Текст книги "Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир"

Тайный язык почтовых марок

Думаете, марка – это просто наклейка на конверт или открытку, заказное письмо или бандероль, олицетворяющая, что посылка или почтовое отправление оплачено адресатом? Сейчас – да. А вот в конце XIX – начале ХХ века, когда почтовые службы только набирали обороты, это было совсем не так. Сейчас никто и не помнит о том, что марка являлась авантюрным, приключенческим, а часто и тайным языком послания. Да-да, корреспонденты, пользующиеся марками, сумели изобрести свой тайный язык, понятный адресату. Когда-то существовало тайное значение веера, которым пользовались дамы на балах, званых вечерах и общественных концертах, или язык мушек, приклеиваемых на лицо модницами и модниками. Каждая позиция веера, каждое место нахождения мушки говорили нечто свое тайному возлюбленному или возлюбленной. Вот так же и марка обрела свой потаенный язык – все зависело от места, куда ее клеили на письме или открытке.

Надо сказать, что в то время определенного места для марок не существовало. Их наклеивали и на лицевую сторону (прямо на картинку открытки), и на оборотную, где писались текст и адреса получателя и отправителя. Так вот, если марка наклеивалась на лицевой стороне в верхнем левом углу, это означало предостережение: «Осторожно, он (она) все узнал(а)». Если же в правом углу, то: «Нельзя поверить, чтоб лицемерить ты могла (мог)». Если же на лицевой стороне марку клеили по центру, то можно было «прочесть» признание: «Тебя любить, с тобою жить, с тобой и умереть», а если предмет страсти куда-то отбыл, то – «Возвращайся скорей, я тоскую».

А вот если марка оказывалась на обороте открытки внизу с правой стороны, это означало: «Я приговор твой жду, я жду решенья»; с левой – «Ты смешон (смешна)». Особо следовало обратить внимание, если марка наклеивалась около адреса. С правой стороны она означала: «Забудь меня, прошу»; с левой же наоборот – «Я тебя обожаю».

Особо дотошные корреспонденты (или особенно нуждающиеся в сохранении конфиденциальности) изобрели довольно сложный язык. Для его восприятия само поле открытки или конверта нужно было зрительно поделить на шесть равных вертикальных полей. Представьте себе, что вы взяли линейку и провели по письму или открытке полосы, поделив ее на восемь частей. И тогда вырисовывалась следующая картина с совершенно различными значениями.

Если марка наклеена с правой стороны адреса на первом таком поле сверху (1), то есть в левом верхнем углу, то она означала: «Забудь меня, прошу!» На втором поле (2) – «Первый шаг принадлежит мужчине». На третьем поле (3) – «Будьте смелее». На четвертом (4) – «Мне все равно». На пятом (5) – «Мне запрещено тебя видеть». На шестом (6) – «Он (она) приехал(а)». На седьмом (7) – «Завтра в то же время и в том же месте». И на последнем (8) месте, то есть в левом нижнем углу, – «Я приговор твой жду, я жду решенья».

Если же марка наклеена с левой стороны адреса, это означало: 1 – «Я тебя обожаю», 2 – «Ты мне дорог(а)», 3 – «Без тебя мне жизнь не мила», 4 – «Скоро увидимся?», 5 – «Скучаю без тебя», 6 – «Осторожнее, чтобы письмо не попало в его (ее) руки!», 7 – «Ты для меня и рай, и ад», 8 – «Лети ко мне, моя ласточка (голубок)!».

Если марка оказывалась наклеена сверху адреса, она несла негативные эмоции: 1 – «Я тебя ненавижу», 2 – «Ты изверг!», 3 – «Я к вам совершенно равнодушна (равнодушен)». 4 – «Ты мне надоел(а)», 5 – «Бессовестный(ая), ты мне изменил(а)!», 6 – «Оставь меня в покое!», 7 – «Ты мне противен (противна)», 8 – «Я вас презираю».

