Текст книги "Последний сад Англии"

Стелла

Стелла почти бежала вниз по Черч Стрит, крепко придерживая свою зеленую фетровую шляпку, чтобы ее не сдуло ветром. В это время дня не предполагалось, что она выйдет на прогулку – она вообще не должна была находиться на улице. Ей следовало быть на кухне – в последний раз пытаться испечь ржаной хлеб, который подавали к чаю за ужином для обслуживающего персонала поместья, поэтому хоть заговорами заставить подняться квашню[39]39
    Квашня – (прост.) забродившее тесто, опара.


[Закрыть], а та упрямо не хотела этого делать. Миссис Диббл в своей манере, тихо и встревоженно, заявила, что привержена традициям ничуть не меньше, чем хозяйка, и потому наотрез отказалась позволять слугам садиться за свой ужин прежде, чем они обслужат хозяев, встав за их спинами, как положено. И это не взирая на то, что теперь Хайбери Хаус мог похвастать лишь небольшой горсткой слуг, которым было далеко до тех, кто работал тут до войны. Однако это непререкаемая традиция означала, что если Стелла не организует все так, чтобы чай был подан к господскому столу ровно в половину пятого, то к моменту начала приема, который устраивает вечером миссис Саймондс, все ее расчеты по времени будут безнадежно нарушены. И вот сейчас Стелла, которой пришлось оторваться от своих прямых обязанностей, почти наверняка опоздает.

Причиной этого был Бобби. За полчаса до этого, вниз по лестнице для слуг быстро спустился медицинский клерк, отвечавший в госпитале за подсчет оплаты за медицинские услуги, звонко простучав каблуками своих ботинок, и прокричал, что звонят из деревенской школы! И что в школе случилась драка.

Стелла взлетела вверх по ступеням парадной лестницы, ведшей к входным дверям школы. Она все никак не могла поверила в услышанное. Бобби подрался? Ее кроткий, бессловесный малыш-племянник, который и говорил-то лишь тогда, когда к нему обращались взрослые?

Войдя в школу, Стелла остановилась возле письменного стола, на котором стояла сосна в горшке. За столом восседал дряхлый старичок.

– Чем могу помочь? – спросил он.

– Вы не могли бы проводить меня в кабинет директора? – попросила Стелла.

Старичок поднялся и, шаркая, медленно потащился через весь холл:

– Так, значится, мамаша одного паренька еще будет.

Только этого ей не хватало! Сейчас эта мамочка другого ребенка начнет или бушевать, или переживать, или плакать, тратить зря ее драгоценное время, которого у нее и так не очень много, ведь ее ждет работа.

– Вот, пришли, – кивнул старичок.

Она поблагодарила его и вошла в дверь, на которой висела табличка «Директор школы мистер Эванс». Когда она очутилась в крохотной приемной, то сразу увидела Бобби – его правый глаз был залеплен пластырем. А это кто, весь в грязи? Неужели Робин Саймондс?

– Бобби, что случилось? – воскликнула она, оценивающе оглядев Робина. Видимых травм не было, лишь оторван ворот у рубашки, которая была покрыта грязными пятнами. Слава Богу!

Позади со скрипом отворилась дверь и чей-то голос произнес:

– Мисс Аддертон, не присоединитесь ли к нам?

Она нервно сглотнула, чувствуя себя так, словно это ее застукали за чем-то неподобающим.

– У тебя все нормально? – спросила она племянника.

Он кивнул, все так же потупив глаза:

– Да, тетушка Стелла.

– Хорошо. Сиди смирно, не шевелись! – она чуть помедлила, но затем чмокнула его в лобик.

Мальчик не сопротивлялся. Он вообще не двигался.

Она выпрямилась и, повернувшись к директору, обхватила себя руками.

– Мисс Аддертон, меня зовут мистер Эванс. Присядьте, пожалуйста, – попросил мужчина

Она еще крепче сжала ручку своей сумочки, когда увидела, что напротив директорского письменного стола сидела миссис Саймондс.

Хозяйка поместья повернулась и наблюдала, как ее кухаркаиха берет стул и усаживается рядом. Выражение ее глаз, спрятанных под полями серо-голубой шляпки, было невозможно прочесть.

