Текст книги "Пыль, пепел, кровь и песок"

Они не узнали ее! Младший из сыновей Владыки мог гордиться своей волшбой, а длинные рукава скрывали и злополучный браслет, и перевязанные запястья. Даст Вечность, все еще обойдется…

Сидаль поравнялся плечом с молодой женщиной и взял ей под локоть, в то же время стараясь, чтобы улыбка не сходила с его лица и выглядела максимально естественной.

– Зачем ты пришла?! – едва сдерживая уже бесполезный гнев, процедил он сквозь зубы. – Я же просил тебя никуда не выходить!

Тем не менее Рийон, сам того не понимая, невольно подсказал брату едва ли не идеальный выход, и Сидаль ухватился за эту мысль. В любом случае, он должен был защитить ее. Но как? Скажи царевич, что она просто приходящая служанка, помогающая ему по хозяйству, его тут же поднимут на смех – слишком уж она хороша. К тому же к служанке могут нагрянуть, не спросившись его. Смертные для Детей Вечности всегда были игрушками и ничем иным. Страшно подумать, что они могут с ней сделать, если она не захочет говорить или не скажет того, что от нее будут ждать. А его возлюбленную не тронут. Не посмеют.

– Знакомься, – младший Аскуро, мысленно приказывая себе быть сильным, подвел ее к родным, – это мои братья: Трион, Рийон, Орьен и Тансиар. А это, – нежность и теплота затопили его взгляд, – Каэлли, мое сердце и моя надежда!

Примерно одного роста, даже одетые с едва различимой разницей, они разительно отличались лицами, каждое из которых было по-своему запоминающимся: тот, что казался заметно крупнее остальных, шатен с темно-карими глазами и крепким телосложением, первым подошел к девушке и нагнул голову. То же приветственное движение повторил улыбчивый брюнет с ярко-синим взором и волосами до плеч и блондин с глазами цвета темного янтаря. Самым последним поклонился уже знакомый ей темноволосый мужчина с серыми, в полутьме комнаты кажущимися черными глазами – тот самый, который подал ей упавшую шаль.

– Почему ты не сказал, что твои братья приедут сегодня? – Ее мелодичный голос звучал как музыка и ласкал слух. – Если бы я знала, что у нас будут гости, я бы приготовила что-нибудь особенное…

– Я хотел, чтобы это был сюрприз, – нехотя солгал Сидаль. – Они не задержаться здесь надолго. Хотя и за этот короткий период, надеюсь, ты полюбишь моих братьев так же, как их люблю я. – Младший Аскуро взял в руки ледяную ладошку и живо ощутил, как участился ее пульс. Он догадывался, что приход Отпрысков Вечности будет мало похож на обычную семейную встречу: в них было, есть и будет нечто такое, что пугает и даже отталкивает простых смертных. Что именно чувствовала она – оставалось загадкой.

– Я уже люблю их, – заверила названная Каэлли, просияв глазами цвета неба, глядя на юношу. – Все, что дорого тебе, для меня бесценно…

Она видела только его. А братья… братья с неприкрытой завистью и восторгом взирали на счастливую пару.

Ее попытка, чтобы голос не дрожал так сильно, можно сказать, удалась, и именно в эту минуту по спине Сидаля прошелся нехороший холодок. Все же это было дико и мучительно – оказаться свидетелем того, как никого не узнающая Анаис признается в любви своим убийцам. И как эти самые убийцы не сводят с нее глаз и при этом все равно видят перед собой абсолютно другую женщину.

– С вашего позволения, я пойду соберу завтрак, а вы пока располагайтесь, – она указала на широкий стол, украшенный цветами, за который один за другим и опустились все пятеро, а сама вышла в отведенную под кухню соседнюю комнату.

– Ну, братишка, должен признать, такого я от тебя не ожидал! – восхитился Владыка Ветра, кивнув на дверь, за которой скрылась возлюбленная младшего Аскуро. – Такую красоту и в Римериане-то днем с огнем не сыщешь, не то что в этом Вечностью забытом захолустье! И имя-то какое, подстать глазам! А глаза и впрямь чудесные. Неужели наш маленький брат нашел свою судьбу?

– Не знаю, как насчет судьбы, но свою почти полную копию брат точно нашел – вы на одно лицо, – рассудил Орьен, разглаживая и без того безупречно лежащую скатерть.

