Текст книги "Фредерика"

– Нет. Вы очень добры! Я надеялась сохранить все в тайне, но теперь понимаю, что это практически невозможно. – Она судорожно вздохнула. – Видите ли, в чем дело… Чарис сбежала с Эндимионом!

Элиза ахнула, но Альверсток, не теряя хладнокровия, осведомился:

– У вас есть доказательства? Я не предполагал, что Чарис отважится на подобную авантюру, но если Эндимиону удалось уговорить ее, то могу сказать лишь, что сильно ошибался в нем. Мой недалекий племянник – ярый поборник приличий, Фредерика!

В ответ она молча протянула ему письмо Чарис. Он взял его и, одним взглядом окинув послание, выпустил из рук монокль. Элиза, увлекая Фредерику к софе, сказала:

– Дорогая моя, вы уверены, что не ошибаетесь? Неужели вы верите, что они уехали в Гретну-Грин[69]69
  В 1753 г. английский парламент принял закон, по которому молодые люди не имели права заключать брак без согласия родителей до достижения ими 21 года (это был возраст юридического совершеннолетия). Однако закон распространялся только на территорию Англии. Поэтому многие несовершеннолетние пары, которые не получили родительского благословения на брак, отправлялись в Шотландию. Первой шотландской деревушкой, которая попадалась беглецам на пути из Лондона, была именно Гретна-Грин.


[Закрыть]?

– Думаю, что да, – ответила Фредерика. – А куда еще они могли…

– В таком случае вы ошибаетесь! – вмешался Альверсток, отрывая взгляд от письма. – Куда подевались ваши мозги, Фредерика? «К тому времени, как ты прочтешь эти строки, я буду уже замужем, за много миль от тебя». Моя дорогая девочка, даже такая курица, как Чарис, не могла рассчитывать, что за час или два ее домчат до границы! Какая удача, что она не забрызгала слезами самое начало своего сопливого излияния!

– В таком случае, куда же они могли направиться? – пожелала узнать Фредерика.

– Этого я пока не знаю. Сомневаюсь, правда, что когда-либо выясню это, но кто знает, что может случиться.

– Ничего особенного, разве что она могла и не утруждать себя написанием этой записки, – вздохнула Фредерика.

Маркиз ничего не ответил. Нахмурившись, он продолжал разглядывать письмо еще несколько минут, пока Элиза, завладев рукой Фредерики, ободряюще поглаживала ее. В комнате воцарилось молчание, которое нарушил маркиз.

– Ага! – сказал он. – Это не «лакрица», а «лицензия»! Ключ к разгадке теперь у нас в руках, Фредерика! Какая жалость, что перо процарапало бумагу, забрызгав предыдущее слово, но у меня нет сомнений, что там написано «особая». Ваша сестра, любовь моя, вышла замуж за моего болвана-племянника по особому разрешению, или брачной лицензии! Можно ли считать это бегством, я пока не готов сказать, но на самом деле это не имеет значения. Дело вовсе не так плохо, и заодно мне не придется гнаться за парочкой до самой границы – перспектива чего, должен признать, внушает мне отвращение. Все, что нам остается, – пустить пыль в глаза болтунам и сплетницам. Я лично займусь этим с превеликим удовольствием! Но мне интересно, кто же подсказал Эндимиону, что он может сочетаться браком по особому разрешению?

Фредерика резко выпрямилась.

– Но он не может! – сказала она. – Чарис еще несовершеннолетняя!

– То есть вы предполагаете, что Эндимион получил разрешение, солгав насчет возраста Чарис? – пожелала узнать Элиза. – Я в это не верю! Это же тяжкое правонарушение!

– Нет, я имею в виду совсем не это, – ответил Альверсток. – Эндимион, конечно, редкостный болван, но негодяем никогда не был, моя дорогая Элиза! Он бы не женился на Чарис ни по особому разрешению, ни ударом по наковальне[70]70
  На краю деревни находилась местная кузница, построенная в 1712 г., и чаще всего брачующиеся обращались за содействием к кузнецу и его подмастерью. В конце церемонии кузнец стучал молотом по наковальне, тем самым подтверждая законность союза.


[Закрыть], не заручившись согласием ее опекуна.

– Но если не ты – ее опекун, то кто же?

