Текст книги "Дарю тебе небо – Дорога в Вечность"

– Именно, – отозвалась Людмила Михайловна убеждённо. – Я советую вам с Ладой как можно скорее подарить нам с Валерием и твоим родителям долгожданных внуков.

Влад взглянул на будущую тёщу в недоумении:

– То есть… Я правильно вас понимаю?

– Абсолютно правильно. И к бабке-гадалке ходить не надо, чтобы сказать, что Лада непременно будет петь колыбельную вашим деткам, если Господь подарит вам такое счастье. Вот и наслушаешься вдосталь.

– Знаете, а я ведь очень хочу, чтобы у нас с Ладушкой был ребёночек, – понизив голос, признался Влад. – А лучше двое.

– Ну так дерзайте! – невозмутимо откликнулась Людмила Михайловна. – Ваше дело молодое. Вы ведь по-настоящему любите друг друга и очень скоро станете мужем и женой. А я со своей стороны всячески вас поддержу и помогу во всём. Я ведь могу доверить свою кровиночку только тебе.

– Спасибо, – растроганно произнёс Влад. – Мне было так важно услышать эти слова именно от вас. Значит, вы поймёте то, о чём я собираюсь с вами поговорить.

Людмила Михайловна добродушно улыбнулась:

– А ты хитрец, как я погляжу! Заболтал старушку, привёл её в замечательное расположение духа, подготовил почву, так сказать, а потом уже заводишь разговор о главном. Отменная стратегия!

– И ничего вы не старушка, – слегка обидевшись, пробурчал Влад.

Людмила Михайловна вскинула брови и уточнила:

– А кто же я, по-твоему?

– Очень милая и утончённая интеллигентная женщина, – совершенно искренне ответил Влад.

– Спасибо, мой мальчик, – уже на полном серьёзе поблагодарила его Людмила Михайловна. Она взяла Влада за руку и, пристально вглядевшись в его глаза, спросила: – Ну, что там у тебя? Выкладывай!

– Я хочу поговорить о Ладушке. О её будущем.

Людмила Михайловна снова улыбнулась:

– Её будущее в надёжных руках, – она погладила запястье Влада. – В этом смысле я за неё спокойна.

Влад робко улыбнулся в ответ и тихо, но с большой значимостью произнёс:

– Спасибо вам. Но я не об этом. Вы ведь знаете, что Лада помогала мне с эскизами интерьера дома, который я проектирую для родителей по желанию брата?

Людмила Михайловна кивнула, пытаясь понять, к чему клонит её юный собеседник.

– Лада говорила мне, что вы некоторое время занимались с ней основами проектирования дизайна интерьеров и видели её эскизы. Что вы можете сказать об этих работах?

– Наверное, то же, что и ты, – ответила Людмила Михайловна, пристально всмотревшись Владу в глаза. – Ты ведь тоже их видел, верно?

Влад быстро кивнул и по-прежнему негромко произнёс:

– И всё-таки мне хотелось бы услышать ваше мнение.

– Знаешь, – отозвалась Людмила Михайловна, придав своему голосу надлежащую строгость, – не в моих правилах хвалить собственное дитя. К тому же здесь многое зависит от субъективного вкуса. Но лично мне понравилось то, что сделала моя дочь.

– Мне тоже, – проговорил Влад, понизив голос. – Очень понравилось. Я убеждён, что Ладушка могла бы стать замечательным дизайнером интерьеров, и считаю, что именно в этом её призвание. Вы со мной согласны? – он испытывающе посмотрел на Людмилу Михайловну.

– Не знаю. Возможно, – пожилая женщина невольно растерялась под пристальным взглядом своего юного собеседника. – Но я не понимаю, к чему ты завёл этот разговор. Какой в этом смысл, если профессиональное будущее моей дочери уже определено? Она выучилась на врача и скоро получит диплом ординатуры и сертификат специалиста-офтальмолога.

