Текст книги "Пыль, пепел, кровь и песок"

Трион Аскуро тяжело, грузно поднялся. Могучего телосложения, ширококостный и плечистый, кандидат на роль Первого Воина внешне действительно производил внушительное впечатление. И даже более чем. Если бы брат родился животным, то непременно стал бы медведем или быком. Чиаро же всегда больше напоминал то ли птицу, то ли кошку, то ли скакуна – легкого, неудержимого, свободного…

– Я готов принять то, что угодно возложить на меня Вечности и Силам.

Определенно, с ним переговорили заранее, и он согласился на все, ведь выбора у него нет, но, Силы! Разве он не видит, что эта должность не для него? Что она создана для того, кто, обнажив клинок, мчит своего коня наперегонки с ветром и судьбой? Для того, кто смеется им в лицо? И кому они улыбаются в ответ?

– Да будет так! – важно провозгласил осанистый приторий, объявивший волю Совета в самом начале. – И ты, зовущийся Трионом Аскуро, именуешься отныне и до своей смерти…

Величественную речь и не менее величественный, поставленный на многих Эссельсах голос бесцеремонно прервал непонятный шум. Внушительных размеров врата, которые во время Совета держали закрытыми, распахнулись и явили изумленным взглядам помощника Верховного темполийца. Ворвавшийся в зал Совета и нарушивший тем самым неписаные устои храмовник чуть ли не бегом бежал через огромный зал, потрясая чем-то перед собой, при ближайшем рассмотрении оказавшимся ритуальным клинком, который использовался при посвящении представителей членов семьи Аскуро в воины. И, как ни странно, при всем при этом жрец успевал вещать ровным, отчетливым тоном:

– Трион Аскуро не может стать Альентэ и не станет им до тех пор, пока жив тот, за кем это право было закреплено самой Вечностью и Четырьмя Великими Силами!

Храмовник обернулся и посмотрел куда-то назад, подал знак, и слуги, как оказалось, вошедшие за ним, расставили на принесенном низеньком столике шесть небольших серебряных кумганов.

– В этих сосудах – кровь Сыновей Вечности, которую я беру в свидетели, – объявил спятивший темполиец, указывая перстом на закрытые кувшины. – А это Дитя Звезд, – рука служителя остановилась на все еще стоявшем в изумлении Трионе, – есть и будет только тем, кем оно является до срока, который никому не ведом. Не меньше, но и не больше. Вот оно, слово Вечности. Узрите и покоритесь Ее воле, ибо нет ничего превыше и священнее ее!

Жрец поднял за ручку второй кувшин, нагнул его и подставил под скатившуюся тоненькую струю принесенный клинок. На молочно-белый пол, сорвавшись с лезвия, упали несколько алых капель. Храмовник благоговейно замер, затаив дыхание. И спустя какие-то мгновения, заставившие весь зал замолчать, над клинком воспарила ярчайшая кроваво-красная звезда с восемью лучами, играя и переливаясь на скупом свету.

– Право, подтвержденное кровью! – вытянув над головой меч, непонятно чему возликовал темполиец. – Остывшая кровь не может воззвать к Силам!

– Чью кровь ты пролил, священник? – низкий, будто осипший голос вставшего с трона отца вынудил Сидаля вздрогнуть. – Здесь не Темполий, и это не лучшее место для твоих ритуалов!

– Место не имеет значения, – возразил Владыке бесстрашный темполиец. – Оно не меняет данности. Вечность не ошибается. Вечность всегда права!

– Что же тогда получается? – зачастили неминуемые вопросы.

– Как это возможно?

– Обман?!

– Кровь не лжет! Но тогда…

– Этого не может быть! Свидетели утверждают…

– Ашесы…

– Крылатая гвардия…

– Неужели Тансиар Аскуро…

По рядам мужчин, встающих, чтобы лучше рассмотреть опаленную багрянцем сталь и до сих пор переливавшуюся над ней всеми оттенками алого звезду, словно прошла живая волна.

И в тот же миг высокие двойные двери вновь распахнулись, пронзая длинным столбом света, словно мечом, утонувший в безмолвии зал.

9. Алеарианец

– Мне показалось или здесь действительно кто-то звал меня? – Красивый голос одновременно с насмешкой и холодным вызовом прозвучал под высокими древними сводами.

Рийон узнал эти знакомые интонации прежде, чем увидел говорившего. Он узнал бы их где и когда угодно.

