Текст книги "Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь"

Глава 29

Летели недели, смешивались даты и события, луна торжествовала над солнцем, но чаще, напротив, уступала свою власть. Было тепло, местами ветрено, потому что иногда силу нельзя подавить – выходила за пределы. И жарко было, одуряюще знойно. Изнеженно-ласковые рассветы, неистово-сладострастные ночи… Неизгладимым имбирно-медовым ароматом заканчивалось то лето.

Квартира двести двадцать два стала их укромным островком. Их личной Вселенной. Только там могли позволить себе быть настоящими. Счастливыми и восторженными, слабыми и грустными, чувственными и пылкими. Познавали друг друга во всех возможных смыслах. Подолгу разговаривали, занимались любовью, смеялись, ругались и готовили какие-то нелепые кулинарные изыски. Егор предпочитал рыбу и мясо, Стася же больше – мучные блюда. Они пытались совмещать тесто и мясо или тесто и рыбу. Иногда получалось довольно неплохо, чаще же их кулинарная возня заканчивалась полнейшим фиаско. Аравин в шутку винил Стасю, вспоминая их старый уговор и отмечая, что большую часть работы она спихивает ему.

По утрам регулярно выходили на пробежку. И хотя Сладкова ворчала, что нагрузки Аравина слишком изнурительные для ее тела, всегда добегала с ним до финиша. А на обратном пути Егор баловал ее мегакалорийными круассанами и горячим латте. Посмеивался, когда Стася вгрызалась в еду, будто сутки накануне голодала. Делая сомнительные комплименты ее оформившейся фигуре, заставлял девушку смущаться и краснеть.

Если же Сладкова оставалась дома, то их ночь превращалась в бесконечный телефонный разговор.

– Что делаешь, чемпион?

– С тобой разговариваю.

– Куришь? Слышу, что куришь, – вздыхала Стася. Закрывая глаза, в красках представляла: вот он стоит, опираясь локтями о металлический парапет, и лениво втягивает табачную дымку. – Когда ты уже бросишь?

– Сразу после того, как ты переедешь ко мне с чемоданами.

– Ложись спать, чемпион.

– Не могу.

Еще одна непреодолимая проблема: без Стаси в его постели было холодно. Годом ранее подобное признание граничило бы для Егора с чем-то слишком надуманным. Он же считал, что мужчины говорят о таком намеренно, с целью сильнее зацепить впечатлительных женщин. Сейчас же понимал, насколько ощущение подобной пустоты реально.

– Аравин, у тебя режим, – взывала Сладкова к его благоразумию.

– Тогда оставайся у меня чаще и береги мой сон, принцесса.

– Я не могу ночевать у тебя каждый день.

– Можешь, Стася. Ты можешь жить у меня, – в который раз предложил Аравин. – Мы бы часто навещали бабу Шуру.

– Нетушки, Егор Саныч. До свадьбы никакого сожительства.

– Еще одна уловка?

– Пф-ф-ф! Должна напомнить, это ты подарил мне обручальное кольцо.

– Оно не обручальное.

– Расскажешь…

– Расскажу, Сладкая. Приезжай ко мне, я тебе все расскажу. И покажу.

– Ты маньяк, Аравин. Сексуальный.

Он глухо засмеялся.

– С некоторых пор. И прямо сейчас мне необходимо запереть тебя в спальне, привязать к кровати и… покусать.

– Даже не рассчитывай.

Аравин сделал паузу. А потом выдал то, что на долгое мгновение повергло Стасю в шок.

– Давай займемся сексом по телефону.

С трудом дождался ее бурной реакции.

– С ума сошел? У меня баба Шура за стенкой.

– Ладно. Ты ничего не будешь делать, – снова долгая пауза и глубокий вдох. – Просто расскажешь мне, что на тебе надето.

Стася как будто видела аравинскую заломленную бровь.

– А что ты в этот момент будешь делать? – осторожно уточнила она.

– Угадай.

И все же их отношения не были безупречными. И близко к этому не придвинулись.

Порой они не понимали друг друга. Срывались на крик, пытаясь что-то доказать и отстоять свою позицию. Подчас Аравин становился непробиваемой стеной. Замыкался в себе. Но стоило Стасе сдвинуться с места, преграждал дорогу, не позволяя уйти. Обнимал так крепко, что ей становилось нечем дышать. Она сдавалась и порывисто обнимала в ответ.

