Текст книги "Последний сад Англии"

Стелла

Хрясь! Тесак, перерубив кость, вонзился в колоду для разделки мяса, твёрдую и кряжистую. Бэт, севшая поодаль, чтоб не долетали брызги крови от тушек цыплят, таращилась на Стэллу.

– Никогда мне не понять, и как ты умудряешься руку себе не оттяпать, – сказала она. Позади неё гремели сковородами и горшками миссис Джордж со свитой своих кухарок-помощниц.

– Много лет практиковалась, слишком много, – ответила Стелла, откладывая в сторону, на разделочную доску, ещё один аккуратно разделанный окорочок. Удары её должны быть точны, ведь каждый кусок курятины пойдёт в дело. Куриные грудки она мелко нарубит, добавит маргарин и пряные травы, получившийся фарш обваляет в крошках от последнего зачерствелого ломтя, оставшегося от утренней буханки серого, а затем нажарит что-то наподобие котлет по-киевски на ужин для миссис Саймондс. Окорочка она станет жарить отдельно, предварительно срезав с косточки мяско, которое пустит на начинку для пирога. Оставшуюся часть тушки положит в горшок и уберёт до времени, а позже соскоблит с ребрышек каждое волоконце мяса, чтобы кинуть в уже наваренную, но пока что пустую похлёбку, в которой были лишь овощи, что только-только привезла с фермы Бэт.

– Полагаю, рано или поздно, мне придётся научиться готовить, – сказала Бэт.

Стелла подняла взгляд: – Ты не умеешь?

Бэт пожала плечами: – Самые простецкие блюда, мне же совсем немного довелось готовить. Тётка не позволяла мне даже заходить на кухню, когда она там. Говорила, я ей мешаюсь. Поучи меня готовить, а? Пока я ещё в Хайбери.

«Пока я ещё в Хайбери», – подумала Стелла.

– Получила весточку от Гэми? – спросил она.

– Он часто шлёт мне письма, – сказала Бэт.

– Уже обсуждали, где будете жить?

Бэт вздохнула: – Нет. Каждый раз, когда я завожу этот разговор, он продолжает твердить мне, что позаботится об этом, но мне придётся подождать. А что если у него в планах уехать в Норфолк или в Шотландию или ещё куда подальше?

– Когда он снова приедет на побывку? – спросила повариха.

– Через две недели, – сказала Бэт, – В этот раз ему дали увольнительную только на 48 часов, да и ту он сумел устроить лишь потому, что его командировали в Лондон, помогать выполнять там какое-то поручение. Больше ничего он мне рассказать не мог.

– Тогда ты можешь поговорить с ним про то, где бы ты хотела обустроиться, – сказала Стелла.

– О, да, непременно, – кивнула Бэт.

Стелла едва заметно улыбнулась, но изо всех сил постаралась сосредоточиться. Она не могла думать ни о чём другом, кроме как о предложении миссис Саймондс. Но можно ли ей бросить сына Джоан и начать жить своей собственной жизнью? Уже всего через два дня хозяйка едет в Лондон. Придётся определиться, пора.

Вниз по коридору, ведущему к кухне, протопали шажочки маленьких ножек, при этом звуке у Стэллы скрутило желудок. Бобби ворвался в дверь, вполне уверенно, сжимая в испачканной чернилами ручонке какую-то тетрадку:

– Тётя Стелла, погляди, как я пишу письменные буковки! – он показал ей тетрадку.

– Бобби, о чём мы с тобой говорили? – раздался голос миссис Саймондс, которая вплыла в кухню следом за ним.

Бобби сделал шажок назад: – Здравствуй, тётя Стелла. Как прошёл твой день?

Стелла воззрилась на свою нанимательницу: – День прошёл очень хорошо, спасибо.

– Удвоенные s – трудные, но учитель сказал, я хорошо их вывел, – сказал Бобби, вновь суя ей под нос свою пропись.

– Очень хорошо, – сказала она и неловко похлопала его по макушке.

– Бобби, будь добр, сбегай наверх, в мою комнату, и принеси оттуда шаль, пожалуйста, – сказала миссис Саймондс.

Без единого “зачем” племянник Стэллы рысью умчался.

– Он действительно хорошо справился с этим заданием, – сказала миссис Саймондс, – Я сегодня говорила с директором и он полагает, что на этой неделе дела пошли лучше.

