Текст книги "Дарю тебе небо – Дорога в Вечность"

Глава 40

Лада и Влад стояли на берегу залива Пицундская бухта, частью которого являлась Золотая бухта, именуемая также Вторым ущельем, будто бы специально спрятавшимся от людских глаз среди скал в зелени, и, запрокинув головы, любовались августовским небом, расстилавшимся над ними бесконечным чернильно-бархатным лоскутом, серебрившимся звёздами.

Оно было по-настоящему живым – таким, как на лучших рисунках Влада. Иссиня-чёрным, словно бы подёрнутым изумительным полотном звёздного покрывала. Здесь было всё – и мягкое дыхание ветра, как бы отдававшееся эхом в журчании речки, и лёгкие шелестящие всплески мерно перекатывавшихся морских волн, и величественное безмолвие южной ночи, и серебристая, пленительно завораживавшая россыпь звёзд.

Лада осторожно и бережно сжала в ладони руку мужа, передавая ему всепоглощающее животворящее тепло.

«Ну как? Тебе нравится?» – вероятно, спросила бы она, если бы кто-либо из них мог сейчас говорить.

И Влад, словно нутром уловивший невысказанный вопрос, мягко, но с особым непередаваемым чувством сомкнул пальцы на кисти жены.

Да, они снова были в Абхазии, в этом живописнейшем и особенно дорогом для каждого из них уголке. Ровно два года спустя после их незабываемого медового месяца.

За это время многое изменилось. Лада успешно сдала квалификационный экзамен, получив диплом ординатуры и сертификат специалиста-офтальмолога. Она устроилась ассистентом хирурга в престижную офтальмологическую клинику Москвы и одновременно приняла номинальное руководство студией дизайна интерьеров помещений квартир и частных домов под скромным, но бесконечно милым её сердцу названием «Ласточкины гнёзда». Фактическим руководителем студии стала, разумеется, Людмила Михайловна, но ни одно её решение по текущим заказам проектов не принималось без согласования с дочерью и Ладиного безусловного одобрения.

У Влада после отчаянных сражений за его состояние здоровья наступила долгожданная устойчивая ремиссия, позволившая ему со временем укрепить роговицу и провести решающую операцию по коррекции зрения на неповреждённом в автокатастрофе глазу. В значительной мере стараниями Лады, ассистировавшей хирургу во время операции, вмешательство прошло настолько успешно, насколько это было возможно.

Пройдя период восстановления, Влад смог вернуться к текущим делам. Учитывая занятость жены, он принял на себя руководство магазином полимерной глины и с большой радостью продолжил лепить. К величественным монастырским территориям с их живописнейшими архитектурными ансамблями и природными пейзажами теперь прибавились отделанные имитацией золота иконы и лики святых. Кроме того, Влад попробовал лепить из полимерной глины сувениры на манер расписанной мезенскими узорами керамической посуды, которую ему в неисчислимых количествах доводилось видеть на рыночных площадях Абхазии – всевозможные пиалы, широкие тарелки для первых и вторых блюд, фруктов и овощей, турки и прочие подобные безделушки, в которых ощущался неповторимый национальный колорит и своеобразный шарм.

Мезенской росписи Влад научился на специальных мастер-классах, куда его пригласили после очередной ярмарочной выставки мастеров, в которой он принимал участие. По мере возможности Влад старался бывать на подобных ежегодных мероприятиях, выставляя многочисленные образцы работ из полимерной глины, и каждый раз его ожидал неизменный успех. После выпечки готовых глиняных изделий Влад терпеливо ждал, пока они остынут, затем наносил тончайшей кисточкой декоративный орнамент, характерный для мезенской росписи: геометрические фигуры, в основном представлявшие собой диски, ромбы, кресты, чередующиеся с причудливыми фризами со стилизованными схематичными изображениями коней и оленей. Орнамент выполнялся чёрной и красной гуашью, смешанной с глянцевым лаком, имитировавшей традиционные для мезенской росписи сажу и охру. А уже когда краска высыхала, Влад фиксировал полученный результат, покрывая тем же глянцевым лаком всю поверхность изделий. И как же живо и колоритно это выглядело! Фигурки животных, любовно выписываемые Владом, словно возникали из геометрического орнамента, запечатлевая движение в статической форме. Прямо как в сотворённом руками Влада чуде – глиняной ласточке, как бы парящей в небесах.