– Ты прав, – Трион всегда умел соразмерять свое мнение с мнением большинства. – Так могла бы выглядеть наша сестра.

– Если бы она у нас была, – не преминул уточнить Орьен. Пылкие чувства ему были чужды, огненный брат лишь пытался поддержать разговор. – К слову, ты назвал ей свое настоящее имя?

– А почему нет? – передернул плечами младший. – Мне нечего скрывать!

– Неужели?

Тансиар исподлобья смотрел на младшего брата. Усмешка играла на его губах, но взгляд оставался пронизывающе-сосредоточенным. Сидаль не смог его долго выдержать и отвернулся. А вот Рийону, напротив, судьба младшего брата и все, связанное с ней, было небезразлично:

– Ты просто счастливчик, братишка! От нее же глаз невозможно отвести!

– Или, напротив, возможно, – поправил его Тансиар.

И Сидаль ощутил, как медленно каменеет от ужаса: слова Эдэрэра могли быть только словами, а могли содержать намек. Если Тансиар догадается, всему конец: жизни, надеждам, любви…

– Другой вопрос: зачем? – добавил Наследник. – Красота для того и создана, чтобы ей любоваться. Нашему брату в самом деле повезло.

Сидаль не ответил. Младший Аскуро уже сбился со счета, сколько раз за это утро все внутри него умирало от страха…

– Это правда! Ты смотришь на нее, будто заговоренный, – хмыкнул Рийон. – Ты уверен, что она не скиная, что так приворожила тебя?

Младший брат повернул голову к самому язвительному и острому на язык, не считая Тансиара, члену их семьи, бесхитростно ответив:

– Нет, она никакая не колдунья, но я не отказался бы от Каэлли, даже если б она ею была!

– Какая страсть! – в который раз пришел в восторг Рийон, блеснув синими глазами. – И где же ты ее встретил? Расскажи! Убежден, нам всем будет интересно послушать.

– Да, брат, – поддержал неофициальный допрос Трион. – Откуда она?

А, оказывается, это довольно просто – напустить на себя равнодушный вид:

– Мы встретились на здешнем рынке.

На что Орьен сразу же презрительно поджал губы:

– Только не говори, что она хестая[76]76
  Начиная еще с досарэбелинского периода (вплоть до распада Абинарского царства) в Древней Арсанне существовали 4 сословия: сангуины – высшая знать, лица, принадлежащие к исконным родам Каэнума, составляющим господствующий правящий класс и держащим в своих руках общественные земли; эдорианы или так называемые «всадники» (преимущественно военные) – привилегированное сословие, в наиболее ранний период – сражающаяся верхом знать; аксаи – граждане Каэнума, его горожане, родившиеся в городе в пятом поколении подряд, и хестаи – рабы или пришлое население, которое образовалось после завоеваний, низшее сословие, не пользующееся практически никакими правами.


[Закрыть]! – и вынужден был пояснить на вопросительные взгляды, направленные на него. – Рабыня.

– Нет, – возразил Сидаль, – Каэлли никогда ею не была.

– Значит, аксая, – с сожалением вздохнул Рийон. – А жаль, по твоей избраннице ни за что не скажешь, что в ней нет благородной крови. На вид она вылитая эдориана, если не сангуина!

– Да, – впервые за день улыбнулся младший. – Она из небогатого семейства, сирота. А вы с Орьеном неплохо знаете местные сословия, – заметил он.

– У нас было время их изучить, пока мы разыскивали тебя, – непринужденно отмахнулся Рийон, но Сидалю показалось, что брат что-то скрывает или недоговаривает.

– Ее родители умерли несколько лет назад, оставив ей дом и небольшое наследство, которого вполне хватает на жизнь. Я должен объяснить что-то еще? Вряд ли вас заинтересуют подробности…

– Ну отчего же? – наклонил голову к плечу Альентэ, неотрывно наблюдавший за младшим братом. – Помнится, совсем недавно ты любил другую женщину. Или думал, что любил. Ты так быстро изменил себе?

– А ты? – против воли вырвалось у обернувшегося к Тансиару Сидаля.

И он еще смеет говорить о ней! После того, как спокойно взирал с балкона, как скованную ашесинку вывели под палящее солнце, как на ее спине сквозь белую материю проступали багровые полосы от пыток, предшествовавших казни, а потом – как в нее летели камни!

