Текст книги "Фредерика"

Глава 12

Прошло совсем немного времени, и Фредерика обнаружила, что в обществе сложилось преувеличенное мнение о наследстве ее отца. Пара-тройка случайных замечаний дали ей понять, что они с Чарис считаются если не прямыми наследницами, то уж обладательницами весьма приличного приданого. А когда миссис Парракомб, к которой девушка прониклась инстинктивной неприязнью, полюбопытствовала, в какой части страны расположен Грейнард, добавив, что она слыхала, будто места там замечательные, Фредерика заподозрила, что распространителем подобных слухов является не кто иной, как Альверсток. Сведениями о том, что миссис Парракомб была одной из chers amies[41]41
  Дорогой друг, милый друг (фр.).


[Закрыть] маркиза, она была обязана мисс Джейн Бакстед, которая, похоже, питала нездоровую склонность к грязным сплетням; и, хотя она дала Джейн от ворот поворот, не видела причин усомниться в правдивости ее истории. Образ жизни его светлости ее не касался, но ее злило, что она выставила себя едва ли не в роли самозванки, и вознамерилась при первой же возможности выяснить, не он ли в этом повинен.

Однако такая возможность представилась не скоро. А когда это случилось, Фредерика оказалась в столь невыгодном положении, что вопрос ей пришлось задать в крайне корректной и вежливой форме. Его светлость не забыл об обещании взять Джессами с собой, когда поскачет на своей четверке в Ричмонд – точнее, ему напомнил об этом Курри, его старший грум, составивший очень хорошее мнение о Джессами, – и однажды утром маркиз заехал на Аппер-Уимпол-стрит, чтобы забрать мальчика, подвергнув того мучительной борьбе со своей совестью. Фредерике, которая встретила Оуэна, когда тот поднимался наверх, дабы передать приглашение его светлости, Джессами заявил, что, приняв решение посвятить утренние часы учебе, он не должен поддаваться соблазнам. Сестра резонно заметила, что он вполне может возобновить свои занятия чуть позже, после чего лицо его просветлело и он помчался умываться, попросив Оуэна передать его светлости, что спустится буквально через минуту.

Но его слова передала Альверстоку именно Фредерика, попросив того, в свою очередь, уделить ей несколько минут по возвращении.

Она стояла на каменных ступеньках у входа, и он, окинув ее ленивым, но проницательным взором, ответил:

– Разумеется. Что-нибудь важное?

Она заколебалась:

– Мне так кажется, но вы, быть может, подумаете иначе.

– Вы меня заинтриговали, Фредерика. Неужели я уловил нотку порицания в вашем тоне?

Она была избавлена от необходимости ответить, потому что в этот самый миг на сцене появился Джессами и сбежал вниз по ступенькам. Едва переводя дыхание, он выразил надежду, что не заставил его светлость ждать. Наспех простившись с сестрой, он сел в фаэтон и выглядел при этом таким счастливым и возбужденным, что чувство благодарности к Альверстоку за то, что он доставляет брату огромное удовольствие, вытеснило из ее груди иные, не столь доброжелательные, эмоции.

Несколькими часами позже Джессами вернулся в состоянии глубочайшего удовлетворения. Он пригласил Альверстока в гостиную и с порога выпалил:

– Фредерика? А, ты здесь! Входите же, сэр! Ох, Фредерика, если бы ты знала, как я прекрасно провел время! С тех пор как мы приехали в Лондон, со мной еще не случалось ничего подобного! Мы были в Ричмонд-парке – знаешь, у кузена Альверстока оказались входные билеты, – и он позволил мне подержать вожжи, и – сэр, у меня просто не хватает слов, чтобы выразить вам свою благодарность! – и показал, как делать поворот, и как направлять головную лошадь, и…

– Мой дорогой мальчик, вы уже достаточно поблагодарили меня – даже слишком, собственно говоря! – ответил Альверсток, которого происходящее, похоже, изрядно забавляло. – Если вы не уйметесь, я сочту вас занудой!

Джессами рассмеялся, покраснел и застенчиво проговорил:

– Должно быть, я такой и есть на самом деле, сэр! Вам… вам наверняка было скучно обучать обычного молокососа! А еще вы были настолько любезны, что дали мне править своими чалыми, хотя откуда вам было знать, что я не окажусь самым обыкновенным неумехой?