Понимали, что если любишь, неосторожные слова и действия могут сильно ранить. Им только предстояло научиться лавировать и отсеивать важные зерна.

В противовес ежедневному настрою мыслить позитивно, Стася временами не могла дышать полной грудью. Надсадно хватая воздух губами, запиралась в ванной и подолгу держала руки под струями холодной воды. Раз за разом умывалась и смотрела на свое отражение.

Внешне она оставалась сильной, под стать Аравину. Только червячок тревоги точил душу изнутри. Боялась зависти и подлости, низменной алчности и жестокости, которые были присущи Динамиту.

Кто-то свыше, могущественный и безликий, равнодушно вел новый отсчет. И Сладкова не знала, каким итогом эта высшая сила удовлетворится.

Как ни старалась скрывать свои переживания, Егор все чувствовал. Видел, как она начинала излишне контролировать себя. Ее взгляд, ее дыхание, движения – все становилось крайне выдержанным, будто заученным.

Аравин умел читать и врачевать ее душу. Но в течение определенного времени намеренно давал Стасе самостоятельно пройти через длинную анфиладу своих эмоций и, как обычно, подставлял плечо в наиболее критический момент – на их выходе.

– Какой твой самый большой страх, Егор? – однажды утром спросила Стася.

Он пристально посмотрел ей в глаза. Выдержал паузу, позволяя ее чувствам вспениться и подняться наверх. Понимал, ей не нужен его ответ. Сладкова и так его знала. А задала этот вопрос, чтобы спровоцировать саму себя и выйти, наконец, из зоны мнимого равновесия.

Заговорила. Понеслась, как бурная вода.

– Знаю, ты беспокоишься обо мне. Я же волнуюсь о тебе. В нашем случае это взаимообратные функции. Понимаешь? – спросила Стася, пронзая его решительным взглядом. И тут же, без паузы, продолжила. – Боюсь, ты не понимаешь. Не понимаешь природу моих чувств. Вдруг считаешь, что люблю тебя только потому, что раньше никому не нужна была? А все не так, Егор, – горько выплеснула она и резко замолчала, ослабленная силой собственных эмоций. Сглотнула. – Все совсем не так. Мне кажется, я полюбила тебя намного раньше, чем сама это поняла. Раньше, чем ты мог обратить на меня внимание. Иногда я жалею о том, что так сильно хотела с тобой познакомиться. Что, если это я своими мыслями навлекла беду на Алису? Что, если продолжаю приносить тебе одни горести? Я боюсь быть твоим несчастливым билетом.

Аравин чуть наклонился вперед и обхватил ладонью Стасину дрожащую кисть. Удержал на весу. И она ухватилась за него с отчаяньем, немыслимым образом ощущая его вольную и спокойную силу.

– Это лишено здравого смысла. Твое беспокойство ищет выход, и вместо того, чтобы своевременно давать ему это, ты накручиваешь себя еще больше. Валишь все в кучу. Ищешь виноватого и, как всегда, находишь его в собственном лице, – сухо и назидательно разрядил ее сознание Аравин.

Стася задрожала всем телом.

Испытывая слишком сильный дискомфорт, попыталась выдернуть руку. Но Егор вцепился в нее мертвой хваткой, не позволяя отодвинуться и на сантиметр.

– Не закрывайся. Не теперь. Вываливай до конца, – потребовал он.

– Мне просто… очень страшно. Что, если Труханов не станет отсиживаться? Что, если совершит нечто ужасное? Как можно рассчитывать на справедливость, стоя на ринге с таким, как он? Как? Я… я… я не могу не думать об этом. И эти мысли рвут мне сердце.

Сладкова вздохнула. С долей облегчения. Оттого, что сумела сформировать чувства в слова. Смогла преодолеть первый порог своего страха.

– Сейчас послушай меня, принцесса, – мягко произнес Егор, наклоняясь и обхватывая ладонями ее лицо. Большими пальцами разгладил напряженные брови. – Ни хр*на у него не получится. Мы знаем, кто он, и готовы к тому, на что он способен. Поверь, ему будет гораздо сложнее, потому что он не знает, на что способен я.