– Спасибо вам, – сказала Стелла. Она знала, что ей следовало бы расспросить об этом более подробно, но она стояла вся в растерянности.

– Так понимаю, сегодня в вечернем меню сюрпризов не ожидается? – миссис Саймондс кивком указала на разделанную тушку.

– На ужин будет подано в точности то, что мы обсудили, – сказала Стелла.

Миссис Саймондс кивнула: – Тогда я вас оставлю.

Стоило лишь миссис Саймондс выйти с кухни, Бэт сказала: – Ей хорошо с Бобби.

– Я до сих пор понять не могу, как ей охота проводить время с ним, ведь она только недавно потеряла своего сына. Находиться в окружении детей, должно быть, тягостно.

Миссис Джордж оторвалась от своей плиты и обернулась к ним:

– Ты так и не поняла? Она водится с этим мальчишечкой вовсе не ради тебя и не столько ради него, сколько ради себя самой.

– Что? – спросила Стелла.

Пожилая женщина упёрла руки в боки: – Миссис Саймондс необходимо о ком-нибудь заботиться. Ручаюсь, она тоскует по тому времени, когда чувствовала себя нужной.

Взгляд Стэллы упал на разрубочную колоду, она снова взяла свой мясной тесак: – Хорош болтать. У меня работы полным-полно.

Бэт

1 ноября, 1944 год

Ферма Темпл Флосс

Ваша Светлость,

Простите великодушно, что смею обращаться к вам, – но, полагаю, вы друг моего мужа, Капитана Грэми Гастингса. Он просил меня дать вам знать, как он поживает, поскольку он скучает по вашим с ним беседам. Приношу извинения за моё упущение – за то, что не написала вам раньше. Надеюсь, вы не думаете, что с моей стороной было бы дерзостью выразить своё упование на то, что, возможно, однажды наши пути пересекутся.

С совершенным почтением,

миссис Грэми Гастингс.

2 ноября, 1944 год

Брэмбридж Манор

Дорогая миссис Гастингс,

Эта война принесла мало хорошего, но одна из этих хороших вещей – то, что теперь мы не столь связаны правилами вежливости, нежели мы были, вероятно, связаны ими ранее. Я был бы чрезвычайно рад свести знакомство с вами в любое удобное для вас время. В дом не звоните, не утруждайтесь. Большую часть моего дня я провожу в теплице с моими орхидеями

Искренне Ваш,

– А.У.

7 ноября, 1944 год

Брэмбридж Манор

Любезная моя миссис Гастингс,

Знакомство с вами доставило мне много радости, и мне в удовольствие было слушать то, как вы подробно рассказывали про то, как поживает Капитан Гастингс. Должен сознаться, мне захотелось тоже приносить хоть какую-то пользу, несмотря на то, что я стар.

Надеюсь, над моим предложением вы подумаете. И, пожалуйста, приезжайте вновь, независимо от принятого вами решения. Я попрошу мою кухарку приберечь некоторое количество настоящего чайного листа, так чтобы у нас имелась свежая заварка к вашему визиту.

Искренне Ваш,

– А.У.

Одетая в твидовый жакет от своего лучшего тёмно-зелёного костюма в охотничьем стиле, Бэт ждала на привокзальной площади – и, когда донёсся визг и скрежет металла о металл, поглядела наверх, расправив плечи.

С платформы вниз по ступеням хлынул людской поток. Мимо неё прошли, в своих тёмно-синих лётных форменных куртках, двое летных офицеров[58]58
    Пилот-офицер (англ. RAF officer) или летный офицер является самым низким военным званием в Королевских ВВС.


[Закрыть]. Следом за ними четверо девушек из Женских вспомогательных ВВС – оживлённо о чём-то разговаривая, сбились в стайку, фуражка к фуражке. Женщина в поношенном твидовом пальто тащила за руку, словно на буксире, мальчонку – из-под штанин явно ставших короткими ему бриджей торчали его худющие коленки.

