Текст книги "Фредерика"

Альверсток, вставший на подножку ландо, схватил Фредерику за запястье.

– Соберитесь! – властно скомандовал он. – Вы не упадете в обморок! Сейчас он уже в безопасности.

Бакстед, которого, как и Джессами, отпустило нервное напряжение, выдавил:

– В безопасности? Клянусь честью, милорд, если вы называете безопасным то…

– Помолчите, болван! – перебил его Альверсток, метнув на племянника столь яростный взгляд, что благонамеренный молодой человек тут же заткнулся.

Фредерика пришла в себя. В горле у нее пересохло, но со спокойствием, достойным самого Альверстока, она сказала:

– Да я никогда не падаю в обморок. – Сообразив, что к плечу ее привалилась лишившаяся чувств сестра, она настойчиво воскликнула: – Чарис! О боже, о чем я только думала! Я забыла…

– Возьмите вот это! – сказала Элиза, протягивая ей флакон с нюхательной солью, который извлекла из своего ридикюля. – Ничего! Опустите ее на подушку сиденья! Я займусь ею! Ради Бога, Вернон, сделай что-нибудь!

– Приводи в чувство Чарис! – порекомендовал тот.

– Я не это имела в виду! – огрызнулась миледи, развязывая ленты шляпки Чарис и отбрасывая модный аксессуар в сторону. – Фредерика, давайте поменяемся местами, или пусть Вернон поможет вам сойти на землю!

Еще не до конца придя в себя после потрясения, Фредерика подчинилась властному нажиму руки Альверстока и вышла из ландо. Колени у нее подгибались, так что она была рада опереться на его руку. Попытавшись улыбнуться, она сказала:

– Прошу прощения: я веду себя очень глупо! Кажется, я потеряла способность мыслить связно, но вы знаете, что я должна делать! Скажите мне, кузен!

– Вы ничего не можете сделать, – хладнокровно ответил он.

Несколько мгновений она непонимающе смотрела на него, а потом пробормотала:

– Ничего! Вы правы, разумеется. Ничего! Я даже не знаю… Кузен, куда они направляются? Аэронавты ведь сами не могу определить, как далеко улетят?

– Очевидно, вы правы, но пусть это вас не тревожит! Они будут так же стараться поскорее высадить Феликса, как и вы – заполучить его обратно! Не могу сказать, где это случится, но, судя по тому, куда дует этот слабый ветерок, рискну предположить, что они приземлятся где-нибудь в районе Уотфорда.

– Уотфорд! Но ведь это очень далеко, не так ли?

– Нет, не более двадцати миль. Они вряд ли рискнуть пойти на посадку, не улетев за пределы метрополии, чтобы не сесть на какое-нибудь здание. Одно дело – подняться в воздух из Гайд-парка, и совсем другое – посадить свой несовершенный воздушный шар в месте, где повсюду разбросаны городки и деревни.

– Да, да, понимаю. Я просто не отдавала себе отчета… И они обязаны принять все меры предосторожности… Как вы полагаете?

– Вне всякого сомнения.

Она заставила себя улыбнуться:

– Я не боюсь несчастного случая – то есть не очень боюсь! Но лорд Бакстед говорил нам, что на больших высотах холод становится нестерпимым, и вот этого я опасаюсь! Видите ли, несмотря на отвагу, у Феликса слабая грудь, и он чаще других подвержен простудным болезням. Но это не чахотка, и наш домашний врач называет это бронхитом и говорит, что с возрастом все пройдет. Но я не могу забыть, как сильно он захворал два года назад, когда у него случился особенно сильный приступ. А ведь он полетел с ними в одной тоненькой тужурке… – Она умолкла, но потом вновь заставила себя улыбнуться. – Я веду себя очень глупо. Ведь сейчас ничего нельзя сделать.

– Мы действительно ничего не можем сделать, но будьте уверены, аэронавты постараются укутать его потеплее.

Он говорил в своей обычной манере холодной беззаботности, и она произвела свое действие: девушка явно приободрилась. На Бакстеда его слова тоже произвели должный эффект, правда, совсем иного рода. Он гневно заявил:

– Господи Боже, и это все, что вы можете сказать в столь ужасной ситуации?