Мистер Эванс положил руки на записную книжку в кожаном переплете и уставился на своих посетительниц:

– Миссис Саймондс, мисс Аддертон, как вы можете предположить, здесь, в средней школе Хайбери Грэммар, мы очень осторожны и всегда внимательно следим, чтобы не допускать никаких драк на школьном дворе.

– Разумеется, – прошептала Стелла. Миссис Саймондс молчала.

– Тут не место, чтобы буянить и играть. Мне известно, что мы приняли в школу и Робина, и Бобби раньше положенного возраста, но мы ожидали, что они станут вести себя так же, как старшие мальчики, – он сделал паузу. – Я уже побеседовал с обоими мальчиками индивидуально, но я хотел бы, чтобы они сами рассказали, что произошло. Они должны понять, что к любого поступка есть свои последсвия.

Последствия. Стелла знала, что это означало. Линейкой по рукам. Розгами по заду. Такие «последствия» были одной из причин, почему она сама была рада как можно раньше бросить школу.

Мистер Эванс встал со своего места, а минуту спустя вернулся с обоими мальчиками, его правая рука твердо лежала на плече одного, а левая – на плече другого. Они встали у стола, а сам директор снова сел на свое место.

– Рейнолдс, отчего вы не рассказали нам, что произошло? – спросил директор, подталкивая ученика к ответу.

Личико Бобби сморщилось: он обдумывал ответ.

И тут в разговор вклинился Робин, его тонкий голосок звучал воодушевленно:

– Мы спорили, кто быстрее бегает.

– Саймондс! – одернул его директор.

– Это правда, – тихо согласился Бобби. – Мы бегали наперегонки до конца школьного двора и обратно.

– Робин, ты бегал? – спросила Миссис Саймондс.

– Мам, я практиковался! Я уже очень хорошо бегаю и мне в этот раз не был нужен мой ингалятор, – заявил Робин.

– Робин и я всех обогнали, – заявил Бобби.

– А потом вообще остались только мы с Бобби остались, – перебил его Робин.

– Саймондс! – вновь предупредждающе проговорил мистер Эванс.

– Дайте ему сказать, – миссис Саймондс произнесла это тем спокойным, но твердым тоном, который был Стелле знаком слишком хорошо.

– Мы поспорили на шесть пенсов, что пробежим быстрее всех, – продолжал Робин.

Стелла прикусила губу. Она знала наверняка, что у Бобби нет шести пенсов, чтобы держать пари, и хотя рационную книжку Бобби Джоан положила в его чемоданчик, она не оставила ему ни цента, чтобы помочь своей сестре оплатить учебники для мальчика. Все эти взносы Стелла сделала из своих сбережений.

– Я почти победил, – гордо сказал Бобби.

– А потом я его сбил с ног, – закончил фразу Робин, как о чем-то само собой разумеющемся.

– Ты сбил его с ног? Зачем же ты сделал это, Робин? – спросила его мать.

Робин пожал плечами:

– Он побеждал.

– Так джентльмены не поступают, – поучала своего сына миссис Саймондс.

– Он мне ничего не сделал, я сам упал, – быстро заговорил Бобби.

– Нет, ты не сам упал, я тебе поставил подножку, а потом ты ударил меня кулаком, – просто сказал Робин, будто это все объясняло.

– Двум преподавателям пришлось их разнимать, – рассказал директор.

– Мне очень жаль, мистер Эванс. Обычно Бобби такой воспитанный мальчик! – с легкой грустью в голосе проговорила Стелла.

– И Робин тоже, – вставила миссис Саймондс.

– Боюсь, этих мальчиков необходимо наказать, – вынес свой вердикт мистер Эванс.

– Если вы думаете, что ответственность за исполнение этого наказания будет возложена на вас, то вы сильно ошибаетесь, мистер Эванс, – стальным голосом сказала Миссис Саймондс.

Мистер Эванс вздохнул:

– Миссис Саймондс, в такого рода делах снисхождение не приносит никакой пользы. Мальчики должны извлечь урок из…

– Я не потерплю, чтобы вы или кто бы то ни был наказывал моего сына, – миссис Саймондс мельком взглянула на Стеллу. – И учитывая это, я полагаю, надо действовать по-честному, поэтому Бобби тоже не будет наказан кем-то.

– Миссис Саймондс, оба мальчика…

– Понесут ответственность за свой проступок, заверяю вас. И на этом разговор окончен.