В ставшую еще более гулкой тишь в полном воинском облачении, придерживая узкий меч, не медленно и не быстро вошел Тансиар Аскуро. Брат уверенным шагом направился к трону – на нем не было ни царапины. Он будто вернулся с прогулки, а не из смертельной схватки. Весь залитый светом, проникшим через витражи и падавшим ему на плечи и спину, подобно плащу, Альентэ как никогда походил на Первого Воина Римериана. Серебристые легкие с виду доспехи, меч, решительные шаги, сияние солнечного дня, вдруг проникшее в почти что подземную темень Эссельса, и он сам, слитый воедино с этим светом.

Тансиар, не замечая никого вокруг, подошел к ступеням, ведущим к восседавшим в Полукруге братьям и отцу, и, преклонив колено, произнес:

– Во имя Руайома и именем его. Приказ Владыки Царства Вечности выполнен. Багряный Бастион вне опасности, и я вернулся, чтобы служить Эбену и Римериану и продолжать исполнять свой долг.

Онемевший на короткое мгновение, однако уже почти справившийся с собой Вэнэнадор Аскуро хрипло воскликнул:

– О, Боги! Сын мой, ты жив!!! – и Рийон вдруг понял, что восклицание это безнадежно запоздало.

Спустившийся с трона с дрожащими губами и протянутыми руками Владыка прижал к груди поднятого с колен сына. Красивая сцена. Настолько красивая, что даже начинаешь ей верить. С сюжетом для фрески или картины, которую, возможно, кто-нибудь когда-нибудь и напишет со слов очевидцев.

– А разве я давал кому-то повод считать себя мертвым? – Предгрозовые черные глаза были безмерно глубоки и почти веселы, если бы не те молнии, что мерцали в них. Первый Воин коротко поклонился. – Господа, отец, – на губах Альентэ играла самая что ни на есть учтивая светская улыбка. – Еще слишком рано скорбеть обо мне. Или уже слишком поздно. Вы согласны, господа?

И все же, как ни пытался Чиаро это скрыть, Рийон заметил, что правое запястье брата было обвязано красным платком. Так он все-таки ранен? В руку?!

– Чиаро!!! – первым сорвался с места Сидаль. Братишка не посмел бы подать голос раньше отца, но теперь уже было можно. Огромные глаза младшего лихорадочно блестели, и он часто дышал. – Нам сказали, что ашесы… Мы думали… – Мальчишка захлебывался словами и переполнявшей его радостью. – Ты выжил! Как?!

– Да, брат, – вовремя прервал неуместное на Совете излияние чувств Нааяр, – мы уже и не рассчитывали увидеть тебя живым.

– Мне известно, на что вы рассчитывали, – более чем прохладно кивнул в ответ Тансиар.

– Но где Первый Воин был все это время? – донеслось из первых рядов. Ясное дело, что притории не могли упустить возможности докопаться до истины. – И как он выжил? Согласитесь, уважаемые, мы вправе это узнать!

Кажется, опять мэтр Эскамас. Или кто-то из его шайки. Никак не уймутся!

Но оказалось, что Рийон возмутился зря – Чиаро расставил все точки над «i» сам, даже не повернувшись к разгалдевшимся седовласым приториям:

– Я буду отвечать только Владыке и Эдэрэру, – красиво прозвучал в тишине одинокий и надменный голос. – Разумеется, если они сочтут нужным спросить меня.

Все верно. Дети Вечности отвечают только перед ней и перед друг другом.

Глаза Чиаро впились в старшего брата и отца. Текли, будто вживую, секунды, но никто так и не произнес ни слова и не задал ни единого вопроса. Не захотели? Не ожидали? Были не готовы?

В конце концов, заговорил Владыка. Он явно был чем-то раздосадован. Но чем? Сегодня его Второй сын, защитник рубежей и главная опора трона, был вырван из лап смерти, воскрес из мертвых, возвратился из небытия!

– Мы хотели бы узнать от тебя подробности, Тансиар. Расскажи нам, как все было. Мы внимательно слушаем Первого Воина Римериана.

* * *

– Тансиар говорит правду, отец, – дослушав речь брата до конца, подал голос Рийон, поднимаясь со своего места. Четвертый сын Владыки слишком редко выступал на Совете, чтобы его слова остались незамеченными.

Остановив синий взгляд на отце, Наследнике и Тансиаре, он обращался только к ним.

– Лишь благодаря вмешательству Альентэ и его алеарианцев нам удалось отразить нападение и сохранить Багряный и Рубиновый Бастионы. Брат, не дожидаясь помощи, бросился в бой, став живым щитом меж нами и ашесами.

– Где же твои люди, Тансиар? – поинтересовался Владыка. – Где твои конники из Крылатой гвардии?

