Текст книги "Дарю тебе небо – Дорога в Вечность"

Глава 38

– А давай вспомним все приходящие на ум приметы, связанные с ласточками и их гнёздами? – предложил Влад. За недолгий период брака он уже научился заигрывать с молодой женой. И поскольку никогда не переходил границы дозволенного – не опускался до плоских шуточек, не бахвалился умением очаровать женщину, которое пришло к нему само по себе, естественно и непринуждённо, и ни разу не позволил себе грубого слова в адрес Лады, то был в этом своём новом образе шаловливого мальчишки и одновременно потрясающе серьёзного мужчины просто неотразим.

– А давай! – в тон ему ответила Лада. – Ты предложил игру, тебе её и начинать.

– Ну ладно, так и быть, – Влад с обворожительным мальчишеским озорством улыбнулся и, неспешно осмотрев накрытый и безупречно сервированный столик на двоих в ресторане, где на данный момент они с Ладой выкроили заветную возможность побыть наедине и расслабиться телом и душой, начал:

– Если ласточка вьёт гнездо у крыши дома, то в этом доме живут хорошие и добрые люди. Но если причинить ласточке вред, то несчастья и горе будут преследовать виновника и его семью долгое время[4]4
  Здесь и далее приводятся народные приметы, связанные с ласточками, в свободной интерпретации автора данного романа.


[Закрыть]. – Влад серьёзно взглянул на Ладу, сидевшую с противоположной стороны, не удержался и протянул к ней руку. Нежно ухватив жену за тонкие, слегка подрагивавшие пальчики, он вынес своё резюме: – И это справедливо, я считаю.

– Ну, так неинтересно! – Лада демонстративно засопела, делая вид, что слегка обиделась на мужа, но её лучившиеся бесконечным счастьем и нежностью глаза выдавали её с головой. – Ты упомянул сейчас не одну примету, как был уговор, а целых две.

Лада аккуратно положила – сначала на тарелку Влада, а затем и на свою – понемногу рыбного ассорти и салата из свежих овощей, приготовленного по эксклюзивному рецепту этого ресторана, хранившемуся в строжайшей тайне хозяином заведения и здешним шеф-поваром. По бокалам уже было разлито сухое игристое розовое вино, переливавшееся в бликах достаточно скудного освещения немыслимыми оттенками. Лада задумчиво взяла за тонкую хрустальную ножку один из двух стоявших на столе бокалов и кивнула Владу на второй. Они синхронно протянули руки с наполненными до краёв бокалами навстречу друг другу и сделали по небольшому глоточку божественного напитка, от которого в теле каждого из них разлилось блаженное тепло.

– Ну так и ты можешь вспомнить две приметы, связанные с быстрокрылыми нашими ласточками, – продолжил весьма увлекательную для них обоих тему Влад. – За чем же дело стало? Они ведь вроде как твои крохотные сестрички, правда, Ладушка-Ласточка?

Уголки губ у Лады стали предательски подниматься кверху. Мгновение – и пленительная улыбка уже засияла на её лице, прогнав лёгкую показную чопорность и нарочитую холодность. В самом деле, перед кем здесь притворяться? Каждый из них знает другого так, как даже и не стремится постичь самого себя.

– Без проблем, – отозвалась она, снова пригубив немного вина из бокала и аккуратно поставив его на стол. – Ну вот, к примеру, самая распространённая: если ласточка летает низко, значит, быть дождю. А если разорить ласточкино гнездо, то на лице появятся веснушки.

Она небрежно откинула каштановый локон, прикрывавший щёку, и прочертила изящным пальчиком по поверхности кожи лица, которая была щедро усыпана едва заметными веснушками, словно бледно-золотистым конфетти.

Влад заворожённо глядел на жену и от души улыбался:

– И какой же, интересно, нахал разорил наши с тобой гнёзда до такой степени, милая Ладушка-Ласточка? Только покажи мне на него – и я его прибью!

