Текст книги "Лизавета Синичкина"

III

– Смотри, смотри мужики, – понеслось по салону автобуса с милиционерами. Братцы ростовские номера! Откуда она здесь взялась? Точно смотрите, смотрите наш. Командир посигналь, земляк едет!

Водитель надавил на клаксон, и за ним вся автоколонна запела сигналами.

Автоколонну на скорости обходила «Жигули» девятой модели белого цвета. Из окна высунулась рука, и Николай Короленок приветствовал земляков.

Милиционеры в колоне были со всей ростовской области. Из Новочеркасска и Ростова, Таганрога и Азова, Волгодонска и Сальска.

Трое друзей милиционеров из Аксая Саша Стрельников, Андрей Мешков и Петр Озеров всю дорогу держались вмести.

«За длинным кровавым рублем собрались, – подшучивали над героями Аксайчанами коллеги из аксайского районного отделения милиции». Те в ответ тоже отшучивались и говорили, мол, казачий дух дедов не дает седеть по домам и как в старину гонит казаков на войну с иноверцами.

А сами поскорей хотели убраться с глаз оперативников из Ростова занимавшихся расследованием убийством участкового Мамедова. Убийства милиционера офицера получила резонанс, вмести с оперативниками из убойного отдела, приехала комиссия. Проверяли все и вся. Просто не ходить на работу друзьям было нельзя, и вот решили поехать в командировку в Чечню по собственному желанию. Начальник Аксайской милиции уже давно получал нагоняй из главка, что ни как его подопечные не проявляют сознательность и не едут в Чечню по собственному желанию, только если пошлют другими словами из-под палки. «Ни одного добровольца, это как называется? – спрашивали у начальника Аксайского ОВД. Это что же ты работу проводишь с личным составом, что у тебя ни одного добровольца. Где мы тебя спрашиваем герои». И когда вызвались трое друзей, полковник чуть тех не расцеловал и чего только не обещал, но главное грозился добиться для сержантов присвоения лейтенантских погон. Льготы, медали, это как само собой разумеющий к офицерству довесок.

Оперативники из Ростова было заинтересовались таким внезапным необоснованным рвением со стороны сержантов, прежде до убийства участкового проявляющих равнодушие к командировкам в Чечню. Те самых милиционеров, что оказывается, как они узнали, крепко дружили в детства с подозреваемым по делу в убийстве Орловым.

Но полковник пожаловался, кому следуют что вот, мол, вызвались на конец-то да еще какие потомственные казаки друзья с детства. Другими словами чуть ли не целый роман пиши про друзей добровольцев, и пресса и телевиденья, а тут убийства. Быть не может! Известен убийца Орлов. Ищем и будьте уверены, найдем.

Ушлых оперативников отозвали обратно в Ростов и приказали угомониться. Пресса телевиденье чуть ли ни всем городом провожают, а вы их в сообщники записали. Ищите Орлова! И милиционеров проводили на их беду и судьбе на потеху.

Стрельников с какой-то грустью и радостью провожал белую «девятку».

«Сведемся ли еще? – думалась Стрельникову. Вот она весточка с родины все ровно, что голубь почтовый пронеся, в руки не дался, только душу растревожил! К чему бы?»

Поначалу десантники на «броне» хотели пальнуть по машине и наглому водителю, но сигналы и крики милиционеров из автобусов спасли Николая. И он, обогнав автоколонну, где-то затерялся за поворотом.

Дорога была якобы секретной и контролировалась российской армией, от этого была в двойне опасней. Могли быть за каждым поворотом засады.

Николай Короленко с детства знал этот путь до Грозного. По этой дороге они с отцом часто добирались до границы. И теперь он выбрал ее. Николая предупреждали об опасности, ну так было быстрей. А опасности, да где тогда в Чечне не было этой опасности умереть на каждом шагу?! Война не детский утренник и Николай летел навстречу неизвестности подталкиваемый вперед мыслями об отце с матерью. Николаю везло!

Садыгаву по рации предали о белом «Жигули» и он, как и десятники хотел шмальнуть по бесстрашному гонщику, но отставил стрельбу. И долго с высоты смотрел в след счастливчику. Пока рация не ожила и не передали, что милиционеры на подъезде. Вон их уже видно пять автобусов и два бронетранспортера с десантниками.

