Текст книги "Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы"

Если стать у спокойной реки и глянуть в воду, отражение будет перевернутым. Отражение вообще всегда перевернуто. На самом-то деле, это в нашем мире все вверх тормашками, и, если хочешь привести его в порядок, нужно просто вывернуть все наизнанку. Но это выглядит так, будто все поставлено с ног на голову. Такое состояние хаоса необходимо.

Будда стал нищим – последним человеком на этой земле. Он родился царем, но царство Божье наследуют не первые, а последние. И он оставил свое земное царство, потому что тут, на земле, любые царства бесполезны, это просто лишняя ноша. Можешь таскать ее на плечах, но проку от этого не будет. Наоборот, она тебя погубит. Это не пища, а яд, пусть и такой медленный, что очень долго отравленным себя не чувствуешь.

Один человек сидел и пил горькую. Его приятель проходил мимо и сказал: «Ты что делаешь? Это ведь медленный яд!»

«А я и не тороплюсь», – ответил пьяница.

Сама жизнь – это медленный яд, ибо от нее рано или поздно умирают. Жизнь просто убивает нас, и ничего больше. Спешишь ты или нет – на силе отравы это не сказывается. Она все равно убивает: медленно, но верно. Царство земное – мир смерти, а царство небесное – мир вечной жизни. Потому Иисус и сказал: «Кто готов, пойдем со мной. Я подарю вам жизнь изобильную».

Иисус пришел как-то в одну деревню. Его мучила жажда, и он направился к колодцу. Женщина набирала там воду, и Иисус попросил: «Мне хочется пить. Дай мне глоток воды».

Она ответила: «Не могу. Это запрещено, потому что я из самой презираемой касты».

«Не волнуйся, – сказал Иисус. – Дай воды мне, а я взамен напою тебя – из своего колодца. Сделаешь из него один глоток, и тебя никогда больше не будет мучить жажда».

Ученики спрашивают: «Чему подобно царствие небесное?» Непознанное можно описывать только сравнениями. Так появилась мифология. Миф – это попытка описать то, о чем ничего не известно и что невозможно понять в обычном состоянии ума, сравнивая неведомое с чем-то хорошо известным. Стремление передать непознанное понятными словами – вот что такое миф. Он помогает хоть что-то понять.

О царстве небесном просто так не расскажешь. Нет подходящих слов. Точно не узнаешь, пока сам туда не попадешь. И любые слова будут неправильными. Истину вообще словами не выразишь. Чем же тогда годами занимались Иисус, Лао-цзы и Будда? Что они делали, если все равно не могли выразить истину словами? Они пытались объяснить необъяснимое с помощью понятных символов. Они старались выразить неведомое с помощью известного. Это самое трудное на свете – придумывать мифы, притчи, легенды.

Есть глупцы, которые пытаются анализировать мифы, препарировать их. А потом они говорят: «Да это миф, небылица». Анализируют, препарируют, режут мифы скальпелем – и говорят: «Это миф. Это не настоящая история». Но кто сказал, что миф – это история? К тому же мифы нельзя резать на части, миф – это просто символика. Представьте дорожный столб со стрелкой, а под ней надпись: «Дели». Эти люди рубят столб в щепки, распиливают стрелку, смывают буквы, а потом говорят: «Ерунда тут написана. Мы не нашли никакого Дели!»

Мифы – это дорожные столбы со стрелками, обращенными в сторону неведомого. Миф – не сама цель, а только указатель направления. Вот в чем смысл вопроса учеников: «Скажи нам, чему подобно царствие небесное». Нет смысла спрашивать, какое оно, царство небесное. Почувствуйте разницу: спрашивать, какое оно на самом деле, было бы глупо. На такой вопрос невозможно ответить. Можно спросить лишь о том, на что оно похоже. Иными словами, вопрос звучит так: «Скажи нам что-то такое, что мы сможем понять. Покажи направление, чтобы мы могли хоть чуток представить себе непознанное».

