Текст книги "Диаспора"

«Как осина, – подумал Кирилл, – дрожит без ветра... „Иудино дерево“... А здесь – „Запретное“.»

– Узнаешь? – кивнул Фальк на четко обрисовавшиеся перед ними причудливые и жуткие силуэты.

– «Запретное дерево»?.. – устало вымолвил Кирилл. – Это из него получают «пепел»? У него совсем нет листьев?

– Нет, не из него, – нервно дернул щекой Фальк. – А листва у них просто опадает в этот сезон. У него, точнее, – это ведь одно дерево... Все как на эмблеме. Пошли – буду учить обряду. Заключительному.

* * *

Заключительный обряд оказался достаточно трудоемким и прозаичным. Временами, несмотря на торжественность момента, Кирилл ощущал какое-то, близкое к омерзению, внутреннее содрогание.

Фальк по каким-то приметам, понятным только ему одному, выбирал нужный ствол, и они вместе устанавливали близ него стремянку. Затем возвращались к кару, чтобы взять очередные два-три «куля», относили их к стволам, и Кирилл забирался наверх, по пояс уходя в сплетение голых сухих ветвей кроны. Фальк подавал ему снизу «куль», а Кирилл крепил его в обозначенной желтым флюоресцирующим пятном (он так и не понял – специально поставленным или естественным) развилке.

В этих развилках, аккуратным венчиком вокруг желтого пятна, дерево загодя своеобразной розеткой выбросило из себя тонкие, робкие на вид побеги – то ли лианы, то ли щупальца, вяло обвисавшие к земле. Но оказались они прочными, словно внутри них пролегали стальные тросики. Именно этими зеленовато-серыми канатиками и надо было укреплять коконы в кроне.

Сначала Кирилл никак не мог приспособить их на поверхности коконов, но потом сообразил, для чего на «щупальцах» растут изощренной, садистской какой-то выделки крючочки, и стал смело вонзать их в серый, шероховатый пергамент «кулей». При этом, однако, его не покидало чувство совершаемого святотатства, причинения боли... Бросив взгляд на один из уже подвешенных коконов, он с ужасом понял: побеги-щупальца, не мешкая, начинали свою похоронную работу. На глазах наливаясь тугим соком, они сжимали, стискивали в своих сладострастных объятиях, врастали в воплотившие в себе саму смерть коконы... Те из них, что висели еще в бездействии, теперь тоже – медленно, с хищной неторопливостью минутной стрелки часов – начали напрягаться, образуя неподвижно-стремительный изгиб, направляющий их к этим новым, жутким плодам, появившимся по соседству с ними. И когда, влезая очередной раз по ступеням стремянки, Кирилл ощутил неожиданное прикосновение холодного, упругого «щупальца» к лицу, он невольно отшатнулся, едва не потеряв равновесие...

Фальк никак не реагировал на все это, наблюдая за новичком с горьковатой усмешкой.

– Ну вот... – облегченно вздохнул он, когда последний «куль» занял свое место в простирающейся над ними кроне. – Пройдемся немного. Сейчас они, – он кивнул в сторону неподвижно застывшей на опушке пары наблюдателей, – поднесут нам по чарке и все: «комм нах хаузе»... Лесенку не забудь погрузить – идиотский порядок: ее бы здесь и хранить – у меня тут домишко просторный... Осторожно...

Он удержал Кирилла – тот чуть не ступил в странноватое – черное, словно выгоревшее – неправильной формы кольцо, сотканное из непонятного тлена, на палой листве под ногами. Еще несколько таких колец можно было заметить тут и там – если присмотреться. Фальк и сам отступил на шаг. Потом машинально поднял взгляд на крону над головой. Следуя за этим взглядом, Кирилл тоже запрокинул голову – посмотреть, что там – вверху. Дерево, под которым они стояли, было, судя по сделанной на стволе отметине, из тех, которые приняли свой страшноватый груз где-то с месяц назад. Теперь там – в развилках ветвей-сучьев этой части рощи – не было ни одного «куля». Вместо них из бывших «розеток», окаймленных иссохшими остатками лиан-щупалец, стремились к небу новые, молодые ветви.

