Текст книги "Дарю тебе небо – Дорога в Вечность"

Глава 29

– Боже! Какая красота! – воскликнула Лада, пристально рассматривая монументальную фигуру ласточки, вылепленной из полимерной глины. Птица была настолько естественной и красивой, что смотрелась как живая. Она распустила крылья и будто бы парила в небесах.

Лада взяла ласточку в руки, бережно провела пальцем по гладкой отлакированной шейке и словно бы вздымающейся от живого дыхания белоснежной грудке и, переведя восторженный взгляд на Влада, тихо спросила:

– Неужели ты сам её вылепил? Без всякой помощи, от начала и до конца?

Влад кивнул и, мягко склонившись почти к самому Ладиному уху, поинтересовался:

– Нравится?

– Влад… – прошептала Лада, вконец растрогавшись. – Это такое чудо! Она будто бы живая и словно парит в небесах! У меня просто нет слов!

– Когда-нибудь и мы с тобой полетим точно так же. Раньше я даже представить себе не мог, что такое возможно. А теперь я в это верю. А ты?

Он смотрел на свою невесту с такой пронзительной нежностью, что у них обоих перехватывало дыхание и едва не останавливались бившиеся в унисон сердца.

– Не просто верю, – тихо, но твёрдо отозвалась Лада. – Твоя мечта уже давно стала важнейшей задачей моей жизни. Я обещаю, что со своей стороны сделаю всё возможное и невозможное, как бы клишировано и пафосно это ни звучало, чтобы она когда-нибудь осуществилась.

– А если это случится, – проговорил Влад, склонив голову к Ладиному лицу так близко, что их губы, горящие от волнительного желания, почти соприкоснулись, – если когда-нибудь я всё-таки окажусь за штурвалом самолёта, ты полетишь со мной?

– Я лечу с тобой уже почти три года, Влад Озеров, – прошептала Лада, чувствуя, что земля и в самом деле уходит у неё из-под ног, голова начинает кружиться, словно после доброй бутыли шампанского, и весь мир переворачивается и растворяется в мягком дыхании Влада. – И не планирую приземляться.

Они снова утонули в обволакивающем безграничной нежностью поцелуе. Когда их губы всё же разомкнулись, опьянённый сладким и одновременно горьким дурманом взгляд Влада упал на аккуратно расчерченные листы ватмана.

– Чем это ты занимаешься?

Продолжая нежно придерживать Ладу за талию, Влад потянулся к накрытому скатертью столу, пальцами свободной руки подхватил несколько листов и с пристальным напряжением в них вгляделся.

– Не может быть! – прошептал он потрясённо, когда до его всё ещё пребывающего во власти любовных чар сознания стал доходить смысл того, что ровными линиями вырисовывалось теперь перед его растерянным взором. – Это же…

Влад не находил слов, чтобы выразить те эмоции, которые сейчас бушевали в нём, пронзая обжигающими огненными вспышками его сознание. Перед ним были эскизы всех внутренних помещений дома, который он уже не один месяц проектировал по желанию погибшего брата. И это были отнюдь не неуклюжие наброски новичка, а тщательно выверенные чертежи, которые можно было хоть сейчас отдавать в работу визуализатору.

Неужели Ладушка самостоятельно, без его участия, смогла настолько точно спроектировать интерьер помещений планируемого им дома во всех возможных ракурсах и перспективах, как будто его покойный брат озвучил свои пожелания лично ей?

– Я ещё не закончила эту работу, – произнесла Лада, моментально вспыхнув от смущения. Она не хотела показывать Владу результат своих многонедельных трудов раньше времени. Просто она была настолько взволнована тем, что происходило за последние часы, с того момента, как увидела такой неожиданный и такой многообещающий цветочный презент от Влада, что попросту не успела спрятать эскизы подальше до его прихода.

– Ладушка, но… Когда ты успела? – Влад устремил на Ладу взгляд, исполненный недоумения. – Это сколько же нужно потратить сил и терпения, чтобы в сравнительно короткие сроки сделать то, что сделала ты! Ведь если я правильно понимаю, ты начала заниматься этими эскизами уже после того, как вышла из больницы? Так?