Если марка была наклеена под адресом, следовало читать: 1 – «Ты сильно ошибаешься, мой друг!», 2 – «У тебя есть опасный соперник (соперница)», 3 – «Ты слишком ревнив (ревнива)», 4 – «Я на тебя сердит(а)», 5 – «Прости меня», 6 – «Мне все равно», 7 – «Глупее поступить трудно», 8 – «Какой(ая) ты смешной(ая)».

Практически, наклеивая марки, корреспонденты могли вести тайную, но весьма обстоятельную беседу, не привлекая внимания. Кому и какое дело, кто и как приклеил марку на письме или открытке?! И ведь всегда можно было сказать, что марку приклеили на почте, а как и почему, отправивший и знать не знает.

Правда, язык марок не продержался долго. Ведь марки начали не наклеивать, а просто печатать на конвертах и почтовых карточках. Однако эта мода удержалась только в Советском Союзе. В мире по-прежнему продолжали покупать марки отдельно и наклеивать на послание. И вот удивительно – марка над адресом (на том самом месте, где она твердо была напечатана в советские годы, где, впрочем, мы и сейчас привыкли ее видеть или клеить), означает. «Я вас презираю». Не потому ли мы век жили (да и сейчас живем) без особой любви и уважения друг к другу, что нас подталкивает к тому неизменное место наших марок на письмах и открытках? Оказалось, что даже в праздники мы пересылали друг другу отрицательные эмоции, не подозревая об этом. А вот за рубежом, между прочим, марки часто наклеивают внизу с левой стороны адреса, и это означает самый подходящий призыв для послания: «Лети ко мне, моя голубка!»

Словом, когда получите очередное письмо, взгляните, что сулит вам местоположение марки. Оказывается, простая марка может обещать множество самых авантюрных приключений и страстей.

Чудак в тропическом лесу

Жизнь этого живописца, родоначальника жанра наивного искусства – поразительный авантюрный роман. Вот только сам Анри Жюльен Феликс Руссо (1844–1910) был там не романтическим героем, а вечно опальным и гонимым странником.

Арлекин на скамье подсудимых

Парижский адвокат мэтр Гилерме ворвался к следователю, потрясая газетами: «Вы представляете, кого отправили в тюрьму Санте?! Это же – Анри Руссо художник, чье имя не сходит с газетных полос!» Следователь Буше оторвался от бумаг: «Месяц назад, в октябре 1907 года, ваш художник по подложным документам снял в Банке Франции 21 тысячу франков. Ему грозит каторга!»

Адвокат скинул лежавшие на стуле папки и уселся без приглашения: «Бедняга Руссо не виноват! Его явно втянули в историю! Один из его молодых приятелей попросил получить в банке деньги. Откуда Руссо мог знать, что чек фальшивый?»

Анри Руссо. Автопортрет с лампой

Следователь поднял с пола скинутые папки и отчеканил: «Ваш Руссо все прекрасно знал. Он даже признался, что собственноручно подделал печать и подпись банковского казначея!»

«Не может быть!» – ахнул мэтр Гилерме. «Может!» – отрезал Буше.

Едва адвокат ушел, следователь снова открыл папку с делом Руссо: «Анри Жюльен Феликс Руссо, живущий в Париже с 1866 года, родился 21 мая 1844 года в Лавале». Значит, сейчас подследственному 63 года. Допрыгался на старости лет! Хотя и отзывы 20-летней давности неутешительны. Полицейские агенты постоянно отмечали, что Руссо «имеет неподобающее поведение», «принимает у себя клошаров, пьяниц и проституток с набережной», «собирает компании таких же, как сам, непризнанных художников, гуляя с ними до утра». Но если этот Руссо – непризнанный мазила, вряд ли о нем будет писать почтенная пресса.