Все равно что слепой спросил бы, на что похож свет. Глупо спрашивать, какой он, свет, если ты слеп. Сама постановка вопроса не позволяет на него ответить. Никто не в силах дать ответ на такой вопрос. Свет можно просто увидеть, но для этого нужны глаза. Другое дело – вопрос «На что похож свет?». Он означает: «Говори теми словами, какие в состоянии понять слепой».

Притчи и мифы – это истины, рассказанные языком слепых. Не нужно резать их на части, в отдельных фрагментах ничего нет. Это только подсказки. И подсказки очень точные, если доверяешь учителю.

В одном японском храме не было статуи Будды. Все входили и тут же спрашивали: «А где же статуя?» Но статуи не было, там стоял только постамент, а на нем – палец, указывающий на небо. Это и был Будда. Священник так и говорил: «Вот он, Будда». Не знаю, понимал ли смысл сам священник, но все видели только палец, обращенный вверх. Вот что такое Будда: палец, указывающий на луну!..

Ученики спрашивают, на что похоже царство небесное: «Расскажи, расскажи нам притчу, простую сказку, понятную даже детям. Мы не знаем, мы никогда его не видели. Расскажи, чтобы мы хоть чуть-чуть могли себе представить». Иисус сказал им:

Оно подобно зерну горчичному,

самому малому среди всех семян.

Когда же оно падает на возделанную землю,

оно дает большую ветвь

и становится укрытием для птиц небесных.

Иисус часто говорил о горчичном зерне, и на то есть много причин. Прежде всего, горчичное зерно – самое крохотное. Бог невидим, он так мал, он меньше всего на свете, – как же рассказать об этой малости? Самое маленькое, что можно разглядеть, – это горчичное зерно. Все, что меньше его, нам неизвестно, потому что неразличимо. Горчичное зерно – это предел видимого, мельчайшая на свете вещь, которую можно разглядеть глазами. Оно крошечное, и все же его еще видно. Если бы мы могли видеть лучше, то попали бы в тончайший мир бесконечно малых вещей. Горчичное зернышко отмечает границу малости.

Но горчичное зернышко – не только самая крохотная вещь, различимая зрением. Кроме того, у него есть удивительное свойство: вырастая, горчица становится самым большим деревом[2]2
  На самом деле горчица – это совсем небольшое однолетнее травянистое растение с желтыми цветочками, из семейства крестоцветных. Семена ее действительно очень малы – 1000 семян весят около 4 г. Впрочем, какое все это имеет значение? – Прим. ред.


[Закрыть]. Вот он, парадокс: самое маленькое зернышко – и самое большое дерево! Бог неразличимо мал, а Вселенную не охватить взором. Вселенная – это дерево, растение, а Бог – зерно. Бог не проявлен, а Вселенная проявлена.

Даже если разрежешь семя, дерева не найдешь, сколько ни ищи. Можно, конечно, сказать, что нет там никакого дерева, и только дураки думают, будто в маленьком семени прячется большущий ствол. Вот так и рассуждают ученые: назовешь цветок красивым, а они отнесут его в лабораторию, разрежут на куски и скажут, что не нашли никакой такой «красоты». Они будут макать цветок в реактивы, проводить анализы, брать пробы, рассуют кусочки цветка в кучу пробирочек с бирками – а потом скажут, что ни в одной пробирке «красоты» не обнаружено. Выйдут из лаборатории и скажут: «Тебе, небось, просто померещилось – нет там никакой красоты. Мы каждый лепесточек изучили, разобрали весь цветок на атомы и ничего особого не обнаружили».

Есть вещи, которые понятны только во всей полноте. Их нельзя делить на части. Они больше, чем сумма их частей, вот в чем вся штука. Это главная беда искателей истины. Истина больше, чем простое соединение ее частей. Это не сумма, а нечто большее. Музыка – это не просто сумма отдельных нот и звуков, нет, она гораздо больше! Когда ноты сливаются друг с другом, возникает гармония – и этой гармонии не было ни в одной отдельной нотке. Я вот говорю с вами – можете раздробить эту беседу на отдельные слова и найти каждое из них в словаре, но меня вы в словаре не найдете! Возьмите вместо меня словарь и скажите: «Тут и так есть все его слова, зачем же его слушать?»