Мистер Эванс, брызжа слюной от гнева, начал быстро и бессвязно что-то говорить, наполовину успел подняться из-за своего стола, но к этому момент Миссис Саймондс уже крепко схватила своего сына за руку и потащила к выходу. Стелла поспешно попрощалась с директором и тоже, подхватив Бобби под локоть, поспешила прочь.

– У тебя в самом деле все в порядке? – шепотом спросила она у Бобби, помогая ему натянуть пальтишко и забирая его ранец у старика-вахтера.

– Да, – кивнул Бобби. Стелла за все время ни разу не слыхивала у племянника такой интонации с того самого момента, когда он приехал в Хайбери Хаус.

– Тебе нравится мастер Робин?

– Мы друзья. Он позволяет мне играть с его игрушками. А я помогаю ему бегать, и ему уже не приходится останавливаться, ведь он больше не задыхается. Няня об этом еще не знает, но мы собираемся показать ей.

Выйдя на улицу, Стелла поняла, что миссис Саймондс и Робин, ждали их. Хозяйский сын, сидя на корточках, внимательнейшим следил за каким-то жуком, ползущим по кирпичной стене здания школы.

У Стеллы снова словно комок в горле застрял.

Справедливости ждать не приходилось, она это знала, даже если зачинщиком драки был Робин, – ведь он был наследником поместья, а Бобби был лишь маленьким мальчиком, чья тетя была простой кухарка.

Она положила руку на плечо своему племяннику:

– Бобби, ты должен извиниться перед мастером Робином и миссис Саймондс.

– Мы друзья, – сказал Робин, – Я буду учить его бросать крикетный мяч.

– Это правда, тетя Стелла, – кивнул Бобби.

– Ну, в таком случае вам обоим будет только проще извиниться друг перед другом, не так ли? – спросила миссис Саймондс.

Мальчики промямлили поспешные и неискренние слова извинений. Они не чувствовали никакой вины за то, что натворили. Они были просто детьми.

Стелла уже почти была готова схватить Бобби за руку, попрощаться и зашагать вдвоем с племянником обратно, ведь путь к особняку предстоял довольно долгий. Но тут миссис Саймондс предложила:

– Робин, почему бы тебе с Бобби не побежать вперед? А мисс Аддертон и я ненадолго задержимся тут, нам надо поговорить.

Бобби тотчас выкрутил свою ручонку, освободившись от цепкой хватки Стеллы, и, засмеявшись, вместе с Робином они оба побежали по тротуару вниз под горку, как ни в чем не бывало. Ей ничего не оставалось, лишь махнуть на это рукой. Ни один мальчик, вверенный попечению какой-либо кухарки, не смел причинить единственному наследнику этого имения ни малейшего вреда. И хотя, наверное, следовало бы напомнить Бобби об этом ранее, но Стелла не сочла тогда необходимым завести с ним разговор. Пропасть между такими людьми, как Робин, и такими людьми, как Бобби, была настолько велика, что правила, как им вести себя друг с другом, казались само собой разумеющимися.

Мсиисс Саймондс вежливо кашлянула:

– Мисс Аддертон, – раздумчиво начала она. – Думаю, я должна извиниться перед вами, даже если мой сын, похоже, не считает нужным сделать это.

– С вас? Причитается извинение? Мне-то… – от потрясения Стелла начала даже заикаться.

– Понимаю, в какое сложное положение поставил вас Робин, поведя себя таким постыдным образом с Бобби, – миссис Саймондс повернула голову, неотрывно следя за мальчиками, которые бежали взапуски вниз по дороге. – Думаю, ему для наказания будет достаточным провести некоторое время за прополкой сорняков в саду. Каждый день после школьных занятий в течение двух недель, думаю, это вполне его вразумит. Робин прямо-таки ненавидит сорняки, к тому же, сейчас погода стоит довольно-таки дождливая.

– Не мог бы Бобби составить ему компанию? – спросила Стелла.

Легкая улыбка заиграла на губах миссис Саймондс:

– Уверена, что в Хайбери сорняков более, чем достаточно, и их с лихвой хватит, чтобы оба прочувствовали наказание.

