Автор книги: Екатерина Евтухова
Жанр: Языкознание, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Их пути окончательно разошлись весной 1906 года, когда Булгаков представил в редакцию издаваемого Струве журнала «Полярная звезда» (впоследствии «Свобода и культура») небольшую статью под названием «Религия и политика». Хорошо понимая, какова будет реакция издателей на эту его работу, Булгаков писал, что хочет, «пользуясь гостеприимством и широкой терпимостью редакции “Полярной звезды”», выразить свое мнение по поводу вопроса об отношении религии и политики, имеющего важнейшее значение для партийной организации. Булгаков утверждал, что, по большому счету, существуют два пути партийного единения. «В одном случае оно происходит на почве общего мировоззрения, так сказать, на программе-макси – мум или, иначе, основывается на единоверии, не только политическом, но и идеологическом, религиозном». Обе социалистические партии относились к такому типу; они были в равной мере и религиозными сектами, и политическими партиями. К этому типу также относились Католическая партия центра в Германии, христианские социалисты в разных странах, русские старообрядцы и черносотенцы. Второй тип, к которому Булгаков отнес новообразованную конституционно-демократическую партию, основывался на «практическом единогласии, признании очередных исторических требований, формулируемых в программе партии». Единство в партиях такого типа основывалось на согласии в отношении сугубо практических мер и предложений. Религиозные воззрения и идеологические позиции отдельных членов не брались в расчет, отсутствовало подлинное стремление к идеологическому единству. Однако, за отсутствием лучшей альтернативы, Булгаков призывал единомышленников в любом случае оказать поддержку кадетам. В своем собственном видении организационных принципов партии Булгаков основывался на ранней риторике Союза: по его словам, Партия национального единства «должна представлять собой единый духовный организм, иметь общую душу, общую мысль, общую волю, должна представлять собой сверхиндивидуальный коллективный организм»[178]178
Булгаков С. Н. Религия и политика: к вопросу об образовании политических партий // Полярная звезда. 1906. № 13. Март. С. 120–121.
[Закрыть].
Идея Булгакова отсылает нас к главному спору политически активной интеллигенции накануне первых выборов. Весной 1905 года основной проблемой для лидеров движения стало не свержение самодержавия, а сдерживание и управление «революционными массами». Едва ли можно было допустить, чтобы «народ» осуществил революцию по-своему: его нужно было заставить уважать интеллигенцию и подчиняться ее просвещенному руководству[179]179
Ср.: Освободительные задачи русской интеллигенции // Освобождение. 1903. № 11. С. 388.
[Закрыть]. Как заслужить преданность народа? Союз раскололся по линиям, соответствующим спектру ответов на этот вопрос.
Вопрос о том, как установить связь с народом, не был новым. Конкретное предложение Булгакова опиралось на модель воспитательной политики, известной со времен народников середины века. Петр Лавров продвигал идею «критически мыслящих личностей», культурного меньшинства, задача которого заключалась в искуплении грехов привилегированных классов путем улучшения положения масс. Эти люди должны были сказать: «Я сниму с себя ответственность за кровавую цену своего развития, если употреблю это самое развитие на то, чтобы уменьшить зло в настоящем и в будущем»[180]180
Лавров П. Исторические письма. СПб., 1870. С. 81.
[Закрыть]. От этой теоретической формулировки оставалось сделать всего лишь один короткий шаг до ее применения на практике: подчеркивая различие между мыслящей интеллигенцией и массами, народничество выдвинуло классическую модель общественного движения под руководством образованной и подготовленной элиты. «Революционная» энергия народа не имела конкретной направленности; и до, и после отмены крепостного права восстания не преследовали конкретных социальных или политических целей. Представители элиты могли бы наставлять массы и направлять их энергию в нужное русло. Интеллигенция должна была пробудить сознание народа и помочь ему добиться свободы.
Обновленный вариант этого подхода у Булгакова предполагал, что костяк партии, как он ее себе представлял, должны были составить политические лидеры, которые выработали бы идеологию, способную увлечь массы. Недостаточно, чтобы руководство движения было согласно относительно основных целей; организация должна превратиться в подлинно массовое движение, в котором активная и позитивная роль принадлежала бы народу. Совсем недавно риторика религиозной реформы призывала к совершению революции; теперь она стала ответом Булгакова на вопрос о наставлении и воспитании народа, который, как он утверждал, жаждал именно такого религиозного наставничества, каковое ему не желали и не могли обеспечить кадеты.
