Текст книги "Дарю тебе небо – Дорога в Вечность"

Глава 34

– Мамуль, пожалуйста, давай сообразим что-нибудь попроще, – несколько смущённо обратилась к матери Лада, на данный момент сидевшая напротив высокого зеркала трельяжа и сосредоточенно рассматривавшая собственное отражение.

На ней уже красовалось изумительное атласное платье с гипюровыми вставками, расшитое небольшими группами разноцветных жемчужин Бива нетипичной для обычного жемчуга неровной продолговатой формы, которые также шли вертикальной линией по корсажу, преобразившись в пуговицы.

Лада откинула голову назад, тряхнув роскошными каштановыми волосами, которые даже после лёгкой завивки доходили ей до пояса. Затем приняла прежнюю неподвижную позу, с удовольствием подставив голову под такие надёжные, не знавшие устали материнские руки.

Людмила Михайловна, стоявшая позади дочери, взмахнула пластмассовой расчёской и приступила к подлинному таинству, методично погружая её жестковатые зубчики в густую копну Ладиных волос.

– У тебя такие красивые волосы, девонька, – не удержалась Людмила Михайловна, которая когда-то давала себе слово сдерживать эмоции и не перехваливать дочерей.

– Спасибо, – невнятно пролепетала в ответ Лада, погружённая в свои мысли. – И Владу вроде нравятся. А это главное. – Она на мгновение смолкла, как будто бы о чём-то размышляя, а затем неожиданно призналась: – А я ведь ещё совсем недавно хотела их отрезать. Хотя бы до плеч. А ещё лучше – и совсем состричь под короткое каре. Не могла уже постоянно натыкаться на зеркало и видеть в нём живое воплощение сестрёнки. Будто бы Лида стоит напротив и смотрит прямо в душу. И родинка у зеркального отражения на левой щеке. Как у Лидусеньки. Понимаешь? – Лада повернулась к матери и устремила на неё вопрошающий взгляд.

– Прошу тебя, детка, не надо об этом, – тихо ответила Людмила Михайловна, чей голос, несмотря на все прикладываемые старания, заметно дрогнул. – Сегодня ведь у нас особенный день. День твоей свадьбы. Радоваться надо.

– Свадьба… – произнесла Лада заворожённо, нарочно растягивая гласные, чтобы всецело насладиться каждым слогом, каждым звуком этого по-настоящему волшебного слова. – Наша свадьба. Моя и Влада. Наконец-то дождалась! – Лада положила голову на материнскую кисть, на данный момент мирно покоившуюся на её плече, горячо пожелала, чтобы эти ускользающие чудные мгновения такой потрясающей близости с матерью продлились как можно дольше, и тихо попросила: – Мамуль, не уходи пока. Побудь со мной, прошу тебя.

Хотя свадьбу решили сыграть скромно, в тесном семейном кругу, Лада всё же позвала двух замужних подруг вместе с их мужьями, чтобы одна из этих пар выступила в качестве свидетелей с её стороны, а другая – со стороны Влада. Теперь эти немногочисленные гости собрались в другой комнате, покорно ожидая торжественного момента появления невесты и жениха уже в полном облачении. Подруги, конечно, предлагали свою помощь со свадебным нарядом, причёской и макияжем, но Лада наотрез отказалась от их дружеской помощи, предпочтя довериться родным, не знающим устали рукам матери. Разделить с самым близким человеком – если не считать будущего молодого супруга – эти незабываемые мгновения, когда она, Лада, словно бы рождалась заново.

Людмила Михайловна исполнила просьбу дочери и не стала мудрить с причёской. Она просто сколола боковые пряди заколками-невидимками, закрепив их у затылка так, чтобы основная часть слегка завитых волос Лады осталась распущенной. Поверх причёски заботливые материнские руки прикололи шпильками, украшенными белыми маленькими цветочками, практически невесомую газовую фату, которая обволакивала стройный Ладин силуэт, доходя чуть ниже пояса, и едва-едва прикрывала роскошную, спускавшуюся к талии копну волос.

