Текст книги "«Драмы». Скандальные истории и трагедии из мира лучшей игры, придуманной человечеством"

Одиннадцать свиней и Штази: как берлинское «Динамо» 10 раз подряд выиграло чемпионат ГДР

Каждая хорошая история нуждается в злодее. А кто будет лучшим воплощением зла, чем государство, поддерживающее футбольную команду, которая крушила своих конкурентов лишь благодаря благосклонному отношению власть имущих? Выиграть чемпионат страны десять раз подряд само по себе еще не подло, но это пока не выяснится, что за этими чемпионствами стояла тайная полиция. Именно этой поддержкой, а не выдающимися футбольными достижениями запомнился клуб из Берлина, носящий такое же название, как и любимая команда Лаврентия Берия.

Если вас попросят назвать лучшие футбольные клубы немецкой столицы, вы, скорее всего, забудете о самом титулованном из них. Да, берлинская «Герта» вновь возникла на радарах Бундеслиги, а еще к ней недавно добавился столичный клуб «Унион». Но этот список никак нельзя назвать полным без команды, которая навсегда останется символом самого темного периода футбольной истории столицы Германии, «Штази-клуба» времен холодной войны – «Динамо Берлин». Само название уже намекало на принадлежность команды к министерству внутренних дел Восточной Германии, поскольку братская ГДР переняла от своего старшего советского товарища манеру называть футбольные клубы согласно их ведомственной прописке. Например, слово «Ворвард» в названии команды означало, что клуб имеет отношение к восточногерманской армии, а когда дело касалось «Динамо» – ни у кого не оставалось сомнений, что в покровителях клуба числятся высокие чины тайной полиции ГДР, Штази.

Главным болельщиком берлинского «Динамо», как в свое время это было и с московской командой, являлся не кто иной, как Эрих Мильке, на протяжении 32 лет возглавлявший министерство государственной безопасности ГДР. Глава Штази, список жертв которого, без сомнения, был бы длиннее многих свитков из Александрийской библиотеки, был впоследствии осужден лишь за одно преступление – убийство полицейских на коммунистической демонстрации в Берлине в 1931-м, после которого будущий второй человек в иерархии ГДР скрывался в Бельгии и Москве. В течение пяти лет после бегства Мильке все члены его отряда погибли: одного казнили путем обезглавливания, второй повесился в своей камере, чтобы избежать подобной участи, еще один был убит в Испании, где занимался шпионажем, двое сбежавших в СССР вместе с Эрихом пропали в ГУЛАГе, а остальные были казнены во время Большого террора. Многие до сих пор уверены, что Мильке сдал всех своих подельников, придумав им вымышленное сотрудничество с нацистами, чтобы выслужиться перед Москвой. Эта версия не лишена логики, поскольку Эрих вернулся в Германию в 1945-м в качестве полицейского инспектора, а уже в 1957-м возглавил Штази – головокружительная карьера для торгового экспедитора.

Под руководством Мильке немецкая тайная полиция превратилась в одну из самых впечатляющих организаций в мире: 85 000 штатных агентов, 170 000 гражданских информаторов, а сколько человек было задействовано в операциях за пределами ГДР, неизвестно до сих пор. Добавить в этот гигантский список пару десятков футболистов было несложно.

* * *

Берлинское «Динамо» было образовано в 1953-м на базе столичного спортивного клуба, членами которого были действующие полицейские и сотрудники тайной полиции. Здесь все желающие могли заниматься различными видами спорта, от волейбола до плавания, под руководством опытных тренеров, естественно, также носивших погоны и различные звания. Клуб, игравший во второй футбольной лиге ГДР, по понятным причинам был одним из самых богатых в стране и предоставлял всем участникам отличные условия для тренировок, включавшие в себя не только соответствующий инвентарь, но и тяжелый допинг, часто даже без того, чтобы сами спортсмены знали об этом. Уже через год лучшие футболисты дрезденского «Динамо» в приказном порядке были переведены в Берлин. Трансферы? Деньги? Футбольные агенты? Нет, не слышали.

