Текст книги "Могила девы"

– Мне от этой штуки не по себе.

Четыре агента ФБР расхохотались, и Тоби начал объяснять Фрэнсис:

– Это голосовой анализатор. Дает некоторое представление о том, говорит человек правду или лжет. Но в основном полезен тем, что помогает оценить степень риска. – Техник нажал на кнопку, и на экране, разделенном на четыре части, застыли кривые с пиками и падениями. Тоби показал на монитор. – Вот это Артур – его ничем не проймешь. Сам я считаю, что он регулярно мочит штаны, но по голосу этого не скажешь. Затем номер два – Анжи. Артур прав: тебе присуждается премия за невозмутимость. Хотя Генри не намного отстал. А вот вы, капитан Бадд, – нервный господин. – Тоби показал на последний квадрат. – Могу посоветовать йогу и дыхательные упражнения.

Бадд нахмурился.

– Если бы мне не тыкали этой штукой в лицо, я показал бы лучший результат. Или хотя бы сказали, в чем дело. У меня есть вторая попытка?

Переговорщик посмотрел наружу.

– Пора звонить. Отправляй его, Чарли.

– Пошел, Стиви, – приказал капитан в микрофон гарнитуры. Все наблюдали, как полицейский спрыгнул в овражек и направился к зданию бойни.

Поттер нажал на кнопку быстрого набора.

– Связь установлена.

– Привет, Лу.

– Арт! Твоя толстушка готова, как фаршированная индюшка на День благодарения. Мы видим твоего человека. Он несет мне шоколадный коктейль?

– Это тот же, что бросил тебе телефон. Его зовут Стиви. Хороший парень.

Поттер представил следующую фразу Хэнди: «Уж не тот ли, который стрелял в нас?»

– Это, случайно, не тот, который дал сигнал палить в нашего Шерпа?

– Я же говорил тебе, Лу, это была случайность. Как там все поживают?

«Мне до лампы».

– Нормально. Только что проверял.

«Странно, – подумал переговорщик, не ожидавший такого ответа. – Сказал так, чтобы убедить меня? Или напуган? Или пытается усыпить бдительность, чтобы я совершил просчет?

Или, на миг отказавшись от позы злодея, появился настоящий Лу Хэнди и дал разумный ответ на разумный вопрос».

– Я положил в пакет лекарство от астмы для Беверли.

«Да пошла она, кому девчонка нужна?»

Хэнди рассмеялся.

– Это для той, которая никак не может продохнуть? Вот уж проблема. Не представляю, как можно спать с этой засранкой, когда она все время так сипит.

– Еще несколько блокнотов и ручки, на случай если девочкам понадобится что-то сказать вам.

Тишина. Поттер и Лебоу переглянулись. Неужели он разозлился из-за блокнотов?

Нет. Просто разговаривает с кем-то внутри здания.

«Занимай его сознание, отвлекай от заложников, от Стиви».

– Лампочки работают?

– Отлично. А вот те, что вы позажигали снаружи, хреново. Можно я их перестреляю?

– Ты представляешь, сколько они стоят? Моей зарплаты не хватит.

Оутс удалился на пятьдесят футов. Он шел медленным и ровным шагом. Поттер взглянул на Тоби; тот кивнул и нажал кнопку на панели компьютера.

– Так ты поклонник «Макдоналдса», Лу? Биг-маки у них самое лучшее.

– А тебе-то откуда знать? – насмешливо спросил Хэнди. – Готов спорить, ты ни разу не ел под Золотыми арками.[27]27
  Эмблема «Макдоналдса» – желтая буква М с закругленными верхними кончиками – напоминает сдвоенные арки.


[Закрыть]

Анжи подняла вверх два больших пальца, и Поттер удовлетворенно кивнул. Хороший знак, если преступник, захвативший заложников, обращается к переговорщику. Значит, процесс перенесения успешно идет.

– Ошибаешься, Лу. Ты получаешь то, что я дважды ел на прошлой неделе. За исключением «фритос». И коктейль был не шоколадный, а молочный. Ванильный.

– А я думал, что хитрованы из ФБР вроде тебя каждый вечер наедаются как гурманы: бифштекс, омары, шампанское. А потом трахают красивую агентшу, которая работает на них.

– Чизбургер с беконом, вина ни-ни. Да, а вместо секса вторая порция картофеля фри. Люблю картошечку.