Миссис Саймондс зашагала вдогонку мальчикам, оглянувшись на Стеллу так, как если бы ожидала, что та к ней присоединится. Стелла в недоумении нахмурилась: эта заносчивая, чопорная леди, требовавшая от нее таких абсурдных вещей, как, например, сырное суфле для сэра Такого-Сякого и его супруги, теперь хотела идти пешком рядом с ней.

Стелла настороженно последовала за хозяйкой поместья, которая замедлила шаг, приноравливаясь к походке Стеллы.

Несколько долгих минут они шли в молчании, затем Стелла осмелилась заговорить:

– Миссис Саймондс, если вы не возражаете, можно я спрошу? Вы против наказания розгами?

– Да, против. В школах, в домах, где бы то ни было. Знаю, что розги применяют часто, но я хочу, чтобы Робину никогда не довелось изведать, что это такое.

Почему? Захотелось закричать Стелле, – Почему такое отношение у Миссис Саймондс именно к розгам, ведь в отношении очень и очень многого она казалась приверженной традициям до мозга костей!

– Это было желанием моего покойного мужа Мюррея, – сказала Миссис Саймондс, словно прочитав мысли Стэллы, – Когда он учился в средней школе, его пороли с чрезвычайной жестокостью. У меня нет ни малейшего желания посылать Робина в подобную школу, как бы сильно не ратовала за это моя золовка.

– Понимаю, – проговорила Стелла осторожно.

– Привыкает ли Бобби к жизни в деревне? – поинтересовалась миссис Саймондс.

Стелла вздохнула:

– Он цепляется за меня. Думаю, он робок и пуглив.

– Когда рядом Робин, то Бобби не кажется робким и застенчивым.

Он просто еще не достаточно большой, чтобы у него появился здравый смысл, и он понял, что ему следовало бы быть робким и осторожным.

Она вглядывалась вдаль, туда, где дальше по дороге бежали двое мальчиков, лавируя зигзагами и раскинув руки, как будто это крылья самолетов,

– Да, не кажется.

– У вас астма, не так ли? Поэтому вас не призвали в армию? – поинтересовалась миссис Саймондс.

– Да, – честно сказала Стелла; она вся внутренне сжалась, приготовившись, что сейчас ее снова начнут за это осуждать.

– Раньше никогда не видела, чтобы Робин бегал, и чтобы при этом у него не появлялась сразу же одышка.

– Может, его легкие окрепли? – предположила Стелла.

Миссис издала хмыкнула вежливо, но уклончиво:

– Ваша сестра говорила, как долго она хотела бы, чтобы Бобби пробыл в Хайбери?

Можно подумать, это решение зависит от кого-то иного, кроме как от самой лишь миссис Саймондс.

– Нет, Джоан не любительница писать письма, если только ей не нужно чего. С февраля я получила от нее только два письма, – Стелла замялась, – я не виделась с сестрой с похорон ее мужа.

– И, тем не менее, вы взяли на попечение ее сына, – утвердительно сказала миссис Саймондс.

– Куда ж еще ему было деваться?

Но произнеся эти слова, Стелла поняла, что это лишь часть правды. Да, кроме нее у Бобби никого не было. И да, он был всего лишь ребенок. Но все было не так просто. Если бы она только могла, она уехала бы из Хайбери! Она бы уехала в Лондон, Нью-Йорк, Шанхай – без разницы, куда, лишь бы не оставаться в Хайбери, где ее все знали и откуда не было выхода.

Но что бы она стала делать, если бы все ж смогла добраться туда – в Лондон, Нью-Йорк, Шанхай – она понятия не имела.

– Эта проклятая война принесла столько горя! Мы должны делать все, что только в наших силах, чтобы защитить наших детей, – сказала миссис Саймондс.

Стелла посмотрела на свою собеседницу и заметила, что миссис Саймондс неотрывно глядит на своего сына, но взгляд у нее отсутствующий, словно она мыслями не тут, а где-то очень далеко.

– Мастер Робин так сильно похож на своего отца, – сказала Стелла.

– Да, похож.

– Мистер Саймондс был добрым человеком, – высказала она свое мнение.

– Да, был, – ответила вдова, поникнув головой. – В тот день, когда он погиб, в мире стало меньше еще на одного порядочного человека, а миру в наши дни так сильно нужны порядочные люди. Взять, к примеру, тот же госпиталь для выздоравливающих. Мюррей был бы рад, если бы его дом стал местом, где столько людей могут отдохнуть и восстановить силы. А не могу воспринимать это иначе, как вторжение в мой дом. Между прочим, я попросила Синтию поговорить с миссис Джордж и объяснить ей, что надо уважать ваши нужды.