Эрих Мильке, будучи еще заместителем министра государственной безопасности, выдал точную формулировку, согласно которой и действовал все последующие годы:

«Успех в футболе еще больше подчеркнет превосходство нашего социалистического строя в области спорта».

За этим глубокомысленным изречением крылось другое: «мы будем побеждать любыми средствами».

При этом Мильке действительно любил футбол, с удовольствием ходил на игры «Динамо», наносил символический первый удар по мячу и поздравлял игроков с победами, закатывая грандиозные ужины в «Палас-отель», недоступном рае для остальных жителей самой социалистической из западных стран. Эрих называл футболистов «Динамо» «мои мальчики», а те платили ему восторженным обожанием – по крайней мере, на людях. Известен случай, когда игрок со сломанной лодыжкой, сидевший рядом с руководителем Штази на трибуне во время игры берлинского клуба, подпрыгивал вслед за ним каждый раз, когда «Динамо» забивало гол, предпочитая, очевидно, потерпеть боль в ноге, вместо того чтобы оставаться сидеть, когда всесильный Мильке стоит рядом.

Берлинский клуб добился повышения в классе в течение пяти лет, выиграв за эти годы Кубок страны. Но футболисты, которые были переведены в столицу из Дрездена, начали стареть, а равноценные замены отсутствовали, что привело к релегации «Динамо» в 1967-м. За год до этого Мильке реорганизовал команду, отделив ее от спортивного клуба и превратив в самостоятельную футбольную единицу. Теперь ему предстояло сделать столичную команду лучшей в стране – и в выбранных средствах для достижения этой цели глава Штази себя не ограничивал. «Скауты», под плохо сидящими костюмами которых, казалось, просвечивали погоны, ездили по всей Восточной Германии, выискивая талантливых игроков. Все потенциально сильные футболисты отправлялись на просмотр в берлинское «Динамо». Кроме того, Мильке не гнушался оказывать сильнейшее давление на судей, с которыми проводились беседы с идеологически выверенными объяснениями, почему партии выгодна победа столичного клуба в данный конкретный момент. Министр окончательно отвернулся от «Динамо Дрезден», которое объективно считалось сильнейшим клубом ГДР, после поражения от принципиального соперника – мюнхенской «Баварии» в 1974-м. Когда дрезденцы победили в чемпионате страны через четыре года после этого, Эрих Мильке, поздравляя подведомственный клуб, обронил:

«Что ж, теперь очередь „Динамо” из Берлина».

Это не было шуткой. Между 1979 и 1988 годами берлинцы выиграли десять чемпионских титулов подряд. Помимо допинга, который стал применяться чуть ли не открыто, арбитры частенько помогали «Динамо», отменяя чистые голы соперников, назначая несуразные пенальти и штрафные, удаляя футболистов противника и закрывая глаза на фолы ставленников Мильке, ставшего со временем почетным председателем руководства клуба. Один из голов «Динамо», забитый из многометрового офсайда, никогда не показывали по телевидению: режиссер прямой трансляции вовремя переключился на другую камеру, не дав в эфир повтора.

Самым ярким примером подобного подсуживания стал пенальти, назначенный после беспричинного падения нападающего «Динамо» в штрафной соперника в одном из матчей чемпионата в 1986-м. «Этого не может быть!» – вырвалось у радиокомментатора, невольно озвучившего мысли тысяч людей, видевших тот эпизод. Это событие получило в немецком футбольном фольклоре название «стыдный пенальти» и стало настолько популярным, что судью, обслуживавшего тот матч, пришлось показательно отстранить от работы, чтобы погасить общественный резонанс. Стоит добавить, что несколькими минутами ранее в том же матче рефери показал вторую желтую карточку игроку, который сделал шаг вперед, стоя в стенке, в тот момент, когда футболист «Динамо» пробивал штрафной удар – так что пенальти стал лишь вишенкой на торте, а не исключительным событием в ходе той игры.