В тусклом отражении окна Поттер заметил, что Бадд пристально смотрит на него, и ему показалось, что глаза капитана выражают недоверие.

– Ты такой же толстяк, как эта маленькая жирнячка, которую я держу за ее свинячью руку?

– Не мешало бы избавиться от нескольких фунтов. Может быть, даже больше, чем от нескольких.

Оутс находился в пятидесяти футах от входа в здание бойни.

Поттеру хотелось выведать у Хэнди, что он любит или не любит, но он остерегался вызвать раздражение. Существует философия переговоров, согласно которой нужно держать преступника на грани срыва: бомбардировать паршивой музыкой, морозить или, наоборот, поджаривать место, где он держит заложников. Поттер не доверял такому методу. Он считал: надо быть твердым, но налаживать отношения.

Уж слишком притих этот Хэнди. Что его смущает? О чем он думает? «Мне не хватает контроля над ситуацией, – думал переговорщик. – Но ситуацией не овладеть, если не добиться контроля над ним».

– Слушай, я как раз хотел спросить тебя, Лу. Очень странная погода для июля. Вам там не холодно? Может прислать вам колориферы или что-нибудь в этом роде?

Он представил себе ответ: «У нас под рукой столько тел, что не замерзнешь». Но Хэнди отреагировал иначе:

– Может быть. А какая температура будет ночью?

Опять очень логично и обыденно. Но за этими словами подразумевалось намерение выдержать долгую осаду. Это давало Поттеру шанс отодвинуть сроки некоторых ультиматумов преступника. Он написал эти соображения на листе бумаги и подвинул Лебоу, чтобы тот внес их в компьютер.

– Как мне сказали, будет ветрено и прохладно.

– Я подумаю.

Прислушиваясь к голосу Хэнди, Поттер решил: он говорит очень здраво. Что из этого следует? Иногда слова Хэнди – чистая бравада, а иногда он напоминает торговца страховыми полисами. Переговорщик скользнул взглядом по плану здания бойни. К нему было прилеплено двенадцать желтых самоклеющихся листочков. Каждый из них представлял либо преступника, либо заложника. Поттер надеялся, что в конце концов они будут располагаться там, где находятся эти люди, а пока листочки были сдвинуты к одной стороне плана.

– Лу, ты здесь?

– Здесь, а где же еще? Думаешь, еду по I-70 в Денвер?

– Не слышу, чтобы ты дышал.

Хэнди ответил низким, леденящим голосом:

– Это потому, что я привидение.

– Привидение? – эхом отозвался переговорщик.

– Подкрадусь к тебе тихо, как кот, перережу глотку и смоюсь прежде, чем твоя кровь окропит землю. Думаешь, я в этом здании перед тобой, на бойне? Так вот, меня там нет.

– Где же ты?

– Может, подхожу к тебе сзади, к этому твоему фургону. Видишь, я знаю, что ты в грузовике и смотришь из окна. А я – как раз за окном. Или в зарослях буйволовой травы, по которым сейчас идет твой человек, и собираюсь отрезать ему яйца, когда он поравняется со мной.

– А может, это я на бойне с тобой, Лу?

Молчание. Поттер подумал: сейчас он рассмеется.

Хэнди рассмеялся – громко, от души.

– Много положил мне «Фритос»?

– Много. Обычные и барбекю.

Стиви Оутс был уже возле здания.

– Ну вот, пора стричься и бриться… Ко мне идет гость.

– Включаю видео, – прошептал Тоби, притушил в фургоне свет, и все повернулись к экрану, на который передавалось изображение с камеры над правым ухом Стиви Оутса. Картинка была нечеткой. Дверь бойни позволяла видеть лишь несколько футов внутреннего пространства – искаженные отблесками света механизмы, трубы, стол. Единственный человек в кадре – Джойслин, вернее, ее силуэт с поднятыми к лицу руками.

– Твой парень пожаловал. Как его зовут? Стиви? Не припоминаю, чтобы убивал кого-то по имени Стиви. Похоже, он чертовски стесняется.

Какой-то предмет, похожий на ружейный ствол, уперся в голову Джойслин. Ее сжатые в кулаки руки вытянулись по швам. Из громкоговорителя донеслось ее хныканье. Поттер искренне надеялся, что снайпер Стиллуэла держит себя в руках.

Изображение на мгновение дрогнуло.

