Текст книги "Диаспора"

* * *

– Мы давно не виделись...

Голос федерального следователя звучал довольно хмуро.

– Мне кажется, что целую вечность, – с чувством отозвался Смольский, поднимаясь ему навстречу.

– Боюсь, что встретиться нам пришлось не от хорошей жизни.

Кай повернулся к агенту на контракте:

– Выкладывайте, что привело господина писателя в нашу обитель?

– Не привело, а привезло, – отозвался устроившийся на подоконнике Ким. – И не что, а кто. Собственно, это я доставил господина Смольского сюда – от греха подальше. После того, как он связался с нами по вашему кодовому каналу.

– А откуда вы узнали этот номер, Анатолий? – осведомился Кай, присаживаясь на краешек стола.

– Мне его дал Кирилл Николаев. Он просил связаться с вами, если он не позвонит мне через полчаса после того...

– Стоп! – решительно остановил его Кай. – Давайте по порядку. Где находится Палладини?

– Он отправился на встречу с вами, следователь. В часовню Пестрой Веры.

– Я не назначал ему никаких встреч, – уныло заметил Кай. – Но, кажется, могу догадаться, кто постарался за меня. Это та самая часовня, в которой мы однажды ждали господина Раковски?

Этот вопрос Кай адресовал агенту на контракте. Ким кивнул в ответ.

– Ему это тоже показалось подозрительным, – продолжил Анатолий. – Мы связались с Кириллом – его привез сюда с собой настоятель, а Кирилл попытался выйти на вас. Но безрезультатно.

– Вчерашним вечером? – уточнил Кай.

– Да, – подтвердил Смольский.

Все стало понятно – Кай в то время все еще пребывал на борту «Изгнанника», Ким практически со всем составом группы «Тропа» подстраховывал его на катере, болтавшемся в минуте хода от плавучего клуба, а оставленный дежурным Артур не был уполномочен связываться с кем-то по личному каналу федерального следователя.

– И тогда Палладини все-таки отправился по этому вызову... А Кирилл взялся его страховать. Мне же поручил названивать вам по тому номеру, что вы ему дали. Особенно если он сам слишком долго не будет подавать признаков жизни.

Кай повернулся к агенту:

– Что вы предприняли, Ким?

– Прежде всего поставил в известность Лиригу, – довольно бодро отозвался Яснов. – И предпринял поиск по радиоэху. Палладини обнаружить не удалось. А Николаев обнаружился довольно быстро. В центральном госпитале Диаспоры. Его туда доставила здешняя служба порядка, то бишь полиция. Он преследовал кого-то по шоссе и при въезде в город влип в аварию. Думаю, что гнался за похитителями этого самого Палладини.

– Жив?

– Жив и почти здоров. Отделался ушибами и парой часов полной отключки. Я предупредил, чтобы за ним присматривали. Мустафа отправился забирать его оттуда. Так что остается только дождаться их, чтобы хоть что-то узнать о судьбе Палладини.

Кай нервно подкинул на ладони орех-шептун, который машинально вытащил из кармана, словно и впрямь хотел спросить у него совета.

– В сложившейся ситуации надо исходить из того, что теперь наш противник знает местоположение «Ганимеда». Скорее всего он знает также о существовании операции «Тропа». Плюс – имеет на руках заложника. Вывод?

Ким невесело усмехнулся.

– Думаю, что следует ждать возобновления переговоров. Здешний криминалитет не настолько отчаянный, чтобы продолжать игру, зная, что играет сразу против трех служб безопасности. И то, что «Ганимед» охраняется и им не видать его груза, как собственных ушей, этим людям теперь ясно. Будут менять Палладини на килограмм-другой «пепла» – они там не идиоты, чтобы надеяться получить за одного заложника нечто большее. По большому счету мы имеем ничью.

– Значит, остается ждать, – констатировал Кай.

