Текст книги "«Драмы». Скандальные истории и трагедии из мира лучшей игры, придуманной человечеством"

Смерть «Гранатовой бабочки»: вторая рана «Торино»

Многие футбольные клубы на протяжении своей истории испытывали тяжелые потери, но сложно найти аналог испытаниям, выпавшим на долю итальянского «Торино». Я уже рассказывал, как сильнейшая команда страны второй половины 40-х годов, известная как «Иль Гранде Торино», разбилась в полном составе в авиакатастрофе. По злой иронии судьбы, пилота разбившегося о стену базилики Суперга самолета Italian Airlines звали Луиджи Мерони. Через 15 лет его полный тезка, никак не связанный родственными узами с летчиком, будет блистать в составе «Торино», вдохнув в сердца болельщиков «гранатовых» надежду на возрождение былой славы их любимой команды. Джиджи, как его называли в Италии, должен был стать одной из главных звезд итальянского футбола 60-х и 70-х годов. Но не успел.

* * *

Мерони родился в городке Комо, что расположен на берегу одноименного озера в Ломбардии, в семье Эмилио и Розы. Мальчик рос без отца, который скончался, когда ему было всего два года. Италия в то время пыталась оправиться от потрясений, вызванных Второй мировой войной и крушением фашистского режима Муссолини. Страна стояла на перепутье, а страх неизвестности всегда вызывает в людях потребность в защите и покровительстве. Неудивительно, что на первых послевоенных всеобщих выборах 48 % набрала Демократическая католическая партия. Семья Мерони, как и многие тысячи итальянских семей в то время, исправно посещала церковь, а маленькие Луиджи, Селестина и Мария получали консервативное религиозное воспитание. Но Роза с детства замечала, что ее сын не похож на остальных сверстников. Он увлекался живописью, мог опоздать или вовсе пропустить мессу и предпочитал долгие прогулки пребыванию в кругу семьи.

«В нем было что-то, что я называла «свободным духом». Он всегда был будто где-то далеко, даже если сидел рядом с тобой за одним столом».

Подростком Мерони подрабатывал на фабрике, производившей шелковые галстуки, а также играл за футбольную команду церкви Сан-Бартоломео. В Британию пришли свингующие шестидесятые – хиппи, арт-хаус, феминизм, сексуальная революция, рок-н-ролл и беззаботное отношение к завтрашнему дню. Но Италия по-прежнему была вдали от этого нового мира. Экономический прорыв 50-х спас страну от кризиса, автомобильная промышленность развивалась невероятными темпами, вызвав приток людей в северные районы страны. У итальянцев не было времени на цветы в волосах и марихуану под луной: они работали, восстанавливая былую экономическую и промышленную мощь.

В 1960-м Джиджи заметили скауты местной команды, «Комо 1907», выступавшей в Серии Б. 17-летний Мерони отыграл год в молодежной команде, попадая время от времени в первую, а в сезоне-1961/62 стал игроком основного состава «Комо». В 26 матчах чемпионата вингер забил три гола и отдал семь голевых передач, став одним из лучших новичков Серии Б. По окончании сезона с футболистом провели переговоры представители «Дженоа», только что получившего повышение в классе, и Джиджи, недолго думая, перебрался на родину Колумба.

Первый сезон в Серии А у игрока получился скомканным, поскольку его новый клуб, болтаясь в зоне вылета, не собирался рисковать и ставить в основной состав 19-летнего новичка. Кроме того, Луиджи оказался замешанным в скандальную историю, когда после последнего матча сезона он отказался проходить тест на допинг, заявив, что забыл его в гостинице. Поскольку у трех других игроков тест на амфитамины оказался положительным, Джиджи был отстранен от первых пяти матчей Серии А в 1963-м.