Лада кивнула и тихо пояснила:

– Просто мне очень хотелось хоть как-то тебе помочь. Я ведь понимаю, что значит для тебя проект дома, над которым ты бьёшься уже около полугода. Помнишь, когда я была в больнице, ты признался, что твой проект продвигается с трудом, а предстоит ещё немало работы над планировкой интерьера помещений?

– Да… – тихо произнёс Влад, наморщив лоб и, очевидно, что-то припоминая. – Но я и подумать не мог, что ты…

Лада мягко улыбнулась:

– На самом деле эта работа не более трудоёмкая, чем то, что сделал для меня ты. Эта восхитительная ласточка из полимерной глины, ажурная шаль… Да ты ещё и подкармливал меня в больнице имбирными пряниками.

Влад улыбнулся в ответ:

– Что ж, если так считать… Ты же первая начала меня изрядно баловать. Пирожки с сёмгой, которые наверняка были чудесными, куриные бульоны, что ты исправно носила мне в больницу, когда я начал-таки есть самостоятельно, совершенно потрясающий сувенирный домик из полимерной глины, где я храню священную для меня память о погибшем брате. Да и те же имбирные пряники, что ты привозила в пансионат. Я не забыл!

– Ну, домик я слепила всего за одну ночь, – Лада звонко рассмеялась и уже в который раз доверчиво склонила голову на плечо Влада. – А вот чтобы вылепить эту крылатую красавицу, – она кивнула на пристроившуюся на краешке стола лакированную ласточку с огромными глазами-бусинами, которые словно бы наблюдали за всем происходящим со стороны, – наверняка потребовался не один месяц.

– Ладушка, – начал Влад, понизив голос и серьёзно посмотрев Ладе в глаза. – Я леплю уже не первый месяц, и это занятие стало для меня привычным. Но то, что сделала ты в кратчайшие сроки, к тому же не имея даже базового дизайнерского образования… Это просто уму непостижимо! И главное – всё так точно и аккуратно, что даже не придерёшься ни к чему, ей-богу!

– Спасибо, – Лада раскраснелась от приятного смущения. – Рада, что тебе нравится. Для меня это самое главное поощрение. Я ведь ради тебя старалась. А что касается дизайнерского образования, то я же дочь профессионального архитектора, если ты помнишь, – она заговорщически подмигнула Владу. – Так что было к кому обратиться за помощью и советом.

Влад улыбнулся:

– Тётя Люда… Ну конечно! Твоя добрейшая матушка всё наше детство обучала азам графического рисунка и проектирования нас с братом, а теперь и за тебя взялась. – Улыбку на его лице мгновенно сменило серьёзное выражение, и он добавил: – И всё-таки для того, чтобы в такие короткие сроки достичь столь впечатляющих результатов, даже самой жёсткой муштры недостаточно. Ладушка, у тебя настоящий талант к проектированию дизайна. Это редкий дар. От Бога. Я могу сказать тебе это как какой-никакой, а всё-таки специалист. Будет очень обидно, если это не найдёт должного применения и потеряется. Понимаешь?

– Влад… Ты что? – Лада широко раскрыла глаза. – О чём ты говоришь?

– Так, ни о чём. – Взгляд Влада сделался вдруг необычайно задумчивым и серьёзным. Влад долго молчал, всматриваясь в необозримое пространство и словно бы решая какую-то невероятно сложную задачу. Затем он озабоченно взглянул на Ладу; его нахмуренный лоб разгладился, а сосредоточенный взгляд обрёл прежнюю живость и теплоту. – Трудно тебе приходится?

– Трудно? – тихо повторила Лада; её тонкие, как ниточки, брови вопросительно взлетели. – В каком смысле трудно?

– Я о твоей учёбе, – мягко пояснил Влад. – Когда ты лежала в больнице, я безумно о тебе беспокоился. Перелопатил весь Интернет в поисках информации об учебном графике и задачах клинического ординатора по офтальмологии. Посещение лекций по специальности, семинарские занятия, выступления с докладами на кафедре по пройденным разделам специальности, зачёты, практические занятия в отделении глазного стационара… Я уж молчу о научных исследованиях, об изучении специальной литературы, в том числе и на иностранных языках, о практике в области офтальмохирургии и итоговых экзаменах в конце первого и второго года обучения. Как ты справляешься со всем этим, да ещё и выкраиваешь время и силы на чертежи? Неудивительно, что твой организм просто не выдержал напряжения и ты загремела в больницу с воспалением лёгких!

