Текст книги "Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир"

Легко ли жить не в свое время

Он был самым востребованным скульптором первой трети XX столетия. Его произведения расхватывали лучшие музеи мира и знаменитые коллекционеры. Вот только имени его не знал никто. Ведь покупатели были твердо уверены, что приобретают не современные работы, а творения великих мастеров эпохи Возрождения. И никому не приходило в голову, что все они – и мастер, и покупатели – втянуты в одну из главных афер ХХ века.

Наваждение: заказ сквозь века

Эта странная и загадочная история началась в жаркий августовский день 1915 года. В полуподвале своей римской мастерской никому не известный 37-летний Алчео Доссена уныло долбил камень – вырезал розетку для очередного оконного карниза. А на что еще можно было рассчитывать после того, как Италия ввязалась в мировую войну? Хорошо, хоть такая работа нашлась в благословенном Риме. В Парме, откуда Доссена приехал несколько месяцев назад, никто уже не интересовался резьбой по камню. Вот и пришлось отправляться на заработки. Алчео вспомнил, как жена Стефания, провожая его в Рим, кричала на вокзале, уперев руки в бока, нисколько не смущаясь, что вокруг люди: «Без денег не возвращайся! Или ты думаешь, я сама должна кормить и себя, и твоего сына?!»

Как будто Витторио не был и ее сыном тоже. Впрочем, жена всегда кричала. Когда сын, бывало, убегал гулять с друзьями, ей стоило только высунуться из окошка мансарды и гаркнуть: «Витто!», как он тут же возвращался. Громогласный голос Стефании был слышан по всему кварталу.

Алчео прогнал воспоминания, отряхнул резец и сунул его в воду – тот просто раскалился от работы на летней жаре. Конечно, жена думала, в столице все как сыр в масле катаются и муж быстренько подзаработает деньжат. Да и сам Доссена мечтал, что получит здесь заказ на настоящую скульптуру. Но видно, его судьба – работа за гроши в душном подвале. Себе на жизнь еле хватает, что уж тут пошлешь жене…

Алчео вздохнул и снова взялся за резец. Он должен закончить работу – завтра срок! Но сегодня, то ли из-за духоты, то ли оттого, что он был сыт по горло дешевыми поделками, руки не слушались. Резчик задыхался от каменной пыли, плотной завесой покрывавшей крошечную мастерскую. Голова его закружилась, перед глазами поплыли разноцветные круги, и в их завораживающем свете Алчео вдруг увидел прямо перед собой мужчину, одетого по моде далекой эпохи Возрождения.

Доссена попытался встать – надо же хоть смахнуть пыль со стула, если вдруг этот странный господин в дорогом расшитом золотом старинном платье решит присесть. Но голова кружилась, и встать Алчео не сумел. Зато незнакомец с любопытством огляделся, потрогал пальцем надрезы на камне и повернулся к резчику: «Я – Симоне Мартини, живописец. Мы, конечно, не знакомы, ведь я жил 600 лет назад, но вы, возможно, видели мои картины».

Алчео ахнул – да он всю жизнь восторгался работами этого художника, особенно его несравненными Мадоннами. И словно в ответ на свои мысли услышал: «Я рисовал своих Мадонн с красавицы Лауры, возлюбленной поэта Петрарки. Я написал и портрет самой Лауры, но он погиб, как и многие мои картины. Вот если бы я ваял из камня – мои работы были бы живы. Ведь камень может пройти сквозь время…»

Доссена очнулся и замотал головой. Какие странные видения возникают в этой духоте – эдак недолго сойти с ума! Надо выйти из дома, проветрить голову.