Он вновь промолчал, глядя на Фредерику, и на губах его заиграла насмешливая улыбка, когда он заметил, что она оцепенела.

– Гарри! – выдохнула она. – Гарри!

– Итак?

Фредерика вскочила на ноги, и недоумение на ее лице быстро сменилось гневом.

– Как он мог? Нет, но как он мог? Помочь Чарис заключить губительный брак… помочь ей обмануть меня… зная, как я к этому отношусь! А она! Неудивительно, что она обливалась слезами за завтраком! С таким-то грузом на совести!

– В самом деле? – с заинтересованным видом осведомился его светлость. – И она, несомненно, рыдала над письмом. Прямо-таки неистощимый водопад слез! Как вы думаете, стоя у алтаря с Эндимионом, она тоже плакала?

– Не знаю и знать не хочу! – резко бросила Фредерика, расхаживая по комнате, словно стараясь дать выход бушевавшей в ее груди ярости.

– И я тоже! – согласилась Элиза. – Право же, Вернон, ты еще способен шутить? Не вижу здесь ничего смешного!

– Все это весьма смахивает на дешевый фарс! – произнес он.

– Интересно, как бы вы себя чувствовали, если бы речь шла об одной из ваших сестер? – гневно бросила Фредерика.

– Дорогая моя, я бы умирал со смеху! Луиза, например? Нет, пожалуй, я бы предпочел увидеть в этой роли Аугусту.

Фредерика возмущенно открыла было рот, но не смогла удержаться и прыснула со смеху.

– Вот так-то лучше! – одобрительно сказал он. – Ну что, быть может, теперь мы рассмотрим это дело без излишних эмоций?

Фредерика не ответила, но спустя мгновение вернулась к софе и вновь присела на нее.

– Если ваше предположение верно, тогда уже ничего нельзя сделать, не так ли? Если бы у меня было время прочесть письмо повнимательнее и обдумать его, то я поняла бы, что бесполезно надеяться, будто вы способны помешать заключению брака, которое наверняка уже состоялось. – Она слабо улыбнулась. – Получается, я совершенно напрасно посылала за вами? Приношу вам свои извинения, кузен!

– Не совсем так, – возразил он. – Я, естественно, не могу помешать заключению брака, но можете не сомневаться, что я постараюсь помешать вам, Фредерика, провалить все остальное из-за собственной бестолковости! Теперь мы с вами должны сделать вид, будто ничего особенного не случилось. Я вполне понимаю ваши чувства: вы желали, чтобы Чарис заключила выгодный союз, и верили, что можете добиться этого.

– А почему бы ей не желать этого? – вмешалась Элиза. – Чарис – настоящая красавица, с очаровательными манерами и мягким характером. Пусть она не блещет особым умом, но скольким джентльменам нужна умница жена?

– Есть только одна причина, по которой она не должна была стремиться к этому, – отозвался маркиз. – Чарис недоставало честолюбия, чтобы заключить подобный союз или хотя бы блистать в обществе. – Он одарил Фредерику насмешливой улыбкой. – А ведь вы никак не могли в это поверить, не так ли? Честолюбие было вашим – да, не для себя! Не думаю, что вы хотя бы раз задумались о себе! А ведь именно вы наслаждались восхищением, которое вызывала она. А ей оно было неприятно, знаете ли. Однажды она сказала мне, что предпочитает сельскую глушь Лондону, поскольку в Лондоне люди пялят на нее глаза! И деревенские вечеринки она предпочитает лондонским, поскольку ей больше нравится танцевать с друзьями, нежели с незнакомцами. И это говорит девушка, благосклонности которой добивались самые завидные женихи высшего света! Вспомните, я никогда не скрывал от вас, что считаю ее милой, но утомительно скучной гусыней, но следует отдать ей должное: в ней нет ни капли притворства!

– Я не хотела, чтобы она заключила чрезвычайно выгодный брак – всего лишь тот, в котором… Но какой смысл повторять то, о чем я уже говорила вам ранее?

– Я не забыл. Вы хотели, чтобы она была счастлива. Но ее представление о счастье отличается от вашего, Фредерика. Она легко поддается влиянию и, осмелюсь предположить, могла бы сделать вам приятное, выйдя замуж за молодого Навенби, если бы не встретила Эндимиона и не влюбилась в него.

– И была бы счастлива!