– Я – другое дело, – почерневшие глаза сверкнули ярче, – я бастард, всем известный подлец и мерзавец. А ты – нет.

Тансиар как был, как и оставался все тем же – циничным и надменным. Кривая улыбка не сходит с губ – Эдэрэр не верит, что счастье для его младшего брата возможно, и отчасти он прав. Оно невозможно рядом с ними, в семье. И все же как Тансиар может жить, дышать, ходить по земле – без нее? Как будто пепельной и вовсе не существовало на свете! Словно жестокая прилюдная казнь и смерть любившей его женщины прошла для Первого Воина незаметно, а сама она не значила для него ровным счетом ничего! И как он может улыбаться? Зная, что оставил позади? Чужую кровь, ее кровь – на своих руках!

Сидаль как сейчас помнил площадь, залитую светом, и слова, с холодным высокомерием брошенные его братом:

– А кто сказал, что я ее любил?

Действительно, кто? Какой безумец сделал столь скоропалительный вывод? И как этот безумец непоправимо ошибся! Можно быть незаконнорожденным, но при этом не стать негодяем – уж это в твоей власти! Но брат тоже лжет, он лжет всегда… Как глупо было верить в обратное, пытаться убедить в этом других! Каким же наивным дураком он был! Аж самому стыдно…

– Я и правда завидую тебе, Сидаль, – в итоге признался молчавший до этого Рийон. Вся его веселость куда-то подевалась – напротив, в синих глазах промелькнула тоска. – Ты действительно счастлив с ней. Видел бы ты себя со стороны!

Трион тоже шумно вздохнул, нахмурил густые брови и по своей привычке хрустнул пальцами, глухо пробасив:

– Ее жизнь с тобой будет долгой, дольше, чем у обычных людей, но рано или поздно время смертной подойдет к концу, и ты ее потеряешь. Ты к этому готов?

– Я готов ко всему! – получилось с вызовом и дерзко.

Тогда Трион добавил:

– Да будет так! Мы дадим тебе время, чтобы вновь обрести себя. Здесь пройдет не одна человеческая жизнь, у нас же минует десятилетие. Ты успеешь вернуться назад или, в противном случае, мы сами придем за тобой.

– Кстати! – Синеглазый брат заметно оживился, когда туча, нависшая над всеми ними, миновала. Настроение Рийона всегда было переменчивее ветра. – А как зовется то местечко, где решил осесть наш любимый братишка?

– Кажется, среди местных оно называется Каэнум, – поделился Орьен, и у Сидаля словно гора упала с плеч – похоже, им с Каэлли ничего не грозит. Аскуро оставят их в покое, и, быть может, он проживет с ней долгую и счастливую жизнь! А потом… потом он что-нибудь придумает, но обратно, кто бы там что ни говорил, уже не вернется. Ни-ког-да!

– Интересное название, – усмехаясь чему-то про себя, растянул губы в улыбке Тансиар.

– Быть может, у этого городка будет не менее интересное будущее, – Рийон почему-то поглядывал на сохранявшего совершенную невозмутимость Орьена.

Из кухни потянуло пленительным ароматом специй, свежего хлеба и жареного мяса, и Каэлли внесла в комнату поднос с едой.

– Кто знает, – на секунду задумавшийся Тансиар немигающим взглядом проследил за светловолосой девочкой. Она и вправду больше напоминала неуловимо-прекрасную скинаю, нежели человека. – Кто знает…

– Ну все, хватит разговоров на сегодня! – решил за братьев Трион. – Давайте лучше оценим старания хозяйки. Не сомневаюсь, они достойны наивысших похвал!

* * *

– Сидаль, твои глаза! Что с ними?! Они… почернели! – Маленькая беспокоилась за него, и ее нельзя было в этом упрекнуть.

С их приходом во взгляде любимой женщины, в своей новой жизни не знавшей ни боли, ни зла, поселилась тревога. И все-таки Анаис, утратив память и отчасти свой прежний облик, стала кем-то другим, уже не совсем той женщиной, которую он любил. Да, он принес в жертву свои надежды и желания, но, несмотря на это, Сидаль надеялся, что сможет сохранить нечто более ценное и значимое – ее свободу и спокойную жизнь. А это уже было немало!

