Текст книги "Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь"

– Хорошо, Волчара. Встретимся, мать твою, на ринге! Только не рассчитывай, что все будет просто… Даже не думай!

– Отлично.

– Это правда? – подал голос Димка, когда Труханов уехал.

– Бл*дь, ты тормоз? – резко зашипел на него Гриша. – Если бы не было правдой, с какого перепуга Динамит это проглотил?

– Отлично, человек-робот, – огрызнулся Прохоров с иронией. – Теперь я сомневаюсь на двадцать пять процентов меньше.

– Клоун…

– Все правда, – сухо подытожил Аравин. – На самом деле я узнал несколько историй из жизни Труханова, но эта самая гнилая.

– Я, бл*дь… я в чертовом шоке! – выдохнул Димка в сложенные ладони. Присел на корточки, растирая лицо. Потом и вовсе уселся задницей на тротуарную плитку. – И все мы в полном дерьме.

– Нет, – отрицательно покачал головой Аравин. – Он заглохнет, вот увидишь. Он загнан в угол. Не сможет ничего сделать.

– Загнанный зверь крайне отчаян, – тихо сказал Гриша, усаживаясь рядом с Прохоровым и протягивая ему сигарету. После того, как Димка без колебаний принял ее, сам закурил. – Нужно оставаться очень осторожными, Егор. Больше, чем мы раньше думали.

– Знаю, – согласился Аравин, опускаясь на корточки.

Только Стася молчала. Протянув Егору салфетки, присела рядом с парнями на свою дорожную сумку и сняла туфли. Прикурив сигарету, Аравин пристально следил за девушкой, но она прятала взгляд. Склонив голову, рассеянно водила по газонной траве босыми ногами. Тихо вдыхала через приоткрытые губы и молчала. Потом и вовсе, нагибая голову к подтянутым коленям, загородилась волосами, будто ширмой.

– Мы надерем Динамиту задницу! – запальчиво выдал Димка, и губы Гриши изогнулись в слабой улыбке. – Я уверен, после боя он будет перемолот в фарш. Мы с Егором два года бок о бок. Я точно знаю силу его удара.

– Такой собаке, как Труханов, невольно хочется пожелать больше, – сказал Гриша, сплевывая в траву перед собой.

– Да уж… Не говори, – согласился Прохоров. – С первых самостоятельных шагов нам впаривают о необходимости быть открытыми, дружелюбными, вежливыми… Об этом пишут в каждой поганой книжке, где добро всегда побеждает зло. Вынеси, мол, это зерно истины. Как бы не так, *б вашу мать… Реальность с каждым разом все больше опровергает заявленные стандарты. Окружающие не отвечают добром на твое добро, сильные отбирают у слабых, зло остается безнаказанным… И самое обидное… не осталось, во что верить.

– В себя, Димка, – отрешенно произнес Егор, выбрасывая окурок. – Нужно верить в себя.

* * *

Аравин все ждал, когда Стася заговорит. Но она хранила молчание и по дороге домой, и в квартире, и в душе. Спокойно разделась донага. Бросила светлое платье в груду с окровавленной одеждой Егора. Щелкнула застежкой лифчика и спустила его по плечам, на пол. Скатила по бедрам белые трусики и, отшвырнув их ногой, шагнула в душевую кабинку к Егору.

После случившегося ничто не располагало к интиму.

Аравин ощущал себя монстром. Словно грязь сочилась не только по внешней оболочке тела. Будто темный морок клубился внутри него. Словно он тащил за собой черноту и гниль.

Встал к Стасе боком, пытаясь не пялиться на ее обнаженное тело. Но, черт возьми, буквально чувствовал присутствие девушки. Слышал ее, улавливал боковым зрением движения, вдыхал запах. Упираясь руками в черный кафель перед собой, впервые стыдился своей эрекции. Не удавалось ровно дышать. Грязный, окровавленный, все еще переполненный собственной жестокостью – он возбуждался.

Раны саднило и жгло, но все это воспринималось как-то отстраненно. Перед глазами плыло из-за других ощущений. И не знал он, что сказать ей. Какие слова способны были смыть подобные эмоции?