Ружейный ствол повернулся в сторону Оутса, и в дверном проеме появились контуры человеческой фигуры. Микрофон над ухом полицейского передал слова:

– Ты при оружии? – Вопрос задал не Хэнди. Шепард Уилкокс, догадался Поттер. Силуэт Боннера был бы гораздо крупнее.

Поттер опустил глаза, желая убедиться в том, что жмет на нужные кнопки и Стиви Оутс услышит его.

– Лги. Будь настойчив и вежлив.

– Нет. Вот то, что вы хотели. Еда. А теперь, сэр, если вы отпускаете эту девочку… – Голос полицейского не дрожал.

– Хорошо, Стиви, ты все делаешь правильно. А теперь кивни, если с Джойслин все в порядке.

Картинка слегка дернулась вниз.

– Не забывай улыбаться ей.

Новый нырок изображения.

– На тебе есть микрофон или камера? – Появился новый силуэт – Хэнди. – Ты записываешь меня?

– Выбор за тобой, – прошептал Поттер. – Но если ты ответишь «да», обмен не состоится.

– Нет, – проговорил полицейский.

– Я убью тебя, если обнаружу, что ты лжешь.

– Не лгу, – без колебаний отозвался полицейский.

«Хорошо, хорошо».

– Ты один? Никто не прячется по сторонам двери?

– А сам не видишь? Один. Как девочка?

– А сам не видишь? – передразнил его Хэнди, вставая за Уилкоксом и появляясь на экране. – Вот она, любуйся.

Пока никто не собирался освобождать Джойслин.

– Отпусти ее, – потребовал Оутс.

– Заходи возьми сам.

– Нет. Отпусти ее.

– На тебе есть бронежилет?

– Да, под рубашкой.

– Может, отдашь? Нам он нужнее, чем тебе.

– Почему ты так решил? – Теперь полицейский говорил не так спокойно, как раньше.

– Потому что тебе он все равно без толку. Мы можем выстрелить в лицо и снять его с тебя. Или с тем же успехом превратить тебя в мертвеца, пальнув в спину, когда будешь возвращаться назад. Может, лучше не жадничать и скинуть бронежилет сейчас?

Если Оутс отдаст им бронежилет, они обнаружат камеру и радиопередатчик. И возможно, тут же пристрелят его.

– Скажи ему, что мы заключили сделку, – прошептал Поттер.

– Мы заключили сделку, – твердо проговорил Оутс. – Вот еда. Мне нужна девочка. И немедленно.

Пауза длилась миллион лет.

– Поставь на землю, – наконец сказал Хэнди.

Изображение провалилось, когда полицейский опустил к ногам пакет. Но голову он держал так, чтобы объектив был направлен в приоткрытую дверь. К сожалению, слишком сильный контраст света не позволял людям в фургоне рассмотреть, что находилось внутри, – агенты не видели почти ничего.

– Хорошо. – Голос Хэнди сорвался. – Забирай свою мисс Хрюшку. Пусть делает пи-пи всю дорогу домой. – Послышался смех. Хэнди отошел от двери и вместе с Уилкоксом исчез с экрана. Что это? Кто-то из них поднимает ствол винтовки, чтобы выстрелить?

– Привет, моя хорошая, – поздоровался с девочкой Оутс. – Не бойся, все будет в порядке.

– Он не должен с ней говорить, – пробормотала Анжи.

– Ну, пошли. Скоро будем у мамы с папой.

– Лу? – сказал Поттер в телефон, встревоженный тем, что больше не видит преступников. Никакой реакции. Переговорщик повернулся к остальным на командном пункте и прошептал: – Я не верю ему. Черт! Я не верю ему.

– Лу?

– Связь не прервана, – подсказал Тоби. – Он не разъединился.

– Ничего не говори ей, Стиви, – приказал Поттер полицейскому. – Это может вызвать у нее приступ паники.

В ответ изображение чуть колыхнулось вниз.

– А теперь давай выбирайся оттуда. Лицом к ним. Иди не спеша. Затем встань позади девочки, повернись и следуй прямо к нам. Держи голову поднятой, чтобы шлем прикрывал как можно больше шеи. Если тебя ранят, падай на девочку. Я прикажу прикрыть вас огнем и вытащить как можно быстрее.

В динамике послышался встревоженный шепот. Но никакого ответа. Внезапно изображение взбунтовалось: по экрану побежали всполохи света, картинка перекосилась, и все смешалось.

– Нет! – закричал Оутс, что-то прохрипел и застонал.

