Текст книги "Фредерика"

– Какая ерунда! Кого это волнует?

– Меня. Откровенно говоря, мне ужасно стыдно! Я и подумать не могла, что когда-нибудь стану для тебя обузой, Гарри! Я возмещу тебе все расходы, но перед этим, не исключено, мне еще может потребоваться твоя финансовая поддержка.

– Фредди, заткнешься ты наконец или нет? Этак можно подумать, что я сижу на мели!

– Нет, все не так плохо, но я знаю, что ты не купаешься в деньгах. Полагаю, у тебя есть и свои долги.

– Ничего особенного, о чем стоило бы волноваться! – отмахнулся он, но предательски покраснел при этом. – Что же касается твоих расходов, я всегда могу добыть дополнительные средства: достаточно обратиться к Салькомбу.

– Ты имеешь в виду, продать часть ценных бумаг? Нет, он не станет этого делать!

– Можешь не волноваться, Салькомб непременно что-нибудь придумает! О какой сумме идет речь?

– Дорогой мой, я пока тоже еще не сижу на мели! Я всего лишь заглядываю вперед – дабы предупредить тебя, что мне может потребоваться твоя помощь! Видишь ли, Феликсу нельзя оставаться в Лондоне, а дом в столице я сняла на шесть месяцев. Поначалу я рассчитывала остаться в нем на лето и вести очень экономный образ жизни, что мы вполне могли себе позволить после окончания сезона. Но я разговаривала с доктором Элкотом, и он посоветовал мне увезти Феликса из города до полного выздоровления. Шум и суматоха Лондона не пойдут ему на пользу: я должна оберегать его, чтобы он не растратил понапрасну свой и без того незначительный запас сил. Он выздоравливает, в этом нет сомнения, но острая ревматическая лихорадка может сопровождаться серьезными осложнениями.

– О Господи! – вскричал Гарри. – Фредди, его нужно немедленно и обязательно показать столичному врачу! Тому, кто в курсе последних веяний!

– Да-да, здесь я с тобой согласна. Собственно говоря, и доктор Элкот посоветовал мне поступить так перед тем, как мы уедем из Лондона. Поэтому мы пригласим доктора Уильяма Найтона навестить нас на Аппер-Уимпол-стрит, как только Феликс окрепнет настолько, чтобы благополучно перенести дорогу – я уверена, уже совсем скоро, – особенно в экипаже Альверстока, самом роскошном из всех, в каких мне когда-либо доводилось ездить! А потом, если сэр Уильям одобрит наш план, я намерена удалиться в какое-нибудь тихое и спокойное местечко – быть может, на берегу моря? Вот только, разумеется, мне придется взять с собой Чарис и Джессами, что, боюсь, обойдется мне в кругленькую сумму, даже если мы найдем недорогое жилье. Гарри, ты не мог бы навести справки, какой из морских курортов наиболее подходит для этой цели, и съездить туда, чтобы подыскать нам подходящие меблированные комнаты? Или дом с мебелью, если комнаты тебе не понравятся?

Но Гарри счел себя недостаточно сведущим для столь ответственного дела. Он решил, что будет лучше, если Фредерика подберет жилье сама, любезно предложив сопровождать ее в такой ознакомительной поездке.

Она не стала настаивать, решив, что поспешила, если не совершила глупость, доверив выбор жилья Гарри, столь неопытному в таких вопросах. Вместо этого она попросила его рассказать о Чарис. Гарри ответил, что она может не тревожиться, поскольку у Чарис все более-менее нормально, но признал, что сестра находится не в лучшем расположении духа. Разумеется, она носит черные перчатки, отказавшись от посещения всех тех приемов и раутов, на которые ее с Фредерикой пригласили. Нет, он не думает, что она захандрила. А что касается одиночества, то ей не дают скучать! Господи, да дверной молоток не умолкает ни на минуту! Вот, кстати, он как раз собирался поинтересоваться у нее, что это за странный тип, который буквально ночует у них под дверью, расспрашивая о здоровье Феликса, вручая Баддлу цветы и пригласительные билеты для Чарис, и вообще ведет себя чертовски назойливо?