Альверсток повернулся к нему, выразительно приподняв брови.

– Все, – подтвердил он. Заметив, как Бакстед сжал кулаки, он едва заметно улыбнулся. – Не советую, – обронил маркиз.

Еще мгновение казалось, что Бакстед не выдержит и сорвется, но он овладел собой. Лицо его по-прежнему заливала краска гнева, и со сдержанной яростью он проговорил:

– Вы что же, не сознаете опасностей, которым подвергается мальчик, или вам нет до них дела?

– Ни то, ни другое, – ответил Альверсток. – Я рад убедиться, что в ваших жилах течет настоящая кровь, но если вы не будете держать язык за зубами, то я могу не сдержаться и лишить вас некоторых из них!

– Ох, помолчите оба! – воскликнула Элиза. – Чарис, послушайте меня! Феликс цел и невредим! Плакать совершенно незачем – вы слышите меня? Ну же, успокойтесь!

Но та, придя в себя, разразилась нервическими всхлипами, с которыми никак не могла справиться, явно не понимая, что говорит ей Элиза.

– Истерика! – обронил Альверсток. – Только этого нам не хватало! Сейчас вокруг нас соберется целая толпа!

Фредерика быстро поднялась на ступеньку ландо и сказала:

– Пустите меня на свое место, кузина, будьте добры! Успокаивать ее сейчас бесполезно.

С этими словами она развернула Чарис лицом к себе и отвесила ей хлесткую пощечину, которая оглушила всю честную компанию не меньше несчастной девушки. Чарис поперхнулась плачем и испуганно уставилась полными слез глазами на решительное лицо сестры.

– Феликс! – пролепетала она. – О, Феликс, Феликс! Ох, Фредерика!

– Прекрати! – скомандовала Фредерика. – Ни слова больше, пока не возьмешь себя в руки!

Элиза, сошедшая с экипажа на землю, негромко заметила, обращаясь к брату:

– Что ж, она добилась своего, но очень уж радикальными мерами! В конце концов, с бедной девочкой случился настоящий шок, и невооруженным глазом видно, что она очень чувствительна и эмоциональна.

– Даже слишком! – согласился он.

Джессами, подавив приступ внезапной тошноты, поднялся на ноги. Он был очень бледен, дыхание со свистом вырывалось у него из груди, словно он запыхался после быстрого бега. Он вперил строгий взгляд в Альверстока и выпалил:

– Одолжите мне свой фаэтон, сэр! Я… умоляю вас! Я не стану править сам – это может сделать Курри! Даю вам слово, что не стану! Но, сэр, вы должны одолжить мне его!

– Вы предлагаете отправиться в погоню за воздушным шаром? – лениво осведомился Альверсток, с легким изумлением глядя на юношу.

– Ради всего святого, Джессами, не будь таким идиотом! – вспылил Бакстед. – Можно подумать, мало нам своих неприятностей! Нет, ты меня поражаешь! Сейчас не время для патетических выходок!

– Совсем напротив! – возразил Альверсток. – Время самое подходящее.

– Равно как и для фривольных шуточек! – парировал Бакстед, лицо которого опять начало наливаться кровью.

– Сэр! – взмолился Джессами. – Вы позволите? Позволите?

Альверсток покачал головой.

– Мне очень жаль, Джессами. Воздушный шар уже пролетел несколько миль. Да, я понимаю, он еще виден, но это лишь обман зрения, поверьте. Дела вовсе не так плохи, как хочет внушить вам кузен Бакстед: несчастные случаи в воздухе – скорее исключение, чем правило.

– Но они все-таки бывают! – возразил Джессами. – И даже если все обойдется, Феликс будет полумертвый от холода, к тому же без гроша в кармане и… Сэр, вы говорите, что они постараются приземлиться как можно скорее, и если бы я мог проследить за ними…

– Глупости! – фыркнул Бакстед.

– Это можно устроить? – осведомилась Элиза, требовательно глядя на брата.