Но раз нужно выходить за пределы гостиных и идти к народу, интеллигентский индивидуализм обессиливает и вредит, атомистическая совокупность должна превратиться в более полную, истинную соборность, имеющую одну душу и одну проповедь, ибо к народу нужна проповедь… И если победа в рабочих массах пока остается все-таки не на первой, а на второй стороне, то это объясняется, конечно, не тем, чтобы реальная политика к.-д. меньше обещала действительным «интересам» рабочих, но совсем другим. Проповедь в народных массах, в которых живо еще чувство соборности, «кафоличности», утраченное индивидуалистической, «уединившейся» интеллигенцией, должна быть религиозна, если только рассчитывает захватить народную душу в лице наиболее пылких представителей народа, а не уловлять только «умеренных и аккуратных», «хозяйственных мужичков», рассудительных скопидомов[181]181
Булгаков С. Н. Религия и политика. С. 121–122.
[Закрыть].
Перелагая традиционно волновавшие народников проблемы на язык нового религиозного сознания, Булгаков предлагал контролировать и направлять революционное движение с помощью просвещенной элиты, которая будет обучать массы, проповедовать им и руководить ими не силой, но устремляя их инстинктивные религиозные чувства в нужное русло. Воспитанные таким образом люди из народа могли бы играть активную роль в политическом процессе. Модель Булгакова в точности повторяла изначальный манифест «Союза освобождения».
Предложенная Булгаковым концепция новой «демократической партии» была одной из нескольких, сложившихся около 1905 года. Вопрос о контроле над революцией был остро поставлен в ходе майской дискуссии, которую можно было бы назвать прениями о «неотложной задаче». Как писал «У-в», перед демократическим движением стояла «неотложная задача»: «найти прямой доступ к массам».
Но не будем обманываться: не покажутся ли деревне наши обещания бледными и неинтересными сравнительно с обещаниями социалистов-революционеров, обещаниями, сводящимися к общей конфискации земли в пользу крестьянства? Не предпочтут ли рабочие тех, кто им даст уверение в предстоящем наступлении диктатуры пролетариата?[182]182
У-в. Как не потерять себя? // Освобождение. 1905. № 69–70. С. 333.
[Закрыть]
Привлекательность левых партий была настолько велика, что либералам оставалось только ждать, когда они наконец восторжествуют в более далекой исторической перспективе.
Вероятно, завтрашний день не принадлежит нам; он принадлежит или правительству, опирающемуся на своих новых друзей, или силам дезорганизующим. Но я убежден, что наши принципы настолько несомненны, настолько за них стоит разум истории, что для нас настанет послезавтрашний день, когда нам придется строить на развалинах. Я даже льщу себя надеждой, что в эту минуту на долю конституционно-демократической партии выпадет великая миссия, которую мы выполним с честью. Но как дожить до этого послезавтрашнего дня, не потеряв себя?[183]183
У-в. Как не потерять себя? // Освобождение. 1905. № 69–70. С. 338.
[Закрыть]
Струве не соглашался. Наибольший шанс понравиться народным массам имели как раз умеренные партии – и сегодня в большей степени, чем в каком-то неопределенном будущем. «Этот метод политического воспитания, а не метод революционного оглушения крайними требованиями действительно открывает доступ к народным массам и создает основы для сближения с ними». Хотя в 1870-е годы абстрактные принципы социализма оказались неясными для масс, каждый понимал и поддерживал конкретные предложения кадетов – их требование участия в политической жизни, их аграрную программу, их нереволюционную тактику. Самой срочной, самой необходимой задачей, которую требовалось решить безотлагательно, было «пропитывание масс идеями демократического преобразования»[184]184
Струве П. Б. Как найти себя? // Освобождение. 1905. № 71. С. 337–343.
[Закрыть].
Несмотря на свой образ «западника», Струве во многих отношениях мыслил в том же направлении, что и Булгаков. В гневном отклике на «Религию и политику» Струве нападал не на «воспитательную» модель Булгакова как таковую, но на ее специфически православное наполнение. Он принял булгаковские критерии правильной политики, утверждая лишь, что Булгаков не видит, что конституционно-демократическая партия на деле представляет собой глубоко религиозную организацию; какой бы нерелигиозной она ни казалась, она, как и вся «глубокая и искренняя политика», «по существу близка к глубочайшей внутренней субъективной религиозности»[185]185
Струве П. Б. Несколько слов по поводу статьи С. Н. Булгакова // Полярная звезда. 1906. № 13. С. 129.