В своем дебютном сезоне Мерони принял участие всего в пятнадцати играх, забив один гол. Но уже в следующем сезоне молодой вингер покорил сердца генуэзских тиффози. Его цепкость, техника и энергичность даже на последних минутах матча, когда защитники соперника не прочь были потянуть время, перепасовываясь на своей половине поля, снискали ему любовь болельщиков «Дженоа». Мерони выходил на поле в 27 матчах чемпионата, забив при этом шесть мячей и отдав восемь голевых передач, а его команда заняла восьмое место в Серии А. Подобная статистика была вовсе нетипична для итальянского игрока атаки тех лет, когда Апеннины находились в плену удушающего катеначчо «Интера» Эленио Эрреры и «Милана» Нерео Рокко.

Джиджи привлекал к себе внимание не только на футбольном поле. В Италию наконец проникли новомодные веяния, к которым религиозное общество отнеслось крайне настороженно, после чего итальянские СМИ заметили, что бородатый Мерони с длинными по меркам консервативной страны волосами чересчур напоминает битника. Перед вызовом в сборную Италии Б, тренер команды Эдмондо Фаббри в приказном порядке выдвинул Мерони требование избавиться от чересчур длинных лохм и бороды. Футболист публично отказался это сделать, мгновенно став кумиром итальянской молодежи и вызвав возмущение в прессе и тренерском штабе сборной.

Но выступления Луиджи на футбольном поле заставляли замолкнуть самых ярых его противников и обращали на себя внимание самых именитых тренеров Италии. Летом 1964-го Нерео Рокко, возглавивший «Торино» год назад, после триумфальной каденции в «Милане», просил руководство «гранатовых» купить талантливого вингера. «Дженоа» согласилась продать Мерони, несмотря на гнев фанатов команды, которые не хотели расставаться со своим любимцем. Трансферная сумма в 300 млн лир стала рекордной для того времени: еще никогда за игрока возраста Джиджи (ему был 21 год) не платили таких денег. Целью Рокко, педантичного поборника футбольной дисциплины и одного из «родителей» катеначчо, было вернуть «Торино» былую славу команды 40-х, выигравшей пять скудетто за семь лет. Одним из составляющих будущего успеха клуба главный тренер считал вингера Луиджи Мерони.

* * *

Джиджи, перебравшись в Турин, приобрел квартиру на чердаке старинного дома на Пьяцца Витторио и начал вести богемный образ жизни, противоположный тому, к которому его приучали с детства. Его увлечениями были живопись и джаз, а журналисты взахлеб обсуждали роман футболиста с красоткой Кристианой Удерштадт, которая поначалу попыталась разорвать отношения с Мерони и даже вышла замуж за пожилого режиссера, но не смогла противиться настойчивости Луиджи и сбежала к нему от мужа.

Можете себе представить, какую бурю эмоций вызывало описание всех этих перипетий в строгой католической стране, какой была тогда Италия! Замужняя женщина, живущая во грехе с молодым любовником, бегающим по полю в неприлично коротких шортах, а в свободное время рисующим картины под звуки джаза в мансарде на Пьяцца Витторио: Oh, dio mio!

Джиджи был лакомым кусочком для итальянской прессы, которая всерьез обсуждала, например, была ли его борода данью уважения Че Геваре и Фиделю Кастро или же его кумиром был Эрнест Хемингуэй, также предпочитавший носить бороду. Мерони, по стопам которого через пару лет пойдет футболист «Манчестер Юнайтед» Джордж Бест, обожал играть перед журналистами того персонажа, которого они сами изображали в своих статьях. Однажды игрок вместе со своим товарищем по команде Фабрицио Полетти выгуливал курицу на городской площади, причем птица была одета в плавки. В другой раз на пресс-конференции он представил Кристиану Удерштадт, с которой жил уже второй год, как свою сестру. Джиджи называли в прессе «свободным художником в современном городе», а он всеми силами стремился соответствовать этому званию.

