Текст книги "Полное собрание стихотворений"

Примечания

В книгу вошли одиннадцать поэтических сборников Кленовского в авторской редакции и составе, а также раздел «Новые стихи 1965—1966» «Избранного из шести книг» и все известные на сегодняшний день стихи, не включавшиеся в сборники. В приложении впервые публикуются две книги, подготовленные Кленовским в начале двадцатых годов, но так и не увидевшие свет: книга стихов «Предгорье» и перевод «Сельских и божественных игр» Анри де Ренье.

Стихи Кленовского переиздавались дважды (не считая антологий и публикаций в периодике). Первое избранное было выпущено самим Кленовским в 1967 году (о нем см. ниже в примечаниях). В него вошли стихотворения (в нашей нумерации и в том порядке, в каком они были помещены) из сборников «След жизни»: 81, 48—50, 56, 51, 60, 58, 57, 59, 53, 67, 57, 61—62, 64, 66, 65, 73, 75, 85, 82—83, 87, 71, 88, 78, 68, 69, 92, 89, 99, 96; «Навстречу небу»: 102, 100,103—104, 106, 108,107, 113, 129,133, 138, 116, 126, 115, 117, 122, 121, 123, 119, 136; «Неуловимый спутник»: 143—144, 149, 146—147, 150—151, 164, 160, 153, 159, 157, 155, 161, 162, 152, 163, 165, 168—169, 173, 172, 177, 179; «Прикосновенье»: 180, 182, 187, 190, 186, 183, 195—196, 188, 213, 181, 206, 200, 197, 194, 184, 210, 192, 182, 212, 216, 215, 214; «Уходящие паруса»: 220—221, 243, 223—225, 230,229,226,245,222,235,228,227,240,251,234,233,236—237,247,242, 246,254,256; «Разрозненная тайна»: 258—259,262,266,263,281,280,273, 260,274,270,295,268,272,269,282,277,276,278,271,286,296, 284,275, 288, 291, 287, 289, 301, а также раздел «Новые стихи»: 302—317.

В 1980 году в Париже было предпринято издание собрания стихотворений Кленовского, в качестве аппарата снабженного сноской: «Собрание стихов» Дм. Кленовского (в двух томах) издается после его смерти, но было подготовлено автором. В него входят избранные стихи из десяти изданных при жизни автором сборников» (Кленовский Д. Собрание стихов / (Под ред. Р. Герра). Париж: (Альбатрос), 1980. С. 5). Первый том почти полностью повторял по составу сборник 1967 года «Стихи», не были включены лишь стихи из сборников «Уходящие паруса» и «Разрозненная тайна», а в сборнике «След жизни» добавились 9 стихотворений. Таким образом, издание 1980 года включало стихотворения из сборников «След жизни»: 81, 48—50, 56, 51, 60, 58, 57, 59, 53, 67, 57, 61—62, 64, 66, 65, 73, 75, 85, 82—83, 87, 71, 88, 78, 68, 69, 92, 89, 99, 96, 63, 95, 77, 80, 90—91, 94, 98, 86; «Навстречу небу»: 102,100, 103—104,106,108, 107, 113, 129, 133, 138, 116, 126, 115, 117, 122, 121, 123, 119, 136; «Неуловимый спутник»:

143-144,149,146—147,150-151,164,160,153,159,157,155,161,162,152, 163,165,168—169,173,172,177,179; «Прикосновенье»: 180,182,187,190, 186,183,195—196,188,213,181,206,200,197,194,184,210,192,182,212, 216, 215, 214. Второй том «Собрания стихов» выпущен не был.

В полном составе книги Кленовского переиздаются впервые. Тексты печатаются по прижизненным авторским сборникам с исправлением типографских погрешностей и в соответствии с современными нормами орфографии и пунктуации (но с сохранением специфических особенностей, отражающих индивидуальную авторскую манеру). Даты под стихами (в тех случаях, когда Кленовский их проставлял) воспроизводятся и в настоящем издании.

