Текст книги "Грипп. В поисках смертельного вируса"

Но теперь, когда пришло время решать, воссоздавать ли вирус, Таубенбергер уже не мог брать всю ответственность на себя. Помимо прочих разрешений, он нуждался в одобрении комитета советников по рекомбинантным ДНК при Национальном институте здравоохранения. Заседание комитета состоялось в 2003 году, и на нем прежде всего обсуждался вопрос: следует ли воссоздавать с помощью восстановленных генетических структур смертоносные вирусы, подобные вирусу инфлюэнцы 1918 года? Какие меры предосторожности должны принимать при этом ученые? В каких лабораториях им следует проводить работы, чтобы не допустить случайного распространения инфекции? И комитет пришел к заключению, что в подобных целях необходима специально спроектированная лаборатория с отрицательным давлением, чтобы воздушный поток мог попадать внутрь, но не вырываться наружу. Исследователям следовало использовать защитные костюмы со шлемами и автономным запасом кислорода, при выходе из лаборатории непременно подвергаться обработке в химическом душе, а работы производить под лабораторными вытяжками. Подобной лабораторией располагал Центр по контролю заболеваемости и профилактике. И реконструкция вируса производилась именно там – в условиях повышенной биозащиты третьей степени, что всего лишь одной ступенью ниже максимального уровня, предназначенного для манипуляций только с возбудителями болезней, против которых не существует пока ни лекарств, ни вакцин. Что же до вируса 1918 года, то, как установила группа Таубенбергера, его полностью нейтрализуют некоторые доступные медикаменты, причем как новейшие, так и давно известные. Причем они исходили также из того, что наши современники должны обладать хотя бы частичным иммунитетом против гриппа 1918 года, поскольку нынешние вирусы гриппа, хотя и не такие опасные, в определенном смысле все произошли от возбудителя пандемии 1918 года. В результате антитела, выработанные против недавних вирусов гриппа, в значительной степени способны блокировать воздействие вируса 1918 года. А по мнению Таубенбергера, это означает, что «представляется крайне маловероятной возможность нового распространения вируса 1918 года в виде пандемии». Но в то же время не следует думать, что вирус больше не представляет вообще никакой угрозы. Вот почему вскоре после того, как он был возрожден, ЦКЗ внес его в список особо опасных объектов, подпадающих под ограничения, наложенные Законом о биологическом терроризме. А это значит, что центр не будет выдавать его для дальнейших исследований никому, кто не сумеет доказать своей способности работать с вирусом при обеспечении надлежащих условий безопасности и только под наблюдением представителей центра.

Не меньше обеспокоенности вызывала и открытая публикация генетической структуры. По этому поводу созывались совещания с участием руководителей ЦКЗ, Национального института здравоохранения и представителей министерства обороны. Но окончательный вердикт вынес Национальный научный совет по биологической безопасности, члены которого сочли, что польза от публикации несопоставима со связанными с ней рисками.

И вирус был оживлен командой Таубенбергера, в которую включили как представителя ЦКЗ доктора Теренса Тампи. Он же затем использовал его в специальной лаборатории для опытов с инфицированием мышей и клеток человеческих легких. И получил весьма интригующие результаты. В отличие от обычного человеческого гриппа вирус не только убивал мышей, но и проникал в глубины легких животных, чего никогда не происходило с обычными вирусами инфлюэнцы. Он также поражал легкие человека, включая и те клетки, которые выстилают поверхность альвеол и обычно не затрагиваются вирусами гриппа. В этом, возможно, кроется объяснение феномена заполнения легких многих жертв инфлюэнцы 1918 года жидкостью, приводившего к смерти от удушья.

Полная генетическая структура подтвердила также предположение Таубенбергера. Это был птичий грипп, который потом прямо трансформировался в человеческий. И для этого не потребовалось слишком многих генетических мутаций – небольшие изменения всего лишь в 25–30 из четырех тысяч аминокислот вируса превратили его в беспощадного убийцу людей. В наши дни азиатские вирусы птичьего гриппа, относящиеся к типу H5N1, претерпели лишь малую часть подобных изменений, но это все же заставляет Таубенбергера и других экспертов задаваться вопросом: существует ли вероятность превращения вирусов азиатского птичьего гриппа в источник пандемии или же нет?