Немецкая футбольная ассоциация, в отличие от РФС, стыдливо открещивавшегося от любых попыток связать успехи московского «Динамо» с Берия, официально признало предвзятое отношение к соперникам берлинского одноименного клуба. В одном из заявлений немецких чиновников от футбола говорится:

«„Динамо”, любимый клуб шефа Штази Эриха Мильке, получило множество преимуществ, а в некоторых случаях мягкое давление, оказанное на заинтересованных лиц, принесло ему несомненную пользу».

Ассоциация, естественно, попыталась подсластить горькую официальную пилюлю, поскольку «мягкое давление» – выражение, совсем не отражающее того, что творилось в закулисье чемпионата ГДР по футболу. После редких поражений берлинского «Динамо» судьи вызывались на ковер к начальникам различных рангов (чем важнее был матч, тем выше был ранг), где им прямым текстом сообщалось, что

«нечто подобное больше не должно произойти с клубом, представляющим социалистическую Германию в глазах капиталистического мира».

Не зря в середине 80-х берлинцев называли не иначе как Schiebemeister («чемпионы по обману»), правда, шепотом и за плотно закрытыми дверьми – никто не собирался дразнить спящих штазивцев.

Естественно, берлинское «Динамо» пользовалось особой нелюбовью фанатов остальных восточногерманских клубов – не только из-за событий, происходивших на поле, но и из-за привилегий, которыми пользовались футболисты в стране всеобщего равенства. В фанатской среде ходили легенды о грузовиках апельсинов и бананов, которые исправно поставлялись объединению болельщиков столичного клуба, а в годы дефицита, пусть и не такого жестокого, как в СССР, экзотические фрукты были достаточным поводом для ненависти. О привилегиях, выпадавших на долю футболистов «Динамо», и говорить не приходится: квартиры, машины, женщины и даже наркотики поставлялись любимцам Мильке бесперебойно.

Берлинское дерби, в котором встречались «Динамо» и уже упоминавшийся «Унион» («Герте» повезло оказаться по другую сторону Берлинской стены, делившей город и весь немецкий народ на две неравные части), стало одним из самых напряженных противостояний в ГДР. В одной из игр фанаты буквально разнесли «Фридрих Людвиг Ян Спортпарк», домашний стадион «Динамо», вырвав около пятисот сидений и основательно попортив газон. Болельщики «Униона» вели себя на удивление дерзко, что иногда приводило к их арестам. Один их плакатов, фигурировавших в качестве вещественных доказательств, гласил: «Мы приветствуем берлинское „Динамо” и его рефери». Другой был гораздо жестче: «Нам не нужны свиньи Штази» (футболистов Мильке болельщики других команд часто называли «одиннадцать свиней»). Матчи между столичными командами нередко заканчивались настоящими побоищами. Фанаты «Униона», под влиянием скупых сведений, проникающих в ГДР с запада, стали одеваться как скинхеды, делая это не из-за их убеждений, но чтобы спровоцировать болельщиков «Динамо» и полицейских. Позже один из них признавался:

«Никто из нас не был политизированным, мы разбирались в политике как свинья в геометрии, но считали особой удалью вскинуть руку в гитлеровском приветствии перед Народной полицией. Мы просто провоцировали их, мы не были расистами или нацистами».

Свиная голова, которую бросили в Луиша Фигу после его перехода из «Барселоны» в «Реал», – далеко не первое оскорбление футболиста с помощью останков этого животного. Динамовцы нередко находили у своих дверей части туш, внутренности, копыта и головы свиней, которые, несмотря на дороговизну, им подбрасывали болельщики «Униона». В конце концов, по распоряжению Мильке, за жилищами футболистов установили круглосуточное наблюдение.