Бэт приподнялась на цыпочки, высматривая в этой толпе мужа, ей не терпелось увидать его скорее, ведь это была их первая разлука со дня свадьбы. Весь свой медовый месяц они провели в постели, не в силах оторваться друг от друга, наслаждаясь каждым мигом, проведённым вместе. Но уже очень скоро – слишком скоро! – им пришлось распрощаться на заднем дворе фермы Темпл Фосс. Оттуда, со скотного двора, глядела она в след грузовику, что увозил её мужа на станцию, а как только он скрылся из вида, кинулась к входной двери в кухню – к Стэлле. Подруга коротко взглянула на её зарёванное лицо и молча поставила чайник на огонь.

Она дорожила каждым мигом, который сможет провести рядом с Грэми во время его первой 48-часовой увольнительной, но также ей надо будет с ним успеть обсудить очень многое. Она была твёрдо настроена составить этот разговор прежде, чем они начнут делать все те вещи, о которых он писал ей в письмах, повергая в смущение военных цензоров.

Она, было, начала уже волноваться, что он, быть может, не успел сесть в этот поезд, как вот и он, тут как тут. Его рот расплылся в широкой улыбке, лишь стоило ему издали завидеть её. Он как на крыльях слетел вниз по ступеням, она рванулась вперёд, навстречу ему – все её сомнения улетучились. Он сграбастал её в свои объятия, приподняв над землёй, поцеловал.

Бэт поклясться могла, что одна из проходивших мимо них девушек-военнослужащих Женских вспомогательных ВВС, вздохнула, услышав, как он, оторвавшись от долгого поцелуя, сказал громко: – Как же я рад видеть тебя! – и снова поцеловал.

Она всем своим телом прильнула к его телу, а её затылок, словно в колыбели, покоился в его широкой ладони. Она так хотела, чтоб это мгновение длилось и длилось, нескончаемо – хотела вечно стоять так, целуясь с ним в вестибюле станции. Но это её желание было просто уловкой оттянуть начало разговора, такого важного для неё, что она заранее несколько раз даже тренировалась, как будет говорить ему все те вещи.

Она оторвалась от него, задохнувшись в долгом поцелуе: – Я скучала по тебе.

– Я по тебе скучал. Восемь недель – это долго.

Она взяла его под руку, он сжал ее ладонь и вместе они направились к автобусному вокзалу, откуда автобус довезёт их почти до места – они выйдут всего в полумиле от фермы Темпл Фосс. После того, как Бэт вышла замуж, чета Пенворти отдала её комнату ей в безраздельное пользование.

– Когда капитан Гастингс приедет на побывку, тебе понадобится собственное гнёздышко, – сказала миссис Пенворти и засмеялась над тем, как Бэт, при этих её словах, столь неожиданных, расплескала свой чай.

Рут отселили в комнату, переделанную из бывшей кладовой, которую помогла ей обустроить миссис Пенворти. Бэт была приятно удивлена тем, что Рут не стала протестовать, вероятно поняв, что от этой полученной возможности устроить частную жизнь уединённо выиграют все.

Это было так соблазнительно – просто позволить Грэми прийти к ней домой, и вдвоём укрыться ото всех в её спальне до тех пор, пока ему не придёт пора возвращаться в часть.

Так соблазнительно и так малодушно.

Подъехал их автобус, его железные двери с лязгом открылись.

– Ну, идём же, – сказала она, ни на секунду не выпуская его руку из своих рук.

Они сели в автобус, заплатили за проезд водителю, который, завидев военную форму Грэми, уважительно кивнул. Они уселись на сдвоенное сиденье, повёрнутое спинкой к остальному салону, – её рука обвивала его руку, её ладонь лежала в его ладони.

Когда автобус набрал ход, весь содрогаясь и дёргаясь из-за некачественно бензина, и выехал на Старую Уорикскую Дорогу. Грэми сказал: – Хочу услышать обо всём, что ты тут без меня делала.

Она рассмеялась: – Я пишу тебе каждый божий день. Будто дневник веду, хотя ты лучше, чем любой дневник.

Однако она поведала ему всё. Забавные истории про то, что происходило на ферме. Про то, что посеяли и что посадили Пенворти. Как у Бобби дела в школе. Но лишь про одно она не рассказала. Пусть это побудет её тайной её немножко.

Он нагнулся и чмокнул её в макушку: – Не будь вокруг столько народу…

Она ласково слегка толкнула его плечом, обняла, а затем дёрнула за шнур звонка, давая сигнал водителю остановить автобус: – Мы на месте.