– Это... – Кирилл кивнул под ноги. – Это – все, что от них остается?

Фальк бросил на него косой взгляд.

– М-да... В некотором смысле это то, что остается от них... Здесь работал еще твой предшественник... Смышленый малый. Очень.

«Господи... – подумал Кирилл. – Вот, значит, как... Вот что суждено каждому из них... Стать деревом. Его плотью... Как там – у кого-то из старых авторов – про человека, которого заживо поедает крокодил: „...живою плотью в живую же могилу уходя“...» Его замутило.

Где-то высоко – за кроной рощи – в небе перекликались Ангелы – бестолково и красиво.

– Ну и как тебе нравится здесь работать? – спросил Кирилла Фальк как-то в их третий или четвертый приезд в рощу.

Особого желания говорить об этой работе у Кирилла не было. Особенно в этом зыбком, тревожном месте. Он хмуро продолжал прилаживать тяжеленные «кули» к развилкам-розеткам, уже привычно забрасывая их через плечо, когда приходилось перетаскивать стремянку с места на место, и не обращая внимания на неподвижных и безмолвных наблюдателей. Трепетный шорох, пронизывающий рощу, неприятной дрожью проникал в него самого, не давал сосредоточиться... «Иудино дерево», – вспомнил он еще раз.

– Да так – жалко их... – пожал он плечами, разглядывая крону над головой.

Он заметил, что черешки «розеток», к которым он приторачивал привезенные в прошлые заезды «кули», уже тоже – как и лианы-щупальца – проросли в них, набухли, наполнились соками. Его передернуло.

– «Жалко»... – Фальк усмехнулся. – Ты – дозреваешь... Я вижу, тебе уже не очень нужен «Калашников»?..

– Зачем на них «Калашников»? – Кирилл пожал плечами. – Им и так – конец. Уже, наверное, скоро... Я раньше все думал, почему их мало так, почти нигде нет? А теперь – все ясно... Да ведь вся эта Инферна – один сплошной хоспис... Вся их структура только на нас – наемниках и держится... На Диаспоре. На людях и сукку... Только что...

– Только – что? – чуть вопрошающим, ироничным эхом отозвался Фальк.

– Только что же это получается?.. – Кирилл, стоя на стремянке, взглянул на Фалька сверху вниз, словно удивленная птица. – Мы... Мы поддерживаем структуру Инферны. Уже мы, а не они сами! Мы – люди! Те самые люди, чью планету они превратили в колонию! В сырьевой придаток!.. Их самих скоро вообще не станет, а машина эта будет продолжать крутиться... Работать против Земли, против людей, что остались там... Против наших же отцов, матерей, детей...

Фальк косо улыбнулся.

– Не торопись заглядывать вперед... У нас и самих не все в порядке... с совестью... Конечно, они нам – «компьюспид», так ведь и мы им...

Кирилл стиснул зубы – болезненная, давно выталкиваемая им из мозга догадка вернулась к нему.

– Ты хочешь сказать...

– Я хочу сказать – вспомни, что вез кораблик, на котором ты прибыл в этот рай? И еще – где ты видел или слышал, чтобы «пепел» производили в пределах Инферны?

– Это... – Кирилл словно поперхнулся. – Об этом здесь не говорят ничего – совсем ничего...

– Об этом ничего не говорят среди людей, мой мальчик, – почти ласково улыбнулся ему снизу – от подножия ствола – Фальк. – А вот если бы ты побольше говорил со своими пациентами... Они, знаешь, становятся весьма разговорчивы на одной из стадий... Для них это вовсе не секрет. А для Фронды – в ее нынешнем положении – считай, великое благо... Уже второе поколение людей там живет на доходы от контрабанды «пепла»... Вот так-то. Они разрушили нас, мы – их. Вот такой межцивилизационный контакт вышел...