– Будь у меня такие опасения, – с самым серьезным видом заявил Альверсток, – я бы не позволил вам править ими. Вы пока еще не первоклассный наездник, но у вас твердая рука, верный глаз, и вы знаете, как править передней лошадью в упряжке.

Поскольку похвала исходила от человека, которого Джессами считал верхом совершенства, то в ответ мальчик лишь поперхнулся бессвязной, но горячей благодарностью. Впрочем, он сумел еще раз поблагодарить его светлость, после чего ретировался, дабы провести совершенно бесполезный час за книгами, мысленно витая в облаках.

– Я тоже должна поблагодарить вас, – с теплой улыбкой заметила Фредерика, – но не смею. Наверное, вам было смертельно скучно?

– Как ни странно, нет. Новый опыт! До сих пор я ни разу не пробовал передать свои знания кому-либо еще, и сейчас вдруг обнаружилось, что или я – прекрасный наставник, или у меня талантливый ученик. Но я пришел поговорить с вами не о скачках. Что я такого сделал, что вы на меня рассердились, Фредерика?

– Не знаю. То есть я действительно рассержена, но совсем не уверена, что это вы тому виной, – откровенно заявила девушка. – Все дело в том, что люди, похоже, полагают, будто мы обладаем приличным состоянием. Кузен, это вы распространяете подобные слухи?

– Нет, конечно, – ответил он, удивленно приподняв брови. – Зачем мне это?

– Ну, быть может, для того, чтобы оказаться нам полезным.

– На мой взгляд, немногие вещи могут оказаться менее бесполезными.

– Вы правы! Кроме того, это так вульгарно! Я ненавижу обман! Со стороны это выглядит так, будто я нарочно ввожу окружающих в заблуждение, дабы устроить Чарис блестящее замужество. Как будто столь низкие замыслы могут увенчаться успехом!

Он улыбнулся:

– Ого! А если бы увенчались, вы были бы рады?

Глаза ее осветились ответной улыбкой, но она покачала головой.

– Нет, это низко! А вы разве так не считаете?

– Считаю, но вы, похоже, заподозрили меня в реализации именно такой презренной сделки.

– Да, но я бы знала, что это сделано из лучших побуждений, – уверила она его.

– Того хуже! Вы считаете меня тупицей!

Девушка рассмеялась:

– Ни в коем случае! Прошу простить меня, но если это не вы стали источником слухов, то кто? И… и для чего? Клянусь вам, у меня никогда и в мыслях не было внушить людям нелепую идею, будто мы – состоятельная семья, и у Чарис тоже. Собственно, когда миссис Парракомб заговорила о Грейнарде, сказав, что с радостью бы взглянула на него, словно речь идет о герцогском замке, я ответила ей, что он совсем не такой.

– Теперь я понимаю, почему подпал под подозрение! – пробормотал он, лукаво глядя на нее.

Это было настолько неожиданно, что она изумленно ахнула.

– Меня не перестают шокировать люди, не стесняющиеся нашептывать недостойные сплетни невинным девицам, – продолжал его светлость убитым голосом.

– Если уж на то пошло, – парировала Фредерика, заливаясь румянцем, – меня неизменно приводят в содрогание вещи, которые вы почему-то не стесняетесь говорить мне, кузен! Нет, вы просто отвратительны!

Он вздохнул:

– Увы, кому, как не мне, знать об этом? При мысли об этом я теряю покой и сон.

– Не перебарщивайте, милорд! – выпалила она и тут же спохватилась. Нахмурившись, Фредерика поспешно добавила: – Как сказал бы Гарри!

– Вне всякого сомнения! Но столь жаргонные выражения не подобает произносить приличной девушке.

Она и сама это прекрасно понимала и уже готова была извиниться, как вдруг заметила лукавые искорки в его глазах и выпалила:

– Несносное создание! Вы когда-нибудь бываете серьезным?

Он рассмеялся:

– Очень хорошо, давайте говорить серьезно! Вы хотите знать, кто распространяет недостойные слухи о вашей мнимой состоятельности…

– Да, и что нам с этим делать!

– Ничего. Что же касается тех, кто начал распускать нелепые сплетни, то мне известно не больше вашего. Кроме того, я не понимаю, почему это вас так расстраивает. Но если говорить серьезно, то послушайте моего совета и не поощряйте ухаживаний Оллертона за вашей сестрой!

Она быстро взглянула на него:

– Почему?

– Потому, наивная вы моя, что таких, как он, называют повесами.

Она кивнула.