Марк Твен поддался однажды на долгие уговоры своего приятеля и пришел послушать его проповедь. Тот приятель был священником и знаменитым, очень красноречивым оратором, все его ужасно хвалили. Когда он говорил, в церкви собиралась целая толпа, а Марк Твен еще ни разу не приходил. Но приятель так его упрашивал, что в конце концов Марк Твен сказал: «Ладно, обещаю, что в это воскресенье приду».

К той проповеди священник готовился особенно тщательно. Он был очень рад, что придет Марк Твен, и вложил в речь всю душу. Марк Твен сидел в первом ряду, и священник прочитал лучшую в своей жизни проповедь. Он говорил от всего сердца. Речь и вправду получилась прекрасная – настоящая поэтическая симфония.

Но к концу проповеди священнику стало не по себе, потому что Марк Твен выглядел совершенно безучастным. На его лице ни разу не мелькнуло и тени одобрения. Собравшиеся то и дело аплодировали, все были в полном восторге, а Марк Твен сидел себе с каменным лицом, так что нельзя было понять, нравится ему или нет. Ему, похоже, вообще было все равно, а равнодушие часто убийственнее неприятия: даже если тебе что-то не нравится, это все-таки какая-то реакция. Это значит, что происходящее имеет для тебя какой-то смысл. Но если ты равнодушен, значит, не видишь смысла даже возражать, настолько все это тебя не трогает.

Когда проповедь закончилась, Марк Твен с приятелем вместе пошли к машине. Священник и слова не мог из себя выдавить и потому молчал. И только когда Марк Твен выходил из машины, его друг отважился спросить: «Кстати, как тебе моя проповедь?»

И Марк Твен сказал: «Знаешь, ничего нового. У меня дома тоже есть книга, откуда ты все это переписал. Меня не проведешь: твоя речь – чистый плагиат. Остальные, похоже, ничего не заподозрили, но я-то человек образованный и ученый. Между прочим, я в эту книгу буквально накануне вечером заглядывал».

Священник лишился дара речи: «Что за чушь? Я сам подготовил проповедь от начала до конца! Невероятно!»

«В этой книге есть вся твоя речь слово в слово. Завтра я передам ее с посыльным». Наступило утро: от Марка Твена принесли толстенный словарь и записку: «Клянусь, ты найдешь тут каждое слово из своей вчерашней проповеди!»

Так мыслит ученый. Он мгновенно убивает любую поэзию. Он твердит, что речь – это просто набор слов. Между строками, между словами он ничего не замечает – а поэзия именно там. И красота, и восторг, и Бог, и все, что по-настоящему важно, кроется между мирами, между строчками.

Горчичное зернышко – самое маленькое, но в нем таится самое большое. Бог так мал, что его не разглядеть, он – мельчайшее, что есть, он – горчичное зернышко, но Вселенную-то мы в состоянии увидеть! А раз есть Вселенная, то должно быть и семя. Разве дерево появится без семени? И не так уж важно, можно ли это семя увидеть. Разве Вселенная может не иметь первопричины, источника? Взгляните на Ганг – может появиться река без истока? А такая бескрайняя Вселенная – неужели у нее источника нет? Она не только бескрайняя, в ней царит гармония, всеобщая симфония, единый порядок. Это не хаос, а полный порядок: все тут на своем месте. И всякий, кто хоть что-то смыслит, скажет, что это лучший из миров и ничего лучше быть не может.

Должно быть зерно, но оно совсем крохотное, еще меньше горчичного. Горчичное зерно – это миф, подсказка. Вопрос задавали рыбаки и землепашцы, и такое иносказание – притча о горчичном зерне – было им понятным. Деление мифа на части ничего не даст. Анализируя религию, упускаешь главное; просто смотри, не выделяя частностей, тогда и увидишь, а в отдельных частях не разглядишь ничего.

