Текст книги "Диаспора"

Кай начал с жаром объяснять почтенному прокурору, что, будучи Homo sapiens и гражданином Федерации, он никак не может претендовать на занятия какого-либо – хоть мальчиком на посылках – места в учреждениях на планете «чертей», даже если все три года, оставшиеся ему до пенсии, просидит на чертовой жердочке и высидит на ней яйца.

– Вот как?! – возмущенным и гортанным, вовсе ему не свойственным голосом вскричал следователь. – На посылках? Не устраивают их «хомо»?! Это р-р-расиз-м!! Дис-к-р-р-р-р-иминация!!! Яйца высижу?! Я тебе покажу «яйца», мальчишка! Дис-к-р-р-р-р-иминация!!! Каррр!!!

С этими словами старый дурень неожиданно взмахнул невесть откуда взявшимися, смахивающими на крылья гигантского нетопыря крыльями и вспорхнул с насеста прямо к потолку с явным намерением долбануть федерального следователя своим носом – костистым и хищно изогнутым – прямехонько в маковку. Каю не оставалось ничего другого, как проснуться в холодном поту.

– Извините нас за вторжение, – произнес тот самый гортанный голос, что так удивил его во сне. – Но мы с вами весьма ограничены во времени...

Исходил голос не из уст господина Ванникова, а из небольшой коробочки, висевшей на груди у довольно крупной особи ранарари, занявшей наяву тот самый насест напротив дивана, на который во сне Кая претендовал прокурор-инспектор. «Вот он – этикет по-ранарари, – подумал он. – Тебя не запирают – иди куда хочешь. Но и к тебе в спальню вламываются все кому не лень – и это когда ты спишь! Свинство, если вдуматься...»

– Видите ли, – в картонном голосе преобразователя появились извиняющиеся интонации, – я по роду своей деятельности нахожусь в курсе основных особенностей поведения землян... И готов еще раз принести свои извинения... Под землянами я подразумеваю...

– Представителей рода людского вообще. Я понял, – вздохнул Кай и начал одеваться. – Принимаю ваши извинения. Раз уж время нас так торопит... Вы хорошо говорите на пиджине. Кстати, с кем я имею дело на этот раз?

Он уже успел понять, что имеет дело с фигурой покрупнее тех чиновников в кожаных униформах с малопонятными знаками различия, с которыми имел дело до этого. Этот «черт» был одет, по всей видимости, партикулярно и, по местным понятиям, не без роскоши. Во всяком случае, он по сравнению со своими коллегами больше напоминал летучую мышь, норовящую превратиться в расшитую золотом и каменьями бабочку, чем помесь черта с комиссаром. К тому же он говорил на языке землян, и простого частотного преобразователя было достаточно для того, чтобы сделать его речь понятной.

– Можете называть меня Лирига, – представился гость. – Я отвечаю за работу одного из секторов нашей контрразведки. Назовем это так. Я не самый лучший знаток ваших языков, но два года стажировался у вас, в Метрополии... Я наделен примерно теми же полномочиями, что и господин Дель Рей, с которым я имел удовольствие общаться менее чем час назад по подпространственной связи.

На секунду-другую он смолк, затрудняясь сделать какой-то речевой пассаж, но наконец справился с этой задачей.

– Должен немного остановиться на смысле этого нашего разговора. Руководство антикриминальных служб Федерации подтвердило ваши показания и ваши полномочия, господин следователь. Я не буду сейчас затрагивать спорных... весьма спорных вопросов, которые возникли при обсуждении сложившейся ситуации. Важно лишь то, что касается конкретной работы меня и вас... Или, как это сказать лучше...

– Нашей с вами работы, – подсказал Кай. – Вы это хотели сказать?

– Мы с ним пришли к единому мнению. Ваши предложения о совместной работе в основном приняты. С вас лично снимаются уголовные обвинения. Я должен признать, что, поскольку дело придется вести преимущественно с людьми – гражданами Федерации и людьми Диаспоры, – ваше участие в расследовании дел о траффике наркотиков, и в особенности «пепла», просто необходимо. Нам предстоит достаточно быстро обсудить план действий и принять необходимые меры. Впрочем, вам не придется много общаться со мною лично...