– О боже! Это же наш сосед, – с отчаянием воскликнула Фредерика. – Очень респектабельный молодой человек, но… и очень настойчивый! Не то чтобы я винила его, поскольку прекрасно знаю, что Чарис – совершенно непреднамеренно, а исключительно по своему добросердечию – подала ему надежду! Я пыталась отвадить его…

– Что ж, в таком случае мне это удалось! – самодовольно прервал ее Гарри. – Нет, каков нахал – ухлестывать за моей сестрой! А когда он заявил, что «…готов служить ей в столь тяжелое время» – какая наглость! – я так ему и сказал, что, помимо моих собственных, она не нуждается ни в его услугах, ни в чьих-либо еще! Должен заметить, что он сразу же заткнулся!

– Бедный мистер Натли! А мистер Навенби? Он не заходил?

– О да! Привел с собой мамашу. Вся эта история ее изрядно повеселила, но он даже не улыбнулся! Поначалу он просто не мог в нее поверить, такое у меня сложилось впечатление, а потом и вовсе лишился дара речи. О ней напечатали в газетах – немного, хвала Господу, но вполне достаточно!

– Да, тут ничего не поделаешь, – вздохнула она. – Наверное, она произвела на всех шокирующее впечатление?

– Я бы так не сказал. Во всяком случае, леди Элизабет вовсе не была шокирована. И еще двое тоже: Барни и Донтри! Они полагают Феликса бесстрашным храбрецом, но я сказал им, чтобы они не вздумали говорить ему об этом!

– Очень на это надеюсь! Гарри, а Эндимион Донтри, случайно, не поселился у нас?

– Ничего подобного! Поселился, надо же такое сказать! Но будь я проклят, если понимаю, почему ты предпочла Эндимиону этого бездельника Навенби! На твоем месте, Фредди, я бы дал ему свое благословение! Не хочу сказать, что партия такая уж завидная, но вполне приличная. А если Чарис ничуть не переживает из-за того, что он невеликого ума, то почему это так волнует тебя? По крайней мере он – славный парень, а не какой-нибудь хлыщ!

– Если убрать его с глаз долой, она забудет о нем через месяц, – отозвалась Фредерика. – Но давай не будем спорить! Мы никогда не придем к согласию по этому вопросу. Лучше расскажи мне, чем Чарис занимается сегодня? Леди Элизабет составила ей компанию?

– Нет, но она не одна. Сегодня с нею осталась Хлоя Донтри, и утром они собирались отправиться на прогулку в парк. По-моему, они болтают без умолку целыми днями напролет.

– Как бы мне хотелось, чтобы их не сопровождал ваш тупоголовый кузен! – с жаром воскликнула Фредерика чуть погодя, пересказывая новости Альверстоку.

Он развеселился:

– Полагаю, что их сопровождал – если у них вообще имелся эскорт – мой секретарь, которого никак не назовешь тупоголовым. Сколько, по-вашему, продлится эта интрижка?

Девушка метнула на него быстрый взгляд:

– У вас есть возражения?

– Моя дорогая девочка, какое отношение может это иметь ко мне? Признаюсь вам, я считаю, что Чарльз заслуживает лучшего, и я уверен, что он столкнется с сильным сопротивлением со стороны любящей мамочки Хлои. Я даже придерживаюсь того мнения, что ему стоило бы крепко встать обеими ногами на карьерную лестницу, прежде чем сковывать себя брачными узами, но вмешиваться в его дела я не имею ни малейшего намерения.

– Рада слышать. Я соглашусь с вами в том, что Хлоя еще слишком молода, чтобы думать о замужестве, если не считать того, что она мечтает о нем! Она пока чересчур юна для формального обручения. Но я полагаю, что их чувства окажутся достаточно длительными. Что до миссис Донтри, то я точно знаю, как можно добиться ее согласия на этот брак. Собственно говоря, у меня уже разработан превосходный план!

Маркиз, снедаемый самыми мрачными предчувствиями, с опаской взглянул на нее.

– Если ваш план предусматривает мое участие, Фредерика…

– Собственно говоря, да, но очень маленькое! Когда вы в последний раз видели Диану?