«Торино» стал идеальной командой для Мерони, где атакующий талант вингера раскрылся в полной мере. Болельщики туринцев были без ума от новичка, который уже в своем дебютном сезоне помог клубу занять третье место в Серии А – лучший результат «Торино» со времен авиакатастрофы в Суперга. Фанаты окрестили футболиста «La Farfalla Granata» – «Гранатовая бабочка». Его регулярные выступления за свой клуб заставили Фаббри, который к тому времени стал тренером главной сборной страны, скрепя сердце, вызвать вингера в национальную команду. Эдмондо вновь попросил футболиста привести в порядок свою прическу, после чего Мерони, длина волос которого с годами пришла в норму, вновь начал их отращивать.

Одним из ключевых игроков сборной был Сандро Маццола – сын Валентино, одного из футболистов «Иль Гранде Торино», погибшего в авиакатастрофе. Правда, фанаты «гранатовых» терпеть не могли отпрыска своей легенды, поскольку Сандро предпочел «Интер» клубу своего отца. Неудивительно, что во время товарищеского матча со сборной Аргентины, который проходил в Турине, Маццолу встретили свистом и недовольным гулом. Зато когда его во втором тайме заменил Луиджи Мерони, трибуны взорвались аплодисментами. Вингер, к всеобщему ликованию, забил гол и получил место в составе команды, поехавшей на чемпионат мира 1966 года в Англию.

Италия попала в одну группу с Чили, СССР и Северной Кореей, но Мерони сыграл лишь в одном матче, в котором «адзурри» проиграли Советам со счетом 1:0. В последней игре группового этапа против корейцев Джиджи остался на скамейке запасных, что дорого обошлось Фаббри, когда Джакомо Булгарелли покинул поле, получив травму. Замены в официальных матчах в то время разрешены не были, и сборная Италии после гола Пак Ду Ика покинула мировое первенство, подарив Северной Корее главную победу в их истории. Итальянские СМИ, искавшие козла отпущения, обвинили Фаббри в том, что из-за его консервативных взглядов на прически игроков один из лучших игроков страны не сыграл в матче, от которого зависела дальнейшая турнирная судьба сборной. Правда, много лет спустя, когда были опубликованы дневники Эдмондо Фаббри, выяснилось, что непопадание Мерони в состав на ту игру было вызвано его неподчинением тренерским указаниям во время игры со сборной СССР. Тактика заставляла Джиджи скучать, он играл, руководствуясь инстинктами, демонстрируя на поле то же художественное чутье, что и во время написания своих картин.

Луиджи Мерони был быстрым, креативным и тонко чувствующим игру вингером, который мог как отдавать голевые передачи, так и забивать мячи, причем делал это на удивление красиво, с легкостью обыгрывая мощных итальянских защитников. Его стиль игры, удивительная техника и потрясающий дриблинг часто заставляли журналистов и любителей футбола сравнивать Джиджи с Джорджем Бестом, с которым у него действительно было много общего, от прически и образа жизни до позиции на поле.

* * *

Популярность Мерони в Италии достигла пика в марте следующего года, когда «Торино» столкнулся с неприступным «Интером» Эленио Эрреры. Мяч попал к Луиджи, а когда к нему бросился один из лучших защитников Серии А Джачинто Факкетти, вингер великолепным ударом перебросил его, попав в девятку и оставив не у дел голкипера Джулиано Сарти. «Интер» не проигрывал дома три года, но в матче с «Торино» потерпел поражение со счетом 1:2. Тренер «нерадзурри» Эррера, когда его спросили о причинах проигрыша, коротко ответил: «Мерони!» Всего в том сезоне вингер забил 9 мячей, отдав 6 голевых передач, и уже в начале лета пошли слухи, что сезон-1966/67 станет последним для Джиджи в составе «Торино». Журналисты были уверены, что футболист скоро сменит гранатовые цвета одной туринской команды на полосы другой.