– У нас снова гости, – скрипнул зубами молодой человек. Потемневшие глаза всматривались в предзакатную даль.

– Кто? – невесомая ладошка коснулась его руки.

– Мои братья! Уходи к себе, сейчас же! – сам не ожидав от себя, прикрикнул он, и любимая женщина отшатнулась.

Конники словно в замедленном движении неотвратимо выплывали из залегшего в долине тумана, как из морока.

– Нет, – обреченно произнес он, будто говоря сам с собой, – ты уже не успеешь… Тогда в дальнюю комнату! Скорее! И еще… – остановил ее он. – Каэлли, надень, пожалуйста, тунику с длинными рукавами и держись подальше от Тансиара!

Выслушав молодого человека, она беспрекословно исполнила его приказ и выбежала прочь из гостиной.

Через несколько минут четверо без спроса и без стука ворвались в их тихий дом. Первым на пороге возник Тансиар – Наследник вошел в прихожую широким шагом, осматривая комнату, как осматривают поле боя. И этот римерианец с хищным рыщущим взглядом, выискивающим свою жертву, – его брат?! Аскуро знали, кого избирать себе в вожди, и выбрали – самого сильного, удачливого и коварного! Как он ошибался, когда не замечал этого в Тансиаре прежде! Этой вечной жажды битв, льющейся вокруг крови, интриг и равного безразличия как к чужой ненависти, так и к чужой любви.

– Мы зашли навестить тебя в последний раз, брат, – жестко усмехнулся Альентэ, – и заодно перед уходом поцеловать руку твоей избранницы. На удачу! Будь добр, позови ее сюда.

Онемев от неожиданности, Сидаль не успел даже рта раскрыть, чтобы ответить, но Тансиар не стал ждать.

– Что ж, тогда нам придется сделать это самим, – и коротко бросил через плечо, – приведите ее сюда!

– Постойте! – скинув с себя оцепенение, опомнился, наконец, младший. Творимое родными не укладывалось в голове. – Что вы делаете?!

Двое из братьев исчезли за дверью в соседнюю комнату, Трион остался стоять у входа. Не прошло и четверти минуты, как Рийон с Орьеном вывели ее за руки. По лицу Владыки Огня мало что можно было прочитать, а вот Рийону все это не доставляло никакого удовольствия, но приказ оставался приказом. Каэлли не противилась и даже не пыталась вырваться – на белом личике помертвевшей маской отпечатались непонимание и испуг.

Чиаро взял женщину за локоть и подтолкнул ее к Сидалю:

– Поцелуй же свою невесту, брат! Это не оскорбит ни ее, ни тебя.

Сидаль взял руки перепуганной женщины в свои и стиснул их, прижимая к своей груди.

Да, она всегда оставалась для него лучшей из женщин, а ее глаза сейчас были совсем близко. Да, он мечтал об этом с того самого момента, когда впервые увидел ее в Темполии! Но… использовать ее слабость, чтобы сделать своей? Нет, он был не способен на такое и никогда бы себе этого не простил! Она останется для него светом, недостижимым и чистым.

Полководец терпеливо ждал, скрестив руки на груди, наблюдая за братом, но и его терпению пришел конец:

– Что же это за невеста, если жених не прикасается к ней и пальцем? Если ты не живешь с ней как с женой, то кем она тебе является? Позволь тогда я засвидетельствую ей свое почтение.

Тансиару стоило лишь кивнуть, чтобы Сидаля схватили. Первый Воин метнул на брата такой взгляд, что у младшего царевича подкосились ноги, и тогда Сидаль запоздало понял, что попал в западню.

– Отпустите меня!

Тансиар в два шага оказался возле Каэлли. Не дав ей шанса отпрянуть, Тансиар заключил молодую женщину в свои объятия и, с силой прижав к себе, поцеловал. Застигнутая врасплох, она сделала неудачную попытку освободиться, но Наследник, словно получив то, что хотел, отпустил ее сам.

– Вы здесь не как братья! – потрясенно и уже не скрывая ужаса в голосе, проговорил Сидаль. – А как… как…

– Мы дали тебе время. – Тансиар неторопливо, словно дикий зверь, обошел женщину со спины, беззастенчиво разглядывая ее. – Но ты не счел нужным им воспользоваться, не отказался от нее и не ушел сам. Ты остался. Значит, ты будешь смотреть…

– Чего вы хотите?! – не выдержал царевич. – Чтобы я вернулся? Я вернусь, обещаю вам! Я клянусь! Только прошу вас, не трогайте ее, она тут ни при чем!