– Должно быть, уже прошло некоторое время, потому что не припоминаю особу с таким именем, – признался он. – Но вы знаете, какая у меня дырявая память! Кто такая эта… э-э… Диана и каким боком она замешана в этом деле?

– Альверсток! – воскликнула девушка. – Диана – сестра Хлои, разумеется! Как вы могли забыть об этом?

– О, очень даже легко! – заверил он ее и добавил с торжествующим видом: – Но теперь, когда вы напомнили мне об этом, я действительно припоминаю, что их было трое!

Глаза ее смеялись, но она со всей строгостью произнесла:

– Знаете, сэр, а ведь вы действительно невозможны!

– Вы совершенно правы! Вы часто говорили мне об этом, и я полностью полагаюсь на ваше суждение.

Она поперхнулась коротким непроизвольным смешком:

– Вздор! Умоляю, побудьте серьезным хоть немного!

– Я совершенно серьезен.

– А я стала взрослой много лет назад! – парировала она. – Перестаньте смеяться надо мной, лучше послушайте! Если только я не ошибаюсь, во время своего первого выхода в свет Диана произведет настоящий фурор. Мой дорогой сэр, эту девушку ждет большое будущее! Она и Эндимион очень похожи на миссис Донтри, и если вы хотите сказать мне, что в молодости она не была бриллиантом чистой воды, то можете поберечь дыхание! Более того, совершенно неважно, что девушка пустоголовая…

– Это вы о ней? – полюбопытствовал он.

– О да! Совершеннейшая ослица! – Фредерика сделала паузу и осторожно произнесла: – Я хочу сказать, что ее умственные способности оставляют желать лучшего. Но это не имеет ровным счетом никакого значения; она произведет точно такое же впечатление, как и Чарис, и, весьма вероятно, составит превосходный альянс – при совсем небольшой помощи с вашей стороны! Вы, разумеется, дадите бал в ее честь…

– Позвольте! Вы сказали «разумеется»?

– Вот именно, сказала! Вы же дали бал в честь Хлои, помните?

– Я не помню ничего подобного. Я давал бал для вас и Чарис.

– Да, но мотивами при этом руководствовались самыми низменными! Однако же я слишком многим вам обязана и потому не скажу более ни слова на эту тему! По общему мнению, вы дали его в честь Джейн Бакстед и Хлои Донтри, поэтому, разумеется, вы сделаете то же самое и для Дианы!

– И, разумеется, я должен сделать то же самое и для сестер Джейн? – с сарказмом осведомился он.

Она нахмурилась, обдумывая его слова.

– Должна признать, – откровенно сказала девушка, – что такая мысль не приходила мне в голову. Но вспомните, что у них есть брат, который в состоянии позаботиться о своих сестрах, к тому же – следует отдать ему должное! – предпочтет сделать это сам, без напоминаний. Когда придет время, я хочу, чтобы вы, кузен, сделали следующее – при условии, что Хлоя сохранит свои чувства: внушили миссис Донтри, что она должна выдать ее замуж при первой же возможности, еще до того, как она устроит выход в свет Дианы! А так оно и будет, если к концу своего второго сезона Хлоя не проникнется привязанностью к кому-либо еще. Поэтому обдумайте мое предложение хорошенько, прошу вас!

Он взглянул на нее сверху вниз со своей обычной снисходительной улыбкой.

– Не могу. Вам придется напомнить мне об этом, Фредерика. Кстати, почему вас вообще волнуют подобные вещи?

– Вы хотите сказать, что меня это не касается? Разумеется, вы правы, но они оба мне очень нравятся, а человеку свойственно заботиться о тех, кого он любит, и стараться помогать им.