– Тёть Люд, – начал Влад, взяв её за руку и серьёзно заглянув в глаза, – а вы как мать хотели бы, чтобы ваша дочь занималась тем, к чему у неё на самом деле лежит душа? Что она по-настоящему умеет и чем действительно любит заниматься?

Людмила Михайловна лишь вопросительно вскинула брови, и Влад пояснил:

– Понимаете, у меня есть одна идея. Но для того чтобы её осуществить, мне очень нужна ваша помощь. Пожалуйста… Не откажите.

Влад неловко замялся, подыскивая слова, чтобы убедить Людмилу Михайловну. Его задумка, безусловно, подразумевала серьёзные риски и требовала немалых денежных вложений. Но всё-таки Влад был убеждён, что эта, на первый взгляд, сумасшедшая идея стоит того, чтобы над ней как минимум хорошенько поразмыслить.

Людмила Михайловна тихо вздохнула и, слегка взъерошив чёлку на лбу у Влада, спросила:

– Ну? Что ты ещё придумал?

Влад всмотрелся в её глаза ещё внимательнее, словно бы стараясь вычерпнуть из их глубины поддержку этой внешне строгой, но на самом деле необыкновенно милой женщины с чутким сердцем и открытой душой.

– Я мечтаю когда-нибудь открыть студию дизайна интерьеров для Ладушки, – выпалил он на одном дыхании. – Тогда она сможет беспрепятственно развивать свои природные способности к проектированию интерьеров помещений, а это поможет ей обрести спокойствие и воспрянуть духом.

Людмила Михайловна от неожиданности округлила глаза и смотрела на Влада в полной растерянности и смятении.

– Прости. Что ты сказал? – спросила она, словно бы и в самом деле не расслышала его слов, и, когда Влад снова озвучил своё желание, мягко взяла его за руку. Да, она как умная, умудрённая опытом женщина понимала всю кажущуюся на первый взгляд абсурдность идеи сидевшего перед ней совсем ещё молоденького паренька, не знавшего жизни. И соответственно – совершенно не ведавшего даже о малой части тех подводных камней, которые неизбежно встают на пути у таких вот неоперившихся птенцов. Но, с другой стороны, Людмила Михайловна испытывала тайную невыразимую радость от того, что она не ошиблась в этом мальчике – ни как в своём ученике, ни как в будущем зяте. Материнским сердцем чувствовала она, что Влад по-настоящему любит Ладу и уже сейчас старается сделать всё, что в его силах, для её счастья и благополучия.

– Я всё понимаю, – Влад густо покраснел и запнулся. – Наверное, вы сочтёте это глупостью, бредом, юношеским максимализмом, в конце концов. Я знаю, что Ладушка трудится как пчёлка, чтобы получить эти вымученные потом и кровью диплом ординатуры и сертификат специалиста по офтальмологии. Понимаю, сколько сил, терпения, денег, в конце концов, было вложено, чтобы ваша дочь получила эту профессию. И всё-таки, пожалуйста, попробуйте хотя бы на несколько мгновений отвлечься от всего этого, забыть, насколько это серьёзно, и позвольте своему сердцу услышать. Пусть оно, как живая сущность, которая и в самом деле способна слышать, прислушается к желаниям Лады, к её природным склонностям, к её дару, идущему от Бога.

У Людмилы Михайловны перехватило дыхание от простых и искренних слов Влада, от того, с какой трогательной проникновенностью и по-настоящему взрослой мудростью говорил этот совсем ещё юный парнишка.

– Я понимаю, о чём ты говоришь, – тихо произнесла она, не выпуская из своей тёплой ладони мягких, слегка подрагивающих пальцев Влада. – Но… Всё-таки объясни, пожалуйста, чего ты хочешь. Какой конкретно помощи ждёшь от меня.

– Самой что ни на есть простой, – тихо ответил Влад, впившись напряжённым взглядом в тронутое морщинами, но всё ещё сохранившее миловидность лицо Людмилы Михайловны. – Материнской.