– Еще как причем, – возразил державший его Орьен. – Ты остаешься в этом мире ради нее. Поэтому одних твоих обещаний нам, как понимаешь, уже недостаточно.

– Ты уйдешь с нами прямо сейчас, – безапелляционно заявил Тансиар и весьма недвусмысленно провел по щеке молодой женщины указательным пальцем. Она отпрянула в сторону, но воин держал крепко. – Или мы вытащим твою невесту на задний двор и по очереди сделаем с ней то, на что ты, судя по всему, так и не решился.

Услышанное поразило Сидаля до глубины души, и страх вперемешку с отвращением застыл на его лице.

– Нет… – задохнулся царевич. – Нет, вы не посмеете сделать этого!

– А кто нам помешает? – с издевкой изогнул темную бровь Тансиар. – Ты?

Весь спектр эмоций, отражавшийся во взгляде Наследника, когда он смотрел на Каэлли, словами было не передать: от безусловной уверенности в своих силах и осознания полной безнаказанности до снисходительного пренебрежения по отношению к простолюдинке и в то же время очевидного желания обладать ею. Сидаль теперь отчетливо это понимал: брат возжелал ее сразу же, как только увидел. Эдэрэр попросту завидовал младшему, ему нравилось разрушать чужое счастье и чужую жизнь, ведь сам он был лишен тех чувств, которые могли бы наполнить смыслом его собственную. Первый Воин смотрел на Каэлли, как господин на рабыню, он знал, что с легкостью может ее заполучить, даже не прилагая к этому особых усилий. Более того, в мыслях он уже сделал ее своей, и только последняя преграда в лице младшего брата стояла у него на пути.

– Чиаро, неужели все это происходит наяву?! Как ты можешь говорить такое? Мы же братья! В нас течет одна кровь!

– Ты не вспоминал об этом, когда решил сбежать сюда.

Это какой-то сон, дурной, страшный, невозможный сон! Он вот-вот очнется, и все исчезнет: жадный взгляд старшего брата, обращенный на нее, его страшные слова, в одночасье ставшие заклятыми врагами родные, все-все!

– Я подозревал, что Дети Вечности бывают жестоки и даже беспощадны к своим врагам, – в конечном итоге потухшим голосом выдавил из себя Сидаль, – но и в страшном сне не мог себе представить, что их возглавит бессовестный подлый ублюдок!

Тансиар зло рассмеялся, блеснули белые зубы.

– Похоже, это явилось открытием только для тебя одного, братец! Но сейчас речь идет не обо мне.

Эдэрэр вернулся вниманием к неподвижной женщине, которую он все еще удерживал. Взяв Каэлли за хрупкое запястье, воин протянул ее ладонь вперед, показывая остальным:

– Вы только посмотрите на эту кожу и эти пальцы, господа! Они же никогда не знали тяжелой работы! Разве это руки простолюдинки? По-моему, они больше подходят придворной даме, если не царице. И это нашло свое подтверждение всего лишь первое из моих предположений, а сейчас я проверю второе. Видите ли, лары, наш младший брат всегда был слишком благороден и честен, это-то его и выдало. Он не смог бы так быстро полюбить другую. Однако, даже несмотря на то, что эта ларра ничего не помнит, наш высоконравственный брат не воспользовался ситуацией. Он посчитал, что, изменив внешность Анаис Каэно, этого окажется достаточно, и он сможет спрятать ее от нас. Но тогда мне любопытно, как ты собирался объяснить нам это? – Альентэ схватил женщину за правую руку и, дернув за край рукава, одним движением разорвал его, открывая взглядам перебинтованную кисть, а на ней – браслет с двумя кошачьими головами.

– Невероятно! – в изумлении поднял брови Рийон. – Анаис Каэно жива? Но как?!

Подойдя ближе, чтобы лучше рассмотреть уже знакомую ему вещицу, Орьен констатировал:

– Мои поздравления. Ты оказался прав, брат.