– Они остались там, где велел им их долг, – серый взгляд словно клинком полоснул по знакомым лицам. – Думаю, что присутствующим здесь это известно.

– Тогда прикажи им: пусть алеары явятся сюда и свидетельствуют в твою защиту! – воскликнул Рийон. – Они были непосредственными участниками боя, видели все собственными глазами… Их слово многое будет значить!

– Их слово и в самом деле значило бы многое, – согласился Тансиар. Зимний взгляд Альентэ на миг потеплел, но вернувшийся холод убил его. – Вот только это невозможно.

– Но почему? – никак не мог взять в толк упорство брата Властитель Ветра.

Тансиар отвернулся, и теперь Рийон видел только профиль брата: сведенные брови, прямой нос с едва заметной фамильной горбинкой, прищуренные глаза и в этих самых глазах – Вечность. Чиаро хочет казаться безразличным, но Рийона ему не обмануть. Властитель Ветра знает своего брата. Это маска, которую Чиаро научился надевать с детства, чтобы никто не мог прочесть его мысли, понять их до конца.

– По какой причине ты не хочешь вызвать их как своих свидетелей? – задал вопрос молчавший до этого Орьен. – Ты опасаешься за их жизни? Думаешь, им будут мстить?

– Едва ли. – Ни единый мускул не дрогнул на безупречном лице Первого Воина. – Разве что они восстанут из мертвых, и их убьют еще раз.

Рийон, услышав последнюю фразу брата, осекся на полуслове:

– Неужели ты хочешь сказать, что… твои люди погибли?! Все до единого?!

Сидаль заметил, как кто-то из приториев наклонился к другому и негромко произнес:

– Алеары – мертвая гвардия… В это трудно поверить!

– Нет гвардии – нет проблемы, – последовал равнодушный ответ. – Теперь Офферион Вакка может вздохнуть с облегчением. Крылатые были ему как кость в горле…

– Слава Силам, что их предводитель остался жив, – ушел от опасной темы третий, вклиниваясь в диалог.

– Как знать, почтеннейший, как знать!

– Насколько гвардия опередила своего господина?

– И разделит ли полководец участь павших?

– Жаль, что мертвые уже ничего никому не скажут. Я бы не отказался послушать их версию!

– Уважаемый прав, мертвые умолкли навеки, но остались живые. Главный вопрос – надолго ли.

Дальше Сидаль не слушал. Голос синеглазого брата вернул в медленно становившееся кошмаром настоящее:

– Принятый нами бой и многочисленные свидетели дают мне право утверждать совершенно определенно: без Тансиара мы бы не устояли. И за то, что Багряный Бастион еще принадлежит нам, мы должны благодарить в первую очередь Альентэ. Что скажешь, Тансиар? – будь это дело только «семейным» и не сиди перед полукругом толпа приториев, Рийон назвал бы брата «Чиаро». Но не здесь и не сегодня.

– Я скажу, – бесстрастно отозвался Альентэ, – что Рийон имеет все основания, чтобы делать собственные выводы. Как из моих слов, так и из увиденного им самим. Более того, стоит добавить, что пепельные знали, какой именно из Бастионов окажется слабее, и шли именно на него.

– Ты преувеличиваешь, сын, – тут же подхватил Владыка. – Откуда они могли знать?

– Преувеличиваю? – глаза Первого Воина сузились. – Я бы не преувеличил, даже если бы сказал, что их кто-то предупредил.

– Считаешь ли ты, что нас предали? – вспыхнул Нааяр. Праведное негодование закипело в его темнеющем взгляде. В данную секунду он ненавидел врагов Римериана сильнее, чем все собравшиеся во Дворце Заблудшего Солнца вместе взятые. – И если да, то кто? Ты кого-то подозреваешь? Назови его имя во всеуслышание!

– Кем бы он ни был, от ответа ему не уйти. – Тансиар на считанные мгновения задержал внимание на лице брата. – И тому, кто стоит за ним, тоже.

– Насколько нам известно, отряд пепельных был немногочисленным. – Вмешался в разговор Орьен, уводя разговор в более безопасную тему. – Он не представлял серьезной опасности.

Чиаро медленно повернулся к Нааяру:

– Кажется, именно ты, брат, приказал мне прийти к Багряному Бастиону? Я пришел.

– В самом деле, Нааяр, – возмутился Орьен. – Если опасности не было, тогда зачем ты вызвал Тансиара?

– Таков был мой приказ, я это не отрицаю. Но предполагалось, что Альентэ должен будет ждать подкрепление, а не выходить за стену раньше времени.