К слову, Влад не прекращал работы над усовершенствованием различных техник лепки из полимерной глины и добился в этом деле довольно внушительных результатов. Его сувенирные домики и церкви, с которых он начинал свою трудовую деятельность, по-прежнему расходились на ура. Магазин с постоянно обновляемым ассортиментом товаров продолжал давать неплохой доход. Это позволило молодым супругам выкупить помещение для студии дизайна интерьеров, которая теперь, под чутким руководством Людмилы Михайловны и бдительным надзором Лады, переживала период своего расцвета.

Так что жизнь потихоньку входила в свою накатанную колею, неуловимо текла и менялась, насыщаясь и обогащаясь всё новыми и новыми гранями и оттенками. Словно бы она воплощала в себе лучи восходящего солнца, вплетавшиеся нескончаемым световым потоком в багровые переливы жемчужно-малиновых облаков, отражаемых в подёрнутом перламутровым сиянием океане безграничным цветовым спектром. Неизменным и незыблемым оставалось только одно. Щемяще-нежная и невыразимо трогательная любовь Лады и Влада.

Несколько месяцев спустя после благополучного возвращения молодожёнов из Абхазии, где они провели незабываемый медовый месяц, Влад наконец-то завершил свой грандиозный проект дома на берегу озера по желанию погибшего брата. К тому времени работа визуализатора, получившего от Лады эскизы интерьеров помещений для фотообработки, была полностью окончена, и проект, над которым долгие месяцы трудились Влад и Лада, отдавая этому занятию практически всё своё время и силы, был успешно сдан на реализацию в архитектурную фирму Людмилы Михайловны.

По этому случаю молодые супруги Озеровы закатили пир на весь мир в романтическом антураже тет-а-тет. Лада и Влад торжественно установили в центр импровизированного стола специально вызволенный из потаённых чердачных закромов и начищенный до медного блеска пузатый самовар. Этот благороднейший и бесконечно дорогой для Ладиной семьи раритет они использовали по полной программе, чтобы заваривать в изящные чашки из китайского фарфора насыщенный ароматом чай с розовыми лепестками. В качестве же основного угощения супруги, не мудрствуя лукаво, избрали имбирные пряники, которые Влад и Лада вдвоём собственноручно выпекали, покрывали глазурью и айсингом и расписывали. И делали это с тем же неискоренимым творческим азартом и любовью, с каковыми они в своё время бок о бок трудились над лепкой из полимерной глины и отделкой их непревзойдённого совместного детища – кудиновской церкви Николая Чудотворца.

И вот теперь, глядя на то непостижимое первозданное чудо, какое щедро являла запрокинувшим головы и пристально всматривавшимся в завораживающие чернильные выси молодым супругам праматерь Природа, – на упоительно-живую серебристую россыпь звёзд, осенившую августовский небосвод ночной Абхазии, Лада и Влад держались за руки и почти не дышали. Их слившиеся воедино сознания стремительно наполнял такой необузданный восторг, что, если бы территория их пансионата не закрывалась в ночное время, они, несомненно, продолжали бы стоять так до рассвета.

Было уже нежарко, поэтому Влад и Лада приоделись в плотные джинсы, пуловеры и толстовки, а в качестве обуви каждый из молодых супругов выбрал прочные непромокаемые кроссовки. С залива тянуло сырым промозглым воздухом, и Лада не на шутку опасалась, как бы Влад не подцепил совсем нежелательную в его положении простуду. И всё же та неповторимая атмосфера, в которую каждый из них погружался сейчас, и в пучине которой они оба с величайшим наслаждением тонули, была для них откровением.

