Текст книги "Ничего cвятого"

Дьявол.

Пабло скривился, когда они свернули на более широкую улицу, где со старыми трехэтажными домами соседствовали современные высотки из стали и стекла, выглядевшие все равно такими же серыми. Сидящий рядом парижский инквизитор понимающе хмыкнул.

– То еще уродство, да?

Пабло не стал отвечать на явно риторический вопрос. Не то настроение. Особенно когда понимаешь, что впереди еще несколько долгих часов нахождения посреди общей серости, и общение с такими же серыми и холодными людьми. Одно хорошо – никто здесь не станет распахивать объятия в притворной радости. Не тот народ. Люди здесь суровые и прямолинейные. Те самые качества, которые Пабло очень ценил.

Автомобиль сделал круговое движение вокруг площади Педро Николаса со стометровой скульптурой святого, держащего в одной руке крест, а в другой горящий факел, и устремились по широкой улице, ведущей к зданию магистрата. Городская ратуша представляла собой двухэтажное здание с примыкающей сбоку башней, где наверху развевался герб Кельнского архиепископства. Само здание обрамлялось арочными колоннами и десятками скульптур святых, которые согласно местному преданию, покровительствовали городу. Портило общее впечатление только одно – ратуша, несмотря на все свое архитектурное великолепие, была такой же серой, как и все в этом городе. Хотя, чего мелочиться – не только городе, но и всей территории. Понятно, почему именно здесь находились истоки Темных Времен, и почему германские земли единственная территория в Империи, где до сих пор, спустя уже полтысячи лет, так и не восстановили хотя бы формально светскую власть: городами по-прежнему управляют священники, а территориями – епископы. И Пабло очень надеялся на отсутствие каких-либо изменений еще пару десятков тысяч лет. Они здесь не нужны. Чуть дай послабление, и свободолюбивый народ начнет требовать большего. Пойдешь на уступки, и неминуемо начнутся брожения, а там и до новой Темной эпохи рукой подать. А, оно надо? Ни разу. Значит, кидаем в огонь любые мысли об изменениях на этих землях. Если же епископы начнут сдавать свои позиции, их место всегда может занять Конгрегация. А, уж Инквизиция спуску точно не даст.

Служебная «Санта-Мария», принадлежащая Кельнскому отделению Конгрегации, чей представитель встречал их в аэропорту, подкатила к главному входу ратуши.

Не дожидаясь от водителя стандартного уведомления о прибытии, Пабло открыл дверцу и выбрался из внедорожника. Его спутник, парижский инквизитор второго ранга Антуан Дюбуа последовал за ним, на ходу поправляя воротник черной сутаны.

– Разве нас не должны встречать? – задал тот вопрос, поднимаясь по ступеням.

Пабло остановился у массивной деревянной двери и широко оскалился.

– Нет, поскольку я предварительно позаботился о невинной дезинформации.

– Да? Какой?

– Очень невинной. В ратуши нашего появления ожидают лишь после обеда.

– Неожиданность – лучший союзник, да?

– Ага. – Пабло толкнул тяжелую дверь, переступая порог ратуши. – Мы ведь всего лишь хотим устроить бургомистру приятный сюрприз…

Внутри царил полумрак: имитирующие старинные факелы– светильники на стенах давали слишком мало света, чтобы полностью разогнать темноту в довольно-таки большом холле, переходящим в широкую лестницу, ведущую на второй этаж ратуши. Путь впереди преграждал турникет, размещенный прямо за прямоугольной рамкой металлоискателя. Справа турникет упирался в каменную стену, а слева находилась кубическая кабина с затемненными стеклами. Не останавливаясь, Пабло прошел арку металлоискателя – та разразилась недовольным писком, после чего замигала красными лампочками, расположенными по контуру. Не обращая внимание на поданный сигнал, инквизитор сделал еще шаг и нетерпеливо толкнул поручень турникета. Тот почему-то не захотел открываться. Пабло дернул еще раз и не получив желаемое, замахал руками перед затемненным стеклом, за которым должен был находиться охранник. И, скорее всего, не один. Долго ждать не пришлось. Спустя всего несколько секунд дверца кабинки открылась и оттуда показался невысокий, однако весьма широкоплечий мужчина в черной форме и висящей за спиной винтовкой. Хмуро оглядев посетителей, он также мрачно поинтересовался:

– Вы куда?