После берлинских дерби часто можно было наблюдать, как фанаты «Динамо» преследуют своих обидчиков, гоняясь за ними по пустынным улицам на глазах у праздно наблюдающих за этим представителей закона.

* * *

Самым мрачным эпизодом в истории берлинского «Динамо» и его зловещего патрона Эриха Мильке стали события, связанные с именем талантливого полузащитника Луца Айгендорфа, выступавшего за столичный клуб и сборную ГДР в конце 70-х. 20 марта 1979-го, после товарищеского матча с «Кайзерслаутерном» из ФРГ, футболисты «Динамо» остановились в Гессене по дороге домой. Айгендорф сумел отделиться от своих одноклубников, прыгнул в такси и уехал в Кайзерслаутерн, сбежав таким образом из Восточной Германии. УЕФА наложило на игрока годичный запрет на участие в официальных матчах, и Луц был вынужден тренировать детскую команду «Красных дьяволов», пока срок наказания не истек.

Футболист не был первым атлетом, который решился сменить ГДР на ФРГ, но патрон берлинского «Динамо» воспринял его побег как личное оскорбление, тем более что Айгендорф был действительно жемчужиной в полузащите столичного клуба. Мощный, быстрый и цепкий, обладающий хорошим ударом и прекрасным видением поля, Луц, казалось, был воплощением настоящего дисциплинированного немецкого игрока – однако, по мнению Мильке, предал не только свою страну, партию и команду, но и лично его, почетного руководителя клуба. Мало того, полузащитник имел наглость публично критиковать ГДР в западных СМИ, рассказав, в частности, о допинге в восточногерманском спорте. Такого глава Штази простить не мог.

Жена Айгендорфа, Габриэла, осталась в Восточном Берлине, где за ней и за дочерью футболиста была установлена круглосуточная слежка. Адвокаты Штази быстро организовали развод, и Габриэла вышла замуж повторно, публично отрекшись от бывшего мужа. Избранником партии (именно партии, а не самой женщины) стал агент тайной полиции, известный под псевдонимом Лотарио, что отсылает нас к «Дон Кихоту» Сервантеса. Его задачей было следить за женщинами, попутно очаровывая их, но в случае с Габриэлой агенту не пришлось особо стараться – партия сделала всю работу за него.

В 1983-м, после двух сезонов в «Кайзерслаутерне», Айгендорф переехал в Брауншвейг, чтобы присоединиться к тамошнему «Айнтрахту». 5 марта «Альфа-Ромео» полузащитника на большой скорости вылетела с шоссе, врезавшись в дерево. Футболист скончался через два дня от полученных травм. Анализ крови показал высокий процент алкоголя, хоть многочисленные свидетели утверждали, что Луц выпил всего полбутылки пива, прежде чем сесть за руль. Расследование причин трагедии показало, что, по-видимому, Айгендорф не справился с управлением, когда его ослепили фары грузовика, стоявшего на обочине.

Правда открылась лишь через 17 лет. После рассекречивания части архивов Штази исследователи выяснили, что автокатастрофа была подстроена тайной полицией, о чем немецкое телевидение сняло документальный фильм, вышедший на экраны в марте 2000 года. Агенты Штази терпеливо дождались, когда Луц будет ехать один по сложной для автомобилистов трассе, включили дальний свет, когда он входил в поворот, а после ухитрились влить в рот умирающему футболисту стакан водки. Покушение готовилось не меньше года.

Еще через десять лет бывший восточногерманский шпион признался, что получил задание устранить Луца, но после длительной подготовки к операции приказ был отозван, а еще через пару месяцев Айгендорф погиб в автокатастрофе.

Эрих Мильке не прощал предательства.