Когда с причёской было покончено, Лада не удержалась и нанесла лёгкий макияж. Она знала, что Влад предпочитает природную естественность и отсутствие какой-либо косметики. Но сегодня и её день. День, которого она ждала всю свою жизнь. И она, как и любая невеста, имеет полное право немного прихорошиться. Не исправлять природу, не дополнять её излишествами, которые будут смотреться вызывающе и отталкивающе, – ни в коем случае. Лишь слегка подчеркнуть её достоинства и стушевать то, что Лада считала нужным не выставлять напоказ. Например, эти чёртовы тёмные тени, залёгшие под глазами со времени смерти сестры и никак не желавшие покидать свое привычное пристанище.

Лада нанесла основу тональным кремом, чуть ярче выделила коричневым карандашом родинку на правой щеке (да, родинка у неё именно справа, пусть Влад это видит), выровняла с помощью пудры тон лица, умело устранив признаки ненавистной синюшности под глазами. Затем извлекла из своего заветного тайника подаренную сестрой водостойкую тушь и аккуратно подкрасила щёточкой ресницы.

Лада критично посмотрела на себя в зеркало, оценивая результат, и, немного подумав, слегка оживила губы, нанеся на них чуточку блеска. Вот и всё. Больше ничего не требуется. Лада не стала ни красить губы помадой, ни обводить их контурным карандашом, да и тональный крем она использовала по минимуму. Ничего лишнего. Ну разве что чуточку замаскировала усталость и добавила игривости своему образу. На этот счёт Влад уж точно возражать не станет.

Лада шумно втянула в себя воздух, уловив терпкий аромат цветов, украшавших комнату невесты, и плавно вливавшиеся в него нотки свежей выпечки, дразнившие обоняние ванилином и корицей.

Людмила Михайловна невольно залюбовалась дочерью, её неброской, но какой-то особенно нежной красотой. Она вспомнила, как двадцать три года назад сама выходила замуж, жутко нервничала в предсвадебной суете, по нескольку раз примеряла туфли для торжественной церемонии, прохаживаясь в них по комнате, прикладывала к шее тонкое золотое колье, взвешивая все за и против относительно идеи надеть в этот знаменательный день фамильную драгоценность.

– Ты такая хорошенькая сегодня, – тихо сказала она, положив натруженную, немного потрескавшуюся ладонь на Ладино хрупкое плечо. – Похожа на изысканную гречанку.

– Ага! – тут же отозвалась Лада, очнувшись от своих волнующих и приятных, но в то же время и несколько тревожных размышлений. – Скорее уж на гордую полячку. Как там её… Марина Мнишек! Ни больше ни меньше! – она игриво улыбнулась своему отражению в зеркале, натянула белоснежные кружевные перчатки по локоть и взволнованно повернулась к матери: – Ну что, идём к гостям? Я готова.

Она встала со стула, поправила складки атласного платья с гипюровыми вставками, расшитого небольшими группами жемчужин Бива, и вдруг порывисто обняла мать. Та крепко прижала дочь к себе и, почувствовав на коже Ладиного лица горячую влагу внезапно хлынувших слёз, постаралась её успокоить:

– Всё хорошо, девонька моя. Ну же, выше нос! Всё просто замечательно!

– Как жаль, что Лидусенька не видит сейчас нас и не разделяет моего счастья! – горячо прошептала Лада, наклонившись к самому уху матери. – Она хотела быть рядом в день моей свадьбы, я знаю. И я этого безумно хотела.

– Она сейчас с нами, родная, – тихо ответила Людмила Михайловна. – Уверена, Лидочка смотрит на нас с небес и радуется так же, как и мы.

Лада перевела дыхание, слегка отстранилась и бросила на мать встревоженный взгляд.

– Мамуль, а свадебные бокалы? – торопливо, почти проглатывая слова, уточнила она. – Те, что отделаны стразами и пионами из полимерной глины? Мы делали их вручную вдвоём с сестрёнкой… И потом… Ну, ты понимаешь, наверное… – Лада стремительно побледнела, вспомнив о злосчастной аварии, унесшей жизнь Стаса и покалечившей Влада, почти отняв у него зрение и ополовинив его сердце. – Лидусенька подарила их мне, чтобы мы с Владом воспользовались ими в день нашей свадьбы.