– Вполне, но какой в этом смысл? Он приземлится задолго до того, как мы успеем догнать его, и мужчины не решатся оставить Феликса одного, как бы сильно им этого ни хотелось. К тому времени как мы найдем место посадки – если вообще найдем, в чем я сильно сомневаюсь, – Феликс уже будет ехать обратно в Лондон в наемном экипаже.

– Вы сами сказали, что садиться они будут на открытой местности, сэр! Они могут оказаться за много миль от города! А если… если посадка получится не столь благополучной… Я должен ехать! Должен, говорю вам! О, почему Гарри нет рядом? – с надрывом возопил Джессами.

Фредерика негромко сказала:

– Кузен…

Он встретился с ней взглядом и прочел невысказанный вопрос в ее глазах. Криво улыбнувшись, его светлость пожал плечами и обронил:

– Очень хорошо!

Тревога сменилась искренней благодарностью.

– Большое спасибо! Я знаю, что не имею никакого права просить вас, но я буду вам признательна – чрезвычайно признательна!

– Подумать только – а я-то ехал сюда в предвкушении смертельной скуки! – сказал он. – Элиза, я очень сожалею, что вынужден оставить тебя: прими мои извинения!

– Не обращай на меня внимания! – ответила она. – Я отвезу кузин домой, а потом Карлтон подбросит меня до Альверсток-Хаус.

Маркиз согласно кивнул и повернулся к Джессами:

– Полезайте!

Лицо мальчика преобразилось, и Джессами выкрикнул:

– Вы сами поедете со мной? О, спасибо вам! Вот теперь мы помчимся, как ветер!

Глава 20

Но его восторженное состояние продлилось недолго. К тому моменту как они добрались до ворот Стэнхоуп-Гейт, Джессами успел перебрать вслух все мыслимые несчастья, которые могли приключиться с Феликсом, и в его глазах, еще мгновение назад полыхавших яростной надеждой, поселились тревога и обреченность. Когда фаэтон приблизился к воротам, оттуда выехал небольшой тильбюри[56]56
  Легкий открытый двухколесный экипаж.


[Закрыть], которым управлял мужчина крайне неприятной наружности, но одетый по последней моде. Едва заметив чалых лошадок Альверстока, он натянул поводья, останавливая собственную пару гнедых, и крикнул:

– Альверсток! Вы-то мне и нужны!

Маркиз придержал свою упряжку, но лишь отрицательно покачал головой.

– Не сегодня, Кенгуру! У меня нет ни секунды свободного времени!

– Эй, но я хотел только… Куда, дьявол вас забери, вы направляетесь? – прокричал Кук, поворачиваясь на облучке, когда фаэтон проехал мимо.

– Преследую воздушный шар! – не оглядываясь, бросил через плечо Альверсток.

– Зачем вы ему сказали это? – пожелал узнать Джессами. – Он же подумает, что вы сошли с ума!

– Очень может быть! Но ведь это правда, не так ли?

Несколько секунд Джессами хранил молчание, после чего голосом, исполненным грозного спокойствия, осведомился:

– Вы имеете в виду, сэр, что все это – напрасная затея?

– О нет! – ответил Альверсток, уловив тревожные нотки в его словах. – Мы, конечно, изрядно отстали, но перехитрить и уйти от меня не удавалось еще никому!

Молчание растянулось еще на полмили, и его опять нарушил Джессами, заявивший с чувством:

– Он заслуживает, чтобы его выпороли! И если мы найдем его, я сам этим займусь!

– Только после меня! – ответил маркиз. – Мысль о том, как я буду его пороть, поддерживает меня на протяжении последнего часа, и даже Гарри не лишит меня этого удовольствия.

Джессами коротко рассмеялся, но после короткой паузы предложил:

– Тогда уж выпорите меня. Это я во всем виноват – я один, и больше никто!

– А я все спрашивал себя, сколько же времени вам понадобится, чтобы убедить себя в том, что во всем виноваты именно вы, – язвительно заметил Альверсток. – Мне совершенно неинтересно, каким образом вы пришли к столь идиотскому заключению, так что не трудитесь объяснять мне свой мыслительный процесс! Если вина и лежит на чьих-либо плечах, помимо Феликса, так только на моих! Позволю вам напомнить, что он пребывал под моей опекой, а не вашей.