Но переход так и не состоялся – и это потрясающая история. «Ювентус» успел сделать конкретное предложение по игроку, будучи готовым заплатить за вингера 750 млн лир. Клуб пользовался многолетней финансовой поддержкой семьи Аньелли, владевшей автомобильной компанией «Фиат». На заводах которой, как несложно догадаться, работали в том числе сотни фанатов «Торино». После того как новости о предстоящей сделке распространились по городу, рабочие объявили, что начнут забастовку, если их кумира продадут в стан злейшего противника. Мало того, болельщики «Юве» также выступили против этого трансфера, не желая появления в их полосатой команде бывшего игрока «гранатовых». Президент «Торино» Орфео Пианелли отказался от сделки, а сам Мерони, устроив акт публичного бритья своей бороды, появился на обложке La Stampa.

Жизнь, казалось, не устает баловать Луиджи Мерони. На поле он был любимцем фанатов, героем, который уже в 24 года соперничал с великими футболистами «Торино», погибшими в Суперга. Его богемный образ жизни привлекал к себе внимание многочисленных поклонников и журналистов. А утром 15 октября 1967-го пришла долгожданная новость: брак Кристианы Удерштадт был наконец аннулирован, так что пара могла пожениться. Окрыленный, Мерони отправился на Стадио Комунале, где «Торино» предстоял матч против «Сампдории».

«Гранатовые» выиграли со счетом 4:2, и Джиджи вместе с командой отправился праздновать победу и предстоящую свадьбу. Футболисты отправились в бар «Замбон», который располагался на улице Корсо Ре Умберто. Через какое-то время Мерони захотел позвонить Кристиане, но в баре не оказалось телефона, а телефон-автомат находился на противоположной стороне улицы. В эти вечерние часы движение по улицам Турина было довольно оживленным, а освещение оставляло желать лучшего. Джиджи вместе со своим другом Фабрицио Полетти, который пошел с ним, решили перебежать улицу, но остановились посреди дороги, увидев быстро приближавшуюся машину. Мерони отступил назад, и его сбил ехавший со средней скоростью «Фиат», отбросив на несколько метров. Луиджи упал на встречную полосу, где его переехала другая машина.

Полетти также был ранен, но не слишком опасно, в отличие от своего одноклубника. Джиджи получил катастрофические повреждения ног, таза и головы. Прохожие бросились к раненым, пытаясь как можно скорее оказать им помощь, но, несмотря на сообщения о том, что Мерони выживет, он был объявлен мертвым в 22:50 в больнице, куда его с большим трудом доставили из-за страшных пробок, вызванных туманом. Турин вновь погрузился в пучину трагедии, как это уже было 28 лет назад.

Водителем машины, которая первой сбила Мерони, был Аттилио Ромеро, 19-летний владелец сезонного абонемента «Торино», который был на матче команды за пару часов до этого. Стену его спальни украшал огромный плакат Луиджи Мерони. Аттилио сам пришел в полицию той же ночью, в участке с ним случилась истерика. Впоследствии Ромеро был оправдан по обвинению в непредумышленном убийстве, поскольку вина в произошедшем лежала на футболисте, перебегавшем дорогу в неположенном месте в условиях плохой видимости. При этом Мерони был абсолютно трезв: по свидетельству официантов, он пил лишь минеральную воду. По невероятному стечению обстоятельств через 32 года Аттилио Ромеро стал президентом «Торино» и за свою пятилетнюю каденцию завершил невольно начатое им уничтожение клуба, доведя «гранатовых» до банкротства и пополнив список самых ненавидимых президентов футбольных команд в истории.

* * *

Фанаты «Торино» воприняли смерть Луиджи Мерони как очередное доказательство того, что их клуб был проклят. На его похоронах присутствовало больше двадцати тысяч человек, которые шли за гробом в полной тишине, лишь изредка скандируя полушепотом: «Джиджи! Джиджи!»

Первый матч «Торино» с «Ювентусом» после смерти Луиджи Мерони стал одним из самых трогательных прощаний в истории. С самолета сбросили тысячи цветов, которые уложили вдоль его правого фланга, болельщики пели имя своего вингера после каждого забитого мяча, а «Торино» уничтожил «Юве» со счетом 4:0 – при жизни Луиджи «гранатовые» ни разу не смогли обыграть «старую синьору». Друг и одноклубник Мерони Нестор Комбен, который накануне игры свалился с жестокой лихорадкой, был непреклонен в своем решении сыграть в этом матче, посвященном памяти одного из самых талантливых итальянских футболистов. Комбен сделал хет-трик, поднимая мяч к небу после каждого гола. Трибуны не сдерживали рыданий.