Взгляд Аравина не оставлял Стасю ни на секунду, пока его слова оседали в ее голове.

– Твое сердце – как солнце. Не позволяй тучам его закрывать, – очень парадоксально накладывалось то, что он говорил, на то, как он звучал. Голос Егора, глубокий и грубый по своей природе, особенно сильно чувствовался в подобных фразах. – Всегда верь в хорошее, Стася. Потому что твоя вера – это твоя сила.

– Так не смей меня подводить. Слышишь, Егор? Никогда не смей меня подводить. Обещай, что с тобой все будет хорошо… Пожалуйста, обещай! И я поверю, – отчаянно попросила Стася. – Я тебе поверю, Егор…

– Я обещаю, – твердо заявил Аравин, прерывая поток ее эмоций и крепко целуя в приоткрытые губы.

На самом деле оба понимали: их отношения никогда не будут свободными от внешних обстоятельств. Жизнь – это вечная борьба. Но пока они есть друг у друга, у них будут силы, чтобы сражаться.

* * *

Стасе потребовалось некоторое время, чтобы влиться в мир Егора Аравина его полноправной составляющей. Первый официальный выход в общество случился через три недели после того, как Егор выдал свой компромат Труханову. В честь дня российского кино проводился закрытый кинопоказ нового крупнобюджетного фильма, куда и был приглашен Аравин вместе со своей спутницей.

Сладкова выглядела шикарно в пудрово-розовом платье. Плотное кружево оставляло открытыми плечи и руки, нежные выпуклости девичьей груди, и при этом выигрышно обволакивало стройную фигуру.

Она воспринималась ошеломляюще. Она смотрелась, как мечта. Как тайное желание. Чистое слепящее желание.

Аравин так и не научился смотреть на нее хладнокровно.

Стася же, к его удовольствию, держалась непринужденно и естественно. Светилась изнутри. При знакомстве с сильными мира сего улыбалась и легко поддерживала беседу. Со стороны казалось, будто вернулась в свою естественную среду. Словно ей только в таких кругах и доводилось вращаться. Уместно шутила и обворожительно смеялась. В сторону Егора позволяла себе загадочные улыбки и милые шалости. Люди задерживались рядом с ними, с интересом рассматривали ее и задавали дополнительные, не диктуемые светским этикетом вопросы.

Аравину нравилось то, что он мог свободно ее обнимать: словно бы невзначай касаться губами виска, поглаживать поясницу и удерживать ладонь дольше положенного.

– Чему улыбаешься, Егор Саныч? – спросила Стася, поймав его довольную ухмылку.

– Нравится мне, как ты на них смотришь, – с оттенком явного пренебрежения обвел собравшуюся публику взглядом. – Не боишься. Не сторонишься. Равной себя выказываешь.

– А чего мне их бояться? – искренне удивилась девушка. – Я ведь не стараюсь им понравиться. Мне это не нужно. Потому и не волнуюсь.

– Значит, мне хотела понравиться? – примерил ее слова к своим воспоминаниям. – Постоянно нервничала. Да и сейчас…

Щеки Сладковой порозовели, потому как, естественно, Аравин знал, о чем говорил.

– Прекрати, – сбивчиво потребовала она. – Не хочу здесь это обсуждать.

Но Егор, хватая за тонкую кисть, привлек девушку ближе. К небольшому островку тени, перед входом в кинозал.

– Ответь на вопрос.

Стася глубоко вдохнула, изучая лицо Аравина глазами. Нервничала из-за его близости, хотя он даже не обнимал ее толком. Только ладонь пальцами сжал с особой значимостью: интимно и требовательно. И этого было достаточно, чтобы у нее сердце зашлось в груди.

– Конечно, хотела понравиться, – для них обоих это уже очевидные вещи, но Аравин любил расставлять акценты и превращать слова в обязательства. – Боялась твоей внутренней силы. Понимала, что и близко мне не по зубам.

– Но так хотелось, да?

– Ага.

– И как же так получилось, что добилась своего? Не знаешь, принцесса?

Пристально посмотрел ей в глаза.

– Я упрямая.