– Что ж, я рада, что не ошиблась в нем, потому что и сама так думала. Хотя, следует отдать ему должное, он хорошо воспитан, чрезвычайно вежлив и любезен; правда, иногда даже чересчур. Впрочем, есть и другие, ничуть не менее воспитанные, кто заходит куда дальше его!

– Увы! – согласился он. – А кто представил его вам?

– Миссис Донтри, на приеме у леди Джерси. Вот почему я решила, что, наверное, ошибаюсь на его счет.

– Вот оно что! – протянул маркиз. – Так, так! – В его глазах опять заблистали огоньки, значения которых она не угадала, как ни старалась. Он со щелчком откинул крышечку табакерки, не торопясь взял оттуда понюшку и вдруг рассмеялся. Встретив ее вопрошающий взгляд, он сказал: – Кто бы мог подумать, что, удочерив вас, я получу столько удовольствия?

– Только вы сами! – не колеблясь, заявила Фредерика. – Поначалу я об этом не догадывалась, но сейчас совершенно уверена в том, что вы взяли нас под свою опеку только для того, чтобы досадить леди Бакстед!

– И вы можете винить меня за это?

Она поневоле рассмеялась.

– Пожалуй, не так сильно, как следовало бы! Но вы изначально полагали, что это развлечет вас!

– Именно так – и я не ошибся! Но вот на что я никак не рассчитывал, так это на то, что стану проявлять столь живой интерес к состоянию финансовых дел Мерривилей! – Он умолк, но, прежде чем она успела дать ему гневную отповедь, вдруг поинтересовался: – Что за субъект провожал вчера вашу сестру? Хлыщ в полосатом жилете?

– Мистер Натли! – безнадежным тоном ответила она.

– Кто, дьявол его раздери, этот мистер Натли?

– Наш сосед! Очень достойный молодой человек, но совершенно неподходящий, и он буквально помешался на Чарис! Он… он тоскует о ней! Он посылает ей цветы и только ждет, когда же она выйдет из дома в сопровождении одного лишь Оуэна! – с горечью ответила Фредерика.

– Господи помилуй! А она отвечает ему взаимностью?

– Нет, конечно! Все дело в том, что она не может заставить себя оттолкнуть его! И если вы рассчитываете, что сумеете убедить ее в том, будто по отношению к нему лучше сделать это сейчас, чем потом, то должна сообщить вам, кузен, что вы совсем не знаете ее! Видите ли, она очень чувствительная и тонкая натура и…

– Изрядно глупая при этом!

– Да, и это тоже, – со вздохом согласилась Фредерика. – Мне бы очень хотелось, чтобы она не была такой глупой гусыней, потому что любой может воспользоваться ее слабостью. Признаюсь, эта ее черта доставляет мне нешуточное беспокойство.

Он кивнул, но заметил:

– Она лишь навредит себе, если ее будут видеть в обществе Оллертона, но дальше легкого флирта он зайти не посмеет: об этом я позабочусь!

– Благодарю вас, но он не совершил ничего, что могло бы оправдать… Я имею в виду, что вовсе не хочу, чтобы вы говорили ему что-либо! Не будем раздувать из мухи слона.

– О, мне нет необходимости говорить ему что-либо! – со своей обычной сардонической улыбкой ответил маркиз. – Как и весь остальной мир, он полагает, будто она находится под моей защитой. Не исключено, правда, что он верит, будто я не стану вмешиваться. Это заблуждение легко исправить. Вы идете на прием к Круизам? Я сам отвезу вас туда – будем считать это демонстрацией с самыми благонамеренными целями! Кроме того, я могу отвезти вас и на спектакль или прокатить по парку во время променада.

– Вы очень любезны! Мы чрезвычайно вам признательны!

– Да, я редко вожу женщин в своей коляске.

– Осмелюсь предположить, что вам в очередной раз станет смертельно скучно!

– Очень может быть, но меня согреет осознание того, что я совершаю доброе дело.

– Да, но чувство новизны быстро приедается! – заметила она.

Сардоническое выражение исчезло с лица маркиза.

– Очень хорошо, Фредерика! – с одобрением сказал он. – Не думаю, что мне будет очень скучно катать вас по парку.