– Подло все это... – глухо сказал Кирилл и, как-то неловко горбясь, стал спускаться с лестницы. – Но почему они не сопротивляются? Они же ведь понимают... Должны понимать...

– Понимают. Они и вправду все понимают... – Фальк горьковато усмехнулся. – И ты скоро поймешь... Теперь ты узнал почти все необходимое, чтобы понять... Точнее – увидел. Но, знаешь, говорят так: «Когда в голове нет мыслей, глаза не видят фактов»... Твой предшественник был сообразительнее... Ну, впрочем, и ты дозреваешь... У тебя сейчас будет время заехать сюда не по службе, а так просто – недели через три... В сезон Ангелов. Когда точно – я тебе звякну. Только приезжай до рассвета – как на рыбалку...

Он помолчал немного.

– Вот что... Пора мне поговорить с господином федеральным следователем серьезно. На прощание. Пригласи его в рощу – вместе с собой. Устроим небольшой э-э... пикник. В честь, так сказать, вашего посвящения. Пусть захватит что-нибудь в этом смысле... И еще пусть обязательно не забудет корм для Ангелов! Большую пачку. Пусть приедет – и увидит. И ты увидишь...

ЭПИЛОГ

Кай не забыл ни про печенье для странных птиц, ни про бутылку хорошего виски. Кирилл очень кстати вызвал его – в день отгула. Удалось предусмотреть даже барбекью и корнишоны. Они втроем (наблюдателей от Хозяев в этот раз окрест видно не было, должно быть, так и было надо) устроили костерок в расщелине между валунами у опушки рощи. Поставили на тлеющие уголья мангал, выпили по первой.

– Ну, вы, я вижу, дозрели, господин кандидат в кладбищенские смотрители, – Кай кивнул Кириллу и положил себе на пластиковую тарелку пару кусков аппетитного на вид филе, – и вы, господин Посвященный, для того, чтобы просветить непосвященного.

– Дозрели. С вашей помощью, господин следователь, – с каким-то мрачным удовлетворением согласился Фальк и, проглотив содержимое второй стопки, хрустнул огурчиком. – Хотя и сами могли б умом дойти... Кладбище, говорите... Погост. Последнее воплощение... Х-хе... Куда, спрашиваете, они потом деваются? Да никуда... – Он повел рукой в сторону таинственно шепчущей рощи. – Вот этак и висят. Не иссыхают и не гниют. И птички их не трогают. Так вот и висят...

Он налил по третьей.

– Дозревают... Превращаются. Трансформируются...

Кирилл встал. Провел рукой по глазам.

– Как?! Это?.. Эти...

Фальк рассыпался беззвучным смехом.

– Это! Это самое, друг мой! Эх вы все – новенькие... Кладбище.. Посмертное перерождение... Да эти коконы – никакие не трупы! Роща и не думает ими питаться – наоборот, это она их питает... Обменивается с ними гормонами, метаболитами... Такой у них цикл... Она сезон – зеленая, запасает сахара, белки... А сезон – голая. Тогда ей коконы необходимы – иначе ни дерево цикл не закончит, ни кокон... Регуляторы роста и все такое... Коконы – они коконы и есть! Мешки для куколок... Были «черти», стали – куколки... Ангельские куколки!

– Ангельские? – Кирилл в остолбенении уставился на Фалька.

– Ну конечно! Конечно и именно!!! Ангельские!!! Ты же сам не хуже меня знаешь, как строение и физиология «чертей» похожи на строение и физиологию земных насекомых! На строение и физиологию вида с полным метаморфозом! Ну там – плюс-минус лапоть... А если так, то и весь их жизненный цикл должен быть чем-то вроде того, что мы у какой-нибудь бабочки-капустницы видим. Ну так он действительно такой и есть! Ангелы – это их финальная стадия. Или – наоборот – исходная, первоначальная, если хочешь... Да ты и сам сейчас увидишь...