Стелла от удивления даже отпрянула:

– Вы действительно сделали это?

Миссис Саймондс улыбнулась ей хоть слабой, но озорной улыбкой:

– Есть такие битвы, где никак нельзя допускать поражений. Накануне я проверила, как обстоят дела с пайками, и теперь рада сообщить, что ситуация, сложившаяся на кухне – одна из выигранных мною битв.

Стелла была поражена этим великодушным жестом миссис Саймондс.

– Мэм, если бы я осмелилась, я подумала бы, что мистер Саймондс хотел бы, чтобы вы были счастливы.

Но тут что-то изменилось, казалось, в самом воздухе, и Стелла заметила, как напряглась и выпрямилась спина Миссис Саймондс.

– Мисс Аддертон, не позволяйте себе лишнего, – огрызнулась миссис Саймондс. Тут же незримые стены, отделявшие женщин друг от друга, опять вернулись на свое место, границы стали четкими: вот работадательница, вот кухарка.

– Я прошу прощения! Я… всего лишь хотела… я… – ога пыталась подобрать правильные слова.

– Ожидаю, что ужин будет подан половину восьмого, как обычно, – прервала Стеллу миссис Саймондс и прошла мимо нее, оставив ту стоять в полном одиночестве. Деревянная мостовая закончилась, уступив место проселочной дороге, что вела к Хайбери Хаус.

Весна

Эмма

Апрель 2021

В связи с необходимостью сокращения штатов Фонда, мы приняли решение отложить конкурс на замещение вакантной должности руководителя отдела консервации на неопределенный срок. Это ни коим образом не является отражением отношения комитета по подбору кадров к Вам как к кандидату. Примите мои личные искренние извинения.

Эмма в последний раз отсканировала письмо от исполнительного директора Королевского общества ботанического наследия, пришедшее по электронной почте, а после заблокировала этот телефонный номер. Почти три месяца от них не было ни слова, поэтому она ничуть не удивилась бы тому, что вакансия уже успешно закрыта, но она все еще чувствовала себя уязвленной тем, что они заставили ее ждать так долго, чтобы просто поставить перед свершившимся фактом. Она знала, что является достойным кандидатом!

Чем больше она думала об этом, тем яснее видела потенциал – все то добро, которое она могла бы принести, имея в своем распоряжении выделенный бюджет и полагаясь на авторитет Королевского общества ботанического наследия. Этим утром она уже успела зайти в мессенджер и проверить бизнес-аккаунт своей компании Turning Back Thyme, но то, что она там обнаружила, отнюдь не помогло ее успокоиться. Она осознала: если произойдут еще хоть какие-то задержки касаемо проекта в Хайбери Хаус, то к концу года в запасе у нее будет заметно меньше денег, чем ей хотелось бы.

И это еще не принимая в расчет неумолимо приближавшуюся авансовую выплату налогов – ее бухгалтер скоро примется гоняться за ней словно гончий пес, непрестанно напоминая об этом.

– Тебе не нужна работа по найму. У тебя есть собственная компания, – пробормотала Эмма себе под нос, заталкивая мобильник в холщовую сумку, валявшуюся на переднем пассажирском сидении пикапа, который Чарли тюнинговал в американском стиле, и заглушила двигатель. Умолкли «Марта и Ванделлаз», певшие из своей студии звукозаписи Midverse в Калифорнии про то, что любовь подобна жаре, и в салоне машины стало тихо-тихо.

Что ж, она продолжит делать то же, что и раньше: возглавлять, идти вперед, не оборачиваться.

Эмма толчком распахнула дверь пикапа; и к тому моменту, как добежала до парадной двери в Хайбери Хаус под холодным проливным апрельским дождем, хлеставшим в лицо, смогла взять себя в руки. Те тридцать клематисов, которые ей были позарез нужны для рабатки и чайного садика, благополучно переждут ливень в кузове, но вот если насквозь промокнет клапан сумки – тут можно будет рехнуться!