Примечания носят преимущественно библиографический характер, указываются первые публикации стихотворений, приводятся основные отзывы критики и некоторые детали истории создания и выпуска сборников. Отсутствие в библиографической части примечаний указания на журнальную публикацию означает, что стихотворение впервые было опубликовано в соответствующем сборнике. Таких стихотворений в сборниках много, поскольку Кленовский сознательно стремился не печатать все стихотворения готовящегося сборника до его выхода и неоднократно писал об этом своим корреспондентам: «Воздержусь от их опубликования в периодической печати, дабы в будущей книге моей читатель нашел что-нибудь для себя новое» (Переписка с Кленовским. С. 112).

В примечаниях учтены разыскания и отдельные наблюдениям. Л. Гаспарова, Р. Д. Тименчика, Н.А. Богомолова, А.В. Лаврова.

Пользуясь случаем, хочется поблагодарить всех, кто помогал советами, делами и материалами, в особенности В.Ф. Маркова (Los Angeles), Жоржа Шерона (Los Angeles) и Л.М. Турчинского (Москва), любезно предоставивших ксерокопии редких сборников Кленовского.

Список условных сокращений:

Переписка с Кленовским – Иоанн Шаховской, архиепископ. Переписка с Кленовским / Редакция Р. Герра. Париж, 1981.

Письма Кленовского Маркову – «.. Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову 1952—1962 гг. / Публ. Олега Коростелева и Жоржа Шерона // Диаспора: Новые материалы. Вып. П. СПб.: Феникс, 2001. С. 585—693.

Письма Кленовского Панину – Из писем Дмитрия Кленовского Геннадию Панину / Публ. Э. Бобровой // Новый журнал. 1997. № 206. С. 94—124; № 207. С. 157—192.

Письма Кленовского Топорковой -Письма Дм. Кленовского кИ.С. Топорковой / Публ. И. Саруханян // Звезда. 2002. № 1. С. 98—128.

Письма Терапиано Маркову – «.. В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда…» ПисьмаЮ.К Терапиано к В. Ф. Маркову (1953—1966) /Публ. О. А. Коростелева и Ж. Шерона // Минувшее. Исторический альманах. 24. Спб.: Atheneum; Феникс, 1998. С. 240—378.

Первая книга Дмитрия Иосифовича Крачковского увидела свет перед самой революцией. Она вышла в Петербурге под его настоящей фамилией и была посвящена «Светлой памяти моего незабвенного отца и друга, академика И.Е. Крачковского».

В автобиографии Кленовский подробно рассказал историю своего первого сборника: «В 1916-м году вышла первая книга моих стихов «Палитра», посвященная памяти отца (книга была помечена 1917 годом). В нее вошло «лучшее» из написанного мною в возрасте от 16 до 22 лет. Экземпляры этой книги имеются еще у моей матери и моей двоюродной сестры Екатерины Сергеевны Постниковой в Нью-Йорке. Книга была незаслуженно тепло отмечена в «подвальной» статье Айхенвальда в «Речи», в статье поэта Опочинина в “Новом времени”, в “Вечерних биржевых ведомостях” и др. «Палитра» понравилась благонамеренной критике и невзыскательной публике. 500 экземпляров разошлись на редкость быстро и издатель (Лавров) поговаривал о новом издании, но помешала революция» (Кленовский Д. Автобиография // Современник. 1978. № 37/38. С.191). Отыскать все упомянутые Кленовским рецензии в неполных комплектах дореволюционных газет не удалось. Не значатся они и в картотеке А. Д. Алексеева (ИРЛИ). Однако к названным можно добавить еще один отзыв: Выгодский Д. //Летопись. 1916. № 12. С. 324.

Позже эмигрантские критики уже задним числом пытались вписать первую книгу в литературную биографию Кленовского, что не очень-то получалось. Рецензируя книгу «Неуловимый спутник», Г.П. Струве писал: «Для большинства читателей и почитателей Кленовского обозначение новой книги как «четвертой» будет сюрпризом: мало кому известно, что первая, еще юношеская, книга этого поэта (“Палитра”) вышла в Петрограде (под другой фамилией) сорок лет тому назад. Если не ошибаюсь, вторая книга готова была к печати в начале 20-х годов, но света не увидела… Первая книга Кленовского «Палитра» была очень характерно акмеистической – в ней чувствовалось влияние Кузмина и близость к Георгию Иванову» (Новый журнал. 1956. № 47. С. 266). К аналогичному мнению пришел и Ю. Офросимов: «Первый, весьма «юный» сборник стихов Кленовского был под знаком французских поэтов XVIII века и тем был близок Кузмину, великому знатоку и почитателю той поэзии (к слову сказать, мастеру, незаслуженно забытому)» (Офросимов Ю. Рифмованные догадки // Новый журнал. 1967. № 88. С. 114). Кузмин в качестве бросающегося в глаза образца был назван критиками совершенно верно. Пряные, изысканные стихи «Палитры» впрямь заставляли вспомнить прежде всего Кузмина, но слишком уж далеко это было от поздней поэзии Кленовского и никак не вязалось с его эмигрантским творчеством.