Взрыв был такой силы, что БТР подпрыгнул, и многотонная боевая машина с раскоряченным дном перевернулась набок и так стояла, чем может, спасла бы многим жизни, превратившись в продолжение боя в надежное укрытие от пулеметного огня. Но как только милиционеры стали выскакивать из автобусов на их головы, словно камни посыпались гранаты. Гранаты падали, стукаясь по крышам автобусов, глухо врезаясь в земляную серую от пыли обочину, или прямо ударялись тому или иному милиционеру по темени и через секунду взрывались, унося все новые и новые жизни.

Как и предполагал Садыгин, милиционеры не рассыпались, а слепо сбивались в мелкие группы, где их безжалостно на смерть косил смертоносный пулеметный огонь. И только десантники, рассыпавшись и заняв круговую оборону, представляли угрозу и не давали подойти.

Заработали снайперы.

Точным попаданием на ровной без укрытий позиции снайперы снимали десантников, как дети бьют с рогатки беззащитных воробьев, легко и с удовольствием.

Подбитый транспорт в конце колоны не давал милиционерам возможности отступать, скрываясь внутри автобусов.

– Расчищай дорогу, уводи, бойцов, – кричал кто-то из десантников, перекрикивая автоматные очереди.

И второй бронетранспортер стал сталкивать с дороги подорванный транспорт в конце колоны.

Десятники, под прикрытием огня спасаясь от снайперов, старались постоянно находиться в движении, меняя местоположения.

– Хороши, хороши дьяволы, – приговаривал восхищенно Садыгин, наблюдая через бинокль за поединком родного десанта со снайперами. – Слабаки, учитесь, – кричал Садыгин и грозил куда-то снайперам.

В первые минуты боя так и не удалось расправиться с десантом и Садыгин, что бы поберечь своих людей, вымотать сильней десант, перед тем как его люди вступят в бой, да и чтобы заработать бросил на дорогу «новобранцев».

Аксайчани сидели на задних местах и все равно живой, и прыткий Озеров умудрился в числе первых оставить автобус, где подкарауливала смерть. И когда друзья с оружием в руках оказались на дороге Озеров израненный осколками от разорвавшийся гранаты стонал на земле.

– Озеров, Петр, – кричал Стрельников и трогал товарища за плечи.

Андрей Мешков не целясь инстинктивно направлял дула автомата в сторону где раздавались выстрелы и жал на курок.

Для координирования стрельбы тяжелого пулемета установленного за семьсот метров от автоколонны с вершины скалы откуда только что на головы милиционеров сыпались гранаты в самую гущу сбивавшихся в группы милиционеров полетели дымовые шажки с красным едким дымом. И уже меньше чем через полминуты милиционеры были как слепые котята и все равно, что на ладони. Спецсредство помигавшие пулеметчикам вести прицельный огонь было устроено, так что дым больше не рассеивался, а столбом уходил в небо, и только обозначал скопления целей, но не давал проклятый скрываться в дымовой завесе.

– Живой, живой, – кричал Стрельников радуясь стонам Озерова.

– А-а-а-а-а, – раздалось за спиной Стрельникова, он обернулся и застал на земле подкошенного пулей Андрея. Стрельников машинально дал очередью предположительно откуда стреляли по Андрею.

Мощный сильный Андрей пытался подняться. Вся права сторона голубой милицейской рубашки пряма на глазах превращалась в бардовую от крови. И чем больше Андрей прилагал усилия встать на ноги, крови становилась больше.

– Уходи, – прохрипел Андрей Стрельникову и харкал кровью.

– Да ты что, – в ответ кричал Стрельников и разрежал рожок наугад.

От едкого химического дыма слезились глаза и уже скоро Стрельников и другие милиционеры с трудом различали друг друга на расстоянии вытянутой руки.

По плану пулеметный огонь разделил милиционеров на две группы, так что добраться одни к другим не могли, даже ползком не говоря уже, чтобы пересечь линию шквального огня в полный рост.

Оказавшись отрезанным от основных сил милиционеров и десантников, Стрельников чтобы спасти товарищей от новых и новых ранений стал по очереди перетаскивать Андрея с Озеровым за подорванный БТР, который, как и прежде после взрыва продолжал, одиноко брошенный всеми лежать на боку.

У Стрельникова получилось, но он с ранеными обездвиженными друзьями окончательно остался один лицом к лицу все ближе и ближе подступавшему противнику.

IV

Стволы автоматов все ровно, что жерло извергающегося вулкана извергали огонь и сеяли смерть.