– Да ладно, – в тон ему ответила Лада. – Давай уж, так и быть, пожалеем этого несчастного бедолагу, мой храбрый рыцарь. – Ты лучше там не мухлюй, а продолжай игру. А то я решу, что ты нарочно тянешь время, так как не можешь вспомнить больше ни одной приметы.

– Вот ещё! – живо отозвался Влад. – Обижаешь, жена. Ладно. Ну, есть ещё такие поверья, к примеру: если ласточки прилетают раньше, чем обычно, значит, год будет урожайным. А если взять камень из гнезда птицы, то он станет оберегом и талисманом.

– Верно, – ответила Лада, не сбавляя шутливого тона. – Такие приметы тоже есть. А ты приятный собеседник, Озеров. И чертовски обаятельный к тому же.

Влад, весьма польщённый таким отзывом и уже немного разомлевший от ударившего в голову с непривычки алкоголя, нарочито небрежно махнул рукой:

– Просто стараюсь хоть в малейшей мере соответствовать своей очаровательной жене. – Его слегка затуманенный взгляд снова обрёл обычную серьёзность. И Лада расслышала, как Влад, понизив голос почти до шёпота, прибавил: – Горячо и преданно любимой.

В зале разлилась чарующая восточная музыка. Супруги синхронно поднялись со своих мест. Влад подхватил необыкновенно изящную в своём тоненьком ситцевом платьице и в белых босоножках на каблучках жену за талию, и они закружились в танце. Легко и стремительно. Словно бы и не было год назад той страшной аварии, которая открыла в семье этих двух молодых людей полосу несчастий – и в то же время парадоксальным образом соединила судьбы этого мужчины и этой женщины навсегда.

Натанцевавшись вдосталь и слегка протрезвев, Влад и Лада вернулись к столу и заказали лёгкий десерт. Так что этот незабываемый для обоих вечер завершился изумительным восточным кофе, приготовленным строго по традициям – на песке, великолепным тортом с говорящим названием «Черепашка». И тарелкой нарезанных фруктов, приправленных потрясающе вкусным пуншем, в котором угадывались нотки травяных специй.

Потом была восхитительная, исполненная чарующей неги ночь. Да, она случилась не в шикарном отеле с видом на море, а уж тем более не в роскошных апартаментах какого-нибудь богатого особняка, а всего лишь в скромном номере оздоровительного пансионата. Но для этих двоих, которые растворялись и замирали в объятиях друг друга, ничего большего и не требовалось. Они уже создали собственное крепкое счастье. Вылепили из глины и летней травы солнечной гостеприимной Абхазии своё совершенно уникальное «Ласточкино гнездо».

Дни медового месяца летели быстро. Влад и Лада наслаждались неспешным, размеренным отдыхом и уединением на лоне потрясающе красивой, своеобразной природы Абхазии.

Супруги часто ходили к морю, с удовольствием загорали под защитным навесом, купались в кристально-чистой воде, принимали воздушные ванны.

Пару раз они даже выбрались на романтическую прогулку на песчаном пляже возле заповедного местечка, называемого Монашеским ущельем – живописной, неисхоженной части городского пляжа абхазского посёлка Агараки, расположенного в восьми километрах от Пицунды.

– Как же здесь хорошо! – воскликнула Лада, с невыразимым удовольствием вдыхая прозрачный горный воздух в звенящей, оглушающей тишине. – Не хочется уезжать отсюда.

– Мне тоже, – признался Влад, тихо вздохнув. – Но, как это ни печально, всему своё время, и всё хорошее когда-нибудь кончается.

– Глупости! – живо возразила Лада, перекатившись со спины на бок и в упор взглянув в глаза мужа. – У нас с тобой хорошее продлится всю жизнь. А здесь… Здесь просто какая-то особая аура потрясающего тепла и уюта. Чистое, почти прозрачное ласковое море, величественные горы и этот изумительный, ни с чем не сравнимый запах древней сосны… Мм… Просто волшебно!

Лада снова глубоко вдохнула, жадно вбирая в лёгкие кристально-чистый горный воздух с пикантной примесью сосновых ароматов.