8-9. «Карнавал» – одноактный балет на музыку одноименного фортепианного цикла Р. Шумана (балетмейстер М.М. Фокин, художник Л.С. Бакст). Премьера 20 февраля 1910 в петербургском зале Павловой. В мае-июне 1910 г. балет шел в «Русских сезонах» Дягилева в Берлине и Париже, а затем в Петербурге в Мариинском театре (Коломбина – Т. П. Карсавина, Арлекин – М.М. Фокин). Jalousie – ревность (фр.)

12. «Муза Дальних Странствий…» – из стихотворения Н.С. Гумилева «Открытие Америки» (1912). Гарда (Garda) – самое большое озеро в Италии, термальный курорт. Комо (Сото) – озеро в Италии, в окрестностях которого Кленовский провел с отцом весну 1912 года. В местечке Канедабия на берегу озера Комо И.Е. Крачковский скончался в 1914 году.

15. Bourget – Шарль Жозеф Поль Бурже (1852—1935), французский писатель, член Французской академии (с 1894). Profils perdus – Потерянные профили (фр.), подзаголовок книги: Bourget P. Cruelle énigme; profils perdus. Paris, 1885. L'Origan – классический цветочный аромат для дам, созданный в 1905 г. французским парфюмером корсиканского происхождения Франсуа Коти (Coty; наст, имя Joseph Marie François Spoturno; 1874—1934). Roses de Nil – цветочный аромат для дам, недолгое время популярный в начале XX века.

16. Челлини Бенвенуто (Cellini; 1500—1571) – итальянский скульптор, ювелир и писатель, один из известнейших мастеров маньеризма.

17. мадлэны – кексы, рулеты, печенье, приготовленные в специальных формочках «Мадлен». В замолкших фонтанах Латоны… – Латона (в древнегреческой мифологии Лето) – в римском пантеоне титанида, мать Аполлона и Артемиды. «Фонтан Латоны» сооружен в Версале у подножия Большой лестницы в 1668—1670 гг., составляя пару с «фонтаном Аполлона», la Touch – Александр Латуш (полное имя Hyacinthe Joseph Alexandre Thabaut de Latouche, 1785—1851), французский писатель, автор нескольких сборников стихов, а также романов, комедий и др.; в 1819 г. издал стихотворения Андре Шенье. Henri de Régnier – Анри Франсуа Жозеф де Ренье (Rеgnier; 1864—1936), французский поэт, член Французской академии (с 1911).

24. от Борта – Чарльз-Фредерик Уорт (Worth; 1825—1895), французский модельер английского происхождения, основатель первого ателье haute couture в Париже (1857). tailler – женский костюм из жакета и юбки для путешествий, прогулок и визитов (термин возник в середине 1880-х).

28. дормез – от фр. dormeuse (соня), дорожная карета, приспособленная для сна в пути.

39. café-au-lait – кофе с молоком (фр.).

40. Songs of Travel – поэтический сборник Роберта Льюиса Стивенсона (1850—1894) «Песни странствий и другие стихи» (1896).

41-42. «Le Miroir des Heures» («Зеркало часов») – сборник стихов (1910) Анри де Ренье.

43-47. «Les Jeux Rustiques et Divins» («Игры поселян и богов»; Кленовский переводил название: «Сельские и божественные игры») – сборник стихов (1897) Анри де Ренье. Саеич Мария Сергеевна – художница, познакомившая Кленовского с антропософией, участница Мастерской имени Я.Ф. Ционглинского (Петроград, 1917), с 1918 г. в эмиграции в Дорнахе (Швейцария).

1. Русская мысль. 1916. № 3. С. 82.