– По крайней мере до возвращения Мустафы с Николаевым, – согласился агент на контракте и принялся выкладывать на стол содержимое своей сумки – купленные в городе чипсы и пиво. – Возможно, Николаев расскажет что-либо существенное.

– Я могу возвращаться к себе? – несколько неожиданно осведомился Смольский.

Он явно недооценивал масштаб приключившегося.

Кай молча поставил перед ним банку пива и вручил пакет жареного картофеля.

– Если вы не слишком торопитесь, то я хотел бы поговорить с вами немного. Необходимо уточнить кое-что... Ну, например, каким образом вы, Николаев и Палладини очутились в столице, вместо того чтобы отсиживаться в Доме Последнего Изменения в Восточном ущелье Аш-Ларданара?

Рассказ Смольского об обстоятельствах, заставивших его покинуть стены Дома, немного поднял упавшее было в область отрицательных величин настроение его небольшой аудитории.

– Бьюсь об заклад, – подал голос Артур, – что следующую свою книгу вы напишете про Ларданар и Торговцев Камнями.

– И не одну! – заверил его Смольский. – Я на этих Камнях, можно сказать, открыл для себя целый новый пласт... Знаете, следователь, – он повернулся к Каю, – чем я занимался все эти дни с того момента, как попал в столицу? Собирал материал по Камням! Перерыл все файлы университетской библиотеки и замучил расспросами с десяток здешних профессоров.

– Ну так просветили бы на этот счет нас, грешных, – предложил Ким. – А то за делами руки не доходят до таких вещей. А между тем камушки эти, сдается мне, играют в здешних делах немалую роль...

– Камни... – Смольский пожал плечами. – Ну, вы знаете, наверно, что Камни – это своеобразные яйца ранарари, их эмбрионы, но эмбрионы с гипертрофированным, невероятно развитым мозгом. С мозгом, построенным и действующим по совершенно иным, чем известные нам нейронные, системам. И в то же время взаимодействующий с ними. Способный воспринимать то облако слабейших полей, которым окутаны живые существа, и читать ту информацию, которую эти поля несут. И вносить в сознание этих существ свою, несущую иной смысл информацию. Вносить через возмущения этого полупризрачного облачка, через его направленные изменения... Собственно, именно Камни – высшая ступень жизненного цикла этого вида.

Он искоса глянул на слушателей, но если для кого-то из них сказанное не было новостью, то вида никто не подал.

– Сами «черти» далеко не так разумны, как это кажется нам, столкнувшимся с их высокоразвитой техникой и рационально построенным, почти лишенным противоречий обществом, – продолжал Смольский уже тоном заправского лектора. – Разум ранарари – это разум Камней, их вечных советчиков и поводырей. Разумных, но лишенных возможности активно вмешиваться в происходящее вокруг них. Советчиков и поводырей, наделенных довольно трагической судьбой...

Камни не просто существуют. Они зреют – медленно, но верно. В одних условиях это созревание затягивается, в других – происходит стремительно. В генетической программе Камней заложены различные варианты развития. Мы можем только догадываться, чем они становятся там – в Мире Истинного Хозяина. Но в том исходе их развития, который свершается здесь – на Инферне, Камни порождают «чертей». Супермозг, заключенный в их оболочке, деградирует, разрушается. Только какие-то корневые его структуры сохраняются в мозгу ранарари. И этот новый мозг действует уже иначе – по законам обычной биологии. Он более понятен нам, познаваем... Но необходим только для того, чтобы поддерживать жизнь «черта» – той прожорливой личинки, которая должна накопить запас вещества и энергии, чтобы произвести на свет не способную ни питаться, ни даже шевелиться «бабочку» – Камень. Один или несколько.