– Двадцать сентур ашесов, к сожалению, не стали дожидаться, когда ко мне придет помощь, а помощь запаздывала… – Поединок взглядов кончился тем, что Наследник отвернулся, а Чиаро медленно окинул глазами весь Эссельс:

– Меня интересует другой вопрос, кто и куда перебросил войска с Багряного? И почему Бастион ослабили до такой степени, что потребовалось мое вмешательство?

– Насколько мне известно, своих людей отвел сам Рийон, – пробасил Трион, выступавший еще реже Орьена. – Не так ли, брат?

– Да, это так, – командующий Рубиновым смотрел прямо, все знали его пронзительный синий взгляд, – по просьбе Наследника я отвел три сентуры на север, но в крепости оставались еще семь.

– Видимо, войдя в Бастион, я как-то упустил их из виду, – усмехнулся Тансиар. – И куда же испарились семь сотен человек?

– Это мне неизвестно. – Рийон мог злиться и недоговаривать, но он никогда не показывал своих истинных чувств при чужих и никогда не лгал. Так полагали в Эссельсе, так же думали и в семье.

– Прелестно! – припечатал Чиаро. – А вы допросили командира Багряного? Как такое может быть, что у командующего из-под носа уводят войска, а он ни сном, ни духом? Кстати, самого командующего по прибытии на место я тоже не застал.

– К сожалению, сделать то, о чем ты говоришь, уже не представляется возможным, – пояснил Нааяр, – потому что на днях командир Багряного Бастиона был найден мертвым.

– Небытие! – выругался Рийон.

– При нем что-нибудь обнаружили? – спросил Орьен. – Какие-нибудь бумаги? Что-то, что пролило бы свет на его поведение?

Наследник покачал головой:

– Нет, ровным счетом ничего.

– Если при нем не нашли приказа, выходит, он покинул пост самочинно? – допытывался Орьен.

– Возможно.

– Толомео Альмена служил у меня больше двадцати лет! – Рийон знал своего подчиненного лично и мог поклясться, что изменником тот не был. – Он не оставил бы пост без веской причины!

– И все же он сделал это, – заметил Наследник.

– А что говорят подчиненные Альмены?

– Они выполняли приказ, в подробности их не посвящали.

– Я отказываюсь в это верить! – сощурился Рийон, сложив руки на груди. – Среди моих командиров нет предателей!

– А все-таки если предположить, что Альмена выполнял приказ, который, как он посчитал, исходил от одного из Аскуро? – предположил Орьен. – Что тогда?

– Распоряжение могли привезти из Эбена или с Бастионов, – справедливо рассудил Трион и так понятное всем. – И подписано оно должно было быть либо Владыкой, либо Наследником, либо Альентэ. Никто иной не имеет полномочий отдавать подобные приказы.

– Да, – согласился Орьен, – но подпись, кому бы она ни принадлежала, могли подделать.

– Силы, кто?!

– Те, кому это выгодно. Сторонники ашесов или противники мира.

Рийон в задумчивости склонил черноволосую голову к плечу:

– Но зачем им убивать исполнителя, который действует по Уставу и выполняет то, что ему прикажут?

– Хороший вопрос! – согласился Орьен. – Возможно, чтобы скрыть следы. Мертвые уже ничего не расскажут, а вот живых еще нужно найти.

– Однако, уважаемые притории, один из них как раз стоит перед нами, – с любезной улыбкой напомнил Нааяр.

Рийон посмотрел на Чиаро. На лице Первого Воина не отражалось ни гнева, ни сомнений. Альентэ был сама учтивость. Эта полуулыбка. Этот спокойный взгляд. Сказать по чести, слишком спокойный. Но Рийон мог поклясться чем угодно, что за ним буря, и не дай Силы кому-нибудь попасть в нее!

Тансиар лишь мимоходом коснулся правого завязанного платком запястья, и его рука сильнее сжала эфес. О да, полководцу рады дома.

– Кто еще так думает? – Тансиар отошел от трона и не спеша оглядел всех собравшихся в зале приториев. От Рийона не ускользнуло, что многие ежились под пристальным взглядом Первого Воина. – Кто поверил слухам о моей измене?

Знатные вельможи хмурились, пытаясь докопаться до правды, кто-то растерянно крутил головой, кто-то просто отводил глаза.

Зал утонул в безмолвии точно так же, как когда увидел алую звезду, воспарившую над клинком. Полководец принес своему народу победу, но полководец вернулся из плена противника, чего никогда и ни с кем не случалось раньше. Живой и, похоже, даже не раненый. Один. Так что же все-таки произошло под Багряным на самом деле? О чем недоговаривали в семье Аскуро? И что скрывал сам Альентэ? Вопросов было больше, чем ответов.