И Кирилл увидел – ждать пришлось недолго – как серый, сморщенный кулек кокона, тот, что висел на стволе, который высился поближе, у самой опушки, начал преображаться. Он стал сначала робко и медленно, а затем все быстрее и увереннее – расправляться, словно кто-то невидимый вдыхал в него воздух. Расправился, сделался каким-то странно асимметричным то ли плодом, то ли воздушным шариком, затрепетал на несуществующем ветру и вдруг начал выпускать, исторгать из себя нечто. Нечто, сверкнувшее в лучах рассвета радужным разворотом крыльев и точеными, изысканно прекрасными формами...

Что-то во всем этом было такое, что Кирилл и сам ощутил свое единение с происходящим, свое в нем участие... Он сделал шаг вперед – к охваченному трепетом дереву – потом другой, третий... Волосы на затылке его зашевелились.

Ему показалось, что в нем самом и внутри всего великого кристалла мироздания грянула какая-то нечеловеческая музыка... Аккорд...

Белое, словно из призрачной, дыму или тени подобной плоти рожденное кольцо, морщась и скручиваясь, сошло с плеч явившегося миру творения и медленно, нехотя легло к подножию ствола – теперь вдруг застывшего, словно струной вытянувшегося в каком-то сладостном напряжении.

«Потом оно потемнеет, – подумал Кирилл. – Станет черным. Распадется. В него нельзя будет ступать до того...»

Он сделал еще один шаг...

– Не спугни... – глухо окликнул его Фальк.

Но и сам шагнул следом. На метр-полтора отстав от него, двинулся к роще и федеральный следователь.

А невероятно прекрасный Ангел взмахнул – чуть неумело еще – радужными крыльями, оторвался от ветки, с которой так долго был единым целым, перепорхнул – недалеко, на веточку повыше – и, нахохлившись, замер там.

– Просыхает... – уважительно пояснил Фальк и потянул обоих своих спутников за рукава. – А теперь пошли, пошли... Ходу отсюда!!!

Теперь уже вся роща трепетала, содрогалась под невидимым напором тысяч стремящихся к новой жизни сущностей. И уже не запредельные – на грани восприятия – аккорды неслышимой музыки – куда там! – урагану подобный хорал, призрачный и немыслимо могучий одновременно, рушился на них, заполнил вселенную, возвещая приход в нее все новой и новой красоты и гармонии...

Все новые и новые Ангелы – каждый сверкнув в занимающемся рассвете – рассаживались в черно-белом, гротескном сплетении ветвей.

– Ходу!.. – продолжал подгонять спутников Фальк. – Ходу! Шашлык – в кулек, бутылки – в рюкзак, и – ходу! Теперь, Кирилл, у тебя, считай, суток трое отгула – пока вся эта канитель не закончится... О них теперь старшие позаботятся... Унесут их... На это у них, слава богу, ума хватает. А может – инстинкт...

– К-куда унесут? – Кирилл спотыкался о кочки и все оглядывался, оглядывался на то – остающееся позади...

– Да в птичники наши, будь они неладны – не успеваем строить их – куда же еще?! – с досадой отозвался Фальк, поджидая, пока замешкавшийся Кай отряхнет замаранную брючину и догонит его. – Раньше, понимаешь, пока их много было – «чертей» нормальных, не на «пепле» сидящих, – так у них они при семьях жили... Ангелы... По одному, по двое... А те, что побогаче – так целые выводки содержали... В основном – предков своих. Целую, так сказать, родословную и генеалогию в живом виде... Благо – есть они не просят, так только – балуются, гадить не гадят. Место разве что занимают, так зато э-э... услаждают душу... А сейчас, когда они через «пепел» этот в Ангелы все подались, так приходится фермы для них заводить, для бесхозных... А то их ведь ни одна зар-р-раза не берет! И перестрелять их всех к чертовой матери нельзя. Еще слишком много взрослых «чертей» на планете – не позволят. Да и накладное получится дело. Этически сомнительное к тому же... Но и в дикости их нельзя оставлять... Передохнуть они сами не передохнут – и не сомневайся! Но безобразничают страшно – игруны ведь! Проходу от них не будет. И так уже: машину где попало не поставишь, вещей нигде без присмотра не оставишь – упрут. Просто так – поиграться. Поиграют и бросят, где-нибудь за тридевять земель. Это же детство у них. Вечное детство... Хотя, с другой стороны, если, конечно, вдуматься...