Еще один гол забил Альберто Карелли, который был в майке с седьмым номером – номером Мерони.

Через 40 лет «Торино» поставил памятник на месте гибели своего вингера, который был символом возрождения клуба после страшной трагедии – но ушел из жизни в 24 года, оставив в сердцах болельщиков туринцев очередную незаживающую рану.

Апартеид, алкоголизм и нищета: грустная история первого чернокожего футболиста в высшем английском дивизионе

Как-то раз в начале 90-х Джордж Бест сидел у окна в ресторане в центре Лидса и ждал заказанный ланч. Неожиданно ему показалось, что он узнал ковыляющего мимо человека, с опухшим одутловатым лицом, одетого в какие-то обноски. Бест не ошибся: несмотря на явный материальный и физический упадок, было сложно не узнать одного из тех немногих футболистов, выступлениями которых Джордж искренне восхищался во время своей собственной карьеры. Он ценил его не только за выдающийся талант, технику и командную игру, но и за выдающуюся храбрость, которую этот человек демонстрировал на поле и вне его. Бест сам был свидетелем словесных оскорблений и угроз физической расправой, которые этот футболист вынужден был терпеть на протяжении всей своей карьеры. Мало того, и сам Джордж Бест с давних пор боролся с алкогольной зависимостью, поэтому он не мог сделать вид, что не заметил этого опустившегося человека. Бест вышел из ресторана и направился к Альберту Йоханнесону, легендарной «Черной молнии» из «Лидса» Дона Реви, который поднялся из второго дивизиона, чтобы стать одной из мощнейших английских команд 60-х годов.

Джорджа Беста неоднократно обвиняли в самодовольном эгоцентризме – не без оснований, надо заметить, – но в тот день даже самым ярым его критикам не к чему было бы придраться. Великий футболист «Манчестер Юнайтед» понял, что Йоханнесон нуждается в хорошем обеде и чутком собеседнике, поэтому он тут же отправился в свой отель, находившийся по соседству, прихватив с собой Альберта, и попросил забронировать обеденный стол для двоих. Сотрудники элитной гостиницы с плохо скрываемым удивлением смотрели на эту странную парочку: ухоженный Джордж Бест, который по-прежнему оставался одной из главных английских знаменитостей, и темнокожий бродяга, одетый в обноски. Но этих двоих мало волновали косые взгляды. Они засиделись в ресторане почти до полуночи, после чего Бест выгреб из карманов все имеющиеся у него деньги и отдал их Йоханнесону. Два бывших футболиста тепло распрощались у входа в элитный отель, после чего вернулись каждый к своей жизни.

Возможно, это был последний раз, когда Альберт Йоханнесон обедал в хорошем ресторане.

* * *

С течением времени появилось множество версий биографии Альберта Луиса Йоханнесона, а в общественном сознании утвердилось несколько мифов, связанных с его именем. Как пела группа «Мэник стрит причерз»: «Это моя правда, теперь скажи мне свою». Некоторые утверждают, что Альберт родился в Соуэто – месте, куда насильно сгонялось африканское население ЮАР из западной части Йоханнесбурга, но это неправда. Другие говорят, что его жена и дочери пропали в дни, предшествовавшие его смерти, но и это не соответствует истине. Писали, что его первый дом находился в трущобах Лидса, так называемом «районе гетто», – однако Йоханнесон никогда не жил там. Многие считали провал «Лидса» в финале Кубка Англии 1965-го виной Альберта, забывая, что в тот день вся команда играла едва ли вполсилы. Самый оскорбительный миф – что футболист не смог выпить перед тем матчем, из-за чего был напуган до полусмерти и не совладал со своим страхом.