– Очень может быть. Но, к несчастью, она встретила Эндимиона и, похоже, с этого момента все для себя решила.

– Глупости! Если бы вы только знали, сколько раз она ухитрялась разлюбить так же быстро, как и влюбиться…

– Я поверю вам на слово. Но хочу заметить, девочка моя: вокруг нее крутилось столько новоявленных модников, причем куда авантажнее и сладкоречивее Эндимиона, но она его не разлюбила. Так что, быть может, этот брак и не окажется столь неудачным, как вы предполагаете. Способ, которым он был заключен – мягко говоря! – достоин всяческого сожаления, и это все, что должно нас сейчас интересовать. Мы должны придать ему респектабельность и завернуть в чистое белье.

– Это невозможно, – с сомнением заметила Элиза.

– У нас ничего не выйдет. Вы только подумайте о последствиях! – сказала Фредерика. – В газетах не было объявления о помолвке, гости не были приглашены на свадьбу, которая состоялась за два дня до нашего отъезда из Лондона! Как можно замять такой скандал?

Альверсток щелчком раскрыл табакерку и втянул носом крохотную понюшку.

– Это будет нелегко, признаю, но отнюдь не невозможно. Пока я еще не знаю, как обойти факт отсутствия объявления о помолвке – разве что мы принесем в жертву Лукрецию? Что скажешь, Элиза? Если ты считаешь, что это поможет, я готов приложить все усилия.

Фредерика не смогла сдержать улыбку.

– Вы страшный человек, – сообщила она ему. – Но каким образом?

– О, выставив ее преградой на пути к браку! При одном упоминании о нем ей стало настолько плохо – истинная правда! – что мы решили: увидев объявление на страницах газеты, она и впрямь может покинуть нас.

– Ага, а сообщение о тайной женитьбе Эндимиона вернет ее к жизни! – саркастически заметила Элиза.

– Как хорошо, что ты поехала со мной! – учтиво отозвался его светлость. – Оказывается, и от тебя может быть польза! Что ж, попробуй придумать причину, по которой помолвка держалась в тайне, а я скажу тебе, почему на свадьбе присутствовали только ближайшие родственники. – Он стряхнул невидимые табачные крошки со своего рукава. – Из-за тяжелой болезни матери жениха церемония была закрытой. Мы сообщим об этом отдельно.

Леди Элизабет неохотно признала:

– Да, это можно сделать. Но почему отсутствовала Лукреция?

– Напротив, она присутствовала.

– Тебе ни за что не убедить ее сделать такое признание!

По губам маркиза скользнула презрительная усмешка.

– Хочешь побиться со мной об заклад?

– Нет! – с жаром воскликнула Фредерика. – Вы собираетесь… подкупить ее, но я этого не потерплю! Кроме того, это ничего не даст, да вы и сами это знаете. Вы должны забыть о том, что я совершила глупость и обратилась к вам. Не представляю, что на меня нашло, потому как вас это нисколько не касается, и у меня нет ни малейшего желания впутывать вас в это дело! – Она гордо задрала подбородок. – Я сделаю все, что смогу, потому что вина за случившееся лежит на мне. Если только она не пожалеет о содеянном… а люди не откажутся принимать ее… – Голос у девушки дрогнул и сорвался, и она умолкла, проведя рукой по глазам.

Дверь отворилась, и Баддл голосом, в котором звучало глубокое неодобрение, возвестил:

– Мистер Тревор, мадам!

Глава 28

Фредерика машинально воскликнула:

– Нет, нет! Я никого не принимаю!

Но мистер Тревор уже стоял на пороге. Он отвесил легкий поклон леди Элизабет, а потом, после того как Баддл удалился, подошел к Фредерике и произнес со своей приятной улыбкой:

– Не вините своего дворецкого, мадам. Он сказал мне, что вас нет дома, но я не послушался его.

Маркиз поднес к глазам монокль, чтобы получше рассмотреть своего секретаря.

– На вас это не похоже, Чарльз. Очевидно, у вас были веские причины так поступить.

– Да, сэр, были, – невозмутимо ответствовал мистер Тревор. Пожимая руку Фредерике, он пристально взглянул на нее. – Я пришел – в случае, если вы обнаружили письмо, а я думаю, что так оно и случилось, – чтобы сообщить вам, что его можно не принимать в расчет: все обошлось, поверьте!

