Текст книги "Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь"

Глава 18

Наверное, до сегодняшнего дня она все-таки была другой. Наверное… До этого дня сознательно сроду не ходила по лезвию ножа. Но нынче с расчетливой неукротимостью обошла крепость Аравина и, взобравшись на вершину, водрузила свой флаг. Впереди самое сложное: встреча лицом к лицу с ее Стальным Волком.

Умом понимала, хватила через край. Но эта игра – вынужденная мера. Она так хотела, чтобы он понял ее чувства. Чтобы, наконец, осознал, что может чувствовать к ней гораздо больше, чем хочет себе позволить.

Около часа ночи, когда Сладкова вернулась домой, в квартире Аравина стояла ощутимая тишина. Только методичная ходьба настенных часов в прихожей нарушала это давящее затишье. Придавливала все инстинкты, усыпляя своей естественной простотой.

Стася быстро скинула промокшие серые мокасины и твердым шагом двинулась по длинному коридору в сторону гостиной.

Вошла в комнату не так решительно, как хотела бы. Совсем неуверенно. И глубокий вдох на входе не помог набрать достаточно воздуха, которого бы хватило для последующего кислородного голодания.

Задохнулась.

Яркое свечение высокого напольного торшера нарушало общую мрачность гостиной и позволяло рассмотреть высокую фигуру Аравина. Он стоял спиной к вошедшей девушке перед панорамой никогда не засыпающего города. Руки в карманах светлых джинсов, плечи, развернутые во всю мощь. Раздутые от напряжения широчайшие мышцы спины натягивали белую футболку.

Стасе не нужно было смотреть ему в лицо, чтобы понимать, он по-настоящему зол. Ярость Егора словно висела в воздухе. Казалось, именно от этого он становился тягучим и терпким. Дышать было трудно.

Нервная дрожь прошлась по телу, и девушка поспешила спрятать трясущиеся руки в глубоких карманах толстовки. Бессознательно нахмурилась и скрестила онемевшие от холода лодыжки. Колени, соприкасаясь, не так сильно дрожали.

Она думала, что готова посмотреть Егору в глаза.

Но…

Дыхание с надрывом вышло из легких, когда он, освобождая руки из карманов, нарочито неспешно обернулся. Остекленевший взгляд чрезвычайно неторопливо, почти физически ощутимо прошелся вдоль тела Стаси. Так же медленно вслед за его взглядом по ее спине пробежали мурашки. Сердце лихорадочно забилось, разгоняя вскипевшую кровь быстрее по венам. Ладони в карманах куртки вспотели.

Девушка и забыла о том, что замерзла. Потому что сейчас ей стало нестерпимо жарко.

Возвращаясь к лицу Стаси, темные глаза Аравина наполнились сокрушающей яростью. Сильно сжав челюсти, искривляя рот в гневной гримасе, мужчина с явным осуждением качнул головой.

И Стася содрогнулась всем телом. У нее возникло стойкое ощущение, что чья-то невидимая рука приставила к ее виску пистолет. Вот-вот будет взведен курок, и прогремит выстрел.

Когда Стася была маленькой, она часто мечтала, что может становиться невидимой. А еще, что умеет бегать так быстро, чтобы взлетать и парить высоко над городом, его жителями. Сейчас ей бы снова пришлась по вкусу хотя бы одна из этих сверхспособностей.

По своей собственной глупости она оказалась в ужасной ситуации. Рассматривая перекошенное от злости лицо Егора, девушка отчетливо поняла, насколько жесткой оказалась затеянная ею игра.

Запоздалое раскаяние на мгновение охватило Стасю. Но она быстро отодвинула эту эмоцию. Она перешагнула черту, нечего теперь топтаться у границы. Страшно, но регресс неприемлем в их отношениях, нельзя оглядываться назад.

Аравин придавливал ее оцепенелым взглядом бесконечно долго, и от затягивающейся неизвестности сердце Стаси то немело, то безумно колотилось. Она даже успела удивиться тому факту, что ее организм справляется с подобными ощущениями. Это же чистой воды издевательство, а он выдерживал.