Они общались и друг с другом – Камни, раскиданные по плато Аш-Ларданар, Камни плато Аррика, Камни Дальних плоскогорий, Камни Инферны вообще. Цепь новых и новых поколений этого странного Разума не прерывалась никогда. Где-то среди серого пепла и щебня таились так и не найденные, но все еще живые Камни, помнившие очень далекие времена. Они были наделены своеобразным инстинктом самосохранения, который спорил в них с инстинктом продолжения рода. Они умели таиться, не выдавать себя и, медленно истощая запас энергии, заложенной в них, жить и мыслить веками. В этом и была причина столь медленного роста населения Инферны. Огромное количество Камней так и «гасли», не поддавшись соблазну возродиться к новой – чудовищно убогой, по их меркам и критериям, – жизни. Но довольно часто, как правило, на грани истощения своего жизненного ресурса, Камень сдавался и «окликал» проходящего поблизости искателя. И попадал в руки Продавцов или «стервятников» – это уж как повезет.

Изначально поиск Камней и их «воспитание» было делом Секты и немногих, строго контролируемых «вольных охотников». С приходом людей промысел этот как-то незаметно перешел в руки этого пронырливого и предприимчивого племени. Особых возражений со стороны Хозяев планеты это не вызывало. Курс на космическую экспансию, взятый цивилизацией «чертей», требовал демографической революции, а трудный и связанный с риском образ жизни искателей Камней не слишком устраивал этих Хозяев. Это, в сущности, была черная работа, какой бы сакральный смысл ни вкладывали в нее адепты религиозных культов Инферны. А для черной работы боги послали ранарари людей.

– Теперь мне понятно, почему они не нужны никому, кроме ранарари, эти Камни... – вздохнул Ким. – Не считая Истинного Хозяина. Но насчет того, что стремление к космической экспансии усилило спрос на Камни, вы немного заблуждаетесь. Сейчас ранарари – не до экспансии. Четверть населения Инферны марширует прямиком в Дома Последнего Изменения. Планета – на грани демографической катастрофы...

– Зато другим покупателям они нужны очень сильно, – констатировал Кай. – Это и делает этот промысел рискованным и трудным, но прибыльным. А что «черти» делают для того, чтобы Камень тронулся в рост? Чтобы он стал превращаться в детеныша ранарари?

– Это как раз и интересно... Условия, в которых Камни начинают превращаться в маленьких «чертенят», состоят в том, что они начинают общаться с ранарари, обмениваться информацией с их разумом и эмоциями. Как только Камень берут в семью, делают его своим наставником и советчиком, в нем запускается механизм метаморфозы. Он довольно длителен по земным меркам, занимает десятки лет, однако заканчивается появлением на свет маленького любимца, наследника семьи... Одного из наследников. Но после этого и семья, и новорожденные наследники самым настоятельным образом будут нуждаться в Наставнике и приложат все усилия, чтобы приобрести новые Камни, советы которых поведут их дальше по жизненной стезе... Любопытно, правда?

– А общение с людьми? Со Слышащими? – спросил Ким. – Оно не запускает развитие эмбриона ранарари?

– Не знаю... – пожал плечами Смольский. – Может быть, то поле, что образует организм человека, не способно активизировать эмбрион ранарари. Может быть, оно, наоборот, угнетает или даже убивает его... Все может быть. Для этого я должен как следует поработать с людьми Аш-Ларданара...

– Только будьте осторожны.

Кай бросил на литератора довольно суровый взгляд. Не похоже было, чтобы тот внимал предостережениям типа, которому не довелось, как ему – Анатолию Смольскому – побродить по студеному и туманному плато. Да к тому же еще и не сумевшему за несколько недель работы в оранжерейных условиях узнать так много о загадочных Камнях.

– Это не пустое предупреждение, – с легкой досадой продолжил федеральный следователь. – Вы находитесь в той зоне, где крутятся громадные деньги. Собственно, в зоне наиболее важных жизненных интересов Инферны. И кроме того, являетесь носителем нешуточной информации.

– Это вы о «Ганимеде»? – усмехнулся Анатолий.

– Я – о «пепле», – уточнил федеральный следователь. – Это очень серьезная тема.

