Текст книги "Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир"

Провал Бриллиантового Ловкача

«Мадам, мы приехали!»

Белла медленно выбралась из машины, прижимая к груди сумочку с выигрышем.

Неожиданно из темноты вынырнул ее старый знакомый, сержант местной жандармерии: «Мадам Каролина, вы знаете, что меня вызвала ваша управляющая? Говорит, к вам в номер залезли воры. Скорее, мадам!»

Позабыв даже поблагодарить шофера, Каролина поспешила за проворным сержантом. В парадном уже стоял визг мадам Депо: «Из-за этой оборванки полиция является в наш почтенный дом по два раза на дню!»

«Что случилось?» – приступил к своим обязанностям сержант. «Катастрофа! – вопила управляющая. – Вор залез, а выбраться не может. Никак не справится с ее проклятыми замками. А на окнах у нее решетки!»

Белла уже отпирала дверь дрожащими пальцами. Ну и денек!

Ворвавшийся в номер сержант уже успел заломить руки вору.

«Кто это? – ахнула мадам Депо. – Неужели господин комиссар?!»

«Если не ошибаюсь, Бриллиантовый Ловкач!» – прошептала Каролина.

«Ворюга, которого мы как раз ищем! – подтвердил сержант. – Обычно он обольщает дамочек, выведывает у них, где драгоценности, и ухитряется взять их – то на хранение, то в починку. Словом, дамочки сами отдают ему золотишко».

«Ну и ловкач! – вскричала управляющая. – Так вот зачем он приходил утром! Обстановку разведывал? Небось и идиотский некролог сам состряпал!»

«Старуха не выходит из дома, а я хотел поговорить! – пробурчал Ловкач. – Думал, она ужаснется некрологу и все расскажет!»

«Что расскажет?» – не понял сержант.

«Где ее драгоценности: колье Марии-Антуанетты, подаренное миллионером бароном Ольстедером, ожерелье королевы Евгении – дар Вандербильта, браслеты принцессы Леониды – подарок короля Леопольда, «болеро» из 249 бриллантов, которое для нее создал Картье, черный жемчуг японского императора, сапфиры Альфонса Испанского, чайный сервиз из чистого золота Николая Второго…»

«Там же, где и десятки вилл, замков, отелей, домов, гостиниц и даже целый остров! – хмуро перебила Белла. – Все они с бриллиантами, рубинами, сапфирами и жемчугами давно полетели в сточную канаву рулетки. Игра сожрала! И думаете, я жалею? Ничуть! Бешеные деньги – как пришли, так и ушли. Зато я жила как хотела!»

Она прожила в нищей меблирашке еще 6 лет и скончалась 10 апреля 1965 года. Ей шел 97-й год. На ее похоронах было всего три венка. Но какие! Первый – от соседей. Второй – от казино Монте-Карло с поразительной надписью: «Колесо вертится». Третий венок оказался загадочным. На нем стояло всего одно слово: «Поклон». А когда церемония заканчивалась, на аллее Восточного кладбища Ниццы появился черный «роллс-ройс». Из него вышел старый господин, сорвал с груди орден и бросил в могилу. Кто это был? Неизвестно. Но на дверце машины красовалась королевская корона.

Через месяц после ее кончины состоялась выставка «Белла Отеро в живописи». Оказалось, что все самые известные художники писали ее портреты. А архитектор Шарль Дельма признался, что на создание куполов знаменитого «Карлтон-отеля» в Каннах его вдохновила необычная форма груди Беллы Отеро.

А в доме на улице Англетер, где Белла Каролина Отеро прожила последние 20 лет, установили памятную доску с лаконичной надписью: «Резиденция Каролины Отеро». Так может, это действительно было жилище Королевы?..

Жизнь как… фальшивка

Об этом величайшем авантюристе от искусства написаны книги, снят фильм, номинированный на «Оскара». Его называли великим, непревзойденным, блистательным. Вся его жизнь – цепь феерических и фантастических историй и приключений, каждое из которых достойно отдельного рассказа. Кто другой – попался бы мгновенно. Но барон де Хори всю жизнь подделывал полотна великих живописцев, выставлял их, не боясь, и жил припеваючи на своей богатейшей вилле на Ибице, которую, как известно, именуют островом миллионеров.

