Текст книги "Дневник двух времен"

Агентство. 23 октября 2208 года

Утром мы уже были в Питере, я заскочила домой, чтобы оставить вещи и перекусить. Я живу в старом доме с подъездом и лестницей, многие считают это устаревшим элементом архитектуры, но мне нравится. У нас же есть внешний лифт, который доставит прямо в квартиру. Сейчас идут активные дебаты о модернизации таких домов, но, к счастью, люди еще ценят свою историю и культуру. В таких домах можно встретиться с соседями и просто поздороваться, это вносит элемент жизни, к которой я привыкла в прошлом, хотя сейчас у меня нет соседей. Это связано с тем, что не все любят немодернизированные дома.

– Здравствуй, – я обернулась – на лестничной клетке стояла девушка лет двадцати, но я не ручаюсь головой, что ей именно столько лет, ей может быть и сорок, и пятьдесят, медицина и косметология шагнули далеко вперед.

– Меня зовут Эрика, а тебя? Я твоя новая соседка, въехала сюда в пятницу. Хотела познакомиться с соседями, но ты моя единственная соседка. А тебя не было? Я звонила, а никто не отвечал.

Да, у девушки железная логика: если звонила и никто не отвечал, значит, человека не было дома. Одно радует: скучать мне не придется.

– Я уезжала в Москву. Меня зовут Кира. Эрика, ты прости, но мне надо на работу.

– Да, конечно. А кем ты работаешь?

Ее вопрос меня застал уже на лестнице.

– Дизайнером, и, честно говоря, я уже опаздываю.

– Как я тебя понимаю, я тоже все время опаздываю. Хочешь, я тебя чаем напою? – и она довольно-таки мило улыбнулась. Это шло вразрез с моими чувствами к ней.

– С удовольствием, но у меня начальник жуткий педант, и он мне голову оторвет за опоздание.

– Сочувствую, это тяжело, когда начальник гей, он чувствует в тебе соперницу.

– Почему гей? – я чуть не свалилась с лестницы.

– Ну как же, ты сама сказала – педант, да еще и жуткий, – она сделала огромные глаза.

– Но педант – это не значит, что он гей, это значит, что он любит пунктуальность, то есть когда люди не опаздывают, правильно выполняют свою работу, – я старалась объяснить доступным ей языком значение слова педант.

– А я-то подумала, – она звонко рассмеялась, – но когда ты приедешь с работы, обязательно зайди.

– Да, – я практически прошла пролет, когда Эрика меня позвала; если так будет каждый день, то, боюсь, скоро я буду жить опять без соседей.

– Если будешь поздно, все равно заходи.

Мне захотелось сегодня вообще не приходить домой.

В Агентстве было тихо, каждый занимался своим делом. Я просмотрела информацию, собранную исследовательским отделом об Аркадии. Вот ведь как иногда получается: ты думаешь, что знаешь человека, исследовав его мир, а на самом деле он совершенной другой. Каким образом он сумел создать такую картину? Она же не вписывается в концепцию мира Аркадия, не столько техникой написания, сколько своей атмосферой.

– Надо признать, я ошиблась насчет Аркадия, – сказала я Иоанне, входя в ее кабинет. Там уже сидела Эмилия. Я показала им картину и кратко описала нашу с Иннокентием поездку.

– Прямо зов души, – охарактеризовала картину Эмилия.

– Чушь, – коротко сказала Иоанна.

– Ну, у каждого свой зов души.

– Я не о твоем зове души. Твоя душа может звать тебя куда угодно. Я о том, что эту картину написал не Аркадий.

– Но если бы ее написал не Аркадий, то тот, кто ее написал, заявил бы о своем авторстве, – возразила Эмилия.

– Согласна, – я поддержала ее, – к тому же Аркадий не стал бы так рисковать, здесь может быть затронута его честь. Судя по образу, который был составлен, хочу заметить, вашим отделом, его честь была ему дорога, и он не хотел бы, чтобы даже тень плагиата легла на его доброе имя. Хотя с другой стороны, Заосимов сказал, что эту картину написал не Аркадий.