– Сто процентов, – согласился Аравин, удерживая напряженный зрительный контакт. – А еще смелая, откровенная и потрясающая.

Стася задержалась с ответом. Задумалась.

– Вообще-то, даже не знаю… Как так получилось?..

Егор вежливо кивнул проходящей мимо женщине и склонил лицо к Стасе.

– Зато я знаю, Мелкая.

По ее обнаженным плечам пошли мурашки.

– Ну-ну, расскажи-ка и мне, – поднимая к нему лицо и улыбаясь, попросила она.

– Я все еще помню тебя с разбитыми коленками, – эти слова заставили девушку насмешливо поморщиться. Она-то готовилась услышать что-то более весомое. – В шестнадцать лет ты не стеснялась замазать их зеленкой. Помню, как ты ударила меня. И как укусила. Как протащила через ад, заставив искать себя по всей Москве. Сколько ни старался забыть, я помню все, что ты мне когда-либо говорила. И то, что я, черт меня подери, тебе говорил, – с ощутимым раскаянием легонько коснулся пальцами ее щеки, и дыхание девушки сорвалось. – Я точно помню, как ты на меня смотрела, когда упрямо сказала: «Все будет. Все уже есть», – повторил Стасины слова, и она густо покраснела. – Ты была права. Уже тогда было, – кивнул, на мгновение переставая говорить и изучая ее лицо. – Но как отчаянно ты сражалась, Сладкая! – прижал большой палец к ее нижней губе. – Как неумело целовала, как смотрела… Ты открыла дверь, которую я не смог потом закрыть. Потому что ты вырвала ее с петлями.

Забывая о возможных случайных зрителях, Стася потянулась на носочках. Мягко коснулась его губ своими и тихонько прошептала:

– Никогда не прекращай меня любить.

– Даже если бы захотел, не смог бы прекратить, – выдохнул Аравин, обхватывая ее лицо ладонью и задерживая для еще одного поверхностного голодного поцелуя. – Черт… Не смотри так, Стася.

Опустил глаза вниз, избегая ее взгляда.

– Как? – засмеялась девушка, быстро целуя его в губы. – Зря ты завел этот разговор здесь, – мечтательно вздохнула, отстраняясь. – Теперь я буду думать о тебе на протяжении всего фильма.

Егор посмотрел в сторону.

– Умолчу, о чем я буду думать, – вполголоса сказал он, одной рукой обхватывая ее ладонь, а второй застегивая полы пиджака.

Жестко раздувая ноздри, сделал глубокий вдох.

Сладкова же снова рассмеялась, чем заслужила его предупреждающий взгляд.

– Ах, какая мне вообще разница, о чем будет этот фильм? – дразняще произнесла девушка. – Я могу пересмотреть его позже.

Аравин напряженно выдохнул и молча провел ее к скрытым в полумраке зрительным рядам.

– Пусть он будет про войну, – выказал надежду, устраиваясь в кресле.

– С таким названием? – невинно поддержала беседу Стася. – Вряд ли.

Это был длинный убийственно-нудный фильм. Хотя, возможно, Аравин со Сладковой просто не были в состоянии по достоинству его оценить. Они пропускали предложения, теряли нить неторопливого повествования, смотрели словно бы сквозь экран. Держались за руки, и на этом простом контакте сосредотачивалось все их внимание.

Егор слышал позади себя тихие вкрадчивые шаги, но, поддерживая настроение Стаси, не спешил оборачиваться. Тонкий каблук возмутительно громко коснулся кафеля. Послышалось сдавленное хихиканье и учащенное дыхание.

Сладкова обняла его со спины, несуетливо скользя ладонями под грубую ткань пиджака. Характерный ей цветочно-цитрусовый парфюм окутал Аравина дурманящей дымкой. Он жадно вдохнул его.

– Егор Александрович, позвольте сегодня украсть ваше сердце, – с игривым придыханием шепнула девушка, слегка к нему прижимаясь.

Сжав ее запястье, развернулся.

Перекрыло дыхание. Душа к черту полетела.