[Закрыть].
В другой вариации на народническую тему косвенный вклад в обсуждение «неотложной задачи» был внесен Лениным еще в работе «Что делать?» (1902). Возможно, рассуждения Ленина были ближе к позиции другого теоретика народничества, Петра Ткачева, пользовавшегося репутацией якобинца, или бланкиста, среди народников. Ткачев отстаивал идею заговора профессиональных революционеров, чья первостепенная задача должна заключаться в захвате власти. Ткачев считал, что массы неспособны освободиться собственными силами. Разумеется, революции была необходима их поддержка, но решающая роль должна принадлежать сильному руководству и хорошо организованному революционному авангарду, которые знали бы, как воспользоваться хаосом, вызванным народным восстанием. Ленин принял и усовершенствовал этот подход. Он утверждал, что успех революции зависит от «теоретического сознания» революционеров и что от рабочих нельзя ожидать проявления такого сознания в ходе стихийного восстания. «Без революционной теории не может быть и революционного движения». Ленин чуть ли не цитирует Ткачева, когда настаивает:
Мы сказали, что социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. и. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией[186]186
Ленин В. И. Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения // В. И. Ленин. ПСС: 5-е изд. Т. 6. М., 1963. С. 30.
[Закрыть].
В концепции Ленина рабочие сами по себе представляли стихийность, которую требовалось упорядочивать и направлять сознательностью профессиональной революционной элиты.
Булгаков порвал с «Союзом освобождения», перестав чувствовать себя комфортно в организации, мировоззрение которой не полностью совпадало с его собственным. На самом деле, порвали с ним многие – Трубецкой, Шипов и др., что привело к расколу Союза на разрозненные группы. Одной из таких групп стала партия кадетов. Параметры дискуссий перед первыми в России выборами оставались такими же, как во времена народничества: на примере полемики Булгакова со Струве и другими мы видим, что в том, как крупные политические деятели осмысливали революционное движение и нарождающуюся парламентскую систему, определяющую роль играло их мировоззрение. Даже предвыборная кампания кадетов была не просто борьбой за голоса независимого электората, но носила на себе отпечатки «наставительных» пропагандистских кампаний, которые проводили ее предшественники-народники[187]187
См.: Emmons Т. Introduction to The Formation of Political Parties and the First National Elections in Russia.
[Закрыть]. Политические позиции Булгакова, Струве и Ленина в равной мере были частью глубоко продуманных представлений об управляемой мобилизации масс.
Струве и Булгаков предлагали их воспитывать: Струве – привлекая конкретными мерами и при этом прививая демократические идеи, Булгаков – развивая религиозность; более механическая модель Ленина опиралась на сознательную революционную элиту для управления неконтролируемыми в противном случае стихийными силами революционных масс.
Октябрьский манифест ни в коем случае не положил конец этой полемике. Битва концепций, глубоко разработанных за три десятка лет идеологических дебатов, повлияла даже на основополагающие процессы формирования партий и партийной принадлежности. Страницы либеральных и радикальных журналов, публиковавшихся в 1906–1907 годах, полны тем, что современными читателями воспринимается как неумеренное увлечение философскими абстракциями в то время, когда стали возможны и необходимы действия. Привыкшие к идеологической полемике интеллигенты-политики очень серьезно относились не только к политическим программам, но и к мировоззрению. Значение философских позиций для интеллигенции, не ослабевшее и после 1905 года, поддерживалось политическим процессом, который развивался по традиционной схеме, хотя теперь она и была санкционирована властью: вожди-интеллектуалы вырабатывали философско-политическую позицию, а затем проповедовали ее среди избирателей. Булгаков полностью поддерживал идеи кадетов о вовлеченности в политическую деятельность и социальном равенстве (в конце концов, аграрная программа была создана им самим), но не принимал ни философскую позицию партии, ни принцип ее организации. В марте 1906 года он расстался со своими прежними соратниками по «Союзу освобождения», чтобы создать собственную политическую группировку.