2. Cautus incautae – осторожная неосторожность (лат.).

Вторая книга стихов поэта вышла через 33 года после первой, уже в эмиграции (Франкфурт-на-Майне: Сполохи, 1950), с посвящением: «Моей жене» (позже Кленовский почти все свои сборники неизменно посвящал жене).

Книга готовилась долго. 25 апреля 1948 года Кленовский писал Берберовой: «На днях я договорился с одним русским издательством в Мюнхене насчет издания сборника моих стихов. Он выйдет месяца через 1 1/2-2 и вместит около 60 стихотворений, написанных между 1944 и 1948 гг. Часть тиража заботами моих американских друзей будет реализована в США. Меня интересует, есть ли смысл попытаться осуществить то же самое и во Франции? Как Ваше мнение на этот счет? Возможно ли это практически и если да, то как? Какое примерно количество экземпляров можно было бы реализовать и через кого? Пересылка возможна небольшими почтовыми пакетами по 10—15 экземпляров. Я был бы Вам необычайно признателен, если бы Вы помогли мне в этом отношении добрым советом, и притом чем скорее, тем лучше, ибо от Вашего ответа зависели бы общие размеры тиража» (N. Berberova Papers. Hoover. Nikolaevsky Collection. Box 401). Книга вышла вовсе не через два месяца, как того хотел Кленовский, а через два года. Предисловие к сборнику «След жизни» написала Н.Н. Берберова, с которой Кленовский в первые послевоенные годы вел оживленную литературную переписку. Ниже это предисловие приводится целиком:

ПОЭТ Д. КЛЕНОВСКИЙ

Предисловие к сборнику стихов не ставит себе целью объяснить или представить поэзию, заключенную в этих стихах. Оно пишется для того, чтобы сказать несколько слов о самом поэте. Поэзия не нуждается ни в пояснениях, ни в комментариях: она говорит с читателем своим собственным, высоким и неповторимым языком.

Но поэт… Кто он? С кем предстоит нам встреча? Откуда пришел он, где выносил эти стихи? Ответ о Кленовском может быть дан в двух словах: он – последний царскосел. И этого короткого определения достаточно, чтобы читатель немедленно был втянут в стихию поэта. Последний царскосел – таким нам открывается его лицо.

Воспитанный акмеизмом, Д. Кленовский с большой строгостью к самому себе находит свою форму. Мы знаем поэтов, идущих в своем творчестве от мысли, от слова, от образа, от звука. Каждый из этих четырех путей несет свои радости и свои трудности. Кленовский идет первым из этих путей: его вдохновение «умственно», как оно когда-то было умственно у Тютчева, у Ходасевича, у целого ряда других русских поэтов. В поэзии своей он не «поет», не «играет», не «рисует», он размышляет. Но в отличие от прежних «поэтов мысли», он занимается этим не в уютном кабинете, не в собственной башне, но на больших дорогах. Он – философ больших дорог, на которые его закинула страшная судьба русского человека. Вдоль и поперек Европы ходит он, этот поэт, выросший в тени Пушкина и Анненского, видевший в детстве Гумилева; он ходит, овеянный тяжелым, сумрачным вдохновением.

Одна из наиболее дорогих ему тем, тема в основе своей символическая: о знаке, которым отмечен человек, сам не подозревая, что этот знак значит. Эту тему Кленовский осмысливает не только поэтически, но и философски, и в свете этого осмысливания, поэт сам становится носителем вещей отметины, всю глубину которой узнать ему, несмотря на все его усилия, не дано. В том месте, где «при кликах лебединых» Пушкину являлась его муза, иная муза явилась впервые и Кленовскому и вручила ему лиру, от которой сейчас остались одни обломки. Но глубокий внутренний опыт остался живым, и никакие бедствия его у поэта не отнимут. И данный музой таинственный знак будет пронесен им сквозь всю жизнь.

Всякая книга сейчас, в условиях нашей жизни, есть чудо. Чудо и эта тоненькая книга, которая как бы прикрепляет ее автора к месту ее издания. На самом деле: ни Брюссель, ни Париж, ни Нью-Йорк не могут ни сейчас, ни впредь почитаться прочным пристанищем Кленовского. Он – последний царскосел, гонимый по миру. И потому, не только в стихах его, но и в самой его судьбе, слышим мы подлинную поэзию, отгадывание вещего знака.