– Тогда это точно не Аркадий. Заосимов после войны уехал в Америку и работал… – Иоанна запнулась, нахмурилась, но продолжала, – это не важно, где он работал, важно то, что он устанавливал подлинность картин. Поверь, он точно может сказать, когда была написана картина и кем. У него чутье. Сверхъестественное.

– Не знала, что он так любит искусство, – я была удивлена, да что там, поражена.

– Да ты что, он его терпеть не может, – возразила Эмилия и посмотрела на меня прищурив глаза. – Зачем тебе знать, рисовал Аркадий картину или нет? Это так стратегически важно?

– Наверное, нет, – я даже сама не могла себе ответить, почему прицепилась к этой картине.

– А я уж подумала, что ты знаешь что-то особенное. Но для твоего спокойствия я выясню, кто истинный автор картины, – подмигнула мне Эмилия. – Чай будешь?

– А с чем?

– С таком, – Иоанна нажала на кнопку, и появились три чашки чая.

– Ничего не хочешь рассказать?

– Нет.

– Ну дело твое. Думаю, ты знаешь, что делаешь.

Я пожала плечами.

– Такой роман до добра не доведет.

– У меня нет ни с кем романа, – искренне ответила я.

– Тебе видней.

В конце рабочего дня я уже знала, что картину написала некая Аглая. Девушка ниоткуда, ее первые картины свет увидел только в 2015 году, да и тематика картин несколько иная, хотя техника письма та же, что и на картине Аркадия.

Я сидела у себя в кабинете и смотрела на картинную галерею Аглаи.

– Почему ты еще на работе, не гуляешь по Питеру и не зажигаешь со мной в клубе? – прокричал мне на ухо Питэр. Я от неожиданности вздрогнула.

– Нельзя так пугать, – я ударила его по лбу.

– Рассматриваешь творение Аглаи? Интересно, кто такая Аглая и «чем она прельстила»? – спросил Питэр.

– Да.

– Если я скажу, пойдешь со мной? Мне нужна приличная девушка.

– Может быть, а куда?

– Нет, ты либо соглашаешься сейчас, либо я нем до конца своей жизни.

– Паяц, – я улыбнулась, хорошая шутка, учитывая, что он бессмертен. – Пойду.

– Она, она, она… – Питэр замолчал, а потом быстро проговорил, – жена Аркадия. Сильно?

– Не то слово. Откуда ты узнал?

– Мне Иннокентий сказал.

– А мне он об этом ничего не говорил.

– Ты его об этом не спрашивала. Тебе эта информация помогла?

Я пожала плечами. Питэр выключил галерею.

– Не знаю. Это только подтверждает тот факт, что Аркадий был обыкновенным человеком.

– Знаешь, это совсем не плохо – быть обыкновенным человеком.

– А ты им был?

– Ага, льщу себя надеждой, что им и остался. Со временем забываешь многое: и любовь, которая, казалось, на всю жизнь, и дружбу – на века. Все зависит только от количества прожитых столетий. Забываешь многое, практически все.

– Почему его выбрал Арно?

– Кира, я тебя сейчас ударю. Пошли в клуб, – он взял мою сумку и пиджак и потянул к двери.

– Так в одно место – это в клуб? Так зачем тебе приличная девушка?

– Это приличный клуб, поэтому туда пускают только с приличными девушками. Пошли.

– Да, мой Ганнибал. По дороге ты мне расскажешь, почему его выбрал Арно.

– Почему Ганнибал? – Питэр встал, а потом сморщил нос. – Фу, Кира, что ты смотришь!

Мы спустились вниз, я установила свой аэромобиль на автопилот, указала конечные координаты моего дома. И мы поехали в приличный клуб.

– Ты так и не ответил: почему? – поинтересовалась я у Питэра.

– Почему что?

– Почему Арно выбрал Аркадия.

– Ах, ты об этом, – Питэр поморщился. – Дорогая, я похож на провидца?

– Да, – и улыбнулась. В Америке в конце XIX века Питэр выступал в роли провидца и рассказывал о том, что было и что будет. Обычно он угадывал. Я видела фотографии тех времен: на нем была длинная мантия, на руках множество колец, волосы длинные, а борода была заплетена в несколько косичек.

– Нет, дитя мое, ответ неверный.