Стрельников послал в наступающих гранату. Взрывная волна с легкостью присущей великану подхватив одного из талибов словно тот был невесомый листок ударила его головой об скалу.

– Ух, хорошо, – восклицал Садыгав наблюдая в бинокль и отдавал приказы кому-то по в рации. Берите живым. Обходите. По флангам мать вашу. Не стрелять, живьем, берите живьем. Хорошо! У-у-у-у, прогудел командир и скривился.

Молоденького желторотого Омара подрезала автоматная очередь, и подросток навеки застыл, прильнув земле все равно как к матери.

Зариф бросил наступать и, подхватив на руки бездыханное тело сына, стал возвращаться обратно в лагерь.

Карим был потрясен и словно охвачен лихорадкой как будто не брата, а в него угодила зловещая пуля, и он словно раненый зверь задыхаясь и захлебываясь от жгучей боли, не мог себя сдерживать бежал следом за отцом и кричал:

– Это ты, ты во всем виноват! Ты его убил ты, не они ты, ты один. Ненавижу!

Зариф отпустил мертвого Омара, и мальчик, словно мешок повалился на землю.

Карима затрясло, и он бросился к телу младшего брата и пытался поднять Омара. Черные как смола волосы Омара покрылись толстым слоем дорожной пыли, и Карим отряхивал голову брата, но проклятая пыль, словно специально не хотела отступать и не подавалась усильям Карима. Юноша не выдержал и зарыдал навзрыд. Он прижимал голову брату груди, а свободной рукой снова и снова тер предававшие его глаза. Как бы он не старался держать себя в руках, слезы лились сами собой.

Зариф словно пьяный долгие секунды, кажущимися чесами стоял, погрузившись в себя, словно ударенный в том страшном состоянии, когда потеря родного близкого человека разверзает пропасть под ногами, и ты словно куда-то проваливаешься и никого и нечего не замечаешь вокруг. Но вот он очнулся и понял, что они с Коримом под огнем и только чудом спасаются от смерти, которая подкарауливает их каждую секунду.

– Брось, его, брось, – кричал Зариф.

– Нет, нет, – отвечал Карим и не за что не хотел оставлять мертвого брата.

В это время у Стрельникова закончились патроны.

– Все братцы отвоевались, – выдохнул Стрельников и бросил на землю раскалившийся автомат.

Андрей, понимая что, подступает конец, от отчаянья засмеялся, захаркав кровью.

Озеров, потеряв сознания, притих, словно не живой.

Стрельников стал поднимать большого грузного Андрея, чтобы достойно встретить смерть. Стрельников словно забылся и снова и снова пытался безуспешно поставить на ноги раненого истекавшего кровью товарища. Андрей хрипел, сплевывал кровь и не желал больше мучиться за чем-то вставать и снова и снова терпеть невыносимую боль.

– Зачем, зачем? – спрашивал Андрей. Все ровно убьют!

Но Стрельников не унимался и когда их со всех сторон обступили боевики, казаки стояли на ногах. Андрей все ровно, что на костыль опирался на плечо Стрельникова и мучительно и больно с последней просьбой смотрел на врагов.

– Стреляйте, – прохрапел Андрей бардовыми губами от крови. Стреляйте, ну стреляй, что же вы. Сволочи! Не мучайте!

Беззубый араб размахнулся и прикладом ударил Стрельникова в живот.

Казаки упали, их подхватили под руки и чуть ли не волоком потащили с дороги.

– Отбой, отбой! – говорил Садыгин в рацию. Всем возвращаться, – и смотрел в бинокль как где-то в вдалеке суетились милиционеры, десант закреплялся на господствующих высотах, чтобы отразить новую атаку, если токовая последует и подбитый перевернутый БТР все одно, что поскользнувшийся и рухнувший на землю слон перевернулся набок и не мог подняться. Но больше Садыгина не интересовала дорога. Он спрятал бинокль и спешил встречать своих людей и долгожданную добычу.

Но, то был не конец как думал Андрей, самое страшное для казаков только начиналось. Через полчаса все собрались в условленном месте далеко от места боя. Садыгин не боялся преследования, на войне никто не за кем не гоняется, поджидает, обороняется и наступает, а бегать за ним по горам никто не станет.

Зариф с сыном пришли последними. Карим шел на автомате и ничего не видел перед собой образ мертвого брата стоял перед глазами, и казалось, так будет теперь всегда.