– Для Темпл Фосс слишком рано, не так ли? Ещё две остановки.

– Верно. Мы не едем не на ферму, – сказала она.

Грэми сошёл с автобуса следом за Бэт, оглядываясь по сторонам: – Это же Брэмбридж Манор.

– Да, – ответила она, так и не отпустив его руку, потянула его к подъездной дороге, ведущей к этому величественному сельскому особняку.

– Ты ни словом не обмолвилась про то, что поговорила с лордом Уолфордом.

– Мы несколько раз чаёвничали. Он желает видеть тебя немедленно по приезду, – сказала она.

– Лорд Уолфорд может подождать. Я хочу побыть с моей женой, – сказал он, его руки скользнули ей на талию, обхватив ласковым кольцом.

Она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его: – Мы не можем заставлять графа ждать.

Незлобливо вздохнув, Грэми жестом предложил ей взять его под руку.

Они миновали ворота, показавшиеся ей в её первый визит сюда такими внушительными.

Уж на что величественен был Хайбери Хаус, но Брэмбридж Манор был роскошен поистине по-дворцовому. Даже теперь, побывав здесь уже несколько раз, она шла и наслаждалась видом старинной усадьбы. Вся территория вокруг была благоустроена, на все стороны открывались просторные виды – совсем не то, что Хайбери, окружённый густо засаженными садами, – и так прелестно было наблюдать отсюда, из усадьбы, как вдали, в Ковентри, из дверей школы, когда заканчивались уроки, всякий раз гурьбой, высыпала детвора.

Они прошли уже почти половину пути вдоль по главной подъездной дороге, как из-за поворота появился мужчина в потёртом твидовом костюме и каучуковых сапогах. Рядом с ним семенили три спаниэля, которые, увидав Бэт, кинулись к ней.

– Добрый вечер, Ваша Светлость, – крикнула она, свободной рукой потрепав по голове по очереди каждую из подбежавших к ней собачек.

– Вечер добрый! Капитан Гастингс, рад видеть вас бодрым и здоровым, – проговорил старик хриплым, но хорошо поставленным голосом.

– И мне в удовольствие повидаться с вами, лорд Уолфорд. Мне приятно было узнать, что вы познакомились с моей женой, – сказал он, кладя свою ладонь ей на поясницу.

– Я зол на вас, Гастингс, за то, что вы скрывали от меня столь очаровательную женщину.

Бэт улыбнулась графу: – Его Светлость наставлял меня касаемо тонкостей выращивания орхидей.

– А миссис Гастингс, добрая душа, делала вид, будто ей это нравится, – сказал Лорд Уолфорд. Затем он порылся в кармане своей вощёной куртки и вытащил оттуда какой-то латунный ключ: – Я дам знать моей экономке, что чаёвничать мы будем примерно через полчаса. Если я вам понадоблюсь, то я на конюшнях.

– Благодарю вас, – сказала Бэт, крепко сжав в руке ключ.

Лорд Уолфорд пошагал прочь, а его собаки прыгали и вились вокруг его ног. Грэми спросил: – Это что?

Бэт лишь улыбнулась: – Сюда.

От главной подъездной дороги, на которой они сейчас стояли, через несколько ярдов была неширокая тропа. По ней Бэт и повела Грэмми, пока виднеясь за деревьями, взору их открылся какой-то – совсем не маленький – коттедж.

– Вот, пожалуйста! – сказала она.

Что «пожалуйста»? – спросил он, – Уж ты-то лучше меня знаешь, что это.

– Наш дом. Если ты этого захочешь, – сказала она.

Его брови изумлённо взлетели вверх: – Наш дом?

– Когда я пришла навестить лорда Уолфорда, он спросил меня, где мы с тобой собираемся поселиться. Когда я сказала ему, что не знаю, но хочу остаться в Хайбери, он предложил нам этот коттедж. Я ещё не приняла это предложение, ты не подумай, – протараторила он, – Я подумала, что мы могли бы решить это вместе.

Она смотрела, как он во все глаза разглядывает дом, – сложен из жёлтого известняка, крыша крыта соломой. С каждой его стороны – по одной печной трубе, эти трубы словно заключают дом в скобки. Бэт словно бы уже чувствовала запах того дыма, который мог бы подниматься из них, если бы этот дом был бы её домом. Возле крыльца росла роза, длинные плети овивали которой даже крышу крыльца, и Бэт очень хотелось бы узнать, когда бутоны на розе распустятся в июне, какого они будут цвета.