Лирига извлек откуда-то из недр своего довольно сложного одеяния отлитый из стекла колокольчик не совсем обычной формы и произвел с его помощью довольно мелодичный звук, который словно поплыл по комнате, наполнил ее и полился за ее пределы. Дверь номера-камеры приоткрылась, и, откашлявшись, в нее вошел человек – молодой, скуластый, чуть выше среднего роста. Кай отметил про себя, что, в отличие от всех людей, которых ему довелось увидеть на Инферне, этот тип одет не в униформу на манер земного спецназа, а в обычный костюм спортивного покроя, какие носят в этом сезоне и в Метрополии. В правой руке тип держал пластиковый пакет.

– Познакомьтесь. Это – господин Ким Яснов, – сказал Лирига. – Он лучше, чем я, сможет объяснить вам суть дела. Я позволю себе всего лишь присутствовать при вашем разговоре.

– Я думаю, что вам уже представили меня, – более утвердительно нежели вопросительно произнес Кай, поднимаясь навстречу вошедшему и протягивая ему руку. – Рад познакомиться с вашим сотрудником, э-э... господин Лирига...

Лирига вяло трепыхнулся на своей жердочке.

– К сожалению, вы не правы... Господин Яснов – вовсе не мой сотрудник. Он представляет здесь интересы Службы внутренней безопасности человеческой Диаспоры системы Инферна.

– Извините меня... – Кай озадаченно потер лоб. – Я не слишком сведущ в структуре здешних э-э... компетентных служб. Присаживайтесь. Возьмите тот стул – от письменного стола...

– Тут – ваша одежда, – Яснов водрузил на стол свой пакет. – Она вполне подходит для того, чтобы не слишком выделяться среди здешних.

Кай вытащил из пакета и с некоторым смущением стал вертеть в руках различные детали своего туалета.

– Переодевайтесь, следователь, – улыбнулся Ким. – Если хотите, я отвернусь. А хозяевам наш земной этикет, как говорится, «по барабану»... Так что не смущайтесь. Вещи – те, что были у вас в карманах, сейчас – на экспертизе. Их вам вернут вскорости...

Работники следственных органов – люди, чуждые лишних условностей, поэтому федеральный следователь, неопределенно хмыкнув, принялся натягивать на себя камуфляж богатенького гражданина Федерации. Это нисколько не мешало ему прислушиваться к тому, что говорит его предстоящий партнер.

– Давайте определимся сразу. – Яснов придвинул стул и легко опустился на него. – Я не являюсь сотрудником ни одной из специальных служб Инферны. Я не являюсь гражданином Диаспоры. Я – гражданин Федерации. Место жительства – Земля, Дальний Восток. Место рождения там же, рядом – Уссурийск. Правда, с детства не был там... В настоящее время – агент на контракте

– Контракте с кем? – поинтересовался Кай.

Его начала разбирать досада: четыре основные спецслужбы Федерации силятся внедриться в Диаспору Инферны, еще несколько разведок рангом поменьше готовы заплатить любые деньги даже за косвенную информацию о том, что творится на этой идиотской планете, Гвидо разыгрывает сложнейшую комбинацию и ставит на кон полтонны «пепла» плюс свои погоны. И все практически идет прахом! А какой-то никому не известный Ким Яснов запросто внедряется в самое сплетение здешних контрразведок, не скрывая даже того, что сам он – коренной землянин... Типичная злая ирония судьбы. Хотя... Хотя, может быть, все не так просто...

– Контракт подписан мною восемь месяцев назад с дирекцией Службы безопасности Диаспоры. Вот его текст. Я не делаю из него секрета.

– А ваши м-м... наниматели? – Кай покосился на протянутую ему распечатку. – Обычно такие вещи не афишируют...