Не на шутку обеспокоившись тем, что Влад может подхватить простуду, Лада всё-таки заставила себя оторвать взгляд от завораживающего зрелища. Она поспешно вытащила из полиэтиленового пакета широкую джинсовую куртку и заботливо набросила её на плечи мужа. Тот отрицательно покачал головой.

– Накинь на себя, хорошо? – одними губами, почти беззвучно, прошептал Влад, по-прежнему продолжая вглядываться в усыпанное мириадами звёзд простиравшееся над их головами величественное иссиня-чёрное небо. – Я не хочу, чтобы ты простыла.

– Но ведь тебе нужнее, – возразила Лада, понизив голос и обеспокоенно вглядевшись в заворожённо застывший в ночной мгле высокий силуэт мужа.

Влад снова быстро покачал головой и, вскользь улыбнувшись, пояснил:

– За меня не волнуйся. Я не могу простыть сейчас. По определению не могу. Так тепло и хорошо мне не было ещё ни разу в жизни.

– Правда? – тихо уточнила Лада, и в её голосе зазвучала надежда – такая светлая и искренняя, что у Влада зашлось сердце от невыразимой нежности, прибавившейся к переполнявшему всё его существо безграничному счастью.

Он молча протянул руку жене, и та робко вложила подрагивающую кисть в его раскрытую ладонь – необыкновенно тёплую и надёжную.

– Давай я достану фотоаппарат, – предложила Лада. – Нащёлкаем фотографий звёздного неба на память. Поснимаем всю эту красоту на видео.

Она тут же склонилась к висящему на её запястье полиэтиленовому пакету с намерением исполнить задуманное, но Влад мягко и в то же время решительно перехватил руки жены и бережно обнял её за плечи.

– Знаешь, – произнёс он так тихо, что голос почти слился с его дыханием, – раньше, когда я почти ничего не видел, я часто думал, как это может быть. Ну, ты понимаешь. Увидеть раскинувшееся над головой звёздное небо своими собственными глазами, без всяких оптических ухищрений. И вот теперь, когда мне сделали глазную операцию, и моё зрение стало почти таким же чётким, как у здоровых людей, я понял, какая же это чистая, незамутненная радость. Эту радость подарила мне ты, милая Ладушка. И я бесконечно счастлив оттого, что сегодня ты делишь её со мной.

Влад крепче сжал ладонью хрупкое плечо Лады и едва уловимым движением притянул жену к себе.

Ладу необычайно взволновал столь решительный и вместе с тем столь интимный жест. Она доверчиво прижалась к мужу и постаралась поймать его взгляд. Но эта её робкая попытка оказалась тщетной. Серьёзные серые глаза Влада неотрывно впились в раскинувшееся над головами молодожёнов звёздное небо, а его мягкие, выделявшиеся в серебристом свете лунного блика губы зашевелились, словно бы что-то увлечённо нашептывая. И Лада тут же поняла, что именно. Влад считал. Вот просто так стоял на берегу Пицундской бухты и СЧИТАЛ ЗВЁЗДЫ. Да-да, те самые звёзды, которые почти до кощунственности несправедливо дано видеть большинству обладающих хорошим зрением простых смертных, но которые для невооружённого взгляда Влада сегодня открыли всю свою неповторимую прелесть впервые после аварии.

Лада не стала мешать мужу в столь увлекательном и ответственном для него деле. Лишь когда губы Влада сжались в тонкую линию и тут же расплылись в очаровательнейшей улыбке, посланной сгущавшейся с каждым мгновением мгле ночного неба, она осторожно прикоснулась ладонью к его пальцам, по-прежнему бережно придерживавшим её плечо, и тихо спросила:

– Ты получил желаемое? Мечта исполнилась?