Похоже, она считала само собой разумеющимся, что он разделяет ее взгляды. Маркиз ничего не сказал, но, обдумывая ее слова, вынужден был признать, что на свете существует очень мало людей, к которым он испытывает привязанность, – и вообще нет таких, ради кого он готов был нарушить привычный распорядок жизни. Он не раз оказывал друзьям финансовую поддержку, но этим вряд ли стоило гордиться: подобная помощь не предусматривала особого самопожертвования с его стороны. Чарльз? Да, ему нравился Чарльз, и он намеревался помочь ему в карьере, но и здесь не было ничего сверхъестественного: сделать это будет очень легко. Единственным человеком, ради которого он, что называется, напрягался и из кожи вон лез, стал Феликс, но и на это он пошел исключительно из любви к Фредерике. Или нет? Если бы не она, передал бы он Феликса на попечение неизвестной ему мисс Хакнелл, невежественной женщины, сведущей лишь в акушерстве? Нет, пожалуй. Хотя он не нес реальной ответственности за двух мальчишек семейства Мерривилей, но, сам того не замечая, полюбил обоих, потому что они интересовали его, потому что оба столь трогательно верили в его способность справиться с любой бедой и ничуть не сомневались в его желании прийти им на помощь. Ни одна из его сестер не требовала, да и не желала помощи в воспитании собственных отпрысков, а вот Фредерика, что бы она там ни говорила, в такой помощи нуждалась. Если он сумеет настоять на своем, Феликс пойдет в школу, а для Джессами он найдет подходящего наставника, а не какого-нибудь нуждающегося учителя младших классов, готового заняться образованием двух мальчишек разного возраста и способностей.

Пока его светлость обдумывал и строил планы, очередной воздыхатель Фредерики, равно убежденный в том, что обоим ее необузданным братьям требуется твердая рука и опытный наставник, направлялся на ферму Монкс-Фарм, куда и явился через два дня после визита Гарри.

Войдя в гостиную, он застал Джессами сидящим за столом в окружении учебников, а Альверстока нахмурившимся над особенно трудным параграфом, по поводу которого понадобилась его консультация. Он воскликнул:

– Вы, сэр? А я-то думал, что вы уже давно в Аскоте!

Маркиз поднял голову и с отвращением произнес:

– В таком случае вы ошибались! Какого дьявола вам здесь понадобилось, Бакстед?

– Я приехал, чтобы узнать, как поживает мой маленький кузен, разумеется, и предложить свои услуги его бедной сестре. Кошмарная история! Я виню себя в том, что не употребил власть и не настоял на том, чтобы он покинул площадку и вернулся со мной к экипажу.

Маркиз, опиравшийся на спинку стула, перенес руку на плечо Джессами. Повинуясь его жесту, юноша хранил молчание.

– Вы вините себя совершенно напрасно, Карлтон, – сказал его светлость. – Власти у вас не было, а отвечал за мальчика – и отвечаю до сих пор – один только я. Вот почему вы и застали меня здесь. Что до всего остального, то Феликс поправляется так, как того можно было ожидать; не сомневаюсь, что Фредерика будет вам признательна за предложенную помощь – каковая, если бы я окончательно позабыл обо всех приличиях и бросил своего подопечного на произвол судьбы в таких обстоятельствах, была бы очень кстати.

Лорд Бакстед не зависел от своего дяди и не боялся его, но, стоило ему оказаться в его обществе, как он неизменно начинал чувствовать себя зеленым юнцом, а не главой семейства и мудрым наставником своих братьев и сестер, коим себя считал. Покраснев, он пробормотал:

– О, если бы я только знал о том, что вы здесь, сэр… Не то чтобы… Что ж, я очень рад слышать, что бедный малыш выздоравливает! Это станет ему уроком, хотя я врагу бы не пожелал столь сурового наказания. Джессами, ты не мог бы проводить меня в его комнату? Я привез для него книгу и головоломку, которую он может разгадать.

– О нет! – непроизвольно воскликнул Джессами. – Я хочу сказать, что это очень любезно с вашей стороны, сэр, и он будет вам чрезвычайно благодарен, но… – Он умолк, когда длинные пальцы Альверстока впились ему в плечо.

– Боюсь, что не могу позволить вам повидаться с ним, – сказал маркиз. – Доктор распорядился, чтобы к нему пока не пускали посетителей – ему ни в коем случае нельзя волноваться!

– О, разумеется, но я должен вас уверить, что у меня и в мыслях не было волновать его! Мы же с ним старые друзья, знаете ли!