– Что ж, это меня утешит, можете не сомневаться! Но вам совершенно ни к чему демонстрировать мне свое благорасположение! Если вы хотя бы иногда станете показываться на людях в обществе Чарис, я буду вам очень благодарна! – Она попыталась сдержать злорадный смешок, но потерпела неудачу, после чего добавила с обезоруживающей прямотой: – Вы не представляете, как мне не хочется взывать к вашему тщеславию, но за несколько недель, проведенных нами в Лондоне, я поняла, что влияние ваше поистине безгранично!

– Ехидна! – одобрительно заметил его светлость. – Я с радостью составлю компанию вашей красивой, но обладающей куриными мозгами сестре, но только при одном условии: вы своей язвительной строгостью будете скрашивать мне скуку такого времяпрепровождения. Кстати, слухи лгут или мой равным образом безмозглый кузен становится крайне навязчивым в своей привязанности?

– Нет… хотя иногда я жалею об этом! – ответила Фредерика. – Что же касается его навязчивости… Похоже, он без памяти влюбился в Чарис с первого взгляда. Должна признаться, что хотела бы, чтобы он был не настолько красив! Боюсь, он – один из немногих ее поклонников, к кому Чарис питает нежные чувства, а ничего более нежелательного я и представить себе не могу! Полагаю, миссис Донтри тоже отнесется к этому союзу с крайним неодобрением.

– Разумеется. Она очень умна, моя святая кузина Лукреция!

– Что ж, ее нельзя винить в том, что она желает для своего сына выгодного брака, – рассудительно заметила Фредерика. – В конце концов, для Чарис я тоже хочу именно этого! Не в обиду вам будь сказано, милорд, но я не считаю Эндимиона завидной партией! Его маме, конечно, вольно рассуждать о том, что он ваш наследник и все такое, но кто сказал, что он когда-либо действительно станет таковым? Вы пока не страдаете старческим слабоумием!

– Благодарю вас! – слабым голосом древнего старика откликнулся его светлость.

Глаза ее озорно сверкнули, но она вежливо продолжала:

– Не за что! Все дело в том, что, когда Эндимион сопровождает Чарис, я могу быть спокойна за нее. Он обращается с нею крайне уважительно – я бы сказала, даже благоговейно!

– Да, он никогда не отличался особым умом, – согласился маркиз. – Бедная девочка! А что, Бакстед тоже увивается за ней?

– О боже, нет, конечно! – воскликнула она, с показной скромностью опуская глаза и смиренно складывая руки на коленях. – Лорд Бакстед, кузен, отдает предпочтение мне!

Маркиз искренне расхохотался.

– Что вы говорите? В таком случае мне вас очень жаль, но не думайте о нем плохо! О чем вы с ним говорите, хотел бы я знать?

– Признаюсь вам откровенно, мне не приходится особенно ломать голову! Он всегда находит тему для разговора. Когда мы обсуждаем политическую ситуацию, он бывает настолько любезен, что обращает мое внимание на ту или иную статью в газетах, которую я могла и не заметить, и всегда много рассказывает о себе, о своих поместьях и своем мнении относительно самых разных событий. – Она умолкла, коротко рассмеялась, но закончила с раскаянием в голосе: – Я не должна смеяться над ним! Он очень добр и рассудителен, пусть даже и скучноват при этом!

– Скучный и респектабельный. Но, подозреваю, он не единственный ваш поклонник. У меня едва не разорвалось сердце от жалости к бедному Олдриджу, когда в минувшую среду, на званом вечере, я наблюдал, как Дарси Мортон отшил его.

– А, пустое! – отмахнулась она. – Не говорите глупостей! Этак вы скоро назовете мистера Мортона моим воздыхателем, хотя спешу вас уверить, что ни у меня, ни у него и в мыслях нет ничего подобного!

– Не стоит зарекаться раньше времени!

Она улыбнулась.

– Хорошо, не буду. Но можете мне поверить, я не флиртую и не стремлюсь подыскать себе мужа!

– Да, вы ищете его для Чарис. Но оставим это. Скажите, как вы находите свой первый сезон в Лондоне?

Она ответила, не задумываясь:

– О, выше всяких похвал! Он настолько мне нравится, что, боюсь, я становлюсь похожей на бедного папу намного больше, чем мне того бы хотелось!

Приложив неимоверные усилия, маркиз сумел сохранить самообладание, и лишь дрогнувший голос выдал охватившие его чувства:

– Вы меня пугаете! Мне представляется, что вы на себя наговариваете.