* * *

Несмотря на свое доминирование на внутренней арене, «Динамо» никогда не добивалось значимых успехов на европейской арене. Берлинцы дошли до полуфинала Кубка Кубков в сезоне-1971/72, где их ликвидировало КГБ – извините, обыграло московское «Динамо». После начала цепочки из десяти чемпионств клуб Мильке стал завсегдатаем Кубка Европейских чемпионов, но, к вящему разочарованию министра, его влияние не распространялось за пределы ГДР. За десять лет участия в самом престижном клубном турнире Старого Света «одиннадцать свиней» лишь дважды достигали четвертьфинала и никогда не проходили дальше этого этапа. Дрезденцы могли злорадно посмеиваться над своими принципиальными соперниками.

Тем не менее у бывших игроков «Динамо» осталось множество приятных воспоминаний о днях былой славы, постоянном потоке побед, почестей, привилегий и материальных ценностей. Многие из них могли бы сбежать, оставшись в одной из стран Западной Европы, но предпочли остаться, осознавая, очевидно, что с уровнем их игры они никогда не добьются того же, чего с легкостью добивались в ГДР при поддержке и покровительстве Штази. Один из защитников «Динамо», который провел в клубе 7 сезонов, в анонимном интервью вспоминал:

«Я легко мог сбежать, мы каждый год по нескольку раз выезжали на матчи за пределы ГДР, но меня устраивала жизнь в Берлине с моей семьей. Ни у кого из нас не было ощущения, что к нашей команде судьи относятся как-то по-особенному. Вы не можете отнять у нас десяти чемпионских титулов. Мы были лучшей командой Германии с точки зрения техники, навыков, физической формы, у нас был менталитет победителей и в нашем составе играли исключительные футболисты».

История, как это часто бывает, расставила все по местам. После падения Берлинской стены «Динамо» постигла участь остальных восточногерманских клубов: отказ от символов, объединявших их с коммунистическим режимом (многие меняли название и герб), быстрое обнищание и падение в нижние дивизионы. Эрих Мильке уже ничем не мог помочь «своим мальчикам» – сначала его заключили в тюрьму за растрату, а в 1992-м он предстал перед судом за убийства 61-летней давности. Даже в тюрьме этот железный человек утверждал, что «если бы партия поставила передо мной такую задачу, ГДР бы существовала до сих пор». Через три года его освободили из-за ухудшившегося здоровья: у в прошлом всесильного министра развилась деменция. Мильке скончался в 2000 году, в возрасте 92 лет, но в отличие от него и от ГДР «Динамо Берлин» до сих пор существует. После кратковременного периода, когда столичный клуб именовался «ФК Берлин», в руководстве клуба смекнули, что стоит сыграть на чувствах своих многолетних поклонников, после чего столичная команда вернула себе прежние название и герб. Впрочем, последний пришлось снова сменить из-за неразберихи с правами на изображение. Но это мало помогло клубу, который был объявлен банкротом в 2001-м, и лишь сбор средств, организованный преданными фанатами «Динамо», помог команде удержаться на плаву. Сейчас десятикратный чемпион ГДР под несколько измененным названием – «Берлинер Динамо» – барахтается между четвертым и пятым дивизионами Германии, и ничего не предвещает его возвращение хотя бы в Бундеслигу 2.

* * *

В 2004-м немецкая футбольная ассоциация представила новую систему, которая позволяет клубам украшать свою форму звездами, символизирующими количество завоеванных ими титулов. Изначально нововведение не касалось трофеев, полученных восточногерманскими командами, но после долгих споров и нескольких апелляций было решено включить в символику и их. Это значит, что десять чемпионств берлинского «Динамо» вновь стали доступны для всеобщего обозрения, независимо от тех сомнительных обстоятельств, при которых были обретены эти титулы.

По причудливому капризу судьбы именно эти звезды – единственное футбольное наследие, которое оставил после себя всемогущий глава Штази Эрих Мильке.

Сборная СССР пропустила ЧМ-1974: вышла в стыках на Чили, но отказалась играть на стадионе, превращенном в концлагерь

1973 год. Завершилась война во Вьетнаме – и прошла война Судного дня в Израиле. В Бразилии благодаря привлечению иностранных инвесторов продолжалось экономическое чудо – на другом побережье Южной Америки в Чили, наоборот, полыхал кризис. Умерли Брюс Ли и Пикассо, вышел «Иисус Христос – Суперзвезда». Год, в котором почти поровну нашлось место и новой надежде, и новому страху.