Н. Берберова

Париж, 1950 г.

Книга была одобрительно принята критикой. Леонид Ржевский в своей рецензии оценил ее очень высоко и не согласился с отдельными положениями предисловия Н.Берберовой, не называя, впрочем, имени: «Гармоническая примиренность осветляет вдохновение Кленовского.

Оно лишено мрачных тонов <.. > он не только размышляет, но и рисует, но и мастерски заставляет звенеть и петь отдельные строфы и строчки. <.. > Тайна обаяния книжки, по-моему – в ее глубокой лиричности. Это не просто «умственные» стихи, – размышления согреты теплом лирической настроенности, которое «проникает» к читателю. Даже самые «философические» стихотворения <…> не столько понимаются, сколько чувствуются. <…> Это – подлинно русские стихи, стихи сегодняшней нашей жизни, в самом деле, может быть, – неизгладимый ее след. Прекрасная книжка! Умная, ясная, волнующая» (Л. Р. Стихи сегодняшней нашей жизни // Грани. 1950. № 9. С. 158—159). Эпиграфом к рецензии Ржевский взял строчку Гумилева: «Только усталый достоин молиться богам…».

Ю. Иваск, рецензируя «След жизни», также говорил об усталости: «Стихи – прекрасные. В них слышатся отголоски столь рано оборвавшегося Серебряного века русской поэзии. Но голос у Кленовского – свой: тихий, мелодический, слегка надтреснутый.

Он радостно довольствуется малым, для него “никакая рана нестрашна, если бережно она обмыта, перевязана и прощена” … Он благословляет легкую старость, верную любимую подругу, прославляет чудо прорастающего стебля, говорит о вечности настоящего, не боится смерти и предчувствует райскую тишину. Это светлая, печальная мудрость отречения от всего того, чем обычно живет человек, отречение от страстей, за которые так часто расплачиваются отчаянием. Но ведь и в страстях есть счастье, есть правда, и они – “бессмертья, может быть, залог…” Но Кленовскому не надо залога бессмертья, он и так блаженно уверен в нем, хотя и не без грусти прощается с миром, который он хотел бы забыть в своем раю. Нельзя не поддаться очарованию его резиньяции, которая кажется чем-то близкой индийской мистике. Христианскому сознанию такая резиньяция чужда… Слушая голос Кленовского, хочется безмятежно уснуть навеки, погрузиться в покой безветрия – нирваны. Его мудрость отречения и грустная доброта вызваны не столько любовью, сколько огромной усталостью: и эта усталость не только «частное» настроение Кленовского. После бурь войны и в ожидании новых катастроф – эта усталость овладела очень многими, и старыми и молодыми. Нет настоящего творческого пыла. Всех отпугивает риск, сопряженный со всяким действенным творчеством. Нет сил для бескорыстного и радостного строительства мира. Очень многие стали добрее, отзывчивее, но не стали сильнее. Теперь очень часто даже за слезами и смехом скрывается усталость.

Об этой общей усталости и спел свою тихую песнь Кленовский. Замечательны его стихи, помеченные 1946—1949 гг. Они в какой-то мере соответствуют духу времени. Увы – если усталые люди и выигрывают на небе, то на земле они обязательно проигрывают. Но, может быть, в современном мире, кроме умудренной усталости, найдутся также умудренно-добрые силы. Без этой надежды было бы слишком трудно жить» (Новый журнал. 1950. № 24. С. 297—298).

В. Александрова отметила «преемственность Кленовского со старшими поэтами – если не с Пушкиным, то с Тютчевым и Иннокентием Анненским» (Александрова В. То, что не умирает // Новое русское слово. 1950. 23 апреля).