– По сообщениям здешних СМИ, я прибыл сюда обычным рейсовым «дальнобойщиком», – пожал плечами Смольский. – Но даже если и станет достоянием гласности то, что я был пассажиром «Ганимеда», это ничего не значит. О том, что на борту корабля было до черта «пепла», не знает никто...

– Кроме получателя «груза», Анатолий, – оборвал его Кай. – К тому же ваше присутствие на борту «Ганимеда» не секрет для целой кучи народа, с которого никто не брал подписки о неразглашении. Вы проделали путь по Аш-Ларданару в компании как минимум троих Продавцов Камней, теперешнее местонахождение которых мне неизвестно. Неизвестно, где сейчас пребывает Микис Палладини. Да и в системе Службы безопасности Диаспоры возможна утечка информации...

– Так что вы мне предлагаете? – возмутился Смольский. – Перейти в подполье и не высовывать носа на свет божий?

Он потряс над пластиковой тарелочкой опустошенным пакетиком чипсов, отбросил его в сторону и попробовал унять раздражение глотком пива. Но банка тоже была пуста. С досадливым кряхтеньем великий писатель откинулся в кресле.

– Если вам нужен мой совет, – как можно более спокойно ответил Кай, – то вот он: обратитесь к нашим любезным Хозяевам с просьбой как можно быстрее отправить вас домой, в Метрополию. Я думаю, они пойдут вам навстречу – хотя бы в рамках нашей совместной операции. Спокойно убывайте отсюда. По возможности – инкогнито. И в первую пару месяцев жизни там постарайтесь быть предельно осмотрительным. Только и всего. Не воспринимайте это как обиду. Здесь – слишком горячее место.

– Ну уж нет, – решительно выпрямился в кресле Смольский, – Никогда, знаете, не путешествовал на халяву. И не подумаю уехать отсюда до тех пор, пока не соберу достаточную сумму на билет на порядочный корабль до Метрополии. Вы просто не представляете, какие сборы дают здесь мои выступления. Одно «Ти-Ви» отвалило... – он выразительно махнул рукой. – И главное – я не уберусь отсюда до тех пор, пока не наберу материала на следующий сиквел. Ведь Камни и Диаспора – это такая колоссальная тема... Совершенно новая для читателей Метрополии... Да и для всего Обитаемого Космоса... Я буду последним ослом, если упущу такую возможность. Не ослом даже, а просто ослиной задницей!

– На белом свете есть много новых и колоссальных тем для ваших сиквелов, господин литератор, – оборвал его федеральный следователь. – А жизнь у вас – только одна. И я не прощу себе, если вы ее лишитесь раньше времени.

– Пусть ваша совесть спит спокойно, – Смольский поднялся с кресла и стал – немного нервно – искать вокруг себя куда-то запропастившуюся шляпу. – Я, слава богу, совершеннолетняя и дееспособная особь мужского пола, и только я – и никто больше – отвечаю за последствия своих поступков.

Он наконец нашел злосчастную шляпу, гордо напялил ее и двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, повернулся и язвительно бросил:

– Что касается вашей роли в этой истории с моим попаданием в здешние благословенные края, то я не испытываю к вам ничего, кроме благодарности... Если бы вы так своевременно не подсунули мне ту безделушку...

– То вы бы благополучно собирали материал по барам и богемным тусовкам Фронды, – вздохнул Кай. – Тоже небезопасное занятие, но не настолько, как общение с кем попало в здешних краях... С вашей историей за плечами.

– У каждого – свой метод... – примиряюще произнес отец «Хромого» и исчез за дверью.

– В конце концов, малый собрал неплохой материальчик по Камням, – утешил федерального следователя Ким. – И, смею вас заверить, что и Служба и контрразведка ранарари держат господина Смольского на прицеле. Можете не переживать за его безопасность.