– Он упал! – воскликнул Бадд, наблюдая из окна в бинокль. – О Господи!

– Боже! – Дерек пытался понять, что творится на экране монитора.

Никто не слышал выстрела, но Поттер не сомневался, что Уилкокс разнес девочке голову пулей из пистолета с глушителем и теперь стреляет в полицейского. Картинка бешено прыгала – летели зернистые тени, на линзе объектива вспыхивали блики.

– Лу! – кричал в телефон переговорщик. – Лу, ты здесь?

– Смотрите! – крикнул Бадд и показал в окно.

Там было совсем не то, чего боялся Поттер. По-видимому, Джойслин запаниковала и бросилась вперед. Крупная девочка сбила Оутса с ног, тот повалился на спину, а она бежала по траве и бородачу к первой шеренге полицейских машин. Оутс перекатился на живот, вскочил и бросился за ней.

Поттер перебирал кнопки управления связью.

– Лу! – Он хлопнул ладонью по консоли, соединяясь по рации с шерифом Стиллуэлом, который находился рядом со снайпером и наблюдал в прибор ночного видения.

– Дин?

– Да, сэр.

– Что-нибудь видно внутри?

– Немного. Дверь приоткрыта всего на фут. За ней кто-то есть.

– Как окна?

– В них никого.

Джойслин, несмотря на свой немалый вес, неслась к командному пункту как олимпийская бегунья и при этом размахивала руками и разевала рот. Оутс нагонял ее, но оба представляли собой прекрасную цель.

– Скажите снайперу, – переговорщик безуспешно шарил биноклем по окнам бойни, – чтобы снял оружие с предохранителя.

Отдавать приказ открыть огонь или нет?

– Есть, сэр. Подождите: я вижу Уилкокса. Примерно в пяти ярдах от окна. Он прицеливается из ружья.

«Господи! – подумал Поттер. – Если снайпер убьет его, Хэнди в отместку расправится с одной из заложниц».

Будет Уилкокс стрелять или не будет?

Может, он тоже запаниковал и не понимает, что происходит?

– Агент Поттер? – напомнил о себе шериф.

– Держать цель на мушке.

– Слушаюсь, сэр… Уилкокс у Крисси на прицеле. Она готова. Говорит, не промахнется. Перекрестье как раз у него на лбу.

Да или нет?

– Ждать и держать на прицеле.

– Есть, сэр.

Джойслин была в тридцати ярдах от бойни. Оутс бежал за ней по пятам. Отличные мишени. Заряд двенадцатого калибра дробью два нуля оторвет им ноги.

Обливаясь потом, Поттер нажал две кнопки и сказал в телефон:

– Лу, ты на связи?

В ответ он услышал то ли помехи, то ли дыхание, то ли неровное сердцебиение. И неожиданно приказал Стиллуэлу:

– Скажите снайперу: отбой. Не стрелять. Что бы ни произошло, не стрелять.

– Есть, сэр, – ответил шериф.

Поттер подался вперед, и его лоб коснулся холодного стекла окна.

В два прыжка Стиви Оутс нагнал девочку и дернул ее вниз. Она беспомощно взмахнула руками и ногами, и оба, свалившись на землю, скрылись из вида находящихся на бойне.

Бадд громко вздохнул.

– Слава Богу! – пробормотала Фрэнсис.

Анжи ничего не сказала, но Поттер заметил, что ее рука лежала на пистолете и крепко стискивала рукоятку.

– Лу, ты на связи? – спросил переговорщик. Затем еще и еще.

Раздалось потрескивание, словно телефон заворачивали в хрустящую бумагу.

– Не могу разговаривать, Арт, – проговорил Хэнди с набитым ртом. – Время обеда.

– Лу…

Раздался щелчок, потом наступила тишина.

Поттер откинулся на спинку стула и протер глаза.

Фрэнсис захлопала в ладоши, ее поддержал Дерек.

– Поздравляю, – тихо сказал Лебоу. – Первый обмен. Успех.

Бледный Бадд выдохнул полную грудь воздуха.

– Ничего себе…

– Все успокоились, – предложил Поттер. – Не будем слишком увлекаться, хлопая друг друга по спинам. До окончания срока первого ультиматума с вертолетом осталось всего час сорок пять минут.

Из всех находящихся на командном пункте только молодой Тоби Геллер казался встревоженным. И бездетный отец Артур Поттер сразу заметил это.

– В чем дело, Тоби?