Повернул голову. Встретился со Стасей взглядом. Она вмиг застыла, прекращая мыться. Замерла руками на плечах, позволяя мелкому распылению воды лениво скатывать пышную пену. Открыто посмотрела на Егора, давала ему возможность заглянуть внутрь нее.

Дрожь скользнула по мокрому телу. Сердце стремительно заколотилось. Пальцы на ногах поджались.

– Не молчи, Стася, – хрипло выдавил Аравин, потирая подбородок о плечо поднятой руки и не отрывая от девушки взгляда. – Говори, как есть.

– Чего ты ждешь, Егор?

– Правды. Хочу знать, о чем ты столько времени думаешь.

Ее руки начали двигаться, мягко массируя голую кожу плеч и шеи. Золотой ободок блестел на безымянном пальце, заставлял сердце Егора наполняться безграничными и дикими чувствами.

– Если ты ждешь, что я заплачу, зайдусь в истерике, то ты ошибаешься. Я просто не хочу обсуждать произошедшее.

– Это и странно. Не похоже на тебя.

Невольно следовал глазами за ее руками, скользящими по плавным изгибам тела. Сгорал изнутри.

– Я перегружена, ясно? Ваша драка, эта информация, нечеловеческая жестокость… Я просто не готова была с этим столкнуться. И я не хочу это обсуждать.

Аравин тяжело кивнул. Тело требовало обнять ее, подчинить себе, вытряхнуть из нее то, что она не хотела говорить. Но Егор не смел этого сделать. Испытывал страх ее сломать. Боялся того, что может от нее услышать.

– Я знаю, что был неправ.

Неправ в том, что позволил ей быть вовлеченной в эти кровавые разборки. В том, что в очередной раз продемонстрировал ей свою звериную натуру.

Аравин хотел бы быть другим ради нее. Но не умел. Посылая к чертям все человеческое и нормальное в себе, защищал Стасю.

– Я не считаю, что ты был неправ.

Это уверенное заявление наполнило душу Егора удивлением и надеждой. Он кивнул ей, незаметно сглатывая, но так и не нашел, что ответить.

Стася развернулась и, плавно покачивая округлыми ягодицами, вышла из душа. Прошла мокрыми ногами по кафелю. Не вытирая тело, с помощью полотенца соорудила на голове причудливый тюрбан и, на ходу схватив второе, покинула ванную комнату.

Закончив с душем, Аравин буквально заставил себя пройти мимо Стасиной комнаты в гостиную. Уселся на диван и, упираясь локтями в колени, застыл взглядом на настенных часах. Они методично тикали, отражая царившую в квартире тишину. А он все ждал легкие торопливые шаги. Стрелка отмотала четверть часа, затем половину, третью четверть…

Сладкова выскочила из комнаты, как он и ожидал, стремительным вихрем. Резко встала перед ним.

Аравин приподнял бровь в немом вопросе. Обволакивая Стасю взглядом, с тревогой выжидая того, что она собирается ему сказать.

Только девушка, казалось, не могла произнести ни слова. От сумасшедшего волнения ей сдавило грудь, и дыхание сорвалось. Она стояла, демонстрируя чрезвычайно идеальную, просто неестественную осанку, и пристально всматривалась в сидящего перед ней Аравина.

Поврежденное лицо, голый торс, сбитые костяшки. Мощный, напряженный, опасный. Взгляд интенсивный и обжигающий.

– Егор, как ты так смотришь? – с легким придыханием спросила Стася, сжимая края футболки и переминаясь босыми ступнями.

– Как? – переспросил он машинально, не готовый к подобному вопросу.

– Так, что голова кружится, – тихим шепотом заявила девушка.

Аравин моргнул.

– Бл*дь… – произнес он практически бездыханно. Широкая улыбка мелькнула на его лице, но быстро исчезла. Опуская взгляд на скрещенные пальцы, дал ей простой совет: – Перетерпи, Мелкая.

Стася качнула головой, но Аравин не понял, что она хотела сказать этим жестом.

– Почему ты здесь, Егор?