– Я знал, что когда-нибудь вы придете за ней! – с бессильной ненавистью выкрикнул Сидаль. – Вы не оставили бы в покое ни ее, ни меня! А ведь я поверил вам… каким же я был глупцом! Тансиар, это ты убедил их, что она опасна? Рийон, скажи же ему! Она потеряла память и больше не представляет угрозы! И никогда не представляла!

Неужели Рийон допустит эту расправу, ничего не предприняв? А другие? У них же есть право голоса! Пусть скажут! Сколько же можно ее убивать?! Впрочем, один раз они уже допустили… что помешает им сделать это снова? Проклятье!

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – прошипел в ответ Орьен. – Ты предал и опозорил нашу семью, связавшись с убийцей собственного брата! Но даже сейчас ты этого не осознаешь.

– Ты говоришь, как наша мать! – огрызнулся младший.

– Хорошо, что хоть кто-то из нас похож на нее, – Владыка Огня оставался невозмутимым.

– Ты не сможешь ее защитить, – не разжимая рук, негромко добавил Рийон брату на ухо, – Тансиар сильнее тебя.

И Сидаль понял, что никто не заступиться ни за него, ни за нее.

– Нам придется это сделать, – спокойно пояснил Орьен. Таким тоном брат обычно говорил о будничных делах или о погоде. – Она чудом избежала смерти, но казнь должна быть завершена.

– Что?! – Сидаль не поверил своим ушам. – Вы с ума сошли! Нет! – прорычал младший и неистово рванулся из чужих рук, когда увидел, куда направился Альентэ, чтобы сделать свое черное дело. – Не трогай ее, Тансиар! Не смей! Только не ее! – кричал метавшийся между братьями в бесполезной попытке освободиться царевич. – Я поклялся ее защищать! Она станет моей женой, пусть не по людскому закону, но перед лицом судьбы! Тансиар!!! Я прошел с ней через все, чему вы ее подвергли… через людскую ненависть, через Синий Огонь… и пошел бы еще дальше! Я заслужил это право – быть рядом с ней! Она моя мечта, вы слышите?! – теряя остатки сил, хрипел Сидаль, повисая на руках братьев. – Моя последняя сбывшаяся мечта! Дайте мне хотя бы умереть вместе с ней!!!

– И то, что она виновна в смерти твоего брата, тебя, видимо, не смущает? – повернулся в его сторону Тансиар, и пальцы Орьена сжались на локте младшего, не давая двинуться.

– Она никого не убивала, клянусь! Я люблю ее! Она мое божество, моя Вечность! Она не досталась тебе, брат, так оставь ее мне! Я сделаю ради нее то, что тебе оказалось не под силу, – умру за нее!!!

– Не сомневаюсь, – криво усмехнулся Тансиар, – но я тебе этого не позволю.

Первый Воин, больше не оборачивавшийся на мольбы младшего брата, направился к стоявшей едва дыша светловолосой голубоглазой женщине.

Остановившись прямо перед ней, Альентэ покачал головой и без всякого удовольствия заметил:

– Отец был прав: убивать – это то, что у меня получается лучше всего.

* * *

И в следующее мгновение она упала на пол, сжимая голову. Алебастровое лицо исказила гримаса боли. Тысячи звуков, красок, образов, словно жалящие стрелы, вонзились в сознание и разорвали его на части, не оставив даже надежды на избавление. Она видела все – картинки проносились перед ее глазами: яркие, четкие – сны или видения такими не бывают. Только память. Стертая однажды, а теперь – возвращавшаяся.

Смех, радость, объятия родителей, любимые братья и любимые руки, Анзар и малыш Ареф, к которому она особенно привязана. Сады Кавы, ее резные арки и галереи, и ветер, несущийся сквозь них… сказка, которая могла длиться очень, очень долго. А потом – гонец, принесший весть, которая была призвана положить конец вечной вражде и вечной ненависти. Пышный въезд в Эбен, багряные флаги, встречающий ее Владыка с сыновьями. Надменный, оценивающий взгляд будущего мужа и ничем не объяснимое чувство, что ее заманили в ловушку. Вечерний визит жениха, который пришел со своим отцом и принес ей подарок – изящный браслет с изображением двух Науэлей, повернувших морды друг к другу. Старший сын Владыки спешит надеть драгоценность на ее руку в присутствии будущего свекра. Любой ашес посчитал бы подобный дар признаком уважения к его стране, ведь на тьернийском флаге изображен именно этот зверь. Она робко улыбается, выражая благодарность будущему мужу, а тот… с насмешкой обращается к родителю и говорит:

– Погляди, отец, эти дикари радуются, даже когда на них надевают кандалы. Забавно, правда? – Тот, с кем ее завтра свяжет Вечность, гадко фыркает, его рот кривит недобрая ухмылка.