Легендарная выставка неизвестного Шагала

80-летний художник Марк Шагал недоуменно уставился на пять полотен, висевших на самом видном месте нью-йоркской галереи «Сьер». Над картинами красовалась торжественная надпись: «К 80-летию гения ХХ века: выставляется и продается впервые», под ними таблички с именем автора «Марк Шагал». Художник подслеповато прищурился, подошел вплотную, забормотав: «Когда же я написал это?.. Не помню. И эту картину не помню. И эту. – Мастер воздел руки к небу. – Откуда они взялись?! Я не писал ничего подобного!»

Элмир де Хори

Группа, вместе с которой Шагал вошел в небольшую, но известную аукционную галерею на 57-й улице Нью-Йорка, приостановила свое движение. Улыбчивый гид в недоумении замолчал на полуслове. Что за чушь несет этот чудной старичок, одетый в дешевенький старомодный костюм?! Уж он-то никак не может быть великим Шагалом, чье 80-летие мир будет праздновать через месяц – в июне 1967 года! Правда, гид никогда не видел великого мэтра «живьем» – художника давно окрестили затворником. Он хоть и работает по заказу разных стран мира, но живет уединенно где-то во Франции на вилле в небольшом селении Сен-Поль-де-Вансе близ Ниццы. Да и разве может величайший художник ХХ века пожаловать просто так, безо всякого объявления, на выставку собственных полотен?!

Однако из глубины галереи в зал уже спешил куратор этой аукционной выставки Луи Рейналь, антиквар, лично привезший картины из далекого Парижа. Улыбаясь самой парадной и счастливой улыбкой, антиквар подхватил в объятия старика, как самого дорогого гостя: «Какая честь, мэтр, у меня нет слов! Позвольте, сюда, пожалуйста!»

Тараторя и кланяясь, Рейналь, подхватил старичка под руку и потащил в административные помещения выставки. Главное, подальше от картин! И как только художника угораздило оказаться не в Ницце, а в далеком Нью-Йорке?! Тем более что не далее как третьего дня «Нью-Йорк таймс» объявила, что Шагал не собирается праздновать юбилей и посещать выставки своих работ. И вот пожаловал, как на грех.

Правда, все эти неудовольствия никак не отражались на приятном, породистом и холеном лице месье Луи Рейналя. Его улыбка завораживала, голос лился непрерывным потоком, а сам он быстро вел живописца в глубь галереи.

«Вот мы и пришли! – Рейналь усадил гостя на удобный кожаный диванчик. – Это моя скромная обитель. Позвольте представиться, я – Луи Рейналь, куратор данной выставки». И тут старик Шагал ожил: «Так это вы повесили подделки и даже не стесняетесь признаться?! Да видит Бог, это подсудное дело!»

От негодования кустистые брови Шагала взметнулись, словно призывая в свидетели Всевышнего. Разговор принимал крутой оборот. Ум куратора лихорадочно заработал. Полиция? Скандал? Тюрьма? Ни за что!! Надо погасить скандал. Улестить старого художника. Но как?! Ответ пришел внезапно: есть одна зацепка. Мимо нее не пройдет ни один настоящий художник. Тем более Шагал – уж он-то должен знать ту далекую историю. Ведь он именно в 1920-х годах приехал в Париж из Советской России – никому не известный, растерянный, молодой. Вот и надо воспользоваться воспоминаниями молодости.

Антиквар страдальчески скривился и произнес с самым покаянным видом: «Я приобрел эти полотна в Париже со всеми сертификатами подлинности! И я не мог не поверить продавцам, ведь они предложили мне приобрести не только эти картины, но и один давно утерянный рисунок Матисса. – Антиквар понизил голос. – «Белую даму», мэтр…»

Шагал встрепенулся: «Не может быть! Это же легендарная вещь. Но не выдумка – быль! Я знаю о ней из уст самого Матисса. Однажды ему не хватило денег заплатить за еду в ресторанчике на Пляс-Пигаль. Тогда он и набросал карандашный портрет хозяйки. Та была в белом переднике, отсюда и название».