– Я даю нам время, – хрипло ответил он.

– Нам не нужно время. Я не хочу переживать подобное в одиночестве.

Аравин выдохнул.

– После произошедшего я не желаю тебя касаться. Не хочу… как-то не сдержаться, выйти из-под контроля и сделать тебе больно.

– Перестань, Егор. Перестань, – торопливо остановила его Стася. – Я нужна тебе. А ты нужен мне.

– Обстоятельства не настраивают на хороший лад, принцесса. Я не хочу, чтобы у тебя были такие воспоминания.

Стася скользнула вниз, опустилась перед ним на колени. Сжала в теплых ладонях его скрещенные руки.

– Я важнее обстоятельств, Егор. А ты сильнее их.

Ласково поцеловала поврежденные участки грубой кожи его рук.

– Я не хочу, чтобы ты видела во мне лишь жестокость, – подавленно выдохнул Аравин. Через несколько секунд посчитал нужным добавить: – Больше не хочу.

– Я знаю, Егор. Я не считаю тебя жестоким. Другого пути не было. И я это понимаю.

Не сдерживая отчаянной нужды своего тела, Аравин подтянул ее за плечи. Сжал в судорожных объятьях, прижимаясь лицом к ее лицу.

– Я жестокий, Стася, – откровенно заявил он. – Но я люблю тебя. Я люблю тебя, как одержимый. И порой ты мой катализатор[21]21
  Катализатор – химическое вещество, ускоряющее реакцию, но не входящее в состав продуктов реакции.


[Закрыть]. Но мой же ингибитор[22]22
  Ингибитор – общее название веществ, подавляющих или задерживающих течение физиологических и физико-химических (главным образом ферментативных) процессов.


[Закрыть].

Сладкова, не вдаваясь в долгие споры, жадно поцеловала его в губы.

– Пойдем со мной, Егор. Пожалуйста.

Подхватив Стасю, Аравин резко поднялся, и она обвила его ногами, тесно прижимаясь.

– Я тебя… когда-нибудь съем, – прошептал, опрокидывая ее на прохладную постель. – Нет. Не когда-нибудь. Сейчас.

– Приятного аппетита, Аравин.

Выпрямился, чтобы снять спортивные брюки. Он был без белья, поэтому буквально за мгновение остался полностью нагим. В полный рост, с выпирающими по всему телу мышцами, критически возбужденный, застыл у подножья кровати, придерживаясь за дубовый полог. Наглым образом изучал Сладкову. Она, опираясь на локти, полулежала и отвечала ему уверенным взглядом. Искал в ее чертах следы страха или сомнения, но не было в ней ничего подобного.

С толикой опережающего раскаяния осознавал, что уже завтра Сладкова проснется другой. Искушенной. Покоренной. Его.

– Я попытаюсь быть осторожным, но многого не жди от первого раза. Признаюсь, чертовски сложно себя контролирую, – удивился тому, как часто дышит между произнесенными фразами. Как тяжело это у него получалось.

– Хорошо, – тихо согласилась Стася.

Слишком долго ждала этого момента, чтобы сейчас начинать бояться. Хотела перешагнуть последнюю черту. Ощутить то нерушимое чувство единения, о котором до этого столько слышала. Аравин еще не знал, что, несмотря на все события, Стася была абсолютно готовой к этому шагу. Ей хотелось, чтобы первый раз все произошло быстро и просто. Потому что ее нервировало само ожидание.

Только Егор растягивал трепетное предвкушение. Стоял, разглядывая ее, как будто запоминал каждую черточку, каждый изгиб.

Когда Стася потянулась руками к краям футболки, остановил ее.

– Не надо, – хрипло произнес Аравин. – Сам хочу.

Матрас тихо прогнулся под его весом.

– Ты осознаешь, что, когда я заберу твою девственность, все изменится? Ты изменишься, Сладкая.

Впервые в глазах Стаси мелькнула растерянность. Не то чтобы она не понимала того, что говорит Аравин. Просто не придавала этому такого большого значения, как он.

– Осознаю.

Он склонился ближе, побуждая девушку лечь на спину. Уткнулся лицом в изгиб ее шеи.