Доверие идет лишь одним путем: в самом зерне дерева не разглядишь, нужно пойти и посадить его в землю – вот что делает доверие. Кто доверяет, говорит: «Да, это зерно, и я верю, что оно может стать деревом. Я просто пойду и посажу его. Найду подходящее место и буду ухаживать за ростком. Буду ждать, молиться, любить, надеяться и мечтать…»

А что еще остается? Только посадить зерно – и ждать, мечтать, надеяться, молиться. Что еще с ним делать? И тогда в один прекрасный день, утром, ты проснешься – а зерно уже стало чем-то другим, из земли показался росток. Это уже не зерно, а молодое дерево.

Что происходит, когда зерно становится деревом? Это ведь тоже часть притчи. Зерно погибает – только так оно может стать чем-то большим. Бог погиб в этой Вселенной; он просто не мог оставаться прежним, он превратился в нее, слился с ней. Вот почему мы не видим Бога. Ищите хоть в Гималаях, хоть в Мекке или Каши, где угодно, – его нет нигде, потому что он здесь, повсюду, как зерно в огромном дереве. Зерна уже не найти, оно погибло, слилось с деревом и превратилось в него. Бог растворился в этой Вселенной, во всем, что есть, – он сам стал Космосом.

Он уже не что-то отдельное. Это не плотник, который сделал вещь, а сам остался плотником. Все иначе. Бог – как зерно: когда появляется дерево, зерно исчезает. И Бога можно снова найти, только если умрет его «дерево».

Индийцы говорят, что Бог есть лишь в начале и конце сотворения. В начале, когда мира еще нет, есть только зерно – беда только, что некому его увидеть, ибо мы – тоже часть дерева, его листья. А потом весь мир исчезает и наступает пралайя, дерево стареет и гибнет. На это обречено любое дерево – но, прежде чем высохнуть, оно дает новые зерна, миллионы семян.

В пралайе снова появляются миллионы богов – только нас уже нет, вот в чем все дело. Есть только один способ найти Бога: увидеть его здесь и сейчас, в каждом листочке. Не нужно искать конкретный образ, Кришну или Раму. Так никого не увидишь. Они тоже всего лишь отдельные листья – конечно, самые прекрасные, самые живые и зеленые, ведь они постигли Бога и знают, что он повсюду.

В словах Иисуса «царство Божье подобно зерну горчичному» миллионы тонкостей. В этом и кроется чудо притчи: казалось бы, всего пара слов, почти ничего не сказано – а столько смысла! Когда гибнет зерно, появляется Вселенная; когда гибнет зерно, остается дерево. Это и есть царство Божье. Оно прямо здесь. Не тратьте понапрасну силы, не ищите его где-то еще. Если хочешь заглянуть в царство Божье, тебе тоже придется стать похожим на зерно и погибнуть – и тогда вдруг появится дерево. Тебя уже нет, есть Бог. Тебе Бога никогда не увидеть. Бог появляется, только когда тебя уже нет, и потому встретиться с ним невозможно.

Когда нет тебя, есть Бог; когда рука пуста, она наполняется Богом. Бог тут, когда тебя уже нет. Это еще один парадокс: зерно вмещает целое дерево, но то же зерно может его и убить. Зерно может слишком возгордиться и подумать: «Достаточно и меня». Если зерно боится умереть, его оболочка становится тюрьмой. Та скорлупа, что нужна, чтобы дерево уцелело и попало в хорошую почву, превращается в темницу – и тогда дерево гибнет еще в зародыше.

Вы похожи на зерна, которые стали тюрьмой. Будда и Иисус – это зерна, не превратившиеся в тюрьму: сами зерна погибли, оболочка раскрылась, но из нее показался росток.

Он сказал им: Оно подобно зерну горчичному,

самому малому среди всех семян.

Когда же оно падает на возделанную землю,

оно дает большую ветвь

и становится укрытием для птиц небесных.

…Когда же оно падает на возделанную землю… Нужна хорошая почва. Зерну нужно не просто погибнуть. Если оно умрет на камнях, дерево не вырастет, это будет глупая смерть. Нужно найти хорошее место и добрую почву – вот в чем смысл ученичества. Это подготовка. Ученик учится делать себя возделанной, плодородной землей. Зерно уже есть, осталось возделать почву. Дерево уже там, внутри, и учитель просто помогает найти подходящее место. Он умеет возделывать землю, умеет пропалывать сорняки, умеет делать землю плодородной. Он садовник, он просто удобряет почву.