– Правда? А я слышала, что в XIX веке в Нью-Йорке жил очень популярный провидец. Его имя начиналось на «М» – Мерлин, Марик, Мурсик, не то. Ты не напомнишь?

Питэр покачал головой.

– Веселое было время. Это было шоу.

– Да? А про тебя писали, что ты редко ошибался.

– Я тебе открою один секрет. Может пригодиться, – Питэр улыбнулся. – Люди переживают одинаковые события, они лишь окрашены в разные тона; убери цвет, и ты увидишь сущность вещей. Практически про любого можно сказать: в детстве он серьезно болел, в юности ему была нанесена серьезная душевная травма, он был безответно влюблен, был на волоске от смерти и так далее. Скажешь, в твоей жизни не было такого? Было, вот и у остальных тоже было.

– А по поводу будущего?

– Тут еще проще, я просто его выдумывал. Люди же мне верили. Люди вообще любят сказки. А по поводу Аркадия – Арно его выбрал случайно, как говорится, на кого бог пошлет. К тому же у него есть то, чего нет у Арно, этим он и интересен. Он обыкновенный человек, который стремится стать необыкновенным, в то время как у Жерве обратно-поступательный процесс.

– Ну, все люди хотят быть необыкновенными.

– А ты?

– Интересный вопрос. Наверное, да.

Мы заехали на пятую трассу, съехали с нее и оказались около огромных красных букв «Kahōmono», ни дверей, ни каких-либо кнопок не было, ничего, только эти красные буквы.

– Куда дальше?

Питэр показал на буквы и вошел в них. Я последовала за ним, сначала мне показалось, что я иду между рядами пурпурного шелка, потом лица, рук, ног коснулся мороз, затем сверху упали какие-то зеленые лепестки, пахнущие жасмином, со всех сторон выпорхнули тысячи бабочек и в конце брызги чего-то сладкого. Наконец-то я выбралась из шелка, бабочек и лепестков. Мне было почему-то очень смешно, Питэру тоже.

– Я знал, что тебе понравится, – смеясь, сказал Питэр.

– Что это было? – спросила я, отсмеявшись.

– Понятия не имею.

Я посмотрела в зеркало и обнаружила, что на мне было платье – туника из того же пурпурного шелка, что окутал меня в начале. Я вопросительно посмотрела на Питэра, он был в своей прежней одежде. Потом посмотрела в зеркало и рассмеялась. Питэр в зеркале выглядел точно так же, как и на фотографии, где он был запечатлен провидцем. Питэр сначала нахмурился, но в итоге не смог удержать улыбку и тоже засмеялся.

– Я давно так не смеялась. Спасибо тебе.

– Да всегда пожалуйста.

Мы вошли в клуб, он был абсолютно пустым, ни людей, ни машин, ни обслуживающего персонала, никого. Стены, пол и потолок были окрашены в черный цвет, свет исходил от летающих лампочек, мебели тоже не было.

– И все? – я была удивлена.

– Подожди. А вот, – Питэр махнул рукой, и перед нами материализовался некий молодой человек, точнее его образ.

– Мы рады приветствовать вас. Я администратор. Меня зовут Олег, – администратор улыбнулся. Он был одет в черный костюм-тройку, в верхнем кармашке которого был белый платок; черный галстук и угольно-черные ботинки дополняли образ. Если ему добавить шляпу, красный шарф, сигару и усики, то он бы выглядел как мафиози 30-х годов.

– Следуйте за мной, – сказал Олег, сделал шаг назад и исчез.

– Куда следовать? – место было странным, но в настоящем будущем я стараюсь не удивляться.

Питэр ничего не ответил, взял меня за руку и потащил вперед, свет неожиданно погас и тут же вспыхнул вновь, да как вспыхнул! Тысячи огней и прожекторов ослепили меня.

– Куда ты меня привел? Я, кажется, ослепла.

– Ничего подобного, сейчас привыкнешь.

Со временем глаза действительно привыкли. А место было под стать администратору: оно было большим, двадцать столиков находились на достаточно большом расстоянии друг от друга, вокруг круглой сцены. За столиками сидели по два – четыре человека, одетые в стиле 20—30-х годов. На женщинах были длинные платья, напоминающие хитоны, шарфы, боа, палантины, некоторые дамы были в длинных перчатках. Мужчины были одеты в тройки, некоторые во фраки. Я увидела пару свободных столиков.