– Здесь же недалеко сосновая роща вроде, – охотно поддержал разговор Влад. – И часть сосновых деревьев растёт прямо на пляже, издавая дивный аромат под лучами солнца.

– Да, совсем близко от нас находится знаменитый Пицундский заповедник, где растёт древняя сосна, обладающая целебными свойствами и сохраняющая прохладу даже в знойную жару, – подтвердила Лада. – Мы с тобой непременно туда заглянем. Вообще в Абхазии уйма красивых местечек и достопримечательностей, и все их хочется увидеть, везде побывать. А знаешь, я читала в путеводителе, что на рифах, прямо напротив того места, где мы сейчас находимся, растут мидии и есть крабы!

– Правда? – Взгляд Влада мгновенно оживился и засветился неподдельным интересом. – А мы сможем их увидеть?

– Пока что нет, к сожалению, – тихо вздохнув, отозвалась Лада. – Но мы вполне можем наведаться к священному источнику чистейшей горной воды, где в древние времена жили монахи и в честь которого Монашеское ущелье получило своё название. В том месте с гор через посёлок Агараки льётся прохладная речка, вдоль которой можно побродить. Там же, недалеко от источника, есть небольшая пещера, где можно спрятаться от жары.

– Так чего же мы ждём? – Живое любопытство в глазах Влада разгорелось до предела. – Наведаемся в пещеру к источнику прямо сейчас. А?

– А давай! – в тон ему ответила Лада.

Она быстро встала и начала убирать пляжные вещи в большой полиэтиленовый пакет. Затем открыла дамскую сумочку и, немного порывшись внутри, извлекла белоснежный батистовый платок, отороченный по периметру кружевной каймой. В платок, очевидно, было что-то завёрнуто, так как его края были завязаны в тугой узел.

– Угадай, что здесь внутри?

Лада поднесла свою бережно хранимую в течение полугода находку, которая стала для неё своеобразной бесценной реликвией, к глазам Влада и устремила на него пытливый взгляд.

– Сдаюсь без боя, – ответил Влад, чьи губы растянулись в обезоруживающей улыбке.

Лада аккуратно развязала узел и развернула платок. Влад с жадностью всмотрелся в лежащее по центру батистовой ткани крохотное существо, спрятавшееся в небольшой раковине.

– Не может быть… – выдохнул он поражённо. – Это же наш с тобой морской чёртик, которого мы полгода назад спасли от жестокой участи быть съеденным морским ангелом. Неужели ты его сохранила?

Он говорил серьёзным тоном, однако в его глазах поблёскивало мальчишеское озорство.

– Как видишь, – ответила Лада, тихонько и безмятежно рассмеявшись, но тут же, вновь обретя свойственную ей спокойную сосредоточенность, уверенно добавила: – Но теперь я хочу его отпустить.

– На съедение морскому ангелу? – шутливо уточнил Влад.

– Надеюсь, что морские ангелы его не тронут, – ответила Лада с необычайной серьёзностью. – Просто я поняла, что настоящее место этого симпатичного карапуза в море. Он должен непременно оказаться в своей стихии, среди своих собратьев.

Ловко перебирая стройными босыми ногами, она подбежала к морю, оставляя за собой лёгкое тянущееся облако песочной пыли.

У самой береговой линии Лада остановилась и приглашающе взглянула на мужа. Тот очень быстро подошёл к ней. Лада осторожно переложила морского чёртика на ладонь, протянула руку с хранившейся в ней бесценной для них обоих реликвией в сторону Влада, который тут же приложил широкую ладонь снизу к тыльной стороне кисти жены. Они вместе синхронно присели к кромке воды и подставили своё скромное подношение прямо под набегавшую на берег волну, которая мгновение спустя забрала в море предложенный молодыми супругами дар.

Лада и Влад взялись за руки и пошли вдоль береговой линии в сторону пещеры, притаившейся в самом сердце Монашеского ущелья.