– Вы недооцениваете писателя... – Кай наконец слез с края стола и стал, морщась, допивать выдохшееся пиво. – Господин Смольский способен выкинуть такой номер, что... Я попросил бы вас как можно скорее устроить мне аудиенцию с господином Лиригой. Я буду настаивать на немедленной высылке Анатолия Смольского из сектора Инферны во избежание...

Зазвучал сигнал, и Ким нажал кнопку, открывающую электрозамок.

Вошедший в комнату Мустафа был явно чем-то раздосадован.

– Парня забрали у меня из-под носа, – сообщил он. – Господин Верховный Посвященный – лично. Два часа назад оба они убыли в Серый монастырь – тот, что на Ларданаре. А вам, сэр, оставили это.

Он протянул Каю слегка помявшийся за время пребывания во внутреннем кармане пиджака конверт. Тот вскрыл его и пробежал глазами по ровным, не без изящества написанным от руки строчкам.

Настоятель Дома Последнего Изменения, Верховный Посвященный Герберт Фальк покорнейше просил следователя Кая Санди почтить его и принятого в Доме Кирилла Николаева визитом. Для согласования дальнейших действий.

* * *

На Ларданар Кая провожал сам Лирига. В чем состоял сокровенный смысл того, что все три с небольшим часа полета в отменно неудобном для перевозки людей подобии геликоптера куратор «Тропы» от Инферны делился с ним своими философскими соображениями, федеральный следователь так и не понял. Последний час полета он только вставлял в разговор вежливые междометия, сосредоточившись на созерцании проплывающих внизу громад горной цепи.

Геликоптер опустился непосредственно на широком дворе Дома. Лирига, как ни странно, не стал покидать кабину, а, попрощавшись с Каем, убыл восвояси вместе с проклятым летательным аппаратом. Федеральный следователь с трудом разминал конечности, одеревеневшие за время полета, и как можно вежливее улыбался двум людям и одному сукку, шедшим к нему навстречу. Одного из встречающих он знал – это был Кирилл.

– Здравствуйте, – он протянул Каю руку.

Отвечая на приветствие, Кай отметил про себя, что за исключением пары клякс репарирующего геля авария не оставила на лице Кирилла особых следов.

– Настоятель извиняется, что не может принять вас немедленно, – сообщил второй из встречающих. – Будем знакомы – Готфрид Грабер. Я здесь вроде домохозяина. У вас нет с собой багажа?

– Только это, – Кай похлопал ладонью по наплечной сумке.

– Тогда я пошел, – проскрипел сукку и довольно бодро заковылял прочь. По всей видимости, ему отводилась роль носильщика, оказавшаяся ненужной.

– Я думаю, – сгладил возникшую неловкость ситуации Грабер, – что у вас есть о чем поговорить с Кириллом. А я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату.

В трапезной – той самой трапезной, в которой не так давно Верховный Посвященный принимал свалившихся с неба на Ларданар гостей, Кирилл коротко и без особых лирических отступлений изложил федеральному следователю нехитрую историю пленения Микиса.

– Самое интересное, – рассказывал он, – так это то, что я произвел, так сказать, рекогносцировку – даже в оконца часовенки этой заглянул. И знаете, кого я там увидел?

– Меня, – вздохнул Кай. – Голографическая съемка. И снимали меня в той самой часовенке. Только за неделю до вчерашней истории.

– Да, там я увидел вас. И еще какого-то типа...

– Типа зовут Ким Яснов, – еще раз вздохнул Кай.

– Ну и когда Микис туда нырнул, а потом вышел вместе с двумя другими, я и не сообразил. А его сунули в «Найтфлай» – и готово. Я уж потом сообразил следом рвануть, ну и... Честно говоря, мне уже потом рассказали, как я контейнеровоз какой-то протаранил...

Кай помолчал.

– Это не единственная странная история, которая случилась с вами, Кирилл, с тех пор как мы расстались...

Глава 12
РЕЙС «КОРОНАДО»

Тишина повисла в воздухе.