– Едва ли такие же старые, как он и Гарри, – сухо ответствовал Альверсток. – Мы пустили к нему Гарри, о чем потом пожалели, поскольку это привело к рецидиву. Джессами, поднимитесь наверх и сообщите Фредерике, что здесь лорд Бакстед!

Оставшись наедине со своим дядей, Бакстед, нахмурившись, уставился на него:

– Должен сказать, сэр, я очень удивлен тем, что вы неотлучно пребываете здесь! Я бы подумал… поскольку, полагаю, мисс Уиншем остается в Лондоне…

– А, вы беспокоитесь о приличиях? – осведомился Альверсток. – Так позвольте мне вас успокоить! Я остановился в гостинице «Сан», в Хемел-Хэмпстеде – чертовски неудобной, должен признаться! Однако теперь у меня появилась надежда, что уже через несколько дней я смогу вернуться в Лондон: собственно говоря, сразу же после того, как Феликс перестанет нуждаться в услугах моего камердинера.

От изумления глаза у Бакстеда полезли на лоб.

– Вашего камердинера, сэр? Он прислуживает Феликсу? Знаете, я поражен тем, что вы можете обходиться без него!

– Увы, не могу, – признался Альверсток. – Вот почему я связан по рукам и ногам. – В это мгновение в комнату вошла Фредерика, он обернулся и улыбнулся ей, причем в глазах его заискрились насмешливые огоньки. – А, Фредерика! Я знал, что вы непременно пожелаете увидеться с Бакстедом, который проделал столь долгий путь, чтобы справиться о здоровье Феликса!

– Да, разумеется! – не моргнув глазом, ответила девушка. – Как это мило с вашей стороны, кузен!

Он схватил ее за руку и, не отпуская, провозгласил:

– Я не мог остаться в стороне!

Маркиз, наблюдая за этой сценой в монокль, с невозмутимым спокойствием порекомендовал Фредерике посвятить Бакстеда во все перипетии болезни Феликса и удалился.

За что и получил строгий выговор сразу же после того, как Бакстед отбыл восвояси.

– Как вы могли оставить меня наедине с ним? – с негодованием вскричала Фредерика. – Это… это недостойно с вашей стороны!

– Но вы столько раз говорили мне, что давно вышли из того возраста, когда нуждаются в услугах опекуна или компаньонки!

– Опекуна! Разумеется, вышла! Но я имею в виду совсем не это, о чем вам прекрасно известно! Но столь бессердечным образом бросить меня одну…

– Вовсе нет! Я льщу себе тем, что не проявил достаточного бессердечия и не лишил его удовольствия побеседовать с вами наедине, чего он так явно домогался. Бедняга, он заслуживал награды за свою преданность! Разве он не возобновил свое предложение руки и сердца?

– Да, возобновил! И ничего ужаснее в своей жизни я еще не испытывала, поскольку он едва не вывел меня из себя, беспардонно отзываясь о Феликсе, но мне пришлось сдержаться, ведь я знаю, что он желает ему только добра и хочет помочь. А еще он привез Феликсу книгу и головоломку, от которой у него вновь начнется лихорадка (если вообще не сведет с ума), если я окажусь такой дурой, что передам ее ему, чего я, естественно, делать не собираюсь. А потом он заявил, что будет счастлив снять ношу с моих плеч, словно мальчики когда-либо были мне в тягость! Мне едва достало терпения вежливо отказать ему! Теперь же я жалею об этом, потому что он заявил, что не станет отчаиваться! Он так же туп, как и Эндимион!

– Нет-нет! – успокаивающе сказал маркиз. – В тупости с Эндимионом не сравнится никто!

– Что ж, если вы способны придумать еще что-либо более нелепое, чем сделать мне предложение руки и сердца в такой момент… – начала было девушка. – Вот вы бы совершили нечто столь же идиотское? Разумеется, нет! Не думаю, что даже Эндимион оказался бы способным на такое!

Он долго смотрел на нее, и на губах его играла странная кривая улыбка. А потом маркиз сказал:

– Не могу ручаться за Эндимиона, но что до меня самого – нет, Фредерика, конечно же, не совершил бы!