– Ты обо всём этом прочёл в Интернете? – тихонько спросила Лада, снова склонив голову на плечо Влада и с нежностью посмотрев ему в глаза. – Неужели ты так обо мне беспокоился? – Она улыбнулась – слабенько, одними уголками губ, и всё же улыбка получилась необыкновенно милой и искренней.

– Ещё спрашиваешь! – горячо отозвался Влад. – С ума сходил! – Он крепче прижал Ладу к себе, продолжая очень серьёзно заглядывать ей в глаза, и, понизив голос, произнёс: – Да я и не перестаю беспокоиться о тебе ни на минуту. Можно задать тебе один вопрос? Только пообещай, что ответишь честно. Обещаешь?

Лада кивнула, потом откинула голову, и её длинные волосы красиво рассыпались по предплечью Влада, бережно обнимавшего её сзади.

– Почему ты и твоя сестра пошли в медицину?

Лада встрепенулась и подалась вперёд. Вопрос прозвучал для неё неожиданно и привёл в замешательство, очевидно, задев какие-то потаённые струны души, о которых Лада и сама до сего момента не подозревала. Она непонимающе заморгала, затем устремила долгий пронзительный взгляд на Влада и тихо уточнила:

– А ты разве не знаешь?

Влад покачал головой и сбивчиво пояснил:

– Я же был ещё совсем мальчишкой, когда Лида и ты поступили в мединститут. Сколько мне тогда стукнуло? – в его глазах блеснул оттенок озорства. – Двенадцать? Тринадцать? Что я мог понимать?

– Верно, – улыбнулась Лада. – Я как-то сразу и не сообразила. Забавно: мы с тобой с пелёнок друг у друга на виду, а всё ещё узнаём те стороны наших жизней и характеров, о которых не ведали раньше.

– Ну, ты для меня – вообще тайна за семью печатями, – Влад немного расслабился и улыбнулся в ответ. – Мне кажется, я буду всю нашу с тобой жизнь открывать для себя всё новые и новые грани твоей непостижимой загадочной натуры. Вот и сегодня, если сказать, что ты просто меня удивила, – значит ничего не сказать. – Он выразительно кивнул в сторону исчерченных вдоль и поперёк листов ватмана. – Чего-чего, но уж этого я от тебя никак не ожидал!

Влад с нескрываемой гордостью посмотрел на свою очаровательную невесту и поспешил вернуть разговор в интересующее его русло:

– Так что насчёт медицины?

– Ну ты же и так всё понимаешь, верно? – Лада слегка откинула голову назад и пытливо заглянула ему в глаза. – Знаешь, какой важной шишкой в медицине считается наш отец. Хоть он теперь и не живёт в столице и не практикует, но многие его уважают, а некоторые его бывшие пациенты даже специально приезжают за советом. Поэтому наша с Лидой профессиональная участь была предрешена сразу, как только мы родились.

– Но почему так? – спросил Влад, широко раскрыв глаза. – Почему вы непременно должны были пойти по стопам отца, а не, к примеру, матери? Ваши с Лидой собственные желания и стремления вообще не учитывались?

Лада пожала плечами.

– Наверное, мы с сестрёнкой тогда ещё сами не определились. Мы были молоды и наивны, и нам было интересно всё – от вышивания крестиком до рисования. Хотя Лида-то как раз рисованием не увлекалась. А вот я любила рисовать, но как-то почти сразу поняла, что это не моё, и с тех пор стала рисовать просто так, в качестве хобби. А что касается медицины, то нам тогда казалось, что это так здорово и невероятно интересно – лечить людей, спасать человечество. Потому-то мы и взялись за учёбу с таким энтузиазмом. Хотя нет, – Лада улыбнулась пришедшим из далёкой юности светлым воспоминаниям. – Я-то как раз особого энтузиазма не проявляла до поры до времени. Это Лида постоянно корпела над учебниками, штудировала наглядные пособия, строчила рефераты. А мне как-то быстро всё стало до фонаря. Я больше любила улицу, велосипед, плавание в бассейне, общение с подругами. Ну ты понимаешь, да? – Лада посмотрела Владу в глаза и задорно ему подмигнула.