– Я получил нечто несравненно большее, чем то, чего желал изначально, – прошептал Влад в ответ, по-прежнему не отрывая заворожённого взгляда от раскинувшегося над их головами иссиня-чёрного неба, усеянного мириадами серебристых звёзд. – Теперь я не только различаю их свет, но даже могу определить некоторые созвездия по количеству звёзд, видимых невооружённым глазом. Я смог распознать созвездия Гончих Псов, Волопаса, Волос Вероники, Льва и Малого Льва, Рыси, Жирафа, Дракона – все они как на ладони. Удивительно! А вон там, – Влад простёр руку к небу, указывая в ведомую ему одному неопределённость, – там разделённые созвездием Дракона знаменитые «ковши» Большой и Малой Медведицы, последний из которых венчает самая яркая на этом восхитительном небосклоне Полярная звезда. Понимаешь? – Влад нетерпеливо повернулся к жене, и его большие и не по возрасту серьёзные серые глаза засияли мальчишеским азартом. – Я чувствую давно забытую ностальгическую радость узнавания. И это ощущение несравнимо ни с чем на свете!

– Откуда ты столько знаешь? – Лада смотрела на мужа с некоторой растерянностью и в то же время в её нежном лучистом взгляде чётко улавливалась нескрываемая гордость. – О небе, о звёздах, о созвездиях?

– От брата в основном, – ответил Влад, понизив голос. – Ну и общего курса астрономии в школе никто не отменял. Но всё же самые первые стержневые познания в этой области я получил именно благодаря Стасу.

Влад на мгновение замолчал, чтобы унять проступившую в голосе дрожь и промокнуть ладонью мгновенно увлажнившиеся глаза, а затем негромко продолжил:

– Когда мы были мальчишками, Стас откладывал деньги, которые нам выдавали родители на школьные завтраки, и покупал на них наглядные пособия по астрономии. Мы с братом изучили по ним звёздное небо едва ли не вдоль и поперёк. Возможно, такое скрупулёзное изучение неба и его вечных светил явилось одной из причин того, что позднее Стас и я тайком друг от друга и от наших родителей стали делать зарисовки небес во всех возможных ракурсах и состояниях. И это укрепило в каждом из нас какую-то особую, можно даже сказать – патологически нездоровую любовь к небу, зародившуюся ещё в тот незабвенный день, когда мы с братом впервые в жизни увидели крошечную точку самолёта, расчерчивавшую небосвод над нашим любимым озером.

Лада была в смятении. Она знала, что Влад обожает небо, что готов раствориться в его завораживающей бездонности, отдав этой живой и вечно меняющейся стихии всего себя без остатка. Но она и понятия не имела о том, что муж зашёл в этом своём увлечении настолько далеко, что изучает небо и его объекты с доскональностью самого что ни на есть профессионального астронома.

Лада мягко положила ладонь на плечо Влада и негромко, боясь неосторожным вторжением потревожить его мысли, спросила:

– Хочешь, купим тебе телескоп? Тогда ты спокойно сможешь изучать планеты и спутники в тех условиях, в каких ты сам решишь.

– Ты серьёзно? – Влад устремил на жену красноречивый взгляд, в котором читалось изумление, вот-вот готовое смениться безудержным мальчишеским восторгом.

– А почему нет? – Лада кокетливо подмигнула мужу. – Подберём самую универсальную в плане оптических возможностей и в то же время наиболее компактную модель, которая будет отличаться транспортабельностью и станет незаменимой для дальних прогулок и путешествий.

– Было бы здорово! – отозвался Влад, чьи щёки мгновенно разгорелись от смущения, смешанного с внезапно нахлынувшим воодушевлением и небывалым азартом. – Мы со Стасом давно мечтали купить телескоп – один на двоих, чтобы каждый из нас имел возможность наблюдать за планетами и спутниками в компании друг друга.