Девушка была поражена настолько, что лишь молча смотрела на него, будучи не в силах вымолвить ни слова. Он еще раз ободряюще пожал ей руку, прежде чем отпустить ее, и повторил:

– Уверяю вас!

Наконец, к ней вернулся дар речи:

– Они не поженились, мистер Тревор?

– Нет, нет! Все… э-э… закончилось ничем!

– Слава Богу! – вскричала Фредерика. – Где она?

– Сейчас она с миссис Донтри, но, полагаю, сможет вернуться сюда уже завтра. Я подумал, что, раз уж у нее был с собой саквояж, то ей будет лучше не возвращаться домой нынче вечером. Ну, вы меня понимаете: из-за слуг.

– С миссис Донтри? – переспросила Фредерика, не веря своим ушам. – Но как… почему?

– Чарльз, как, дьявол вас забери, вы впутались в это дело? – пожелал узнать Альверсток.

– Это долгая история, сэр!

– Вы хотите сказать, что знали об этой достойной сожаления авантюре?

– Боже упаси, сэр, нет, конечно! Я оказался замешанным в нее по чистой случайности. Надеюсь, вы не воображаете, будто…

– Разумеется, он ничего не воображает! – перебила его Элиза. – Присядьте и подробно расскажите нам обо всем, иначе я сгорю от любопытства! О, прошу прощения, Фредерика!

– Не тратьте времени на то, чтобы просить прощения у Фредерики! – сказал его светлость. Встретив строгий взгляд своего секретаря, он улыбнулся. – Вы должны простить меня, мой мальчик. Я полагал себя в том возрасте, когда меня не может удивить ничто. Так что это за случайность, благодаря которой вы оказались замешанным в эту историю?

Мистер Тревор устроился на софе поудобнее, ненадолго задумался и приступил к рассказу:

– Пожалуй, лучше начать с самого начала. Помните, сэр, как вы поручили мне одно дело, уладить которое следовало в Темпле[71]71
  Одно из двух лондонских обществ адвокатов и одноименное здание.


[Закрыть]? Ну, вот я и отправился туда нынче утром, а на обратном пути, во дворе церкви Святого Климента Датского, случайно заметил Донтри. Мне показалось странным встретить его в таком месте, но самое поразительное заключалось в том, что он держал в руке чемодан! Впрочем, меня это никоим образом не касалось, и я уже собрался пойти своей дорогой, когда к церкви подъехал фиакр и оттуда выпрыгнул ваш брат, мисс Мерривиль! А в следующую секунду он помог сойти на землю мисс Чарис Мерривиль, а из-за сиденья достал саквояж.

– Она плакала? – полюбопытствовал его светлость.

– Не знаю, но по тому, как она вцепилась в руку Мерривиля, было видно, что она очень взволнована.

– Полагаю, она все-таки плакала, – удовлетворенным тоном заключил его светлость.

– Кузен Альверсток, еще одно слово… Но прошу вас, продолжайте, мистер Тревор!

– В общем, я обо всем догадался. Разумеется, я не пользовался их особым доверием, но, тем не менее, знал, что Донтри и мисс Мерривиль очень привязаны друг к другу и что вы, мадам, возражаете против их брака.

– Осмелюсь предположить, что вы узнали об этом от Хлои, – любезно заметил его светлость.

– Об этом знали многие, – сказала Фредерика, демонстративно игнорируя его ремарку. – И что же вы стали делать далее, сэр?

Чарльз, на щеках которого расцвел жаркий румянец, метнул на нее благодарный взгляд.

– Поначалу я не стал делать ничего, – признался он. – Во-первых, я изрядно растерялся, а во-вторых, просто не знал, что надо делать! Ситуация была очень неловкой. Я не имел ни малейшего права вмешиваться, особенно учитывая, что с нею был брат. К тому времени, как я решил, что должен помешать им совершить столь дерзкий поступок, они пробыли внутри церкви уже несколько минут. Поэтому я перебежал через улицу и вошел вслед за ними. Внутри не было никого, кроме них, викария и причетника, а викарий уже начал службу, что стало для меня неожиданным препятствием, поскольку не мог же я просто подойти к ним и заявить, что хочу поговорить с ними, или крикнуть «Одну минуточку!» или еще что-нибудь в этом роде. Ведь служба уже началась, и причетник то и дело злобно поглядывал на меня! Сам я не являюсь духовным лицом, но мой отец и старший брат – священники, и мысль о том, чтобы устроить скандал прямо в церкви, привела меня в содрогание! Поэтому я присел на скамью в заднем ряду, пытаясь сообразить, что же мне делать, и, разумеется, вспомнил прецедент «законного основания или препятствия к браку» и стал ждать подходящего момента.