– Расскажи мне о жемчуге Бива, – неожиданно попросил жену Влад. – Твоя мама говорила мне, что с этим украшением, которое ты выбрала для отделки свадебного платья, связана какая-то интересная легенда, намекнув, что это может определить нашу с тобой судьбу.

Лада махнула рукой и нарочито-небрежным тоном отозвалась:

– Ерунда. Я не верю в приметы.

– Всё равно расскажи, – настаивал Влад. – Мне важно всё, что так или иначе связано с тобой и с твоими родными.

– Ну хорошо, – ответила Лада, взяв мужа под руку и потянув его в сторону от береговой линии. – Помнишь, я говорила тебе, что у моей бабушки по материнской линии была сестра-близнец?

– Конечно, – отозвался Влад, улыбнувшись. – Надо сказать, ты меня удивила. Хотя об этом можно было догадаться, учитывая, что это передалось через поколение – тебе и твоей сестрёнке.

– Так вот. Согласно преданию, жемчуг Бива появился в нашей семье следующим образом. В один из жарких летних дней наша с Лидусенькой бабушка, которая тогда ещё была совсем молоденькой девушкой лет пятнадцати, отправилась на городскую рыночную площадь вместе со своей сестрёнкой-близняшкой. Сёстры довольно долго ходили от одной крытой палатки к другой, высматривая красивую одежду и украшения, которые они собирались купить на деньги, подаренные их родителями к совместному дню рождения дочерей. И вот, когда девочки изрядно устали и захотели пить, их поманила рукой женщина, торговавшая в одной из палаток бижутерией и прочими безделушками. Когда сёстры подошли, торговка, которая уже изначально показалась им несколько странной, достала из хорошенько припрятанной в глубине палатки кожаной сумки пригоршню жемчужин своеобразной формы и всевозможных расцветок. Она попросила девочек протянуть раскрытые ладони и вложила в них эти изумительные восточные сокровища со словами: «Милые девочки! Сегодня в нашей семье произошло величайшее чудо, которого все мы с трепетом ожидали долгие годы, однако с каждым новым днём теряли надежду. Но, как показала жизнь, надежду терять нельзя ни в коем случае. Самая большая наша мечта сбылась нынче утром. Наша единственная любимая дочь, которая болела на протяжении нескольких мучительных лет, после удачно проведённой операции и лечения наконец встала на ноги, и обследование показало, что теперь её жизнь вне опасности. В связи с этим бесконечно отрадным для всех нас, её родных и близких людей, событием, я дала себе обещание подарить нашу фамильную драгоценность доброму человеку, который мне приглянется. Вы такие славные и симпатичные девочки, что мне очень захотелось подарить этот жемчуг именно вам. Возьмите его, мои хорошие. Но смотрите не потеряйте! И пусть этот дар принесёт вам счастье».

Влад растроганно прижал тонкие пальчики Лады, удерживающие его под локоть, своей ладонью и тихо спросил:

– Ты веришь, что в самом деле всё было так? Потому что твой рассказ в действительности больше похож на легенду.

Лада пожала плечами и ответила:

– Как знать? Бабушка и её сестра-близняшка умерли ещё до нашего с Лидусей рождения. Бабушка поведала эту историю нашей матери на смертном одре. Тогда, возможно, она уже мало что соображала, так что не могу поручиться за достоверность этих сведений. А я узнала эту тайну совсем недавно. Мама рассказала мне об этом по секрету после того, как не стало Лидусеньки.

– Понятно, – произнёс Влад, задумчиво вздохнув. – Честно говоря, мне стало как-то не по себе от твоего рассказа. Потому что если предположить, что вся эта история правдива, если твоя бабушка всё-таки находилась в здравом уме и твёрдой памяти, то как бы не получилось так, что пожелания той женщины со временем не сработали рикошетом и не навлекли несчастья…

Лада мгновенно побледнела и изменилась в лице. В её лучистых зелёных глазах отразилась тревога.