Норман Хантер, входящий в сотню величайших английских футболистов, который многое мог бы рассказать о запугивании, неоднократно выступал в защиту своего бывшего одноклубника.

«Он был гораздо более храбрым человеком, чем многие его считали, но если бы они увидели шрамы на его ногах, их мнение бы быстро изменилось».

Дочь Йоханнесона Алисия признавалась, что на протяжении долгих лет все больше уставала читать заведомую ложь о своем отце, который уже не мог ответить своим обидчикам. Он никогда не получал заслуженного признания, хотя был, без сомнения, одним из самых талантливых футболистов на своей позиции.

Альберт Йоханнесон стал первым чернокожим выходцем из Южной Африки, который заиграл в высшем английском дивизионе, а также первым чернокожим футболистом, сыгравшим в финале Кубка Англии. Он также стал первым темнокожим игроком английской команды, который выиграл европейский турнир, когда «Лидс» стал обладателем Кубка Ярмарок (предшественника Кубка УЕФА). Будучи вингером, Йоханнесон забил 48 мячей в 172 играх за «павлинов» в чемпионате Англии, отдав не менее 40 голевых передач, – отличный результат для игрока, который не являлся форвардом. В наше время за Альберта запросили бы не меньше 30–40 миллионов евро на трансферном рынке, но в 60-х он оставался всего лишь одним из винтиков отлаженной до скукоты машины, которой являлся «Лидс» под управлением Дона Реви.

Для поколения британских чернокожих игроков, которые заиграли в английской лиге в конце 70-х – начале 80-х, Йоханнесон был иконой. Журналисты, бравшие интервью у футболистов того поколения, были поражены, когда они один за другим называли Альберта Йоханнесона спортсменом, который послужил для них вдохновением и примером в их собственной карьере. Брайан Дин, нападающий, забивший почти 200 голов в английской лиге, был одним из тех, кто считал южноафриканца своим кумиром.

«Мы были молодыми, помешанными на футболе парнями, которые росли в „Лидсе” в 70-х, и Альберт Йоханнесон был нашим кумиром. Он вдохновил целое футбольное поколение, которое появилось в нашем городе, и это не преувеличение».

Вингер «Лидса» был невероятно одаренным и умелым футболистом, который действительно заслуживает восхищения не только из-за своего таланта, но и из-за многочисленных препятствий на его жизненном и карьерном пути, преодоленных им по дороге к успеху. Он также заслуживает нашего понимания и сопереживания, поскольку история Альберта Йоханнесона – это цепь обстоятельств, человеческих пороков и уродливых поступков общества, которые в итоге оставили бывшего футболиста нищим и одиноким к концу его жизни.

* * *

Вингер родился в поселке Джермистон на окраине Йоханнесбурга в марте 1940-го. Однако его надгробие (поставленное за счет «Лидса») указывает, что он родился в 1942 году. Такая разница в деталях не является чем-то из ряда вон выходящим в биографиях темнокожих беженцев от апартеида. Базиль д’Оливейра, знаменитый игрок в крикет, рассылал свое резюме во многие крикетные клубы Англии. Но в бумагах он указывал неверный возраст, поскольку был старше, чем утверждал, и боялся, что его не захотят подписывать. Возможно, Йоханнесон сделал то же самое, солгав «Лидсу» о своем настоящем возрасте. Этого мы никогда не узнаем.

Йоханнесон сыграл за команду под названием «Цветные XI» на футбольном турнире в Южной Африке, который был организован для игроков не европеоидной расы, чтобы те могли продемонстрировать свои навыки. Соревнование было разработано Южноафриканской федерацией футбола в 1952-м, всего через год после образования самой федерации, которая с самого начала выступала против политики разделения футболистов по цвету кожи. Турнир получил название Кубок Каджи, по имени индийского политика. В турнире принимали участие три команды, помимо «цветных» с Йоханнесоном это были «Черные XI» и «Индийские XI». Удивительно, как меняются времена. Соревнование было придумано в рамках борьбы против расизма, но за такие названия в наши дни организаторов засудили бы… за расизм.