«Да-да, – подхватил антиквар. – А через полгода хозяйка ресторанчика разбогатела. И когда портрет перешел к ее племяннику, тот тоже быстро нажил богатство на виноградниках. С тех пор «Белую даму» зовут «Мадам Богачка».

«Матисс пытался найти свой рисунок, – вздохнул Шагал. – «Богачка» ему самому не помешала бы. У него вечно не было денег. Впрочем, как у всех нас. Но рисунок как в воду канул…»

«А вот и нет! – Антиквар рывком открыл ящик бюро и выхватил тонкую синюю папку. – Вот – «Мадам Богачка»!»

Шагал судорожно вытянул шею, глядя на рисунок, и скомандовал: «Лупу!» Антиквар подал. Шагал уставился на правый угол рисунка. «Подпись!.. – забормотал он. – Старый лист можно достать, рисунок подделать, но подпись Матисса я знаю как свою!»

Лупа выпала из пальцев художника. Шагал откинулся на спинку дивана: «Это подлинная подпись моего друга Анри!..»

И тут вступил антиквар: «Конечно, это подлинная «Богачка». Примите ее от меня в дар примирения, мэтр. Надеюсь, она возместит вам моральный вред от этого ужасного казуса. Ну и материальный, конечно. А поддельные полотна мы, конечно, снимем».

«Сожгите! – выпалил Шагал. – Чтоб другим было неповадно обманывать!»

«Конечно, мэтр! Как скажете, мэтр! Я так вам благодарен за понимание, мэтр. Судебное разбирательство нанесло бы нашей маленькой галерее смертельный удар. А уж «Богачка» для вас расстарается…»

Кланяясь, антиквар провожал Шагала к выходу. Тут же поймал такси, опять кланяясь, протянул уже севшему в машину мэтру тонкую папочку с легендарным рисунком Матисса. И только когда такси скрылось из вида, облегченно выдохнул и кинулся в галерею с криком: «Срочно снимаем и пакуем картины Шагала!»

Через несколько часов антиквар уже летел в Мексику. Картины, вынутые из рам, упакованы в два кофра ручной клади. Паспорт на имя Луи Рейналя спрятан в потайном кармане. Теперь, даже если Шагал и обратится к адвокатам или в полицию, никакого Рейналя никто не найдет. В аэропорту Мехико он сойдет с удостоверением на имя Элмира де Хори. Оно единственное – настоящее. Остальные – Луи Рейналь, Луи Кассу, Элмир Герцог, Элмира Дори-Бутен, барон д’Ори – фальшивые. Правда, столь виртуозны – не подкопаешься. Как, впрочем, и все картины, рисунки, акварели, литографии, которые он выставлял и продавал, – от Гойи с Рубенсом до Ренуара, Матисса, Модильяни, Дега, Пикассо и многих других. Покупатели во всех странах Старого и Нового Света были уверены, что он распродает родовую коллекцию. И никому еще не пришло в голову, что всех этих Матиссов и Ренуаров создал он сам. Он, и только он – великий мистификатор, король подделок, гений фальшивок! Вот только никто не знает об этих его «титулах». И даст бог, не узнает никогда. Ну а на «Шагалов» и в Мехико найдутся покупатели. И никто не усомнится в их подлинности. Бумаги всегда в порядке. Как в порядке оказался и рисунок «Белой дамы». Нет, сама дамочка конечно же набросана легким пером фальшивки, но вот подпись абсолютно подлинная. Ее проставил сам Матисс в далеком 1926 году, подписывая программки новой выставки. По задумке устроителей художник подписал чистые листы, на которых потом в типографии напечатали текст с рисунками. Тогда Матисс попросил у своего приятеля Фернана Леже, который преподавал в знаменитой парижской академии Гранд Шамюр, пару студентов в помощь. И Леже направил к Матиссу 20-летнего венгерского студента Элмира де Хори. Тот отнес в типографию подписанные Матиссом программки, но их оказалось больше, чем нужно. Поэтому несколько чистых листов осталось у Элмира. Позже именно на таком листе он и набросал по памяти легендарную «Белую даму», которую ему удалось увидеть в ресторанчике на Пляс-Пигаль. И вот как удачно пригодился рисунок!