Пабло уставился на него не менее хмурым взглядом. Судя по различительным знакам на рукавах формы, тот относился к городской страже. Обычно ее представители не отличались хорошими умственными способностями. Похоже, этот персонаж к исключениям не относится. Можно не признать его спутника – Антуан Дюбуа, одетого в обычную священническую сутаны, однако сам Пабло был в традиционном для инквизитора темно-бордовом балахоне с капюшоном, черным поясом и свисающим на груди крестом – а так могут одеваться только представители Конгрегации, поскольку если кто-то еще, не имеющий прав вырядится в подобную форму, то самым счастливым исходом можно будет считать сотню плетей, да год каторжных работ где-нибудь на монастырских рудниках. Потому, таких смельчаков обычно не находилось. Сейчас же получается, инквизитор вошел в здание магистрата, а стражник на входе вместо того, чтобы надлежащим образом поприветствовать и пропустить, задает вопросы. Такому поведению есть лишь два объяснения: либо стражник невероятно туп, либо в Кельне перестали бояться Инквизицию. Очень хотелось надеяться на первое.

– Святая Инквизиция! – рявкнул Пабло, ткнув жетоном в виде золотого медальона, который получает каждый выпускник академии Святого Педро, становясь инквизитором. С одной стороны медальона изображена эмблема Конгрегации в виде собаки с горящем факелом в пасти, с другой распятие и личный идентификационный номер. Конечно, существовал и бумажный вариант удостоверения, типа тех, которые использует Королевская служба безопасности, но Конгрегация предпочитала сохранять древние традиции. И Пабло был с ней полностью солидарен.

– Инквизиция? – стражник побледнел и даже отступил на несколько шагов назад.

Нет, блин, сестры милосердия!

Пабло растянул губы в нехорошем оскале:

– Хочешь отправиться в застенки Друденхауса (тюрьма и штаб-квартира Кельнского подразделения Инквизиции, прим. авт.) по обвинению в неуважении к представителю Конгрегации?

– Я… я… – стражник стал совсем, как чистое белоснежное полотно. – Нет, отче… Я просто…

– Турникет открой!

– К-конечно… – представитель городской службы безопасности кинулся обратно в кабинку, хотя на электронной панели турникета уже загорелась зеленая стрелочка. Видать, сидящий внутри стражник оказался немного сообразительней.

Толкнув створку, Пабло твердым шагом зашагал к лестнице. Насколько ему было известно, кабинет бургомистра находился на втором этаже, а сам глава города уже прибыл в ратушу. Во всяком случае, так ему сообщил Кельнский обер-инквизитор на экстренном дистанционном совещании, пока они ехали от аэропорта к ратуше. Ладно, посмотрим насколько хорошо местные инквизиторы выполняют свою работу.

По пути к кабинету бургомистра им встретились два стражника, тут же отступившие в сторону и несколько городских чиновников, шарахнувшись в сторону при одном виде темно-багрового балахона и болтающегося на груди жетона, который Пабло после инцидента на входе, нацепил поверх креста. Выходит, тупыми здесь были лишь те двое на входе, остальные более-менее вовремя анализировали полученные с помощью зрительного аппарата данные. Не все так плохо, однако…

Кабинет отца Карла, занимающего с прошлого года должность бургомистра, отыскался довольно быстро. Он находился в самом конце северной стороны здания. Темную дубовую дверь с золотой табличкой оповещающей о должности хозяина кабинета Пабло раскрыл без предварительного стука. Сидящая за боковым от входа столом монахиня в сером одеянии с белым крестом на груди, подняла недовольное лицо, правда изменившееся за какую-то долю секунды.