– А точнее? – Сухие пальцы пожилой женщины осторожно скользнули по тыльной стороне кисти её юного собеседника и мягко сомкнулись на его запястье.

– По правде говоря, пока что я даже не представляю себе, как это может быть, – задумчиво произнёс Влад. – Но… Что, если попробовать открыть студию дизайна интерьеров помещений на базе вашей архитектурной фирмы?

Людмила Михайловна продолжала смотреть на Влада с молчаливой нежностью. То, что предложил сейчас этот мальчик, стало для неё откровением, перевернувшим её материнскую душу. Ведь как генеральный директор и ответственный руководитель проектов архитектурной фирмы она отчётливо осознавала, что озвученная Владом идея – это чистой воды безумие. Лада долгие годы училась на врача, у неё не было базового дизайнерского образования, если не считать тех нескольких уроков, которые дала дочери она сама. И всё же… Какой-то частичкой своего сознания Людмила Михайловна чувствовала правоту Влада, ту истину и удивительную человеческую мудрость, которая была заложена в его словах.

Но тем не менее Ладина мать совершенно не представляла себе, как воплотить предложение Влада в реальность. Даже если отбросить в сторону вопрос об отсутствии у её дочери специального дизайнерского образования и закрыть глаза на то, что, в случае реализации этой идеи, Ладе, очевидно, придётся бросить учёбу, фактически уже имея на руках заветные диплом ординатуры и сертификат специалиста… Даже без учета этих, безусловно, значимых факторов, открытие дизайнерской студии на базе архитектурной фирмы казалось почти мифически несбыточным.

Такое начинание, кстати, весьма сомнительное, требовало нешуточных денежных вложений и оперативного решения множества организационных вопросов. А ведь Людмила Михайловна ещё должна была выполнить обещание, данное дочери – относительно проекта дома на берегу озера, над которым трудился этот мальчик, теперь уже на пару с Ладой. Нет, ну что эти дети с ней творят? Стараются друг для друга так, словно бы проживают последние дни своей жизни. И оба растрогали её до слёз в своей такой чистой, такой искренней заботе друг о друге.

Людмила Михайловна на мгновение отвернулась, шмыгнула носом и промокнула чистой салфеткой глаза. Затем, постаравшись спрятать поглубже свои эмоции и призвав в помощь всю свою строгость и рациональность, снова повернулась к Владу и немного осипшим голосом уточнила:

– Как ты себе это представляешь? Ты хочешь, чтобы Лада бросила учёбу? Отказалась от своей профессии, посвятив себя делу, которому она совсем не обучалась? Ты хотя бы представляешь, какой это риск? Ты полагаешь, что Лада откажется от всего, чтобы заняться тем, что, скорее всего, не принесёт ничего, кроме колоссальных убытков и вагона потраченных нервов?

– Нет, – тихо ответил Влад, стараясь поймать взгляд Людмилы Михайловны, которая растерянно прятала под кромкой опущенных ресниц покрасневшие глаза. – Лада сказала, что в процессе учёбы она по-настоящему увлеклась офтальмологией. Я верю ей и не хочу, чтобы она отказывалась от своей профессии.

– Ну тогда, если честно, то я совсем тебя не понимаю! – Людмила Михайловна всё-таки не выдержала и взглянула на Влада – так пронизывающе-пристально, будто бы стремилась прожечь взглядом человеческую оболочку, чтобы добраться до самых заветных тайников души. – Да девонька наша практически и дома-то не бывает! Индивидуальный план обучения, составленный её руководителем в ординатуре, рассчитан на девять академических часов в день. И из этого зверского графика три академических часа посвящено самостоятельной внеаудиторной работе. Как ты думаешь, где Лада возьмёт время и силы, чтобы заниматься чем-то ещё, помимо своей учёбы?

Людмила Михайловна продолжала испытывающе смотреть на Влада, буквально буравя его строгим взглядом.