– Ты злишься? – спросила она.

– Нет.

– Знаю, ты предполагал, что мы станем жить у твоих родителей, но…

Он поднёс к губам её руку и поцеловал тыльную сторону кисти: – Я не зол. Вовсе нет. Я удивлён.

– Хочешь зайти внутрь? – спросила она.

Он кивнул.

Она отперла дверь и посторонилась, чтоб он мог войти в прихожую, выложенную пёстрым кафелем. По обе стороны их встречали две окованные железом двери, а прямо перед ними был лестничный пролёт, ведший наверх, где находилось несколько спален.

– Граф рассказал мне, что некоторые из подобных коттеджей лет десять назад были модернизированы, поскольку его земельный управляющий отказывался жить в Брэмбридж Манор, если в нем не будет горячей воды, центрального отопления и исправных ванных комнат, – рассказала она.

Грэми поцеловал, примяв её густые пушистые волосы: – Ты уже видела этот дом раньше?

– Нет, лорд Уолфорд хотел, чтобы тут сначала прибрались, а я подумала, что лучше нам осмотреть дом вместе.

Она вошла в одну из дверей и очутилась в приличных размеров гостиной. Обернулась к окну со стеклами в свинцовом переплёте, через которое широким потоком лился свет. Хотя здесь не было ничего из мебели, она могла представить, какой могла бы быть эта комната в обставленном виде – с железным очагом, над которым шла широкая каминная полка.

– Зимой тут уютно, говорит лорд Уолфорд, а столовая с кухней расположены в задней части дома. Наверху три спальни и маленькая комнатка, в которой можно устроить кабинет, – сказала она.

Она повернулась и обнаружила, что он прислонившись к дверному косяку, всё это время неотрывно глядел на неё.

– Или детскую, – сказал он.

– Она улыбнулась: – Или детскую.

– Я хочу осмотреть остальную часть дома, но сперва мне следует рассказать тебе кое-что, – он погладил её шею там, где под волосами на шее ямочка, – Я написал письмо матери. Спросил, можно ли тебе будет пожить у моих родителей, если ты забеременеешь до того, как кончится война или если меня перебросят за границу до того, как война закончится. Она резко и прямо указала мне на то, что она с новой невесткой незнакома и что ты тоже можешь не пожелать жить со свекровью в чужом доме, где никогда раньше никогда не бывала. Мать также спросила меня, а задумывался ли я хоть когда-нибудь о том, насколько одиноко тебе может быть в Колчестере, где ты никого не знаешь. Она сказала, что я эгоист.

– Твоя мать выражается как женщина, имеющая твёрдые убеждения, – Бэт произнесла это настолько безразлично, насколько могла.

– Она ясно представляет, что правильно, а что ошибочно. В этом случае неправ оказался я.

– Я могла бы сказать тебе всё то же самое. По сути, я это тебе говорила.

– Прости, я не слушал. Уверен, мне предстоит извиняться за это перед тобой ещё долгие годы, – проговорил он застенчиво.

– Ну, не годы, а вот несколько дней, может, и придётся, – сказала она.

– Обещаю, я исправлюсь.

– Всё, чего я хочу, так это чтоб мы принимали решения вместе, – она пересекла комнату и поцеловала его в щёку, – Пообещай, что не злишься за то, что я поговорила с лордом Уолфордом?

– Как могу я злиться на столь находчивую женушку?

Они переходили из комнаты в комнату, Бэт каждый раз ахала, обнаруживая маленькие милые детали. Несмотря на то, что дом был скромный, но над его конструкцией кто-то изрядно потрудился. К тому времени как они обошли весь дом, изучив чуть ли не каждый его дюйм, – залезали даже в прохладный сухой погреб – она была очарована.

– Ты только представь, как мы тут заживём! Дом, конечно, не в самом Хайбери расположен, но мы сможем ездить туда на велосипедах, – сказала она.

– Когда отменят нормирование расхода бензина, мы сможем начать копить на машину, – сказал он.

– Ты так уверен, что война скоро закончится, – сказала она.