– Отец…

– Красс. Пабло Красс, инквизитор первого ранга и особополномочный представитель Конгрегации. – Пабло не стал отвечать взаимностью на заискивающую улыбку монахини, и указал на стоящего рядом напарника. – Это отец Антуан Дюбуа, инквизитор второго ранга. Мы пришли к бургомистру. Надеюсь, у нас не возникнет сложности попасть к нему на прием… – он выразительно приподнял брови.

– Сложности… – монахиня растерянно посмотрела в стоящий на столе экран ноутбука. – Нет, я думаю… У него сейчас совещание с торговыми Домами Кельна, но…

– Они подождут. – Пабло развернулся и ткнул пальцем в находящуюся слева светло-коричневую дверь, сильно уступающей по презентабельности входной. Здесь даже таблички не было. – Сюда?

– Да, но…

Дослушивать возражение молодой монахини Пабло не стал. Толкнув дверь, он вошел внутрь. Кабинет оказался весьма светлым, благодаря панорамным окнам, выходящим на небольшой сад с прудом и просторным. Бургомистр сидел в кресле за огромным столом, а перед ним на креслах сидели еще пять человек. Те самые представители, а может и главы торговых Домов. Пабло было как-то плевать. Их все равно здесь не будет спустя пары десятков секунд.

– Инквизитор первого ранга, Пабло Красс! – объявил он, подходя к крайнему креслу, отделанному красной кожей и выразительно посмотрел на сидящую даму в темно-синем платье. Та испуганно икнула, а до того слегка бледное лицо пошло красными пятнами. Похоже она решила, что он пришел по ее душу. Пабло отрицательно покачал головой и кивнул в сторону двери, куда уже спешно выходили остальные гости бургомистра. Дама облегченно выдохнула, перекрестилась и почти выбежала из кабинета. Стоящий у выхода Антуан закрыл дверь.

– Ну вот, едва ли не до смерти испугали моих гостей… – отец Карл, одетый в простую черную сутану поднялся на ноги, явно намереваясь выйти из-за стола для приветствия.

Жестом руки Пабло остановил бургомистра.

– Сядьте, отец. Думаю, вы прекрасно осведомлены о целях нашего визита, верно?

– Мне передали ваш запрос…

– Отлично. – Пабло уселся в кресло. Антуан так и остался стоять у двери, контролируя вход от нежелательных посетителей. – Выходит у вас было достаточно времени для подготовки всех интересующих меня материалов.

– Время-то было… – бургомистр неопределенно повел плечами.

– И?

– И, ничего. – отец Карл развел руками.

– То есть?

– Вас интересуют видеозаписи с камер наблюдения внутри ратуши в тот день, когда эмм…

– Когда наружная камера с установленного через дорогу банкомата засекла выходящих из этого самого здания беглых преступников. – Пабло специально лязгнул металлом, с удовольствием наблюдая за тем, как подрагивает веко отца Карла. Дело не в том, что ему нравилось производить устрашение – оно не было самоцелью. Дело в другом. Практика показывала, как слишком мягкий подход приносит впоследствии куда больше работы, а порой и вовсе стоит успеха в производимых следственных действиях. Потому, лучше перегнуть палку, чем недогнуть и потом пожинать горькие плоды. – священник-педофил Артуро Гати, пастор-учитель, лидер крупной секты и террорист Данте Пеллегрини, и…

– Я знаю, знаю… – отец Карл замахал рукой. Не очень вежливо с его стороны, перебивать инквизитора. Пабло нахмурил брови и уставился на священника. Тот судорожно сглотнул.

– Простите, отец…

– И возможная пособница их обоих, Анжелина Кустас. Очень интересная компания на ступенях ратуши, не находите?

Отец Карл съежился, и что-то неразборчиво пробормотал.

– Потому нас конечно же сильно интересует цель их визита в магистрат. С кем они встречались, что говорили, куда смотрели и все в этом духе, понимаете, да?