– В свою комнату. Сейчас же, – наконец отрывисто прохрипел Егор, и грудь Стаси дернулась от ряда судорожных вздохов. Едкий холодок стремительно скользнул по взмокшей спине.

Облегчение и разочарование. Две противоречивые эмоции незамедлительно качнули ее нервную систему.

Стася, как могла, пыталась справиться со своими растрепанными чувствами, и при этом не всколыхнуть разгневанного зверя внутри Аравина. Чуть меньше двадцати секунд понадобилось, чтобы заставить свое тело слушаться. Но и это показалось вечностью.

Застывшим взглядом наблюдая, как кулаки Егора сжимаются, а плечи напрягаются еще сильнее, допивала до дна остывший напиток своей дерзости. Горький осадок тревожил душу, но она старалась не выглядеть насмерть испуганной.

В конечном итоге здравый смысл преодолел другие порывы, и Стася поспешила скрыться с глаз Егора. Должен же этот мерзкий день закончиться, в конце концов… Она уходила, оставляя его наедине со своими мыслями, своими ощущениями. Пускай злится, анализирует, копается в себе. Она не могла раскаиваться в совершённом. Ну, разве что самую малость…

Аравин же провожал ее тяжелым взглядом. Неконтролируемо варился в кипящей лаве своей ярости. Не хотел причинять ей вред. Не должен был вымещать на ней весь тот гнев, что она в нем породила. Он удерживал себя.

Но едва Стася исчезла из поля видимости, как в голове Аравина что-то протестующе взорвалось. Его накрыло сильнейшее чувство абсолютной потребности в другом человеке.

Настигнуть. Коснуться. Ощутить тепло ее тела. Уловить дыхание.

Подчинялся этим командам совершенно бездумно.

Быстро и бесшумно ступая, Егор пересек большую гостиную и длинный коридор. Успел поймать рукой захлопывающуюся дверь Стасиной комнаты. С силой отшвырнул ее и, замедляя ход, вошел в темное помещение. Отстраненно, будто издалека, слышал, как дверь с жутким грохотом ударилась о стену. Посыпалась дорогая отделка.

Стася резко обернулась на этот шум, и сердце Егора сделало бешеный толчок. Его ослепило взрывом эмоций.

Жива. Она жива. Она рядом.

Все, что ему нужно.

Или нет…

Зверь внутри эгоистично завыл, требуя ее. Вопил о своей потребности обладать девушкой. В слепящем безумии он раздирал Аравину грудную клетку.

Не сдерживать себя…

Обнять ее. Стиснуть до хруста в костях.

Наказать. Проучить за дурацкую выходку.

Поцеловать. Яростно смять в сумасшедшем желании нежную плоть.

Эти разношерстные эмоции слепили, не давали адекватно думать.

«Моя», – отчаянный крик обезумевшего зверя.

«Остановись. Не тронь. Не твоя», – остатки светлой стороны.

Видимо, он стал реальным психом. Шизофреником. Кто, если не люди, сводят друг друга с ума?

У Сладковой определенно имелись способы воздействия на его нервную систему. Какие-то долбаные кнопки, которые она безостановочно нажимала.

Медлил со словами. Рассматривал Стасю в мягком, будто нерешительном свете, льющемся из коридора, и сердце болезненно сжималось в груди. С виду она такая хрупкая. В его большой толстовке, полностью закрывающей ее собственную одежду. Только длинные ноги открыты его настойчивому взгляду. Остальное, черт возьми, помнил по памяти. Он желал ее. Больше всего на свете хотел.

Но, бл*дь, нельзя же!

Вселенская несправедливость. Испытание. Жизнь, с*ка, вообще жестокая штука. Ему ли не знать этого?

Любую другую Аравин взял бы, не задумываясь. Но Сладкова… Рядом с ней он уже не узнавал себя. Не понимал, на что еще способен. Стася стала именно той, кому он никогда не хотел навредить.