Лада инстинктивно прижалась к Владу, не переставая придерживать его за плечи.

– Я не сумею заменить тебе брата, – сказала она, понизив голос почти до шёпота и тщательно подбирая слова. – Но так как разделяю твои интересы и стремления в полной мере, мне кажется, смогу составить тебе компанию всегда, когда потребуется моё участие. Понимаю, что порой тебе, наверное, этого недостаточно и хочется чего-то иного. Но…

– Глупости! – резко прервал её Влад, и тут же губы его расплылись в пленительной озорной улыбке. Он наклонил голову и легко дотронулся губами до тыльной стороны кисти жены, по-прежнему мирно покоившейся на его плече. – Ну и кто же тебе внушил подобные мысли, а, Ладушка-Ласточка? Признавайся!

Его шутливый тон мгновенно вывел Ладу из ступора, и она от души рассмеялась, крепче прижимаясь к таким родным и надёжным плечам.

Влад повернулся к жене и, стремительно и горячо обхватив её за талию и прижав к себе, негромко пояснил:

– Я вовсе не жду, что ты когда-либо заменишь мне брата. Это невозможно по определению – собственно, как и случае с твоей сестрёнкой, правда? Её ведь тебе тоже не заменит никто и никогда.

Лада согласно кивнула и повернула голову, тут же поймав на себе задумчивый и снова обретший необыкновенную серьёзность взгляд.

– Ты дорога мне сама по себе, Ладушка-Ласточка. Бесконечно дорога – именно такой, какая ты есть. Ты вытащила меня из такого дерьма, из которого я уже отчаялся когда-либо выбраться. И не просто вытащила, а осталась рядом и разделила со мной свою жизнь. Каждый божий день ты наполняешь её новыми и новыми интересами, раскрашиваешь живительной палитрой красок. Я и мечтать не мог о лучшей спутнице по жизни, чем моя самая очаровательная и самая любимая на свете жена. Спасибо тебе!

– И тебе! – тут же отозвалась Лада, смущённо улыбнувшись. – Ну так как насчёт телескопа? – поспешила она вернуть разговор в прежнее русло, чтобы, не дай бог, не расплакаться не ко времени от избытка чувств.

– Это очень хорошая идея, – отозвался Влад в глубокой задумчивости. – Мы непременно со временем его приобретём. Пока же я просто счастлив. Бесконечно счастлив оттого, что наконец могу смотреть на мир и на звёздное небо своими глазами, без дополнительных оптических ухищрений. И видеть всю пленительную красоту природы в её неискажённом первозданном виде – такой, какая она есть на самом деле. Я смотрю на эту восхитительнейшую россыпь звёзд невооружённым глазом, наконец-то поняв весь подлинный смысл, что таится в выражении «августовское небо», и буквально сгораю от целого сонма растравивших душу эмоций. В этих эмоциях есть только несравненная красота, позитив и добро. И всё это такое подлинное, чистое и незамутнённое, что этот буйный восторг, наполняющий сердце и согревающий душу, буквально перехлёстывает через край. Понимаешь?

Лада поспешно кивнула. Ещё бы! Она понимала мужа, как никто другой, ощущала, словно натянутую до предела струнку, каждую его эмоцию. И это было нечто поистине невероятное – как лёгкое, животворящее дыхание ветерка, касавшееся кожи и поднимавшее целый вихрь совершенно непередаваемых трепетных ощущений, главным из которых, пожалуй, было безграничное, пьянящее ощущение подлинной свободы. Оно крушило на своём пути все преграды, срывало ненавистные оковы условностей, наполняя собой до беспредельности и исцеляя сознание. И от этого становилось хорошо и уютно, как никогда прежде.

…Следующие дни, когда позволяла погода, Влад и Лада неизменно выбирались к песчаному пляжу, прихватив с собой новенький этюдник Влада, всё ещё хранивший запах свежей древесины и лака, и вооружившись рисовальными принадлежностями.