– О, не беспокойтесь, господин следователь! – вошел в разговор замолкший было на своей жердочке Лирига. – Господин Яснов действует с согласия своих нанимателей. Они понимают, что это необходимо для полного доверия между участниками предстоящей операции...

Несколько минут в комнате царила тишина – Кай вникал в смысл немногочисленных пунктов контракта, обязывавшего директора агентства частных расследований «Кима», далее по тексту именуемого «Агент», за оговоренное в приложении к контракту вознаграждение «предпринять розыскную, а также оперативно-розыскную работу, направленную на установление источников и путей поступления препаратов серии Cender-2200 (далее по тексту именуемого „пепел“) к лицам, имеющим временную или постоянную визу системы Инферна, и характер использования „пепла“ этими лицами...» и т. д., и т. п. Особое внимание федерального следователя привлек предпоследний пункт этого непростого документа, оговаривающий, что «агент не обязан выполнять те действия, предусмотренные условиями настоящего контракта, которые, по его суждению, могут нанести вред государственным интересам Федерации Тридцати Трех Миров и связаны с разглашением государственной тайны Федерации».

– Я хотел бы уточнить пару моментов, – Кай поднял глаза на агента на контракте. – Причем именно в вашем присутствии, господин Лирига. Это касается трактовки вот этого пункта... Скажите, господин Яснов, если вдруг – это чисто теоретическое предположение, – так вот, если вдруг выяснится, что «пепел» злонамеренно ввозит на Инферну какая-то из разведслужб Федерации, то... то вы предоставили бы эту информацию своим м-м... нанимателям?

– Вы ставите своего партнера в достаточно тяжелое положение, – вмешался Лирига. – Позвольте мне уточнить отношение властей системы и Диаспоры к этому пункту контракта. Он, кстати, стандартный и включается во все контракты, заключаемые Диаспорой с гражданами Федерации...

– Не стоит так уж жалеть мои нервы, – оборвал его Ким. – Я сам отвечу на заданный вопрос. Все очень просто. Что бы ни затеяли мои братья-земляне – ведь все мы остаемся землянами, даже если обитаем где-нибудь на Кассиопее, – так вот, что бы они там ни затеяли, я на этот счет буду нем как рыба. До тех пор, пока буду знать, что они – не сволочи.

* * *

«Боже! – думал Кирилл. – Ну и компания у нас подобралась: шут гороховый в виде господина предпринимателя, с луны свалившийся писака, который все никак не въедет в ситуацию и, похоже, так и не въедет в нее никогда, десантник, залетевший в уголовники, а для полноты комплекта ведет нас в светлое будущее выходец с того света... Удивительно, если из нашего похода выйдет что-то путное...» Мрачные мысли не мешали ему, однако, ежась от пронизывающего ночного ветра, шагать рядом с Листером и ловить каждое из редко бросаемых тем в пространство, словно никому и не адресованных слов.

Надо было признать, что кэп довольно хорошо подготовился к этому – резервному – варианту высадки на Инферне. Предусмотрел пару комплектов согревающей – на плазменных аккумуляторах – одежды. А пара запасных – на случай неисправности электрообогрева – теплонепроницаемых комбинезонов сгодились для Палладини и Смольского. Со Смольским кэп почти смирился. Тот сильно вырос в его глазах, когда Микис представил их друг другу. Повлияло тут, видимо, не литературное мастерство автора бестселлеров, а перечисленные на обложках его книжек, читанных-таки кэпом, спортивные увлечения Смольского. Обладатель нескольких альпинистских призов мог быть полезен в предстоящем переходе

Кэп Листер сразу и четко определил и сам маршрут перехода через плато – к одному ему известной точке, и порядок продвижения по этому маршруту. Движение группа начинала только после захода местного светила – точнее, с наступлением темноты – и с короткими привалами продолжала его до рассвета. Днем отсиживались в пещерах или расселинах, которые почти безошибочно находил кэп. Кирилла это уже не удивляло.