Командиру понравился сильный высокий Стрельников, который мог сам идти, а раненый истекающий кровью Андрей разозлил. Оставалось только одно. Конечно, за живого милиционера можно было выручить больше, но было понятно, что милиционер и часа не протянет, не говоря уже, чтобы вынести долгий переход в горах. Но хоть что-то! Деньги Садыгин получал не только за удачную проведенную диверсию и заложников то был основной заработок, довеском служили съемка на видео казней, которые с удовольствием покупали местные «идеологи» которые использовали кровавое кино, для пропаганды устрашения и демонстрации карающего меча аллаха.

Принесли камеру. Садыгин зловеще улыбнулся и достал огромный нож.

– Он убил твоего мальчика, – сказал Садыгин Зарифу. Но Аллах все видит и мстит за своих сыновей и принес в наши руки убийцу.

Карим словно очнулся, страшные слова Садыгина подействовали на юношу как нашатырь.

– Отец! – закричал Карим. Это лож, это не правда!

Садыгин сверкнул глазами.

– Вот видишь и твоего старшего сына они опоили! Они убили его брата, а он их жилет.

– Лож, то вы, то ты убил! – в приступи охватившей ярости закричал Карим и, не помня себя с кулаками бросился на командира.

Садыгин встретил юношу ударом приклада в живот. Карим упал.

Зариф не шевельнулся и ни слова не проронил в защиту сына, а, напротив, с еще большей готовностью взял нож с лицом, выражающим благодарность, что ему доверили сослужить великую службу Аллаху и отомстить.

Стрельникову не дали опомниться и встать на защиту друга. Его схватило четверо, положили на землю и стали держать, схватив за волосы и выгибая шею, чтобы он смог как будут казнить его товарища.

– Сволочи, суки! А-а-а-а-а! – кричал Стрельников и плевал.

Зариф с ножом подступил к милиционеру, лежащему на земле. Андрей поднял глаза, и смело исподлобья посмотрел на палача. У него было сил подняться, но он сделал над собой последние усилие, застонал и приподнялся на руках, сколько только смог.

– Отец, нет, нет! – закричал Карим, и хотел было броситься к отцу, но его тоже схватили и держали.

– Ну, режь, что.… Режь не мучь, – сказал Андрей и Зариф взял его за волосы и острым, как бритва лезвием полоснул по горлу.

Стрельников от чаянья закрыл глаза, словно куда-то провалившись. Карим заплакал.

– Теперь отрежь голову! – сказал Садыгин. – Они это любят, нож острый, должно получиться.

Карим закрыл лицо руками и плакал. Стрельникова заставляли смотреть, он смотрел, но словно ничего невиден от потрясения какая-то пелена заволокла его глаза.

Зариф словно пилой водил ножом по шеи мертвого Андрея, камера снимала каждое движения. Какой бы нож не был острый, резалось тяжело, и было много крови. Но все когда-нибудь кончается и с последним усильем голова отделилась от бездыханного тела. Их вместе так и оставили на грязной земле не закопали и не прикрыли. Стрельникову связали руки, все собрались и веселые от удачной вылазки отправились в обратный путь, который для некоторых станет последним.

V

В последний путь отправились и друзья Короленко семья Петровых. Из подвала дома хоронить соседей вышли многие его жители. Уже давно большинство перебрались в подвал. Так завелось повсеместно, в то время многие в Грозном, особенно из числа русских перебрались в подвалы. Это было гарантией, что в окно не залетит шальная пуля и смертоносный снаряд, как вышло с Петровыми. И долго миловал Бог, но видно и у Бога бывают выходные.

На городское кладбища убитых не отвозили и хоронили прямо во дворе, теперь у каждого многоквартирного дома было свое кладбище как у замка в средневековья.

Среди русских был чеченец Мурат учитель по физкультуре знаменитый бывший борец. Ему было стыдно, и он прятал глаза, но все ровно не ушел и считал своим долгом присутствовать. Он хорошо знал Петровых и вообще всю улицу, многие дети русских до войны ходили к нему на уроки физкультуре в школе по соседству. Говорят спорт, как ничто другое на свете объединяет совершенно разных людей. Да наверно так, и так было с учителем по физкультуре Муратом. Он никогда не делил своих учеников на чеченских и русских. И теперь, когда все так изменилось, когда обрушился мир, некоторые из тех кто, словно всю жизнь только и ждали, чтобы так вышло, ставили в укор Мурату его любовь к русским. Особенно за то, что еще крепкий сорокалетний мужчина не взял в руки оружие и не защищал свой народ, а так словно сошел сума, и каждый день продолжал ходить в пустую разоренную школу на уроки. Но Мурат никогда ничего не боялся, не боялся когда выходил на ковер, не боялся и теперь, а в школу специально ходил, чтобы не быть таким, какие стали некоторые, что все побросали и занялись грязным, мародерничали и расхаживали по городу с оружием.

