Текст книги "Огни возмездия"

Поигрывая желваками, Тау кивнул сам себе. Он не мог оказаться хуже подставных служанок. Он положил ладони на спину лошади, как это делали они, и Ярость, покосившись на него, фыркнула. Тау отпрянул, испугавшись, что она может укусить.

– Ей просто любопытно, – сказала королева. – Продолжай.

Опасаясь огромных квадратных зубов лошади, Тау предпринял очередную попытку и, к собственному удивлению, сразу очутился в седле. Но едва он собрался победоносно взглянуть на служанок, Ярость сделала шаг, и Тау завалился вперед, обхватив руками ее шею, чтобы не упасть.

– Расслабься, сядь ровно. Она почувствует, если будешь волноваться, – предупредила королева.

– Но я действительно волнуюсь, – сказал он.

Циора покачала головой, словно была раздражена его поведением, но Тау был готов поклясться, что заметил в ее глазах искру веселья.

– Не надо торопиться, начинаем не спеша, – сказала она, цокнув языком, и ее гнедая лошадь, уменьшенная копия Ярости, вразвалочку двинулась вперед.

Тау сомневался, что сумеет так же цокнуть, но Ярость сама двинулась вслед за лошадью королевы. Они направились к восточной стене и вышли через ворота. Ихаше, которые их охраняли, отдали честь королеве, визирю и ему.

– Это безопасно, выходить за стену? – спросил Тау, оглянувшись на закрывшиеся за ними ворота.

– С нами ты и наши служанки, – сказала королева. – Разве бывает безопаснее?

«Да, бывает, – подумал Тау, – если вернуться в город».

– Мы сожалеем о том, что произошло с Келланом, – сказала королева, опуская титулы. – Мы думали, ты выберешь для обучения только Меньших.

Так поступил бы Вельможа, понял Тау. Они всегда выбирали людей лишь из своей касты, и королева привыкла к такому образу мышления.

– Никто из вас не мог знать, что с ним случится, потому что это знание относится к истории, которую рассказывают только Придворным Вельможам. – Королева взглянула на служанок и Нью. – Вернее, Придворным Вельможам и членам Теневого Совета.

– Как из-за старых историй Келлан оказался ранен в Исихого? – спросил Тау.

– Потому что эти истории – о его крови. Потому что Келлан Окар – не омехи, как и ты.

– Не омехи? – Тау покосился на нее.

– Не всегда им был.

– Прошу прощения, ваше величество, – сказал Тау. – Я не силен в загадках.

Она улыбнулась ему – и на этот раз улыбка была печальной.

– Это значит, что Меньшие и Вельможи не всегда принадлежали к одной расе людей.

Тау посмотрел на Нью и служанок, пытаясь понять, была ли это шутка или какая-то игра слов. У всех трех женщин были каменные лица.

– Это правда, – сказала королева. – Задолго до того, как мы приплыли на эту землю, были Вельможи и были омехи. И они были разными народами. Поэтому Вельможи крупнее и сильнее, чем ты и все тебе подобные. Таков их дар.

Дорога пошла под уклон, и Ярость шагнула так резко, что бедро Тау пронзило болью. Но он едва это заметил.

– Их дар?

– Люди расы Вельмож все рождаются Одаренными, и этот дар – их постоянная связь с Исихого. Со дня их рождения до самой смерти частичка их души существует в темном мире, извлекая слабый, но устойчивый поток его энергии. Частичка эта сияет тускло – не так, как души тех, кто полностью находится в темном мире, и Вельможи черпают слишком мало энергии Исихого, поэтому не привлекают демонов. Но того, что они черпают, им хватает на всю жизнь, чтобы быть крупнее и сильнее, чем женщины и мужчины любой другой расы.

У Тау отвисла челюсть. Он осознавал это, но не мог закрыть рта.

– Келлан Окар не может сражаться с демонами в Исихого, как ты, – сказала королева.

– То есть Келлан всегда использует силу Исихого? – спросил Тау. – Когда он сражался с демонами, он был материален?

– В общем, да.

– Богиня… я послал его на смерть.

– Он не мертв, и ты этого не знал.

– Две расы людей? Поэтому касты запрещено смешивать?

– Некоторые можно, – сказала королева, опуская глаза. – Почти все Одаренные происходят из Меньших, и они смешиваются с Великими или Придворными Вельможами.