– Но ведь так будет не всегда, – робко возразил Влад. – Когда Лада получит сертификат и устроится на работу по специальности, я надеюсь, у неё появится больше свободного времени и сил. К тому же… – Его и без того залитые краской смущения щёки стали буквально пунцовыми. – А впрочем, неважно.

– Ну уж нет! Так не пойдёт! – Людмила Михайловна схватила Влада за плечи и заставила взглядом посмотреть ей в глаза. – Договаривай, раз уж начал.

– Ну ладно, – нерешительно ответил Влад. – Только, прошу вас, не поймите меня неправильно.

– Да говори уже! – Было видно, что Людмила Михайловна начинала сердиться.

– Вы ведь сказали недавно, что хотите внуков. Помните?

– Ну да. – Влад с удивлением увидел, что нахмуренное лицо его собеседницы мгновенно просветлело и осветилось лучезарной улыбкой. – Очень хочу.

– Я не могу загадывать, – негромко проговорил Влад. – Но, как я уже сказал, мне тоже очень хочется, чтобы у нас с Ладушкой родился ребёночек. Я надеюсь, что это случится достаточно скоро. И тогда Ладушка сможет уделять какое-то время своему любимому занятию, проектируя дизайны интерьеров квартир и частных домов для своей собственной студии. А там, глядишь, и о втором ребёночке можно будет подумать.

Сообразив, что он только что сказал в присутствии пожилой женщины, которая в скором времени должна была стать его тёщей, Влад мгновенно прикрыл рот рукой и стыдливо опустил взгляд. Но Людмила Михайловна невольно улыбнулась и ободряюще произнесла:

– На эту тему я как раз не возражаю. А что до всего остального… Ты же понимаешь, на какой ответственный шаг ты хочешь толкнуть мою дочь, верно?

Влад покачал головой и ответил:

– Вы же знаете: я никогда ничего не сделаю против воли самой Лады. Всё будет исключительно по её собственному желанию.

– А ты её-то спросил, хочет ли она заниматься проектированием дизайна интерьеров? – резонно уточнила Людмила Михайловна.

– Напрямую – нет, – честно ответил Влад. – Но мы с Ладушкой много говорили на эту тему, и она мне призналась, что пошла в медицину не по своей воле. Мне кажется, что я чувствую вашу дочь лучше, чем самого себя, и точно понимаю, к чему у неё лежит душа. А уж эскизы, сделанные её рукой, без преувеличения могут поспорить с работами лучших профессионалов в этой области. Я хочу сделать Ладушке сюрприз ко дню нашей свадьбы. И если это в ваших силах – помогите мне. Я вас очень прошу.

Людмила Михайловна взглянула на него очень внимательно и, понизив голос почти до шёпота, произнесла:

– Послушай, мой мальчик, – она снова мягко дотронулась ладонью до тыльной стороны его кисти. – Я, конечно, знаю, что ты всё это предлагаешь из лучших побуждений и от чистого сердца. Но ты хотя бы можешь себе представить, даже если на минуточку забыть о финансовой части и закрыть глаза на колоссальные денежные расходы, сопряжённые с таким грандиозным начинанием, что открытие дизайнерской студии – это серьёзное и ответственное дело. И чтобы содержать студию и поддерживать доходы, проектами нужно заниматься постоянно, а не время от времени. Так что для Лады это дело вовсе не станет хобби или отдушиной. Оно обернётся для неё второй профессией, которая попросту её сломает, причинив непоправимый вред её здоровью. Надеюсь, ты это понимаешь. Так что извини, но мой ответ – нет.

– Тёть Люд… – во взгляде Влада, обращённом к Людмиле Михайловне, мелькнуло недоумение, – знаете, ведь я хорошенько подумал обо всём, что вы мне сейчас сказали, прежде чем обратиться к вам со своей просьбой. И мне кажется, я нашёл выход, чтобы избавить Ладушку от всех сопутствующих этому делу проблем.

– Вот как? – Людмила Михайловна вопросительно изогнула бровь. – Это уже интересно. Ну что же, я тебя слушаю.