– Чарльз! – с благоговейным трепетом воскликнула Элиза. – Неужели вы встали и заявили, что к этому браку имеются препятствия?

– Да, именно так и поступил. Я сказал: «Да, знаю!» – Не думаю, что в практике викария когда-либо случалось нечто подобное, потому что он застыл с открытым ртом, как громом пораженный, а к тому времени, как он немного опамятовался и повелел нам всем пройти в ризницу, поднялся такой шум, что его уже никто не слушал. Донтри орал, что я не имею никакого права вмешиваться, и желал узнать, какого дьявола я имею в виду; Мерривиль тоже взбесился и кричал, что никакого препятствия к браку не имеется и что он – законный опекун мисс Мерривиль. Сама же мисс Мерривиль билась в истерике. Словом, сцена получилась еще та! Должен признать, что и я сказал пару слов, совсем позабыв о том, где нахожусь! Наконец, мы все вместе вышли в ризницу, где скандал немного поутих, потому что Донтри был слишком занят мисс Мерривиль, приводя ее в чувство, чтобы продолжать оскорблять меня.

– Ему это удалось? – осведомился Альверсток.

– Нет, зато Мерривиль преуспел в этом. Он выплеснул ей в лицо стакан воды.

– И правильно сделал! – подхватила Фредерика.

– В общем, своего он добился, – с сомнением протянул Чарльз. – Вот только, придя в себя, она расплакалась, и суматоха поднялась снова. Донтри чуть не с кулаками набросился на Мерривиля за его выходку, а тот в ответ заявил, что со своей сестрой волен поступать так, как ему заблагорассудится, и уже они начали ссориться. Что сыграло мне на руку – я отвел викария в сторонку и… немного успокоил его.

– Чарльз, – растроганно заявил Альверсток. – Я недооценивал вас! Теперь вам одна дорога – в дипломаты!

Чарльз покраснел и рассмеялся:

– Боюсь, я не слишком преуспел, сэр! Он был вне себя от ярости – и его нельзя винить за это! Но, самое главное, он заявил, что отказывается проводить церемонию, потому что все мы безбожники, и так далее в том же духе. Тогда Мерривиль сказал, что он умывает руки, поскольку я заварил эту кашу, то мне ее и расхлебывать, и в бешенстве выскочил из церкви. Оно и к лучшему, надо сказать.

– Еще бы! – высказалась Фредерика. – Что же было дальше?

– Я убедил викария разрешить нам остаться в ризнице до тех пор, пока мисс Мерривиль не придет в себя. Как только я избавился от него, а мисс Мерривиль перестала плакать, я… я поговорил с ними! Показал им, что их поведение недопустимо, и так далее. А потом Донтри заявил, что это дело не нравилось ему с самого начала, а в конце сознался, будто думал, что вы и мисс Мерривиль способны на что угодно, лишь бы разлучить его с мисс Чарис, сэр.

– Mea culpa![72]72
  Моя вина! (лат.)


[Закрыть] Я ведь намекнул ему, чтобы он не слишком усердствовал в выражении своих чувств!

– Да, он рассказал мне об этом, но, думаю, он давно вбил себе это в голову. Словом… я сказал ему, что вам решительно нет никакого дела до того, женится ли он на мисс Мерривиль или нет, зато вы будете очень недовольны, если он сделает это самым неподобающим способом.

– Как хорошо вы меня понимаете, мой мальчик! Он не боялся, что я сразу же перестану выплачивать ему содержание?

– О нет! Он заявил, что все равно собирался продать патент и попытать счастья в сельском хозяйстве. В центральных графствах, – с притворной скромностью добавил мистер Тревор.

– Боже милосердный! Но если он готов был смириться с потерей содержания, то чего же он боялся? Что, дьявол его забери, я мог сделать, чтобы помешать его браку?

– Похоже, он полагал, – с непроницаемым выражением лица сообщил мистер Тревор, – что вы добьетесь того, что его отправят за границу с дипломатической миссией.