– Да, конечно.

– Вот и славно. – Пабло широко улыбнулся. Вполне дружелюбно, но бургомистр почему-то побледнел. – Так, вы подготовили записи? Или может уже сами их просмотрели, и готовы нам помочь в расследовании?

– Понимаете… – глаза отца Карла забегали по сторонам, точно ища нужные слова на стенах и потолке. – У нас возникли проблемы…

– Вот как? – Пабло перестал улыбаться и максимально холодно взглянул на священника. Ему еще с детства не нравилось слово «проблемы». – Какого рода проблемы вы имеете в виду?

– Ну… эммм…

– Отец Карл, – инквизитор подался вперед, заглядывая в продолжающие бегать серые глаза бургомистра. – вы тратите мое время, понимаете? А, я очень не люблю потраченного впустую времени. Кто мне его вернет? Вы?

– Я…

– Говорите! Что за проблема у вас возникла с выполнением такого простого задания?

– Камеры…

– Что с ними?

– Они… кхм…

– Отец…

– Они не работали! – эти слова бургомистр практически выкрикнул, после чего съежился будто в ожидании удара.

Пабло окаменел, переваривая информацию. И чем больше он думал, тем сильнее не нравилась сложившаяся ситуация.

– Поясните!

– Конечно! – отец Карл повернул монитор, стоящего на столе компьютера так, чтобы сидящий инквизитор мог увидеть картинку. Хотя на деле там оказались лишь черные прямоугольники. – Понимаете, в тот день у нас проводились профилактические работы. – священник отчаянно зажестикулировал руками. – Я не знал. Честное слово. Я вообще с этими работами никак не соприкасаюсь. Подобными вещами занимаются другие. Вчера же, когда я получил запрос от Друденхауса, то и обнаружилось…

– Вот как? – Пабло оскалился в нехорошей улыбке. Священник вжал голову в плечи, словно ожидал удара именно по голове. – Профилактические работы, значит?

– Ну да… Мы их проводим…

– Да? И, с какой периодичностью?

– Ну… Я не знаю… Я же говорю…

– Выходит, в тот день у вас полностью отсутствовала система внутреннего наблюдения?

– Нет, речь идет лишь о временном отрезке в полтора часа. Обычно этого времени достаточно для тестирования, проверки и других работ…

– Как и для того, чтобы скрыть цель визита врагов Церкви.

– Нет! – священник даже подскочил на месте. – Я ведь…

– Заткнись! – рявкнул Пабло, больше себя не сдерживая, и поднялся на ноги. Сделав шаг к столу, инквизитор навис над трясущимся от страха священником. – Знаешь, что я нахожу весьма интересным: один из самых разыскиваемых преступников Империи появляется здесь, в магистрате, и после происходит нападение на наш конвой, а все камеры внутри здания оказываются выключенными. Все до одной, так? Значит одно из двух: либо схема профилактических работ так удачно совпала с интересующим нас временным отрезком, либо кто-то здесь с еретиками заодно. Хотя такое глупо предполагать, ведь никто из вас ни за что не стал бы с ними сотрудничать, в особенности вы, неправда ли?

– К-конечно…

– Ага. Я так и думал. – Пабло выпрямился и обвел рукой помещения, подразумевая под жестом все здание городской ратуши. – Мне нужен список всех, кто находился в здании на тот самый период, когда так благополучно не работали камеры. С этим тоже возникнут сложности?

– Нет, – отец Карл отчаянно замотал головой. – Конечно же нет.

– Отлично.

– Они здесь. – бургомистр ткнул пальцем в монитор.

– Так чего ждем?