И точно так же, как самый медленный из ее кораблей определяет скорость движения эскадры, скорость движения беглецов определяла прихрамывающая, неровная поступь Микиса Палладини. За первый же переход предприниматель сбил себе ноги, и походка его теперь напоминала способ передвижения пожилого какаду, сшибленного булыжником с родной пальмовой ветви на землю. Кирилл прикинул, что еще немного – и придется сооружать из подручных материалов некое подобие паланкина для злосчастного владельца «Риалти». Носилки, во всяком случае.

А чтобы жизнь товарищей по несчастью не казалась им медом, Бобер с предельным многословием озвучивал для немногочисленной аудитории все свои претензии к климату Инферны, к затее кэпа Листера, к каждому из спутников и к злой судьбе вообще. Спешил он поделиться и своими страхами, а также дурными предчувствиями, которые овладевали им непрерывно по мере продвижения отряда вперед.

Это повлияло на порядок движения группы. Почти рефлекторно Кирилл и Листер начали отрываться от столь словоохотливого спутника и форсировали очередной этап пути. Когда Смольский и Палладини начинали теряться в прекрасном далеке – среди каменных осыпей и валунов, кэп приостанавливал движение и поджидал, пока они приблизятся на то расстояние, с которого становились отчетливо слышны стенания Бобра.

Получалось, что основным его слушателем выпало быть Смольскому. Сердобольный писатель не только терпеливо сносил кудахтанье своего несчастного спутника, но и всячески старался облегчить его страдания – то подставляя плечо на крутом подъеме, то страхуя на спуске, а то и просто подволакивая его на спине через непролазные завалы. Подсознательно он понимал, что, притягивая на себя все постепенно накапливающееся в их микроотряде раздражение, Микис выполняет роль своеобразного громоотвода, не давая разразиться более серьезным конфликтам. А поводов для этого хватало – начиная с подозрений самого Анатолия в отношении планов Листера, связанных с судьбой груза «Ганимеда», и кончая каким-то странным, явно подавленным молчанием, которое висело в воздухе между Листером и Кириллом. Так что ради поддержания хрупкого равновесия в отряде Смольский решил терпеть брюзжание владельца «Риалти».

С ним Палладини и поделился очередной одолевшей его тревогой.

– Послушайте, Смольский... – переходя на драматический шепот, начал он, когда в очередной раз между ними и мерно шагающими впереди Кириллом и Листером образовался достаточный разрыв. – Послушайте... Вы ничего такого не замечаете? Таки ничего не замечаете вокруг нас?

– Вокруг нас, – тоскливо вздохнул Смольский, – я замечаю только паскудный серый камень и – последнее время – какой-то черный мох. И кустарник типа колючей проволоки. И еще – один раз я видел скелет. Судя по всему – человеческий. Да, еще – птички эти дурацкие. Местные стервятники, наверное... Но их только днем и заметно. А вот теперь еще и дымка какая-то по горизонту. Мгла.

– Я – не про то! – мучительно поморщился Палладини. – Я говорю совершенно не про то, господин писатель! Это просто поразительно, как такой невнимательный человек, как вы, может писать книги! Разве вы не видите?! – Тут глаза владельца «Риалти» картинно округлились: – Разве вы не видите, что мы тут не одни?! Разве вы не видите, что за нами следят?!

– Следят? – озадачился Смольский. – Честно говоря, не замечаю ничего подобного. Голая пустыня вокруг. Похоже, что здесь просто некому за нами следить...

– Еще раз говорю: вы на редкость ненаблюдательны, господин писатель! – горестно констатировал странствующий предприниматель. – Вы думаете, что Микис Палладини случайно говорит вам все это именно сейчас?

Он снова перешел на горячечный шепот, глотая от волнения слова:

– Нет, не случайно! Послушайте меня, вовсе не случайно! Только не крутите сейчас головой! Не оборачивайтесь! Обернитесь только тогда, когда я скажу вам! Я... Я давно заметил это! Еще прошлой ночью... То есть – прошлым днем... На привале. Вы все спали, но Микис Палладини – не спал!