– Что выбираете? – он взмахнул рукой, и перед нами возникли образы одежды. Я выбрала синее, длинное, гладкое платье, дополненное серебристым болеро, синие туфли лодочками. Олег навел что-то вроде мини-пульта на образ, а потом на меня, и образ перешел на меня. Питэр же сказал, что он сейчас ко мне подойдет. К нашему столику меня подвела официантка и дала меню.

Я выбрала бифштекс на гриле, картофель по-неаполитански, чай и пирожное на десерт.

– Что-то будете пить? – спросила официантка.

В меню алкоголя вообще не было, поэтому я решила заказать еще двойной кофе. В это же время подошел Питэр, взял у официантки меню и заказал «глубокую» чикагскую пиццу, тройной кофе, чай с касторкой и джулеп.

На сцене появилась певица в серебристом облегающем платье и запела вечного Moses’а. Пела она хорошо, только я всегда ассоциировала эту песню скорее с чернокожим мужчиной, нежели с белой женщиной.

Нам принесли еду, которая была достаточно вкусной. Я решила попробовать кофе, сделала один глоток, и горло обжег не кофе, а что-то покрепче.

– Это не кофе, – я наконец-то смогла выдохнуть.

– Двойной кофе, – констатировал Питэр, отпив из моей чашки, – это кофе с коньяком.

– Похоже, наоборот, коньяк с кофе.

– Можно сказать и так, но сегодня так принято.

– Это кафе в стиле 30-х?

– Нет, это и есть 30-е, – спокойно сказал Питэр, беря кусок пиццы, которая скорее напоминала открытый пирог, щедро посыпанный сыром.

– В смысле?

– В смысле мы в 30-х, детка. Сухой закон, блюз, джаз и мафия.

– А разве такое возможно?

– Ты задала неправильный вопрос. Нужно было спросить: «А разве такое можно?» Но можешь не спрашивать, отвечаю: «рестораны времени» запрещены.

– Ты сказал, что мы идем в приличное место. Ты обманул меня.

– Ты хочешь сказать, что это не приличное место? Это лучший ресторан Чикаго. Кира, сюда могут попасть только приличные люди, поэтому можешь расслабиться и получать удовольствие. Все продумано до мелочей.

Как выяснилось, это был закрытый и запрещенный клуб – как раз из-за таких перемещений во времени. Хотя «перемещение во времени» – это сильно сказано. Скорее проекция того времени на наше, а так это все иллюзия, да и этот мир очень иллюзорный. Но и это запрещено, так как власть боится, что люди на этом не остановятся. Поэтому в клубе строгий фейс-контроль, вначале человек проходит идентификационную стену, где он видит всякую белиберду. Его личность устанавливается, и если это федерал или просто сомнительная персона, то он попадает в черную комнату, где никого нет и, естественно, никто и ничего не знает ни о каком клубе. Если же он приличный человек, то администратор проводит его в клуб. Сам клуб постоянно меняет место своего расположения.

Клуб работает всего один раз в неделю, и каждый раз он получает проекцию из другого времени. Сегодня – это Чикаго 30-х годов, время, чем-то напоминающее наши 90-е. Но в 90-х не было того стиля 30-х, который манит многих до сих пор. Джаз, сухой закон и джин, вендетта, оружие, своеобразная, извращенная романтика и, конечно, мафия.

Я танцевала весь вечер. И поняла, что мне определенно нравятся танцы 30-х. Это не персонифицированные современные танцы, где человек сам по себе. Здесь нужен партнер.

– Как тебе вечер? – спросил Питэр.

– Замечательно.

– Я говорил – тебе понравится.

Я кивнула головой и посмотрела на часы: было половина второго.

– Думаешь, пора?

– А когда клуб закрывается?

– Он работает до последнего посетителя.

– Тогда пора.

Питэр посмотрел влево, и тут появился администратор Олег.

– Уходите? – спросил он.

– Да.

– Я надеюсь, вам все понравилось.