– Ага, вполне себе нормальные и здоровые девчоночьи развлекушки, – Влад улыбнулся, моментально уловив Ладино настроение.

– Но с возрастом я изменилась, – продолжила Лада. – Стала более вдумчиво относиться к учёбе, меньше прогуливать занятия и выезжать на подсказках сестрёнки. И вообще, в последнее время Лидусенька становилась мне всё ближе и ближе, хотя я и продолжала с ней спорить и пререкаться по старой привычке. Я вполне поняла её мотивацию и основной стимул к хорошей учёбе – быть лучшей в глазах твоего брата. И надо сказать, она не зря старалась. Стас видел её успехи и гордился ею. Хотя он и без этого её обожал.

Влад мгновенно вспыхнул и опустил взгляд.

– Ну-ну, не робей, – Лада мягко обхватила его за плечи. – Мы же с тобой всё друг про друга знаем, да? И нет в твоём юношеском увлечении Лидой ничего зазорного. Главное – это то, что есть у нас с тобой теперь. Верно?

Влад кивнул и решился поднять на Ладу взгляд, в котором по-прежнему чувствовалась подавленность.

Лада сняла руки с его плеч, нашла его вспотевшие ладони и осторожно обхватила их пальцами.

– Прости, – тихо произнесла она. – Я порой сама не знаю, что несу. Язык без костей.

– Нет-нет, всё нормально, – тихо произнёс Влад. – Прошу тебя, продолжай.

На самом деле он испытывал сейчас непередаваемые эмоции. Хотя он и ощущал некоторую неловкость от того, что Лада невольно заставила его вспомнить о первом чувстве, но в то же время ему было невыразимо приятно окунаться вместе с Ладой в далёкие денёчки их бесшабашной юности, когда хотелось хулиганить, бегать, кувыркаться, и когда эти невинные детские шалости с ними делили такие родные, близкие и любимые Стас и Лида.

– Не стоит, наверное, – тихо ответила Лада. – К чему ворошить прошлое? Да и вообще – зачем ты спрашиваешь меня об учёбе, о профессии? Здесь всё давно уже решено. Я получила специальность врача, и теперь не за горами диплом ординатуры и сертификат специалиста-офтальмолога. Тебя в этом что-то не устраивает?

Она говорила достаточно резко, чеканя каждое слово, но при этом продолжала смотреть на Влада с неизбывной нежностью.

– Меня? – переспросил Влад; в его голосе сквозило непонимание. – При чём здесь я? Я соглашусь с любым твоим выбором. Ты можешь даже вообще не работать, а заниматься тем, что тебе нравится. Я надеюсь, что лепка из полимерной глины позволит мне обеспечить тебя и наших деток, если Господь пошлёт нам такое счастье. Дело вовсе не в этом. Главное, чтобы твой выбор устраивал тебя. Чтобы то, чем ты занимаешься, приносило радость и дарило позитивные эмоции. С медициной и офтальмологией это так? – Влад устремил на Ладу напряжённый взгляд, и она ощутила такую неловкость, словно бы этот взгляд пробуравил её насквозь.

Лада не выдержала напряжения и на мгновение отвернулась. Её дыхание сделалось частым и прерывистым, в горле встал ком душивших её эмоций, которые вот-вот готовы были прорваться наружу и выплеснуться лавиной слёз. Нет, ну что это за парень такой, в самом деле? Почему он знает о ней то, что она таит в закромах своего сознания уже не один год и в чём боится признаться самой себе?

Ведь действительно был в её жизни такой период, когда она едва не бросила институт. Об этом знали только её самые близкие родственники – родители и сестра. До семьи Озеровых эта информация не дошла, так как Ладин своевольный поступок был успешно «замят» на вполне безобидной стадии.

Это произошло за год до того благословенного лета, когда Лада впервые посмотрела на Влада как на мужчину, почувствовала распускающиеся за спиной крылья и поняла, что отныне она будет жить лишь ради этого человека.