– После «Дня Ди» многое изменилось, – он замялся, – Я собирался подождать до сегодняшнего вечера, и только тогда сказать тебе об этом, но скажу сейчас. Я подал рапорт, чтоб занимаемая мною сейчас офицерская должность в Пионерском Корпусе была изменена с временной на постоянный контракт.

Задохнувшись, она глотала ртом воздух: – Так ты что, больше не пытаешься вернуться в свой полк?

Он отрицательно помотал головой: – Я подал рапорт о переводе на должность интенданта в Лондон, и мой командир, кажется, думает, что меня утвердят. Мне всё ещё нужно будет оставаться в окопах, но я смогу уезжать с передовой сразу, как только мне будут давать увольнительную. Есть вероятность, что и после войны эта должность останется за мной.

– Ты уверен? – спросила она, – Ты ведь был так настроен вернуться к своим бойцам.

Он улыбнулся: – Чем скорее всё срастётся с этим моим переводом в Корпус, тем скорее мы сможем начать жить вместе.

Она провела, скользя, своими руками вниз по его рукам так, что их пальцы переплелись: – Я хочу этот дом и я хочу жить в нём с тобой.

– Хорошо. Скажем о нашем решении лорду Уолфорду? – спросил он.

– Да, но сперва… – она запрокинула голову и поцеловала своего мужа, стоя посредине их будущего дома.

Винсента

Воскресенье, 3 ноября, 1907 год

Хайбери Хаус

Свежий морозный воздух, солнечно

Нынче утром я проснулась, а в окно моей спальни лились лучи бледного осеннего солнца. С вечера я забыла задёрнуть шторы – теперь мне был виден угол одной из теплиц и желтеющая листва деревьев вдоль променада. Внезапно я поняла, как же сильно соскучилась по насыщенному запаху свежего утреннего воздуха с лёгким морозцем.

Быстро одевшись, я схватила, словно метлой смела, со столешницы мой альбом для зарисовок и карандаш. Я знала, что Мелькорты сейчас в церкви и все служанки ушли туда с ними вместе. Тем временем я выверю мои финальные наброски, которые делала для Зимнего сада по памяти, там на месте. А затем упакую вещи.

Выйдя на улицу, я запрокинула голову, поставив лицо едва гревшему солнцу, стараясь уловить его слабое тепло. Щебетал какой-то поздний щегол да шептались слетавшие на землю листья. Под землёй – я знала это – начинали сейчас свой жизненный цикл сотни луковиц, за высаживанием которых я с мистером Хиллоком и его помощниками-садовниками проводила долгие часы: луковица выходит из состояния покоя, а затем сквозь почву пробивается первый зелёный росток, вопреки зиме.

Шагая по Саду скульптур, с его фигурно постриженными и оттого растущими столь медленно деревьями-топиариями, я не торопилась – наслаждалась безлюдностью, уединённостью, одиночеством. Свернула за угол, дабы обогнуть живую изгородь между Водным садом и Садом поэта, и вышла прямиком к воротам Зимнего сада. Ключ торчал из замочной скважины, поэтому я беспрепятственно зашла в сад.

Я глубоко вздохнула.

От ворот направо я двинулась в обход – шла неспешно и мечтала. Задумав его таким образом, чтобы лучше всего он выглядел в самое суровое время года, тем не менее, я хотела, чтобы он был красив и весной, и осенью, и летом тоже. Мнения мистера Хиллока и моё сошлись – у стены мы решили посадить плетистую розу – отдав этим своеобразную дань Мэттью – она заплетёт всю стену. По весне ежовник развернёт свои серебристые колосовидные листья, летом будет красоваться своими бледно-пурпурными цветами, которые осенью отомрут, а зимой он будет кивать своими семенными головками – по форме ну в точности помпоны! – и щедро разбрасывать по ветру семена. Я сделала карандашом пометку в моём альбоме для набросков – попросить мистера Хиллока непременно оставлять семена для птиц, столь долго, сколько он сможет.

Как долго я там пробыла, не знаю. Я затерялась в этом саду, всецело поглощённая моей задачей, завершить которую было необходимо как можно скорее. Доделать всё в Хайбери и уехать. Покончить с прошлым для того, чтобы попытаться двигаться дальше.

Моя сосредоточенность была нарушена – я услышала, как заскрипели ворота и выпрямилась. Это был Мэттью.