– Да, – Людмила Михайловна понимающе кивнула. – Я их приготовила. Они уже на столе. Ждут своих законных хозяина и хозяйку.

– Хорошо, – Лада улыбнулась сквозь слёзы. – Чувствуешь, мамуль, сестрёнка верила, что этот день когда-нибудь настанет. А я, откровенно говоря, уже почти потеряла надежду.

– Зря. – Лицо Людмилы Михайловны озарила светлая улыбка, но в глазах стояли слёзы. – Видишь, как у вас с Владом хорошо сложилось?

Лада коротко кивнула и, тихо вздохнув, призналась:

– Мне так не хватает сестрёнки! Особенно в этот день! Надеюсь, она действительно радуется вместе с нами… Хотя это всё сказки, конечно. Для успокоения наивных дурочек вроде меня. Не верю я, что там, по ту сторону земного бытия, что-то есть.

– Ладно, детонька, надо успокоиться и идти к гостям. – Людмила Михайловна поспешно промокнула глаза ладонями и осторожно взяла дочь под руку: – Идём. Влад уже, наверное, волнуется. Негоже заставлять его ждать.

Лада снова кивнула и, приподняв подол платья, сидевшего на ней как влитое, послушно зашагала рядом с матерью навстречу своему счастью.

Они прошли в просторную светлую комнату, в которой обычно принимали гостей. Вся немногочисленная компания уже собралась. Ладины подруги и их мужья старались поддерживать беззаботную беседу. Ладин отец и родители Влада сидели на диване чуть поодаль от молодой компании и тоже вели нарочито непринуждённый разговор на отвлечённые темы.

Ладин взгляд задержался на будущей свекрови. Та выглядела весьма элегантно в строгом тёмно-синем платье, стянутом чёрным ремешком на тонкой талии. На ногах красовались изящные бирюзовые туфли-лодочки, которые Марина Сергеевна так любила носить в былые времена.

И всё же в комнате ощущалось напряжение. Хотя оно и было весёлым и радостным, обещая приятное времяпрепровождение и праздник для души.

Когда Лада, по-прежнему заботливо придерживаемая под руку матерью, появилась в комнате, напряжение достигло своего апогея. Все присутствующие мгновенно замерли, словно перестав дышать, и устремили жадные взгляды в сторону вошедших.

Лада по очереди подошла ко всем, кто в этот день разделял её счастье. Горячо обняла своего пожилого отца и родителей Влада, поцеловала в щёки подруг и сердечно пожала руки их мужьям. От каждого из гостей она слышала поздравления, пожелания счастья и здоровья, ловила на себе одобрительные взгляды, сопровождаемые приветливыми улыбками.

Но когда Лада увидела Влада, скромно сидевшего на краешке сложенного, застеленного лёгким покрывалом дивана, она мгновенно забыла обо всём на свете. Насущные мысли, заботы, тревоги её покинули, сгинув в небытие. Остался лишь Влад.

Он поднялся с дивана и шагнул к ней навстречу. Их руки синхронно потянулись друг к другу и мягко соприкоснулись. Влад галантно помог Ладе сесть на диван и сам опустился напротив своей невесты, не сводя с неё восхищённого взгляда.

Лада тоже неотрывно смотрела на своего суженого. Смотрела и утопала в его лучащихся бесконечной добротой серых глазах, в его пленительной нежной улыбке.

На Владе был строгий светло-серый костюм классического покроя, идеально гармонировавший с глубоко посаженными серыми глазами и аккуратно уложенными каштановыми волосами, слегка отросшими после недавней стрижки и красиво распушившимися. Чёлка у Влада была зачёсана назад, открывая широкий лоб с тонкими ниточками оставшихся после аварии шрамов, которые ничуть не портили общего впечатления, а напротив, добавляли Владу особый шарм.