Создатель шедевров

Да, тогда, в 20-х годах ХХ века, студент-венгр Элмир де Хори был душой молодежных компаний. Не стесненный в средствах, он охотно рассказывал приятелям, что прибыл в Париж из старинного родового замка, коим владел его отец – барон де Хори. Впрочем, и эта баронская байка была фальшивкой. Хотя старший Хори действительно был весьма богат и, не считая денег, оплачивал учебу сына в лучшей академии Парижа. Правда, юный студент не только балбесничал, он упорно занимался, мечтая стать великим живописцем. Однако творчество давалось ему с трудом. Он легко мог скопировать любую чужую картину, а вот создать собственное полотно ему никак не удавалось. К тому же в 1932 году студиозусу пришлось вернуться домой в Венгрию по семейным обстоятельствам: родители заболели, а стервятники-родственники слетелись на ожидаемое наследство. Пришлось остаться дома, но после веселых мансард и гуляний Парижа жить скучноразмеренной жизнью было невыносимо. Может, поэтому Элмир близко подружился с британским журналистом, работавшим в Будапеште. Вот только общение с врагом-англичанином обернулась для Элмира несчастьем. Профашистски настроенные власти приняли Хори за шпиона и отправили в Трансильванскую тюрьму, а потом и в концлагерь. Элмиру чудом удалось бежать и пробраться в Париж. Конечно, там пришлось жить впроголодь, по поддельному паспорту, но ведь жить! Потом война закончилась, но жизнь по поддельным паспортам как-то уже вошла в привычку. Впрочем, после войны Элмир уже никогда не нуждался. Вот только откуда он берет свое богатство, не знал никто.

А все началось в далеком 1946 году. В послевоенный Париж потянулись обеспеченные иностранцы, ничего не понимающие в искусстве, зато обладающие деньгами. Одна такая вздорная дамочка забрела в мастерскую Элмира на улице Жакоб и, взглянув на один из рисунков, воскликнула: «Да это же Пикассо!» Элмир не стал разубеждать покупательницу и продал рисунок за 40 долларов. Но каково же было его изумление, когда он узнал, что дамочка перепродала «Пикассо» художественному салону на берегу Сены впятеро дороже.

Смекнув, что напал на Клондайк, Элмир лихорадочно набросал еще несколько рисунков «под Пикассо», потом, подумав, присоединил «Матисса» и «Леже». В салоне их встретили с распростертыми объятиями. И ни один оценщик или искусствовед не усомнились в их подлинности. И началось! Импрессионисты, постимпрессионисты, авангардисты так и выскакивали из-под пера, а потом и кисти Элмира. Да он даже замахнулся на классиков: создавал полотна и «под Гойю», и «под Ватто», и «под Рубенса». Гордясь, записал в дневнике: «До завтрака могу набросать пару рисунков, а после обеда – начать картину!» Трудностей со сбытом не возникало. Титул открывает Хори двери самых богатых людей: политиков, актеров, бизнесменов. Впрочем, частенько оборотистый барон просто расплачивался работами за проживание в лучших отелях, обеды в ресторанах, покупку самой шикарной одежды. Да он даже авто себе приобрел за полотно Модильяни, а шале в Швейцарских Альпах – за пять полотен Пикассо.

Ах, как поначалу было спокойно жить в этом благодатном шале! Однако дорогущая коллекция живописи приезжего барона все же перебаламутила сонное царство. И однажды барон заметил, что вокруг его дома крутится какой-то местный житель. Хори радушно позвал парня на чай и вот что услышал: «Вы очень беспечны! Уходя, гасите свет, опускаете жалюзи – это же сигнал, что вас нет дома. Заходи, кто хочет!» Элмир согласился: «Вы правы, не стоит давать ворам наводку. Не буду выключать свет, когда ухожу!»