– Всё просто, – ответил Влад. – Я предполагал, что вы могли бы открыть дизайнерскую студию на базе вашей архитектурной фирмы и расширить штат сотрудников. Ладушку назначить генеральным директором студии – чисто номинально, по документам. А для выполнения текущих проектов можно было бы отобрать персонал из числа самых активных и опытных сотрудников вашей фирмы, на которых можно положиться. Всё, что останется Ладушке, – это утверждать проекты в согласовании с вами и время от времени заниматься её любимыми эскизами интерьеров в своё удовольствие.

Людмила Михайловна слушала своего будущего зятя и недоумевала. Что это? Несусветная глупость, подстёгиваемая ребяческой наивностью, или же подлинная мудрость любящего человека? Влад предлагает, по сути, поставить на кон всё, к чему они пришли и что нажили долгим кропотливым трудом. Ради счастья и благополучия Лады. Этот мальчик не хочет, чтобы её девонька, её родная кровиночка, бездумно проматывала свою жизнь, посвятив себя не слишком интересному ей делу. Наоборот, он желает видеть Ладу отрадно и плодотворно трудящейся над тем, к чему её расположил сам Бог. И Людмила Михайловна заставила себя сдержать все дальнейшие возражения и призывы к рациональности, которые уже готовы были сорваться с её языка. Ведь у неё осталась только одна дочь.

– Тёть Люд, – снова обратился к ней Влад, стараясь заглянуть ей в глаза, – я понимаю всю серьёзность и ответственность этого шага. Но я прошу вас только об одном. Не спешите отказываться. Подумайте о моих словах.

– Я подумаю. Обещаю. – Людмила Михайловна устремила на своего будущего зятя взгляд, исполненный серьёзности и потрясающей материнской доброты.

Влад смотрел на неё с благодарностью, не зная, как сказать о главном. О том, что касалось материальной стороны дела. Ведь он даже не представлял себе конкретных денежных сумм, в которые может вылиться его идея. Но знал наверняка, что вложения должны быть немалыми. Для себя он принял решение, которое должно было помочь в этом действительно рискованном начинании, но не знал, как сообщить об этом Людмиле Михайловне. И причём сделать это как можно корректнее, чтобы не нанести ей незаслуженной обиды. Поэтому Влад решил полностью ей довериться, рассказав о своих самых сокровенных переживаниях и поделившись теми страхами, в которых он не решался признаться даже самому себе.

– Тёть Люд… – понизив голос, начал он, – вы знаете, что мне на днях предстоит глазная операция?

Людмила Михайловна кивнула и, мягко положив ладонь на его запястье, проговорила:

– Конечно, мой мальчик. Я очень надеюсь, что всё пройдёт удачно, и от души этого желаю.

– Спасибо, – тихо ответил Влад. – Я тоже надеюсь, что всё будет хорошо. И всё-таки побаиваюсь немного, если честно.

На это признание не требовалось никакого ответа. Только поддержка. Любая. И лучше всего – молчаливая, ибо слова в таких ситуациях теряют смысл. Поэтому Людмила Михайловна просто молча обхватила Влада за плечи и притянула к себе. Они просидели так несколько минут, прежде чем Людмила Михайловна всё-таки ободряюще подмигнула Владу и негромко произнесла:

– Всё будет хорошо. Ты, главное, верь. А мы тебя поддержим.

– Я верю, – Влад по-мальчишески трогательно улыбнулся. – Как же без этого? Со мной ведь столько чудес произошло за этот последний месяц! Глаз, который, казалось бы, уже ослеп окончательно, всё-таки сохранил светоощущение, а после операции, я очень надеюсь, к нему вернётся зрение – хотя бы частично. На другом глазу перестала прогрессировать близорукость. И всё это благодаря Ладушке. Потому что она есть в моей жизни. Я чувствую её тепло и заботу, и всё это сказывается на моём общем состоянии.