У вас уже все есть, нужен лишь садовник, иначе вы по-прежнему будете разбрасывать зерна куда попало. Они упадут на асфальт и умрут; они упадут на тропинку, и их растопчут прохожие. Нужен тот, кто позаботится о тебе, когда ты гибнешь. Смотрите: когда дитя рождается, нужна повивальная бабка. И никто не считает, что лучше обойтись без нее… Повитуха нужна, потому что всякое может случиться. А миг, когда рождается истина, еще важнее, ведь на свет появляется Бог. Это величайшие роды на свете!

Учитель – просто повитуха. Без учителя может произойти все что угодно: выкидыш или удушье. Учитель оберегает, ведь росток вначале нежен и беспомощен, с ним всякое может случиться. Появление на свет – дело опасное. Но если ты доверяешь – а доверие необходимо, другого выхода нет, иначе ты просто замкнешься в своей скорлупе и зерно никогда не умрет… Но если доверяешь, оно погибнет. Зерну никогда не увидеть дерева, вот в чем штука. А зерно хочет точно знать: «Когда я умру, я стану деревом». Но как убедить в этом зерно?

В вере есть какая-то бессмысленность. Вера нелепа! Ты просто хочешь гарантий: «Я могу стать санньясином, могу от всего отказаться, я готов даже умереть, но кто мне твердо пообещает, что после гибели зерна оно станет деревом?» Кто может это обещать и как можно в этом убедить? Пусть даже кто-то пообещает, но зерно, которому такое обещание дадут, все равно не в состоянии его проверить. Да и какие обещания убедят зерно в том, что после его смерти появится дерево? Их и придумать-то нельзя.

Вот почему вера нелепа. Верить в то, что невозможно проверить, – это и есть смысл веры. Ты веришь в то, чего не проверишь. Доказать невозможно, но ты все равно веришь. Зерно просто гибнет с глубокой верой в то, что станет деревом. Но нужна «возделанная почва», подходящее место. Смысл ученичества в том, чтобы стать плодородной землей.

Когда твое дерево вырастает, когда оно становится деревом бодхи, к нему слетаются миллионы птиц, которым нужен кров. Под сенью Иисуса и Будды находят укрытие тысячи «птиц небесных». Для тех, кто ищет глубочайшее, это дерево – дерево Будды, дерево Иисуса – становится укрытием, где можно ощутить прежде неведомый трепет. Дереву можно доверять, под ним можно постичь непознанное, оттуда можно сделать прыжок.

Царствие небесное подобно зерну горчичному…

Вы – царство небесное, вы подобны горчичному зерну! Не бойтесь погибнуть, готовьтесь к смерти! Конечно, будет страшновато, появится дрожь и нерешительность. Этот прыжок труден. Вы не раз передумаете, не раз остановитесь на самом краю, развернетесь и убежите, ведь впереди – бездна. Зерно способно увидеть лишь бездну, но не будущее дерево. Зерно никогда не увидит, как появляется первый росток, это просто невозможно. Зерну предстоит умереть, доверившись неизвестности, – и тогда это случится.

Это обязательно произойдет, если ты готов умереть. Пойди и брось в землю зерна, а когда пробьются ростки, раскопай почву и посмотри, куда делись семена. Их нет, они исчезли. Пойди и раскопай Будду или Иисуса – там нет человека, нет зерна. Вот почему Иисус перестал быть сыном плотника Иосифа и превратился в Сына Божьего – исчезло то зерно, которое родилось у Иосифа и Марии. Исчезло зерно, распалась оболочка. Дерево никогда не появится из видимого глазу, оно вырастает только из незримого.

Взгляните на Иисуса: нет больше зерна, есть только Бог. Не бойтесь умереть, чтобы родиться заново. Забудьте о теле, разуме, эго и личности, и тогда вы вдруг почувствуете, как внутри растет что-то новое – вы стали чревом, вы готовитесь к родам. Духовная беременность – вот высочайшее достижение, потому что так производят на свет самого себя. Ничто с этим не сравнится. Можно написать прекрасную картину, можно вылепить чудесную скульптуру, но ничто не сравнится с самотворчеством, самосотворением.