Джессами покачал головой:

– Мне не следовало оставлять его одного на площадке. Я же знаю, каков он, сэр!

– В самом деле? То есть вы подозревали, что он рискнет жизнью, пытаясь принять участие в полете?

– Нет, Боже милостивый, конечно нет! Мне и в голову не могло прийти… Но я знал, что не должен спускать с него глаз, и… если бы не позволил кузену Бакстеду разозлить себя, то… я бы, наверное, так и сделал, – признался Джессами, глядя прямо перед собой. – А все мой дурацкий характер! Ревность, больное самомнение, обида, раздражение – и все только из-за того, что мой кузен решил сказать Феликсу, что тот путается под ногами! И ведь он был прав! – Юноша закрыл лицо руками и сдавленным голосом произнес: – Мне никогда не стать служителем церкви! Я этого недостоин!

– Да, до тех пор, пока не обуздаете свою порочную привычку выдумывать невесть что и винить себя во всех смертных грехах, – равнодушным тоном ответил Альверсток. Он дал Джессами несколько секунд поразмыслить над своей язвительной ремаркой, после чего добавил, уже гораздо добродушнее: – Я не сомневаюсь, что вы преуспеете в том, к чему стремитесь. Не стану оскорблять вас, называя маленьким мальчиком, но вы ведь и впрямь еще совсем не старый!

Джессами уронил руки и выдавил улыбку:

– Да, сэр. Я… я знаю. Человек должен быть силен духом и разумом, чтобы не сдаваться и… не преувеличивать собственные грехи, потому что самоуничижение – тоже потакание своим слабостям, вы не находите?

– Может быть. Но это прегрешение – не из тех, коим я предавался до сих пор, – сухо ответствовал его светлость.

– И Фредерика тоже. И она не поучает меня наедине! Она – лучшая из всех, кого я знаю! – Он вдруг добавил с неожиданной наивностью: – Наверное, вам странно слышать такие слова о моей сестре, но это правда, и я нисколько не стыжусь их! Она, конечно, может, и не красавица, как Чарис, но она… она…

– Стоит десяти таких, как Чарис! – закончил вместо него маркиз.

– Вот именно! – с горящими глазами подхватил Джессами.

После этого он погрузился в молчание, которое нарушал лишь односложными репликами на замечания, адресованные ему Альверстоком. Один раз он поинтересовался у маркиза, с какой, по его мнению, скоростью летит воздушный шар, а потом вдруг, в приливе доверия, выпалил:

– Он поступил нехорошо – очень нехорошо, но вы не можете отрицать, что он очень храбр, сэр!

– О да! Вот только храбрость эта безрассудная и глупая.

– Полагаю, вы правы, но я бы на такое не отважился!

– И слава Богу!

– У меня просто не хватило бы духу, – чистосердечно признался Джессами.

– Зато, можно надеяться, что у вас в избытке здравого смысла, – сказал Альверсток и добавил с напускной грубостью: – Если бы в вашем возрасте вы совершили нечто подобное, то вас следовало бы упечь в сумасшедший дом!

– Да – если бы я сделал это! Вся штука в том, что ты остро осознаешь собственную никчемность, когда твой брат совершает нечто такое, на что – ты точно знаешь – у тебя самого не хватит духу!

Подобное мальчишество заставило Альверстока рассмеяться, но он не стал говорить Джессами, что стало тому причиной, и посоветовал тому не спускать глаз с воздушного шара, который лишь время от времени скрывался из виду, когда его загораживали дома или деревья, оставаясь в поле их зрения. Он поднялся уже на значительную высоту, но, похоже, двигался не слишком быстро, и расстояние между ним и фаэтоном, по расчетам Альверстока, составляло миль восемь или десять и увеличивалось очень медленно.