В 50-х годах прошлого века многие южноафриканские игроки переходили в английские клубы, которых привлекали их хорошие физические данные и копеечная стоимость. Такие футболисты, как Билл Перри («Блэкпул»), Эдди Фирмани и Джон Хьюи («Чарльтон») и ряд других, довольно быстро вписались в составы своих команд и заиграли в английской лиге. Правда, помимо общего места рождения у них было еще одно качество, которое их объединяло: все эти футболисты были белыми. Тренер «Чарльтона» Джимми Сид подписал 13 белых игроков из ЮАР в течение десяти лет, неоднократно заявляя, что они отлично находят общий язык со своими одноклубниками-англичанами.

Учитывая репутацию «Лидса», который нередко обвиняли в расизме, проявляемом его фанатами, было довольно странно, что «белые» стали одной из первых английских команд, давших шанс чернокожим южноафриканским футболистам. Джерри Фрэнсис стал вторым темнокожим выходцем из Южной Африки, сыгравшим за английский клуб. Он дебютировал за «Лидс» в 1959-м, и, хотя его выступления за «павлинов» нельзя назвать безоговорочной удачей, руководство клуба не стало препятствовать тренеру Дону Реви, который получил восторженное послание от южноафриканского учителя и (по совместительству!) скаута Барни Гаффни. В этом отчете сквозило неприкрытое восхищение талантами молодого Йоханнесона, и уже через месяц представители «Лидса» отправились в Африку, чтобы утрясти все детали предстоящего перехода. В январе 1961-го Альберт прибыл на Элланд-роуд, став первым подписанием Реви, который вознамерился реинкарнировать свою команду.

Возвращаясь к мифам, окутывающим биографию Йоханнесона, стоит отметить, что один из самых немыслимых из них, кажется, является правдой. Дело в том, что главным спортом в жизни южноафриканца с детства была легкая атлетика, и, судя по всему, он не играл в футбол до 18 лет! Мало того, юный Альберт с детства был страстным поклонником «Манчестер Юнайтед» и даже не слышал о клубе под названием «Лидс», выступавшем во втором английском дивизионе, пока он не подписал вингера.

Адаптироваться Йоханнесону помог Фрэнсис, с которым Альберт какое-то время делил комнату в доме мистера и миссис Винели, о которых футболист позже отзывался как о «потрясающих людях». После небольшого периода тренировок с командой Реви предложил вингеру контракт. Йоханнесон должен был дебютировать в матче против «Сканторпа», но неожиданно начался сильный снегопад. Футболист позже признавался своему другу Фрэнсису, что очень не хотел играть в снегу и молился, чтоб игру отменили. Так в итоге и произошло.

Дебют Йоханнесона за «Лидс» состоялся в игре против «Суонси», где вингер сумел отдать голевую передачу, навесив на Джека Чарльтона, замкнувшего подачу головой. В том же месяце оба чернокожих футболиста «белых» впервые в истории английской лиги сыграли в составе одной команды в матче со «Стоком».

Первый полноценный сезон Йоханнесона стал адаптивным как для него самого, так и для всей команды. «Лидс» образца сезона-1961/62 был еще далек от того, что пытался выстроить Реви, но этот переходный период сыграл важную роль в судьбе южноафриканца. Именно его блестящая игра помогла «Лидсу» обыграть «Ньюкасл» со счетом 3:0 и не вылететь из второго дивизиона. После того матча фанаты команды начали называть Альберта «Черная вспышка», поддерживая его в каждой игре. В течение последующих двух сезонов Йоханнесон все больше влюблял в себя поклонников «Лидса», которые придавали уверенности футболисту. Он, как и многие быстрые вингеры того времени, был склонен к мрачной оценке собственной игры и испытывал определенный страх перед возможностью сыграть не так, как от него ждут тренер, одноклубники и фанаты. В матче с «Челси», в котором Альберт сделал дубль, он впервые услышал, как многотысячный стадион скандирует его фамилию.