– Вы про... – начал Кирилл.

– Я про капитана Джорджа Листера.

– Он сюда вернется... – глухо, глядя в сторону, сообщил Кирилл. – Фальк – настоятель – предупредил меня. Нам с ним придется эту игру доигрывать. Так что вам, следователь, надо знать, что с ним было. Это не со мной странная история была – с ним. Странная и похожая на бред...

Кирилла словно и не было здесь, в просторной комнате с окнами на закат. Он шел по скованной ночным холодом каменистой тверди Аш-Ларданара, поспевая за размеренным шагом ожившего мертвеца, и слушал, слушал, слушал его глухие, скомканные, к самому себе обращенные слова... Рассказ неумирающего.

– Понимаете, – начал Кирилл с трудом подбирая слова, – это связано с экспериментами, которые лет десять – пятнадцать назад ставила Спецакадемия в секторе «Прерия-Чур». Там находится какая-то особенная область пространства... Я помню, даже на Фронде ходили какие-то слухи на этот счет... Проект «Лабиринт» или что-то в этом духе... Ходили разные легенды. Ну, например, о том, что в то время – если это называется временем, – когда корабли находятся в подпространстве, их собственное время не останавливается...

* * *

– Время не остановится на «Коронадо», – объяснял (когда-то давно) капитану Джорджу Листеру генерал-лейтенант, он же вице-президент Академии специальных исследований, Хайме Геррод. – Оно, если хотите, будет течь в ином направлении... – он улыбнулся чему-то своему. – Словно река, наткнувшаяся на плотину... Это, конечно, образное выражение... Однако вы как образованный человек должны понять, что если уж мы будем употреблять такие выражения, как «движение времени», то придется выдумывать и какое-то свое «надвремя», в котором можно измерить это движение... И так – до бесконечности.

Генерал-академик снова улыбнулся. На этот раз – привычной улыбкой лектора, читающего давно отработанную и на многих поколениях студентов обкатанную лекцию.

– Просто каждый предмет – и мы с вами в том числе – существует во многих измерениях сразу. И одно из них – время. Почему мы воспринимаем его вот так – момент за моментом, – такая же загадка, как и загадка нашего «я» вообще. Тайна не моего масштаба, капитан. Моя гипотеза касается только проблем частных... Видите ли, подпространственный скачок с точки зрения теории состоит в том, что корабль с его пассажирами перемещается в вырожденную систему координат, в систему, обедненную измерениями. В частности, «Коронадо» будет не хватать такой оси координат, как время. По моим предположениям, в этом случае происходит довольно любопытная вещь – роль времени начинает выполнять какая-то другая, скрытая координата... Вот что я и подразумевал, когда сказал, что время будет течь в новом направлении. Оно есть – обязательно должно быть – это «перпендикулярное время». В нем корабли движутся от точки «погружения» в подпространство к той точке, где они «всплывают». Если бы не было такой оси, корабли просто оставались бы там – под поверхностью реальности – на веки вечные. Большинство людей, видимо, не способны «переключиться» на эту новую ось. И для них во время подпространственного перехода времени действительно нет. Однако ряду лиц, испытавшим на себе такой переход, удалось каким-то странным образом «проснуться» в этом перпендикулярном времени и даже пожить в нем.

Капитан, внимательно слушавший монолог академика Геррода, поставленного научным руководителем секретной экспедиции, предпочитал не прерывать его. Хотя ему и казалось, что вот еще немного и высокоученый генерал начнет травить ему байки про «пыльных карликов» и «непрошеных гостей». Он был не слишком далек от истины.