После взлета шар полетел на запад от дороги, каковое обстоятельство, особенно когда стало казаться, что он все дальше отклоняется в западном направлении, повергло Джессами в такое отчаяние, что он едва смог усидеть на месте. Однако же он справился с собой, потому что, хотя ему очень хотелось попросить Альверстока свернуть с почтового тракта на боковую дорогу, которая будто бы вела прямо вслед за воздушным шаром, здравый смысл подсказывал ему, что это было бы глупостью. Деревенские дороги следовали своим, самым прихотливым направлениям и слишком часто обрывались у какой-нибудь фермы или деревушки. Юноша постарался обуздать нервное раздражение, говоря себе, что воздушный шар неуклонно движется в северо-западном направлении, а когда ему казалось, что он отклоняется от этого курса, то это объяснялось лишь изгибом дороги. Но стоило им остановиться у дорожной заставы, где взимали плату за проезд и смотритель которой не спешил повиноваться требовательному реву почтового рожка Курри, он готов был рвать на себе волосы от досады. Его выводило из себя даже невозмутимое спокойствие Альверстока, и всякий раз, когда маркиз придерживал лошадей, он, стараясь не разразиться жаркой и бессмысленной речью, так крепко стискивал кулаки, что ногти впивались в ладони. Ему казалось, что Альверсток вовсе не стремится догнать воздушный шар! Однако, однажды взглянув на бесстрастный профиль маркиза, Джессами заметил, как тот повернул голову, прищуренными глазами глядя на воздушный шар, и ему сразу же стало легче, и он наконец-то поверил, что Альверсток знает, что делает.

Едва они миновали Станмор, Альверсток, не оборачиваясь, обронил:

– Где после Уотфорда я смогу сменить лошадей, Курри?

– Я уже думал об этом, милорд: это можно будет сделать не раньше Берхэмстеда.

– В таком случае, если этот чертов воздушный шар не приземлится в самом скором времени, мне придется сменить их в Уотфорде. Полагаю, до него ближе, чем до Берхэмстеда, и будь я проклят, если загоню своих лошадок! Вы останетесь с ними, разумеется.

– Сколько еще до Берхэмстеда, сэр? – спросил Джессами.

– Десять или двенадцать миль.

Джессами огорченно воскликнул:

– Мы отстаем от них не меньше чем на час!

– Даже больше – причем намного!

– Погодите, сэр! – вмешался в разговор Курри. – Сдается мне, он снижается!

Джессами напряженно всматривался в воздушный шар до тех пор, пока у него не начали слезиться глаза. Он протер их рукой и сердито воскликнул:

– Проклятый солнечный свет! Ничего он не опускается! Он так же высоко, как… Нет, ей-богу, он снижается! Снижается! Смотрите, сэр!

Альверсток мельком взглянул в ту сторону:

– Вне всякого сомнения, он опускается. Очень кстати! Я же говорил, что посадка состоится где-то в районе Уотфорда.

Манера, с которой маркиз воспринял хорошие новости, поразила Джессами в самое сердце и пробудила в нем безудержный оптимизм, так что он даже отважился дать волю своему чувству юмора. Юноша, хрипло рассмеявшись, заметил:

– А вы малый не промах, сэр! Ой, я не должен был так говорить! Простите меня, сэр! Я больше не буду!

– Надеюсь!

– Можно подумать, вам есть до этого дело! Вам не удастся одурачить меня, сэр, потому что я прекрасно знаю… – Он оборвал себя на полуслове, напряженно вглядываясь вдаль, а потом с тревогой поинтересовался: – Почему его швыряет из стороны в сторону? Ведь он только что спускался буквально по прямой!

– Быть может, вы смотрите на него под другим углом.

– Нет, дело не в этом! Я имею в виду, что это не объясняет, отчего он летит так странно!

Еще через минуту небольшая рощица скрыла воздушный шар с глаз, а к тому времени, когда фаэтон миновал последние деревья, он вообще исчез из виду. Джессами забросал маркиза вопросами, на которые у того не было ответа: отчего воздушный шар начал вилять? Можно ли его вообще направить в нужную сторону? Не думает ли он, что случилось что-то с клапаном?

– Я склонен полагать, что у самой земли они столкнулись с воздушными потоками, встретить которые не ожидали, – ответил Альверсток.

Глаза Джессами испуганно расширились.