Я кивнула головой и улыбнулась. Мы вышли в черный холл, где зеркало подтвердило факт возвращения в нашу реальность. На нас была привычная одежда. Покинув клуб, я увидела, что вывески уже нет, через несколько секунд растворилась и сама дверь, как будто ее здесь никогда не было. На улице было свежо. Светало.

– Бог мой, я думала, что сейчас половина второго?

– Это в клубе было половина второго, а здесь, подожди секунду, – он посмотрел на часы, – шесть часов утра. Скоро на работу; думаю, не стоит возвращаться.

Я покачала головой, и мы поехали на работу. У меня в кабинете был маленький диванчик, на котором я могла поспать.

За двести лет наш офис как снаружи, так и внутри практически не изменился. Мой кабинет не исключение. Хотя нет, диван в 2208-м намного удобнее. Было бы неплохо поспать. Хотя бы пару часов.

Агентство. 21 октября 2008 года

Будильник прозвонил в 7:30. Иногда бывает, что просыпаешься и не можешь понять, где ты, вот и сейчас у меня было такое состояние. Посмотрела на календарь, все правильно – 21 октября 2008 года. Проблема была в том, что 20 октября 2008 спать я легла вовремя, а вот в 2208 – нет. Одно радует: в офисе я проснусь выспавшейся.

На работу я, естественно, опоздала, так как поехала на такси; около входа меня встретила Эми.

– Привет! О Господи, я смотрю, ты хорошо отдохнула. Надень очки. Сейчас совещание.

– Спасибо, – я надела очки и почувствовала себя лучше, свет не так сильно бил в глаза. – По какому поводу совещание?

– Тебе в очках действительно лучше, не снимай их. Не помню, но у меня это ассоциируется с чем-то неприятным, вот не помню с чем.

В конференц-зале было не так много людей: Питэр, Волков, Иоанна, Маргарита Туманова, Оборин, Оберакер, Дягерев, Боб, ну и мы с Эми. Практически все руководители отделов Агентства.

– Опаздываете, – отметил Питэр.

– Это несправедливо, – я была искренне возмущена, – ты выглядишь просто замечательно.

– В отличие от тебя. Это все от отсутствия опыта, – и Питэр мне подмигнул.

– А ты вчера была с Питэром в Чикаго? Ты поэтому в очках? Решила быть милосердной и не шокировать окружающих? – спросила Иоанна.

– Нет, это все Эмилия.

– Это у нее инстинкт самосохранения сработал.

У меня болела голова оттого, что я не выспалась, или от «кофе», но в любом случае продолжать милую беседу с Иоанной желания не было.

– Генрих опаздывает, – шепотом сказала Меланья, которая зачем-то села на корточки позади нас с Питэром.

– Ужас, – в том же ключе ответила я. – Надо звонить в милицию, вызывать ОМОН, МЧС.

– Сегодня же понедельник, – обиженно заявила Меланья. – А он в этот день никогда не опаздывает, видимо что-то случилось, вот я и решила поинтересоваться, не знаешь ли ты чего?

Одним из минусов жизни в двух временах является несовпадение дней недели, вот вчера в 2208 году был четверг, а сегодня в 2008 понедельник. Кстати, с выходными полная неразбериха, то мы работаем полмесяца без выходных, то отдыхаем полнедели.

– Боже, еще целую неделю работать, – мне было обидно. – А почему я должна что-то знать?

– Мне одна птичка напела.

– А не слишком ли большие габариты у птички?

– Есть такое, – Меланья звонко рассмеялась, – у Марго действительно… выдающиеся формы. Я сейчас спросила, где шеф, она за разъяснением посоветовала обратиться к тебе.

– Ты ему звонила? – и с какой стати я должна знать, где шеф, это скорее к Иоанне.

– Нет, бегаю тут, всех тормошу, а ему не могу позвонить из-за природной скромности. Ну конечно же, я позвонила. «Абонент временно недоступен, перезвоните позже».

– Ничем не могу тебе помочь, и почему Марго пришла в голову такая мысль?

– А это ты у нее сама спроси. Вон в конце зала сидит чернее тучи. Хотя я знаю, что это все ерунда, просто у нее с Генрихом не сложилось, и она меняет тактику.

– Да ты что, а у нее разве когда-то складывалось с Генрихом? – Питэр решил присоединиться к нашей беседе.