Агент нажал несколько кнопок на клавиатуре «Хьюлетт-Паккарда» и показал на экран.

– Вот, Артур, это ваш график анализа вариационного моделирования – возбуждение ниже среднего для умеренно стрессового события.

– «Умеренно стрессового события»! – покачал головой капитан Бадд. – Спасибо, что не привел в пример мой.

– А вот его типичные десять секунд во время всего обмена. – Тоби постучал пальцем по экрану, где отразилась почти прямая линия. – Сукин сын стоял в дверях под прицелом десятка стволов, которые метили ему в сердце, и был почти так же спокоен, как если бы заказывал чашку кофе в ближайшем магазине «Севен-илевен».

15:13

Она не почувствовала ни удара выстрела, ни отражения в груди вибрации крика.

Спасибо, спасибо, спасибо.

Толстушка Джойслин в безопасности.

Мелани села в глубине зала с близняшками – их мокрые от слез каштановые волосы прилипли к лицам. Подняла голову, посмотрела на голую лампочку, едва сдерживающую убийственные волны внешнего мира, готовые раздавить ее.

Палец нервно накручивал прядь волос – жест означающий «сиять», слово со значением «блеск».

Слово, означающее «свет».

Ее внезапно испугало неясное движение: жующий гамбургер бородатый Медведь метнулся к Горностаю; он бросил ему несколько слов, подождал ответа, не получил и что-то выкрикнул. Мелани ничего не разобрала из их разговора. Чем возбужденнее люди, тем скомканнее и быстрее произносимые ими слова, и понять их нельзя, словно ясность исчезает именно тогда, когда она нужнее всего.

Горностай спокойно провел рукой по коротко остриженным волосам и ответил Медведю насмешливым взглядом. «Настоящий ковбой этот Горностай, – подумала Мелани. – Такой же жестокий, как остальные, но храбрый, и не лишен чести. И если эти качества хороши даже в плохих людях, то в нем осталось хоть что-то хорошее». Появился Брут, Медведь сразу замолчал, схватил жирной рукой пакет с картофелем фри, отошел к передней стене и начал запихивать еду в свою всклокоченную бороду.

Брут принес завернутый в бумагу гамбургер и теперь с таким интересом разглядывал его, будто ничего подобного раньше не пробовал. Откусил небольшой кусочек и тщательно прожевал. Сгорбившись в дверях, обвел глазами девочек. Мелани перехватила его взгляд и почувствовала, как от панического страха вспыхнула кожа.

– Эй, мисс, – позвал он.

Мелани поспешно опустила голову. В животе похолодело.

Почувствовав сотрясение, она подняла глаза. Брут топнул рядом с ней ногой. Достал из кармана рубашки маленькую голубую картонную коробочку и бросил Мелани. Внутри оказался ингалятор для астматиков. Мелани открыла коробочку, протянула пузырек Беверли, и та жадно вдохнула лекарство.

Мелани повернулась к Бруту и собиралась изобразить губами «спасибо», но он смотрел на миссис Харстрон, у которой начался новый истерический припадок.

– Никак не уймется.

«Как я могу понять его слова, если не понимаю его самого? Вот он наклонился, разглядывая несчастную женщину. Жует, жует, а на губах полуулыбка. Нельзя же быть настолько жестоким.

Или я понимаю его?»

Мелани почудился знакомый голос: «Тебе надо возвращаться домой…»

«Да вставай же! – мысленно обратилась она к учительнице. – Сделай что-нибудь, помоги нам. Ведь ты же отвечаешь за нас».

«Тебе надо…»

Внезапно Мелани похолодела, и от злости исчез страх. Злость… и что еще? В ней вихрем взметнулся темный огонь. Она перехватила взгляд Брута. Он перестал есть и уставился на нее. Его веки не дрогнули, но Мелани показалось, будто он подмигнул ей, словно точно знал, что она подумала о миссис Харстрон и ему самому пришла такая же мысль. Казалось, в этот миг несчастная женщина стала предметом их общей непростительной шутки.

Мелани в отчаянии ощутила, что злость проходит и ее вновь наполняет прежний страх.

«Перестань на меня смотреть, – мысленно умоляла она Брута. – Пожалуйста!» Она уронила голову, задрожала и расплакалась. И сделала то единственное, на что была способна и что проделывала раньше: закрыла глаза, еще ниже склонила голову и отключилась. Удрала из бойни в то же место, что в прошлый раз. В тайное место, свою музыкальную комнату.