Фантастическая, юная и открытая, так и тянулась в его тьму. И ей там были рады. Да только не место Стасе там.

На мосту понял, что не может ее потерять. Что вплелась в его бл*дскую жизнь чрезвычайно плотно. Да его до сих пор штормило от одной мысли, что там же на мосту все могло закончиться.

И приходил в ярость от Стасиной затеи… И руки тряслись от желания обнять.

Как ей объяснить? «Хочу, но не могу» – звучало смешно, неестественно, скупо.

Девчонка же демонстративно скрестила руки на груди, что, должно быть, означало, она готова выслушать все, что он хочет ей сказать. Однако он знал, что Заноза храбрится.

Ее глазищи были широко распахнуты, а губы подрагивали. Ей наверняка было что сказать. Стасе всегда есть что сказать. Только она уступала сейчас, давая возможность ему начать этот мучительный для них обоих разговор.

– Ты, бл*дь, понимаешь, что делаешь? – все еще сохраняя дистанцию между ними, грубо спросил Егор.

– А ты?

Аравин не знал, какого ответа от нее ждал. Точнее, какой бы его устроил. Но явно не ожидал перевода стрелок. Да он, бл*дь, сам осознавал, какая он сволочь! Только на хр*н ему сейчас не нужны эти угрызения совести.

Мысли и так ходили туда-сюда в голове. Аравин давно перестал быть им хозяином.

– Поиграть захотела? – спросил ледяным голосом, жестко усмехаясь.

Давал понять, что не с тем связалась. Предостерегал в который раз.

«Убегай, Заноза… Не дай причинить тебе вред».

– Скажи спасибо, что не твоими методами! – сердце девушки выпрыгивало из груди, но слова неслись впереди него.

Глаза привыкли к полутьме, и она могла видеть, как черные брови Егора взлетели вверх. Затем он сжал челюсти, ненадолго опуская взгляд вниз. Поднимая, опалил бешеной яростью. Он терял контроль. И Стасе невольно становилось страшно.

– Что ты, бл*дь… Что ты несешь?

Она не думала, что ее сердце может биться сильнее, но оно просто панически заколотилось, когда Аравин в два крупных шага преодолел разделявшее их расстояние. Схватил за плечи, больно вдавливая пальцы в дрожащее тело.

Девушка со свистом втянула воздух, и его руки переместились. Все происходило так быстро, что она не успевала полноценно переваривать.

Одна рука Егора обманчиво легко обхватила ее шею. Не сдавливая, просто предостерегающе обволакивая. А другая осталась сжатой в кулак между ними, своей естественной тяжестью надавливая на высоко вздымающуюся грудь Стаси.

Опасно прищурившись, Аравин погладил большим пальцем ее гортань. И все, что она могла ощущать в этот момент, прикосновение его грубой теплой руки к ее коже. Она будто вспыхнула, загорелась. Вся Стася стала словно один большой чувствительный нейрон.

Дрожь пронеслась по ее телу, и, не справляясь с волнением, судорожно вздыхая, девушка отвела расфокусированный взгляд куда-то в сторону.

– На меня смотри! – тут же резко приказал Егор, напрягая пальцы на ее затылке.

Сработало чисто рефлекторно, по-другому даже из чувства страха не смогла бы ему сейчас подчиниться. И когда их взгляды встретились, она задохнулась. От той бури, что терзала его: звериная ярость, сплетенная с дикой потребностью. Сердце в груди Стаси резко подскочило, ударяясь своим хаотичным ритмом ей в горло.

– Не смей, слышишь? – надорванно выдохнул Аравин, с силой стискивая зубы. – Слышишь меня? – сорвался на сиплый шепот, упираясь лбом в ее холодный лоб.

Ее внутренности сначала свело судорогой, а затем и вовсе они совершили какое-то стремительное, но в то же время приятное сальто. Все органы – чужеродные, лишние внутри нее в данную минуту.