Советская сборная после золотого Евро-1960 регулярно входила в топ-8 на всех турнирах. На Олимпиаде-1972 в Мюнхене она вновь была хороша и забрала бронзу (ничья с ГДР, но регламент не предусматривал пенальти или дополнительного времени и вручал в таком случае медали обеим сборным), а 21-летний нападающий киевского «Динамо» Олег Блохин забил 6 голов в 6 играх. На Евро в Бельгии СССР вышел в финал, где уступил ФРГ с электрическим Гердом Мюллером. Голкипер Евгений Рудаков («Динамо» Киев), дважды номинированный на «Золотой мяч», и защитники тбилисского «Динамо» Реваз Дзодзуашвили и Муртаз Хурцилава вошли в сборную турнира.

По итогам отбора на ЧМ-1974 сборная Союза попала в стыки с Чили (тогда не самая сложная сборная из Южной Америки): в Москве случилась ничья, в Сантьяго матч не состоялся. Это был год жестокого военного переворота в Чили, где на месте национального стадиона вырос концлагерь, а комиссия ФИФА отказалась его признавать (имена тех чиновников нигде не сохранились). Сам чемпионат мира сборная СССР с молодым и блистательным Олегом Блохиным пропустила.

* * *

В 1970 году в Чили прошли очередные президентские выборы. При поддержке Советского Союза, перечислившего на предвыборную кампанию около полумиллиона долларов (деньги передавались небольшими суммами по дипломатическим каналам), победу одержал Сальвадор Альенде, аристократ и либерал, разделявший крайне левые взгляды. Перевес над ставленником США Хорхе Родригесом составил всего 1,3 %, и лишь поддержка Христианско-демократической партии третьего кандидата, Радомиро Ромеро, отправила Альенде в президентское кресло: Сальвадора заставили поклясться, что он будет управлять страной, не изменяя главным догмам христианства. После этого ХДП проголосовала за него в Конгрессе, обеспечив большинство.

Чили тут же начали раздирать на части. Советский Союз настаивал на национализации, которую и провел Альенде. Около четверти всех обрабатываемых земель страны оказались в руках государства, перестали существовать частные банки. Скотоводство пришло в упадок, поскольку хозяева больших стад в страхе перед реформами либо забивали скот, либо отгоняли его в соседнюю Аргентину. Несмотря на небольшой рост экономики в начале правления президента, условия жизни в стране начали быстро ухудшаться. США накладывали эмбарго на свои товары, возник дефицит, а после падения цен на медь и девальвации доллара экспорт оказался на дне. При поддержке со стороны ЦРУ лидеры рабочих организовывали забастовки, появилось множество банд, нападавших на поезда, банки и магазины.

Страна погружалась в хаос.

В июне 1973-го танковый полк чилийской армии выступил против правительства Альенде в Сантьяго, но мятеж быстро был подавлен. Через два месяца группа военных моряков захватила радиомачту и призвала флот к неповиновению (закончилось арестом 200 человек). Через 16 дней начался военный переворот. Руководил им Аугусто Пиночет, назначенный на пост главнокомандующего армией после неудавшегося августовского мятежа.

Ранним утром 11 сентября военно-морской флот начал захват стратегических мест вдоль побережья, отстреливая всех, кто оказывал сопротивление. Наземные силы брали штурмом радиостанции, министерства, правительственные здания и учреждения. В 11 утра началась бомбардировка президентского дворца. Пять часов спустя было обнаружено тело Сальвадора Альенде. Многие были уверены, что главу страны застрелили нападавшие, но через много лет эксгумация с участием международных экспертов подтвердила официальную версию правительства Пиночета: президент застрелился из автомата Калашникова, подаренного ему Фиделем Кастро. СССР немедленно осудил «акт агрессии империалистов против мирных труженников Чили», США, оказывавшие материальную поддержку Пиночету, молчали.