…Когда же оно падает на возделанную землю…

Не бойтесь умереть! Но прежде чем изготовиться к прыжку, станьте «возделанной землей» – по-настоящему скромным учеником; станьте им так, словно вас уже не стало. Скоро вас и вправду не будет – но к этому нужно готовиться и вести себя так, будто тебя и сейчас уже нет. И тогда

…Оно дает большую ветвь

и становится укрытием для птиц небесных.

Так было всегда. Вы тут, рядом со мной; мое зерно давно мертво – и потому вы рядом. Вы тут не из-за себя, а из-за меня. Но говорить «из-за меня» неправильно, потому что нет тут никакого меня. Зерно исчезло, есть только дерево. И если, глядя на меня, вы поймаете хоть проблеск того, что может случиться с вами, моя работа выполнена.

Царствие небесное подобно зерну горчичному…

Вы – зерна, вы – это грядущее царство. Готовьтесь умереть, ведь только так можно родиться заново.

На сегодня достаточно.

Глава 2
Иисус абсолютно парадоксален!

Беседа вторая

Иисус сказал:

Может быть, люди думают,

что я пришел бросить мир в мир,

и они не знают, что я пришел бросить на землю

разделения, огонь, меч, войну.

Ибо пятеро будут в доме:

трое будут против двоих

и двое против троих.

Отец против сына и сын против отца;

и они будут стоять как единственные.

Иисус сказал:

Я дам вам то, чего не видел глаз,

и то, чего не слышало ухо,

и то, чего не коснулась рука,

и то, что не взошло в сердце человека.

Иисус парадоксален, но его слова полны смысла. И, чтобы понять этот смысл, нужно очень многое учесть. Прежде всего, «мир» возможен, только когда все почти мертвы. Тогда не будет ни войн, ни противоречий, но и самой жизни не будет. Повсюду воцарится гробовая тишина. Но это бессмысленно: уж лучше война, ведь во время войны ты все-таки полон сил и жизни.

Есть и другой мир, совершенно иное измерение, когда ты по-прежнему полон жизни, но в ней появляется центр – когда познаешь себя и становишься просветленным, когда зажегся огонь и ты уже не во тьме. Тогда жизнь полнее, в ней больше тишины, но тишина эта – от жизни, а не от смерти. Это вовсе не безмолвие кладбища.

Вот какой парадокс нужно понять: война – это плохо, ненависть – это ужасно, это самое страшное зло на свете и с ним нужно покончить. Болезнь – плохо, здоровье – хорошо, и потому болезни нужно лечить. Но помните, что мертвец тоже ничем не болеет. Труп может разложиться, но никогда не болеет. И, если не понимаешь этого, твои усилия могут сделать мир мертвым. В нем не будет ни болезней, ни войн, ни злобы – но не будет и самой жизни.

Иисусу такой мир не по нраву. Мертвый мир бесполезен, так пусть уж лучше он останется прежним, со всеми его войнами. Но многие стремятся к мертвому миру, они просто все отрицают. Они говорят: «Лишь бы война закончилась, а там будет порядок». Но все не так просто. Кстати, так думают не только обычные люди, но и великие философы вроде Бертрана Рассела. Он тоже считает, что, когда кончится война, все будет в порядке. Это и есть отрицание, ведь главная проблема – не сама война, а люди. Война не где-то там, снаружи, она внутри. И коль ты ведешь войну в своей душе, то непременно развяжешь ее снаружи. Но если начать войну внутри и одержать в ней победу, закончатся и внешние войны. Это единственный путь.