Но оказалось, что именно сам доброхот и решил воспользоваться ситуацией. Увидев непогашенный свет в доме Хори, парень решил, что можно обчистить «дурачка барона». Воришка спокойно вошел в дом и опустил жалюзи, чтобы его не увидели с улицы. Забрал найденную в доме наличность, но на выходе попал прямо в объятия стражей порядка. «Откуда вы взялись?» – взвизгнул незадачливый воришка. Полицейский молча показал ему на опущенные жалюзи. Там со стороны улицы красовалось воззвание: «Помогите, в доме вор!» Словом, не мелким жуликам тягаться с интеллектуалом от мошенничества.

Первый гневный звонок судьбы прозвучал в 1955 году. Тогда 49-летний Элмир под именем Луи Рейналь уже 6 лет как жил в Нью-Йорке. Ох уж эти наивные американцы! Они смотрели в рот «известному европейскому искусствоведу», раскупали картины из его коллекции, практически не спрашивая никаких сертификатов подлинности. Да и какие сертификаты должны быть у человека, который лично дружил со всеми ведущими художниками Европы?! Так что Хори-Рейналь легко наводнил частные и общественные коллекции, музеи обеих Америк и посольства других стран своими «раритетами». Новый Орлеан даже признал его почетным гражданином за безвозмездный дар нескольких полотен, вручив золотой ключ от города. Однако в начале 1955 года Художественный музей Гарвардского университета пожелал подвергнуть экспертизе рисунок Матисса «Дама с цветами и с плодом граната». Проверка была проведена самым тщательнейшим образом. И что? Все семь экспертов признали работу подлинной! Более того – одной из вершин графического искусства Анри Матисса. Узнав результаты, создатель «Матисса» весьма повеселился. Он-то был уверен, что не попадется. Бумагу и холсты 1920-х годов он давно уже собрал по чердакам Парижа, карандаши, кисти, краски тех же лет производства прикупил в огромных количествах. Ну а рука на подделки почерка того или иного художника у него всегда была твердой. Это собственную композицию он не мог нарисовать, а компиляцию из чужих деталей – всегда пожалуйста.

Но через полгода, летом 1955 года, несколько «Ренуаров» и «Матиссов» Хори попали на выставку в нью-йоркскую галерею Делиуса. И там были признаны подделками. А тут еще подоспел греческий миллионер Аристотель Онассис. И дернул же черт Хори продать ему для украшения его знаменитой яхты «Кристина» одного из своих «Матиссов»! Правда, и не продать было невозможно: грек щедрой рукой отвалил за полотно 300 тысяч долларов. Вот Хори и не устоял. Только за свои доллары осмотрительный Онассис тоже заказал экспертизу в… галерее Делиуса.

Словом, венгерский барон не стал дожидаться результатов делиусовских экспертиз и покинул Америку – на всякий случай, подальше от греха. Пришлось даже бросить в камере хранения нью-йоркского отеля «Уинслоу» целый чемодан уже созданных акварелей и рисунков. Правда, предусмотрительный мошенник успел оплатить ячейку на несколько лет вперед.

Римские каникулы: Джульетта и духи

В Европе Хори – теперь уже барон Дори-Бутен, не умерил свою деятельность. Там ведь тоже была масса коллекционеров, абсолютно ничего не понимающих в искусстве. Так что вполне можно было начать собственные «римские каникулы». Выбор фальсификатора пал на владельца римской киностудии «Минерва-фильм» – миллионера Антонио Моско. Знакомство с киномагнатом ловкий Хори-Дори свел через режиссера Федерико Феллини. Тот вместе с женой, киноактрисой Джульеттой Мазиной, боготворил богемные времена начала века, Латинский квартал Парижа, верил в мистику и гороскопы. Пара рассказов барона о том, какие гороскопы были составлены в свое время Дега и Модильяни, покорили романтические сердца кинопары. Чета представила парижанина-коллекционера владельцу «Минерва-фильм». Тот оказался щедр и ненасытен. Приобрел почти 50 полотен – Матисс, Модильяни, Ренуар, Леже. Затребовал картины Дега, Коро, Тулуз-Лотрека и других французов. Пришлось Элмиру спать по три часа, остальные простаивать у мольберта. Он даже высушивать картины и старить их не успевал – так жадно хватал пополнение своей коллекции киномагнат.