Выскочив из своего полуподвала на улочке Паолине, через минуту он уже был на площади Санта-Мария-Маджоре, в центре которой возвышался огромный одноименный собор с высоченной колокольней. Невольно Алчео вспомнил, как он жил в Кремоне с родителями тоже совсем рядом от старинного кафедрального собора. Взглянуть на это величественное чудо стекались туристы со всего света. Ночью большая соборная площадь всегда красиво подсвечивалась фонарями, днем тщательно вычищалась и украшалась цветочными клумбами. Но кривая улочка, где ютилось семейство Доссены, вечно была загажена, заплевана, хоть и находилась всего-то за углом собора. И вот так всегда: вокруг – красота, но, видно, его судьба – ютиться по подворотням.

Через четверть часа Алчео добрался до Публичной библиотеки. Взял книгу о творчестве Симоне Мартини и прямо на обложке увидел репродукцию с картины «Благовещение» из галереи Уффици во Флоренции. Какой живой разворот фигуры – кажется, будто Мадонна выходит из картины и поворачивается в пространстве. Да она просто просится быть изваянной из мрамора!

Домой Доссена вернулся с великими замыслами. Хватит ковырять резцом дешевые поделки – пора стать настоящим скульптором. Пусть не будет денег, зато появятся шедевры. Не зря же приходил Симоне Мартини!

Правда, поразмыслив, Алчео засомневался: вряд ли художник мог прийти в его мастерскую – из XIV века еще никто не возвращался. Хотя. Если художник не доделал что-то при жизни, разве не может он попросить своего собрата закончить работу?.. И почему бы не сделать это ему, Алчео Доссене? Разве не он создал когда-то «старинного» ангела для собора в родной Кремоне?

Тогда ему было 16 лет и он только учился обращаться с резцами. Но взрослых мастеров не хватало, и ему, как самому талантливому ученику, поручили ответственную работу – вырубить для фасада собора мраморного ангелочка, который развалился от времени.

«Ты должен сделать так, чтобы твой ангел выглядел старым – под стать другим статуям, – наставлял своего подопечного главный реставратор собора. – Заодно и научишься работать в старинной технике и из старого мрамора».

Мрамор тогда привезли из Каррары – из заброшенной каменоломни, которой уже давным-давно никто не пользовался. Зато ему было примерно столько же лет, сколько и статуям собора. Но вот старинную технику работы с камнем постигать было непросто. Ох, и намучился с ней Алчео, пока вырезал своего ангелочка! Зато теперь он знает, как создаются «старинные творения».

Правда, работать над большой скульптурой в его нынешнем жилище невозможно. Пришлось переехать на окраину города и снять там пару комнатушек в полуподвале, а главное – большой сарай под мастерскую. Потом удалось раздобыть в заброшенных каменоломнях подходящие блоки старинного мрамора. И Доссена взялся за дело. Работал как одержимый, о еде и сне забывал. Зато через пару месяцев в нищей и пыльной мастерской появилась прекрасная беломраморная «Мадонна».

…Мелкий торговец барельефами Альфредо Фазоли в изумлении уставился на чудесную скульптуру: «Где ты ее взял? Украл?!» Алчео гордо вскинул голову: «Это моя работа. Я сделал ее сам по картинам Симоне Мартини».

Фазоли пощупал мрамор, потом обошел скульптуру со всех сторон: «Что ж, прилично получилось! Я бы взял ее на продажу как работу под старину».

Алчео вздохнул, погладил беломраморную «Мадонну» и согласился – такой скульптуре грех стоять в старом сарае – пора выходить к людям!

Уже на другой день предприимчивый Фазоли кинулся к своему приятелю – римскому антиквару Альфредо Палесси, имевшему обширные связи в мире искусств. Осмотрев скульптуру, Палесси предложил простой выход: «Покажем «Мадонну» в одном из римских музеев. Скажем: это новонайденный Мартини. Напомним, что художник не работал с мрамором, но мечтал об этом. А потом попросим об экспертизе».