Исключением стала лишь рецензия Юрия Терапиано (Новое русское слово. 1950. 26 марта), на которого Кленовский жаловался С. Маковскому 3 ноября 1955 года: «Вашим советом послать книгу Терапиано – не воспользуюсь. Дело в том, что я уже однажды обжегся… По совету Н.Н. Берберовой я послал Т<ерапиано> в 1950 г. мой «След жизни», и он поторопился дать о нем в «Н<овом> рус<ском> слове» недоброжелательный отзыв, единственный в моей практике. Редакция опубликовала этот отзыв накануне получения моей книги, а получив ее – тотчас же отмежевалась от рецензии Терапиано. Лично незнакомый мне тогда Аронсон выразил мне от имени редакции сожаление, что рецензия нашла место в газете, добавив, что Т<ерапиано> изменило на этот раз его критическое чутье и что, получи газета вовремя мою книгу, – рецензия Т<ерапиано> не была бы напечатана. По поручению редакции Аргус написал хлесткий фельетон, в котором возмущался критикой Т<ерапиано>, а В. Александрова – дополнительную статью о моей книге. Терапиано вскоре обидчиво реагировал на фельетон в письме в редакцию, настаивая на своей точке зрения. Естественно, что после этого происшествия у меня нет никакого желания посылать Т<ерапиано> мои книги. Каждый вправе, конечно, иметь свою точку зрения, но напрашиваться на отрицательную критику нет никакого смысла. Впрочем, впоследствии Терапиано, следуя общему по отношению ко мне тону критики (особенно после лестных отзывов Г. Иванова в «Возрождении» и Г. Адамовича в “Н<овом> р<усском> слове”), начал высказываться обо мне одобрительно» (РГАЛИ. Ф. 2512. Оп. 1.Ед. хр. 267.Л. 46).

Упомянутый «лестный отзыв» Георгия Иванова также появился вскоре после выхода книги Кленовского в обзоре, посвященном поэтам второй волны: «Среди последних есть немало одаренных людей. Двое из них – Д. Кленовский и И. Елагин – быстро и по заслугам завоевали себе в эмиграции имя. <… > Кленовский сдержан, лиричен и для поэта, сформировавшегося в СССР, – до странности культурен. Не знаю его возраста и “социальной принадлежности”, но по всему он «наш», а не советский поэт. В СССР он, должно быть, чувствовал себя “внутренним эмигрантом”. <…> Каждая строчка Кленовского – доказательство его “благородного происхождения”. Его генеалогическое древо то же, что у Гумилева, Анненского, Ахматовой и О. Мандельштама» (Иванов Г. Поэзия и поэты // Возрождение. 1950. № 10. С. 180).

Распространить тираж помог Родион Березов, описав это в статье, призывающей эмигрантов прививать друзьям любовь к стихам: «В апреле Д. Кленовский прислал мне свой сборник “След жизни”. Стихи меня потрясли. Я их читал, перечитывал. При встрече со знакомыми спрашивал: “Хотите пережить высочайшую радость? Хотите? Так слушайте”. И начинал читать присланные мне стихи. Везде и всюду слушатели были в восторге. От частого повторения многие стихи я выучил наизусть. Написал автору: “Пришлите 100 экземпляров”. На одном из «вторников» Русского центра, в концертной программе прочел несколько стихотворений и предложил подписаться на книгу. В течение 20 минут было собрано 60 долларов. Некоторые подписывались на два и на три экземпляра (“для друзей”). На следующий день через “Банк оф Америка” деньги были посланы автору. Каждый может представить радость бедного безработного поэта в Европе, когда, как будто с неба, падает чек на 60 долларов <…> Я получил 100 экземпляров книги. Шестьдесят роздал заранее подписавшимся, а 40 продал новичкам. Теперь прошу прислать еще экземпляров 50» (Березов Р. Редкостная любовь // Новое русское слово. 1950. 20 июня. С. 8).

48. Возрождение. 1950. № 7. С. 94. Подборку стихотворений Клено веко го в «Возрождении» эмигрантские критики оценили по-разному. Юрий Терапиано высказался о ней скептически: «В обоих стихотворениях, помещенных в «Возрождении», Кленовский, как теперь ясно, был ниже себя. Присущее ему в книге чувство вкуса и меры изменило ему как раз в этих двух стихотворениях: первое начиналось нелепой строчкой: “Двоился лебедь ангелом в пруду”, а во втором – безвкусица двух строк портила все стихотворение: “здесь ночью гимназиста лицеист целует в окровавленный затылок” (речь идет о призраках Гумилева и Пушкина)» (Терапиано Ю. Новые книги // Новое русское слово. 1950. 26 марта), однако несколько лет спустя именно стихотворением «Долг моего детства» открыл подборку Кленовского в журнальном варианте своей антологии «Сорокалетие русской зарубежной поэзии» (Грани. 1959. № 44. С. 46). Г. Аронсон, напротив, очень высоко отозвался о Кленовском, назвав его «одним из лучших поэтов, выдвинутых новой эмиграцией» (Новое русское слово. 1950. 9 апреля).