Костюм жениха был подобран безупречно. Строгий светло-серый пиджак со скромной белой бутоньеркой, брюки в тон, укороченный до линии ремня жилет чуть более тёмного оттенка и новая, безупречно выглаженная льняная рубашка цвета лазурного неба.

Единственное отступление от строгого классического стиля, которое Влад себе позволил – это отсутствие галстука или заменявшей его традиционной бабочки. Не из-за того, что Влад пренебрежительно относился к традициям. Просто он испытывал необъяснимую неприязнь к названным украшающим аксессуарам – до такой степени, что его одолевал приступ удушья от одной только мысли, что ему придётся их надеть. Поэтому Влад счёл разумным отказаться от этих излишеств. И даже небольшая вольность – пара расстёгнутых верхних пуговиц на рубашке – отнюдь не выглядела отталкивающей вульгарщиной. Напротив, такое своеобразное и в то же время удивительно простое решение подчёркивало удивительную мужественность, неотрывно приковывающую взоры. Во всяком случае, с Ладой творилось нечто невообразимое, когда её взгляд помимо воли задерживался на выглядывавшей из-под рубашки полоске кожи, прихваченной лёгким загаром, – интригующей, манящей познать неизведанное в объятиях этого потрясающе привлекательного молодого мужчины. Её суженого, с которым сегодня её навеки соединит закон и обвенчает церковь.

Ладе очень хотелось запомнить каждое мгновение этого неповторимого дня. Сначала праздничное убранство зала для торжественных церемоний, приветливые улыбки на лицах родных и близких людей, заветное «да» от своего избранника и от себя, роспись в графе бланка записи акта о заключении брака, обмен кольцами. Затем строгое, практически осязаемое торжество в Никольской церкви родного Солнечногорска, где они с Владом накануне исповедались и причастились. Лада всю предыдущую ночь не могла заснуть, рисуя в своём воображении красочные картины предстоящего церковного обряда. Вот она и её суженый входят из притвора в храм, держа по зажжённой витой свече, становятся на белый плат, лежащий пред аналоем с крестом и Евангелием. Вот священник спрашивает о твёрдости их намерения и, получив положительный ответ, возглашает благословение и великую ектению, читает иерейские молитвы и затем возлагает венцы на их головы, сопровождая свои действия тайносовершительной молитвой. Вот она и Влад пьют из общей чаши вино, а затем священник трижды обводит их вокруг аналоя под стройные звуки хора, поющего тропари, после чего святой отец снимает венцы, читает завершающие иерейские молитвы и произносит отпуст.

А затем Ладин отец везёт уставших, но невыразимо счастливых новобрачных домой на своём уже ставшем их семейной притчей во языцех «жигулёнке», украшенном утопающими в белоснежных лилиях кольцами, закреплёнными за стойку крыши с помощью атласных лент. И там их встречают её мать и родители Влада, которые по традиции потчуют молодых хлебом-солью, а затем две соединившихся семьи и их немногочисленные гости садятся за праздничный стол, сервированный лучше, чем в самом дорогом ресторане города, и все вместе приступают к торжественной трапезе.

Но для Лады, равно как и для Влада, всё, что с ними происходило в этот важнейший в их жизни день, словно бы подёрнулось призрачной дымкой, отгораживающей их от реального мира. В их памяти остались лишь самые важные моменты регистрации брака в ЗАГСе и венчания, потому что остальное просто перестало для них существовать с того благословенного момента, как их сияющие невыразимым теплом взгляды впервые за этот день пересеклись, и они с тихим трепетом и непостижимой по своей силе самоотдачей растворились друг в друге.

Глава 35

Что было после, по ту сторону портьеры, куда не дозволено проникать любопытствующим взорам посторонних?

Если сказать, что случилась ночь, явившаяся апофеозом бурной страсти, с деталями одежды, срываемыми друг с друга в небрежной спешке, с жаркими ласками и поцелуями, память о которых остаётся на несколько следующих дней в виде опухших, обкусанных до крови губ, а также – следов от ногтей и зубов на телах, оставляемых в пылу любовных утех, – значит, это будет неприглядной ложью, глубоко противной сущности тех двоих, которые так долго шли к своему простому бескрайнему счастью.