Пока Аравин загонял машину в гараж, Стася успела переодеться. Во что-то легкое и кружевное, смутно напоминающее платье. Только бесстыдно короткое и прозрачное для приличного наряда. Теперь не нежный розовый оттенял ее загорелую кожу, а черный – развращающий мысли и желания. Сверкающие озорством зеленые глаза обрамляла ажурная маска. И такая Сладкова была в ней… дикая и сексуальная.

Склонившись, прижался щекой к щеке. Наверняка подобным натиском царапая бархатную кожу девушки, потому как она резко и громко вздохнула. Кончиками пальцев коснулся краев маски. Ощущая. Впитывая этот образ физически.

– Пиджак снимать? Или так рвать будешь?

– Все снимай, – требовательно заявила Сладкова.

Смыкая руки под ее грудью, Аравин приподнял девушку в воздухе. Рассчитывал, что она поступит инстинктивно и обхватит его торс ногами. Но она изящно и невесомо задвигала стопами, не спеша ему подчиняться.

– Егор, это моя фантазия. Сегодня – я главная.

– Ненадолго, – заявил, прихватывая ртом ее нижнюю губу. – Ты же понимаешь.

– Какой ты варвар… – выдохнула Стася, слегка упираясь руками в его грудную клетку и отстраняясь.

– Да, – согласился Аравин, прижимая ее к стене. Оттесняя молекулы воздуха, добился крышесносного контакта с любимым телом. Простонал. – Тебе следовало вспомнить об этом до того, как так одевалась.

Немного отступая, скользнул руками ей за спину. Глаза Стаси закрылись, с губ сошел чувственный хриплый стон. Ведь тонкое кружево не мешало ощущать жар нетерпеливых мужских ладоней. Напротив, еще сильнее раздражало нервные окончания.

Егор подхватил девушку выше, вжимаясь в податливое тело и вынуждая ее бедра раскрываться. Полновесно ощущать его сексуальное напряжение.

– Осторожнее, на мне нет белья, – посчитала нужным предупредить.

– Твою мать, Стася… – прохрипел Аравин, опуская губы ей на плечо и легонько кусая.

Дергаясь, она тихо засмеялась. Сдвинула с его плеч пиджак и, ослабив галстук, стала торопливо расстегивать рубашку. Только пальцы от волнения не слушались, и Егор, удерживая ее бедрами на весу, помог себя раздеть.

– Какой же ты шикарный, Аравин, – похвалила, восхищенно скользя ладонями по крепкому рельефу его мышц. – Вот как тебя не хотеть?

– Даже не знаю, что посоветовать, Сладкая.

Задирая кружево вверх, тронул пальцами влажную и изнывающую плоть. И Стася забыла, что хотела еще сказать. Отрывисто вздыхая, потянулась к мужчине. Обнимая за шею, влажно поцеловала.

Аравин не стал больше медлить. Крепко обхватывая руками изогнутый стан девушки, понес ее в спальню. Позволил быть сверху. Как и договаривались, ненадолго. Смотреть на нее, полностью обнаженную. Видеть, как от плавных движений покачивается упругая грудь. Замирать взглядом на ее глазах, таящих под роскошным кружевом маски томное забвение. Наблюдать, как в особо чувственные мгновения тяжелые веки прикрываются, и маняще распахиваются губы. Чувствовать рефлекторные сжатия тугой девичьей плоти. Это было выше его сил.

Сладкова являлась его персональным Эверестом. Смертельно-опасным восхождением руководило дикое и главенствующее стремление достигнуть самой высокой точки. Покорить ее. Завладеть ею.

* * *

В конце лета Стася записалась на курсы вождения, и Егор предложил дополнительно практиковать ее. Они часами колесили по отдаленным от мегаполиса мало загруженным дорогам.

У Сладковой плохо получалось. Она была необоснованно медлительна и осторожна, паниковала по пустякам, пищала и закрывала глаза в напряженные моменты. Находила самые высокие участки ухабистой полевой дороги и беспощадно скребла по ним днищем машины. За неделю Стася умудрилась поцарапать глянцевый бампер и правое крыло белой «Ауди».

– Черт… – сжав зубы, тихо выругался Егор после очередного «удачного» пилотажа.

– О Боже, я просто безнадежна…

Аравин выдохнул через нос. Протянул руку и легко крутанул рулем в нужную сторону, помогая девушке взять правильную траекторию движения.