В Индии Махавиру называют джинна – «покоритель», «великий завоеватель». Слово «джинна» означает «победитель». Но он никогда ни с кем не воевал, почему же его так называют? Он был против насилия, против войн, против сражений. Почему же этого человека назвали Махавирой, великим завоевателем? Это не настоящее его имя, вообще-то его звали Вардхаман. Что же случилось? В чем причина? Этот человек покорил самого себя, но стоит тебе покорить себя, как сама собой прекращается и борьба с другими. Война с другими – просто хитрость, позволяющая избежать внутренней войны. Если ты не в ладах с самим собой, есть только два выхода: либо страдать от внутренних раздоров, либо выплеснуть свою злость на других. Внутреннее напряжение – это готовность воевать по любому поводу. Повод не так уж важен, главное на кого-то наброситься – на слугу, жену или ребенка.

Как еще избавиться от внутренних раздоров и тревог? Обвини в них кого-то другого, и тебе сразу станет легче. Ты зол, так выплесни свой гнев, стань жестоким – и наступит облегчение. Конечно, это облегчение будет временным, ведь внутри ничегошеньки не изменилось. Злость накопится снова, она по-прежнему будет нарастать. И завтра ненависти опять будет столько, что придется обрушить ее на окружающих.

Ты воюешь с другими потому, что продолжаешь копить в себе всякий хлам и от него время от времени приходится избавляться. Но человек, покоривший себя, одержавший победу над собой, избавляется от внутренних раздоров. Его война закончена. Внутри него уже не двое, а только один. Такой человек никогда не станет вымещать зло на других, ни с кем уже не будет воевать.

Это просто хитроумная попытка прекратить внутренние раздоры, потому что эти распри – самые мучительные. Причин тому много, но главная в том, что каждый считает себя хорошим. Так уж мир устроен, что без подобного мнения жить очень трудно.

Психиатры говорят, что заблуждения необходимы для выживания. Пока не стал просветленным, ты просто вынужден жить иллюзиями. И если будешь считать себя плохим, злым, коварным – хотя так оно, по существу, и есть, – то просто не сможешь жить. Пропадет уверенность в своих силах, появится такое отвращение к себе, что не сможешь ни любить, ни двигаться, ни просто смотреть в глаза другим. Ты такой мерзкий, такой плохой и противный, что остается только умереть. Подобное ощущение ведет прямиком к самоубийству. Но все это – правда. Так что же делать?

Один путь – изменить такую правду, стать человеком от Бога, а не от дьявола, стать богоподобным. Но этот путь очень тяжел и долог. Слишком много нужно сделать, иначе дьяволу никогда не стать богом. Но это возможно! Вы, может, не задумывались об этом, но слова «дьявол» и «диво» родственные. Они происходят от одного и того же санскритского слова дэва. Дьявол может стать дивным, божественным, ведь когда-то случилось наоборот и божественное стало дьявольским. Возможность есть, это два полюса одной энергии. И энергия, которая стала горькой и противной, может опять стать сладкой. Нужно внутреннее преображение, внутренняя алхимия, хотя это трудно и долго. А разум всегда ищет короткие дорожки, путь наименьшего сопротивления. И потому он говорит: «Зачем быть хорошим на самом деле? Достаточно просто считать себя хорошим». Это и вправду легко, ничего делать не надо. Просто поверь, что ты хороший, считай себя красивым, возвышенным, несравненным – и эта иллюзия даст тебе достаточно сил, чтобы жить.

Но если даже вымысел придает столько энергии, то можно лишь гадать, сколько сил принесет постижение истины. Даже иллюзия того, что ты хороший, позволяет жить и двигаться, приносит огромную уверенность в себе. Даже заблуждение создает надежный центр равновесия, и этим центром становится эго. Настоящий центр тебя – вот что такое ты. Однако это возможно лишь после того, как сознаешь истину, – после того, как внутренние энергии преобразились, низшее превратилось в высшее, земное поднялось к небесам, дьявол стал дивом, а ты лучишься славой, которая отныне твоя. Семя стало ростком, горчичное зерно – раскидистым деревом.