– Слышу, – в тон ему взволнованным шепотом. Обхватила рукой его затылок. Прижалась еще ближе, нос к носу. Шумно, не таясь, вдохнула его невероятно любимый ею запах, чувствуя, как и он задышал чаще. – Я понимаю твое волнение…

– Нет, бл*дь, ты не понимаешь! – Егор все так же сдавленно шептал, не повышая голоса. Словно их мог кто-то услышать. И от этого срывающегося голоса Стасю скручивало изнутри еще больше. – Потому что если бы ты понимала… ты бы взяла, *б твою мать, гребаную трубку хотя бы раз из тех семнадцати, что я успел тебе набрать! А после… – его рука стиснула ее шею сильнее, и глаза Стаси расширились от этого грубого захвата. – Чем ты, мать твою, вообще думаешь? Ты осознаешь то, что кто-то за тебя… отвечает? Бл*дь… Ты хоть понимаешь, что я… в каком состоянии я целый день находился? Я объездил весь город… Искал тебя. Что мне, бл*дь, было думать, если ты просто пропала на целый день? Эти записки… раз за разом разочарование, и… – он отстранился на пару сантиметров, искривил губы в болезненной злобе. Рука тем временем продолжала сжимать ее шею. – Мост… Я убить тебя готов, понимаешь?

– Понимаю, – прерывисто дыша, выдохнула Стася.

Ее вторая рука стремительно дернулась вверх и, дрожа, легла на левую часть его каменной грудной клетки. Сразу же отчетливо ощутила резкое, просто сумасшедшее биение его сердца через стальной корсет мышц.

– Бьется? – с каким-то восторженным благоговением прошептала девушка. – Бьется.

Убийственные, невероятно сильные ощущения наполнили их. Острота, не осознанная разумом, но физически ощутимая. Так не бывало в обычной жизни. Ни у одного из них.

– Мелкая… – судорожно выдохнул Егор, слегка откидывая голову назад в попытке удержать самообладание.

Горячее дыхание неуловимо скользнуло по ее виску, и кожа на нем взялась крохотными пупырышками.

– Что?

– Ничего не может быть, пойми.

Сопротивляясь, Стася решительно покачала головой.

– Все будет. Все уже есть.

В глазах Аравина застыло чистое безумие. Не напускное. Он в реальности сходил с ума. От своей ярости. От безысходности. От болезненной зависимости. Ему больше ничего не надо, только Стася.

Случается ли такое в реальном мире? Оказывается, да.

Егор едва не зарычал, когда Стася, снова надавив на его затылок, придвинулась ближе, и неровное дыхание опалило влажным теплом его губы. Опуская глаза, задышал, как загнанный зверь.

Приоткрытыми губами Стася ловила его дыхание. И Аравин, мучительно морщась от теплой волны желания, устремившейся вниз живота, уставился на рот девушки. Ее губы манили его. Он практически ощущал их тепло на своей коже. Их мягкую полноту. Они такие идеальные. Совершенные.

Внутренности Егора переворачивало от этой невинной близости. Не в силах был отстраниться. С бесконечной жадностью наполнялся ею. Теми ощущениями, что она дарила. Ее запахом. Сладким, волнующим, опьяняющим.

Все эмоции слишком острые. Рядом со Стасей все происходящее переступало черту слишком.

И все-таки сопротивлялся своим желаниям. Из последних сил. Потому что ему нельзя было ее пробовать. Знал, что тогда уже ничего не остановит.

– Я люблю тебя, – смело произнесла Стася.

И с Аравина будто кожу содрали. Почва стремительно ускользнула из-под ног.

Сердце неудержимо зажгло. А легкие отказывались наполняться воздухом. Потому что это лучшее и одновременно худшее, что он слышал в своей жизни.

Стася сказала это. Она, бл*дь, произнесла эти слова вслух! Она припечатала его ими! Попросту поставила на его обезумевшем сердце невыводимое клеймо.

С титаническим усилием Егор проглотил образовавшийся в горле удушающий ком.

