открывали ворота своих городов.

– Не буду с тобой спорить. На полуострове живёт много разных народов. Кому-то под властью мусульман стало лучше, но кто-то и пострадал! Местная знать, вельможи и военные, которые были здесь хозяевами, а с ними вместе их домочадцы, слуги и рабы вынуждены были бежать из своих городов и селений. Мне кажется, что если ты направляешь свою силу и своё оружие против человека для сотворения ему добра, то это уже совсем не добро. На место одних хозяев, силой удерживающих власть, пришли мусульманские военные и новые вельможи. Они тоже захотели стать богатыми. А за счёт кого? За счёт местного населения! А потому обложили его разными налогами. Чужую веру они не тронули. Зачем? Опасно! Это вызвало бы кровавые столкновения и войны. Поэтому сделали проще – на веру тоже ввели налог! Хочешь исповедовать свою религию, а не ислам, плати!

– Так это что получается, открытый грабёж?

– А ты сомневаешься? Кроме того, любая вера, кроме ислама, была унижена. Если мимо проходил мусульманин, каждый еврей и христианин должны были отступить на шаг в сторону и поклониться. А если он произносил грубые и бранные слова, то они вынуждены были терпеть его оскорбления. Иначе победители могли такого смельчака распять, обезглавить, повесить или посадить на кол.

– Но ведь не все это терпели?

– Ты же и сам понимаешь, что не всюду города сдавались на милость победителя. Многие люди брались за оружие и пытались сопротивляться. А многочисленные отряды мусульман под руководством разных командиров волнами катились по всему полуострову. В некоторых христианских книгах я читал рассказы людей, видевших всё своими глазами, о том, что, если войскам эмира оказывалось хоть какое-то сопротивление, всех взрослых мужчин уничтожали. Со связанными за спиной руками их ставили на колени, выстраивали в ряды, рубили головы и оставляли тела на корм диким зверям. Смрадный трупный запах наполнял всё вокруг. От него некуда было деться. Жен и детей казнённых угоняли в рабство. Гаремы мусульманской знати были забиты монашками из разграбленных и уничтоженных аббатств, жёнами и дочерьми казнённых вельмож и даже простых людей.

Сахир тяжело вздохнул и закрыл глаза. Молчание его длилось недолго.

– Такое они вытворяли не только здесь. Их армии перешли через горные перевалы и вторглись в Галлию. Они захватили врасплох жителей многих городов, разрушили и сожгли десятки церквей, перерезали и угнали в рабство тысячи и тысячи людей.

– И никто не мог им противостоять?

– Всё рано или поздно кончается, будь то хорошее или плохое. Войска арабов возле города Пуатье остановил франкский полководец Карл по прозвищу Молот. Битва была очень упорной и длилась до ночи. Никто не победил. А утром, когда франки выстроились для продолжения боя, они не обнаружили перед собой противника. Мавры покинули поле битвы, оставив всё награбленное в лагере. Может, они бы и не ушли из Галлии, но в Андалусии начались междоусобные войны за власть, а потому все полководцы увели свои войска обратно, чтобы успеть к разделу страны. С тех пор прошло много лет, а войны по-прежнему не утихают. Но переходить через горы мусульмане теперь побаиваются. Уж больно сильна армия у императора Карла! И если он хорошо подготовится и все свои войска приведёт сюда, то эмират не устоит!

Неожиданно что-то отвлекло внимание Сахира, и его взгляд скользнул куда-то в сторону. Он хлопнул Масуда по плечу.

– За тобой пришли. Лошади ждут за воротами. Тебе пора, телохранитель эмира. Прощай и подумай над моими словами!

– Мы ещё встретимся и поговорим, наставник, не сомневайся!

Масуд чувствовал, что Сахир смотрит ему вслед. Он даже не сомневался, что наставник вместе с Абу-Сирханом сделают всё возможное, чтобы помочь ему в новой, полной опасностей и войн жизни.

Глава 33

Шумная толпа жителей ввалилась в большой дом вождя. Последним вошёл Вран и сразу же встретился взглядом с сидевшим на скамье за столом старцем.