Словно по волшебству дверь дома распахнулась и Эмма практически влетела внутрь, – промчавшись мимо Сидни, которая, как и Бонни с Клайдом, была абсолютно сухая. На черно-бело-серой плитке прихожей поскользнулась, затормозила, остановилась: свисавшие отовсюду полотнища, которые захламляли это помещение в ее первый приезд сюда, исчезли, хотя в воздухе все еще витал слабый запах недавно нанесенной краски. Хайбери хорошеет, впрочем, она тоже делает успехи.

– Я увидела, что вы подъехали, – улыбнулась Сидни.

– Благодарю, – кивнула Эмма, держа свою сумку в одной руке, другой она пыталась отжать мокрые волосы. Собаки танцевали вокруг нее, как всегда, чрезвычайно взволнованные.

– Бонни, Клайд, лежать! А где Чарли? – спросила Сидни, всматриваясь в припаркованный грузовичок.

– Он латает свою узкую лодку. Крыша дала течь, – объяснила Эмма.

– Он живет в этом плавучем доме-лодке? – спросила Сидни, нахмурившись.

– Он ночует там, когда у него есть работа близ Гранд-Юнион-Канал, иначе он жил бы в съемном коттедже, так же как сделала я.

– Ему это нравится? – спросила Сидни.

– Когда погода хорошая.

– Это же Англия…

– Хорошая погода бывает недолго. Уж я-то знаю. Свою узкую лодку он купил в середине лета, и тогда он не мог говорить ни о чем другом, кроме того, как он будет плавать на этом моторном узком катере по каналам чудными солнечными деньками. – Весельчак и добряк Чарли был гением логистики и мастером по разруливанию проблем, но абсолютным нулем в долгосрочном планировании.

– Давайте я вам дам полотенце, – предложила Сидни.

Эмма была не против того, чтобы ее работадательница отвела ее в подвал. Ей часто легче было согласиться с Сидни, чем пытаться убедить эту женщину в том, что ее помощь либо не требуется, либо от нее помощь принимать не хочется. Однако неожиданно для себя самой, Эмма очень быстро привыкла соглашаться с прихотями Сидни. Также на это повлиял и тот факт, что ее работодательница, казалось, наслаждалась тем, что делала жизни других людей чуть-чуть проще и немного ярче. Поэтому Эмма сейчас и решила, что большая толика гостеприимства ничем не повредит.

– Вы бывали тут, внизу, раньше? – бросила Сидни через плечо.

– Нет, еще не доводилось.

– Когда-то тут жила прислуга, – обе женщины как раз спустились с лестницы, остановившись на ее нижней площадке, и Сидни указала налево, – Там кухня. Винным подвалом мы пользуемся до сих пор. Но вот в старой буфетной кто-то когда-то за прошедшие полвека умудрился установить стиральную и сушильную машинки.

Следом за Сидни Эмма проследовала в просторное подсобное помещение, где и располагались эти стиралка с сушилкой, там в стену был встроен валлийский комод и несколько шкафчиков, которые были явно из одного мебельного гарнитура.

Сидни без промедления открыла один из шкафчиков и вынула оттуда аккуратно сложенное полотенце цвета слоновой кости.

– Спасибо, – сказала Эмма.

– Я как раз собиралась ставить чай, если хотите, присоединяйтесь ко мне.

Учитывая то, что лил дождь, Эмма не горела желанием выходить из дома наружу, в сад, поэтому ответила:

– Конечно.

– Чудесно! – Сидни прямо вся засветилась от радости, такой искренней, что Эмма почувствовала себя виноватой в том, что редко принимала ее приглашения на чай, надо было делать это почаще.

Пока она шла по коридору, она успела отжать воду из своих волос и забрать их в длинный хвост уже на подходе к кухне. Однако переступив порог, резко остановилась.

– Ух ты!

Это, должно быть, была самая красивая кухня из всех, что ей доводилось видеть. В центре – громадный кухонный остров из гранита и дерева, покрашенного так, чтобы имитировать серый камень, со встроенной газовой варочной поверхностью посредине.

Почти вся дальняя стена была выложена темно-зеленой агатовой плиткой, перед этим кухонным фартуком была установлена обычная духовка. Еще там были широкие разделочные столы, глубокая белфастская раковина, в которую могли бы поместиться напару Бонни с Клайдом, а также шкафы, выполненные в оттенке чуть белее темном, чем центральный остров.