– Вот и отлично, – ответила Людмила Михайловна. – Так и должно быть. Давай не раскисай и держи нос по ветру, а хвост пистолетом. Договорились?

– Договорились, – Влад снова по-мальчишески мило улыбнулся. – Конечно, в глазной операции нет ничего особенного, никаких угроз для жизни. Но… это ведь не единственное хирургическое вмешательство, которое мне предстоит. В перспективе потребуются ещё две операции на другом глазу. Само собой, я надеюсь на лучшее. И всё-таки… Кто знает, как всё может сложиться…

– Погоди-ка, – Людмила Михайловна ослабила объятия и взглянула на Влада с тревогой. – Я что-то не могу понять, это ты к чему? Что за мрачные мысли, считай, накануне свадьбы?

– Просто я реалистично смотрю на жизнь и не питаю пустых иллюзий… Особенно с некоторых пор, – признался Влад, запрокинув голову кверху – так, что его подросшая чёлка разлетелась пушистыми прядями по голове, открыв красивый широкий лоб, который ничуть не портили редкие бороздки оставшихся после аварии мелких шрамов.

Людмила Михайловна осторожно взяла его за руку:

– Не надо об этом. Всё налаживается. И слава богу.

Влад опустил голову, согласно кивнул и, испытывающе заглянув в сочувствующие глаза пожилой женщины, которая в этот момент находилась рядом и разделяла с ним его глубокое горе, очень серьёзным тоном обратился к ней:

– Брат оставил мне деньги. Немаленькие. Вы знаете. Он положил их на моё имя, когда ещё был жив. Часть этих средств понадобится на мои операции. Я примерно узнал, сколько это может быть, и снял нужную сумму с основного банковского счёта, оформив отдельным вкладом. А что касается остальных денег… Я очень хочу, чтобы они были использованы для благого дела. Так что… Только не возражайте, пожалуйста, хорошо? – Влад испытывающе взглянул на Людмилу Михайловну.

– Не возражать против чего?

Конечно, будучи отнюдь не глупой женщиной, Людмила Михайловна быстро догадалась, к чему клонит её юный собеседник. Она достаточно хорошо знала Влада – его щедрость, бескорыстие, готовность прийти на помощь в трудную минуту. Она не забыла, как Влад терпеливо и деликатно выхаживал Ладу в больнице, да и после выписки её дочери домой всегда был рядом, оказывая необходимую поддержку. И словно бы в созвучии с этими мыслями почти у самого уха Людмилы Михайловны раздался тихий голос Влада:

– Я принял решение оформить доверенность на мой основной вклад на ваше имя.

– Что? – Людмила Михайловна растерянно посмотрела на Влада, и в её взгляде отразилась благодарность, не имеющая границ. Пожилая женщина очень хорошо расслышала обращённые к ней слова и уже поняла мотивацию поступка этого милого мальчика с золотым сердцем и огромнейшей щедрой душой. Уточнение вырвалось у неё скорее по наитию, чем осознанно.

– Это нужно для Ладушки, – просто, без ложных реверансов продолжил Влад, глядя на Людмилу Михайловну со всей возможной серьёзностью. – Для того чтобы она могла заниматься тем, что ей по душе, в наиболее комфортных для этого условиях. Прошу вас, распоряжайтесь этими деньгами по своему усмотрению. Только, пожалуйста, не говорите Ладушке. Пусть это будет нашим с вами маленьким секретом. Договорились?

Он неловко протянул руку в знак скрепления тайного соглашения с будущей тёщей, и та охотно её пожала. Даже несмотря на то, что натруженная ладонь Людмилы Михайловны была шершавой на ощупь, Влад почувствовал на своей кисти удивительную мягкость и тепло.

– Спасибо тебе, – только и могла пробормотать в ответ женщина, тронутая до глубины души поступком этого, по сути, молоденького ещё парнишки, который не так давно отметил своё совершеннолетие.