– Ты думаешь, мне это надо? Как тебе еще объяснить? – стискивая челюсти от злости на самого себя, ослабил захват. Затем и вовсе отпустил, и ее руки убрал. Только расстояние между ними не спешил увеличить. Удерживал ее дрожащие ладони. – Мне. На хр*н. Не. Нужна. Твоя. Любовь. – Сказал намеренно четко, выговаривая каждое слово.

– Я тебе не верю! Зна…

– Рот закрой, когда я говорю! – грубо заткнул Аравин девушку. Обхватил ее лицо двумя руками, требуя всецелого внимания. – Ты сегодня меня через такой ад протащила! Ты, на хр*н, не понимаешь, что такое чувство ответственности за другого человека? Сегодня я проклинал тот момент, когда согласился забрать тебя с собой! – Пальцами, наперекор жестким словам, бессознательно гладил ее щеки, подбородок. Ласкал, как что-то дорогое. Недоступное! Снова прислонился лбом к ней. Тяжело сглотнул, отрывисто выдохнул. – И не будет никакой любви между нами. Не мечтай.

Стася протяжно вздохнула. И Егор, не в силах сопротивляться, идя на поводу у своих инстинктов, скользнул большим пальцем правой руки по сочной розовой плоти ее рта. До одури хотел свою Занозу, несмотря на все, что сказано и сделано.

Девушка ощутимо вздрогнула от этого прикосновения, обжигая его палец горячим дыханием.

По телу Егора пронеслась ответная дрожь. Огненная кровь растеклась по напряженным внутренностям. Стандартный протокол в новом, практически яростном исполнении эгоистичного и требовательного тела.

Он никогда не думал, что можно так сильно желать девушку. До боли. До сумасшествия.

Окончательно утратил инстинкт самосохранения. Ее боялся поломать.

А Стася, чувствуя его возбуждение, только не осознавая до конца, что это такое, тяжело отстаивала свою правоту:

– Я не верю, что ты равнодушен!

– Не равнодушен, – хрипло признался. – Я безумно тебя хочу! Все?

Вокруг них повисла гулкая тишина, нарушаемая только шумом взаимного учащенного дыхания.

Глаза Стаси смотрели сначала с недоумением. Затем в них вспыхнуло искреннее смущение. Щеки резко приобрели самый яркий оттенок красного. А потом девушка, к облегчению Аравина, вышла из оцепенения. Сердито оттолкнула его и залепила крепкую пощечину.

Аравин сознательно не сопротивлялся. Позволил Стасе ударить себя. Он ждал этой пощечины. Жаждал ее. Она немного отрезвила его. Охладила. Только сердце никак не успокаивалось. Неслось.

– Если бы ты знала, какие мысли ночами роятся в моей голове, ты бы ударила меня еще раз, – выдал Егор, напряженно всматриваясь в ее смятенные глаза. – Я проделывал во сне с тобой ужасные вещи. Ты даже отдаленно не представляешь.

Стася, огорошенная его признанием, никак не могла отыскать подходящих слов. Открывала и закрывала рот в новой попытке, но ничего не получалось.

Попробовала разгрести эмоции, которые бушевали в груди. Что там было, кроме негодования и боли? Неужели ее взволновало его откровение?

Постаралась думать рационально, осмыслить его грубое признание. Запретила себе злиться. Прислушалась к другим ощущениям.

Обида – самое яркое чувство. Но на задворках что-то такое трепетное, наивное, взбудораженное. От этого низ живота щекотно сжался узлом. Запульсировал.

– Егор… – только имя его получилось выдохнуть.

– Что, Сладкая? – с каким-то сожалением спросил Аравин. Шипами врезалась в сердце… нежность. – Не находишь, что сказать? – Стася слабо качнула головой. – Понимаю. Сам не в восторге. Еще будешь меня любить?

Девушка никак не реагировала. Не мигая, упрямо смотрела ему в глаза.

– Поверь, я не стою этого.

У самого душа рвалась на части. Невысказанные эмоции оставались в нем, превращаясь в плотные пульсирующие сгустки. Перекрывали кислород. Тяга к жизни с ними замирала внутри.