– Ветер! Вы помните, что говорил нам кузен Бакстед о том, как якоря вырывают целые кусты, но не могут остановить шар, так что им приходится перекрывать клапан, отчего он опять взмывает вверх, и…

– Припоминаю, как он рассказывал какие-то байки вашим сестрам, но, поскольку я до сих еще не слышал от него ничего стоящего, боюсь, что пропустил его россказни мимо ушей. Полагаю, такое невезение иногда случается, но, раз уж именно этот воздушный шар не пошел резко вверх, будем надеяться, что ничего непоправимого с ним не произошло.

– Да, верно! Я не подумал, что… Да, но…

– Джессами, – устало прервал его маркиз, – ваши рассуждения по этому поводу столь же бессмысленны, как и Бакстеда. Никто из вас не разбирается в воздухоплавании. Как, впрочем, и я, так что бесполезно засыпать меня вопросами. Еще бесполезнее истязать себя измышлениями всевозможных несчастий, ожидать которых, мой дорогой мальчик, у вас, на самом деле, очень мало резонов.

– Вы должны простить меня, сэр! – чопорно выговорил Джессами. – В мои намерения не входило докучать вам!

– Да, именно поэтому я и намекнул вам на это, – извиняющимся тоном заметил его светлость.

Джессами закусил губу, поскольку упрек в его адрес был высказан безупречно, и отвернулся, чтобы Альверсток не увидел, что он едва сдерживает смех. Он все еще старательно сохранял достоинство, когда они, наконец, достигли Уотфорда, но известия, ожидавшие их в гостинице «Эссекс армз», вытеснили из его головы все посторонние мысли.

О да, сказал хозяин, он видел воздушный шар так же отчетливо, как сейчас видит их. Поднялся настоящий переполох: все выбежали на улицу, чтобы посмотреть на него, а потом кинулись обратно по домам, потому что он летел так низко, что, казалось, готовится упасть на землю прямо посреди городка.

– Разумеется, этого не случилось, что с самого начала было ясно любому здравомыслящему человеку, кроме разве что этих олухов, милорд. Но, насколько я слышал, он все-таки опустился где-то посередине между нами и Кингз-Лэнгли. А вот был ли там другой мальчуган, за исключением моих сорванцов, то уж спросите что-нибудь полегче! Они все помчались туда, даже те, кто постарше, кому уж никак не годится ввязываться в такие глупости. Они ведь должны были понимать, что саму посадку воздушного шара не увидят, а какой интерес бежать сломя голову несколько миль, чтобы полюбоваться, как он лежит на земле?

– Сколько времени прошло после его приземления? – нетерпеливо спросил у него Джессами.

– Не скажу точно, сэр, – ответил хозяин, снисходительно улыбаясь ему. – С тех пор как он пролетел над городом, минул час – ну, может, полтора.

Джессами сияющими глазами уставился на Альверстока; на губах того заиграла легкая улыбка, и он сказал:

– Ну, слава Богу! Сколько отсюда до того места – Кингз-Лэнгли?

– Не более пяти миль, сэр. Но я не имею привычки верить всему, что слышу, поэтому не берусь утверждать, что воздушный шар приземлился именно там. Я всего лишь хочу сказать, что ни один из тех безмозглых сорванцов, что помчались вслед за ним, еще не вернулся, так что если они не смотрят, разинув рты, как он лежит на земле, то, значит, погнались за ним в другое графство.

– Ясно, – сказал Альверсток. – Подайте-ка мне кружку вашего домашнего эля. Закажите что-нибудь по своему вкусу, Джессами, а я пока отдам кое-какие распоряжения Курри.

С этими словами он вышел из гостиницы. Курри и старший конюх как раз вели лошадей в конюшню. Маркиз окинул своих лошадок опытным взглядом. Они взмокли, но не выдохлись. А Курри с гордостью заметил:

– Славные малышки, милорд! Разве я не говорил вашей светлости, что они способны бежать наперегонки с ветром?

Альверсток согласно кивнул, но Курри заметил, что он хмурится, и вопросительно уставился на него.

– Ничего им не сделается, милорд. Я дам им теплой овсянки и…

– Да, проследите, чтобы все было сделано наилучшим образом, и оставьте конюху самые точные инструкции. Я беру вас с собой.

– Очень хорошо, милорд. Надеюсь, ничего дурного не случилось?