49. Новый журнал. 1947. № 15. С. 131. Подпись: Дм. Крачковский. Стихи для первой подборки поэта в «Новом журнале» передала в редакцию Н.H. Берберова, за что Кленовский ее благодарил в письме от 25 апреля 1948 года, добавляя, что решил не печататься больше под своей фамилией: «Я имею теперь возможность лично поблагодарить Вас за Вашу любезность – посылку моих стихов в редакцию “Нового журнала” <…> Мои стихи выйдут под псевдонимом “Дм. Кленовский”. Учтите его, пожалуйста, в случае если бы Вы вновь передали мои стихи в какой-нибудь журнал. Псевдоним необходим не только потому, что в Париже существует, как я недавно узнал, мой однофамилец-беллетрист. Поэтому очень прошу Вас хранить в тайне и никому не сообщать ни подлинного имени, ни адреса “Дм. Кленовского”» (N. Berberova Papers. Hoover. Nikolaevsky Collection. Box 401). Началом своих отношений с «Новым журналом» Кленовский остался недоволен и 21 июля 1949 года писал Берберовой: «За те мои стихи, которые останутся в Ваших руках, я спокоен, а вот за те, что Вы отошлете в “Нов<ый> журнал”, – не очень. Ведь уже в 1947 г. из 10 моих стихотворений, что Вы туда послали, журнал напечатал только 2 и я долго не знал, могу ли я располагать остальными» (N. Berberova Papers. Hoover. Nikolaevsky Collection. Box 401). Об истории публикации стихотворения и решении взять псевдоним, Кленовский писал Глебу Струве 29 июня 1954 г.: «“Рука” была написана в 1947, а напечатана в 1948 г., в “Новом журнале”, притом не под псевдонимом, а под моей фамилией, ибо, будучи новичком в эмиграции, я ничего не знал о существовании моего не только однофамильца, но и тезки, прозаика Д. Крачковского. Сей муж тотчас же заявил «протест» и в следующем № редакция напечатала «разъяснение», что, мол, автором стихотворения является не “известный писатель Д. Крачковский”, а его однофамилец. Пришлось мне тогда срочно придумывать псевдоним, что оказалось на редкость скучным и сложным занятием» (Hoover. Gleb Strave Papers. Box 96. Folder 4).

51. Грани. 1950. №8. С. 91.

52. Грани. 1950. № 8. С. 92.

53. Возрождение. 1961. № 109. С. 111.

56. Новый журнал. 1949. № 22. С. 103.

57. Грани. 1950. № 8. С. 92.

58. Новый журнал. 1949. № 22. С. 104.

60. Грани. 1950. №8. С. 93.

61. Новый журнал. 1949. № 22. С. 102.

62. Грани. 1950. № 8. С. 94.

63. Грани. 1950. № 8. С. 94.

69. Возрождение. 1950. № 7. С. 95.

75. Грани. 1950. № 8. С. 95.

77. оцет – уксус (устар.); евангельское выражение «напоять оцтом и желчью» применялось в литературном языке в значении: «приносить страдания».

78. Грани. 1950. № 8. С. 98.

84. Грани. 1950. № 8. С. 98.

88. Новый журнал. 1947. № 15. С. 132. Подпись: Дм. Крачковский.

92. «Назначение земли – стать планетой Любви» – Подобные рассуждения у Рудольфа Штейнера встречаются, в частности, в цикле из 11 лекций «Миссия единичных народных душ в связи с мифологией германского севера», прочитанном в Христиании (Осло) 7-17 июня 1910 года: «Так является наша планета планетой любви, и итог этого равновесия, возникающий из взаимодействий этих трех сил, является поэтому, так сказать, “деянием любви”. В течение всех последующих воплощений Земли в процессе осуществления ее миссии это деяние любви должно влиться во всеобщую эволюцию <.. > восстановить в общем назначении Земли равновесие или любовь» (лекция 5 и 6; пер. О. Погибина).

94. Грани. 1950. № 8. С. 97.

97. Грани. 1950. № 8. С. 98.