Фазоли воспротивился: «Если они сделают экспертизу, сразу станет ясно, что это подделка!» Палесси ухмыльнулся: «С чего ты взял? Твой чудак скульптор использовал мрамор из старых каменоломен, резал тоже по старинке. К тому же открытие скульптурной работы Симоне Мартини – сенсация. Какой музей захочет ее упустить?»

И вот «Мадонну» отправили на художественную экспертизу. И Палесси оказался прав. Семь экспертов, тщательно исследовав скульптуру, заявили: «Это действительно работа XIV века. Ее автором вполне может быть Симоне Мартини».

В пересчете на доллары стоимость приобретенной музеем статуи составила 30 тысяч. Приятели ахнули и понеслись к Алчео.

«Твою скульптуру купили как копию старинной работы! – с порога выкрикнул Фазоли. – Так что тебе причитаются хорошие деньги, и в твердой валюте – целых 200 долларов!»

Доверчивый Доссена пришел в восторг.

«Но теперь ты должен заключить с нами контракт на эксклюзивную продажу твоих изделий. Мы возьмем серию таких «Мартини»! – заключил деловой Палисси и протянул заранее заготовленную бумагу.

Не подозревавший ни о каком подвохе Алчео сразу же поставил подпись. Да и что тут раздумывать – кто еще согласится платить такие деньги за работы безвестного каменотеса?! Вот только работа оказалась тяжелой. Доссена от усердия и спать перестал. Но появилась беда и похуже – от мраморной крошки начался кашель. Алчео хватался за горло, сгибался в три погибели, пытаясь выплюнуть пыль и вдохнуть чистый воздух. Но где его взять? Ведь, не желая, чтобы кто-то прознал о его новых «Мартини», Доссена накрепко запирал свой сарай. Но в тот день приступ кашля так скрутил скульптора, что он не смог задвинуть засов. Согнувшись, услышал, как заскрипела дверь. Поднял голову, беспомощно опираясь, и вдруг увидел в кругу пыли женскую фигурку.

«У вас открыто…» – прозвучал певучий извиняющийся голос.

По выговору она была не римлянкой, да и платье выдавало в ней провинциалку, а узелок в руках явно показывал, что она так же, как некогда и сам Доссена, приехала в столицу на заработки.

«Как у вас пыльно! – проговорила вдруг девушка. – Не мудрено, что вы так кашляете. – Голос перешел на просительный, почти умоляющий шепот. – Я могу и помыть, и постирать, и приготовить. Хотите, я быстренько все уберу?»

Алчео вытер испарину со лба: «Конечно, хочу. Но у меня нет денег на служанку…» – «А я могу работать за еду и кров, – прошептала девушка. – Вы мне только выделите лавочку, чтобы спать. Но я буду спать совсем мало, а работать много…»

Так и вышло. Тихая Мария, так звали девушку, осталась у Доссены. Работала много, спала мало. Но, правда, не на лавочке, а в хозяйской постели. Алчео удивлялся: неужели женщина может быть такой мягкой и уступчивой, молчать целыми днями, а не заходиться в крике, как его женушка Стефания? Ну а уж когда у тихой Марии появился и тихий младенец, не орущий даже по ночам, Алчео понял: пусть людская мораль и не может разрешить ему второй брак при живой жене, но Бог простит и благословит его.

Вот только в душе Алчео покоя не было. После нескольких ваяний «под Мартини» хотелось создать что-то еще. Но что? Доссена глотал книги по истории скульптуры, прикидывал то одно, то другое. Он даже выкроил деньги на поездку во Флоренцию. Осмотрел «Врата рая» Лоренцо Гиберти, работы Донателло, Верроккьо, огромного «Давида» Микеланджело. Ах, как хотелось Алчео создать все эти произведения – у него просто руки чесались. И как ужасно, что все эти скульптуры уже сделаны!..