– Ты снова пришёл, чужеземец? Знать, мой сказ тебя заинтересовал? – прозвучавший чистый и ясный голос заставил викинга улыбнуться.

– Твоя правда, старик! Мне нужно знать всё про крепость на острове. Давай продолжим!

Старец откашлялся и огладил свою белоснежную бороду.

И опять полилась его плавная завораживающая речь:

– Долго возводили все племена для князя Годислава на островах Поднебесных крепость. Когда начинали, меня на свете не было, а заканчивали – я уже лодьей править умел. Да и построили не только стены и башни сильные, но и город внутри большой для воинского люда княжого, посады многочисленные по островам.

– А город тоже из камня? – спросил кто-то из охотников за столом.

– Нет, из дерева он, такой же, как теперь у Кагеля. Его поставили быстро, ведь людям где-то жить надобно было, а зимы в краю нашем суровые, снежные, потому дома тёплыми должны быть. Деревьев на островах тех много росло, из них и строили. И назвали город тот Бярмы.

– Так что же всё-таки там произошло, старик? – снова не выдержал Вран.

– А ты не торопи, послушай, я всё поведаю. – Старец опять как-то пристально посмотрел на викинга, словно что-то выискивая на его лице. – Пришедшие с князем Годиславом люди расселились и осели целыми отрядами и ватагами по всем крупным посёлкам на реках Биармии. Они постепенно перемешались с местным населением, но по первому же зову своего князя или его посадников являлись к стенам Двинской крепости.

– И с кем же воевать им приходилось? – вступил в разговор Гирк.

– Стали сюда набеги устраивать свеи, готы, даны и даже франки. Все жаждали лёгкой добычи. А взять здесь было что! Вот и приходилось от ворогов отбиваться. Благо немногочисленны походы их были. Всё больше на одном или двух кораблях приплывали, а потому и совладать с ними легко могли наши дружины. Только сам князь не слишком часто тут бывал. Забот у него других хватало. Воевал он много, страна под рукой его ширилась, да и стольный град его Новогород за сотни вёрст отсель был.

– Но ведь не один князь Годислав всей страной правил и войны вёл? Дети и родичи у него были?

– Три сына он нажил. Добрых молодцев из них вырастил. Помогали отцу во всех его начинаниях и делах ратных. Но выжил только младший – Волемир. А потом и совсем беда пришла, – старец тяжело вздохнул и надолго замолчал.

Собравшиеся за столом мужчины терпеливо ждали продолжения его рассказа.

Старик провёл сухой жилистой ладонью по глазам, как бы отгоняя от себя какое-то видение, и голос его зазвучал тихо и скорбно.

– То была болезнь страшная, называлась чёрным мором. Видать, её с каким-то купеческим иноземным кораблём к нам занесло. Множество люда от неё померло. Заразной она очень оказалась. Народ, который ещё здоровый был, побросал скарб свой весь и в леса подался. В городе на острове, да и в крепости Двинской, трупов людских тогда не счесть было. Гнить они стали, смрад невыносимый пошёл, дышать нечем. Узнав о болезни той ужасной, сам князь Годислав с сыном своим Волемиром сюда прибыл. И повелел он огнём выжечь всё в округе и на островах Поднебесных тоже. Сгорели дотла города наши и посёлки, все постройки деревянные, а с ними и хлебные амбары, да и припасы, на зиму заготовленные. От пожарищ камни на стенах крепости Двинской потрескались, сам видел. Но более всего лодьи и лодки рыбачьи жалко было. Князь и их сжечь приказал. Ему-то что, сел со своей дружиной на коней, соглядатаев и прихвостней своих забрал да ускакал в стольный град дальний, в Новогород свой, а оставшихся людей на смерть лютую бросил. Что им делать оставалось? Осень уж подошла, дни ещё тёплые, а ночи холодные. – Голос старика прервался, голова поникла.

– Как же народ выжил на пепелище этом? – не выдержал Гирк.