Глава 25

Маркиз уехал из Хартфордшира три дня спустя. Когда он объявил о своем решении Фредерике, ему показалось, что в глазах ее мелькнуло смятение, но она почти сразу же справилась с собой и ответила ему с полным самообладанием:

– Да, конечно, сэр! Меня уже мучит совесть, поскольку вам более нет ни малейшей необходимости оставаться здесь и, как бы нам ни нравилось ваше общество, вам должно быть смертельно скучно!

– Знаете, Фредерика, самое странное заключается в том, что мне нисколько не скучно, – признался он.

Она рассмеялась.

– Еще бы! У вас попросту не остается времени на скуку! Если вы не везете меня на прогулку в фаэтоне или пешком, или не развлекаете Феликса, то вашей помощи в классическом образовании настойчиво добивается – если не сказать домогается! – Джессами!

– Что, должен признать, стало для меня серьезным испытанием, но я утешаю себя тем, что это пошло мне на пользу, поскольку мои собственные знания изрядно заржавели! Кроме того, вынужден признать, мне никогда не удавалось сосредоточиться и относиться к учебе с таким рвением, как Джессами.

– Что ж, вот этому я готова поверить! – улыбаясь одними глазами, сказала она. – Вы, разумеется, с восторгом ухватились за возможность освежить свои изрядно подзабытые школьные знания! Но не пытайтесь уверить меня, будто счастливы еще и тем, что покидаете свою спальню задолго до полудня!

– О, в деревне я не придерживаюсь городского распорядка! – парировал он.

– У вас всегда на все готов ответ! В конце концов, это невыносимо! – заметила она. – А теперь прошу вас побыть серьезным хоть несколько мгновений! Я никогда не смогу выразить вам свою благодарность…

– Ваши несколько мгновений истекли! – сказал он. – Но, поскольку для меня совершенно очевидно, что чего-либо важного сказать вы не сможете, то без малейших угрызений совести позволю себе прервать вас. То, что имею сказать я, представляется мне куда более значимым. Я побеседовал с Элкотом и узнал от него – а не от вас, к моему величайшему сожалению, – что вы намерены перевезти Феликса на какой-нибудь морской курорт. У вас ничего не выйдет, Фредерика! В такое время года вы едва ли найдете приличное жилье даже на самом захудалом курорте; а если вам и повезет, то вы окажетесь в окружении обнищавших аристократов, выскочек и скоробогачей, купивших себе титул эсквайров!

– Но ведь наверняка где-то же есть тихие и спокойные курорты!

– Вне всякого сомнения, но мне они неизвестны, как и вам! К тому времени, как мы отыщем хотя бы один из них, пройдет половина лета. А если вы думаете об Уортинге[65]65
  Маленький прибрежный городок на южном побережье Англии, в полутора часах езды от Лондона на поезде и неподалеку от Брайтона.


[Закрыть], то выбросьте эту мысль из головы! Он дорог, и престарелые аристократы обоих полов снимают там жилье из года в год. Я готов предложить вам намного более подходящий план, который заключается в том, что вы вместе со своей семьей переедете в Альвер и останетесь там столько, сколько захотите.

– В Альвер? – изумленно переспросила она. – Вы что же, имеете в виду Альвер-Парк, который путеводители описывают как ваше родовое поместье?

– Да. Я подумывал об этом с тех самых пор, как понял, что Феликса придется увезти из Лондона. Он находится в двенадцати милях от Бата[66]66
  Город в Англии, на реке Эйвон. С античности знаменит как бальнеологический курорт.


[Закрыть], посему, в случае необходимости, он может съездить туда попить воды или принять горячую ванну, или что там еще будет ему предписано. Он куда спокойнее, чем любой другой курорт минеральных вод, зато может предложить ему и Джессами намного больше в плане развлечений. Я распоряжусь, чтобы мои люди позаботились об этом. Там есть несколько лошадей, на которых они могут ездить, а если им захочется порыбачить, то ручей с форелью в полном их распоряжении.

– О, Джессами будет в восторге! – воскликнула она. – Спасибо, спасибо вам! Вы так добры! Но, разумеется, я не могу принять ваше предложение! Не искушайте меня!

– Почему это вы не должны принимать его? Или у вас уже вошло в обычай отвергать все предложения подряд?