Там все обито темным деревом, подушки, ковры, смутная расплывчатость фона. В комнате ни одного окна, и там внешнему миру не достать ее.

Клавесин там сделан из благородного палисандра, а цветочки и филигрань на нем инкрустированы черным деревом и слоновой костью. Звук пианино как у поющего хрусталя. Латиноамериканский беримбау[28]28
  Однострунный ударный музыкальный инструмент, родом из Бразилии.


[Закрыть], золотые виброфоны и довоенные гитары «Мартин».

Стены отражают голос Мелани – зеркало всех инструментов оркестра. Меццо-сопрано, колоратурное сопрано, контральто.

Это место никогда не существовало и не будет существовать. Но в нем спасение души. Когда насмешки в школе становились нестерпимыми, когда Мелани переставала понимать, что ей говорят, когда думала о мире, которого не знала, ее музыкальная комната была единственным местом, где она чувствовала себя спокойно и в безопасности.

Там можно забыть о сестрах-близняшках, о судорожно ловящей воздух ртом Беверли, о рыданиях неподвижно лежащей миссис Харстрон и об этом ужасном человеке, который насыщается горем другого существа. Забыть о смерти Сьюзан и о своей собственной, поскольку она, вероятно, не за горами.

Сидя на удобном диване в своем тайном убежище, Мелани решила, что не хочет оставаться одна. Ей нужен компаньон. Тот, с кем можно поговорить, обменяться словами. Кого же пригласить?

Мелани подумала о родителях. Но прежде она никогда не звала их сюда. Одноклассники из школы Клерка Лорена, друзья в Хевроне, соседи, студенты… Но, вспоминая их, она представляла Сьюзан. Однако позвать ее, конечно, не решилась.

Иногда она приглашала к себе музыкантов и композиторов – людей, о которых читала, даже если никогда не слышала их музыки: Эмилу Харрис, Бонни Райт, Гордона Бока, Моцарта, Сэма Барбера. Конечно, Людвига. Ральфа Воана-Уилльямса. Вагнера никогда. Малер зашел всего раз и посидел недолго.

Зато брат регулярно навещал ее в музыкальной комнате.

Точнее, долгое время был ее единственным гостем – видимо, потому, что один из всей семьи не изменил к Мелани отношения из-за ее недуга. Родители нянчились с дочерью, не выпускали на улицу одну, на последние деньги нанимали ей домашних учителей и постоянно внушали: «Знаешь, какие при твоем-то состоянии тебя подстерегают опасности». Но при этом никогда не упоминали о ее глухоте.

А Дэнни не стал мириться с ее стеснительностью. Он с ревом носился по городу на своей «Хонде-350», усадив сестру позади себя. На ней был черный шлем, украшенный огненными крыльями. Пока Мелани не совсем потеряла слух, он брал ее в кино и доводил зрителей до белого каления, громко пересказывая ей диалоги. К досаде родителей, юноша ходил по дому в берушах механика, желая получить представление о том, что испытывает его сестра. Золотая душа, он даже овладел основными знаками языка глухонемых и научил ее таким фразочкам, которые она не решилась бы повторить в присутствии взрослых глухих, но благодаря которым завоевала авторитет во дворе школы Клерка Лорена.

Да, но Дэнни…

После прошлогодней аварии Мелани не решалась звать его в свою комнату.

Можно бы попробовать сейчас, но она не представляла брата в этом месте.

И вот сегодня, открыв дверь, увидела мужчину среднего возраста, седеющего, в скверно сидящем синем пиджаке и в очках в черной оправе. Человека с поля за стенами скотобойни.

Де л’Эпе.

Кто же, как не он?

– Привет! – Ее голос звучал как стеклянный колокольчик.

– И вам привет. – Мелани вообразила, как он целует ей руку, застенчиво и решительно.

– Вы полицейский?

– Да, – отвечает он.

Мелани видит его не так отчетливо, как хотелось бы. Сила желания безгранична, а сила воображения – нет.

– Я знаю, вас зовут иначе, но можно мне называть вас де л’Эпе?

Он охотно соглашается. Еще бы – джентльмен!

– Давайте немного поговорим. Вот по чему я больше всего скучаю – по разговорам: когда общаются слышащие люди, они бросают друг в друга фразы и ощущают в ушах слова собеседника. Речь глухонемых – совсем иное дело.

– Разумеется, поговорим.