– Да! Да! – отец Карл закивал, а его пальцы забегали по клавиатуре. – Сейчас, открою рабочие табели… Поймите, отец, я…

Пабло не слушал бормотанье перепуганного священника. Тот уже был трупом. В политическом, конечно плане. После такого прокола, на нем останется черная метка подозрений в связях с еретиками, а с подобной характеристикой ничего хорошего отцу Карлу не светит. Архиепископ Кельнский по рекомендации Инквизиции уже сегодня снимет священника с должности бургомистра, а затем, решением Церковного суда его отправят в какой-нибудь монастырь, причем скорее всего, находящийся вне цивилизованных европейских территорий. Где-нибудь на Восточных землях, граничащих с Российской Империей, либо в заокеанские колонии.

Подойдя к явно скучающему напарнику, Пабло тихо, чтобы его не услышал бургомистр, сказал:

– Свяжись с Друденхаусом. Пусть высылают группу к ратуше, а еще одну группу держат наготове. Всех, кто окажется в списке необходимо оперативно доставить в штаб и допросить. Кто-то из сотрудников магистрата явно в связи с «Детьми Виноградаря», и мы должны выяснить, кто.

– Понял. – Антуан кивнул, достал разработанный специально для Конгрегации Научными Орденами телефон, сильно отличающийся характеристиками от тех устройств, какие Инквизиция одобрила для распространения в широкие людские массы, и вышел из кабинета. Пабло же остановился у длинного, от стены до стены шкафа, заполненного различными книгами. Большую часть занимали различные богословские труды написанные, как до Темных Времен, так и после, однако помимо них инквизитор увидел несколько книг протестантских авторов, а также с десяток томов исламских богословов. Если бы отец Карл не был священником, только одно наличие подобной литературы хватило бы для ареста и весьма пристрастного допроса.

– Изучаете ислам? – Пабло вытащил один из томов, в зеленой обложке с арабской вязью. – Мизан аль-Кубра, авторство Абду -ль-Ваххаб аш-Шарани – прочитал инквизитор, пролистнул несколько страниц и поставил книгу обратно. Отец Карл все это время наблюдал за его действиями с широко раскрытыми в явном изумлении глазами.

– Вы знаете арабский? – наконец сумел тот выдавить вопрос.

– Арабский, – подтвердил Пабло и усмехнулся. – кроме него знаю персидский, славянский, османский и еще десятки разных языков.

– Ох! – во взгляде священника промелькнуло что-то походившее на едва ли не благоговение.

– Так, как насчет ислама? – Пабло провел рукой по толстым томам, отметив про себя, что на них не было толстого слоя пыли, какой наблюдался на полках со схоластикой и трудами Отцов Церкви. – Вы слишком далеко находитесь от границы с Османской Империей, для подобного интереса, не находите?

Отец Карл пожал плечами.

– Мне просто интересно. Вот и изучаю в свободное время.

– Хм… – Пабло хотел прокомментировать само наличие свободного времени у бургомистра и священника, но в этот момент у него зазвонил телефон.

Сунув руку в карман брюк под балахоном, инквизитор посмотрел на экран спецмобильника. Вызов шел из Толедо. Если быть еще точнее, из алькасара. Пабло ощутил, как в области груди тяжелой каменной плитой опустилось предчувствие беды. Ожидать чего-то хорошего от подобного звонка можно с тем же успехом, как раскаяние Кальвина в его заблуждениях. Французский реформатор, как известно, не раскаялся. Вот и звонок ничего хорошего не принесет.

С тяжелым сердцем Пабло поднес трубку телефона к уху.

– Слава Христу Царю! Я слушаю!

Глава 5

Священная Католическая Империя.

Миланское герцогство.

Милан.

Базилика святого Назария.

09:44.