– Что ж, хотелось бы мне верить, что это не так, – серьезно ответила она. – Как бы там ни было, карты меня не привлекают. Как и всех нас, за исключением разве что Джессами, но у него такие строгие принципы, что я за него спокойна. Думаю, Феликс еще очень юн, чтобы предполагать, кем он вырастет, но я сомневаюсь, что из него выйдет картежник.

Маркиз рассмеялся:

– Боже милостивый, нет, конечно! Он будет слишком занят, изобретая парового шулера или механического крупье, чтобы проявлять интерес собственно к игре! Кстати, как он поживает? Где он сейчас? Только не говорите, что он отправился в очередную исследовательскую экспедицию на пароходе!

– Нет, хотя, по-моему, он крайне увлекся идеей построить океанский пароход! Кажется, он узнал об их существовании во время своего плавания в Рамсгейт, но, насколько мне известно, изобретатель – американец, за что я искренне благодарна Господу! Даже Феликс не рискнет отправиться туда!

– Я бы не поставил на это и пенни! Скорее всего, он записался бы юнгой на парусник, идущий в Америку, а следующую весточку от него мы получили бы уже из Нью-Йорка!

– Ради всего святого, умоляю вас, не подкиньте ему эту идею! – взмолилась Фредерика, встревоженная и гордая одновременно. – Это именно та авантюра, в которую он может пуститься! Но в данный момент он находится наверху, на антресолях, в комнатке, которую мы выделили ему для экспериментов!

– Господи Иисусе! – пробормотал Альверсток. – С таким же успехом мы с вами можем сидеть на бочке с порохом! Позвольте откланяться, пока он не взорвал весь дом!

– Нет-нет, он не сделает ничего подобного! – воскликнула она, давясь смехом. – Он пообещал мне не забывать, что этот дом – не наш!

Он с одобрением взглянул на нее.

– Значит, вы не стали бы возражать, если бы он взорвал дом, будь он вашим собственным? Примите мои комплименты – вашей стойкости духа можно позавидовать!

– Как вы можете говорить такие глупости? Разумеется, я стала бы возражать, и даже очень! Я всего лишь хотела сказать, что дома у него есть своя мастерская, где он может заниматься всем, чем душа пожелает.

– Ага, понятно. И часто он ее взрывает?

Фредерика улыбнулась.

– Он еще ни разу не взрывал ее! Правда, однажды он чуть не устроил там пожар, но в тот раз он изобретал новые спички, которые загорались бы без чирканья об огниво, и ущерб получился небольшой, если не считать того, что он опалил себе брови.

– Вы очень хорошая сестра, Фредерика, – заметил он.

– Я стараюсь, – слегка покраснев, ответила она. – Моя тетя и наша старенькая нянечка, они слишком тревожились – на мой взгляд, совершенно напрасно – из-за того, что вытворяли мальчишки, но толку от этого не было, потому что те лишь замыкались в себе и не обращали внимания на то, что им говорят.

– Лучше бы ваша тетушка заботилась о своих племянницах! А теперь позвольте откланяться, Фредерика. А на прощание я скажу вам, что из нее получилась никудышная опекунша!

– Да, но вы требуете от нее слишком многого! Она вообще не хотела переезжать в Лондон и согласилась на это только при условии, что мы не будем таскать ее за собой на модные приемы и вечеринки. Не забывайте, что я уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о Чарис! Собственно говоря, я занимаюсь этим с тех самых пор, как она появилась на свет!

– Это, – строго заявил его светлость, – самая большая глупость, которую я от вас сегодня услышал!

– Это не так, но я не собираюсь с вами спорить! Во всяком случае не ее вина в том, что сейчас голова ее занята куда более важными вещами. Мой дядя Скрабстер сильно занедужил, бедная тетя Амелия места себе не находит от беспокойства и вынуждена во всем полагаться на мою тетю Серафину.

Маркиз промолчал, поджав губы, словно с трудом сдерживая резкую отповедь. На лбу у него пролегли две глубокие морщинки, но они тут же исчезли, едва входная дверь распахнулась и в комнату с радостным криком ворвался Феликс.

– Вы здесь, сэр! Я так и подумал, что это ваш фаэтон стоит у подъезда, когда выглянул в окно на улицу! Ты могла бы и предупредить меня, Фредерика, ведь тебе известно, с каким нетерпением я ждал встречи с ним! Это нечестно с твоей стороны!

– Господи, спаси и помилуй! – сказал его светлость. – Только не говорите, что вам вновь захотелось побывать на сталелитейном заводе, Феликс!