Молодые супруги облюбовали местечко в тени развесистой пицундской сосны, откуда открывался великолепный обзор на морское побережье в окружении величественных гор и скалистых ущелий. Установив этюдник и разложив рисовальные принадлежности, Влад и Лада бок о бок усаживались на складные стулья с металлическими основами, перетянутыми плотной тканью, и Влад, закрепив с помощью зажимов лист ватмана, неторопливо, смакуя каждое мгновение, приступал к ведомому лишь ему одному священному таинству.

Влад в небывалом упоении рисовал звёздное небо. Таким, каким оно запомнилось ему в ту восхитительную, волшебную ночь, когда они с женой рука об руку стояли на берегу Пицундской бухты и, запрокинув головы, любовались раскинувшимся над ними чернильно-бархатистым ковром в мелкую дырочку, серебрившимся в тусклых бликах луны.

Влад сосредоточенно вглядывался в необозримые дали, затем наносил лёгкие штрихи твёрдым карандашом, очень аккуратно, едва касаясь листа, после чего раскрашивал эскиз мелками сангины или сухой пастели, либо старательно выводил контуры и добавлял штрихи тонюсенькой беличьей кисточкой или острым пером. Но чаще всего использовал ту своеобразную технику, которая придавала его рисункам особую изюминку, подчёркивающую их неповторимость.

Влад творил подлинные чудеса в доведённой им до уровня безусловного мастерства технике гризайль. Отточенными движениями профессионала молодой художник грунтовал закреплённый на этюднике плотный лист ватмана, с помощью обыкновенной губки для посуды равномерно распределяя на нём основу – размельчённый в крошку мелок-сепию, смешанный кистью с небольшим количеством воды. Когда грунтовка высыхала, Влад моментально уносился прочь от обыденной мирской суеты на крыльях вдохновения и начинал творить.

Он был по-настоящему счастлив в своей нехитрой, но такой необходимой – до клокочущих спазмов в горле, до ощутимой сладкой боли где-то в области подреберья – и такой важной для него работы. Влад быстро намечал основные контуры звёзд, слагавшихся в созвездия, на глаз с помощью мелка или ластика, который исполнял роль карандаша, работая по принципу разбивки тонов на светлый, средний и тёмный. Средним тоном оставалась грунтовая основа, тёмный Влад набирал с помощью мелка-сепии, а эффекты осветления достигались посредством использования ластика или вкраплений белого мела.

Зачастую Влад увлекался и с видимым наслаждением импровизировал с подачей материала. На одних рисунках звёзды едва заметной серебристой сетью ложились на тёмный небосвод, озаряя пространство равномерными световыми бликами, на других – выступали на первый план, обретая те формы и объёмы, какими предстают созвездия и другие объекты deep sky, рассматриваемые в телескопе.

Что касается приобретения оного, Лада очень быстро подсуетилась и заказала наиболее универсальную и транспортабельную модель – катадиоптрик – по Интернету, рассчитав сроки доставки в точности ко дню окончания их с Владом отдыха и прибытия домой.

Влад был в неописуемом восторге от нового приобретения и на радостях раздарил большую часть сделанных им в Абхазии зарисовок звёздного неба немногочисленным, но бесконечно дорогим его сердцу членам семьи – родителям, тёще и тестю.

Лучшие же, по мнению самого Влада, рисунки, тщательно отобранные их до въедливости требовательным к себе создателем и аккуратно проложенные слоями кальки, были подарены Ладе в наиболее располагающей к такого рода действиям интимной обстановке. Влад с необычайным волнением и затаённым трепетом в сердце ждал вердикта жены, но та, бережно сжимая дрожащими пальцами бесценный дар, не могла вымолвить ни слова. И всё-таки Влад ощутил её безмолвный отклик – по участившемуся сбивчивому дыханию, по взгляду, исполненному живого тепла и безграничной благодарности.