Мануэла Де Лука судорожно сжимала в руках деревянное распятие, ощущая, как по спине медленно стекают струйки холодного пота, а сердце стучит слишком громко, нарушая благоговейную тишину, царящую в древней церкви, построенной святым Амвросием еще в четвертом веке. Подумать только – столько лет, столько веков, столько событий, а Святые, покровительствующие базилике сумели ее сохранить. Вообще, в Милане больше сотни различных соборов, среди которых конечно же особо выделялся Собор Рождества Девы Марии, чьи размеры и великолепие потрясали до глубины души. Именно там находилась кафедра архиепископа, и именно этот собор был ближайшим к ее дому. Правда, добираться до базилики святого Назария особых сложностей не возникало – минут пятнадцать на автомобиле, по окружным улицам с разрешенным проездом, или десять минут неспешной пешей прогулки. Обычно Мануэла выбирала второе. Как и сегодня. Вообще, она любила ходить пешком, особенно когда погода была благосклонна к городу, купая тот в лучах теплого солнца. В такие дни, Мануэла во время дороги до базилики на утреннюю мессу молилась святым, прося у них помощи, заступничества и поддержки. Правда сегодня все было несколько иначе. Мануэла не могла молиться, не могла радоваться, не могла ощущать то, вдохновляющее и окрыляющее чувство Божьего присутствия. Она могла только одно – скорбеть. На самом деле, ей очень хотелось расплакаться, вот только слезы никак не хотели появляться. Сердце сковало в железных тисках, причиняя тяжелую удушливую боль.

Обреченным взглядом Мануэла скользнула по деревянным рядам скамеек, устремляющихся к алтарю. Людей, как всегда не особо много. Посещение утренней мессы в будний день не являлось обязательным, хотя и поощрялось. Особенно, если учитывать, что Церковь до сих пор ограничивает временное начало рабочего дня, не позволяя производству и торговым Домам заставлять людей работать во время мессы – будь то утренняя служба, или вечерняя. По крайней мере, закон распространялся на те должности, которые не требовали непрерывного рабочего процесса. Хотя де-факто закон уже давно игнорировался, поскольку и взыскание за его нарушение не являлось чем-то серьезным. Другое дело, Воскресный день. Тут за нарушение можно было и в застенки Инквизиции угодить. Как и за ее вчерашний грех…

Мануэла едва сдержала рвущийся из груди стон, от воспоминаний вчерашнего дня. Нет, ее страшило не столько возможное наказание, как сам факт греховного падения. Она ведь не хотела этого. Вернее, не совсем так… Господи, как же сложно… Мануэла дорожила отношениями со Христом, и потому старалась каждый день бывать на мессе, приступать к причастию, исповедоваться и, хотя бы раз в месяц встречаться с духовником. И дело не в желании заслужить спасение, или показать свою религиозность – напротив, именно поэтому она и посещала тихую не особо приметную базилику, желая оставаться незамеченной. Дело в другом – она действительно дорожила верой, Христом и чистой святой жизнью. Однако вчерашний день все перевернул… Хотя правильней будет сказать – перечеркнул.

Вслушиваясь в тихий голос прихожан, молящихся молитвой святого Розария, Мануэла проследила взглядом за вошедшими мужчинами в простых коричневых хабитах с поясом из веревки с тремя узлами, относящие их к Ордену меньших братьев. Один из монахов держал в правой руке довольно объемную сумку, двое других несли толстые книги. Мануэла всмотрелась пристальней. Незнакомые лица… – она начала посещать базилику три года назад, практически сразу, как переехала из Венеции в Милан, и делала это на регулярной основе. Два-три раза в неделю, как минимум. Бывало и каждый день. Однако ни разу не видела этих братьев – смуглые лица, темные брови, хмурые сосредоточенные лица – испанцы что ли? Впрочем, встретить незнакомых монахов, или священников не такая уж и редкость. Все же, Милан не провинция, а столица герцогства, где более сотни разных церквей, часовен и с десяток крупных монастырей. Всех священников, дьяконов и монахов попросту не запомнить, не говоря уж о тех, кто только начинал новициат или первые ступени формации. Особенно, если участь тот факт, что многие переезжают с места на место, не задерживаясь в одном городе более двух-трех лет.

Один из троицы прошел по центральному проходу нефа и опустился на колени перед алтарем, и находящейся за ней Дарохранительницей. Двое других, тот что с сумкой и толстой книгой, сильно походившей на мессал, спустились по крутой лестнице в крипту. Для себя Мануэла сделала заметку – обязательно познакомиться с ними после мессы: узнать, откуда они и как долго будут в Милане. Все же, всегда интересно заводить новые знакомства, а иногда весьма полезно.