– Хочу рассказать вам историю – как я узнала, что глухая.

– Интересно. – Похоже, ему в самом деле стало любопытно.

Мелани с четырех-пяти лет мечтала стать музыкантом. Особенным талантом похвастаться не могла, но имела абсолютный слух. Классика, кельтская музыка, кантри – ей нравились все жанры. Услышав раз мелодию, повторяла ее на домашнем пианино «Ямаха».

– А потом…

– Расскажите.

– Когда мне было около девяти лет, я пошла на концерт Джуди Коллинз[29]29
  Коллинз, Джуди (р. 1939) – американская фолк– и поп-певица, имевшая большой успех в конце 1960-х – начале 1970-х гг.


[Закрыть]. Она исполняла а капелла песню, которую я раньше никогда не слышала. Это завораживало.

Из воображаемых колонок музыкальной комнаты тут же полилась та самая мелодия.

– У брата была концертная программа, я наклонилась к нему и спросила, как называется песня. Он ответил «Могила девы».

– Никогда о такой не слышал, – сказал де л’Эпе.

– Я хотела сыграть ее на пианино, – продолжила Мелани. – Возникло ощущение… это трудно передать… что я должна это сделать. Должна разучить ее. На следующий день я попросила брата заглянуть в музыкальный магазин и купить мне ноты. «Какие?» – спросил он. «Могилы девы», – ответила я.

Брат нахмурился: «Что за «Могила девы»?»

Я рассмеялась: «Та песня, тупица. Песня, которой вчера завершился концерт. Ты сам мне сказал, как она называется».

Теперь рассмеялся брат: «Кто из нас тупица? О чем ты говоришь? Что еще за «Могила девы»? «Изумительная благодать». Старое религиозное песнопение, вот что я тебе сказал».

Нет! Я не сомневалась, что он сказал «Могила девы». А затем вспомнила, что, когда наклонилась к нему, мы отвернулись друг от друга и я вообще не слышала, что он говорит. И еще поняла, что когда смотрю на него, то только на губы, а не в глаза, не на лицо. Точно так же как со всеми остальными, с кем общалась последние полгода.

Я бросилась в центр города в музыкальный магазин – это в двух милях от нашего дома. Я была в отчаянии. Хотела узнать правду. Не сомневалась, что брат разыгрывает меня, и ненавидела его за это. Поклялась, что непременно с ним поквитаюсь. В магазине сразу кинулась в отдел фолк-музыки и быстро просмотрела содержание альбомов Джуди Коллинз. Все оказалось правдой – она пела «Изумительную благодать». Через два месяца мне поставили диагноз: потеря воспринимаемого уровня звука в одном ухе на пятьдесят децибел. В другом – на семьдесят. Теперь для обоих ушей – около девяноста.

– Сочувствую, – сказал де л’Эпе. – Что случилось с вашим слухом?

– Инфекция. Она разрушила волоски в ушах.

– И ничего нельзя сделать?

Мелани помолчала.

– А я думаю, вы глухой.

– Глухой? Я? – Де л’Эпе растерянно улыбнулся. – Я же слышу.

– Можно быть глухим и слышать.

Ее гость смутился.

– Глухой, но слышащий, – продолжила она. – Мы называем слышащих Иными. Но некоторые из Иных похожи на нас.

– И кто же они? – Ощутил ли де л’Эпе гордость, что его причислили к этим людям? Мелани показалось, что ощутил.

– Те, кто в отличие от остальных живет по велению сердца.

На мгновение Мелани стало стыдно: она не была уверена, что всегда живет в согласии со своим сердцем.

Послышалась музыка Моцарта. Или Баха, точно она не могла сказать. (Почему инфекция не поразила ее на год позже? Сколько музыки она услышала бы за двенадцать месяцев! По громкоговорителям на ферме отец запускал легковоспринимаемые мотивы музыкальной радиостанции КСФТ. В автобиографии Мелани есть запись: «Я воспитывалась на «Жемчужных раковинах»[30]30
  Старая гавайская песня. Английский текст написан Уэбли Эдвардсом и Леоном Побером.


[Закрыть], Томе Джонсе и Барри Манилове».)

– Хочу сказать вам больше. То, что не говорила никому.

– Пожалуйста, – любезно согласился он, но тут же исчез.

Мелани печально вздохнула.

Музыкальная комната пропала, и она опять оказалась в зале забоя скота.