Да, впоследствии были и другие ночи, когда Влад и Лада могли отдаваться своим чувствам более смело и откровенно, так как между ними уже не было первой стыдливости, которая сопровождала ту, оставшуюся в их памяти на всю жизнь, совершенно особенную и неповторимую первую ночь.

Это была настоящая феерия нежности, чуткости и потрясающей бережности, проявленной молодыми супругами в отношении друг друга. Лада даже отдалённо не могла себе представить, насколько Влад может оказаться внимательным, тактичным, наделённым поистине фантастическим мужским обаянием, и вместе с тем – настолько по-мальчишески милым и неиспорченным, что она не могла сдержать слёз щемящей нежности при виде того, как он смущённо отворачивается, чтобы избавиться от последних деталей одежды.

Да, Лада, к своей величайшей радости, стала для Влада первой и единственной, в чём, впрочем, она не сомневалась, учитывая его юный возраст и замечательное воспитание. Но сама она почему-то испытывала странную неловкость, сопровождаемую некоторой долей страха из-за того, как Влад может воспринять тот факт, что и он будет в её жизни первым и единственным мужчиной. Если бы они были ровесниками, Лада, вероятно, испытывала бы гордость, что сумела сохранить себя только для одного человека – своего горячо любимого мужа. Но Влад был моложе Лады на целых три с половиной года, а в том возрасте, в котором они находились к моменту их брака, эта разница всё ещё ощущалась достаточно остро.

И хотя Лада понимала, что Влад с его потрясающей природной деликатностью никогда не назовёт её старой девой, да и не подумает о ней в таком ключе, но то новое, что должно было ему открыться, было для Лады настолько личным и сокровенным, что она одновременно и хотела поделиться этим с молодым супругом, и почему-то втайне боялась его возможной реакции. Ей казалось, если что-то пойдёт не так, если Влад позволит себе даже просто обычную невинную шутку на эту тему, это моментально разрушит то пленительное и глубоко интимное, что между ними есть.

Но Влад, несмотря на своё собственное достаточно сильное смущение, увидел, что Лада напряглась, и словно бы нутром почувствовал все её страхи и опасения. Ему достаточно было лишь заглянуть в её стыдливо опущенные зелёные глаза, лишь прикоснуться мягкой и такой нежной ладонью к её обнажённому плечу – и она моментально затрепетала и задрожала, как робко прижавшийся к траве цветок первоцвета, потревоженный сильным порывистым ветром. Влад тут же понял всё без слов.

Лада стояла перед ним босая, обнажённая, стыдливо прикрывающая ладонями молодую упругую грудь – такая умопомрачительно красивая, хрупкая и изящная, как сухая былинка, которая может в любой момент подломиться, и такая трогательно-беззащитная, что у Влада перехватило дыхание.

– Ладушка, – хрипло прошептал он, уже изнемогая от желания, но всё ещё мягко придерживая её за оба предплечья, не решаясь скользнуть руками вдоль спины и опуститься чуть ниже, чем позволяли законы приличий, которые теперь на них не распространялись. – Какая же ты красивая! Просто прелесть! Ты знаешь об этом?

Лада улыбнулась – смущённо и в то же время как-то особенно искренне и очаровательно. В этой её улыбке было всё: и небывалое облегчение, и вновь нахлынувшая на неё щемящая нежность по отношению к этому трогательно-милому мальчику. Нет, не так. К потрясающе чуткому мужчине, ставшему сегодня её мужем по закону и перед небесами.

Лада почувствовала, как мягкие ладони Влада робко и одновременно парадоксально уверенно перешли от её плеч к ключицам, как его нежные пальцы стали осторожно исследовать ложбинки и впадины на верхней части её спины. По телу Лады прокатилась такая мощная волна удовольствия, что она даже прикрыла глаза и позабыла обо всём на свете, окунаясь в эту блаженную негу.