Анатолий, который честно отдежурил свою смену на дневном привале, мог бы кое-что возразить на этот счет – например, то, что для бодрствующей особи Микис издавал слишком уж мощный храп, но не стал этого делать. В конце концов, спал Палладини довольно чутко и беспокойно, то и дело вскрикивая и просыпаясь. Так что он и впрямь мог заметить что-то необычное из того, что происходило вокруг. Или – в его кошмарах.

– Вы посадите себе нервную систему, – упрекнул он Микиса. – На привале надо спать.

– Только не под этим небом, господин писатель! – вскинулся Микис. – Только не под этим небом! Микис Палладини не сможет сомкнуть глаз до тех пор, пока... Вот! Вот оно!! – прервал он сам себя, умудрившись заорать шепотом. – Обернитесь!!! Там – в камнях!

Анатолий быстро обернулся. Достаточно быстро, чтобы понять, что там, за валунами – темно-красными днем и угольно-черными ночью, – действительно что-то движется. Или двигалось только что. Но недостаточно быстро для того, чтобы понять, что именно совершило это призрачное движение. Только тень – вытянутая и изящная – рывком ушла из поля зрения, оставив человеческому взору обычное и банальное – камни и их тени...

«Черт возьми! Проклятый трус заговорил меня до глюков! – с досадой подумал Анатолий. – И как он угадал, что там что-то происходит – в камнях этих? Глаза у него на затылке, что ли?»

Смольский скептически посмотрел на скукожившуюся физиономию Микиса. Но почему-то скепсиса у него поубавилось. В самом деле – неужели ему лишь померещилось? Привиделось...

– Разве вы не слышали, как оно шуршит? – зашептал Бобер. – Такой звук характерный... Будто... Будто там бумагу по земле волочат... Или... Ну, или приемник настраивают... А тогда днем они за столбами стояли... Ну, помните – каменные такие столбы... Их Листер еще «пальцами» называет. Прямо перед той норой, в которой мы залегли... Там – за столбами этими – там были тени... Понимаете, сами они от нас прятались, но тени... Тени от них ложились на землю...

– Знаете, Микис, тени от диких камней могут порой принимать, м-м... весьма причудливые формы... – возразил Анатолий, ощущая внутренне неприятный холодок.

– Они... Они двигались, эти тени! – зашипел Палладини.

– Боже мой! – вздохнул Смольский. – Ну и что, что двигались? Ну ящерицы какие-то... Неразумные твари... Я сам видел пару каких-то, гм, попрыгунчиков... И опять же – птички...

Бобер энергично замахал на него руками.

– Неразумные твари никогда не делают таких вещей, господин писатель! Неразумные твари не прячутся за скалами, чтобы подсматривать! И они не могут нас окликать!

– Но нас никто и не окликает... – недоуменно возразил Анатолий.

– Вас, может быть, никто и не окликает, – с ядом в голосе сообщил ему Микис. – А я... Мы несколько раз проходили мимо... мимо таких мест, когда кто-то – не знаю кто – окликал нас. Даже не окликал – молил остановиться и... И что-то такое для него сделать... Помочь, быть может... Взять с собой...

Анатолию стало совсем не по себе. Если господину предпринимателю «сорвало крышу», то из простой обузы для отряда он превращался в обузу в квадрате.

– Так вы слышите голоса, Микис? – осторожно спросил он. – Голоса, которых не слышу ни я, ни...

– Да не голоса, господин писатель, не голоса! – взвился Палладини. – Чувство! Понимаете, чувство! Ощущение... А у Микиса Палладини не бывает таких ощущений, которые подводят, обманывают! Я, видите ли, с Террамото. Родился там. И там, если ты как-нибудь решишь не поверить своим ощущениям, то уже через три секунды можешь оказаться под четырьмя метрами завалов, и спасатели только через неделю доберутся до твоих костей!

Он ошалело покрутил головой, словно ему тесен стал воротник комбинезона, и вперился выпученными глазами в переносицу Смольского.