Глава шестая
Христианский социализм
«Союз христианской политики», возглавленный Булгаковым, начинался как группа, отколовшаяся от освободительного движения. В сентябре 1905 года – через три месяца после того, как «У-в» разжег жаркие дебаты о том, как быть услышанными народом, – Булгаков написал статью «Неотложная задача», само название которой свидетельствовало о его намерении внести свой вклад в развернувшуюся дискуссию. Эта публикация также явилась программным изложением новой идеологии христианского социализма. В ней Булгаков набросал программу не партии, но политической группировки, которую он назвал «Союзом христианской политики». Этот союз, как любое другое общество, должен был проводить открытые собрания, собирать членские взносы и иметь свой административный аппарат; ему предстояло создать христианский печатный орган, в котором общественная жизнь надлежащим образом освещалась бы с христианской точки зрения; он должен был организовывать кружки и общества по распространению своих идей в массы, в особенности для рабочих и крестьян. Перед Союзом ставились пять основных задач: воспитывать христианское общество, объединять всех христиан, независимо от их вероисповедания, добиваться политического и экономического раскрепощения личности, противостоять черносотенцам и организовать пропагандистскую кампанию. Разделяя обеспокоенность своих коллег-либералов по поводу потенциально большей популярности левых радикальных партий, Булгаков предложил кооптировать их программу, наполнив ее иной философией.
Христианский социализм вырос из тех христианско-политических организаций, которые сначала нашли пристанище под крылом «Союза освобождения», но впоследствии обнаружили, что их религиозный радикализм вступил в противоречие с более светской ориентацией кадетов Струве и Милюкова. Идеализм у Булгакова кристаллизовался в христианский социализм благодаря его членству в двух организациях: в кружке, который сложился в начале столетия вокруг философа М. А. Новоселова и занял более радикальную позицию по вопросу о религиозной революции, чем официально разрешенные религиозно-философские общества, и в «Христианском братстве борьбы», которое, как уже было отмечено, открыто призывало к полному религиозному преобразованию общества.
В самом широком смысле программа булгаковского «Союза христианской политики» перекликается с программой европейского христианского социализма середины века. Подобно французским, британским и немецким христианским социалистам, Булгаков воспринимал христианство как потенциальный инструмент трансформации общества, апеллируя к дням 1848 года и таким личностям, как Ламенне и Чарльз Кингсли. Преподобный Мориц Кауфманн, представитель британского христианского социализма, сформулировал его цель как «превращение общества в идеальную общину, построенную по христианской модели», «реализованную благодаря живительному влиянию духа христианского равенства как новой силы или формы социальной кристаллизации». Наиболее важным, вероятно, является то, что булгаковский христианский социализм был озабочен необходимостью обеспечить народ нравственным руководством. Глубокая убежденность Булгакова в том, что «реформация необходима не только в официальной церкви, но и в душе народа», перекликается с чаяниями Кингсли относительно «тотального изменения состояния [народа] посредством полной трансформации нравов и возрождения человеческого сердца»[188]188
Kaufmann М. Christian Socialism. London, 1888. Р. 22, 21,72, цитируется «Олтон Локк» Кингсли.
[Закрыть].
При общем сходстве, своеобразие русского варианта христианского социализма определялось его корнями, уходящими в религиозно-идеалистические течения начала XX века, а также в революционные тенденции освободительного движения. По мнению Булгакова, общество столкнулось с необходимостью радикального выбора – выбора, уже знакомого нам по попыткам Мережковского изобразить его в литературе как борьбу Христа и Антихриста. Булгаков представил ее как борьбу двух противоположных начал, развертывающуюся на двух уровнях: как философское противостояние «безбожного гуманизма» и «христианской политики» и как соответствующее противостояние социальных программ социал-демократии и христианского социализма.
«Безбожный гуманизм», который, по его мнению, проник не только в социал-демократию, но и в общественное движение в целом, Булгаков приписывал Людвигу Фейербаху; Карл Маркс, по его словам, был лишь его учеником. Булгаков утверждал, что в рамках безбожного гуманизма Фейербах построил новую религию, основанную на обожествлении человечества; для Булгакова философия Фейербаха сводилась к одной фразе: «Ното homini deus est». Эта формулировка была ядром «значительнейшего религиозного создания нового времени» и представляла собой религиозно-философский аналог прославления человека в теории прогресса Конта. Однако отдельный человек казался недостаточным объектом для почитания, и Фейербах (опять же, в интерпретации Булгакова) предпочел обожествить человеческий род в целом: «вид есть бог для индивида». Несмотря на несовершенство личности, род олицетворял собой истину, добро и красоту; в своей совокупности люди компенсировали личные недостатки, и человечество в целом оказывалось совершенным[189]189
Булгаков С. Н. Религия человекобожия и Л. Фейербах // С. Н. Булгаков. Два града: в 2 т. Т. 1. М., 1911. С. 14, 17. Булгаков выдвинул этот довод и в «Карле Марксе как религиозном типе» (см. Там же). Эта работа была переведена на многие языки и получила известность в качестве одной из ранних попыток интерпретировать марксизм как религиозное убеждение.