Вернувшись домой, Доссена свалился на кровать от перевозбуждения. И опять случилось странное – во сне к нему явилась целая «делегация» скульпторов Возрождения. Сняв шляпы и перебивая друг друга, они говорили взахлеб. Особо усердствовал пылкий Донателло: «Ты должен сделать рельеф с Мадонной, Иисусом, Иоанном Крестителем и ангелами! Вот, я покажу. – И скульптор быстро набросал эскиз. – Я начал делать эту работу еще в юности, но она затерялась куда-то. А ведь была такая красивая…»

Доссена проснулся в восторге. У него больше не оставалось сомнений в своей художественной миссии. Он должен воссоздать все те скульптуры, которые в прошлом могли бы возникнуть на благословенной земле Италии. И не только в эпоху Возрождения, но и гораздо раньше – в античные времена. Вот только бы сил хватило. А то сколько он протянет, работая на износ?

Его мысли прервала вошедшая в мастерскую взволнованная Мария: «Алчео, иди же скорее! Твой сын приехал из Пармы!»

Доссена вскочил с топчана, и тут в дверях показался Витторио – повзрослевший, окрепший, но какой-то нерадостный. «Вот приехал к тебе. – Юноша запнулся. – Не выгонишь?»

«Что ты такое говоришь?!» – Алчео обнял сына.

«Знаешь, мать уехала из Пармы. Но я не поехал с ней. Она отправилась а Падую, там у нее. – юноша отвел глаза, – дружок-коммивояжер».

Алчео присвистнул: выходит, прыткая женушка изменила ему. А он-то, дурак, боялся, что она узнает о Марии. Доссена любовно посмотрел на сына – широкие плечи, сильные руки. Вот кто будет помогать ему в работе. Видно, этот парень послан ему самой Мадонной!

Прозрение: судебный процесс века

У них сложилось поистине семейное предприятие. По эскизам отца Витторио проводил первую обработку камня, потом за дело брался сам Алчео, а шкурил и зачищал мрамор его младший сынишка. Ну а Мария убиралась в мастерской. С 1919 по 1927 год Доссена вместе со своими верными помощниками создал несколько десятков замечательных работ, причем не только из камня, но и из терракоты и дерева. Среди них были странноватые фигурки в стиле древних этрусков, идеальные изваяния в духе древнегреческой скульптуры, рельефы в технике Пизано и Донателло, величественные саркофаги, идеально имитирующие манеру Нино да Фьезоле, – словом, изделия на любой вкус.

Частенько в мастерскую Доссены наведывались Фазоли и Палесси. Притворно ахали: «Неужели ты и спишь на пыльном матрасе посреди скульптур? И даже не выходишь в тратторию пропустить стаканчик?»

Алчео пожимал плечами: замыслов столько, что не до выпивки. Торговцы хвалили работы и даже пообещали увеличить ему гонорар до 250 долларов. Потом, переглянувшись, уходили. Наивному скульптору было невдомек, что его «благодетели» могли перепродавать полученные работы во много раз дороже. Он просто трудился не покладая рук и ничего не замечая. Но в начале 1928 года заболела Мария. Пришедший по вызову доктор констатировал тяжелую форму туберкулеза. И через полтора месяца Алчео вместе с сыновьями проводил Марию на местное кладбище. Гроб сколотил сам, вместо венков положил беломраморную гирлянду. Зато на могилу поставил рельеф «Мадонна Николо Пизано», который только что закончил.

Домой все вернулись заплаканные. Доссена выгреб из заначки пару сотен лир и совершил то, в чем отказывал себе уже много лет, – пошел в местную тратторию и напился. От вина окружающие силуэты начали раздваиваться. Скульптор закрыл лицо руками и вдруг услышал смутно знакомый голос: «Неужто это ты, Доссена? – К столику подходил старинный приятель, которого Алчео не видел уже лет двадцать. – Как ты изменился, дружище…»

Алчео криво улыбнулся: «А ты почти нет. Чем занимаешься?» – «Да так – езжу из города в город, – протянул приятель. – Получил наследство, могу себе позволить. Изучаю историю Возрождения, подумываю о книжке. Хочу написать о тех ренессансных статуях, что нашлись у нас в Италии за последнее время».