На мгновение в комнате воцарилось ошарашенное молчание, после чего обе женщины не выдержали и звонко расхохотались.

– Но я сказал ему, – продолжал мистер Тревор, – что это не в вашей власти.

– Вы неподражаемы, Чарльз! – пробормотал маркиз, прикрывая лицо рукой.

– Кроме того, я сказал ему – надеюсь, вы не станете возражать, сэр, – что будет лучше, если он повинится перед вами и… и предоставит вам уладить дело с миссис Донтри.

– И со мной? – спросила Фредерика.

– В общем, да! – признался Чарльз. – Я действительно посоветовал ему это. После этого я собирался – поскольку мисс Мерривиль провозгласила, что не может вернуться сюда, мадам, а я не мог придумать, куда еще деть ее, – привезти их обоих к вам, в Альверсток-Хаус.

– Премного благодарен, Чарльз! И что же спасло меня от столь незавидной участи?

Впервые за все время повествования голос мистера Тревора дрогнул.

– Донтри вспомнил, что оставил письмо для своей матери. У дворецкого – чтобы ей вручили его в полдень. Ему пришло в голову, что оно может уложить ее в постель, и он решил, что сыновний долг обязывает его ободрить и успокоить ее. И тогда… тогда мы кликнули фиакр, уговорили мисс Мерривиль сесть в него и отправились на Грин-стрит.

– Оставил письмо для своей матери? – переспросил Альверсток. – Господи помилуй, но почему он не мог отправить ей письмо попозже? Он же не живет с нею!

– Он решил, – осторожно подбирая слова, сказал Чарльз, – что лучше написать ей сразу, чтобы потом не забыть об этом.

Это было уже слишком даже для него. Он сначала улыбнулся, а потом и согнулся пополам от хохота.

Фредерика, которая первой из всей компании сумела взять себя в руки, сказала, вытирая слезы с глаз:

– И вы отправились с ними! На вашем месте я бы ни за что не решилась на столь геройский поступок, мистер Тревор!

– Поначалу эта идея не слишком пришлась мне по душе, но это самое меньшее, что я могу сделать для них после того, как из-за меня сорвалась свадьба. Донтри наотрез отказался ехать к своей матери в одиночку, а мисс Мерривиль была так напугана, что я подумал: следует помешать этой парочке удариться в бега, а для этого – сопроводить их до места назначения. Вот так я и поехал с ними.

– И застали миссис Донтри бьющейся в судорогах? – осведомилась Элиза.

– Нет, это случилось позже, – совершенно серьезно ответил он. – Когда мы все вошли в гостиную, она сидела в кресле, с письмом Донтри на коленях, и выглядела так, словно с нею случился удар. Но, стоило ей увидеть Донтри, как она подняла такой крик, что я уже было решил улизнуть оттуда потихоньку! Он сразу же разозлился до чертиков, а мисс Мерривиль едва не упала в обморок. Я без конца повторял миссис Донтри, что они не женаты, но она не желала меня слушать, так что мне пришлось подойти к ней и встряхнуть ее самым беспардонным образом! Она настолько опешила, что перестала осыпать Донтри упреками, и мне удалось втолковать ей, что они так и не поженились. А потом она попыталась броситься ему на грудь, приговаривая – чем повергла всех в смущение: «О, мой дорогой сынок, ты вспомнил о своей мамочке и раскаялся!» Естественно, он взбеленился пуще прежнего, оттолкнул ее от себя и заявил: «Ничуть не бывало!» – и что это я во всем виноват и лезу, куда меня не просят. После этого она кинулась на грудь мне, – сказал Чарльз и содрогнулся при воспоминании об этом.

– Ох, бедный мистер Тревор! – вскричала Фредерика. – И что же вы сделали?

– Я ничего не мог сделать, и это было хуже всего! Она обвила меня руками за шею, называя меня своим дорогим, милым мальчиком, своим спасителем, и поцеловала в щеку!

– Чего еще можно желать? Это же прекрасно, Чарльз! – обронил Альверсток.