– Вы можете считать меня умалишенным, но я хочу, чтобы этот тип, который нас втравил во все эти похождения, чтобы капитан Джордж Листер знал, что я думаю обо всем этом!

Тем временем что-то – какая-то неясная тревога тронула и шагавших далеко впереди кэпа и Кирилла. Они остановились и повернулись к приотставшим спутникам. Кэп был хмур и явно недоволен темпами продвижения своего отряда. Кирилл был замкнут – он переваривал то, что довелось ему узнать в последние дни и часы.

* * *

– Вас волновала судьба ваших попутчиков, следователь...

Агент на контракте принялся разворачивать на каменном столике, придвинутом к дивану, распечатку спутниковой съемки участка какой-то непривлекательной местности.

– Что бы там ни произошло на борту «Ганимеда», – Ким бросил короткий взгляд на собеседника, – сам корабль уцелел. Был поврежден и сгорел спасательный бот. Из пятерки экипажа спасавшихся в индивидуальных капсулах, кроме вас, найдены двое. Один из них живым до поверхности не долетел – бортовой врач. Второй – бортпилот – никаких показаний не дает. Но – рано или поздно – даст.

Кай косо глянул на собеседника. Агент успокаивающе улыбнулся:

– Я понимаю, какая сторона вопроса беспокоит вас... Здесь – в Службе безопасности Диаспоры – приняты те же стандарты методов расследования, что и в Федерации. А наказывать виновных они вообще не имеют права. У Службы нет ни своих тюрем, ни вообще исправительных заведений. Только следственные изоляторы. По доказании вины виновные и материалы на них передаются «хозяевам». Или – реже – с согласия самих виновных и ранарари их направляют на общественные работы – для нужд Диаспоры, конечно. Но в случае с «пеплом» такого мягкого решения не будет. Если не удастся договориться с задержанным по-хорошему. Думаю, что удастся: наркодельцы боятся попасть в лапы... м-м... – Ким оглянулся на Лиригу, – в руки ранарари... Этого они боятся хуже, чем огня...

– Как я понимаю, с типом работаете не вы? – уточнил Кай.

– Не я. Но мы можем запросить все материалы расследования и присутствовать на допросах. В конце концов, можем и сами допросить его. У нас с вами довольно широкие полномочия.

Яснов потер лоб, явно пытаясь сосредоточиться на чем-то важном.

– Теперь посмотрите сюда. Это – противоположное полушарие Инферны. Система горных хребтов Ларданар... Отснято с высоты трехсот километров.

Кай отметил, что агенту удалось почти точно воспроизвести это трепещущее «эр», свойственное языку ранарари. «Впрочем, – подумал он с сожалением, – все равно мы не способны слышать треть звуков, которые издают „черти“, а „черти“ не воспринимают около четверти того, что говорим мы. Несовпадение диапазонов...»

– «Ганимед» спускался по довольно необычной траектории, – продолжал Ким. – Специалисты утверждают, что пилотирование при этом осуществлялось прямо-таки виртуозно... Служба спутникового наблюдения сумела отследить его путь до высоты шесть километров. Ниже отслеживание вели наземные радары, но у них вышли какие-то накладки. Возможно, корабль стал маневрировать на очень небольшой высоте – маскируясь рельефом. Этого никто не ожидал. Кроме того – у него огромный ионный выхлоп. Это спутало все карты. Но кое-что потом удалось восстановить – по инфракрасной съемке. Тепловой след... Вот смотрите...

– Подождите... – попридержал агента Кай. – Я, как говорится, еще «не въехал» в масштаб снимков. Здесь он какой-то нестандартный...

– Это примерно наш километр, – показал Ким деление на непривычно расположенной на снимке шкале. – След идет вот так. До вот этого квадрата. Это – на плато Аш-Ларданар. Здесь след теряется. И вот что примечательно: примерно через тридцать – сорок минут после предположительной посадки или катастрофы «Ганимеда», ориентировочно в этом районе, – вспышки, характерные для срабатывания плазменных зарядов или тактических ядерных боеприпасов. К сожалению, точных координат они не успели определить. Их не успели перепрограммировать на отслеживание таких вещей...