– Ваш покорный слуга, – Геррод жестом дал понять, что имеет в виду самого себя, – собрал и обобщил огромную коллекцию фактов, связанных с перемещениями людей и других живых существ в подпространстве. Таких фактов, которые не укладываются в традиционные рамки законов, описывающих подобные перемещения, но и не противоречащих им. Поверьте – эта коллекция впечатляет! Даже если мы отбросим значительную часть собранного мною материала как недостоверную, не поддающуюся проверке – все равно! Наука не имеет права игнорировать те возможности, которые раскрывает перед ней использование скрытых координат. Если мы с вами убедительно докажем, что оно есть – «перпендикулярное время», – то это раскроет перед Человечеством огромные возможности. Одно использование этого открытия в сфере оборонных разработок... Представьте себе военные базы, целые плацдармы, упрятанные в таких «скрытых измерениях», абсолютно недоступные для наблюдения противника, неуязвимые для любого его оружия...

Академик поднялся с кресла и сделал несколько шагов взад-вперед по тесноватому кабинету капитана. Остановился, наклонив голову набок.

– А обитатели этой смежной системы координат! Целый ряд фактов показывает, что этот, скрытый для нас и в то же время меньше чем в нанометре лежащий от нас мир – населен! Кто-то посещал наши корабли за время их пребывания там. Оставлял нам непонятные знаки и послания. Манипулировал с безжизненными телами экипажей и пассажиров. Зафиксировано достаточно много достоверных случаев странного перемещения людей и предметов за время «скачка». Есть даже случаи их исчезновения.

– Ну, про это писали, – показал свою эрудированность в обсуждаемом вопросе Листер. – И в открытой печати, и в циркулярах командования...

– Ну, что до циркуляров, то именно мой сектор курирует их составление и хождение по инстанциям, – усмехнулся Геррод. – А вот что касается прочей «открытой печати», то, поверьте, девяносто процентов того, что пишут, говорят и показывают наши обожаемые СМИ, – жутчайший бред. И это хорошо: чистая, дистиллированная истина обо всех этих вещах – монополия людей ответственных, способных поставить новые знания на службу Человечеству, а не той или иной своре дельцов и авантюристов от политики... Впрочем... – Геррод посмотрел на Листера, ожидая встретить понимание в его взгляде. – Впрочем, я думаю, что излишне распространяться на эту тему перед вами, капитан. Вас мне рекомендовали, как человека, проявившего себя в целом ряде критических ситуаций с самой наилучшей стороны. Поэтому давайте ознаменуем наше знакомство... – он взял со стола бокал давно уже выдохшегося шампанского и поднял его. – А затем сразу приступим к обсуждению программы наших работ.

Листер поднял свой бокал.

– За удачу, господин генерал.

В голосе его легкой тенью скользнуло сомнение.

* * *

– В общем, задачи у того спецрейса были довольно простые, – припоминал Кирилл слова Листера. – Обычным броском достичь сектора «Прерия-Чур», а затем в пределах этого сектора проделать серию бросков уже экспериментальных. Броски должны были проводиться в самых разных – часто довольно рискованных – режимах. Режимы эти были подобраны, исходя из каких-то теоретических соображений генерала-академика и опыта предыдущих случаев «аномального перехода». Кроме экипажа – четверых специалистов экстра-класса, включая самого Листера, – на борту «Коронадо» находились еще десяток добровольных участников эксперимента. Они должны были переносить переход в специально оборудованных капсулах, под воздействием различных силовых полей, химических препаратов и других – часто весьма экзотических – факторов. Пятнадцатым, пожалуй, самым главным лицом, внесенным в стартовую ведомость спецрейса, был генерал-академик Хайме Геррод. Ассистировали ему пара лаборантов из этих его добровольцев, имеющих соответствующую подготовку, да несколько специализированных сервис-роботов. Первым и единственным помощником капитана был штурман корабля.

– Вообще-то информация об экспериментах на «Коронадо» просачивалась по каналам управления, – заметил Кай. – У нас уж так заведено: управление присматривает за Спецакадемией, Спецакадемия – за разведкой, разведка – за управлением... «Коронадо»... Вот уж не знал, что бог сведет меня с самим его капитаном... Да еще в таком вот контексте. У «Коронадо» – странная история. Тот еще был кораблик...