Некоторые специалисты, как, например, Петер Палесе, утверждают, что в случае с вирусами H5N1 мы имеем дело с такой же ложной тревогой, какая вызвала когда-то истерию вокруг свиного гриппа со всеми ее известными последствиями. Исследования анализов крови, взятых в 1992 году у сельского населения Китая, показало наличие антител против вирусов H5N1 у миллионов людей, а это означает, что все они были инфицированы птичьим гриппом и перенесли заболевание без всяких осложнений. Кроме того, отмечает Палесе, хотя вирусы распространены на территории Китая уже не первое десятилетие, они по-прежнему не передаются от человека к человеку. «Вирусы отслеживаются на протяжении уже многих лет, – говорит он, – но они до сих пор не перекинулись на людей. И, как я считаю, они попросту лишены такой возможности».

Таубенбергер возражает, что на этот вопрос пока нет однозначного ответа. «Мы не располагаем достаточной информацией о функционировании этих микроорганизмов, чтобы выступать с категорическими утверждениями, – говорит он. – H5N1 либо может стать причиной пандемии, либо нет. Одна из этих гипотез когда-то будет определена как истинная. Нам только пока не известно, какая именно».

«Но вообще-то сами по себе эти вирусы – вещь гнуснейшая, – продолжает он. – Не может не вызывать тревоги тот факт, что половина заразившихся ими людей умерли, как и несомненное сходство некоторых их характеристик с гриппом 1918 года. Но в то же время не поспоришь и с тем, что он гуляет по Азии десятилетиями, не вызывая пандемии. Быть может, в данном случае действуют какие-то биологические барьеры, о которых мы еще ничего не знаем».

Он считает также весьма примечательным, что при трех последних пандемиях возбудители имели геммаглютинины, не относящиеся к типу H5. В конце концов, уже выделено 16 типов и подтипов геммаглютининов. В вирусе 1918 года это был H1. При пандемиях 1957 и 1968 годов – H2 и H3 соответственно. А серологические анализы людей, живших до 1918 года и подвергшихся более ранним пандемиям, показали у них в крови наличие антител против H3. Отсюда следует вывод, что только штаммы с геммаглютининами H1, H2 и H3 когда-либо вызывали пандемии гриппа. «Случайность это, или тому есть научное объяснение? – задается вопросом Таубенбергер. – Примечательно, конечно, и то, что это не те подтипы геммаглютининов, которые встречаются, например, в утках».

Так откуда же ждать следующей пандемии? Таубенбергер полагает, что она может быть вызвана вирусом, содержащимся в породе птиц, до сих пор никем не воспринимавшихся всерьез как объект исследования, вирус гриппа которых может иметь, например, такое же странное сочетание аминокислот, какое он заметил в вирусе 1918 года. Совместно с учеными Аляски он создал специальную группу, которая получает образцы клеток из клоак перелетных птиц, проверяя, не содержат ли их пищеварительные тракты вирусов, схожих с возбудителем гриппа 1918 года. Ведь никто не может знать, считает он, какая из птичьих пород может носить в себе подобный вирус. Или, если на то пошло, какое животное вообще. Да, мы называем этот грипп птичьим, но это не значит, что его носителями могут быть исключительно птицы.

А происхождение гриппа 1918 года так и осталось загадкой.

«Я даже не решусь назвать вам, в каком земном полушарии он зародился, – говорит Таубенбергер. – Он просто появился, и это факт. Его могли породить обыкновенные голуби или даже певчие птицы».

«Это странно, очень странно, – подчеркивает Таубенбергер. – Я стараюсь проявлять в подходе к этому вопросу как можно меньше догматизма и просто анализировать имеющуюся информацию. Но пока не получаю ответа, хотя он очень многое для меня значит.

Вероятно, больше никто не уделял этой проблеме так много времени, а вот мы всматриваемся в генетическую структуру вируса уже десять лет и непрерывно размышляем над этим».

Так что для Таубенбергера история гриппа 1918 года все еще продолжается. Несколько изменилась лишь постановка вопросов.

«Конечно, восстановление структуры вируса гриппа 1918 года – это большое достижение, – говорит он. – Но до окончательного решения его загадки нам еще очень далеко».