– Но... – Кай забарабанил пальцами по разложенным перед ним снимкам. – Для аварийной посадки это не характерно. При ней либо не взрывается ничего, либо – если не срабатывает ни одна из блокировок, – наступает ад кромешный... Но таких случаев – единицы. Случись такое, уровень радиации уже подскочил бы на всей планете... Этого же нет? Да и по времени не совпадает...

– У меня есть пара предположений, – агент покрутил в пальцах электрокарандаш и нервно щелкнул его кнопкой. – Во-первых, корабль – кто бы ни управлял им – совершил посадку не наобум, а шел в какое-то заданное место встречи, где его ждали. Но потом – произошла стычка с применением плазменных гранат. Разборка. В этом случае, боюсь, что судьба ваших друзей – плачевна.

– К сожалению, – вздохнул Кай, – это слишком похоже на правду. Это первое, что и мне пришло в голову. Правда, они могли нарваться и на каких-то случайных рейдеров или бандитов... Но это – варианты одного и того же.

– Ни рейдеры, ни бандиты не могли ничего знать о «пепле», – пожал плечами Ким. – Хотя...

– А другой вариант – более оптимистичный – у вас есть? – поинтересовался федеральный следователь.

– Есть, – кивнул агент. – И пожалуй, более обоснованный. Авиация ранарари была на Аш-Ларданаре уже через два с небольшим часа и отсняла местность буквально миллиметр за миллиметром. Материалы съемок сейчас обрабатываются. Но кое-что уже есть. Вот данные полугодичной давности...

Яснов достал из отдельной папки карточку «носимой памяти» и завертел головой в поисках терминала. Кай облегчил задачу, подхватив легкий приборчик с письменного стола и водрузив его на каменный столик так, чтобы экран был хорошо виден и ему, и Яснову.

– Вот этот участок. А вот он же – снятый вчера. Снимки сделаны с одинаковых точек, но видны различия. Сейчас мы преобразуем изображения так, чтобы можно было их полностью совместить... Вот теперь смотрите...

Кай сосредоточился на мигающем – треть секунды первый кадр, треть – второй – изображении. Увеличил разрешение...

– Это – обвал, – наконец признал он. – Не слишком большой, но...

– Но вполне достаточный для того, чтобы похоронить, допустим, вход в замаскированный ангар... – Ким посмотрел на собеседника, проверяя его реакцию. – Или целый космоклипер вообще... Вот данные термоскопирования этого участка и заключение эксперта-геолога... Этому обвалу – менее суток. И он еще хранил тепло от плазменных взрывов – пятнадцать часов назад перегрев еще регистрировался...

– Практически... – Кай посмотрел в глаза агента. – Практически мы можем считать, что знаем, где зарыта собака. И зовут эту собаку «Ганимед»...

* * *

Неблагодарную задачу довести до сведения кэпа всю сумму своих туманных наблюдений, зыбких подозрений и расплывчатых доводов, которые заставляли его предполагать присутствие где-то поодаль незримых спутников или соглядатаев, Микис полностью передоверил Анатолию. Рассказывая о том немногом, что, собственно говоря, видел он сам, Смольский чувствовал себя полнейшим идиотом. Однако, как ни странно, кэп отнесся к выложенным ему бредням со вниманием. Заложив руки за спину, он поистине орлиным взором окинул горизонт и коротко определил задачу:

– Двигаемся вон до той гряды. Старайтесь не терять друг друга из виду. Там отдыхаем. Мы немного сбавим темп, а вы, господин Палладини, уж постарайтесь прибавить шагу... Вы, Смольский, выдвигаетесь вперед – вон к тому «пальцу». Сможете добраться до него? Постарайтесь не свернуть себе шею. В аннотациях к вашим книжкам – что печатают на задних обложках – про вас пишут, что вы увлекаетесь альпинизмом. Заберитесь как можно выше и внимательно присмотритесь к местности. Особо внимательно – по маршруту продвижения. Если заметите что-то подозрительное – сигнальте фонарем. И отмахните – вот так – в том направлении, где заметите что-либо странное... Кирилл в случае необходимости обеспечивает группе огневое прикрытие. Все поняли меня? Приступайте! Ночь коротка, и мгла какая-то поднимается... Видимость может резко ухудшиться.