Широко открытые глаза скользили по окружающему ее пространству. Мелани ожидала, что увидит приближающегося к ней Брута. Или свирепо надвигающегося и орущего на нее Медведя.

Но Брут куда-то делся. А Медведь сидел один по другую сторону порога и, нелепо улыбаясь, ел.

Что выдернуло ее из музыкальной комнаты?

Вибрации звука? Свет?

Нет, запах. Это запах прервал ее грезы наяву. Но запах чего?

Чего-то такого, что она унюхала среди вони жирной еды, тел, масла, бензина, ржавеющего металла, давно запекшейся крови, протухшего свиного жира и многого другого.

Она ясно различила его – этот насыщенный, терпкий запах.

– Девочки, девочки! – взволнованно позвала учениц Мелани. – Хочу вам что-то сказать.

Медведь повернул к ней голову. Он заметил, что она подает знаки. Улыбка тут же исчезла с его лица, и он вскочил на ноги. И кажется, закричал: «Прекратить! Прекратить!»

– Он не любит, когда мы переговариваемся, – поспешно просигналила Мелани. – Давайте притворимся, что просто играем – изображаем руками всякие фигуры.

Что Мелани особенно нравилось в культуре глухих – это любовь к словам. Язык глухонемых такой же, как любой другой. По статистике это пятый по распространению язык в Америке. Слова и фразы в нем можно разбить на более мелкие структурные отрезки, манипулируя кистью, взаимным расположением руки и тела. (Как в языке слышащих удается выделить слоги и фонемы.) Эти жесты берут начало от игр в слова, на которых выросло большинство глухих.

– Какого черта? – вспылил Медведь.

У Мелани задрожали руки, но она сумела вывести в пыли на полу: «Игра. Вы что, не видите, мы просто играем. Изображаем руками всякие вещи».

– Какие вещи?

«Играем в животных».

Она изобразила рукой слово «дурак», разведя в стороны, наподобие заячьих ушей, указательный и средний пальцы.

– Ну и что это значит?

Мелани написала: «Кролик».

Близняшки отвернулись и прыснули.

– Кролик. Какой это, к черту, кролик?

«Пожалуйста, разрешите нам играть. Это никому не повредит».

Медведь посмотрел на Киэл, и та показала рукой: «Дерьмо», – а сама, улыбаясь, написала в пыли: «Бегемот».

– …выбросьте из ваших долбаных голов. – Медведь вернулся к своему картофелю фри и содовой.

Дождавшись, когда он скроется из виду, девочки выжидательно подняли глаза на Мелани. А Киэл сразу стала серьезной и, решительно жестикулируя, спросила:

– Что вы хотели нам сказать?

– Я вытащу вас отсюда, – ответила Мелани. – Вот что.

Артур Поттер и Анжи Скапелло собирались расспросить Джойслин Вейдерман, но в тот момент, когда ее осматривали врачи, прозвучал первый выстрел.

Негромкий треск, совсем не такой страшный, как настойчивый голос Дина Стиллуэла из громкоговорителя.

– Артур, у нас чрезвычайная ситуация – Хэнди стреляет!

Черт!

– Кто-то оказался в поле.

Прежде чем выглянуть наружу, Поттер нажал на кнопку микрофона и приказал:

– Никакого ответного огня!

– Слушаюсь, сэр.

Только после этого переговорщик присоединился у окна к стоящим там Анжи и Чарли Бадду.

– Сукин сын! – прошептал капитан.

Грохнул второй выстрел, и выпущенная со стороны бойни пуля, подняв облако трухи, ударила в гнилую стойку ворот загона для скота. Рядом, примерно в шестидесяти ярдах от командного пункта, стоял мужчина в темном костюме. В правой руке незваного гостя трепетал на ветру большой, явно дорогой платок.

– Этого только не хватало, – в смятении пробормотала Анжи.

У Поттера екнуло сердце.

– Генри, твоя справка на помощника Генерального прокурора неполная. В ней не указано, что он полный псих.

Хэнди выстрелил снова и попал в камень позади Роланда Маркса. Помощник Генерального прокурора штата остановился и съежился. Еще помахал платком и медленно двинулся к бойне.

Поттер нажал на кнопку быстрого набора и, пока аппарат вызывал абонента, повторял:

– Ну же, Лу. Ну же!

Ответа не было.

В динамике вновь послышался голос шерифа Стиллуэла.

– Не знаю, что и думать. Некоторые здесь считают, что это…