Он замер, правой рукой держась за железную створку ворот, не сводя глаз с меня: – Винсента.

Осенний ветер донёс ко мне звук его голоса, произнёсшего моё имя.

Нерешительно я поднялась: – Зачем ты здесь?

– Надеялся застать тебя одну, – он сделал шаг вперёд, – Мне нужно было увидеть тебя.

Я вскинула руку: – Стой! Не подходи ближе. Прошу.

Он остановился на полушаге. Лицо было искажено страданием. Как и мое. Я бы сумела бросить и забыть это место. Боль от потери вероятно, полностью не покинет меня никогда, однако поутихнет. Но у меня не получится сделать это, если Мэттью станет продолжать эту рану вскрывать.

– Но Винсента, …

– Что бы ты ни намеревался сказать, мне это не нужно. Я этого не хочу, – голос мой сорвался, и я опустив взгляд, увидела, как дрожат мои руки, – Почему ты должен был явиться именно сейчас, теперь, когда я, наконец, готова уехать?

– Я хотел прийти раньше, – сказал он.

– Тогда отчего не пришёл? – я швырнула эти слова в него с целью ранить.

– Хелен сказала мне, что ты не желаешь меня видеть, – ответил он.

– Твоя сестра сказала это? А ты поверил ей?

Его плечи поникли: – Почему мне не следовало ей верить? Ты же не ответила ни на одно моё письмо, не вернула ни одно из моих писем непрочитанным.

– Так ты писал мне? Единственные письма, которые я получала, были от Адама.

Он схватился за голову, за волосы, с силой дёрнул: – Они нас разлучали.

– И мы им поверили, – прошептала я.

– А как нам было им не поверить? Если у нас больше нет ребёнка, ты освобождена от своих обязательств передо мной.

От моих обязательств перед ним? Но ведь это меня изгнали.

– Мэттью, я признательна тебе за то, что ты пытался поступить как благородный человек, когда просил моей руки.

Он молча глядел на меня так долго, что я начала переминаться с ноги на ногу под этим его испытующим взглядом.

– Так ты думаешь, я поступил так лишь оттого, что так полагается человеку благородного происхождения? – спросил он в конце концов.

– Нет ребёнка – нет скандала. Если тебя заботит, не продолжу ли я цепляться за твоё предложение руки и сердца, то ты не бойся. Я сниму с тебя всю ответственность.

– То есть ты не хочешь за меня замуж? – спросил он.

Я отвернулась: – Я смирилась с тем, что то, что я хочу и то, что мне дозволено иметь, это две разные вещи. Сегодня я уезжаю из Хайбери. Не могу больше оставаться здесь, зная, что здесь умерла наша дочь.

Его будто ударили под-дых, так резко он согнулся пополам, хватая воздух ртом: – Дочь? У нас была дочь?

– Ты не знал? – спросила я.

Его глаза набрякли слезами: – Моя сестра сказала, что доктору не предоставлялось возможным определить пол младенца.

Моя свободная рука, не та, в которой я держала альбом, сжалась в кулак:

– Твоя сестра солгала. У нас была девочка. Я думала назвать её Целестой.

Он вытер катившиеся из глаз слёзы: – Имя красивое.

– Так мой отец иногда называл мою мать.

– Тогда я знаю, какое наименование дать этому, – он сунул руку в карман своего пиджака и вынул какой-то конвертик коричневой бумаги. Протянул его мне. Я робко взяла его, открыла. В мою ладонь высыпались полдюжины семян.

– Что это? – спросила я.

– Наша роза. Та самая, которую мы создавали путём скрещивания ещё тогда, весной. Она привилась. А теперь у нас есть вот это. Новый сорт, если повезёт.

– Но ты не знаешь точно?

– Я не буду это знать наверняка до тех пор, пока не посажу эти семена и не увижу, что из них вырастет, но я совершенно уверен, что всё получилось, – его голос осип, он откашлялся и продолжил, – Я хранил их для свадебного подарка. Думал, назову этот новый сорт «Прекрасная Винсента», в твою честь. Теперь хотел бы узнать, что ты скажешь на то, чтобы назвать их «Прекрасная Целеста».

Слёзы ручьём хлынули у меня из глаз, и я бережно сжала семена в ладони: – Думаю, идея чудесная. Мы можем попросить мистера Хиллока посадить «Прекрасную Целесту» здесь.