Чувствуя себя безнадежным предателем, Анатолий бросил прощально-ободряющий взгляд на разом скисшего Палладини и на рысях припустил к указанному объекту, действительно напоминавшему перст, с угрозой воздетый к недобрым небесам Инферны. Несколько раз он обернулся на маячившую в арьергарде, трагически поникшую фигурку Микиса, но в конце концов дал себе установку на выполнение поставленного задания и, прибавив шагу, уже больше не оглядывался и тем более не останавливался.

Каменный перст был довольно удачно выбран капитаном в качестве пункта наблюдения. Для того чтобы взобраться на него, почти не требовался навык альпиниста. В теле гигантского каменного столба тут и там зияли выбоины, служившие прекрасными ступенями. Анатолию даже показалось, что эти ступени образуют своеобразную лестницу, спиралью закрученную вокруг «пальца» и ведущую на самый верх. Обмирая от собственной смелости, он и добрался до этого верха. И уже не удивился, обнаружив там – метрах в семидесяти над плато – довольно просторную площадку, к сожалению, ничем не огороженную.

Подъем занял у Анатолия немного времени, но, бросив взгляд вниз, на открывшийся перед ним пейзаж, он понял, что кэп не преувеличивал опасность ухудшения видимости. Скорее он недооценил ее. Смольскому показалось, что за эти пятнадцать-двадцать минут, что длилось его восхождение, плато поросло какой-то странной седой травой.

Он не сразу сообразил, что это туман встал над каменной долиной. И в тумане этом – утопая уже почти по грудь – двигались к далекой каменной гряде две человеческие фигурки – кэп и Кирилл. А поотстав от них и смешно подпрыгивая, ковыляла третья, уже почти утонувшая в тумане тень Микиса. Мгла проглотила трещины, пересекающие плато, скрыла все выбоины и возвышенности, призрачным морем раскинулась от горизонта до горизонта. Туман шел в наступление.

«Плохо дело! – подумал Анатолий. – Потеряемся мы этак к черту...» Он еще раз окинул плато тревожным взором. И увидел огни. Цепочки огней.

Неяркие – словно от коптящих смоляных факелов – огни эти двигались друг за другом, перестраиваясь, огибая невидимые преграды, исчезая и появляясь вновь. Анатолий насчитал три такие цепочки – по неполной дюжине огоньков в каждой – вблизи, не более чем в полутора километрах от «пальца», и еще пять или шесть таких цепочек блуждали вдали – на грани видимости.

Подняв лицо к небу, Смольский поежился. Там, в хрустальной, чужой высоте, тоже происходило неладное: одна за другой, словно светлые зерна, склеванные невидимой в темноте птицей, с небосвода исчезали звезды. Лик единственной из двух лун Инферны, которая видна была в этот час над горизонтом, тоже помрачился, стал расплываться туманным пятном, норовил утонуть во тьме.

Анатолий перевел ручной лазерный прожектор на максимальную яркость и три раза «выстрелил» лучом в направлении почти совсем уже утонувших в дымке товарищей. В ответ ему просигналили – тоже три раза. Без всякой уверенности в том, что спутники видят его достаточно хорошо, он несколько раз отмахнул рукой с фонарем в сторону странных огненных цепочек и торопливо начал спускаться с каменной башни – вниз, в зыбкую мглу. Спуск занял у него гораздо больше времени, чем восхождение. Должно быть, потому, что тогда – карабкаясь вверх – он почти не оглядывался вниз, в вырастающую под ногами пропасть, а сейчас эта пропасть постоянно маячила перед ним, и липкий страх, который он умел выключать раньше, теперь сковывал его движения, делал их суетливыми и беспомощными.