Эмма понимала, что кухня находилась фактически под землей, естественный свет проникал сюда лишь сквозь несколько крохотных окошек под самым потолком, но каким-то образом создавалось ощущение, что в этом помещении полно воздуха. В довершение ко всему этому, в бело-голубой кувшин с небрежной элегантностью был поставлен букет незабудок.

– Это потрясающе, – выговорила она.

Сидни зарделась:

– Спасибо. Готовка – моя страсть, и когда мы въехали, мне хотелось убедиться, что кухня у нас практичная.

– Она выглядит более, чем практично. Здесь хочется готовить! И это мне, кто в принципе разготавливать не любит.

Сидни засмеялась:

– Эндрю сказал то же самое, когда увидал планы архитектора. Я заварю чай. Присаживайтесь.

Эмма обошла кухонный остров и там и села на один из черных барных стульев, полузаставленных под выступ столешницы. Эмма наблюдала, как Сидни наливала воду в чайник и опорожняла его, прежде чем положить внутрь чайные пакетики, а потом ополаскивала водой две чайные кружки, прежде чем направиться за молоком к холодильнику.

Почти одновременно с тем, как закипела вода, Сидни поставила перед гостьей блюдце с тоненьким кусочком торта c посыпокой из лимонной цедры:

– Угощайтесь, если хотите. Над этим-то я как раз и колдовала.

– Это ваш рецепт? – спросила Эмма.

– Торт с посыпкой из лимонной цедры с фисташками и маком, – гордо ответила Сидни, заливая чайник кипятком, – Не думаю, что он у меня пока получается именно такой как надо, но подать его вам к столу мне уже не стыдно.

– Меня уже тыщу лет никто не угощал домашней выпечкой. Спасибо, – сказала Эмма.

– Как продвигаются дела? На этой неделе я, к сожалению, не могла часто присутствовать, знаю.

Эмма напряглась, выпрямилась. Подобные разговоры происходили обычно в саду, где она могла показать Сидни и Эндрю все то, что ее команда успела выполнить.

– Мы хотели начать засаживать рабатку два дня назад, но шли такие дожди, что почка превратилась в болото, – начала Эмма.

– Саду хорошо, садовнику плохо, – улыбнулась Сидни.

– Типа того. Чарли и Зак некоторое время заплетали лимонные деревца. Пройдет несколько лет, прежде чем они примут свой идеальный вид, такой как было задумано, но жесткая обрезка даст свой результат. Джесса и Висал работали над беседкой-газебо.

– То есть работали в помещении? – уточнила Сидни, наливая чай в кружку, которую поставила перед Эммой и слегка пододвигая к ней молочник.

– Спасибо. Да, так и есть. Они будут делать все, что только могут, покуда не наступит время перенести результаты их трудов наружу и там собрать.

– А что насчет зимнего сада? – спросила Сидни.

Это был тот самый вопрос, который Эмма задавала себе непрестанно, он закрался в ее подсознание, буквально изводил ее с того самого момента, как она впервые увидела этот сад. Что же было за той непроницаемой кирпичной стеной? Что было там спрятано?

– Мы обрезали плетистые розы там, где они разрослись в другую часть этого сада. А все остальное, кроме них… – Эмма передернула плечами, – Мы дождемся, пока оно отомрет, и тогда увидим, станет ли легче проникнуть, спустившись вниз, в сад, не повредив ничего ценного.

– Вы имеете в виду растения или людей? – спросила Сидни.

Эмма вовсе не была любительницей пить чай с очень сладкими десертами, поэтому попробовала лишь кусочек лимонного торта, не большой и не маленький, а просто достаточный, чтобы быть вежливой. Для нее вкус выпечки оказался слишком насыщенным. Она резко глянула на свою работадательницу:

– Это гораздо, гораздо вкуснее, чем я ожидала.

Сидни засмеялась:

– О, благодарю!

– Простите, я имела в виду…

– Я же шучу, – быстро успокоила Эмму Сидни, отправляя в рот очередной кусок торта: – Людей, которые мне симпатичны, я немного дразню.

– Вчера я собиралась послать вам сообщение – я обнаружила еще несколько фотографий сада, – продолжила Сидни.

– Каких они годов? – спросила Эмма, мгновенно сконцентрировав рассеявшееся внимание.