Следователь потянулся к стопке газет, оставленных адвокатом. Мэтр не поленился и принес статьи за 20 лет. «Идите посмотреть на произведения Анри Руссо – всегда приятно провести несколько веселых минут» – это статья 1887 года. А вот другая – за 1890 год: «Картина господина Руссо, очевидно, является творением десятилетнего ребенка, которому захотелось порисовать человечков». А вот и толстый журнал 1905 года: «Этот дилетант одарил нас неправдоподобноошеломляющими пейзажами: тигры, похожие на плюшевых игрушек, лианы, напоминающие лук-порей, деревья, зеленые, как огромный салат. Взглянув на эти «творения», самое время пожалеть автора и поместить в психиатрическую лечебницу!»

Следователь захлопнул журнал – хорош художник! А мэтр Гилерме еще говорит о его известности. Да от такой известности лучше сразу удавиться! Господин Буше вынул из кармана письмо обвиняемого Руссо и вновь пробежал глазами: «Уверяю Вас, господин следователь, что я пал жертвой несправедливости. Мой давний приятель Луи Соваже, служивший в отделении Банка Франции, сказал мне, что банк обманом выманил все его сбережения. Я только хотел помочь восстановить справедливость. Да, я подделал печать и подпись на чеке, но ведь сам Луи не смог бы сделать это так прекрасно, как я, профессиональный художник. И смею надеяться, что Вы, господин следователь соблаговолите сделать все возможное, чтобы это столь неприятное дело устроилось к лучшему. А я преподнесу Вам подарок, о котором Вы не пожалеете!»

Интересно, на что намекает Руссо. Может, получил наследство или сорвал-таки хороший куш от заказчика? Следователь аккуратно сложил письмо и убрал во внутренний карман пиджака. Уже назавтра пришло новое послание: «Я так страдаю, господин следователь! У меня с собой было несколько карандашей и баночка охры, но я уже извел все это на раскрашивание камеры. И поскольку более делать мне здесь нечего, прошу Вас отпустить меня домой к моим краскам. Если же Вы отпустите меня до суда, я нарисую Ваш портрет и подарю, как обещал, один или даже два своих красивых пейзажа, хотите со львом, хотите с тигром…»

Буше чуть не выронил письмо. Так вот о каком подарке твердил этот старый маразматик! Недаром автор толстого журнала предлагал упрятать его в сумасшедший дом. Да кому нужны его дурацкие пейзажи с плющевыми тиграми, выглядывающими из-под лука-порея?! Да принеси господин Буше такое в дом, мадам Буше взвоет почище любого тигра!

Следователь смял письмо и вывел на папке с делом Руссо: «Просьбу о выпуске на свободу до суда отклонить. Держать под стражей».

Анри Руссо вздрогнул на тюремной койке. «Камера одиннадцать!» – послышался окрик надзирателя. Заскрежетал замок, заскрипела дверь. Руссо вскочил – неужели долгожданный посетитель, который объявит, что узник может идти домой? Но оказалось, принесли еду. Руссо поковырял ложкой – есть можно! В конце концов, дома он частенько оставался вообще без еды. Да и в камере оказалось не так холодно, как пугали. Конечно, надо спать, не снимая одежду. Но разве у себя в нетопленой каморке на улице Перрель он раздевался перед сном? Приятели тогда удивленно разевали рты. А он объяснял: «Зачем тратить время на переодевания? Проснусь утром и увижу улыбки моих картин. Встану – и сразу за кисть!»