[Закрыть].
Таким образом, исходя из своего понимания философии Фейербаха, Булгаков критиковал его за то, что тот попытался превратить христианство, религию Богочеловечества, в религию человекобожия. Булгаков соглашался с двумя тезисами Фейербаха: о том, что человечество имеет безусловное религиозное значение, и о том, что человечество – это единое целое, организм, состоящий из отдельных людей, но он не мог принять вытекавший из этого косвенный вывод о том, что Бога нет и, следовательно, человек должен занять Его место. Отрицая существование Бога, Фейербах пытался сохранить святыню. Поскольку оба этих тезиса строились на ложном основании, они стали опасными: первый – потому что он заменял Бога как Абсолютное Существо обожествленным человечеством, которое на самом деле было лишь абсолютным становящимся («Становление приравнено было законченному бытию и обожествляемость – обожествленное™»)[190]190
Булгаков С. Н. Там же. С. 50.
[Закрыть]; второй – потому что он не мог привести достаточно убедительного доказательства единства человечества, которое на самом деле может быть едино только во Христе, достигшем этого единства принятием на Себя грехов всего человечества.
Эта ошибочная философия атеистического гуманизма – если до конца следовать за Булгаковым – была усвоена эпигонами Фейербаха Марксом и Энгельсом настолько прочно, что стала душой и сутью марксизма. Маркс был последователем не Гегеля, как он утверждал, а Фейербаха; «Святое семейство», «К критике гегелевской философии права». «К еврейскому вопросу» («Die Heilige Familie», «Zur Kritik des Hegelschen Rechtsphilosophie» и «Zur Judenfrage») Маркса и «Положение в Англии» («Die Lage Englands») Энгельса явились прямыми результатами приверженности обоих учению Фейербаха.
Атеистический гуманизм Фейербаха составляет душу марксистского социализма и характерен для него не меньше, нежели политико-экономическая доктрина самого Маркса, которая может быть совместима и с принципиально противоположным общим миросозерцанием. Имея в виду эту философскую генерацию идей, мы смело можем выставить парадоксальное на первый взгляд положение, что Фейербах в гораздо большей степени является духовным отцом марксизма, нежели сам Маркс, который дал только плоть для идей Фейербаха, и потому, если углубить теперешний социал-демократизм до его общефилософских оснований, то в фундаменте его окажутся идеи Фейербаха[191]191
Там же. С. 6–7.
[Закрыть].
Это атеистическое религиозно-философское ядро марксизма, по утверждению Булгакова, было едва ли не более важным, чем его социалистический пафос: сущность марксизма заключалась не столько в социализме или даже экономическом материализме, сколько в религиозно-философском учении Фейербаха.
В качестве радикальной альтернативы атеистическому гуманизму или «человекобожию» Фейербаха, Конта и Маркса Булгаков предложил политическую философию, основанную на христианской вере. Потенциальную основу для такой философии он усматривал в идеях Владимира Соловьева, который, по его утверждению, признал важнейшее значение христианского понятия Богочеловечества и тем самым указал единый центр, вокруг которого должна выстраиваться христианская теория общества, достаточно убедительная, чтобы противостоять учению Фейербаха. Философия Соловьева была противоположна атеистическому гуманизму в том, что признавала Христа. Еще в 1903 году Булгаков подчеркивал, что в философии Соловьева центральное место принадлежит христианской концепции двойственной, человеческой и божественной, природы Христа[192]192
Булгаков С. Н. Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева? //С. Н. Булгаков. От марксизма к идеализму. СПб., 1903.
[Закрыть]. Двумя годами позднее он отметил, что Соловьев рассматривал основную проблему христианства как вопрос христологии[193]193
Булгаков С. Н. Без плана // Вопросы жизни. 1905. № 3. Март. С. 389.