– Пока не знаю. Не стоит ничего говорить мистеру Джессами, но у меня нет сомнений в том, что, когда мы видели воздушный шар в последний раз, его отнесло в сторону от курса. Словом, если его подхватил ветер, то местность здесь довольно открытая, и он вполне мог приземлиться благополучно.

– Не вижу причин, почему этого не могло случиться, милорд.

– Вы правы, но никто из тех, кто побежал за ним, чтобы полюбоваться его посадкой, еще не вернулся. Если смотреть там было не на что, кроме оболочки и пустой корзины, что могло их задержать так надолго?

– Ну, ваша светлость знает, каковы бывают мальчишки! – предположил Курри.

– Еще бы! Но там были не одни мальчишки. Быть может, тревога мистера Джессами оказалась заразной, но меня не покидает такое чувство, что вы можете мне понадобиться. Пятнадцать минут!

Вернувшись в гостиницу, маркиз обнаружил, что Джессами освежается большой кружкой эля. Юноша со вздохом облегчения опустил ее на стол и пододвинул точно такую же маркизу со словами:

– Господи, я буквально умирал от жажды! Вот ваша, сэр, – хозяин говорит, что его эль валит с ног не хуже пушечного ядра!

– В таком случае вскоре у вас сделается тяжелая голова, и тогда я оставлю вас, чтобы вы могли проспаться без помехи.

– Да, я тоже подумал, что могу опьянеть, поэтому и приказал разбавить его наполовину.

– Слава Богу!

Джессами рассмеялся, после застенчиво добавил:

– Полагаю, что уже достаточно надоел вам своими… душевными терзаниями, сэр.

– Интересно, что в моих словах навело вас на такую странную мысль? – с видом безмерного удивления осведомился Альверсток.

– Вы, конечно, можете смеяться надо мной, но вам прекрасно известно, что я имею в виду, сэр! Такой нагоняй! Я… боюсь, что меня занесло, а такого нельзя позволять себе никому!

– Хорошо сказано! – с одобрением заметил Альверсток. – Но если вы приняли мои слова за нагоняй…

– Что ж, если это было не так, то, надеюсь, мне никогда не придется выслушивать его, – откровенно заявил Джессами. – Сэр, когда мы выезжаем? Я тут подумал и понял, что не будет ничего удивительного, если мы встретим их возвращающимися в Лондон. Вот, разве… что будет с воздушным шаром?

– Понятия не имею. Хотя, признаю, вопрос вы задали хороший.

– Он мне самому пришел в голову только что. Они не смогут унести его с собой и надуть его газом – тоже, потому что где они возьмут водород? А все те металлические баллоны в повозке не привезешь – то есть привезти-то можно, но им понадобится целый день, чтобы добраться сюда, даже если бы они знали, где эта штука должна опуститься, чего они не могли знать наверняка.

– Совершенно верно. Можно лишь предполагать, что они попытаются доставить его на телеге или на чем-нибудь подобном в безопасное место и оставят там, чтобы забрать впоследствии.

– Что ж, если они управляются с шаром именно так, как вы говорите, то разве не доказывает все это безумие этой затеи? – с презрением осведомился Джессами. – Что за странный способ отправляться в путешествие! Приземлиться в поле, скорее всего, за много миль от того места, куда хочешь попасть, а потом еще и укладывать оболочку, и корзину, и якоря, и прочее снаряжение на тележку, которую тебе самому предстоит катить туда, где можно отыскать хоть какую-нибудь повозку!

– Весьма здравая мысль, – согласился Альверсток. – Впрочем, готов предположить, что воздушные шары предназначаются не только для развлечения. Ну что, вы готовы вновь отправиться в путь?

Джессами тут же вскочил из-за стола и вышел во двор. Он как раз критически осматривал новую упряжку, когда к нему присоединился Альверсток, обменивавшийся с Курри пренебрежительными замечаниями относительно наемных лошадей. Джессами удивился, видя, что Курри тоже едет с ними, но сказал лишь, что думал, будто Альверсток намерен оставить грума здесь. Голова его была занята другим, и он только рассеянно кивнул, когда примерно через милю после выезда из Уотфорда Альверсток язвительно раскритиковал переднюю лошадь за то, что та, оказывается, имеет привычку опускать голову.