– Нет-нет! По крайней мере не совсем! Это монетный двор Нью-Минт! Там есть газовое освещение и паровые машины потрясающей мощности, но, когда я отправился туда с Джессами, мне сказали, что не пускают к себе никого без… особой рекомендации. Поэтому не могли бы вы дать мне ее, кузен Альверсток? Пожалуйста!

– Каким же образом? – осведомился маркиз. – Я даже не знаком ни с начальником, ни с инспектором.

– Да, но и с директором сталелитейного завода вы тоже не были знакомы, сэр! – резонно возразил Феликс.

– Ну, это совсем другое дело! У них там большие строгости, на монетном дворе, и, боюсь, мою рекомендацию вряд ли сочтут «особой».

Физиономия у Феликса вытянулась самым печальным образом, но при последних словах лицо его просветлело и он радостно вскрикнул:

– Сочтут, еще как! Думаю, вы просто смеетесь надо мной! Разумеется, они примут вашу рекомендацию во внимание!

– Дорогой мой, нельзя же быть таким настырным! – заявила Фредерика. – Не приставай к кузену Альверстоку, прошу тебя!

– Я вовсе не пристаю к нему! – с негодованием ответил Феликс. – Я всего лишь попросил его отрекомендовать меня! Я же не просил его пойти со мной и не стану этого делать, но если он откажется, то, смею надеяться, согласится мистер Тревор!

– Еще бы! – изумленно пробормотал его светлость. – Пора и ему немного проветриться, бедняжке!

– Разумеется, было бы куда лучше, если бы со мной пошли вы! – запустил пробный шар Феликс.

– Нет-нет, вы меня избалуете! – с деланным испугом отказался маркиз. – Я уже получил массу удовольствия, не забывайте!

– Ну, ладно! – смирился Феликс. – Конечно, он – совсем другое дело, но, по крайней мере, голова у него на плечах имеется!

– И еще какая, – с самым серьезным видом подтвердил его светлость. – Он с отличием сдал экзамены, и я думаю, что мы еще увидим его первым лордом казначейства, так что постарайтесь не испортить его мнение о себе!

Было очевидно, что подобные устремления Феликс и в грош не ставит, но мальчишка с самым невинным видом заявил:

– О да! Кстати, он совсем не зануда! Признаюсь, поначалу я посчитал его таковым, но теперь узнал получше, и он мне очень нравится.

С этими словами Феликс удалился, а маркиз вопросительно воззрился на Фредерику, выгнув бровь, и сказал:

– Каким же образом, позвольте спросить, ваш предприимчивый брат успел хорошо узнать Чарльза?

Она сдержанно ответила:

– О, иногда он заглядывает к нам по воскресеньям, когда мы приглашаем кое-кого из друзей к ужину – ничего особенного, так, дружеские посиделки. Потому что люди, которым не по душе модные салоны, но которые любят играть в бирюльки, бильбоке или «спекуляции»[42]42
  Старинная карточная игра для девяти человек.


[Закрыть]…

– Или увиваться за Чарис?

– Нет, что вы! – быстро сказала она. – Мистер Тревор совсем не таков!

– Рад слышать. Она ему совершенно не подходит.

– Если уж на то пошло, это он ей не подходит!

– Очень может быть. И что же тогда подвигло его отказаться от затворнического образа жизни?

– Спросите у него, милорд, а не у меня!

– Я не настолько бестактен.

– Вы имеете что-либо против того, чтобы он бывал у нас?

– Ни в коем случае. Мне всего лишь любопытно. Должна же быть этому какая-то причина? Чарльз никогда не испытывал недостатка в приглашениях: его любят, да и происходит он из хорошей семьи; но до появления в Лондоне Мерривилей он редко бывал где-либо. Позволю себе высказать догадку – он влюбился. Представляете, он забыл напомнить мне о том, что вчера я должен был присутствовать на одном очень скучном обеде. Беспрецедентный случай, уверяю вас! Но если он влюблен не в Чарис… – Маркиз оборвал себя на полуслове, осененный внезапной мыслью. – Господи Боже! Хлоя?

– Я не числюсь среди его конфиденток, кузен. А если бы и числилась, то ни за что не сказала бы!

Он пропустил ее слова мимо ушей. Уголки его губ дрогнули в улыбке; после недолгого размышления маркиз произнес:

– Жизнь станет намного интереснее, если это действительно так. Я должен непременно подружиться с Хлоей!