– Ну что вы, – отозвался Влад, смущённо улыбнувшись. – Я же помню обо всём. Вы все оказались рядом и поддержали меня в тот период, когда я больше всего в этом нуждался. Не пожалели последних сбережений, которые отложили дочерям на чёрный день, чтобы хоть как-то привести меня в чувство и отправить в санаторный пансионат. Я никогда не забуду той необыкновенной доброты и участия, которые проявила ко мне и к моим убитым горем родителям ваша семья… Теперь уже наша общая семья. Так что, прошу вас, примите то, что я вам предлагаю, просто в качестве моей благодарности. И, пожалуйста, не стесняйтесь в средствах. Мне бы хотелось, чтобы все основные вопросы, связанные с открытием дизайнерской студии, были решены ко дню нашей свадьбы. Это возможно?

В его лучистом взгляде, буквально впившемся в глаза будущей тёщи, просматривалось нечто большее, чем ожидающийся в данной ситуации застывший вопрос. В нём светилась мольба – живая, горячая, всепоглощающая.

– Думаю, возможно, – отозвалась Людмила Михайловна, невольно смутившись под этим невероятно тёплым взглядом, беспрепятственно проникшим в самые сокровенные тайники души и до боли терзавшим всё живое, что пряталось там от таких вот непрошеных вторжений. – Если сделать всё оперативно.

– Отлично! – улыбнулся Влад. – Спасибо вам огромное! Я очень на вас надеюсь.

Он осторожно поднялся с дивана, легонько дотронулся до кисти руки Людмилы Михайловны и тихо произнёс:

– Я пойду тогда? Не хочу вам мешать.

– Подожди. – Влад почувствовал, как рука собеседницы неуловимо выскользнула из его пальцев, и её ладонь тут же перехватила его за запястье. – Постой тут немного, хорошо?

Отпустив руку Влада, Людмила Михайловна метнулась к швейной машинке и бросила быстрый взгляд на лежавшую в чугунном отсеке горстку разноцветных жемчужин неровной продолговатой формы. Врождённая ценительница прекрасного, не раздумывая, погрузила кисть в эту уникальную сокровищницу японской природы, чтобы через несколько мгновений извлечь на поверхность целую горсть весело заигравших в скользивших по комнате солнечных бликах нешлифованных маленьких камушков.

Людмила Михайловна вернулась к Владу и осторожно пересыпала цветные жемчужины в его ладони.

– Вот. Возьми, – раздался в тишине комнаты надтреснутый, но всё ещё сохранивший живую мелодичность голос матери Лады.

– Что это? – спросил Влад, изумлённо разглядывая продолговатые камушки с неровными, но удивительно мягкими, будто бы обточенными аккуратной пилочкой краями. Неожиданный дар едва ощутимо перекатывался на ладонях Влада, издавая приятный шорох и словно бы согревая его руки, да и всё его существо изнутри.

– Это жемчуг Бива, добытый из самого большого пресноводного озера в Японии с одноимённым названием. Наша фамильная реликвия, – понизив голос, пояснила Людмила Михайловна. – Обрати внимание на игру цвета. Видишь? – Она переместила раскрытые ладони Влада, в которых перекатывалась горстка искрившихся всеми оттенками разноцветных жемчужин, ближе к свету, лившемуся в комнату из расшторенного окна. – Это говорит о том, что ты держишь в своих руках подлинную драгоценность, а не распространённую в наше время китайскую подделку.

У Влада мгновенно перехватило дыхание и бешено заколотилось сердце. Неужели эта милая пожилая женщина, которая была для него мудрой и терпеливой наставницей в юные годы и которая со временем, а особенно за эти последние месяцы беспросветного горя и мучений стала ему фактически второй матерью, теперь отдаёт ему – простому парню, ещё даже не вошедшему в её семью, фамильную драгоценность?