Но самый неожиданный, поистине королевский подарок ждал в тот вечер самого Влада. На широкой полированной поверхности прикроватного столика, венчавшего изголовье великолепного двуспального ложа молодых супругов, стояла небольшая коробочка с магнитным клапаном. В ней лежал заветный подарочный сертификат, предлагавший своему счастливому обладателю совершить одноразовый сорокаминутный полёт на двухместном немецком пилотажном планере Twin Astir с возможностью управления воздушным судном под руководством инструктора. Местом проведения ответственного мероприятия значился аэродром малой авиации Шевлино, располагавшийся в Солнечногорском районе Подмосковья – совсем недалеко от дома Лады и Влада.

Когда Влад дрожащими от волнения руками достал из коробочки бесценный подарок жены, он ощутил, как с неистовой силой забилось сердце, разгоняя по жилам кровь, как неотвратимо встал в горле клокочущий ком, вот-вот готовый выплеснуться наружу мгновенно накатившей безудержной лавиной слёз.

В бликах восходящего солнца, бесстыдно заглядывавшего в высокое окно, Лада увидела, как глаза мужа мягко заблестели и увлажнились. Она чувствовала его эмоции настолько живо и безусловно, словно бы они зародились на уровне её собственного подсознания, и понимала его, как никто другой – особенно в эти ускользавшие, бесценные для каждого из них мгновения.

Когда Лада услышала едва различимый всхлип, сорвавшийся с губ Влада и тут же потонувший в его мягком, глубоком дыхании, она и сама была готова разрыдаться от непередаваемой радости и волнения. Ещё бы! Вот сейчас, в эти самые исполненные сокровенного таинства секунды, прямо на глазах Лады сбывалась основная мечта Влада. Вернее, пока ещё не совсем сбывалась, но именно теперь приблизилась к своему воплощению настолько, насколько это было возможно. Очень скоро Влад впервые поднимется в воздух на пилотажном планере – на том самом аэродроме, где в своё время под руководством чуткого инструктора совершил свой первый незабываемый полёт его брат, и примет в свои крепкие надёжные руки управление воздушным судном.

Влад оторвался от созерцания заветного подарочного сертификата и перевёл взгляд, исполненный неизъяснимого волнения, на жену. Удивительно! Такая хрупкая и миниатюрная с виду, словно былинка, готовая в любой момент переломиться, но в то же время необыкновенно сильная духом, волевая и целеустремлённая. А ещё – невероятно чуткая, бесконечно нежная и любимая – до непроизвольных судорог, сладкой волной прокатывавшихся по телу от макушки до кончиков пальцев ног. И откуда только у неё взялась эта потрясающая уникальная способность предугадывать и исполнять его самые сокровенные желания?

Влад полагал, что коррекция зрения и созерцание подлинного чуда таинственной и непостижимой Вселенной – изумительного в своей подлинной, ни с чем не сравнимой красоте и первозданности звёздного неба – это предел. О большем и мечтать нельзя. Но нет. Оказалось, что он ошибся. А вот его жена знала точно. Она постепенно, но целенаправленно и неотвратимо, шаг за шагом, приближала Влада к его главной мечте. Недавно она подарила ему ЗВЁЗДЫ. Теперь же, вместе с подрагивавшим в его руке заветным бланком сертификата, дарит ему столь отчаянно манившее его все эти годы бескрайнее НЕБО. Но главное – его самая милая и прелестная на свете жена, его быстрокрылая небесная Ласточка отдала ему нечто особенно бесценное и сокровенное. Она доверилась ему, без колебаний вручив свою судьбу и щедро оделив его своей любовью, нежностью и невероятным человеческим теплом, растопившим ледяную корочку, сковавшую его сердце после злополучной автокатастрофы.

– Спасибо, родная, – услышал Влад свой собственный растроганный шёпот, с величайшей нежностью и бережностью обхватил жену за талию и горячо привлёк к себе.