– Успокойся, Мелкая. Уверенность за рулем – шестьдесят процентов успеха. Ты влетаешь во всякую х*рню из-за того, что постоянно зажимаешься. Ожидаешь неудачу, истеришь, и теряешься еще больше.

– Я знаю, знаю… Но сказать легко, а вот сделать сложно. Может, я не создана для этого? – сокрушалась Стася, выезжая на относительно ровный участок дороги и немного расслабляя плечи.

– Возьми вправо и остановись.

Сладкова действовала исключительно скрупулезно. Невзирая на пустынность проселочной дороги, посмотрела в зеркало заднего вида, включила поворотник и, выжимая сцепление, плавно остановилась. Заглушила мотор и затянула ручник.

– Думаю, во мне сидит какой-то внутренний тормоз…

Договорить не успела. Аравин не дал закончить, окончательно вырывая из равновесия.

– Мне так нравится эта юбка… Я бы тебя потрогал… – собственническим движением скользнул по обнаженной ноге Стаси, к внутренней стороне ее бедра. – Я бы тебя, Сладкая, облизал с головы до ног… Я бы тебя тр*хнул нежно и медленно.

– Таким планом, я никогда на права не сдам, – возмутилась девушка, стискивая ноги и блокируя дальнейшее продвижение его руки.

– Ничего не могу поделать. У меня в этой машине ассоциативный ряд зашкаливает. В одном направлении.

– Очень пошло, Егор Саныч.

– Сама виновата.

Аравин слегка сместил руку. И циферблат его наручных часов разительной прохладой соприкоснулся с кожей Стаси, вызывая мурашки по ее бедрам. Заметив это, Егор откровенно улыбнулся. А Стася разжала ноги, позволяя ему двинуться выше. Шумно вздохнула и прикрыла веки, когда его настойчивые пальцы прошлись по яркому лоскутку трусиков.

– Такая отзывчивая… – со слышимым удовольствием выдохнул Егор. – Такая моя.

Легкая неосмысленная улыбка заиграла на губах Стаси. Слепо потянулась и сжала в кулаках воротник его футболки-поло.

– Просто соглашаюсь с тобой. Я же с этим вождением вся на нервах, Егорушка. Мне стресс нужно снимать.

Шире развела бедра, и Аравин притиснул ладонь к ее промежности. Сладкова, тихонько проскулив, выгнулась ему навстречу.

– Как удачно, что ты такая покладистая. Внимаешь моим словам безоговорочно, – продолжал напряженным голосом Егор.

Задавал тон этой, казалось бы, шутливой беседе, ощущая, как сам изнутри распаляется нетерпеливым желанием.

– Ох, естественно! Ты для меня – неоспоримый авторитет, – подтвердила его слова Стася, ловя губами легкие дразнящие поцелуи.

Поглощенные друг другом, не сразу услышали пронзительную мелодию телефонного звонка. Сладкова пыталась удержать ладонями лицо Егора, не желая прерываться и на минуту. Но он схватил с приборной панели ее смартфон и, увидев имя абонента, заиграл желваками.

Стася моментально догадалась, кто звонит. Бросилась вперед, чтобы выхватить из его рук телефон.

– Егор… пожалуйста…

Но Аравин поймал ее запястья рукой и, удерживая их, отстранил девушку от себя.

– Слушаю, – принял вызов.

Стася досадливо поморщилась, слыша в его голосе непоколебимую жесткость. Снова попыталась освободить руки, но безрезультатно.

Слышала, как долгие секунды в трубке висела тишина. Затем раздался приглушенный щелчок, и короткие гудки наполнили окружающее пространство.

Сладкова приложила все усилия, чтобы не дернуться от дрожи, распространившейся по всему ее телу.

– Какого черта он продолжает тебе наяривать? – отпуская девушку, бросил смартфон ей в руки.

– Какого, Егор??? Откуда мне знать? – сердито вернула ему вопрос.

– Он ведет себя, как ненормальный.

– Обязательно хватать телефон и все усложнять еще больше?

Стискивая челюсти, Аравин прижал к ее губам пальцы. Заставлял остановиться. Давал понять, что не намерен сейчас спорить. А Стасю еще больше это разозлило. Она ненавидела, когда он так делал.