– Постой, если ты не можешь дозвониться Генриху, кто тебе сказал, что сегодня будет совещание?

– Он сегодня позвонил в семь утра и сказал, чтобы я всех оповестила о совещании.

– А мне никто ничего не сообщал.

– Ты была вне зоны доступа, как и половина нашего Агентства. У нас что, эпидемия?

Я решила проверить телефон. Ну да, он разрядился. Конференц-зал постепенно стал заполняться.

– Меланья, тебя ищет Генрих, – сказал вошедший в зал Заосимов.

Милу как ветром сдуло.

– Шеф ищет Меланью? – хотела бы я на это посмотреть.

– Кто, Генрих? – удивился Заосимов. – Конечно же нет. Но надо было ее как-то спровадить. Кир, я хотел бы с тобой поговорить.

– Сейчас?

– Нет, после совещания.

– Хорошо.

Это было действительно хорошо, так как я не знаю, что у него на уме. Будет время подготовиться. Главное, чтобы он не предложил мне руку и сердце. Хотя с чего бы это?

– Так ты не знаешь, где Генрих? – спросил Питэр, поставив передо мной кофе и шоколадку.

– Спасибо. Не знаю, – в нашем Агентстве просто божественный кофе, хоть и из автомата.

– Ты такая сегодня разговорчивая. Видимо, пообщавшись с Милой, ты решила, что произнесла достаточное количество слов, чтобы замолкнуть? Ну да ладно, я так понимаю, что Генрих принял заказ. Мы за него не взялись в первой версии нашей жизни. Но после перезагрузки шеф решил, что мы должны за него взяться. Вот интересно, почему он изменил свое мнение. Помню, что это было связано с немцами или швейцарцами, а может австрийцами. Что-то в этом роде.

– Точно, – вдруг вскрикнула Эмили, и на нее все посмотрели, а у меня застучало в висках, – ой, извини. Заказ! Я-то думала, с чем у меня связан этот период. Непринятый заказ.

– А почему ты решил, что Генрих принял заказ?

– Потому, что он опаздывает.

– Начальство не опаздывает, оно задерживается, – поправил его Волков. – Кир, он тебе не надоел?

– Есть немного.

– Какая же ты злая сегодня.

Наш разговор прервал вошедший в конференц-зал Генрих. Наш шеф меня восхищает, я к нему отношусь, как к картинам Моне, Ренуара, Дега – они великолепны, но моими никогда не будут. И слава богу.

– Здравствуйте. Вы помните, что в прошлый раз мы заказ от наших немецких друзей не приняли. И многие, не без основания, считали, что это ошибка.

Затем Генрих пространно и полунамеками объяснил, почему это было ошибкой. Видимо, все, кто помнил те времена, были в курсе «непринятого заказа», я в число таковых не входила. Не потому что не помнила, а потому что я вообще не смотрела ту версию жизни. К тому же у меня болела голова (джин, пара коктейлей и кофе сделали свое черное дело) и очень хотелось спать. Из прострации меня вывел голос Генриха.

– Кира, ты согласна, что можно создать МИР?

– Простите?

– Ты меня слушала?

– Конечно, я думаю, что это возможно.

– Ну и замечательно, зайдите с Питэром ко мне. Если есть вопросы, обращайтесь.

У Оборина и Волкова были какие-то вопросы, Марго интересовалась чем-то насчет пресс-конференции, и на этом совещание было закончено.

– Кира? – это был Заосимов, я совсем забыла, что обещала с ним поговорить.

– Извините, совсем забыла. Вы хотели со мной поговорить.

– Да. Может, домой поедешь, а то выглядишь усталой. Тебе таблетку дать?

Я поблагодарила его, но от таблетки отказалась, так, из чувства безопасности.

– Почему тебя заинтересовала Аглая?

– Простите, кто?

– Аглая, жена Аркадия.

– Не знаю. Просто интересно стало, да и техника была знакома.

– А ты с ней раньше не встречалась?

– Нет, а к чему это все?

– Просто интересно. Ну, если что вспомнишь, сообщи.

Я кивнула и вернулась к трудам праведным, проще говоря, вернулась в свой кабинет. Там меня уже ждал Питэр.