Влад нагнулся к самому уху Лады и мягко шепнул, заставив зашевелиться ниспадавшие к её плечам пушистые пряди каштановых волос:

– Ладушка… Ласточка моя небесная! Только моя! – Он горячо приник губами к её шее, постепенно опускаясь к соблазнительной ложбинке возле груди и возвращаясь обратно.

…После того как всё уже свершилось и молодые супруги просто с наслаждением отдыхали в объятиях друг друга, Влад внезапно заплакал от накатившей на него лавины невообразимой пронзительной нежности к его любимой молодой, да, именно так – молодой жене-красавице, которая, вопреки распространённым в современном обществе веяниям молодёжной моды, сохранила свою девичью чистоту лишь для него одного.

Сердце Лады едва не взорвалось от мгновенно нахлынувшей щемящей теплоты. Она протянула вперёд руки, отыскала голову Влада и, очень мягко обхватив его намокшее от слёз лицо ладонями, заглянула в красиво очерченные серые глаза, один из которых был недавно прооперирован. В этих безумно трогательных и каких-то необычайно просветлённых глазах было столько всепоглощающего тепла, что Лада уже в который раз полностью растворилась и утонула в манящем, засасывающем в свои глубинные недра омуте. Она быстро наклонилась и прошлась по глазам Влада лёгкими невесомыми поцелуями, впитывая горячими губами вновь и вновь набегавшие слёзы, которые никак не желали униматься.

Утром, когда лёгкий ветерок раздувал в комнате прозрачные тюлевые занавески, молодые долго лежали на застеленной новым комплектом белья двуспальной кровати, не размыкая объятий. А затем и просто держась за руки. Им было настолько спокойно, надёжно и хорошо вдвоём, что больше ничего не требовалось.

Лада беспокоилась, что её присутствие рядом может как-то повредить Владу, усугубить его проблемы со сном. Но, судя по его лучившейся бесконечным теплом счастливой улыбке, этого не произошло. Более того, когда Лада периодически просыпалась ночью и заворожённо пыталась сквозь темноту, а затем и рассветный полумрак разглядеть лицо Влада, когда с беспокойством прислушивалась к его глубокому ровному дыханию, она готова была отдать всё на свете за эти исполненные глубокой значимости мгновения. Ведь всё указывало на то, что, вопреки её справедливым опасениям, Влад спал крепко и безмятежно. И Лада была безмерно этому рада.

Возможно, некоторые новобрачные и ждут своих идеальных принцев на розовых пони. И чтобы непременно с розой в зубах и набившим оскомину кофе в постель. Но Ладе эти излишества были не просто ни к чему – они бы сильно её расстроили. Ей нужен был не иллюзорный принц, а тот живой человек, который вчера стал её законным мужем перед людьми и перед Богом. Этот очаровательный парнишка, который сейчас мило морщил нос от витавшего по квартире бодрящего запаха лимона. Этот потрясающе нежный мужчина, который вчера обнимал и целовал её до исступления, до сладкой дрожи, пронзавшей её хрупкое тело от макушки до пяток. И хотя в поцелуях этих было больше бережной пронзительной нежности, сопровождавшей первую в жизни обоих молодых супругов близость, чем собственно страсти, – от этого они становились ещё желаннее, ещё дороже. Как и слёзы счастья, которые Влад и Лада с упоением собирали губами с умиротворённых лиц друг друга.

Лада безмятежно и счастливо улыбалась, глядя, как Влад мирно посапывает рядом, в ореоле слегка отливавших в лучах рассветного солнца каштановых волос. Такой настоящий! Такой живой! А ведь эти бесконечно растянутые в годах чёртовы ночи невыносимого одиночества, в котором Лада буквально задыхалась, порой доводили её до того, что она в исступлении сжимала подушку и изо всех сил вгрызалась в неё зубами, чтобы не зайтись в истошном крике отчаяния. Теперь с этим покончено. Она не одна. Липкий, дышащий смрадом омерзительный кошмар уже не вернётся. Душащее, тянувшее из Лады все жилы одиночество больше ей не грозит. Ведь отныне рядом человек… такой родной… любимый до умопомрачения… Сделавший её этой ночью самой счастливой на свете. А сама Лада… Она уже давно была готова положить к его ногам весь мир.