– Нет-нет, но это – совсем другое дело! Мы и так слишком многим вам обязаны, и…

– Не говорите банальности, Фредерика! Вам это не идет! Или вы предпочитаете, чтобы в Альвере была другая хозяйка? Нет ничего легче! Если мисс Уиншем не намерена покидать свою сестру, у меня есть одна вдовая тетка, две старые девы и целая коллекция кузин, любая из которых с восторгом согласится поселиться в Альвере! Большинство из них пытаются добиться этого от меня вот уже многие годы.

Фредерика помимо воли рассмеялась:

– Но ведь вы никогда уже не избавитесь от них!

– Вы меня недооцениваете! Оставив в стороне мисс Уиншем, я склонен думать, что поселю там одну из моих тетушек – или, точнее, приглашу ее пожить там, если соберусь навестить Альвер сам. Хотя в том нет никакой необходимости: моя тамошняя экономка, которая начала заведовать хозяйством еще в ту пору, когда меня не было на свете, сможет прекрасно позаботиться о вас и Чарис, а мальчиков закормит до смерти. Вы можете оставаться там так долго, как только пожелаете – и, пожалуйста, не думайте, будто я навязываю вам очередное одолжение! Дело совсем в другом: я бы предпочел, чтобы поместье было обитаемым. Так что давайте считать вопрос закрытым!

– Но…

Он устало вздохнул:

– Если вы беспокоитесь о том, что скажут люди, то позвольте вас уверить, что самым распространенным комментарием будет следующий: как это похоже на меня – избавиться от своих докучливых подопечных, отправив их в Альвер при первой же возможности.

– Вы всегда умудряетесь сделать так, что мне нечего вам возразить. Я не должна соглашаться на ваше предложение, но все-таки приму его, потому что это то, что нужно Феликсу, да и Джессами тоже. Мне уже давно пора позаботиться о них. Я слишком долго пренебрегала ими ради Чарис, что было очень дурно с моей стороны. И… бесполезно, как теперь выясняется. А я так надеялась, что она заключит удачный союз!

– Не отчаивайтесь! У вас все еще может получиться.

Фредерика согласилась, хотя и понимала, что более не сможет устроить Чарис еще один сезон в Лондоне, посему ее голосу недоставало убежденности.

– Кстати, я хочу подкинуть вам пищу для размышлений, – продолжал Альверсток. – Не знаю, что вы думаете по этому поводу, но мне представляется, что давно пора найти мальчикам другого наставника – особенно для Джессами. Тот факт, что он благодарен даже за ту помощь, которую может оказать ему столь посредственный учитель, как я, говорит сам за себя. Что до Феликса, то если осенью Гарри намерен отправить его в школу, то ему следует подготовиться – да и, в любом случае, он оставался без дела слишком долго. Ну, не тревожьтесь вы так, моя дорогая! В конце концов, решать именно вам. Я лишь даю вам совет – то есть становлюсь еще противнее!

Она покачала головой:

– Нет, совсем напротив! Вы совершенно правы, и это лишнее доказательство моего небрежения. Мне следовало задуматься об этом еще несколько недель тому. Скажите, как нам поступить? Если мы останемся в Лондоне – это легко устроить, а вот…

– Самое лучшее для вас – не делать вообще ничего, предоставив мне возможность подыскать наставника, достаточно ученого, чтобы удовлетворить Джессами, но при этом не настолько заумного, чтобы он не смог разделить с Джессами прочие его увлечения, слишком старого, чтобы влюбиться в Чарис, но не настолько, чтобы показаться мальчикам смертельно скучным…

– Стойте, стойте! – вскричала она, в напускном отчаянии всплескивая руками. – Невозможная задача! А если и нет, то я не могу просить вас о ней, кузен!

– Как прикажете вас понимать? – осведомился он. – Вы сами возложили ее на меня!

– Я? Я просила вас нанять учителя для моих братьев? Это уже ни в какие ворота не лезет! Я никогда не позволяла себе такого!