– Спасло то, что в лесу заимки зимние у многих были, а там запас какой-никакой хранился, да на озере лодки имелись, смогли с их помощью рыбы наловить. Иначе бы тоже погибли все. Наши люди свободу любят, князей не всегда признают, с оглядкой живут, одним глазом на лес косятся. Лес-батюшка завсегда от беды спасёт, от ворога укроет, прокормит и обогреет, коли дружбу с ним водишь сызмальства, любишь и не боишься его. Ну а многие к родичам в дальние поселки ушли, на другие реки и озёра перебрались. Нет, не обезлюдел край наш, да и народился тут люд сызнова, ещё более, нежели до пожарищ тех рукотворных!

– А что же крепости те, так и брошены стоят? – спросил тихо, как бы про себя, Вран.

Но услышал его старец.

– Двинская крепость – та уж давно мхом, кустарником да деревьями поросла, никто туда не ходит. Хозяина ей нету, а потому без дела стоит. А вот на островах, бают, народу по сию пору много живёт. Это отсель туда долго плыть надобно, лодьи нужны морские, а с матёрой земли дальней можно и на лодке рыбачьей дойти.

– Что за земля такая дальняя, почему я о ней не знаю? – Гирк с удивлением смотрел на старца.

– Редко кто из наших местных жителей туда плавал. Надобности такой ни у кого не было. Я же с купцами бывал там дважды. Запомнил, что плыли мы долго вдоль берега в ту сторону, где восходит солнце. Там матёрая каменистая земля на много вёрст в море врезается. Если стоять на самом краю высокого кряжа и смотреть туда, где водная гладь соединяется с небом, то в хорошую погоду будет видна узкая полоска земли. Это и есть острова, про которые я вам в прошлый раз сказывал. Их там много. Маленьких и больших. Это им тамошние береговые люди дали имя Поднебесные, ведь они под небом виднеются. Там на самом большом из них крепость стоит, про которую ты меня выспрашиваешь. На том матёром берегу и на островах тех ещё при князе Волемире посады настроены были для караульных и для людей воинских дружинных. У них и лодий несколько было. Помню, что в крепость они часто плавали. Ну а бросил ли князь Волемир народ тот побережный и островной на погибель, то мне неведомо. Но, может, не дошёл он к ним и не пожёг посады и лодьи, забыл о них второпях, а люди береговые выжили, в крепость на тех островах Поднебесных перебрались, город заново отстроили, да там так и остались. А что? Могло так быть! Болезнь, что пришла к нам, она ведь тоже не вечная. Её ж не только огнём жгли, но и морозами лютыми изгоняли. И кто знает, добралась ли она на берег тот матёрый?

– Спасибо тебе, много любопытного нам рассказал! – Викинг посмотрел старцу в ясные бледно-голубые глаза. – А что о князе Буривое знаешь?

Улыбнулся старик в бороду.

– Ты никак решил тут свои порядки устроить, викинг? Но для этого войско большое нужно собрать, обучить его, лодьи построить.

– А вот когда мне обо всём поведаешь, тогда я, может быть, и не захочу ничего здесь менять, а тихо и незаметно уберусь куда-нибудь подальше!

– Не верю я тебе, воин, не просто так ты тут остался! Да ладно, не моё это дело. Хотел про князя Буривоя узнать? Изволь! Стар он уже, сильно стар. Не так, конечно, как я, в сыновья мне годится, но оружием бряцает теперь мало да изранен за последние годы изрядно, а потому остепенился и редко сам дружины водит. Князь ведь был правой рукой своего деда Волемира, во многих сражениях при нём бился и после его смерти принял всю власть в стране, минуя отца своего. Того я и вовсе не помню, его имя в памяти моей не удержалось. Он в Новогороде княжил, город отстраивал, стены возводил, а у нас тут никогда не бывал, в походы воинские не ходил, зато казну отца своего, князя Волемира, берёг и множил да внуков ему рожал. Хороших внуков. Жену свою любил сильно, но умерла она при родах второго ребёнка, случайного и нежданного.