И вот пожалуйста, три недели не он держал в руке ни кисти, ни карандаша. Руссо горестно вздохнул. Всю жизнь ему приходится заниматься обожаемой живописью вопреки – вопреки мнению родителей, семьи, начальства. А ведь еще в детстве директор школы искусств говорил матушке, что ее сын Анри талантлив! И что? Матушка даже слова не сказала в его защиту, когда отец, суровый жестянщик, выпорол сына и отдал учиться в обычный городской лицей. Не потому ли сын в конце концов бросил учение и, даже не сдав выпускные экзамены, ушел добровольцем в армию? Конечно, тогда романтически настроенный Анри думал, что его военная карьера быстро пойдет вверх, ведь стал же его прадедушка кавалером ордена Почетного легиона. Но не тут-то было! Если чему и научился Руссо в полку, так только играть на саксофоне. А уж о живописи и не мечталось. Словом, через четыре года Руссо демобилизовался. На гражданке пристроился помощником известного судебного исполнителя мэтра Раде. Но разве можно каждый день ходить по жилищам несчастных людей, накладывая арест на их имущество?! Да через пару месяцев такой работы Руссо стал ощущать себя виноватым больше всех библейских мытарей. Он перестал спать ночами, часто плакал, приходя со службы. Словом, с хлебным местом у мэтра Раде пришлось распроститься. Хорошо, родственники пристроили Анри в налоговое управление Парижа чиновником 2-го класса. На этой небольшой должности он и проработал 15 лет. Конечно, это было нелегко. Начальство желало иметь расторопного и энергичного служащего. А он, Анри, – посидеть в одиночестве, рисуя свои картины. Уже через год Руссо прослыл у начальства малообщительным чудаком, у которого все из рук валится. Ну что можно поручить такому? Неумеху перевели в таможню на окраине Парижа – стоять на посту перед шлагбаумом. Объявляя об этом, начальник заявил, что наказание еще может быть отменено. Руссо тогда только ахнул: разве спокойно стоять в карауле, рассматривая чудесную смену времен года и прикидывая, как бы перенести это чудо на холст, – наказание?! Да этот начальник просто дурачок какой-то!

Коллеги по таможне тоже оказались не умнее: после каждой смены рвались в близлежащий кабачок и напивались до чертиков. Тащили с собой новенького, не понимая, что ему надо домой – к холстам. А когда он вырывался, объявляли его чокнутым. Ну и шуточки они устраивали! Однажды ночью установили среди винных бочек скелет и стали дергать его за веревочки. Думали, Руссо придет в ужас. А Анри и глазом не моргнул – подошел к бедному скелету и протянул стаканчик. Даром, что ли, бедолага стоит у винных бочек? Приятели высыпали из укрытий, пораженные. «Да он же просто придурок! – заявил один. – Увидев ночью скелет, любой ума бы лишился. А Руссо хоть бы что. Видать, лишаться нечего!»

Идиоты! Неужели можно спутать мертвый скелет с живым привидением? Да Руссо прекрасно знает, как ведут себя настоящие призраки. На ночных дежурствах он не раз сталкивался с ними. Особенно доводил его один пренеприятный тип, появлявшийся исключительно по средам. Возникал из темноты шагах в десяти от стоявшего на посту Руссо и начинал издеваться над ним. Показывал нос, орал благим матом. А когда выведенный из себя Руссо пытался подстрелить этого хулигана, тот, крякнув, испускал зловонные газы. Руссо мутило, и ружье выпадало из рук. В конце концов, доведенный до отчаяния, он даже начал менять свои дежурства по средам на другие дни. И вот что потрясающе – проклятый призрак никогда не появлялся перед другими постовыми.