Мысль ударила Тау, как молот.

– Наши Одаренные… их дары исходят от нашей расы, Меньших.

– Укрепление, ослабление и увещевание – это дары народа омехи, – сказала королева, – и мы давно знали, что способны на большее. Мы знали, что можем усиливать и преумножать естественные дары Вельмож.

– Разъярять, – сказал Тау.

– Разъярять. – Она кивнула.

– И как мы стали… одним народом?

Улыбка королевы стала еще печальнее.

– Это тяжелая история, и нам было трудно убедить Нью, чтобы она позволила рассказать ее тебе целиком.

Тау повернулся к визирю.

– Я услышал половину. Расскажите остальное.

На миг Тау показалось, что Нья взглянула на него как на равного.

– То, что вам рассказали, опасно, – предостерегла она. – В нашем королевстве уже произошел разлом, и историй вроде тех, о которых вы спрашиваете, может хватить, чтобы этот разлом остался навечно. Но вам необходимо это знать, потому что вы должны понимать: тот, кого можно разъярить, неспособен сражаться с демонами Исихого без физических потерь. Его кровь это исключает.

– Зачем вы вообще тогда начали рассказывать, если не можете рассказать мне всего? – спросил Тау, теперь лучше понимая, почему они уехали на лошадях подальше от города и его жителей.

– Потому что вряд ли мы возьмем Пальм без вашего… проекта, – сказала Нья. – Потому что вам нужно понять, почему мы не можем использовать таких воинов, как Келлан.

Тау задумался, как изложить свою позицию, не говоря Нье и служанкам, что величайшая польза от обучения в Исихого состояла не в поддержке Одаренных, а в создании отряда убийц, которым не будет равных.

– То, что я пытаюсь сделать, непросто, – сказал он. – Мне нужны те, кому я могу доверять, а таких осталось не так много.

Нья фыркнула.

– У вас что, мало Меньших? Есть вы, есть тот здоровяк, есть светлокожий парень, который всегда обгорает на солнце, есть барабанщик, и есть Темба.

– Темба? – Тау прищурился. – Откуда вы знаете его имя?

– А с чего бы мне его не знать? Он то и дело несет всякую чушь, – сказала Нья.

Тау пожал плечами, соглашаясь.

– Вы насчитали пятерых. Этого недостаточно, чтобы создать защитный круг для Увещевающих. Мне нужны еще люди. Как минимум один.

– Вот и выберите одного, любого.

Тау скользнул взглядом по лицу королевы. Ее черты были спокойными и гладкими, как горное озеро. Но это спокойствие было фальшивым, как и кротость ее служанок. Королева, подумал Тау, не сказала Нье, чем именно он занимался в Исихого. Поэтому Тау решил действовать осторожно.

– Это не так просто, нельзя выбрать любого, – сказал он, думая о том, что воины, которых он создаст и выпустит в мир, будут смертоносны, как Разъяренные Ингоньямы без каких-либо ограничений. – Нужно время, чтобы развить в них решимость противостоять демонам. Нужно время, чтобы научить их драться. – Тау помолчал. Он хотел, чтобы Нья задумалась о том, насколько это страшно – выступить против чудовищ, и о том, кем нужно быть, чтобы на такое отважиться. – Чтобы сдержать демонов и дать нашим Увещевающим преимущество, наши бойцы должны быть достаточно опытными. Единственный способ набраться этого опыта – входить в темный мир ночь за ночью, драться и умирать от лап врага, которого невозможно убить. И так снова и снова.

В какой-то момент Нья должна была понять эту часть плана, но сейчас он видел, что правда, которую он открыл, была ей неприятна.

– Понимаю, – сказала она.

– Мне нужны те, кто сможет противостоять испытаниям темного мира, и этих людей нужно столько, чтобы хватило сформировать и удержать круг, – сказал Тау. Ему требовались те, кто сможет вынести превращение в полубогов, не сойдя с ума.

– И что, вам некого позвать? – спросила Нья.

– Я потерял многих из ближайших соратников, но не всех. – Тау повернулся к королеве. – Вы сможете и дальше учить меня верховой езде, моя королева?

– Сможем. А почему ты спрашиваешь? – сказала она.

– Я хочу вернуться в крепость. Думаю, я понял, кто сможет быть шестым.