– Ты же хотел быть уверенным, что получишь ее согласие и что она не откажет тебе на глазах у всех, опозорив перед алтарем в последний момент? – в недоумении вопрошает Владыка. Они говорят о пепельной так, словно тьернийская Рима не стоит рядом с ними и не слышит их слов, будто она неразумное животное или вещь. – Теперь ты уж точно получишь ее согласие. Так или иначе. Чем же еще ты недоволен?

– Я всем доволен, отец. Просто хочу, чтобы рабы не только знали, где их место, но и оставались на нем.

Свет меркнет, и вдруг незнамо откуда взявшаяся удавка стягивает шею смертоносной петлей. Вечные Силы, что это с ней? Она цепляется руками за шею в тщетной попытке снять то, что ее душит, и освободиться, но это ощущение оказывается иллюзией – ее никто не держит. И тут чудовищное понимание – как удар колокола – приходит само. Браслет! Это он, это из-за него! Но снять вещицу у пепельной уже не получается. Чутье не подвело дочь Дарары Каэно: она действительно угодила в капкан.

А дальше… служба в Темполии, прилюдное унижение и последовавшая за ним неминуемая боль, которая вскоре станет для нее привычной… Будто тысячи кинжалов пронзают ее руку, а в глазах все темнеет – у невесты не получается удержать ветку лилии онемевшей рукой, и та падает ей под ноги. Полуослепленная воздействием браслета, она пытается отыскать выпавший цветок, но ее опережает… он.

И тут она вспомнила имя. Вспомнила все имена, которые когда-либо слышала, включая и свое собственное – Анаис. Анаис Каэно – так ее зовут!

Магия смыла чужой образ, как смывает краски вода, и истинный облик вернулся к пепельной, сделав ее еще более прекрасной, чем раньше. Изуродованное казнью тело сгорело в огне, вернув своей обладательнице его первоначальный вид: точеные черты лица, длинные волосы цвета воронова крыла, мраморная белизна кожи и удивительные, не похожие ни на что иное зеленые глаза.

Пришедшая в себя женщина поднялась с пола, на котором лежал, слепо поблескивая в скупом освещении комнаты, злополучный браслет.

– Я подозревала, что ты найдешь меня даже здесь, – Анаис обращалась к Тансиару и только к нему одному. – Владыка.

– Что происходит? – требовательно спросил он, разглядывая упавшее с руки пепельной украшение. – Почему ты называешь меня так?

– Думаю, ты знаешь почему, Владыка. Теперь ты свободен точно так же, как и я, – ашесинка указала на браслет, все еще застегнутый на правой руке Альентэ, – и можешь снять его.

Тансиар молча посмотрел в глаза пепельной, до сих пор не веря услышанному. Но когда он коснулся застежки своего "украшения", она с легкостью поддалась, и браслет очутился в его руке.

Орьен первым сообразил, что произошло, и приглушенно воскликнул:

– Только смерть того, кто надел сатринитовый браслет на руку носителя, освобождает его!

Что?! Их отец – мертв?!

– Мне это не нравится, Тансиар, – таким встревоженным братья Орьена еще не видели. – Мы должны вернуться! И как можно скорее.

Огненный брат шагнул вперед, держа руку на гарде клинка.

– Назад! – прикрикнул Тансиар, в ответ сжав эфес своего меча. – Это буду я. Я, слышите?

Бывшая царица обвела взглядом мужчин.

– Вас послали, чтобы убить меня еще раз? – зеленоглазая без страха смотрела на Аскуро.

В ответ Тансиар лишь прищурился и спокойно произнес:

– Посмотрим, – а после обернулся и приказал, – держите ее!

– Остановись, Чиаро! Не надо!!! – взмолился младший брат, предчувствуя неладное, но его голос не был услышан.