Такое ощущение, что всему миру приятно доводить бедного художника! В 1885 году, когда Руссо впервые выставил два полотна в Салоне на Елисейских Полях, его тоже осмеяли самым ужасным образом. Да Руссо до смерти не забыть взрывы хохота, которые стояли вокруг его полотен! Его называли блаженным, дурачком, бездарью. Никто даже не пожалел художника, когда один из его пейзажей какой-то варвар порезал на мелкие кусочки. Вот вам и хваленое братство живописцев! Нет уж, больше ни одной картины на официальные выставки! Руссо решил отдавать их в «Салон отверженных», который организовал молодой и милый художник Поль Синьяк. Тем более что тот весьма радушно встретил Руссо. Но вот другие «независимые живописцы». Наивный Руссо думал, они поймут его творчество. Куда там! Эти молодые выскочки обозвали его старой обезьяной (конечно, Руссо тогда было уже 41 год), а нежную маленькую картинку «Карнавальный вечер», где грустные Арлекин и Коломбина выходят из осеннего оголенного леса, окрестили «шутовским номером»! Какой-то доброхот, думая позабавить самого Писсарро, подвел его к картине. А знаменитый художник пришел в восторг и потом долго нахваливал знакомым живопись «этого Таможенника». Так Руссо и получил свое прозвище. Правда, другие художники зовут его Безумным Таможенником, на да пусть себе! Хуже, что все эти мазилы не понимают красоты. Импрессионисты рисуют каких-то кокоток с улицы, Дега взмыленных лошадей, фовисты вообще куски мяса. «Где же красота?» – спросил однажды растерянный Руссо. «Какая в жизни красота? – отрезал желчный Дега. – Красота, папаша, только в мечтах!» Вот и рисует Руссо свои мечты. А уж мечтать он горазд! Вот и сейчас, если закрыть глаза и не видеть ржавые тюремные стены, перед глазами возникает распрекраснейшая картина – из глади диковинного озера поднимаются пурпурные, желтые, голубые лотосы, а вокруг – гордые розовые фламинго. Художник закрыл глаза, чтобы сфокусировать картинку. Ах, какая красота! Только бы вырваться из этой тюрьмы к своему мольберту – он напишет эту красоту!

Резкий скрежет вырвал Руссо из мира мечты. На пороге камеры возник адвокат мэтр Гилерме, красный от возмущения как вареный рак: «Что вы написали следователю, полоумный старик? Он приказал приставить к вам усиленную охрану!»

Руссо взволнованно заморгал: «Значит, я не смогу нарисовать розовых фламинго?..» – «Боюсь, вы уже ничего не сможете нарисовать!»

Лицо Руссо пошло красными пятнами. «Я так хотел уладить дело сам. Но видно, придется вам, милый мэтр, отослать это письмо…»

Адвокат взглянул на конверт – «Г-ну Паннелье, муниципальному советнику, члену Генерального совета департамента Сена» – и фыркнул: с какой радости почтенный советник станет отрываться от своих дел ради какого-то мазилы? Но через пару дней оказалось, мэтр Гилерме ошибся. Член Генерального совета не только побывал у следователя, но и добился освобождения подследственного до суда. Откуда же у папаши Руссо такой высокопоставленный друг?! Мэтр Гилерме втайне провел маленькое расследование. Результаты ошеломили. Почтенный советник оказался магистром одной из лож франкмасонов, а блаженный папаша Руссо. ее деятельным членом. Вот и думай после этого, что разбираешься в людях!..

Создатель примитивизма и его музы

Руссо вошел в свою крошечную квартирку на улице Перрель и тяжело опустился на стул. Слава богу и магистру, он наконец-то дома! Теперь надо протопить квартиру, пока картины в соседней комнате вконец не замерзли, ведь хозяина не было дома целый месяц, а на дворе – зима. Завтра – Новый, 1908 год. Руссо поднялся и вошел в мастерскую. Бросил в печь полено, и в комнате повеяло теплым ветерком. Легкое покрывало центральной картины вдруг сползло, и с холста на Руссо взглянула самая прекрасная женщина в мире. Его жена Клеманс приветствовала возвращение мужа.

Они поженились в далеком 1869 году. Она была красива какой-то экзотической красотой. «Цыганка!» – восторженно подумал 25-летний Анри. Но оказалось, предки жены были из Праги. «Это тоже романтично! – решил Анри. – Я не хочу звать тебя так прозаично – Клеманс. Я буду звать тебя таинственно и загадочно – Ядвига!» Новоявленная Ядвига только плечами пожала. Она ждала первого ребенка, мучилась от тошноты по утрам, и ей было все равно, как муж станет звать ее. Потом она родила Анри еще 8 детей, но все они умерли. А потом и сама Ядвига ушла за ними. Доктора говорили, заболела чахоткой. Да что они понимают? Бедная Ядвига просто не смогла жить без детей. Все беспокоилась, как они там, на небе, без матери. И только одна дочка осталась с отцом здесь, на земле, – красавица Юлия. Теперь она уже взрослая, живет с мужем в Анжу.