– Влад… – очень тихо, почти шёпотом позвала Лада; в её нежном голосе чувствовалось необыкновенное волнение. Она наклонилась к самому уху молодого мужа – так, что её нос защекотала прядка трогательно лежавших сверху пушистых волос.

Влад распахнул большие серые глаза, в которых мгновенно заискрилась всепоглощающая нежность, едва он повернул голову и взглянул на Ладу.

– Да, Ладушка-Ласточка, – так же тихо отозвался он.

Потолок перевернулся и уплыл в неведомые дали вместе со всем миром. Ладушка-Ласточка… Как же невероятно, тепло и щемяще-нежно это прозвучало! До непрекращающихся перекатывающихся волн сладкой дрожи во всём теле! Лада затрепетала и едва в самом деле не взлетела на мгновенно прорезавшихся невидимых крыльях от такого обращения.

Очнувшись от своих будоражащих сознание мыслей, она с тревогой заглянула в такие родные, такие любимые глаза и мягко уточнила:

– Ты хорошо поспал?

Лицо Влада моментально расплылось в широкой улыбке, а нежность, светившаяся в его глазах, достигла своего апогея.

– Замечательно! – И тут же тревога Лады словно бы передалась Владу. Он приподнялся на локте, напряжённо вглядываясь в слегка затёкшие от сна, но очень красивые и необыкновенно счастливые Ладины глаза; без помощницы-линзы он видел их нечётко, словно сквозь туманную дымку, и всё-таки видел, теперь уже обоими глазами. – А ты?

– Нормально, – Лада улыбнулась и, не удержавшись, нежно пробежалась пальчиками по волосам Влада и осторожно убрала непослушную пушистую прядку за его ухо. – У меня никогда не было проблем со сном, ты же знаешь. А вот за тебя я переживаю. Очень.

– Напрасно, – живо, на одном выдохе, произнёс Влад, продолжая заглядывать ей в глаза. – Я уже давно не спал так спокойно и безмятежно, как сегодня, рядом с тобой.

– Это хорошо, – отозвалась Лада, продолжая ласково улыбаться. – Значит, я стала теперь твоим персональным хранителем снов.

Она прислушалась к глубокому размеренному дыханию Влада и поймала на себе пронзительно-нежный лучистый взгляд.

– Скорее уж ты мой ангел-хранитель, – услышала она сквозь бесконечный рой носящихся в голове мыслей. – И кажется, была им всю жизнь.

Он вдруг быстро, но бережно опрокинул её с бока на спину и поцеловал – так, что Лада мгновенно забыла обо всём на свете, полностью отдавшись новым ощущениям. У них уже было прежде немало восхитительнейших поцелуев, от которых оба они буквально улетали, оставляя вселенную парить в отведённой ей нише мрачного хаоса. Но этот поцелуй был особенным. И Лада, напрочь потерявшая способность мыслить и мало-мальски ориентироваться в пространстве, всё-таки какой-то своей клеточкой почувствовала почему. Это был первый поцелуй после их совершенно незабываемой брачной ночи. Первое их нежное приветствие друг друга в качестве не просто законных, но и уже самых что ни на есть настоящих мужа и жены.

– Мне каже-ся, я сейчас у-ру, – прошептала Лада, с трудом выговаривая слова сквозь подкативший к горлу щемящий ком, мешавший дышать и заставлявший проглатывать половину произносимых звуков.

Влад посмотрел на неё неожиданно серьёзно и ответил:

– Если ты хотела сказать… так, как я это понял, то это очень неудачная шутка. – Он вгляделся в её глаза ещё напряжённее и попросил: – Пожалуйста, не говори так больше.

– Не буду, – тихо ответила Лада, которая уже успела восстановить дыхание, когда Влад привёл её в чувство ушатом холодной воды, коим для неё явились стальные нотки, такие нехарактерные для Влада, но в этот момент отчётливо прорезавшиеся в его голосе. – Просто… – добавила она, распахнув лучистые зелёные глаза, в которых словно бы плескался напиток тархуна, навстречу своему земному и небесному супругу. – Я думаю, это уже слишком. Такое счастье вынести невозможно.