– Твой запах… – хрипло шепнул он. – Я как наркоман, Сладкая.

Стася протяжно вздохнула и обняла Егора за плечи.

Сегодня ее не нужно было долго раздевать. Скатал футболку и, приподнимая девушку, стянул ее через голову. Так же быстро хотелось избавиться и от трусиков, но заставлял себя притормаживать.

Бросил взгляд вниз, упиваясь пьянящим зрелищем. Налитая грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания Стаси. На плоском животе от невольного напряжения проступил четкий рельеф мышц.

Поцеловал ее в губы. Как всегда, неосторожно. Но в то же время сладко, ласкающе, влажно. У Стаси моментально голова закружилась. Вмиг забыла обо всем на свете. Теплый вихрь пронеся по телу сверху вниз. Ей хотелось прижаться к нему, потому что он не прикасался к ней телом, удерживаясь на вытянутых руках. Но она не успела этого сделать. Аравин, резко обрывая поцелуй, быстро сместился вниз.

Щеки Сладковой залил жаркий румянец. Не знала, волнует ли Аравина белье, в которое она одета. Но, теша свое девичье самолюбие, она выбрала лучшее, что у нее было. Стася, конечно, испытывала некоторую долю смущения от того, что он видит ее обнаженной. Но желания – видеть Егора, видеть, как вспыхивают жаром его глаза, видеть его наготу – оттесняли все остальное. Поэтому настольные лампы с обеих сторон кровати оставались включенными, отсутствовал только верхний свет.

Это мягкое свечение позволяло Егору по достоинству оценить затейливое белое кружево. Причудливые крошечные розовые бантики с обеих сторон.

Обращая глаза к Стасе, он слегка усмехнулся. Его принцесса постаралась для него, и ему это казалось забавным и милым.

Возвращая взгляд к ее животу, склонился ниже, и от его дыхания нежная кожа пошла мурашками. Как можно неторопливее скатил белое кружево с ее бедер по ногам вниз и с чувством резкого помутнения рассудка отбросил их в сторону.

Стася не успела и вдох сделать, как он развел ее колени, замирая взглядом на ее промежности. Нежно коснулся влажной плоти пальцами, раскрывая ее и поглаживая. А затем, приводя Стасю в лихорадочное смущение, там же проследовал языком. Умелым, горячим, шершавым.

Дыхание застряло в горле девушки и запоздало вырвалось низким чувственным стоном. Волна дрожи прошла по ее телу… И снова протяжный стон рассек тишину комнаты.

– О Боже… Я боюсь разбудить соседей, – с трудом выдохнула Стася, цепляясь раскинутыми руками за прохладную простынь.

– Плевать. Не прекращай стонать, – хриплый голос Аравина сочился несдержанной похотью. Но внутри него сплелось больше чувств, чем страстное вожделение. Это были какие-то совершенно сумасшедшие, глубокие и бесконечные, просто неконтролируемые паранормальные ощущения.

Ее нежная розовая плоть. Ее запах. Ее нетронутая чистота. Все это было чертовски возбуждающим для него.

Кончиком языка надавил на тугой бугорок. Сначала слабо, затем сильнее, с настойчивым упором. Сладострастные стоны Стаси летели по спальне, полосовали застывшее пространство, скользили по напряженной спине Аравина испариной.

Дрожащая девичья рука легла ему на плечи. Она не отталкивала. Скорее всего, Сладкова не знала, что ей нужно делать. И Егор поймал ее ладонь, крепко удержал в своей руке. Их пальцы моментально переплелись, интимно сжимаясь, передавали то, что сейчас нельзя было сказать словами. Вторая же рука Егора легла на подрагивающий живот девушки. Не применяя силы, заставила лежать неподвижно, не позволяя ей ерзать и отстраняться.

Хотел, чтобы она слетела с ума от желания. Хотел, чтобы кричала и стонала до хрипоты. И Сладкова выпускала на свободу все его желания. С полуоборота заводилась, стоило ему только коснуться. Под его жадным ртом выгибалась, дрожала и без стеснения стонала.