[Закрыть]. Современные мыслители упускали это из виду и стремились подменить более фундаментальный вопрос о природе Христа моралью. Философия Соловьева представляла собой исключение, так как предлагала «…стройный и гармоничный синтез современной мысли и знания, цельное миросозерцание, в котором приняты во внимание и согласованы и запросы критической философии, и метафизического творчества, и естествознания», основанный, в конечном счете, на христианстве и его признании Богочеловеческой природы Христа. Философия Соловьева строилась вокруг христианского ядра, которого Булгаков не находил у Фейербаха: «В доктрине Соловьева Христос есть единящее начало универсального организма, положительного все». Соловьев посвятил много внимания христологическому вопросу, придя в итоге к выводу о том, что в Христе неразрывно слиты две половины: творческое, активное мужское начало Логос и сотворенное, пассивное женское начало София. Этот органический синтез Логоса и Софии, активного и пассивного начал и стал тем центром, вокруг которого построено учение Соловьева.
Таким образом, основною особенностью, проникающею насквозь всю систему Соловьева и характеризующею ее в истории философии, является идея Богочеловечества; она есть его логический и нравственный центр, к ней сходятся все нити аргументации и ее нельзя удалить, не разрушив всего здания[194]194
Булгаков С. Н. Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева? С. 238.
[Закрыть].
Признание Соловьевым центральной философской роли Христа трансформировало представление Фейербаха о человечестве как о носителе духовного начала и о человечестве как совокупном организме. Обе эти идеи были перенесены на христианскую основу. Формулируя свои личные религиозные убеждения, Булгаков заключил, что высшая ценность человечества заключается в со-творенности человека «по образу и подобию» Бога.
Человек и человечество есть высшее откровение Божества, ради которого создан этот мир, которое является посредствующим между Творцом и творением, душой мира. Только человек имеет способность свободного и сознательного усвоения божественного содержания, только в нем абсолютное находит свое другое, свой образ и свое подобие. В силу этого человечество и обладает потенцией бесконечного развития, способностью к истинному прогрессу, ведущему к действительному перерастанию самого себя, не к одним только пустым и напыщенным претензиям на сверхчеловечество[195]195
Булгаков С. Н. Религия человекобожия. С. 47.
[Закрыть].
Человечество есть творческий образ Божий в становлении («становящееся абсолютное»); это, а не какие-либо претензии на собственную божественность, определяет особое положение человека между сотворенным миром и Творцом[196]196
Соловьев разрабатывает эту христианскую идею в «Оправдании добра» (1897). См.: Соловьев В. Соч. / Ред. А. Ф. Лосев, А. В. Гулыга. М., 1988. Представление о человеке как о творческом существе, находящемся в процессе становления, в дальнейшем легло в основу понятия софийности хозяйства Булгакова.
[Закрыть]. В понимании Фейербаха, человечество было целостным организмом; однако эта целостность может быть основана только на христианстве:
Только на религиозной почве, где высшее проявление индивидуальности роднит и объединяет всех в сверх-индиви-дуальной любви и общей жизни, только соединение людей через Христа в Боге, т. е. церковь, личный и вместе сверх-личный союз, способен преодолеть эту трудность и, утверждая индивидуальность, сохранить целое[197]197
Булгаков С. Н. Карл Маркс как религиозный тип. С. 94.
[Закрыть].
Кроме того, Булгаков считал, что преимущество философии Соловьева заключается в ее связи с жизнью, с действием, она не пряталась от мира в стенах кабинета философа. Христианство должно было стать основой жизни общества, а не темой философских дискуссий. Соловьев понимал, что
Современное сознание жаждало целостной, всеобъемлющей картины мира, и философия Соловьева предлагала ему «целостное и последовательно развитое христианское миросозерцание», включающее в себя естественные науки, красоту, религию и гражданское сознание и отвечающее их потребностям. Христианский социализм Булгакова явился приложением христологической концепции Соловьев к общественной жизни; Булгаков стремился познакомить «общественность» с соловьевской идеей христианской политики и предлагал руководствоваться ею в общественной деятельности.
Первое и самое важное из сказанного им здесь сводится к тому, что христианство, если оно есть действительно вселенская истина, должно быть осуществляемо в собирательной жизни человечества и давать высший критерий при оценке всех явлений и запросов текущей жизни. Словом, обязательна христианская политика»[199]199
Булгаков С. Н. Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева? С. 262, 241.
[Закрыть].