– Экспериментальный, – дал справку Ким. – Средний тоннаж, индивидуальный проект, мобильная архитектура... Один из самых дорогих кораблей в Обитаемом Космосе – если считать на килограмм веса.

Он двинул по столу по направлению к Каю распечатку. И, помолчав, добавил:

– Удивительно, что Листера никто не ищет. После таких странных событий...

– Во-первых, покойников в розыск не объявляют, – вздохнул федеральный следователь. – А во-вторых, это еще не факт – что не ищут. Но это другой разговор. А теперь давайте-ка вернемся к «Коронадо». И к тому, что произошло в том рейсе – с кораблем, с экипажем, с командой добровольцев и, главное, с его капитаном.

– Ну что ж...

Кирилл медлил. Он не был уверен, что правильно поступает, разоткровенничавшись с федеральным следователем. И сейчас он не мог решить, о чем стоило бы умолчать дальше, а поэтому стал рассказывать все.

– В общем, Листер не совсем случайно оказался невольным участником этих опытов. Когда командуешь таким летучим институтом, как «Коронадо», поневоле перестаешь быть простой пешкой в игре сильных мира сего. Получаешь некоторое право выбора. А к различной паранормальщине, связанной с подпространственными переходами, у него давно уже был свой интерес. Его отец – тоже космонавт и тоже, в свое время, капитан «дальнобойщика» – исчез при довольно странных обстоятельствах, как раз при осуществлении подпространственного скачка... Понимаете, не то чтобы он надеялся найти отца или хоть какие-то концы той истории – нет... Просто у него сохранился стойкий интерес ко всему, связанному с этим... Подсознательный интерес, можно сказать...

– Наследственный, – подсказал Ким.

– Может быть, – пожал плечами Кирилл. – Ничто не случайно на этом свете. Не исключено, что и это тоже брали в расчет, когда подбирали капитана для экспериментального рейса. Они довольно долго и издалека шли друг другу навстречу – генерал Геррод, кэп Листер и «Коронадо»...

– «Коронадо» – тоже действующее лицо в этой истории... – не спросил, а просто обозначил, как установленное обстоятельство, федеральный следователь.

* * *

«Коронадо» действительно казался Листеру живым существом. По крайней мере он, этот необычный корабль, был столь же изменчив, как бывают изменчивы живые создания.

Основную его часть составлял невероятной сложности генератор «пространственного прокола» – не чета тем типовым установкам, которыми оснащены были экспедиционные и транспортные корабли и даже крейсера Объединенных космических флотов Федерации. Практически после каждой серии экспериментальных «бросков» громада генератора обрастала все новыми конструктивными деталями или теряла старые. В результате в теперешнем «Коронадо», наверное, и винтика не осталось от того корабля, что сошел со стапелей астероидных верфей пятнадцать лет назад.

Помещения экипажа, пассажирские боксы и модули всяческих лабораторий, навешенные на массивную тушу генератора, тоже были сменными и совершенствовались из года в год. Так что и в этом отношении «Коронадо» уходил в каждый новый рейс новым кораблем. Это имело свои преимущества, но и неудобств доставляло массу. Каждый космонавигатор, накопивший хотя бы минимальный опыт эксплуатации космических судов, знает, что с кораблем надо сжиться и сработаться, и никакие усовершенствования не заменят того подсознательного чувства уверенности, которое дается лишь с годами совместного сосуществования корабля, его команды и его капитана.

В случае с «Коронадо» о такой уверенности говорить можно было только условно: временами корабль становился до крайней степени капризен, а иногда, наоборот, превращался в непонятливую скотину, тупо исполняющую любую поданную с пульта управления команду, будь она сколь угодно гибельна. Учитывая наличие на борту изрядного количества «экспериментальных кроликов» и неизвестной капитану высокомощной аппаратуры, в предстоящем рейсе следовало ожидать всяческой чертовщины.