Отпихнула руку Егора. Он же схватил ее и натуральным образом зажал рот ладонью.

– Помолчи. Не начинай сейчас, – контролируемо-ровным голосом сказал Аравин. – Молчи, Стася.

Испепеляя его взглядом, девушка сглотнула. Шумно выдохнула и вдохнула через нос. Прикрыла веки и, открыв их, посмотрела едва ли миролюбивее. В душе еще кипела, но уже знала: с Аравиным фиг поругаешься, когда он не хочет того же. А если не хочет – значит, дает понять, что плохо владеет собой в данную минуту.

– Тебе бы пульт ко мне, чтобы отключать, когда раздражаю, – тихо пробубнила Сладкова, когда Егор отпустил ее.

Отвернулась к окну.

– Мне бы инструкцию к тебе, – вяло ответил мужчина.

– Да ладно… Чего еще не знаешь? Давно лучше всех понимаешь. Лучше меня самой. Манипулируешь…

– Не манипулирую. Люблю тебя, пи*дец, как сильно.

Стася вздохнула, устало растирая лицо руками. Все раздражение вдруг схлынуло, ушло без следа. Другое чувство задрожало в груди. Нервное, сильное, всепоглощающее.

Не спешила поворачиваться к Аравину. Давала передышку себе и ему.

Соколовский начал звонить ей недели две назад. Но она до сих пор не знала, чего он добивается, потому что он либо сопел в трубку, либо отключался сразу же после ее «алло».

Эти странные звонки злили Егора. Да, по правде говоря, и Стасю тоже. Она не могла разгадать намерений Артема. Хотел ли он еще больше ее унизить? Или напугать? Или, наоборот, помириться?

В любом случае, Сладкова считала, что Соколовскому следовало бы быть более решительным и уметь высказываться не только под градусом.

Коротко пропищав, телефон в ее руке снова ожил. Стася бросила взгляд в сторону Аравина. Тот сидел с закрытыми глазами, запрокинув голову на подголовник. Если его и интересовало содержание сообщения, он сумел подавить это в себе.

Артем Соколовский: Прости меня. Мне стыдно за каждое слово, что я тогда тебе сказал.

Прочитав sms-ку, Сладкова облегченно выдохнула. С ее груди будто камень свалился. Она даже улыбнулась, ощущая внутри себя небывалое чувство гармонии и радости.

Аравин видел ее улыбку, но не поддержал веселья.

– Все хорошо. Он просит прощения, – вздыхая, поделилась Стася.

– Отлично, – сухо произнес мужчина. – Пора возвращаться в город. Скоро темнеть будет.

Не спешили поменяться местами. Некоторое время сидели в полной тишине.

Аравин не отмечал ни переходов между мыслями, ни смены эмоциональных составляющих. Слушал дыхание Стаси и ждал.

Ждал.

Моментально почувствовал, когда она собралась заговорить. Ее дыхание изменилось. На щеках проступил мягкий румянец.

– А как же нежно и медленно? – взволнованно напомнила девушка.

– Стася… – низко выдохнул он, ощущая, как по венам разливается дурманящее тепло.

Какой там нежно и медленно теперь?

Хотел ее жадно и отчаянно. В усладу себе самому. Без тормозов. До тяжелого хрипа. До запойного безумия. До туманного беспамятства.

Но уже не здесь. Не в салоне машины. В полную власть ее хотел.

– Давай домой, – хрипло сказал, с надеждой, что похоть на обратном пути уляжется до здравых пределов.

Не тут-то было. Мало того, что вожделение продолжало нарастать внутри Аравина. Так еще Стася поспособствовала выплеску адреналина в кровь. Начала раздеваться с порога. Не манерно, на ходу, торопливо. В дверях гостиной лицезрел уже ее голую спину и округлые ягодицы. Из одежды на ней оставались лишь ярко-малиновые полоски трусиков.

– Может, лимонада выпьем? – оборачиваясь, невинно предложила Сладкова. Пробежала по нему глазами снизу вверх, и Аравин запоздало осознал, что тоже спешно стаскивает одежду. – Жарковато.