Между ними не было абсолютно никаких рамок. В ласках Стася всегда становилась податливой. Он мог лепить из нее все, что хотел. Она отзывалась так остро, что у него в глазах темнело от похоти.

Мысли пошли в россыпь, а потребности вырвались наружу. Язык опустился чуть ниже, настойчиво толкаясь между нежных лепестков девичьей плоти. Стася напряглась, на миг застывая, затем задрожала, часто и громко всхлипывая. До боли стиснула его руку своей рукой.

Втягивала воздух короткими, лихорадочными рывками. Ощущала, как внизу живота нарастает потрясающая пульсация, как удовольствие пробирает каждую клеточку тела, как кожа вспыхивает обжигающим теплом. А затем головокружительный взрыв, и тягучая истома растеклась по телу.

Аравин тактильно упивался этой дрожью. Ловил губами ее пульсацию. Пил ее наслаждение.

Но ему хотелось еще больше. До конца. До предела в нее.

Сознание Стаси все еще оставалось разрозненным, когда Егор лег поверх нее, раздражая своей кожей болезненно чувствительные рецепторы.

– Дыши глубже, Сладкая, – заговорил он, стараясь несколько приглушить свое вожделение.

Стася послушно втянула воздух. Задрожала под ним всем телом, едва ли не сильнее прежнего.

Аравин ведь сам по себе являлся зверем. Сильным. Храбрым. Безжалостным. Но этой ночью, ощущая Стасину наготу каждой клеткой кожи, держал за грудной клеткой такую расхлябанность, словно душа уходила из тела. Сердце грохотало с губительной силой. Рассекало мышцы и кости. Частыми отголосками барабанило в натянутых, покрытых каплями пота, висках.

Прижав ладони к тонким дорожкам вен, выступающим под прозрачной кожей Стасиных запястий, Егор сковал ее движения. Неосторожно поцеловал вишневые губы, лаская припухшую плоть под громкий вой внутренних сирен, под восторженный гул распростертой души.

Его маленькая девочка. Его нежная принцесса. Любимица его зверя. Она его когда-нибудь убьет, уже долгое время непреднамеренно частями разрушая.

Сделав неглубокий сдавленный вдох, Аравин направил себя в ее плоть. Мягко качнул бедрами, плавно растягивая непорочные стенки. А затем резко толкнулся, разрывая хрупкую преграду. Стася тихо вскрикнула и непроизвольно сжала бедра вокруг него, тем самым препятствуя глубокому проникновению. Часто и шумно задышала. Но Егор, одержимый своим вожделением, раскрывая руками ее бедра, вошел до упора. В глазах замелькали черные точки от горячей тесноты, что обхватила его твердую нетерпеливую плоть.

Капал слюной запертый в груди зверь. Скалил зубы. Рычал от нетерпения. Гибкий расшатанный монстр не видел границ. На нюх. На ощупь. Шел напролом.

– Прости, – единственное слово, которое смог выдавить, удерживаясь над ней на локтях и ощущая, как напряженно дрожат мышцы его плеч и груди.

Это оказалось больнее, чем Стася предполагала. Перед отъездом в Сочи, после их плотской близости, она не думала, что сам половой акт впечатлит многим больше. Казалось бы, она ощущала наготу Аравина своим телом. Она видела его сперму на своей коже. Вроде как тайн больше не осталось. Но она ошиблась. Это ощущение… Осознание того, что Егор находится внутри нее, заставляло ее тело сжиматься и трепетать.

Горячие слезы скатились по щекам. Но это были не слезы боли, а эмоции другого всепоглощающего чувства. Долгожданного единения. Нерушимой близости. Бесконечной любви к Аравину.

– Больно? – с неприкрытой тревогой спросил Егор.

А у Стаси горло сдавило от силы чувств. Она не могла ничего ответить. Только мотнула головой и обняла руками его плечи. Ткнулась дрожащими губами в изгиб шеи.

– Стаська…

Сейчас он был не в состоянии озвучить и четверть того, что чувствовал, поэтому просто прислонился к ее груди своей грудью, чтобы она услышала, как неистово бьется его сердце.