Но Стася неожиданно улыбнулась. Коротко. Скорее всего, неосознанно.

– Так и докажи. Иначе не поверю.

Егор изумленно качнул головой.

– Ты сумасшедшая!

– Как и ты!

В безудержном душевном порыве Аравин горячо кивнул.

– Да, черт возьми! Я дурею от тебя!

Губы Стаси раскрылись в тихом вздохе.

– Тогда оставайся одуревшим, – согласилась она с таким раскладом.

* * *

Спустя два часа, ссутулившись, Аравин сидел на краю кровати, опираясь на согнутые колени широко разведенных ног. Неспешно курил, зажимая между пальцами дымящуюся сигарету. Сколько он их выкурил за эти сутки? Со счета сбился.

Впервые за долгое время пропустил тренировку, нарушил режим питания, непозволительно много курил и просто сходил с ума. Безумное воскресенье выдалось. Когда такое случалось в последний раз? По силе переживаний помнил только ту ужасную декабрьскую ночь, когда Алиса умерла. Но тогда убивался от потери. А сейчас что?

Терпкий дым заполнял легкие, а мысли в голове не утихали.

Завтра Стася уедет. Аравина больше не будет волновать вопрос, что происходит в соседней комнате. Что она делает? Спит ли?

Но сегодня его это беспокоило. Переворачивало душу. За грудной клеткой испепеляющие чувства разрывали на куски.

«Все будет. Все уже есть».

Заноза была права. Необратимые изменения уже произошли. Внутри Егора давно шла настоящая гражданская война. Что-то выжигало душу изнутри.

Что же это за неуправляемое чувство? Что это?

Аравин боролся. Он ненавидел себя за тягу к ней. Приказывал себе отдалиться, да только отмершее сердце, похоже, вообще не в курсе выносимых мозгами указов.

Он, с*ка, стал бесконтрольным. Он себе не принадлежал.

То, чего он хотел и днем, и ночью – чистое сумасшествие. Стася Сладкова – недопустимая слабость.

Бл*дь, что же это? Как дать определение этим настойчивым чувствам?

А ведь он действительно дурел, прикасаясь к ней. Банальные касания ее кожи, ее волос сводили его с ума. Да что там! Ее лицо, ее запах – он одержим этим.

Что это? Душевное помешательство, которое он не в силах остановить?

Или все же…

Дыхание сорвалось, сердце заколотилось в груди. Рука с сигаретой дернулась. Затянулся. Судорожно. Медленно. Фокусируя все силы на одной мысли. Она задерживалась. Наполняла мозг очень неторопливо, словно чертовски плохой напор воды в ванной. Грозила остыть прежде, чем ее будет достаточно.

«Я люблю тебя».

Стасины слова будто повернули рычаг, и поток хлынул. Затопило. Мощные вибрации в сердечной мышце сокрушили своей необузданной силой. Ранее никогда бы не смог так отчетливо отследить работу этого органа. А сейчас словно стимулятор какой-то вкололи. Переборщили с дозой. Аравин загибался от силы чувств.

Люблю… Он любил. Любил?

Да просто быть такого не может! По правде, он сражался с этой мыслью каждый божий день. Отторгал ее.

Его, на хр*н, не учили любви. Правильно ли он ее ощущал? Никто не предоставил инструкцию. Не объяснил технику.

Что за черт? Что за подстава? Где он оступился? Где так натупил?

Затянулся, отстраненно наблюдая за гуляющей у окна невесомой занавесью. Ночной воздух проворно пробирался в спальню через открытую дверь лоджии. Холодил влажные после душа волосы и голый торс. Только Егору все равно нестерпимо жарко было.

Стаська покорила непобедимого Стального Волка.

Аравин разом улыбнулся и нахмурился. Небывалый восторг заполнил обеспокоенный разум.

Пьянящее чувство. Отравляющее чувство. Убийственное по своей силе.

Его Сладкая Заноза. Для него она стала особенной. Неоспоримой в его сердце.

Он просто по уши влюбился.