– Надеюсь, ничего подобного не произойдёт, – ответила она очень серьёзно. – Довольно и того, что нам уже довелось испытать на пути друг к другу. Я понимаю, конечно, что нам не избежать жизненных трудностей и потерь – таков удел всех смертных. Но я верю, что вместе мы справимся и поддержим друг друга в тяжёлые времена. Лично я больше всего на свете страшусь двух вещей. Главное для меня – хотя бы относительное здоровье и благополучие наших родителей и, конечно, твоё здоровье. Береги себя, хорошо? – Лада с тревогой взглянула на лицо Влада, выражавшее теперь крайнюю озабоченность и смятение. – Хотя бы ради меня и родных.

Влад торопливо кивнул и негромко ответил:

– Ты тоже. Береги себя, очень прошу. И… пожалуйста, не расстраивайся слишком сильно. Ни при каких обстоятельствах, договорились?

Он посмотрел на Ладу, и в его пронзительном, затронувшем, казалось бы, самые потаённые закутки души взгляде отразилась крайняя степень напряжения.

С Ладиных щёк схлынула последняя краска. Её миловидное лицо как будто бы мгновенно осунулось и приобрело сероватый оттенок. Тревога, затаившаяся в её глазах, разгорелась до предела.

– О чём ты говоришь? С тобой что-то не так? – Она потянулась к Владу обеими руками и стала отчаянно трясти угловатое, почти мальчишеское, но в то же время такое мужское, такое надёжное плечо. – Ну не молчи же!

– Всё хорошо, – тихо ответил Влад и улыбнулся. В этой его улыбке было столько трогательной нежности и берущей за душу почти детской непосредственности, что у Лады зашлось сердце. – Ну что ты, Ладушка-Ласточка. Успокойся.

Он обнял Ладу за плечи и бережно прижал к себе. Дальше они шли молча – до самого Монашеского ущелья. И в этом тревожном безмолвии для этих двоих был заключён целый мир.

Влад не решился сказать Ладе, что незадолго до отъезда в Абхазию он почувствовал резкие боли в суставах и во всём теле, сопровождавшиеся ощущением сухости в глазах, а также на слизистых оболочках в носу и во рту. Глотать было практически невозможно – горло словно бы перехватило стальными тисками.

Из всех домочадцев в квартире тогда остался только Ладин отец. Лада и её мать встали спозаранку и направились в архитектурную фирму Людмилы Михайловны, чтобы решить все организационные вопросы. Нужно было посмотреть помещение, которое планировалось арендовать для студии дизайна, ввести Ладу в рабочий коллектив, уладить прочие формальности. Благо Лада ещё со дня свадьбы находилась на законных каникулах, полагавшихся ординаторам.

Родители Влада в то время выехали на дачу, принадлежавшую матери Лады, где они хотели отдохнуть несколько дней, чтобы дать возможность сыну и его молодой жене провести первую брачную неделю наедине.

Лада оставила для мужа роскошный завтрак – заваренный в пузатом фарфоровом чайнике ароматный чай из сухоцветов яблони и жасмина и отменную выпечку из слоёного и сдобного теста с разнообразными начинками. Чего тут только не было – и пирожки с вишнёвым джемом, и рулет с крабовым мясом и расплавленным в духовке сыром, украшенный сверху листочками руколы и базилика, и даже парочка бутербродов с белой рыбой и чёрной икрой – деликатесов, закупленных Ладиными родителями по случаю свадьбы дочери.

Но Влад не мог даже смотреть в сторону еды. Его мутило, знобило и выворачивало наизнанку.

Ладин отец сразу догадался о причине. Он был в курсе проблем Влада. Как специалист от Бога, он изучил все прежние анализы зятя и досконально знал клиническую картину развития аутоиммунного заболевания.

Валерий Петрович спешно поднял все свои столичные связи, лично оказал зятю необходимую квалифицированную первую помощь, а затем отвёз его в НИИ ревматологии. Там Владу сделали расширенное обследование и по его результатам в срочном порядке провели первую из показанных процедур пульс-терапии с помощью установленной на несколько часов капельницы с цитостатическим препаратом.