* * *

«Лидс» завоевал повышение в классе по итогам сезона-1963/64, пожалуй, лучшего в карьере Йоханнесона. Вингер забил 15 голов в 40 играх, болельщики обожали свою «Черную вспышку», распевая песню о том, что «он лучше, чем Эйсебио», а Дон Реви не раз называл его одним из талантливейших игроков, с которыми ему довелось встречаться. Сложно представить себе, каким шоком все это было для Йоханнесона. Ему было всего восемь лет, когда к власти в Южной Африке пришла Национальная партия, а политика апартеида в 50-е годы должна была оказать разрушающее влияние на чернокожего подростка. Белое меньшинство было признано главенствующим в стране, где полицейские имели право ударить любого, кто замешкается, отходя с их дороги. Альберт вспоминал, что однажды его избили деревянными дубинками просто за то, что он плюнул в придорожную канаву в присутствии полиции.

Эти ужасные воспоминания привели к тому, что Йоханнесон вырос недоверчивым и подозрительным, ожидая подвоха от всех белокожих, у которых была хоть какая-то власть. И он, и его одноклубник Фрэнсис отправляли часть своей зарплаты домой, чтобы прокормить семьи, но полной уверенности, что их родные получают эти деньги, у них не было. В конце 1961-го они даже попросили Реви написать учителю Гаффни, чтоб тот проверил, действительно ли семьи получают отправленные им деньги.

Очень немногие профессиональные футболисты так далеко выходили из своей зоны комфорта, как это сделал Йоханнесон. После прибытия в Англию ему пришлось приспосабливаться к многим непривычным вещам: белые официанты обслуживали чернокожих посетителей ресторанов, а туалеты были общими как для белых, так и для темнокожих. Он не мог привыкнуть к тому, что к нему относились как к равному все слои населения. Но постепенно его восприятие окружающей действительности менялось. Йоханнесон обнаружил, что зарплата футболиста позволяет ему посещать престижные клубы и бары, где он мог наслаждаться еще одними запретными (в прошлом) плодами – белыми женщинами. Тем не менее и в Англии Альберт неоднократно сталкивался с проявлениями расизма, которые еще больше вводили его в ступор: ведь ему внушали, что он равный среди равных, но параллельно могли толкнуть, обозвать или посмеяться над ним. В день его прилета в Англию, когда футболист проходил через терминал в Хитроу, он случайно наткнулся на какого-то человека, который заорал: «Убирайся отсюда, ниггер!»

Многие журналисты, писавшие о Йоханнесоне, часто замалчивали, насколько травматичным был переезд молодого человека из поселка у Йоханнесбурга в Западный Йоркшир. Сам футболист говорил в 1962-м:

«Я чувствовал, что никогда не привыкну к этой новой жизни. Много раз я думал, что было бы лучше, если бы я остался дома. Даже играть в одной команде с белыми футболистами для меня было настоящим испытанием».

Альберт был шокирован, узнав, что он будет делить общий душ с его белокожими товарищами по команде. Его также потрясло, что белый юноша чистил его бутсы после матчей, а одноклубники вингера первое время никак не могли привыкнуть, что Йоханнесон обращается к своим поклонникам, подбегающим к нему за автографами, «сэр».

Кроме этих бытовых сложностей, на южноафриканца, без сомнения, влиял и непривычный климат. Альберт покинул свою страну в середине лета, чтобы окунуться в прелесть йоркширской зимы, с ее влажным снегом, свинцовыми тучами и хмурыми короткими днями, с пронизывающим ветром и собачьим холодом. Футболист говорил, что постоянно пытался привыкнуть к «тяжелым полям, дождю и холоду». Мало того, во время одной из тренировок, когда Йоханнесон пожаловался на тяжелые погодные условия, его отстранили на время, в течение которого вингер был убежден, что его решили отправить обратно в Африку.