Глава седьмая

ДУМА СИБУСИСО

Дума пока не понимал, повезло ему или нет. Ночь наступила не так давно, и он сидел на земле, скрестив ноги, за строением, где держали лошадей. Он находил странным, что животные жили под лучшей крышей, чем он в детстве, но Вельможам вообще были свойственны странности, а Думе не хотелось понапрасну рассуждать о глупостях, на которые он не мог повлиять.

Вместо этого он размышлял над тем, не стал ли Тау… чемпион Соларин кем-то вроде Вельможи. Ведь выглядел он теперь определенно как Вельможа, сидя напротив Думы в красно-черных кожаных доспехах.

Чешуй Джавьеда, рассуждал Дума, изменил Тау. Как, впрочем, их всех, но его – больше, чем кого-либо, и Дума знал себя достаточно хорошо, чтобы признать: Тау стал по-настоящему пугающим.

У Соларина всегда была манера смотреть так, словно он готов перерезать человеку горло так же легко, как перекинуться с ним парой слов. Дума знавал таких еще в своем краю, и с теми, как правило, можно было что-то предпринять, чтобы они не перерезали тебе глотку. Однако новый чемпион, считал Дума, был опаснее прочих, ведь если Тау решал, что кому-то пришла пора попрощаться с жизнью, то с этим уже ничего было не поделать. Вот почему Дума не знал, радоваться ему или горевать из-за того, что Тау Соларин пришел к нему ночью и попросил стать шестым в его новом отряде. И все же Дума этим гордился.

Он оглядел собравшихся – Удуака, Яу, Тембу, Азиму, прекрасную Леди Одаренную и, конечно, самого Тау. Все они, в отличие от Думы, уже делали это раньше, и тем не менее он видел на их лицах тревогу.

Учитывая то, о чем предупредил его Тау, тревога была объяснима. Дума и сам не сказал бы, что слишком жаждет того, что им предстояло. У него пересохло во рту от мысли, что от него требуется делать вещи, на которые оказался неспособен сам Келлан Окар. Однако Дума придерживался мнения, что если он нужен Тау и его соратникам, то он сделает все что угодно.

– Помните, чему я вас учил, – сказал Тау. – Не принимайте силу темного мира.

Думе захотелось в туалет. Хотя он пробыл здесь всего четверть промежутка и не представлял, как пустой мочевой пузырь мог наполниться так быстро.

– Закройте глаза и дышите, – сказал Тау. – Расслабьте мышцы, успокойтесь…

Расслабиться было трудно, и он опасался, что из-за напряжения мог остаться там, где сидел. Но когда у Думы закружилась голова, он понял, что лучшая его часть уносится прочь из этого мира.

– Встаньте в круг! Они идут! – крикнул Тау, но его голос прозвучал не громче шепота.

Дума открыл глаза, огляделся по сторонам, увидел сияние своих товарищей, яркое и чистое, совсем не такое, как все прочее в этом мраке, плотно их окружавшем. Дума помолился и дрогнувшей рукой поднял меч, всматриваясь в густую мглу.

Первое чудовище выскочило на него из тумана, и мочевой пузырь Думы не выдержал.

Демон бросился на него, Дума закричал, но все же сумел поразить тварь, всадив ей клинок между уродливой головой и мерзким туловищем. По инерции оба упали в грязь, и, перекатившись вместе с демоном, Дума выхватил из-за пояса кинжал.

Не глядя, он вонзил узкое лезвие в тело твари. Брызнула черная кровь. От ее запаха Думу стошнило. Они продолжали бороться, и твари удалось достать задними ногами бедро Думы, разорвав кожу, мышцы и сломав кости.

Дума снова закричал. Боль, страх и жажда остаться в живых целиком захватили его. Он отполз и с трудом поднялся. Поврежденная нога подгибалась под тяжестью его тела, но тварь снова ринулась в атаку.

Дума знал, что уже проиграл сражение, но все же взмахнул мечом. Если отправляться к Богине, то с кровью своего убийцы на лезвии.

Но шанса погибнуть ему не выпало. Прежде чем демон сумел к нему подобраться, вмешался Тау, разрубив тварь с такой быстротой, что Дума не успел уследить за ним взглядом. Тварь рухнула в грязь.

Тау схватил Думу и вернул его в круг. Дума плелся за ним, не в силах отвести глаз от зарубленной твари, потому что раны на ее теле заживали сами собой.