Похоронили тихо без речей и слез. Только со страшной горечью на сердце, с которой и разошлись, вернувшись обратно в подвал. И только Короленко и Мурат остались во дворе. Долго молчали, а потом Мурат ошарашил.

– Я хочу организовать футбольный матч! – сказал учитель по физкультуре.

Короленко расслышал слова, но растерялся.

– Кого с кем? – спросил Короленко придя в себя.

– Все ровно! Кая разница, кто придет! Я думал по борьбе, но футбол будет лучше.

– И где? А кто придет Мурат, никто не придет. Брось Мурат!

– Нет, я решил! А что не придут, я не волнуюсь, придут. Еще как придут! Мне надо объявленья расклеить ты мне поможешь?

– Хорошо! А когда, на сколько?

– Завтра на одиннадцать часов утра на школьном стадионе.

– А где клеить станем твои объявления?

– Где сможем там и поклеим.

Завтра четырнадцатого октября на стадионе школы 412 состоится футбольный матч «Мирный – Грозный». В матче могут принять участье все желающие. Организатор матча учитель по физкультуре 412 школы Мурат Алиев.

Читали жители Грозного и с первого раза не могли разобрать, что, то розыгрыш чья-то злая издевка или еще что. Одно только имя Мурат Алиев заставляло верить, даже когда вера у многих уже давно пропала растерзанная и погребенная страшным военным временем. Мурата многие знали, знали, что есле под словами стоит его имя значит все всерьез и не пустая болтовня. Но футбол на войне, в пылающем городе? Но как заверял Мурат, что в желающих не будет отбоя так и вышло. Надо сказать, что люди почти все пошли большинство из любопытства, чтобы своими глазами увидеть невиданный «спортивный аттракцион».

– Уважаемые гости, и участники приветствуем вас на нашем спортивном празднике, – встречал голос Мурата. Учитель по физкультуре с ребятами учениками, которые всегда ничего не бояться не огня не снарядов вытащили на улицу огромный громкоговоритель, подключили усилитель, настроили микрофон.

И пришло столько народу, что весь небольшой школьный стадион набился битком, а люди продолжали и продолжали прибывать. Шли просто обыкновенные жители Грозного, пришли и много с оружием в руках и в масках. И какие-то русские солдаты в ехали на школьный двор на БТР. Так всем было интересно.

Сначала все смотрели по сторонам, чтобы увидеть футбольные команды, одним словом тех сумасшедших, что согласятся играть, а потом так вышло, что сами пришедшие быстрее становились в очередь. Как говориться, где записываться, чтобы получить форму и скорее на поле.

Команды организовались. Одну назвали по образу известного Терека, а вторую, чтобы в тему Волга.

Под общие ликованье завязался не шуточный «бой» Первенство переходило то к одной команды то другую. Первый гол забил Терек. И стадион взорвался от криков, а кто-то из самых отчаянных болельщиков пальнул очередью из автомата в воздух. Но уже через десять минут Волга отыгралась, заколотив Тереку в самую девятку со штрафного, а потом еще с точной передачи. Терек собрался и отыграл один мяч, но время вышло. Играли два урезанных тайма по двадцать минут. Мурат решил, что вот так сразу по сорок пять станет много. Стадион и команды не согласились и игра продолжилась. Терек отыгрался т уже вышли и девяносто минут и дополнительное время, а народ, словно в театре, когда требует актеров на бис, просил продолжения праздника. Организовали еще две команды, потом еще и еще и так до самого вечера пока не стемнело. И потом все ровно еще долго все расходилось, какое-то необыкновенное уже забытое чувство, снова заиграло в сердцах всех. Мурата благодарили все, и русские и чеченцы так словно и не было никакой войны, так словно как раньше.

Николай Короленко нашел отца на школьном стадионе, и сам долго не мог разобрать, что происходит.

Отец и сын обнимались. А потом когда уходили Короленко старший заплакал, ему вдруг перехотелось покидать его любимый родной город, в который пусть и на короткий день вернулся такой желанный мир и его создателя Мурата обыкновенного учителя по физкультуре школы номер 412.