Подрагивающей крепкой ладонью скользнул в ее волосы к затылку. Прижался лбом к ее лбу.

– Все в порядке, Егор, – быстро пришла в себя Стася, не желая испортить счастливый момент своей чрезмерной эмоциональностью.

– Мне продолжать? – тяжело спросил Аравин.

– Да. Пожалуйста.

Он медленно толкнулся в нее, на секунду застывая и пульсируя в ней, затем так же плавно подался назад. Непонятно, какими силами, контролировал каждое движение, прислушиваясь к ее неровному учащенному дыханию, к тихим стонам.

С каждым толчком жаркая влага девичьей плоти охотнее принимала его член, дарила Егору болезненно-острое наслаждение. Погружаясь в Стасю до упора, стонал и хрипел от охватывающего его удовольствия, от сумасшедшего чувства полноценного обладания.

– Сладкая… на меня смотри. Смотри на меня, – звучало, как приказ, на обрыве самообладания, но Аравину необходимо было ее видеть.

Словно вырывал Стасю из отрочества. Будто пятнал ее собой. Эгоистично забирал ее девственность. Срывал непорочный цветок.

Но Сладкова забрала гораздо больше у него. Она вытянула из него душу. Окутала ее невесомыми и желанными кандалами.

Толчок чуть резче, чуть быстрее. До упора и назад. Поймал губами Стасин чувственный вздох и снова ринулся вперед. Движения быстрее и отрывистей, ощущая, как огонь охватывает поясницу, как тело вспыхивает резкими очагами жара, как сердце заходится в губительном ритме, как уже невозможно сделать вдох… Только хриплый выдох, и пустота в легких. До потемнения в глазах, до коротких бликов, болевых импульсов, пока бедра неистово движутся взад-вперед, потому что только это сейчас жизненно необходимо.

Вспышка. Темнота. Вспышка. Темнота. И тысячи молекул наслаждения беспорядочными стаями разлетелись по телу.

С тяжелым стоном выдыхая и с хрипом втягивая воздух, Аравин, выпрямив руки, навис над Стасей.

– Ты как?

– Хорошо.

Переместившись, сел на пятки у ее все еще раскрытых бедер. Молча изучив редкие мазки крови на ее промежности и внутренней поверхности бедер, на своем члене, протяжно вздохнул.

– Пойдем в душ.

Поднявшись, подхватил девушку на руки и понес в ванную. Поставил на сухой кафель в душевой кабине. С минуту изучал рассеянное выражение ее лица.

– Болит?

Задумавшись, девушка поморщилась, словно не в состоянии определиться с ответом.

– Ощущения странные… Не болит. Как-то неприятно тянет.

– Включаю воду, – предупредил Аравин, поворачивая смеситель.

Плечи Стаси задрожали под прохладными струями воды, но она не пыталась отойти, стояла, прикрыв веки.

Поддаваясь порыву, Егор обнял девушку за плечи, прижимаясь к ней всем телом. И такой она ему маленькой и хрупкой показалась, что сердце защемило в груди.

– Все кажется таким невероятным. Таким нереальным, – откровенно поделилась Стася.

– Я знаю, Сладкая. Для меня тоже.

Чувствовали отрывистое дыхание и учащенное сердцебиение друг друга. Тактильно передавали все, что сейчас не могли сказать, все, что смешалось внутри них.

В начале шестого утра, выйдя из душа, натянули необходимый мизер одежды и устроились на лоджии пить чай.

Утренний воздух охлаждал оголенную кожу, трепал волосы, забирался под широкую футболку. Но Стася приплясывала, слегка дрожа от холода, и улыбалась. Прикрывая глаза, пила горячий чай.

Аравин обнял ее со спины, кутая в тепло своего тела. Вдохнув запах любимых волос, поцеловал в затылок.

– Карт-бланш[23]23
  Неограниченные полномочия, полная свобода действий.


[Закрыть], Егор Саныч?

Ощущая, как счастливая улыбка растягивает губы, прошептал Стасе на ухо:

– Карт-бланш, Мелкая. Карт-бланш.