– Я лично не нашел в этом ничего прекрасного, сэр, как и Донтри! До сих пор он лишь стоял и, набычившись, смотрел на нее, но услышав, как она благодарит меня за то, что я уберег его, как она выразилась, от «роковой женитьбы», он вышел из себя и устроил ей настоящую взбучку, не стесняясь в выражениях! Должен признаться, что я был поражен не меньше ее, поскольку он всегда казался мне дружелюбным малым, и я представить себе не мог, что он способен на такие чувства! Господи, он орал как резаный, а когда она приложила руку к груди, заявив, что сейчас с ней случится приступ, он ответил ей, что его это не волнует, а вот если она посмеет сказать еще хоть слово против мисс Мерривиль, то он не будет с ней разговаривать до самой смерти! Но тут вдруг мисс Мерривиль вскричала: «О нет, нет, нет!» – и подбежала к миссис Донтри и стала ее обнимать, умоляя не слушать Донтри, потому что он совсем не это имел в виду, и что они не станут делать ничего такого, что ей не понравится, и так далее в том же духе! Она уговорила ее прилечь на софу, сунула ей под нос флакон с нюхательными солями и немедленно отправила Донтри за нашатырным спиртом. А когда он сказал, что не знает, где его найти, то будь я проклят, если она не отчитала его, заявив, дескать, как он смеет быть таким жестоким по отношению к собственной матери, и что если он не знает, где найти нашатырный спирт, то пусть спросит у горничной миссис Донтри! Он ушел и принес бренди, что тоже оказалось кстати. Вот только когда он попытался объяснить миссис Донтри, что она совершенно напрасно изображает приступ, та содрогнулась всем телом и стала умолять мисс Мерривиль не покидать ее. А потом обе заплакали, и не успел я опомниться, как миссис Донтри уже называла мисс Мерривиль своей дорогой девочкой и они объединились против Донтри. К тому времени он раскаялся и, не наступи я ему на ногу, уже попросил бы у матери прощения и начал бы подлизываться к ней.

Глаза Альверстока озорно блеснули.

– Очень умно с вашей стороны, Чарльз!

– Не знаю, сэр. Но я видел, что чем дольше он будет злиться, тем сильнее миссис Донтри будет льнуть к мисс Мерривиль, потому что она – только она из всех нас – искренне симпатизировала и сочувствовала ей. Единственное, чего я опасался, – это что сейчас войдет мисс Пламли, но вскоре выяснилось, что прошлым вечером ее тоже подкосила инфлюэнца. Это была чертовская удача, потому что за нею ухаживала горничная миссис Донтри, а поскольку дочек с гувернанткой она отправила к какой-то своей тетке, чтобы и они не подцепили заразу, миссис Донтри пришлось обходиться своими силами, что ей совсем не нравилось. Она сказала… э-э… – ну, вы же знаете ее манеру, сэр…

– Слишком хорошо!

Чарльз ухмыльнулся:

– Да… Словом, она сказала, что не жалеет о том, что ее горничная ухаживает за мисс Пламли и что Господь тому свидетель, но сама она слишком слаба, и малейшее усилие утомляет ее. Мисс Мерривиль согласилась с ней! Я имею в виду, согласилась совершенно искренне! Она нисколько не притворялась!

– О нет! – заметила Фредерика. – У нее очень доброе сердце, и она готова пожалеть кого угодно по малейшему поводу или без оного.

– Это… это говорит в ее пользу!

– Напротив, но не будем об этом! – заявил Альверсток. – Насколько я понимаю, Чарис взяла на себя совместные обязанности компаньонки, служанки и камеристки? А миссис Донтри дала свое согласие на роковой брак?

– Нет еще, но она сказала мисс Мерривиль, что та милое и доброе дитя, поэтому, думаю, нам недолго осталось ждать этого. Как бы там ни было, но мисс Мерривиль останется с ней до завтра. Ну, я сказал Донтри на ушко, что если он не хочет все испортить, то ему лучше исчезнуть с глаз долой ненадолго, и увел его с собой. На этом… на этом все!

– Все? – вскричала Фредерика. – Мистер Тревор, я никогда, никогда не сумею выразить вам свою благодарность! Не стану вводить вас в смущение, бросаясь вам на грудь, потому что сегодня вам и так досталось, но, поверьте, я с радостью бы сделала это! Благодарю вас!

Смущенный, он пробормотал:

– Не за что! Я сделал то, что считал правильным!

– Ну, не скромничайте, Чарльз! – вмешался Альверсток. – Вы прекрасно понимаете, что переиграли нас по всем статьям. Мне это не нравится. До сегодняшнего дня я не сомневался в собственном мужестве!