Старик надолго замолчал, погрузившись в свои мысли.

– А дальше, что было дальше? – Викинг снова начал поторапливать рассказчика.

– Заставил князь Волемир своего сына жениться ещё раз, негоже правителю города без хозяйки жить. Сказывали, что и жену ему подобрал добрую. Как будто вдову кого-то из подвластных князей ближних городов. Но о том я не ведаю, без надобности оно мне было. Знаю только, что сын у неё был, изрядно Буривоя младше. Сложилось всё у них. Зажили как будто счастливо. Князь сына нового учить всему стал, помощника правителю страны хотел из него сделать. Всё же прямым наследником и воинских дел продолжателем князя Волемира после его смерти стал Буривой. Собрались тогда князья, вожди племенные и родовые на тризну. Там и выбрали себе государя. И ты знаешь, воин, никто открыто не оспаривал право Буривоя на стол княжий. Да и разве могло быть иначе? Дружины все под его рукою ходили, а ими его приближённые люди командовали. Попробуй такому противиться…

– И что князь Буривой, много сражений нынче ведёт? – чувствовалось, что викинга очень заинтересовал разговор.

– В той стороне, где солнце садится, он повоевал все народы аж до дальних гор. С полуденной стороны на него никто не нападает. Там он породнился со многими правителями. А вот с варягами, что приплывают морем и реками с восхода солнца, а когда и пешим походом приходят, у него многие лета вражда идёт. Но это там, далеко на восходе от нас. Твои лодьи, воин, на нашу Вину тоже не торговать приплывали. Для того и поставлена крепость Холм, чтоб загородить проход чужакам вглубь страны нашей!

– Прав ты, старик! Но сказывай дальше!

– Более и говорить особо нечего. Крепостью и городом Холмом правит посадник Кагель. Он тот самый сводный брат князя Буривоя, сын второй жены отца его. Князь ему верит безмерно, потому и не бывает тут.

– А есть ли у князя ещё родственники близкие?

– Сын у него. Зовут Гостомыслом. Вот сей муж войнами всеми теперь и ведает. Мудр он, борода давно седая, в битвах отважен и храбр, но всё в меру. Детей много у него было, но сыновей не осталось вовсе. Все четверо в битвах полегли. Три дочери есть, внуки от них, но малы они ещё слишком.

– А родные братья у князя Буривоя живые есть? Ты тут про младшего сказывал.

В голосе викинга старец уловил что-то потаённое, отчего замер на мгновение, как бы взвешивая свои ответные слова.

– Правду говорил я тебе. Был у него младший брат Корлин, которому князь заместо отца стал. О том ты уже знаешь. Славился этот брат умом, отвагой своей и силой неописуемой. Великаном был, тебе под стать. В сражениях, сказывают, приходил в ярость дикую. Не щадил никого. Боялись его вороги. Великим воином мог стать. Князь Буривой уважал его шибко и вскорости назначил воеводой – главным воинским начальником над своими дружинами. – Старик поджал губы и замолчал.

– И что стало с тем Корлином? – Волнение викинга прорвалось наружу, голос его дрожал от нетерпения.

– Послал князь Буривой брата своего Корлина с посольством к императору франков Карлу, союз с ним хотел наладить. Но сгинула лодья воеводы где-то в море Варяжском. Поговаривают люди, что часто князь брата своего вспоминает и сына его малóго, которого тот с собой в поход дальний взял. Знать, любил обоих сильно. Всё ждет, не вернётся ли кто-нибудь из них домой в Новогород. А что, такое тоже может быть, как думаешь?

Умолк старец, откинувшись на спинку скамьи.

Молчал и викинг, не отвечая на вопрос, обдумывая только что услышанное.

– Ты узнал всё, что хотел, Вран? – не выдержал Гирк.

Викинг молча кивнул головой.

– Что ж, тогда отпустим нашего гостя на отдых! – Вождь сделал рукой знак, и два охотника бережно подняли сухонького старика из-за стола и осторожно понесли к выходу.