После переворота началась настоящая охота на коммунистов, социалистов и всех, кого могли заподозрить в симпатии к ним. Все политические партии объявили вне закона, Пиночет стал лидером тоталитарного государства. Леонид Парфенов рассказывал о тех днях: «В 1973 году из Чили по диагонали через весь земной шар приходит страшное слово – «хунта». До этого правление военных мы называем «режим диктатора такого-то». Пиночет – диктатор из диктаторов, с картинной внешностью с военных карикатур: мундир с богатым шитьем, фуражка с задранным передом, опереточные усики, и, главное, он всегда в очках с затемненными стеклами. И беспримерная жестокость его режима демонстрируется с устрашающей картинностью: известны имена многих казненных, людей арестовывают посреди бела дня прямо на улице, книги не просто уничтожают – их сжигают на площадях. Это тоже снимает хроника, и мир знает, что в Сантьяго горят костры из марксистской литературы и альбомов про кубизм: военные думают, что они про Кубу».

Генрих Гейне еще в 1821 году в трагедии «Альманзор» сказал:

«Там, где сжигают книги, в конце концов сжигают также и людей».

Десятки тысяч людей арестовали, а Национальный стадион в столице страны Сантьяго превратили в настоящий концентрационный лагерь, куда под охраной вооруженных солдат сгоняли мирных жителей страны. Расстрелы, пытки голодом и жаждой: там, где не так давно тысячи болельщиков рукоплескали своим футболистам, приветствуя победы национальной сборной, теперь умирали люди.

* * *

Правительство Чили скрывало зверства на Национальном стадионе, но информация распространялась по всему миру. Еще до первого стыкового матча СССР, разорвавший дипломатические отношения с новым правительством, потребовал от ФИФА перенос ответного матча на нейтральную территорию. Федерация растерянно молчала.

После переворота новый режим запретил чилийцам покидать страну. Однако Пиночет хотел поддержать иллюзию нормальности всего происходящего, поэтому футбольной сборной разрешили отправиться в Москву. Игрокам сообщили, что их родственники находятся под круглосуточным наблюдением военных, поэтому им не стоит делать политических заявлений.

В московском аэропорту чилийцам дали понять, что им не рады. У двух футболистов обнаружились мнимые нарушения в паспортах, и их тут же задержали до выяснения обстоятельств. Ни одного официального представителя Чили в аэропорту не оказалось. Под военным конвоем команду отправили в гостиницу на окраине города. Позже нападающий Леонардо Велис признавался в интервью газете La Tercera: «В Москве ко мне подошел чилийский студент университета Лумумбы, сын известного в стране коммуниста. Я сказал ему, чтоб он даже не думал возвращаться на родину: любая красная метка будет угрожать его жизни».

Советские власти запретили присутствовать на матче журналистам, фото– и видеосъемки тоже не было. Всех зрителей тщательно обыскивали, боясь провокаций. Несмотря на напряженную обстановку, на стадион имени Ленина (сегодняшние «Лужники») пришло немногим меньше 50 тысяч человек.

В сборной СССР по-прежнему играли Рудаков, Дзодзуашвили и Блохин, капитаном команды был опытный защитник ЦСКА Владимир Капличный. После удачных выступлений на олимпийском футбольном турнире и Евро-1972 сборная входила в топ-7 сильнейших в мире и считалась явным фаворитом матча. Команда доминировала на протяжении всей игры, и только вдохновенное выступление голкипера Хуана Оливареса и защитников чилийской команды не позволило забить Онищенко, Блохину или Гуцаеву, хотя шансы были у каждого из них. Спартаковец Евгений Ловчев, игравший в том матче, позже рассказывал «Советскому спорту»:

«Мы сыграли 0:0. Не смогли проломить стену, которую соперники выстроили у своих ворот. Даже замены не помогли. Наш тренер Евгений Горянский в конце выпустил четырех нападающих. Но мы так и не забили. С позиции времени и возраста мне кажется, что если бы мы выиграли с разрывом, скажем, в три мяча, то поехали бы в Чили. А тут первый матч закончился вничью, есть вероятность, что в гостях мы проиграем – с точки зрения политики подобный исход был недопустим».