– Держись! – крикнул Тау.

Дума потерял кинжал, а меч был слишком тяжелым – он не мог его поднять. Вдобавок из-за сломанной ноги он передвигался слишком медленно. Поэтому когда следующее чудовище выскочило из мглы, Думу охватил ужас, но раз Тау Соларин выбрал его для этой миссии, и он был нужен братьям, Дума не собирался их подводить.

Демон атаковал, но Дума не отступил. С криком, он дал ему отпор, и когда они упали на землю, а меч выскользнул из его руки, он стал бить его кулаками. Но демон все равно его растерзал.

– Дума, расслабься. Ты в безопасности. Сейчас придешь в норму. – Это был голос Тау. Его обычный голос, а не еле слышный на ветру крик, как в том зловещем месте.

Дума открыл глаза. Он лежал на земле, обмочившись, плакал и не мог остановиться.

– Постарайтесь сначала выровнять дыхание, – сказал Тау им всем. – Тогда потом будет легче. Сосредоточьтесь на дыхании.

Тау подтолкнул к Думе чашу.

– Вот, выпей.

В чаше была вода, Дума ее выпил, и ему полегчало, хотя он и поперхнулся из-за затрудненного дыхания.

– Ничего не выйдет. – Это, понял он, говорила Леди Одаренная. Она обращалась к Тау.

Дума поднял голову и увидел ее – собранную и спокойную. Ему стало стыдно, что он лежит на земле перед женщиной вот так, в мокрых штанах.

– Выйдет, – ответил ей Тау. – Просто нужно время.

– Чемпион Соларин, они сразу проигрывают. Мы требуем от них слишком много, и ради чего? Они не могут дать мне ничего такого, что не даст мой покров.

– Говорю же вам, им нужно больше времени. Дайте его им, и они сдержат демонов.

– Я боюсь, что мы мучаем этих воинов в погоне за целью, которой им не достичь. С каждым днем все больше феодов и поселений отворачиваются от королевы и переходят на сторону Одили. Если мы будем ждать, пока ваши люди обуздают темный мир, они останутся единственными в армии нашей королевы.

– Времени у нас достаточно.

– Чемпион, королева намерена начать поход на Пальм до конца сезона. Посчитайте сами: вашим бойцам нужно больше времени.

– Ваши расчеты неверны, – возразил Тау. – Мы вернулись в Умлабу почти в тот же момент, когда покинули ее. Одаренная Танди, у нас есть все время мира.

– У нас есть все время темного мира, но посмотрите, как они измучены и сколько времени им потребуется на восстановление, – с досадой возразила Леди Одаренная. – Сколько битв, по-вашему, они выдержат за ночь? Одну, может две? Этого недостаточно. Нам стоит сказать Нье и королеве, что придется искать иной путь.

Тау втянул воздух сквозь зубы и повернулся к Ихаше.

– Всем привести себя в порядок. Мы будем сражаться.

Дума услышал, как кто-то застонал от страха, не сдержав боязни. Он глотнул еще воды, звук стих, и Дума понял, что стонал он сам. Уже одно это указывало на то, что они не были готовы. Не были готовы сейчас, и, быть может, не станут готовы никогда.

Он посмотрел на остальных, ожидая увидеть на лицах товарищей похожие эмоции, но ничего такого не заметил. Удуак был уставшим, но полным решимости. Как и Азима, Яу и даже Темба. Чемпион же Тау Соларин и вовсе выглядел так, словно хорошо выспался.

Дума не знал, что делать. Ему не хотелось снова встречаться с чудовищами. Он не был…

– Все готовы? – спросил чемпион. – Помните: держите круг. Прикрывайте спины братьев. И у нас получится. А теперь закройте глаза.

Прикрывайте спины братьев. Дума видел, как все закрыли глаза, а Леди Одаренная смотрела на него, последнего, кто их не закрыл, и – о Богиня – эта женщина была прекрасна, как свежий бутон.

Прикрывайте спины братьев, повторил про себя Дума, кивнув. Неважно, боялся ли он, ждали ли его демоны – он мог это сделать. Сейчас и всегда.

Он закрыл глаза, постарался выровнять дыхание и, понемногу взяв его под контроль, позволил своей душе перенестись в то ужасное место.