По дороге им попались лишь почтовая карета и легкий фаэтон, промчавшиеся в южном направлении, да почтенный джентльмен в рабочей одежде, который заявил, что не видел никаких воздушных шаров и знать о них не знает, поскольку вообще не жалует все эти новомодные штучки. Но ближе к концу второй мили Альверсток заметил впереди кучку людей и остановился, подъехав к ним вплотную. Это были, главным образом, подростки, высыпавшие на тракт через ворота в живой изгороди, за которой убегали к горизонту холмистые пастбища. Они о чем-то весьма оживленно переговаривались и (как сардонически заметил маркиз) выглядели в точности как люди, способные пробежать две мили ради того, чтобы полюбоваться на спущенный воздушный шар.

Так оно и оказалось на самом деле, и они были сполна вознаграждены за свои усилия. Правда, они все-таки опоздали, чтобы стать свидетелями происходящего, зато (как уверили его светлость сразу несколько голосов) полюбовались на последствия настоящей катастрофы, какой не случалось в этих краях с незапамятных времен. Эти аэронавты, наверное, больные на голову, потому что как можно, имея под собой не меньше трех акров чистого поля, умудриться рухнуть прямо на купу деревьев и застрять в ветвях? На самом деле катастрофа была полной, потому что, хотя один джентльмен благополучно спустился на землю, второй, пытаясь помочь молокососу, который каким-то образом оказался с ними в одной компании, все испортил и сломал себе руку. Что до самого мальчишки, то он полетел вниз, ломая ветки, и упал на землю, обливаясь кровью, так что его сочли мертвым.

– Тут, – как сообщил маркизу старший из собравшихся, – мы уже не смеялись над ним, потому как это было совсем не смешно.

– Где? – хриплым голосом вскричал Джессами. – Где это случилось?

– О, сейчас вы уже ничего не увидите, сэр! Они все ушли на ферму Монкс-Фарм около часа назад, а мальчугана унесли с собой на самодельных носилках. Ну а нам, всем, кто прибежал из Уотфорда, оставалось лишь любоваться воздушным шаром, веревки которого запутались в ветвях вяза, а уж когда они начнут распутывать их, никому не известно, да и ждать этого смысла нет. Ну, мы взяли да и ушли оттуда.

– Я видел, как туда поехал доктор на своей двуколке! – вставил какой-то сорванец.

– Ага, видеть-то ты видел, за что и схлопотал затрещину от мисс Джадбрук, проныра!

– Где находится эта ферма? – спросил Альверсток, прерывая смешки, вызванные этим добродушным замечанием.

Ему сказали, что находится она в Клипперфилде, но сказанное тут же было омрачено многозначительным дополнением «можно и так сказать». Когда же маркиз потребовал уточнений, то из бессвязных и даже противоречащих друг другу указаний, полученных от полудюжины колоритных персонажей, смог выяснить лишь то, что дорога, ведущая к деревне, выходит на почтовый тракт у Кингз-Лэнгли.

Прервав молодого оболтуса, вознамерившегося детально пересказать ему, как обстоят дела на ферме Монкс-Фарм, он тронул фаэтон с места, заявив:

– Легче всего будет выяснить точное местонахождение фермы, когда мы прибудем в Клипперфилд. – Бросив короткий взгляд на Джессами, он добавил: – Не вешайте нос! Не забывайте, с ним доктор!

Джессами, бледный как смерть, безуспешно пытаясь унять зябкую дрожь, сотрясавшую его, пробормотал:

– Они сказали… сказали…

– Я прекрасно расслышал их! – перебил его Альверсток. – Его приняли за мертвого, и он обливался кровью. Боже милосердный, вы всю жизнь прожили в деревне, мой мальчик, и до сих пор не знаете, что необразованные селяне неизменно приукрашивают пустяковую рану, превращая ее в фарс! «Приняли за мертвого» может означать лишь то, что он был оглушен при падении, а что касается «обливался кровью»… Какого дьявола! Наверняка он поцарапал лицо, когда не удержался на дереве и полетел вниз, ломая ветки!