Влад снова улыбнулся, пленив Ладу трогательными ямочками на щеках, и, моментально став самим собой, ответил:

– По-видимому, придётся. У нас с тобой так на роду написано.

Он крепко прижал Ладу к себе, и они ещё долго лежали так, не размыкая объятий, говоря ни о чём и обо всём.

Лада поймала себя на том, что может поделиться со своим необыкновенно чутким, понимающим мужем абсолютно всем. Поведать ему даже те сокровенные секреты, которые ни под каким предлогом не открыла бы никому, даже самым близким людям – ни матери, ни почившей с миром сестре, ни самой себе.

– Знаешь, – тихо произнесла она, нежно поглаживая его грудь тонкими пальчиками с чуть выступавшими лунками ноготков, покрытых неброским перламутровым лаком, – я бы ни за что не призналась в этом никому на свете. Но тебе скажу.

Влад быстро перехватил её кисть и поднёс к губам, покрывая тыльную сторону, ладонь и запястье быстрыми, едва осязаемыми, словно лёгкое дуновение ветерка, поцелуями.

Лада зажмурилась от невыразимого удовольствия, на несколько блаженных мгновений выпав из реальности и потеряв дар речи.

Влад переждал, пока она придёт в себя, и встретился с ней взглядом, безмолвно спрашивая о том, чем она хотела с ним поделиться.

– Обещай, что не будешь смеяться, – попросила Лада, понизив голос и изучая лицо мужа необычайно серьёзным и внимательным взглядом.

Влад быстро прикрыл глаза и кивнул в знак согласия.

Лада зарделась от смущения и всё-таки решилась высказать мысль, которая уже давно периодически вертелась в её голове как риторический вопрос, не дававший покоя своей таинственной неразрешимостью:

– Я почему-то думала, что… когда между людьми впервые происходит то, что произошло между нами этой ночью, они непременно должны в чём-то измениться. Ну, не знаю, внешность, голос, манеры. И знаешь, я сегодня и в самом деле почувствовала себя другой. Взрослее и, ну, немножечко мудрее, что ли… А ты? – Лада посмотрела на Влада внимательно и в то же время как-то особенно нежно, трепетно и пронзительно. – Что ты думаешь на эту тему? Ты чувствуешь в себе подобную перемену?

В любой другой ситуации Лада скорее умерла бы со стыда, прежде чем ей пришло бы в голову задать подобный вопрос. Но с Владом она чувствовала себя настолько естественно и непринуждённо, как будто они были единым живым организмом. Удивительное ощущение! Такое потрясающее единение мыслей, идей, переживаний! И такое щемящее до слёз, до спазмов в горле и непроизвольных судорог в теле ощущение расслабленности, уюта, душевного тепла и абсолютной защищённости! Непостижимо!

– Никогда не задумывался над этим, если честно. – Влад вскинул голову, и густая копна его каштановых волос на мгновение взлетела и красиво легла по его затылку, шее и вискам, открыв широкий лоб с несколькими едва заметными в тусклом освещении занавешенной комнаты нитевидными шрамами.

– И всё же? – настойчиво переспросила Лада, нежно обхватив такое умопомрачительно родное и близкое лицо руками и осторожно запустив пальцы в шелковистое каштановое великолепие на голове у Влада. – Что ты чувствуешь?

– Думаю, мы остались прежними, – понизив голос, отозвался Влад, который, очевидно, отнёсся к озвученным вслух мыслям Лады с предельной серьёзностью. – И вместе с тем всё-таки изменились.

Он с неожиданным озорством улыбнулся и поймал слегка удивлённый и озадаченный взгляд Лады. В её выразительных, окаймлённых пушистыми ресницами лучистых глазах, в которых словно бы плескался колдовской напиток тархуна, моментально отразилось совершеннейшее понимание и согласие и засветилась ответная пленительно-озорная улыбка.