– Дядь Валер, – с трудом прошептал Влад, когда немного пришёл в себя после тяжёлой процедуры, – я всё понимаю. И прошу вас только об одном. Пожалуйста, не говорите моим родителям и Ладушке о том, что случилось. Догадываюсь, что не получится скрыть это надолго. Но чем позже они узнают, тем лучше. Вы мне поможете?

Валерий Петрович вздохнул. Он поймал взгляд Влада, исполненный такой надежды, такой воли к жизни… мягко дотронулся до тыльной стороны лежавшей на белоснежной простыне кисти и тихо ответил:

– Это будет трудно, герой. Впереди ещё одна такая процедура. И потом понадобятся пожизненная терапия и регулярное наблюдение. Через какое-то время потребуется повторный курс. Я всё тебе скажу.

– Мы с Ладушкой так хотели съездить в Абхазию… Она старалась, доставала путёвки…

Валерий Петрович посмотрел на зятя с сочувствием:

– Это крайне нежелательно сейчас. Но в качестве исключения можно, если будешь исправно выполнять рекомендации. Мягкий климат Абхазии может даже в какой-то мере помочь. К тому же Лада будет рядом. Она же отчасти в курсе, и я ещё осторожно с ней поговорю. Лучше бы сказать ей обо всём не таясь, конечно. Она толковая девчонка и грамотный медицинский специалист. Но, с другой стороны, я тебя понимаю. Как мужчина мужчину. Можешь рассчитывать на меня, мой мальчик.

Валерий Петрович тяжело вздохнул, на мгновение отвернулся и сглотнул подступивший к горлу щемящий ком.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Влад.

– Ну-ну, не вешай носа! – Валерий Петрович снова повернулся к нему и усилием воли выдавил из себя горькую улыбку. – Всё ещё может наладиться. В относительной мере, конечно. Отдохнёшь в Абхазии с молодой женой, развеешься. А потом – на контроль в обязательном порядке. Я верю в свою дочь. Она может сотворить чудо. Уж очень прикипела она к тебе сердцем, сынок.

– Знаю, – Влад слабо улыбнулся. – И я люблю её. Очень. Потому и не хочу говорить.

– Не скажем пока, – отозвался Валерий Петрович. – Она уже все наши телефоны оборвала. Звонила каждые десять минут. Сказал ей, что захотел устроить для тебя небольшую экскурсию по вечерней Москве. Потом ещё что-нибудь придумаю. Но в общих чертах Лада всё-таки должна знать. Обязательно расскажи ей, когда почувствуешь, что вы оба готовы к такому разговору.

– Расскажу, – тихо пообещал Влад. – Но не теперь. Не в наш медовый месяц.

– И родителям твоим уж точно следует знать.

– Ни в коем случае! – Влад повысил голос и даже приподнялся на локте. – Это убьёт их.

– Эй, молодой человек, не преувеличивай! – произнёс Валерий Петрович. – Не всё так плохо на самом деле. Мы ввели тебе замечательный препарат. Он действует щадяще для организма, но максимально эффективно в твоём случае. Если будешь точно следовать рекомендациям, это обеспечит устойчивую ремиссию. А насчёт родителей ты напрасно. Я сказал бы на твоём месте.

– Может быть, и скажу… Когда-нибудь. Дядь Валер? – Влад легонько сомкнул пальцы на запястье Валерия Петровича.

– Да, мой мальчик, – отозвался тот, взглянув на зятя с усталостью и сочувствием.

– Выходит, всё это было зря. Глазная операция… Свадьба… Только создал Ладушке дополнительные проблемы.

– Вот так никогда не говори, слышишь? – Взгляд Валерия Петровича стал строгим и пронзительным. – Ещё одно слово в подобном ключе, и я пожалею, что отдал за тебя свою дочь. Ей-богу, пожалею.

– Простите, – тихо пробормотал Влад, отведя взгляд.

– Глазную операцию пока не стоило делать, конечно. На цитостатиках заживление будет медленным и тяжёлым. Кроме того, препарат сам по себе может дать нежелательные побочные эффекты. Но кто же знал, что твоё заболевание начнёт так резко прогрессировать? Ещё месяц назад показатели анализов были стабильными.