Мануэла тяжело вздохнула, глядя как дверца исповедальни открылась и оттуда вышел молодой парень, служащий министрантом в этой базилике. Теперь ее очередь. Мысленно перекрестившись, Мануэла вошла в полутемное помещение и опустилась на колени перед решетчатой перегородкой за которой сидел священник.

– Слава Иисусу Христу! – она приложила руки к груди, ощущая, как сильно бьется сердце, готовое вот-вот вырваться наружу.

– Вовеки веков! – отозвался священник.

– Отче, я хочу исповедаться.

– Истинное и праведное желание. Господь да будет в сердце твоем, чтобы искренне исповедать грехи от последней исповеди…

– Моя последняя исповедь была две недели назад. С тех пор мои грехи таковы: дважды я в сердце испытывала зависть к моей подруге; один раз сказала неправду, прекрасно осознавая, что говорю ложь, и для чего ее говорю; три раза испытывала раздражение и один раз сказала скверные слова; еще один раз пожелала в сердце зла для другого человека, и… – Мануэла запнулась, чувствуя, как полыхают ее щеки. Священник не стал подгонять, терпеливо ожидая продолжение. – и еще… эмм… вчера так получилось, что… что я нарушила шестую заповедь… я… у меня… в общем, с человеком, которого я люблю и у нас есть какие-то отношения… я понимаю, что так не должно быть, но… это случилось, и я искренне раскаиваюсь в совершенном грехе… это все грехи, которые я помню за данный период.

Мануэла замолчала, с внутренним трепетом, ожидая реакции священника. С минуту тот молчал, затем протяжно выдохнул.

– Вы понимаете, что интимная связь вне брака тяжкое преступление, за которое законами Империи предусмотрено вполне себе реальное наказание?

– Да, понимаю… – эти слова Мануэла прошептала, сильно сомневаясь, что ее услышали.

– Церковь с самого Ее основания Христом учила, продолжает учить и будет учить до пришествия Спасителя, что половой акт должен иметь место исключительно в браке; вне брака он всегда представляет собой тяжкий грех и отлучает, как от Причастия, так и от самого Христа. Еще Святой Апостол Павел, говорил: «Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела; а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли вы, что тела ваши суть храм живущего в вас Духа Святого, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?». Для вас понятен смысл слов Святого Павла?

– Не знаю… Не совсем…

– Храм. Ваше тело – это жилище для Святого Духа. Святой Дух не приемлет мерзости греховной жизни. Блудом же вы оскверняете место, где обитает Святой Дух. Это если говорить совсем простым языком, однако смысл думаю понятен…

– Да, отец. Я поняла.

– Хорошо. Ты раскаиваешься в грехе?

– Да, отец. Искренне раскаиваюсь.

– Отношения с молодым, эмм… или не совсем молодым человеком… На каком этапе отношений вы находитесь?

– Я… – щеки Мануэлы запылали еще сильнее, а к глазам подступили слезы. – Я не знаю… Мы познакомились два месяца назад… Несколько раз мы гуляли по городу, один раз совместно обедали… Вчера вот, мы остались одни у него в поместье…

– Понятно. Вы разговаривали о венчании?

– Нет. Он эту тему не поднимал… А, я… как-то постеснялась заговаривать о венчании первой…

– Хм… – священник издал неопределенный звук и на минуту замолчал, очевидно погрузившись в раздумье. – Вот что я скажу: вы должны поговорить с вашим ухажером, и поговорить очень серьезно. В вашей ситуации есть два пути: первый, узаконивание отношений через Церковь, посредством венчания, и второй, прекратить ваши встречи. В противном случае, искушения будут лишь возрастать, и закончиться история может достаточно плохо. Да и встречаться ради просто встречаться – какой смысл? Церковь учит, а на том и выстраиваются Имперские законы, что отношения должны возникать из интенции (намерения, прим. авт.) создать семейный союз, благословенный Богом. Все остальное – от дьявола, поскольку ведет ко греху.