Вперился взглядом в торчащие соски.

– Какой, бл*дь, лимонад? – распуская ремень, непрерывно двигался вслед за пятившейся от него девушкой. – Дразнишься, Сладкая?

– Вовсе нет, – выпалила чуть сдавленно и сжала губы, чтобы сдержать ухмылку.

– Нет? – приглушенно повторил Егор, припирая Сладкову к дубовой барной стойке. Резко ухватив за талию, посадил ее на высокую поверхность. Сжал сильнее, чем требовалось, а она даже не поморщилась. Хрипло вздохнула. Порывисто прижалась к его гладкой щеке. Вдохнула его сильный и терпкий запах.

Но Аравин не дал наслаждаться долго. Отстранился, желая смотреть на нее. Тронул рукой упругую грудь. Подразнил пальцем сосок. Дождался Стасиного судорожного вздоха.

Из панорамных окон на ее полуголое тело падали красноватые закатные лучи. Они как будто разогревали ее кожу и делали ее еще более прекрасной.

– Какая же ты… – прохрипел, невесомо касаясь рта девушки своими губами, а в голове не находилось ничего связного – одни маты. – Какая же ты красивая.

– Давай, Егор. Не медли, – ломающимся голосом скомандовала Стася. Вцепилась пальцами в его предплечье. – Не сдерживайся, – чувствовала ведь, что он звереет от желания. Подставляла свое тело, ожидая от него полного отклика. Хотела дать Аравину ровно столько, сколько ему нужно. И даже больше. Хотела его – горячего и бесконтрольного. – Ну же, Аравин. Хочу целоваться, – призывно распахнула губы, встречаясь взглядом с его потемневшими глазами.

И он ее поцеловал – жадным залпом. Надавливая пальцами на нижнюю челюсть, настойчиво и одержимо вкушал. Жестко, без свободного вдоха. Прижимался тесно своим телом к ее, с силой соприкасаясь зудящей кожей.

Сердце грохотало в груди и стремительно толкало кровь по венам, растворяя в чувстве сумасшедшего вожделения все запрограммированные ранее стоп-сигналы. Нарушая координацию и ослепляя.

Скользнув рукой к промежности Стаси, отодвинул ткань трусиков в сторону. Глухо простонал ей в губы, ощущая, какая она горячая и влажная. Сочилась желанием по его пальцам.

Его принцесса шипела и стонала. Жалась к нему, раскрывая бедра шире. И Аравин не сдерживался. Спуская джинсы вместе с боксерами, с низким рычанием толкнулся в манящую его влажность.

Стася задушенно ахнула и инстинктивно отпрянула.

Такой он был тяжелый и каменный, горячий и требовательный, сумасшедший и будоражащий… В глазах потемнело.

Цепляясь за широкие плечи, пыталась привыкнуть к тягучей и щемящей боли внизу живота. Подстраивалась. Готовилась к захватывающему и незабываемому полету.

Их воспаленные взгляды скрестились. Губы друг против друга мелко задрожали, выказывая отчаянную и болезненную потребность в близости.

– Как же я… люблю тебя, – грубым напряженным голосом поведал Аравин. – Как же мне мало тебя… Твой взгляд, твой запах, твое тело – не могу остановиться… Хочу.

– Бери. Я все отдам.

Их дыхание оборвалось, словно резкая музыкальная нота. Упало, гулко ударяясь о звенящую тишину.

Соединились в голодном и требовательном поцелуе.

Двигались резко и быстро. Касались друг друга. Трогали руками безостановочно и самозабвенно, разнузданно и откровенно лаская. Задевая нервные окончания на грани неприятия. И все же их наслаждение являлось абсолютным. Всепоглощающим.

Это не ощущалось как страстное занятие любовью. Натуральным образом, он ее трахал.

У них еще такого секса не было. Даже у Аравина ничего подобного не было. Без какого-либо контроля сознания. На инстинктах. На чистой потребности. И при этом с бесконечным восхищением, жадным упоением каждым стоном и поглощением обоюдного удовольствия.

Это граничило с эмоциональным насилием. Являлось испытанием для человеческого сердца, способного пережить столь безумные, столь стихийные чувства.

Такая огненная. Такая зверская у них была любовь.