Они остановились уже на солидном расстоянии от стремительно порождающей все новых и новых обитателей рощи.

– Так они разумны все-таки или нет? – раздраженно спросил вконец запыхавшийся Кирилл. – Они хоть прошлую жизнь помнят?

В небе над ними кружили, сбиваясь в стаи уже сотни бесхозных Ангелов. Не новорожденных – вполне взрослых. Тех, что еще в ночь тянуло сюда со всех уголков неба Инферны. Иные – из тех, что были, видно, полюбопытнее, ныряли вниз, приглядываясь к двум запыхавшимся чужакам. Некоторые – робко еще – пытались привлечь к себе их внимание.

– У них не в разуме дело, – с досадой отмахнулся Фальк. – И былую жизнь они вроде бы помнят, но не так совсем, как если бы «чертями» оставались... Так говорят... Все это им ни к чему... Существа вечные, без потребностей – только печенье трескать здоровы. А так – живут в свое удовольствие, движимые исключительно озорством и любопытством. Только множатся иногда. Для этого улетают на Острова. Редко-редко. Раз в сто лет, наверное. Это ты у ученых мужей спрашивай. Ну а яйца Ангелов вы видели. Они приносят их в себе – на Аш-Ларданар. И все это у них – только на свободе. В неволе – ни-ни. В курятнике в смысле... Так что это хорошо – что мы их по курятникам... А то редко, не редко, а когда их теперь кругом такая прорва... Ведь уже действительно почти все население планеты скоро в ангелочков перекачаем.

– Перекачаем... – повторил Кирилл. И сбился с мысли. – А яйца эти... – начал он. – Так их... Так в них...

– Так что и множатся они теперь много чаще, – мрачно продолжил Фальк. – Совокупляются там – на Островах... Это фаза развития у них такая, для, понимаешь, любви, возвышенных чувств... И кладки яиц. А яйца развиваются в новых Ангелов – если их не покупают Хозяева. А вот тогда, когда они попадают к ранарари, к «чертям», тогда они начинают развиваться по-другому... Несколько лет служат советниками семьи, руководят ее жизнью, а затем отдают последний приказ и... продолжают жизнь уже внутри ранарари.

– M-м... Они что – заглатывают его или как? – осведомился Кай.

– О, это довольно интересный обряд... Для того чтобы м-м... принять яйцо Ангела в себя, у ранарари есть физиологические механизмы... Они ничему, что мы имеем у людей и других тварей, не соответствуют. Вживление происходит понемногу, несколько недель подряд. В великой тайне, между прочим. Происходит прорастание нервной системы ранарари в этот белковый суперкомпьютер... Считается, что в этот период на ранарари, вынашивающего яйцо, снисходит неслыханная премудрость. Ну а еще через несколько месяцев яйцо рассасывается. Трансформируется в эмбрион. В один или в несколько... И на свет появляются маленькие ранарари – ящуренки... После чего все органы системы размножения отторгаются и очень быстро исчезают.

– Значит, ранарари – это... – почесал в затылке Кирилл.

– Это – личинки. «Черт» только тогда, когда в определенное состояние придет, дозреет – закукливается – сам видел, как это у них происходит. Это – не болезнь, не смерть – переход между стадиями. А из кокона появляется имаго – Ангел... А уж тот сотню-другую лет полетает-полетает, найдет себе друга или, соответственно, подругу, да яичко и отложит... А из яичка – снова молоденький «черт» вылезает, симпатичный такой ящуренок... То есть я понимаю, что они – насекомые, но и от динозавров у них что-то все же есть – согласись... Ну а мы его тут же – «пеплом», «пеплом»...