– Когда я впервые познакомился с вами, Фредерика, вы заявили мне, что, если я стану опекуном мальчиков, то с моей стороны будет вполне уместно найти им учителя. Вы еще добавили, что не видите причин, почему бы мне не оказаться вам полезным. Помните?

– Нет. Даже если я так и говорила, то лишь в шутку. А меня память никогда не подводит – в отличие от вас, дорогой сэр!

– Она у меня дырявая, – невозмутимо ответствовал он. – Я помню только то, что меня интересует. Я не стану самостоятельно нанимать наставника, но если мне подвернется подходящая кандидатура, я отправлю его к вам, чтобы вы сами взглянули на него, когда вернетесь в Лондон.

– Благодарю вас, – смиренно сказала она. – Мне остается лишь пожелать, чтобы задача эта не показалась вам невыносимо скучной и утомительной!

Маркиз не сомневался в том, что так оно и будет, но дальнейший ход событий показал, что он ошибается. Вскоре после своего возвращения на Беркли-сквер, просматривая бумаги вместе со своим секретарем, он небрежно обронил:

– Кстати, Чарльз, полагаю, вы не числите среди своих знакомцев кого-либо, желающего продолжить образование Джессами и Феликса? В качестве временной меры – скажем, месяца на три?

– В общем, нет, сэр, разве что…

Он умолк, и Альверсток, подняв глаза от документа, который держал в руке, увидел на лице своего секретаря смущение и растерянность.

– Разве что? – повторил он. – Не хотите ли вы сказать мне, что знаете такого человека?

– Н-нет, сэр. То есть мне пришло в голову, что Септим как раз и может оказаться таким человеком. Но мне бы не хотелось предлагать вам его, и я прошу вас не…

– Септим?

– Мой брат, сэр. Он работает над научной диссертацией, но я знаю, что он собирался искать место репетитора на время летних каникул, и мне кажется, он предпочел бы эту работу любой другой – особенно если вы намерены поселить Мерривилей в Альвере. Он может приезжать туда каждый день, по-прежнему живя дома, что доставило бы удовольствие моему отцу.

– Чарльз, вы – король секретарей! – сказал Альверсток. – Напишите ему немедленно! То есть если вы думаете, что он не откажется от обучения двух… э-э… весьма предприимчивых школяров.

Чарльз рассмеялся:

– О боже, конечно нет, сэр! Они ему понравятся – и я ничуть не сомневаюсь, что и он придется им по душе. Он славный парень, ничуть не зануда, честное слово! Он играет во всевозможные игры и увлекается спортом на открытом воздухе. – Секретарь спохватился и покраснел. – Но вы должны оценить его сами, сэр! И не обязаны верить мне на слово!

– Мой дорогой мальчик, когда это вы вводили меня в заблуждение? Пригласите его заглянуть к нам на следующей неделе! Надеюсь, к тому времени Феликс окрепнет достаточно, чтобы благополучно перенести дорогу, и он сможет познакомиться с мисс Мерривиль. Вот, кстати, чуть не забыл – завтра я должен заехать на Аппер-Уимпол-стрит, чтобы передать Чарис последние новости о Феликсе. Напомните мне об этом!

А Чарис между тем пребывала во власти самых противоречивых эмоций. Поначалу рассудительность и жизнерадостность Гарри умерили ее возбуждение, но им на смену пришли чередующиеся приступы надежды и отчаяния, правда, не из-за Феликса, а себя самой, и она то взлетала к небесам на крыльях блаженства, то погружалась в пучину уныния. Если рядом находился Эндимион (что бывало очень часто), все ее тревоги оказывались забыты: он любил ее, являя собой несокрушимую силу. Постороннему наблюдателю, впрочем, могло показаться, что сила его отчасти объяснялась великолепными физическими данными, а отчасти проистекала из оптимистических заявлений, но Чарис не была посторонней. Когда Эндимион говорил, что она не должна впадать в истерику, потому что все непременно образуется, или благородно, пусть и туманно, предлагал во всем положиться на него, она успокаивалась, ни на секунду не сомневаясь в решительности и мудрости столь богоподобного создания. Но сомнения возвращались, когда его не оказывалось рядом, и сомнения не в его безупречности, а в том, что они преуспеют в достижении своей цели.