Валерий Петрович нагнулся, достал из стоявшего возле него на полу полиэтиленового пакета контейнер и извлёк оттуда слоёный пирожок, пропитавшийся по краям фруктовым джемом от начинки.

– На-ка, поешь, сынок, – понизив голос, проговорил он, поднеся это нехитрое лакомство к пересохшим и потрескавшимся губам Влада. – Тебе нужно подкрепить силы. К тому же твоя жена зря, что ли, так старалась?

Валерий Петрович нарочито бодро подмигнул Владу и свободной рукой пригладил нависшую надо лбом чёлку.

Влад чуть надкусил пирожок и сделал небольшой глоток кипячёной воды из поданного тестем пластикового стакана. Затем с явным облегчением откинул голову на подушку и негромко позвал:

– Дядь Валер!

– Да, мой мальчик.

Валерий Петрович быстро убрал в полиэтиленовый пакет контейнер с надкусанным пирожком, сложил туда же пластиковый стакан, снова повернулся к Владу и осторожно накрыл ладонями его побелевшие пальцы.

– Я ведь так мечтал… – Влад не знал, как подобрать слова, чтобы наиболее полно выразить свои мысли и опасения и в то же время по возможности в наименьшей мере затронуть что-то особенно личное, интимное – то, что касалось только его и Лады. – Мне так хотелось, чтобы у нас с Ладушкой когда-нибудь родился ребёночек…

Влад попытался закончить фразу, но Валерий Петрович прервал его мягким поглаживанием по тыльной стороне кисти лежавшей плетью ослабевшей руки:

– Не продолжай. Я понимаю, о чём ты хочешь поговорить.

Валерий Петрович на мгновение отвернулся и уже не в первый раз за время этого нелёгкого разговора сглотнул подкативший к горлу ком.

– И что вы скажете? – осипшим от неимоверного напряжения и волнения голосом спросил Влад.

Валерий Петрович быстро повернулся. В его покрасневших от усталости и пережитых эмоций глазах стояли слёзы, которые он не успел стереть.

Влад дёрнулся на кровати, в исступлении зажав зубами уголок стерильной простыни, чтобы не закричать от отчаяния, боли, досады и множества других эмоций, которые буквально взрывали изнутри его голову и стискивали горло, не позволяя дышать.

– А ну не реветь! – разнёсся по палате неожиданно строгий голос Валерия Петровича, звучавший как приказ сжать волю в кулак и собраться; и неизвестно, к кому в большей мере этот приказ относился – к этому измождённому болезнью и ударами судьбы мальчику, лежавшему перед ним в беспомощном состоянии, или к нему самому – пожилому отцу, потерявшему одну из дочерей и фактически хоронившему теперь надежду иметь внуков от другой. – Мы же с тобой мужчины, в конце концов.

– Ладушка здорова, – прошептал Влад, разжав зубы и резко отвернув голову к стене. – Она могла бы… Ей-то за что такое?

– Послушай, – голос Валерия Петровича мгновенно смягчился. Он снова взял Влада за руки и буквально окунулся пронзительным взглядом в затягивающие омуты больших и бесконечно отчаявшихся теперь серых глаз. – Как врач я утверждаю, что планировать беременность, если хотя бы один из супругов проходит терапию цитостатическим препаратом, строго противопоказано. Большой процент вероятности, что ребёнок погибнет ещё в материнской утробе, а если и выживет, то, скорее всего, родится с отклонениями как в физическом, так и в умственном развитии. Я говорю это просто потому, что ты должен это знать. Но как человек… как отец своей дочери, в конце концов, могу тебе сказать, что, если она захочет… Если вы вместе примете такое решение, оценив все риски и возможные последствия… Что ж. Бог вам в помощь. И мы с женой и с твоими родителями сделаем для вас всё, что сможем.

– Спасибо! – негромко, но с большим чувством произнёс Влад, выдавив из себя слабую улыбку.