– Вот именно! Он превзошел тебя во всем! – сказала Элиза. – Вот только что мы будем делать теперь? Я согласна с вами, Фредерика, что Эндимион совершенно не подходит Чарис, но если Лукреция даст согласие…

Фредерика вздохнула:

– Полагаю, что я должна буду последовать ее примеру.

– У вас нет другого выхода, – сказал Альверсток. – Не можете же вы жить с сосудом вселенской скорби до конца дней своих! Вы с Лукрецией дадите свое благословение этим скучным Ромео и Джульетте; я постараюсь удержать Ромео от очередной выдающейся глупости; а в «Газетт»[73]73
  «Лондон газетт» – старейший официальный вестник британского правительства и главный среди прочих изданий, в обязательном порядке публикующих официальные объявления.


[Закрыть] будет отправлено обычное извещение о помолвке.

– Очень хорошо, – безжизненно согласилась Фредерика.

– Да, но я считаю, что первым должно быть опубликовано извещение о твоей собственной помолвке, Вернон! – сказала Элиза, насмешливо глядя на него. – Собственно, я уверена, что твоя свадьба должна состояться первой. Чарис и Эндимион вполне могут подождать пару месяцев до своего официального обручения. А тогда уже и вы сможете устроить бал в честь их помолвки, и под венец они отправятся из Альверсток-Хаус. Вы со мной не согласны, Чарльз?

Мистер Тревор мужественно, пусть и ненадолго, встретил взгляд своего взбешенного работодателя и заявил:

– Собственно говоря, мадам, я и сам так думаю.

– Вот, значит, как? – гневно вопросил его светлость.

– Сэр, вы же не станете требовать от меня, чтобы я ослеп? – парировал Чарльз.

– О чем это вы говорите? – пролепетала Фредерика, внезапно побледнев как смерть. – Об этом… не может быть и речи!

– Глупости, девочка моя. Разумеется, вы выйдете за Альверстока, – небрежно отмахнулась Элиза, натягивая перчатки. – Кстати, Аугуста сказала мне об этом еще в первый день моего приезда в Лондон! Она говорит, что вы прекрасно подходите друг другу. И Салли Джерси так считает, и…

– Элиза, будь добра, дай мне самому сделать предложение! – с угрожающим спокойствием перебил ее маркиз.

– Конечно, мой дорогой братец! Только, умоляю тебя, перестань терзаться опасениями, не слишком ли ты настойчив, и подходящий ли выбрал момент, и не стоит ли тебе подождать, пока Фредерика не успокоится! – с насмешливой улыбкой отозвалась Элиза. – Чарльз, вы не слишком утомлены для того, чтобы сопроводить меня в Сомерсет-Хаус?

– Ничуть! Буду счастлив оказать вам услугу! – немедленно откликнулся он.

– В таком случае мы отправимся туда немедленно. – Миледи повернулась и обняла Фредерику. – До свидания, дорогая моя! Завтра я уезжаю из Лондона, посему позвольте пожелать вам счастья прямо сейчас. Чарльз, я полагаюсь на вас в том, что вы подскажете мне, какие картины заслуживают наибольшего восхищения!

– Ох, уж эти сестры… – недовольно пробормотал его светлость, закрыв за мистером Тревором дверь. Прекрасно сознавая, что должен вести себя очень осмотрительно, он раздумчиво добавил: – Впрочем, видит Бог, она сказала чистую правду! Я действительно опасался признаться вам в своих чувствах, пока ваши мысли были заняты исключительно Феликсом. И какого дьявола мы должны отдавать пальму первенства этим двум молодым идиотам?

Фредерика, не в силах пошевелиться, произнесла голосом, который даже ей самой показался чужим:

– Это смешно, кузен Альверсток. Подобная… нелепость даже не приходила мне в голову!

– Об этом, девочка моя, я и сам прекрасно знаю! – с сожалением ответил он.

– Я и думать не думала о замужестве!

– И это мне известно – причем из первых рук! Вы думали лишь о свином студне, любовь моя!

– Свином студне? О боже… – На мгновение в глазах ее заплясали смешинки. – Не хотите ли вы сказать, что собирались сделать мне предложение в тот самый момент?

– Таковы были мои намерения, но в свином студне есть нечто устрашающее.