* * *

Младший из сыновей Владыки не знал, что и думать. Сидеть на виду у всех вдруг стало мучительно и невыносимо, но гораздо хуже было самому Чиаро. На него смотрели все. На него всегда смотрели, поэтому брат умел не только обороняться, но и нападать. В отличие от Тансиара Сидаль таким умением похвастаться не мог, что и доказал, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Младший вздрогнул и нашел глазами причину своего беспокойства.

– Ты тоже записал меня в изменники, а, братишка? – Тансиар, остановивший свое внимание на младшем Аскуро, словно молнией пронзил Сидаля прозвучавшими словами. Брат никогда не осуждал и никогда не смотрел так, словно насквозь. Читая мысли и убивая последнюю надежду, которая и без того была едва жива. Так, пожалуй, он глядел на своих врагов перед тем, как проткнуть их грудь своим клинком. И Сидаль сейчас ощущал этот неподотчетный, первозданный страх, который испытывали жертвы брата. Все те, чью кровь он пролил, чьи жизни отнял. Младший вдруг как будто наяву услышал прерывающееся дыхание и затихающие биения сердец, жар последних минут, увидел страшные багровевшие свежей кровью раны и понял, что отныне ничто не смоет эту кровь, застывшую у Первого Воина на руках, липкую и остро пахнущую чужой смертью. Выходит, Нааяр говорил правду, и Альентэ их всех кормил сказками? Ему всегда нравилось убивать, забирать чужие жизни. Что может быть прекраснее ощущения, когда еще горячая кровь стекает по рукояти твоего меча, и ты слышишь, как твой противник задыхается в последней предсмертной агонии? Да, пока что ты ему не враг и даже не соперник, но настанет момент, когда он придет и за тобой… Силы! Откуда взялись эти нелепые мысли? Чиаро любит своего младшего брата, он никогда не причинит ему вреда!

– Поверил? – хищно растянув губы в усмешке и обнажив ровные зубы, задал вопрос нет, не брат, – Первый Воин. – Чему еще ты поверил?

Никаким языком было не описать, как стыдно и больно стало младшему Аскуро. Сидаль на короткий миг сам почувствовал себя изменником. Его не оставляло ощущение, что он теряет что-то очень важное вот сейчас, прямо в данную минуту, но остановить этого, увы, не мог, потому что… Сидаль с ужасом понял, что он действительно больше не верил своему старшему брату.

– Я говорил тебе не доверять всему, что ты слышишь. Особенно из некоторых сомнительных уст, – сказал напоследок Тансиар младшему и отвернулся.

Вечные Силы, теперь Чиаро возненавидит его! Что же он натворил?! Потерял своего любимого наставника и брата, которого боготворил! Прилюдно отрекся от него!

Ужас сжал горло Сидаля мертвой хваткой, в то время как Эдэрэр и Владыка обменялись взглядами, и последний, величественно поднявшись со своего трона, произнес:

– Тансиар Аскуро, Первый Воин Римериана, именуемый также Альентэ, наш возлюбленный сын и брат, мы готовы предложить тебе подтвердить правоту твоих слов кровью и доказать свою невиновность, пройдя через обряд в Темполии в присутствии свидетелей и самой Вечности в лице ее служителей. В противном случае мы будем вынуждены принять единственно возможное решение.

Секунды капали, как кровь с клинка, срываясь в ту самую Вечность, почитать которую были призваны все римерианцы.

Чиаро вскинул подбородок и с убийственным хладнокровием проговорил, чеканя каждое слово, дробящееся под многовековыми сводами на осколки эха:

– Я благодарю за оказанную мне Римерианом, Престолом и досточтимыми приториями честь и отказываюсь от нее.

– Тансиар, – понизил голос отец, – я надеюсь, ты понимаешь, что это означает?

– Это означает лишь одно: если мне не верят в собственной семье, мне больше нечего и некому доказывать. Так же, как нечего мне добавить ко всему вышесказанному.

– В таком случае, – устало опустил плечи Владыка, – если это твое последнее слово, мы просим тебя не покидать Эбен до последующих разбирательств по данному делу.

– Господа, отец, – Чиаро заканчивал тем же, чем начинал: прекрасными манерами и отточенной вежливостью, походящей скорее на смертельное оскорбление. – Будьте спокойны, я его не покину.

Тансиар безупречно поклонился отцу и братьям и под дружно умолкший зал зашагал к выходу. Напряжение еще висело в воздухе, все не переставали ждать чего-то, но, уходя, Альентэ не обернулся.