– Да, я прекрасно осознаю это…

– Вот и славно. Для себя лично подумайте, что важнее: временное греховное удовольствие, или живые отношения со Христом, возможность приступать к Причастию и полная внутренняя гармония, от нахождения в единении с Церковью и святыми? Думаю, ответ для каждого христианина тут очевиден. Бывают конечно падения, как в вашем случае, однако падение на то и падение, что не равно закономерности. Святой Петр, на котором Христос основал нашу Церковь трижды отрекся от Спасителя, но раскаялся. Бог же, не только и не столько Судья, как добрый любящий Отец, ожидающий нас с распростертыми объятьями. То, что вы сразу же пришли на исповедь, действительно свидетельствует о вашем глубоком раскаянии, потому в качестве епитимьи вам нужно будет сделать следующее: в течении месяца держать пост, на хлебе и воде, каждый день молиться десять раз Отче наш и Аве Мария, и в течении года совершить паломничество к Терновому венцу нашего Спасителя, хранящегося в капелле Сент-Шапель в Париже, хорошо?

– Да, конечно!

– Хорошо. Тогда еще раз скажите Христу о своем раскаянии.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешную!

За перегородкой Мануэла увидела, как священник поднял руку:

– Бог, Отец милосердия, смертью и воскресением Сына своего, примеривший мир с Собою и ниспославший Духа Святого для отпущения грехов, посредством Церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Вслед за священником, Мануэла осенила себя крестным знаменем, ощущая, как по щекам бегут слезы, а на сердце появилась необычайная легкость.

– Господь простил тебя. – мягким голосом, очевидно чувствуя ее состояние сообщил священник. – Иди с миром.

– Благодарение Богу!

Мануэла поднялась на ноги и открыла дверь исповедальни, намереваясь выйти наружу. В это мгновение, пол под ногами завибрировал, а откуда-то из глубины храма послышался гулкий, все нарастающий звук. В следующую секунду неведомая сила вздыбила мраморную плиту пола, снесла удерживающую свод колонну, после чего подхватила женщину и бросила ее в сторону, сильно приложив о каменный свод базилики. Последнее, о чем успела подумать Мануэла: «она прощена, а значит можно и умереть…»

Священная Католическая Империя.

Миланское герцогство.

Милан.

12:26.

Вертолет Конгрегации завис над базиликой святого Назария, давая возможность внимательно рассмотреть место утреннего террористического акта. Пабло крепко стиснул челюсти, когда вертолет чуть спустился вниз, и он увидел груду вывороченных блоков, развороченную рядом с базиликой дорожную брусчатку, обугленные остовы припаркованных рядом автомобилей, битые стекла соседних домов и длинный ряд тел, прикрытых черным покрывалом. Квартал вокруг взорванной церкви оцепили плотным кордоном спецавтомобилей, не давая зевакам пробраться за периметр и мешать работе основных служб. С высоты Пабло видел десятки машин с проблесковыми красно-синими и сине-желтыми маячками. Представители Конгрегации, подразделения Имперской Безопасности и Герцогской стражи, согласно полученному еще в Кельне сообщению, прибыли на место практически сразу. Чуть позднее подтянулась Городская служба, занимающаяся в том числе и тушением пожаров. Правда, судя по увиденному сейчас с вертолета, толку от них оказалось немного. Большая часть автомобилей сгорели, а в базилике и тушить-то особо было нечего – взрыв принес с собой не огонь, а тотальное разрушение. Стены и свод одной из древнейших церквей сложились в груду камней, похоронив под собой и живых, и уже давно мертвых.

Дьявол!

– Спускаемся! – прокричал Пабло в микрофон, закрепленный на наушниках, позволяющие переговариваться сквозь громкий рокот лопастей и работающего двигателя.