А годом раньше всё было иначе. Лада переживала страшную депрессию. Её буквально раздражало и бесило всё. Ей осточертели нудные однообразные лекции в институте, эти навязшие в зубах медицинские термины, бесконечные таблицы и наглядные пособия по анатомии. И в придачу ко всему этому – сестра-отличница, счастливая и любимая.

С какого перепугу она должна была плясать под чужую дудку? Учиться в институте, который выбрали для неё родители, забыв спросить о том, чего она сама хочет от этой жизни? Даже единственного парня, который ей в своё время понравился, – и того жизнь у неё отняла и в подарочной обёртке вручила сестре.

И Лада взбунтовалась. Она наотрез отказалась сдавать летнюю сессию, собрала свои вещи и, пока Лида корпела над учебниками и тетрадями, отправилась в десятидневный поход с друзьями. Ей это было просто необходимо в тот период. Она должна была отвести душу и наконец-то делать то, что хотела она сама, – хотя бы короткие десять дней, а там будь что будет.

Привольная жизнь на природе, усталость от хождения с солидным туристическим рюкзаком по заповедным лесным тропам и опаляемым знойным летним солнцем полям Солнечногорского района Подмосковья, посиделки с друзьями у костра, пение под гитару до самого утра – всё это было для Лады глотком чистейшего наслаждения. Этот поход прогнал депрессию и вдохнул в молодую беглянку новую жизнь.

Но всё хорошее всегда заканчивается, и пришлось «блудной дочери» возвращаться домой. Она сразу же заперлась в своей комнате и долгое время никого не хотела видеть. Лада вставила в уши наушники и стала прослушивать на CD-плейере подаренные друзьями компакт-диски с записями понравившихся ей гитарных композиций. В тот момент её не интересовало ничего – ни сданная Лидой сессия – разумеется, с круглым отличием, ни дела родителей, ни даже её собственное туманное будущее. Лада просто как могла оттягивала момент объяснения.

И всё же час икс настал, хотя это произошло вовсе не так, как полагала Лада. Родители её не ругали и даже проявили сочувствие, а сестрёнка в тот же вечер научила Ладу азам лепки из полимерной глины. И тогда Лада почувствовала, что она на самом деле нужна своей семье, нужна родителям, которые всю жизнь для неё старались и ни в чём ей не отказывали, нужна сестрёнке, которая так за неё волновалась, что за каких-нибудь десять дней, пока Лады не было рядом, сбросила около семи килограммов.

Ладе стало ужасно стыдно за свой поступок, она попросила у всех прощения и со слезами умоляла дать ей шанс всё исправить. Отец через своих хороших знакомых-медиков сумел достать для дочери фиктивную справку о болезни, и Ладу допустили к пересдаче сессии, которую она очень быстро «закрыла» на четыре и пять.

И всё-таки в глубине души Лада не переставала чувствовать, что занимается не своим делом. Она пыталась отвлечься от этих мыслей рисованием и лепкой, которые ей нравились куда больше, чем чёртова прорва материалов по специальности, слушала на CD-плейере любимые гитарные композиции, а вечерами, когда позволяла погода, брала свой большой двухколёсный велосипед и от души наворачивала бесчисленные круги во дворе.

– Откуда ты всё знаешь? – тихо спросила Лада, очнувшись от воспоминаний и пристально вглядываясь в задумчивые и проницательные глаза Влада. Она высматривала, не притаилось ли там нечто колдовское, благодаря чему этот парень мог беспрепятственно заглядывать в её подсознание и читать всё, что запрятано в его сокровенных закутках, словно по открытой книге. – Как в воду глядишь, ей-богу.

Лада, не таясь, поведала Владу эту незатейливую историю своей юности. Её речь лилась на удивление легко и свободно, и с каждым словом, с каждой выплеснутой наружу эмоцией становилось всё легче и легче на душе. Лада чувствовала, будто её сознание обновляется и очищается. Это было похоже на исповедь и причастие, и Лада ощущала себя так, словно бы она в эти самые минуты откровения с бесконечно дорогим её сердцу человеком рождалась заново.