Трион с Орьеном взяли пепельную за руки, удерживая на месте, и пока Альентэ вновь застегивал на беззащитном запястье браслет, она отрешенно проговорила:

– Вы можете не утруждать себя – я не побегу.

Младший из царевичей поймал взгляд Анаис за миг перед тем, как на ее кисти второй раз замкнулось страшное украшение, и она сказала ему:

– Храни тебя Силы, Шестой сын Владыки Царства Вечности, и спасибо тебе за все! Ты сделал больше, чем мог. Но не судьба…

Иррациональность происходящего напрочь лишала младшего Аскуро дара речи.

– Небытие! – в сердцах прошептал Сидаль, видя, как пепельная закрывает глаза и, сжимая зубы, опускается на пол, как кровь начинает проступать на ее запястьях, окрашивая рукава черной туники, на которой она все равно не видна…

– Проклятые палачи, мерзавцы! – закричал он. – Вам было мало убить ее один раз?! Сколько же еще это будет повторяться? Как долго вы будете мучить ее? Если бы вы знали, как я вас ненавижу! Ненавижу всей душой! Будьте вы прокляты!.. – Оказывается, он сорвал голос от крика и теперь сипит – его не слышат, да его и так никто не слушает.

Однако в последний момент какая-то неведомая сила толкнула младшего Аскуро под руку – он вырвался и, оттолкнув Рийона, выхватил его меч, успев замахнуться им на Тансиара. Альентэ отреагировал мгновенно – их клинки столкнулись с жутким лязгом, а потом… Сидалю даже не удалось уловить тот момент, когда гарда наотмашь огрела его по виску. Удар получился оглушительной силы – любого другого подобный выпад убил бы на месте, но младший из Сыновей Вечности лишь пошатнулся, оседая на пол, словно тряпичная кукла. По левой щеке потекло что-то густое и горячее, а в голове все разом потемнело.

– Уберите его отсюда, – нехотя скомандовал Тансиар, кивая подбородком на несостоявшегося убийцу, и вбросил меч в ножны.

Наследника послушались, его всегда слушались: Сидаля в тот же миг подхватили чьи-то руки, куда-то понесли…

* * *

Серебряный браслет на тонкой беломраморной руке, черное одеяние и взгляд снизу – вверх, на него. Ее волосы снова черны, как вороново крыло, а глаза все так же зелены, как и раньше. Убийца и жертва. Или жертва и убийца? Ему теперь никогда не понять…

– Ты желаешь что-нибудь сказать?

Никогда и в мыслях он не смог бы вообразить, что с ними произойдет такое. Что не сам Нааяр, живой и невредимый, встанет между ними, но его тень – его смерть. Нет, не смерть – убийство. Что он, Тансиар, будет вот так стоять и ждать, а она… не перестанет смотреть на него глазами, в которых до самого конца – не столь уж и далекого – не отразится ни тени ненависти.

Слабую и беззащитную, пепельную уже никто не держит, но она не поднимается с пола – не хочет встать или уже не может?

– Я всегда знала, что это будешь ты, – разомкнулись бледные губы, – только не нужно ничего говорить. Слова не в силах нас спасти, они лишь убьют нас…

– Нас убила ты, – отрезал он.

– Ты вправе так считать. А теперь сделай то, что задумал, – она смотрит на него открыто, не пряча взгляд. Смелости ей всегда было не занимать.

– Можешь не сомневаться, я так и поступлю, – пообещал он. – Но прежде дам тебе последнюю возможность облегчить свою совесть и сказать нам правду.

– Моя совесть и так почти легка. И уж точно чиста. А за то преступление, в котором вы меня обвинили, я уже умерла однажды.

– Что ж… – тяжело вздохнул Альентэ. – Говорят, под действием браслета солгать невозможно. Ложь или молчание будут стоить тебе жизни. Сейчас мы это проверим.

Уже знакомое ощущение накатывает мгновенно: острые грани осколков впиваются в руку, в виски, в сердце, и она сама перестает существовать. Сознание и разум гаснут в пламени боли. Остаются только вопросы, на которые невозможно не отвечать:

– Почему ты смогла снять браслет?

– Потому что те, кто надели его на меня, мертвы.

– Это сделали отец и Нааяр. Последний из них действительно мертв, а что случилось с Вэнэнадором Аскуро? Отвечай!

– Как я и сказала, он мертв.