Руссо вздохнул и взглянул в глаза жене: «Я так рвался к тебе! Мечтал встретить с тобой Новый год!» – «Не со мной, а с нами, – вздохнула с полотна Клеманс. – Или ты забыл Жозефину?» Анри вскочил и подбежал к правому углу мастерской. Скинул покрывало с другого портрета, и на него взглянула вторая жена – Розали-Жозефина. Руссо встретил ее спустя 10 лет после смерти Ядвиги – в 1894-м. Она была замужем за пренеприятнейшим господином Тансере. Этот тип пил и бил свою несчастную жену. Но что тогда мог сделать Руссо? Впрочем, кое-что мог. Взял да и нарисовал ненавистного Тансере на картине «Война» в виде трупа, которому ворон выклевывает глаза. Братья по масонской ложе, которым Руссо показал картину, весьма не одобрили этого: «Разве можно рисовать живого человека мертвым?! Смотри накличешь беду!» Как в воду глядели – накликал! Да только не беду, а радость: мучитель Жозефины умер в парижской канаве от перепоя! И осенью 1899 года она стала госпожой Руссо. Но недолго длилось счастье – всего четыре года. И вот от Жозефины остался тоже лишь портрет.

Как же тяжело терять! Один, без жен и детей, да еще и под следствием. Но Руссо не сдастся – у него же есть обожаемая живопись! Пусть публика издевается над его картинами, а художники, как прежде таможенники, над ним самим, но и ему иногда удается осадить их. Руссо хихикнул, вспоминая. Однажды желчный Дега процедил при встрече: «Я видел вашу живопись…» и замолчал, явно подыскивая словцо покрепче. Но Руссо вдруг ответил: «Да, мои картины можно увидеть в Салоне. А где выставляетесь вы?» И Дега пришлось заткнуться, ведь его-то картины в Салон не берут.

Но молодые художники не оставляют свои обидные розыгрыши! Даже Поль Гоген, который неплохо относится к работам Руссо, заявил однажды, что получил приглашение для себя и Таможенника в Елисейский дворец. Показал бумагу, где черным по белому было отпечатано, что «художники Гоген и Руссо приглашаются президентом республики». Наивный Руссо поверил и пошел. Долго ждал Гогена у ворот на подъездной аллее, а потом, поняв, что его разыграли, вернулся и рассказал шутникам: «Меня не пустили в парадный вход. Но сам президент вышел из дворца и, похлопав меня по плечу, спросил: «Почему ты не во фраке? Без фрака никак нельзя. Оденься и приходи в следующий раз!» Услышав эту байку, шутники заволновались: «Неужели ты ходил во дворец?! Да нас же всех могут упечь в полицию!» Вот и пойми, кто кого перешутил!..

Руссо вздохнул. Да, он много не понимает в жизни. Но жить надо! Только как?! Пенсия у него маленькая, картины не пользуются спросом. Может, бросить живопись и давать уроки игры на музыкальных инструментах? После того как в армии он освоил саксофон, Руссо научился играть на скрипке, флейте, кларнете. Художник вздохнул, завесил портреты любимых жен и пошел спать, как всегда – не раздеваясь.

Ночью ему приснилась Ядвига. Подала кисть и сказала: «Мужайся, Руссо! Ты нарисуешь все, что должен. Ты даже станешь основателем нового направления в живописи!» Руссо вздохнул: «Все только смеются надо мной, говорят, мои картины абсолютно примитивны!» Ядвига улыбнулась: «Вот ты и станешь основателем примитивизма!»

Руссо проснулся в холодном поту. Но, придя в себя, подумал: а может, Ядвига права? И он первым рисует ТАК. Потом ТАК станут рисовать и другие. Ядвига знает, о чем говорит. Не зря же он пишет ее имя на каждой картине – на счастье. Правда, потом, подумав, он пишет и имя Жозефины.