«И много нашлось?» – Дрожащей рукой Доссена опрокинул в себя последнюю рюмку. Голова его кружилась, и голос приятеля доносился как сквозь вату. А тот обстоятельно рассказывал о найденных работах. Описывал их подробно, подсчитывал стоимость. Выходили многие сотни тысяч долларов. Доссена перестал всхлипывать и трезвел на глазах. О Мадонна! Это же его скульптуры! Он, Алчео, трудился, света божьего не видя, его сыновья болели, кроткая Мария вообще поплатилась жизнью, а мошенники Фазоли и Палесси, выходит, заработали на нем кругленькую сумму!..

На другой день, облачившись в свой единственный приличный костюм, Доссена отправился в библиотеку и взялся читать газеты. Оказалось, ему действительно есть чем гордиться. Его творчество давно перешагнуло границы родной Италии. Работы, выполненные им в пыльной мастерской на окраине Рима, стали не только достоянием известных во всем мире частных коллекционеров, но и гордостью экспозиций Метрополитен-музея в Нью-Йорке, лондонского Музея Виктории и Альберта, музеев Вены, Парижа, Берлина, Мюнхена, Бостона, Кливленда. Словом – всего мира. Вот только подлинного имени их автора нигде упомянуто не было. Работы однозначно приписывались великим скульпторам прошлого.

Доссена уже заканчивал просмотр газет за последний месяц, как вдруг наткнулся на заметку о том, что крупнейшему в Америке частному художественному собранию Фрика предложили приобрести вновь найденную в Италии скульптуру Донателло «Благовещение». Однако владелица галереи, миллионерша мисс Элен Клей Фрик засомневалась: что-то подозрительно часто в последнее время стали находиться работы старых мастеров. И вот теперь американские агенты плывут через океан, чтобы удостовериться в подлинности находки.

Алчео ахнул. Как раз месяц назад Фазоли забрал у него очередную работу «под Донателло» на этот сюжет. Что же получается, он, Алчео Доссена, соучастник грандиозной аферы? Преступник, подделывающий скульптуры великих?! Впрочем, нет – он ничего не подделывал, он лишь имитировал стиль, но создавал свои оригинальные произведения. Во всем виноваты только Фазоли и Палесси. Это они одурачили весь художественный мир и крупно нажились на этом. А его просто использовали, как наивного дурачка!

Доссена подал в суд. Он хотел восстановить свои авторские права и получить причитающуюся ему достойную компенсацию. Суд, однако, не спешил с разбирательством. Да и зачем, если какой-то резчик с городской окраины обвиняет двух почтеннейших торговцев антиквариатом? К тому же утверждает, что именно он создал творения, которые авторитетные эксперты признали принадлежащими великим мастерам прошлого. Такое дело вообще не стоит рассматривать!

Однако все повернулось по-другому. Сначала о следствии пронюхали газетчики, ну а потом в Рим наконец-то прибыли посланные мисс Фрик американские агенты. Побывав в комиссариате, они отправились прямиком к Доссене. Тот встретил их в ужасе. Что сказать, как объясниться с этими господами?! Впрочем, американцы ни в чем его не обвиняли. Они просто показали Алчео фотографии нескольких скульптур, найденных в последние годы, в том числе и особо заинтересовавшего их «Благовещения».

«Да, всё это – мои работы, – дрожащим голосом произнес Доссена. – Могу даже показать их предварительные наброски, рассказать, откуда брал материал и как искусственно старил то, что получалось. Но я никогда не утверждал, что это работы великих мастеров. Я не мошенник, я скульптор!» – «Конечно, – закивали американцы. – И мы поможем вам это доказать!»