Но в 1958 году Антонио Моско разорился и решил распродать коллекцию. Естественно, он позвал оценщиков. И началось невообразимое! Одни эксперты объявили, что картины превосходны, но написаны не Дега, не Матиссом, не Леже и далее по списку. Другие заявили, что, наоборот, на полотнах ярко чувствуется атмосфера гениев. Моско наорал на экспертов. Потом – на Феллини с Мазиной. Джульетта позвонила Хори-Дори и заплакала: «Я не верю, что вы продали фальшивки! Но все так запутано. Я позвала Элизабет, мою подругу-медиума. Она сумеет отличить подделки от подлинников. Она же принимала участие в атрибуции работ Рафаэля и Джорджоне».

Элмир де Хори. Подделка под Модильяни

Элмир испугался. Он помнил, что год назад предсказательницу Элизабет Эку действительно вызывали в Римский комитет Рафаэля. Феллини дружил с Эку еще с довоенных времен. Когда-то она была актрисой, но потом режиссер обнаружил у нее дар ясновидения. С тех пор ее клиентами стали многие знаменитости, политики и актеры, в том числе великая Марлен Дитрих.

И вот на «мистической экспертизе» Элизабет Эку завязали глаза и выдали фото подлинной работы Модильяни. «А теперь, – приказала Мазина, – скажи, есть ли здесь другое полотно этого художника?» Эку не колеблясь (с закрытыми глазами!) указала на «Модильяни» Элмира. То же произошло и с картинами других художников. Ясновидящая ни разу не ошиблась. Больше того, она объявила, что все полотна подлинные, а их энергетическая вибрация куда выше, чем у фото, которые ей дают. Это значит, что каждая картина – шедевр, вершина в творчестве художника.

Ну а после сеанса мадам Эку коллекционеры расхватали полотна из собрания Моско за бешеные деньги. «Ну и что, что это может быть фальшивка? – восклицали они. – Но ведь может и не быть!» Началась воистину картинная лихорадка. На торги прибыл даже наследник американского автомобильного короля – Уолтер Крайслер-младший. Когда кто-то тихо предупредил его о возможных подделках, американский оптимист заявил: «В моем родном городе Прованстаун штата Массачусетс вряд ли кто это сможет заметить. Никто же не был знаком ни с мистером Моди, ни с мистером Рени». Так американский покупатель назвал Модильяни и Ренуара.

Словом, авантюристка-судьба опять помогла своему любимцу Хори-Дори выкрутиться. Только вот выяснилось, что ловкач так плотно наводнил рынок своими «раритетами», что находить покупателей становилось все труднее. Элмир начал искать помощника для сбыта. В сентябре 1959 года на парижском вокзале Сен-Лазар он случайно столкнулся с давним знакомцем Фернаном Легро, который звучно именовал себя арт-дилером на американский манер. Встреча оказалась судьбоносной. Хори сразу понял: вот кто ему нужен – молодой, ловкий, наглый и удачливый.

«А не съездить ли тебе, Фернан, в Нью-Йорк? – предложил Элмир. – Там в камере хранения отеля «Уинслоу» я оставил чемодан с кипой акварелей и рисунков французских художников». – «И все они подлинники? – ухмыльнулся Легро. – Настолько подлинны, что усомниться в них значит не поверить в ваш гениальный талант?» Элмир улыбнулся, вспомнив ясновидение мадам Эку: «Эти фальшивки реальнее реальных. Вот только я сам не могу объявиться за ними».

«Что ж, давайте ключ от ячейки! – весело проговорил Легро. – Я в деле». И они ударили по рукам.

С тех пор сотрудничество пошло по заведенному порядку. Легро получал товар и продавал. А Элмир рисовал в свое удовольствие. Для постоянной работы купил виллу на острове Ибица. Прекрасный климат, невероятной красы природа, не лезущие в чужие дела соседи – чего еще желать? Отслеживать судьбу своих творений он вообще перестал. Получал за каждую работу по 400 долларов. Если вспомнить, что до завтрака он мог создать пару рисунков, а после обеда – картину, деньги набегали немалые.