Влад перевёл на Людмилу Михайловну растерянный взгляд, в котором смешалось множество эмоций, что ему хотелось выразить, никак не желавших облачаться в слова. Здесь было всё – от живой безграничной благодарности до целого спектра безмолвных вопросов, лейтмотивами которых звучали «Имею ли я право?» и «Чем я заслужил?».

– Бери-бери, – Людмила Михайловна бережно сомкнула пальцы Влада на горсти отливавших всеми цветами радуги продолговатых камушков, по-прежнему продолжавших передавать какое-то невероятное внутреннее тепло его слегка шелушащейся от весеннего авитаминоза коже на ладонях.

– Но как же… – непроизвольно вырвалось у Влада. – Это же семейная реликвия. Вы сами сказали…

– Верно, мой мальчик, – согласилась Людмила Михайловна. – Жемчуг Бива достался мне от моей матери. После неё жемчуг стал передаваться в нашей семье по женской линии. Когда моим милым девочкам исполнилось по восемнадцать лет, я разделила камни пополам и передала Лидусеньке и Ладочке по равной частице.

– Погодите… – Влад быстро тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. – Вы что, хотите сказать… Получается, вы сейчас отдали мне Ладушкину долю?

– Конечно, – ответила Людмила Михайловна невозмутимо и, мягко улыбнувшись, добавила: – Ведь я вручаю тебе судьбу своей дочери. Ты верно только что заметил – доля Лады в твоих руках.

Влад снова распрямил пальцы и устремил растерянный взгляд на переливавшиеся в солнечных бликах разноцветные жемчужины, вобравшие в свою природную сущность богатейшую палитру цветов и оттенков – от традиционных жемчужно-белых до разных оттенков розового, синего, зелёного и кремового.

– Ладушка знает? – только и смог спросить он дрогнувшим голосом.

Людмила Михайловна коротко кивнула и пояснила:

– Она сама просила меня передать их тебе. Правда, Лада хотела сделать это после свадьбы, так как часть жемчужин Бива дочь планировала использовать в качестве отделки свадебного платья. Она просила меня оставить несколько жемчужин для пуговиц на корсаже платья, что я и сделала, а остальную свою долю передать тебе. – Людмила Михайловна тяжело вздохнула и, понизив голос, добавила: – Лидусина-то часть теперь… Сам, поди, догадываешься…

Она поспешно отвернулась, промокнула глаза ладонями и, снова глубоко вздохнув, повернулась к Владу.

– Ладно, сынок, ступай. – Людмила Михайловна осторожно обхватила Влада за плечи и заставила себя улыбнуться. – Заболтала я тебя, ты уж прости. Хотела ещё рассказать тебе легенду о том, как в нашей семье появился жемчуг Бива. Но, наверное, будет лучше, если твоя будущая жена сама откроет тебе этот секрет.

– Спасибо вам… – только и сумел произнести Влад, крепко обняв стоявшую перед ним маленькую, тщедушную по своему сложению, но удивительно стойкую и необыкновенно добрую женщину.

– Ну что ты… Это тебе спасибо! – Людмила Михайловна на мгновение с чувством прижала его к себе, но быстро ослабила объятия и серьёзно заглянула в глаза: – Всё будет хорошо. Главное – это верить и надеяться. Я же прошу тебя лишь об одном.

Влад устремил на собеседницу пронзительный ожидающий взгляд. Хотя он и так знал, какие слова может сказать ему эта милая пожилая женщина. Ведь и его собственные мысли – все как одна, были о том же самом. О счастье и благополучии Ладушки. Это то основное, что объединяло его с Людмилой Михайловной, сковав их между собой единой нерушимой цепью.

– Пожалуйста, береги мою девочку, – словно в подтверждение своим мыслям услышал Влад тихий голос, прошелестевший возле самого его уха. – В ней вся моя радость и вся моя жизнь.

Голос на мгновение смолк, а затем пролился вновь – и в каждом произнесённом слове, в каждом звуке слышалась невыразимая горечь и тоска:

– У меня было две дочери. Две родные кровиночки. Теперь осталась одна. Только одна.