Уже на другое утро перед мастерской Доссены появился солидный грузовик. Из него быстро выгрузили какие-то приборы, в сарае установили мощные прожектора, зажурчала кинокамера, раздалась команда: «Мотор!» И тут кто-то выкрикнул: «Вы станете кинозвездой, мистер Доссена!»

Алчео не спеша вышел в центр мастерской, окинул взглядом белый кусок мрамора, стоящий на подставке, и под бдительным объективом кинокамеры начал создавать свою новую скульптуру – «античную» статую Венеры.

Десяток коробок отснятой пленки были представлены в суде в качестве вещественных доказательств. Судьи, правда, были слегка озадачены: впервые в их практике кто-то старался доказать, что является автором подделок. Впрочем, с поддельностью своих работ Алчео не соглашался. «Да, я действительно выполнил немало работ под старину, заказанных мне синьорами Фазоли и Палесси, – объяснял он, – но ничего не подделывал и никого не обманывал. Я просто делал так, как мои великие предшественники. Разве я виноват, что вижу мир, как они, и владею их техникой?! Наверное, я просто живу не в свое время…»

«Конечно, автор не виноват, что живет в нашем двадцатом веке! – закричал со своего места директор музея в Бостоне. – И мы не намерены убирать его работы из экспозиции!»

Зашумели и другие известнейшие эксперты, съехавшиеся на этот странный процесс со всего света. Кажется, назревал мировой скандал.

Шумно дыша, судьи удалились на совещание. Вернувшись, вынесли вердикт: Алчео Доссена не виноват ни в каком мошенничестве. Он лишь продавал торговцам «статуи под старину» собственного изготовления. А вот степень вины торговцев предстояло определить на завтрашнем заседании.

Однако на нем все пошло совершенно непонятнейшим образом. Изворотливые адвокаты, нанятые Фазоли и Палесси, и не думали отрицать, что их подзащитные заработали на скульпторе-простофиле больше 3 миллионов долларов. Но высказали явное недоумение, что к ним могут быть предъявлены какие-либо претензии. Ведь они платили Доссене заранее оговоренную сумму. Да и покупателей, как выяснилось, не надували, ведь «предварительно и чистосердечно» всякий раз просили музейных работников сделать собственную экспертизу. Разве они виноваты в ее результатах?..

Так что наказать мошенников, наводнивших мировой рынок скульптурными подделками, римские судьи так и не смогли. Они лишь обязали «дружную парочку» выплатить обманутому автору компенсацию, равную примерно 60 тысячам долларов.

Забавно, но после обещания компенсации объявилась пропавшая синьора Доссена. Как и раньше, она громко кричала, требуя денег. Но Алчео уже все успел потратить на детей: старшему – на свадьбу, младшему – на учебу. Так что Стефания отбыла обратно к своему коммивояжеру, а Доссена вернулся в старую мастерскую и вновь приняться за привычное дело: ведь еще множество скульпторов Возрождения ждали воплощения своих не реализованных при жизни замыслов. Однако теперь скульптору приходилось на каждой работе ставить собственное клеймо, да и стоили они уже не больше 700 долларов. Но Алчео относился к этому философски – не многие из гениев Возрождения купались в роскоши. В 1937 году Доссена на последние деньги опубликовал «Официальный перечень работ, которые я выполнил по просьбе моих предшественников». И сделал это вовремя – через месяц он и сам отправился к ним, на Небеса. К тому времени шумиха вокруг его имени уже утихла. Какие-то музеи постарались поскорее избавиться от работ «непревзойденного мастера подделок» и потихоньку сбыли их через художественные салоны. Другие оказались прозорливее. Сменив таблички, они дождались, пока цены на работы покойного скульптора стремительно пошли вверх. Среди них оказался Музей Виктории и Альберта. А в начале XXI века в Сиене даже открылась выставка, на которой были показаны работы Алчео Доссены – то ли «величайшего короля подделок», то ли действительно мастера, жившего не в свое время.