Счет 0:0 сильно ударил по футбольным амбициям СССР. Футбол, как и все достижения Советского Союза, к которым был доступ у международного сообщества, должен был показывать преимущество социалистического строя перед остальными. Домашняя ничья с более слабыми чилийцами очень не устраивала власти.

После матча Советский Союз направил в ФИФА очередную жалобу, пригрозив пропуском ответной встречи.

* * *

Тем временем в Чили ничейный результат в матче с грозными советскими футболистами расценили как большую победу. Футбольная федерация страны была готова к переносу ответной игры на нейтральное поле – слишком очевидными казались преступления чилийского режима, но правительство настаивало на проведении матча именно в Сантьяго. Пиночет не хотел упускать шанса обыграть коммунистов дома на глазах у всего мира. И фактор своего поля играл на руку чилийской сборной, мягко говоря, не самой сильной в мире: СССР в мировом рейтинге сборных находился на 7–8-м месте, Чили не было даже в топ-25.

ФИФА сформировала комиссию из нескольких чиновников невысокого ранга для инспекции Национального стадиона. Ее состав остается тайной: на официальном сайте ФИФА вообще нет упоминаний об ответном матче Чили – СССР. Чилийские власти подготовились к приезду футбольных чиновников, заменив разбитые сиденья и подправив трибуны, но в подтрибунных помещениях по-прежнему содержались около семи тысяч заключенных. Грегорио Барралес, левый политик, заключенный на стадионе, вспоминал в интервью чилийскому радио, как комиссия вышла на газон, осмотрела ворота, поднялась на трибуны. «Затем они спустились вниз, глянули на нас пустыми глазами и вынесли вердикт: на стадионе можно играть». Перед матчем, назначенным на 21 ноября, всех арестованных вывезли в концлагерь в пустыне Атакама за 800 км от Сантьяго.

После решения ФИФА 12 ноября советские власти направили в федерацию официальный отказ от участия в ответной игре. Среди аргументов – заявления о возможных политических провокациях и проблемах с безопасностью игроков. Советские чиновники писали:

«По моральным соображениям, Советы не могут играть на Национальном стадионе в Сантьяго, обагренном кровью чилийских патриотов».

Правительство Чили потребовало от СССР компенсацию в размере 300 тысяч долларов, утверждая, что именно такие убытки понесла страна в ходе подготовки к матчу и из-за непроданных билетов. СССР требование не выполнил.

The New York Times 13 ноября вышла с заголовком «Советский Союз выкинули с чемпионата мира по футболу». В статье приводился телефонный разговор с представителем ФИФА Рене Корте, которого спросили, что произойдет с соревнованием, если другие страны коммунистического блока присоединятся к бойкоту. Корте заявил, что ФИФА справится с любой ситуацией, и подчеркнул, что впервые в истории ЧМ сборная отказывается от участия в чемпионате мира по политическим причинам.

Вопрос о поддержке СССР другими странами был неслучаен: сборные ГДР и Польши уже квалифицировались на ЧМ-1974, к ним вот-вот должна была присоединиться Болгария.

* * *

ФИФА заранее объявила победу чилийской сборной над командой Советского Союза со счетом 2:0. Несмотря на это, 21 ноября на Национальном стадионе в Сантьяго собрались 18 тысяч человек. На поле вышли футболисты сборной Чили, прозвучал гимн страны, и австрийский арбитр Эрих Линемайр подбросил монетку, определяя ворота и присутствующей команды, и отказавшейся от участия.