Христианство должно быть социальным, должно находить применение в этом мире, а не просто нести весть о существовании загробного мира. «Религиозно-философское движение должно быть насквозь пропитано общественностью, быть органически связано с общественно-историческими задачами времени»[200]200
Булгаков С. Н. Без плана. С. 401.
[Закрыть].
Христианский социализм должен быть воплощением идеи Богочеловечества.
Соловьев именно учил, что исторический процесс есть процесс богочеловеческий, в котором устрояется и организуется совокупное человечество в единый собирательный организм. С этой точки зрения, общественные стремления современного человечества к торжеству демократии и социализма соответствуют требованиям и христианства, – не по своему теоретическому – позитивно-материалистическому – обоснованию, которое противоречиво, фальшиво и убого, – но по своему нравственному содержанию[201]201
Там же.
[Закрыть].
Христианство должно быть активным; оно должно стать учением об освобождении.
Идеи Соловьева стали главной философской базой христианского социализма, но Булгаков опирался и на других мыслителей-предшественников. Пожалуй, наиболее сильное влияние оказал на него Федоров. В посвященном ему кратком очерке Булгаков подчеркивал, что Федоров и Соловьев разделяли идею активного христианства и что в этом отношении первый оказал влияние на последнего. Для упорядочения природы требовался труд: «По убеждению Федорова, Бог создал не наилучший, законченный уже мир, а лишь потенциально наилучший, который может стать наилучшим, но при участии человеческого труда»[202]202
Булгаков С. Н. Загадочный мыслитель // С. Н. Булгаков. Два града. Т. 2. С. 275. Большое значение, которое Булгаков придавал труду, принесло важные философские плоды в его «Философии хозяйства».
[Закрыть]. Большое значение имела также философия Сергея Трубецкого с ее характерным для русских мыслителей синтезом научного, философского, политического и академического. Еще одной отправной точкой для христианского социализма явилась социология Джона Рёскина, у которого Булгаков для собственного учения позаимствовал религиозно-этическое понимание политических и социальных вопросов, представление об иерархическом устройстве общества и веру в значение отдельной личности[203]203
Булгаков С. Н. Социальное мировоззрение Джона Рескина // Вопросы философии и психологии. 1909. № 100. С. 395–436.
[Закрыть].
Выбор между философиями атеистического гуманизма и христианской политики обернулся выбором между социал-демократией и христианским социализмом. Булгаков очень серьезно отнесся к социалистическим аспектам своей программы, неоднократно настаивая на том, что «требования коллективизма должны быть поэтому целиком включены в задачи христианской политики». Социальная программа христианского социализма совпадала с требованиями по «рабочему вопросу», выдвигаемыми и кадетами, и левыми партиями; в качестве шагов на пути к достижению конечной цели Булгаков поддерживал развитие социального законодательства, организацию рабочими самопомощи в форме банков, профсоюзов и кооперативов, а также создание политических и образовательных организаций. К финансовому вопросу Булгаков подходил не менее прямолинейно: он призывал перераспределить налоговое бремя, переложив его с бедных на богатых путем перехода от косвенного налогообложения к прямому. Далее, он предлагал ввести прогрессивный подоходный налог с максимальным не облагаемым прожиточным минимумом и увеличить налог на наследство. Наконец, он примыкал ко всем остальным партиям, занимая достаточно радикальную позицию по аграрному вопросу и утверждая, что социализм является «нормальной формой аграрного устройства»[204]204
Булгаков С. Н. Неотложная задача // Вопросы жизни. 1905. № 9. С. 343, 347.
[Закрыть]. Пока что, однако, Булгаков был готов поддерживать аграрную программу кадетской партии и земств: увеличение земельных ресурсов крестьян, разрешение на покупку участков, находящихся в частной, государственной и монастырской собственности. Одним словом, как это ни странно, социальная программа христианского социализма могла бы быть названа пошаговым радикальным коллективизмом: полная экспроприация собственности дворянства должна была проводиться поэтапно.
Чем же эта программа отличалась от программ левых партий? Если говорить о Булгакове, то по духу его социализм резко отличался от социал-демократического: он использовал социализм как вывеску, как подручное средство для реализации заповеданного Христом принципа любви к ближним в условиях современного общества[205]205
Там же. С. 344.
[Закрыть]. Подобно ряду его европейских предшественников, Булгаков исходил из того, что демократия не является безусловным благом и имеет не только сильные, но и слабые стороны. Осознание этого факта привело британских христианских социалистов к созданию программы нравственного воспитания:
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