– Ну, они были спрятаны в старую гостевую книгу, и все они подписаны для неких Клаудии и Джона Саймондсов. Я проверила семейную Библию. Артур Мелькорт умер в 1921 году. Дом перешел старшей из его дочерей, Клаудии, поскольку его сын был убит на Первой мировой войне. Когда она вступала в наследство, она была замужем за Джоном Саймондсом, но потом развелась в 1923-м.

– У вас есть семейная Библия? – переспросила Эмма, наблюдая, как Сидни пересекает кухню и подходит к маленькому столику.

– Да, в библиотеке, на специальной подставке. Ее не трогали много лет. Она же весит тонну. Но вся история нашей семьи записана на ее первых страницах. Сидни взяла со столика и высоко подняла какой-то зажелтелый конверт: – Вот то, что нам нужно!

Эмма взяла конверт и вытащила из него пачку фотоснимков. На большинстве фотографий были изображены группы людей, позировавших в разных частях сада.

– Это похоже на теневой цветник, не так ли? – спросила Сидни, указывая, чрез плечо Эммы, на фотокарточку, лежавшую в самом верху пачки.

– Это он. Я была права, предполагая, что Винсента для этого полутенистого миксбордера использовала астильбу, ее раньше называли «ложной козлиной бородкой». В теневых садах, созданных ею в более поздний период, это стало своего рода автографом. Но ни в приходных ордерах, ни в ее изначальных планах астильб я не видела. Возможно, она использовала повторно уже имевшиеся растения из садово-парковых угодий Хайбери.

– Аккуратнее, – сказала Сидни.

Эмма перетасовала это фото под самый низ пачки и принялась разглядывать лежавший следующим снимок – несколько женщин пили чай в газебо.

– Мне надо показать это Джессе и Вишалу. Они будут счастливы узнать, что их дизайн беседки очень близок к оригинальному. – Она поднесла фото поближе к лицу: – А столбики газебо, похоже, обвивают розы. Чарли проиграл мне десять фунтов – он думал, там клематисы и жасмин, а я думала, что розы. И те, и те были в списке растений для высаживания в подробной спецификации к чайному саду, но для тамошних цветников Винсента не оставила никаких планов.

– То есть от фотографий есть толк? – нетерпеливо спросила Сидни.

– Да, они пригодятся, – согласилась Эмма.

– Это хорошо.

Эмма расслабленно откинулась на спинку своего барного стула:

– Могу ли спросить почему вы настолько целеустремленно хотите реставрировать сад именно таким, каким он был? Большинство людей с легкостью тут снесли бы подчистую все и поверху засыпали торфом.

– Вам следовало бы отобрать кокарду садовника за то, что такое говорите, – подколола ее Сидни.

– Я серьезно. Большинству людей все равно.

Сидни на миг задумалась:

– Вы когда-нибудь любили место настолько, что оно буквально проникло в плоть и кровь?

Эмма отрицательно покачала головой:

– С тех самых пор, как я начала работать, я никогда не задерживалась в одном месте достаточно надолго.

– Не думаю, что это зависит от количества времени, которое вы проводите где-то. Это про то, как чувствуете. Я и не вспомню, чтобы было такое время, когда я не любила Хайбери. Может, это так оттого, что это поместье принадлежит нашей семье уж очень давно. Дедушка унаследовал его от своей матери, Дианы, когда папе было лет десять. По-видимому, дедушка всегда был немного странным и тяжелым в общении человеком, но после смерти его матери он стал еще угрюмее. Они с бабушкой прожили в браке всего пару лет – бабушка забрала детей и ушла от него. Папа думает, что это произошло из-за того, что дедушка, наверное, был в депрессии, а мне кажется, что в те времена про такое не говорили. В любом случае, папа вырос и, думаю, она делал все возможное, чтобы поддерживать хоть какое-то подобие общения с дедушкой – ради меня. Дважды в год мама с папой хватали меня в охапку и ехали наносить визит в Хайбери. Каждый раз это давалось трудно, но я все же умудрилась влюбиться в это место. Оно мне казалось сказкой из Викторианской эпохи, даже когда я повзрослела и уже могла понимать, какое тут все стало убогое. Думаю, для одного дедушки дом был слишком велик, но он отказывался расставаться с ним.