Я обняла живот, а слёзы падали тяжёлыми каплями. Я зажмурилась, но вдруг почувствовала, что больше не одна. Руки Мэттью обняли меня, голову мою он бережно охватил своей большой ладонью и стал баюкать на своей груди. Мой альбом с карандашом упали на рыхлую землю – я вцепилась в Мэттью и зарыдала в голос.

– Мне так жаль, – шептал он, уткнувшись в мои волосы.

– Я потеряла её, а теперь я потеряла и тебя, и я не знаю, выдержу ли я, больше мне не вынести.

Он слегка отстранился, отёр мои слёзы подушечкой большого пальца: – Меня ты не потеряешь никогда.

Я помотала головой: – Я забеременела. Никто из нас не хотел….

– Я хотел тебя, Винсента. Сначала это было всё, чего я желал, но потом, когда я узнал, что у нас будет ребёнок, … Тот день у озера был счастливейшим днём моей жизни. Я думал, что, наконец-то, у меня будет всё, что я хочу.

– Так ты не думал, что я поймала тебя в ловушку, что я специально залетела?

Он рассмеялся, резко и горько: – Отнюдь. Я боялся, что это ты подумаешь, что я тебя специально поймал в ловушку, что я специально заделал тебе ребёнка. И что ещё хуже, я был этому рад. У меня была ты, и я никогда не хотел позволить тебе уйти.

– На что я тебе сдалась?

Он упёрся кулаками себе в бёдра, покачал головой: – Ты упрямейшая из женщин, умеющая взбесить меня. Я люблю тебя.

– Мало же ты меня знаешь.

Он вздохнул: – Я знаю, что у тебя острый ум, решительный нрав, что спорить с тобой всё равно что пытаться проковырять бетон зубочисткой. Знаю, что когда ты широко улыбаешься, у тебя появляется ямочка в точности возле правого глаза. Знаю, что ты комфортнее чувствуешь себя в своей одежде для работы в саду, нежели чем в платье. А ещё ты, когда засыпаешь, поворачиваешься на правый бок. Но, главным образом, я знаю то, что хочу узнавать о тебе что-то новое каждый день. Понимаю, что прошу слишком многого. Я мало что могу предложить, но я могу дать обещание, что буду любить тебя, действительно любить, искренне и глубоко, и что с каждым днём буду любить ещё больше.

– Я не знаю, смогу ли выносить и родить ещё одного ребёнка, – сказала я

– Тогда мы будем счастливы только друг с другом.

– Твоя семья меня не примет.

Он обнял меня крепче, обернул обе полы своего пальто вокруг нас двоих: – Ты моя семья. Встречу ли я сопротивление со стороны твоего брата?

Я отрицательно покачала головой: – Вероятно, Адам, будет даже благодарен тебе за то, что ты настолько смел, чтобы жениться на мне. Хотя лучше бы тебе вовсе не говорить ему ничего о нашей любовной интрижке, на тот случай, если окажется, что он придерживается старомодных взглядов на дуэли.

Он улыбнулся: – В обращении с дуэльными пистолетами я новичок, так что приму твой совет.

Я помолчала, после паузы сказала: – Помимо Мелькортов, доктора и служанок, слишком много людей знают про то, что случилось здесь.

– Мы уедем.

– Ты уверен, что сможешь бросить Ферму Вистерия? – спросила я.

Я видела, как тревожно напряглись уголки его рта. Мне невыносима была сама мысль о том, что он может впоследствии пожалеть о том, что бросил эту свою собственность, но я не видела, как бы мы могли остаться здесь, когда та жизнь, которую мы вели, была столь зависима от благоволения Мелькорта.

– Да, транспортировать розы именно сейчас – вовсе не просто, но мы что-нибудь придумаем. Где ты хочешь поселиться?

Я на миг задумалась, а затем спросила: – Что ты думаешь насчёт Америки?

– Пока я с тобой, мне не важно, где мы находимся. Ну а теперь почему бы нам не позаботиться о твоих пожитках? Хоть я и не хочу больше даже на миг выпускать тебя из поля зрения, но тебе нельзя появляться на Ферме Вистерия до тех пор, пока мы не поженимся. В Роял Лемингтон есть респектабельная гостиница для женщин.