– Так «пепел»... – растерянно произнес Кирилл... – Это ведь...

– Господи, долго до тебя доходит... – устало вздохнул Фальк, извлек из рюкзака виски и стал разливать по слегка помятым при отступлении разовым стаканчикам.

Дикие Ангелы уже вовсю вились вокруг них.

– «Пепел» – это фактор превращения! – вразумил Кирилла Фальк. – Аналог какого-то гормона. Целого набора гормонов этих тварей. Его напоследок выдала земная наука. Совсем, правда, для других целей. Недаром тогда – в период первоначальных конфликтов, корабли Друзей, что якобы потерпели аварию, похищали и прятали... «Пепел» запускает программу превращения «черта» в Ангела. Вот так. Оттого он для них и наркотик – он же реализует, исполняет их самое заветное желание: завершить свой первый жизненный этап – тягостный и полный забот, неисполнимых желаний – и воплотиться в сущность вечную, беззаботную, полную радости и веселья. Фаза Ангела – это их рай, понимаешь? Ну вот за рай этот и опрокинем...

– Понимаю... – пробормотал Кирилл и отдышался после проглоченной стопки. – Но... Но зачем тогда «черти», вообще? Зачем их природа выдумала?

– Ишь ты какой... – Фальк придирчиво осмотрел корнишон и отправил его в рот целиком. – Природа, а точнее, Предтечи или кто-то им подобный, к твоему сведению, сначала так придумали, что Ангелы не раем были цивилизации «чертяк», а их адом и проклятием... Страшным будущим каждого из них – мотыльком-однодневкой без пищеварительного аппарата, с одними только гениталиями. Созданным только для того, чтобы совокупиться, отложить яйца и умереть голодной смертью. И каждый из них знал, что это – то неизбежное будущее, что ждет его. Так что распространены были различные способы замедлить процесс метаморфоза, как-то избежать его... Но со временем они нашли другие пути... Преодолели трагедию своего вида. Методами селекции, генетики, генетической инженерии сотворили Ангелов такими, каковы они есть. Из ада сделали рай. А мы – люди, Диаспора, пришли сюда как раз вовремя, чтобы подтолкнуть их на последний шаг... Роковой, может быть... Всех их в этот мотыльковый рай и отправить... Со взрослыми скоро покончено будет. Они, конечно, умом понимают, что это – конец их цивилизации, но, как видишь, каждый в отдельности не очень тому противится... Так что скоро одна только проблема и останется – яйца Ангелов вовремя находить, свозить в инкубаторы и молодняк «пеплом» прикармливать... Кое-кого, впрочем, планируем придерживать. В конце концов, должен же кто-то юридически быть нашим работодателем. Оправдывать существование Диаспоры...

Наступило короткое молчание. Потом Кай достал из кармана и протянул Фальку свой оберег.

– Это вам в обмен на ваши тайны. Эта штука, похоже, действительно, приносит удачу... Вам она теперь будет нужнее, чем мне.

– Знаю, – отозвался настоятель, подкинув странный орех на ладони. – Нам приходилось встречаться. Эти штуки любят находить своих прежних хозяев.

– Так получается... – Кирилл отвел взгляд от неба, остолбенело посмотрел на настоятеля. – Так получается, что мы – Диаспора – еще хуже чем... чем...

Кай промолчал, разглядывая кружение крыльев над головой.

– Хуже, лучше... – Фальк отвел глаза и рассеянно помахал совсем уж низко порхавшим Ангелам. – Чтобы судить да кручиниться, надо знать, что такое «хорошо» и что такое «плохо» – что есть Добро, а что Зло. А что есть Истина...

С неба к ним спорхнул Ангел, и Кай угостил его печеньем.