Это длительный процесс. Чтобы не поддаться искушению пойти коротким путем, нужна большая смелость и терпение. К тому же в жизни нет коротких путей; короткий путь – это иллюзия. Жизнь трудна, ибо люди растут только трудом и борьбой. Развитие никогда не дается легко. Задешево его не купишь, ведь то, что слишком просто, никогда не поможет расти. Помогают страдания – сама борьба и усилия, долгий путь, на протяжении которого становишься чутким, большим, опытным и зрелым. Разве можно вырасти без труда, как по волшебству? Есть, конечно, один способ… Сейчас это делают с животными, но рано или поздно начнут делать и с людьми. Им впрыскивают гормоны. Так что есть другой путь: сесть на гормоны. Если десятилетнего малыша пичкать гормонами, он быстро догонит по росту и весу двадцатилетнего юношу. Но кто поверит, что при этом он станет таким же взрослым? На это все равно уйдет еще десять лет. Внутренняя борьба, половое созревание, умение владеть своим влечением, способность по-настоящему любить. Быть свободным и все же уметь подчиняться, быть свободным, но твердо стоять на ногах, ладить с другими, страдать от любви – этому гормоны не научат. Пусть человек и выглядит внешне лет на двадцать, но на самом деле ему по-прежнему всего десять лет. Гормоны дают рост только телу.

Но такое уже делают – с животными, овощами, деревьями. Дереву можно вспрыснуть что-то такое, от чего оно расцветет за год, хотя само по себе цвело бы только года через три. Но в таком цветении нет чего-то важного. Объяснить это трудно, мы ведь не цветы, но чего-то им недостает. Их заставили цвести, они не испытали естественной смены времен года. Плоды появятся быстрее, но и они будут незрелыми, в них будет что-то искусственное.

Природа не спешит. Помните: это разум спешит, а природа – никогда. Природа умеет ждать, ждать долго, хоть целую вечность. Да и зачем спешить? Жизнь продолжается, она никуда не денется и будет вечно. Но у разума всегда нет времени, он твердит: «Время – деньги!» Жизнь такого никогда не скажет. Жизнь говорит другое: «Переживи на опыте!» Время ее не заботит. Жизнь ждет, она умеет ждать, а разум торопится, ведь смерть слишком близка. Для жизни смерти нет, а для разума – есть.

Разум всегда ищет короткий путь. И самый легкий способ найти его – создать иллюзию. Достаточно считать, будто ты уже такой, каким хочешь стать. Так и возникают неврозы. Именно это случилось со многими обитателями психбольниц: они считают себя Наполеонами и Александрами Македонскими. Они свято верят в это и ведут себя соответственно.

Я слышал, как один тип проходил лечение у психоаналитика. Пациент считал себя Наполеоном. Психиатр лечил его года три-четыре и наконец подумал: «Ну вот, теперь все в порядке». Так он и сказал: «Ты здоров, можешь идти домой».

«Домой? Ты хотел сказать, во дворец?» – поправил его пациент. Он по-прежнему считал себя Наполеоном.

Если уж ты стал Наполеоном, излечиться от этого очень трудно. Даже если тебя вылечат и приведут в порядок, ты все равно что-то потеряешь.

Генерал как-то заметил, что один капитан вечно пьян в стельку. Генерал вызвал его на беседу. Тот капитан был очень хорошим человеком. Почти все пьяницы – люди хорошие. Прекрасные люди, просто они ищут короткий путь. И генерал сказал ему: «Старина, ты замечательный человек, ты мне нравишься и все тебя любят, но ты ведь сам себя губишь. Если бы не пил, давно бы стал полковником!»

А капитан рассмеялся и ответил: «А зачем? Напившись, я чувствую себя генералом! Зачем что-то менять? Трезвым я могу надеяться разве что на чин полковника, а напившись, я – настоящий генерал!»

Иллюзия приносит слишком много удовольствия. Капитан не мог отказаться от своей иллюзии, с ее помощью он без труда становился генералом.

Разум ищет путь напрямик, а самый короткий путь – иллюзия. Майя – вот самый простой и дешевый способ добиться своего. Действительность сложна и трудна, наяву ты вынужден страдать, идти сквозь огонь и воду. Но чем больше ты прошел, тем взрослее стал, а значение имеет только зрелость. Божественность не купишь по дешевке на рынке, где можно поторговаться. За нее приходится платить всей своей жизнью. И получаешь ее, только когда на кону вся твоя жизнь.