Лада втайне боялась, что Влад может не так её понять, осудить и, пусть и не явно, но всё-таки изменить к ней отношение. Когда она начинала своеобразную исповедь для одного слушателя, лицо Влада, как ей показалось, несло на себе печать серьёзности и некоторой мрачноватости. Но по мере её рассказа складки на его лбу разглаживались, хмурость исчезала, а лежавшая на Ладиной талии широкая ладонь обхватывала изящную окружность миниатюрной девичьей фигуры всё крепче и крепче.

Когда Ладина исповедь подошла к концу, лицо Влада озарилось совершенно неповторимой в своей простоте и искренности мальчишеской улыбкой:

– Да-а, наворотила ты делов! Оказывается, моя будущая жена та ещё хулиганка и бунтовщица! – Влад нарочито озорно подмигнул Ладе, но его лицо тут же обрело обыкновенно свойственное ему серьёзное и задумчивое выражение. – Но знаешь, я тебя понимаю, – признался он, очень мягко и бережно привлекая эту маленькую хрупкую девушку к себе. – Если бы наши родители выбирали за нас с братом дело нашей жизни, мы бы, наверное, ещё и не такое отчебучили. По крайней мере, Стас – так уж точно. Да и я бы не плясал от радости.

– Так ты не передумал жениться на мне? – понизив голос, спросила Лада. Она кокетливо и в то же время несколько робко улыбнулась Владу.

– Ещё чего! – горячо отозвался тот. – И не мечтай! От меня не так-то просто избавиться, моя храбрая, бойкая Ласточка-в-клюве-репейничек! А уж тебе-то в жизни это не грозит!

Влад ещё крепче прижал Ладу к себе, и они вдвоём снова улетели в неведомые дали, растворившись в невероятно нежном, опаляющем их трепетные души поцелуе.

Потом они вместе убрали чертёжные принадлежности, накрыли стол клеёнчатой скатертью и, перетащив из холодильника продукты, быстро соорудили импровизированный ужин на двоих.

По случаю предстоящего скромного торжества Влад ещё днём запёк нежные утиные грудки и ножки в апельсиново-карамельном сиропе с небольшим пикантным дополнением в виде цельных ягод чёрной смородины. Он заранее выведал фирменный рецепт у своей матери в надежде, что Ладушке такое кулинарное начинание придётся по вкусу. Основное блюдо Влад дополнил нехитрыми закусками в виде овощного салата, нарезанных помидоров с сыром «Моцарелла» под соусом песто на ресторанный манер, а также аппетитного салата из крабовых палочек, заправленного майонезом и украшенного сверху веточками петрушки и листочками базилика.

Теперь они с Ладой просто немного разогрели основное блюдо и, выложив его на красивую вместительную тару, перенесли на столик в Ладиной комнате, куда отправились все остальные закуски, а также закупленная Владом по случаю бутылка сухого розового вина. Влад разлил искристый напиток по хрустальным бокалам, а Лада зажгла ароматические свечи, плавающие на поблёскивающей поверхности воды, заполнявшей широкую пиалу, и приглушила в комнате свет.

Влад торжественно встал из-за стола с бокалом в руке, почти сиявшим в отражении преломляющихся в хрустальных гранях язычков пламени движущихся свечей, и предложил короткий тост:

– За нас. – И, немного помолчав, робко добавил: – И за всех, кто нам дорог.

Лада слегка зажмурилась и кивнула в ответ. Послышался серебристый звон бокалов, и лишь спустя некоторые время, – когда Влад и Лада вернулись к реальности после обжигающего поцелуя, в котором в очередной раз растворились их плоть и души, – раздалось мерное постукивание вилок по тарелкам.

Да, в настоящий момент им обоим этого было достаточно. Ни Влад, ни Лада всё ещё не решались перейти последний рубеж и нарушить то неповторимое очарование платонической близости, которая установилась между ними за последние месяцы. Теперь к этому добавились лишь более смелые объятия и, конечно, восхитительные, уносящие в неведомые дали поцелуи.

Влад и Лада просто сидели бок о бок, с невыразимой нежностью глядя друг на друга и наслаждаясь этими утекающими, словно бесценные золотые песчинки, мгновениями.