– Встаньте в круг! – приказал Тау.

– Прикрывайте спины… – пробормотал Дума. – Прикрывай…

– Ближе, Темба! Ты далеко отошел, – заметил Тау.

Дума не очень понимал, где были остальные. Знал лишь, что они рядом, а в центре круга – Леди Одаренная. Он просто знал это, но не оборачивался, чтобы посмотреть и убедиться. Он не мог. Он вглядывался во тьму.

Но прежде чем увидеть демонов, он их услышал. Привлеченные сиянием множества душ, они явились, визжа и воя, потревожив туман своими движениями. Их очертания постепенно проступали сквозь толщу туманной мглы.

От звуков их приближения Дума занервничал. Напряжение нарастало, пока не осталось иного выхода, кроме как выплеснуть эмоции.

– Нсику! – прокричал он в беспокойную мглу. – Чего вы ждете? Вперед! Деритесь!

Два мелких демона мчались к их кругу. Первый бросился на Тембу, второй – устремился к Удуаку. Еще один демон, крупнее первых двух, ринулся к Тау, а потом из мглы выскочило еще трое – на Яу и Азиму.

Дума видел, как его братья вступили в схватку с чудовищами, и понимал, что должен им помочь, но ноги его не слушались. Он оставался на месте, где его никто не мог достать, тогда как Азиме пришлось сражаться сразу с двумя противниками.

Барабанщик отступал, яростно отбиваясь от демонов мечом. Положение было противоположным тому, в каком Дума оказался в ночь ксиддинского вторжения. Тогда ему самому довелось противостоять врагам, будучи в меньшинстве.

В ту ночь его застигли врасплох две копейщицы. Еще пара мгновений – и он отправился бы к Богине, но Азима подоспел вовремя. И даже сражаясь вместе, они едва сумели выжить. Копейщицы были очень хороши, но Думе и Азиме все же удалось покинуть поле боя, а копейщицы остались на нем.

Воспоминание об этой победе придало ему храбрости, и Дума наконец сумел сдвинуться с места. Он бросился к Азиме, но было слишком поздно: один из демонов снес барабанщику голову с плеч.

Дума застыл, глядя, как голова его соратника, с еще открытыми, но невидящими глазами, покатилась по земле.

– Нет… Нет! – Его снова охватил страх, и Дума бросился бежать от этой бессмысленной битвы с предопределенным исходом. На бегу он увидел, как из мглы выступил сам демон-лорд.

Он стоял по-людски, но принять его за человека было нельзя. Глаз у него не было: на их месте зияли широкие дыры, которые расширялись и сужались, точно ноздри, пытающиеся уловить запах. По бокам на голове было еще больше дыр: по две пары слева и справа. Эти уши, если это действительно были они, были вдавлены в голову, вместо того, чтобы торчать из нее, а из макушки выпирали твердые шипы, которые окольцовывали череп, словно расплавленная в огне корона.

От страха Дума лишился дара речи, но это не имело значения. Демон-лорд слышал его, чуял его запах или заметил еще каким-то образом, потому что он повернул к Думе свою голову. И двинулся к нему на двух ногах – шипастых, уродливых, с двумя когтистыми пальцами на каждой стопе.

Дрожа и задыхаясь, безо всякой надежды, Дума развернулся, ища помощи, укрытия – хоть чего-нибудь.

В гуще сражения он увидел Леди Одаренную, скрытую от демонов темным покровом. Позади Думы его братья сражались и падали в бою; исход битвы был предрешен. Единственным, кто еще не выбился из сил, был Тау, хотя чемпиона и осаждали со всех сторон.

– Помогите! – взмолился Дума, найдя в себе силы позвать Леди Одаренную. – Прошу вас!

Если она его и услышала, то не подала виду, и Дума снова повернулся к демону-лорду. Тот уже почти настиг его, и Дума замахнулся мечом.

Лорд заблокировал клинок рукой, ударив по нему с такой силой, что Дума отшатнулся. Он замахнулся снова, и демон-лорд контратаковал его тем, что держал в руке… собственным клинком.

Чудовище сжимало оружие, похожее на меч из драконьей чешуи, как у омехи. Его меч казался уродливым подобием клинков Тау. Рукоять была сделана из кривой кости, без навершия, а лезвие было сработано так грубо, словно демон сорвал его с драконьей спины и неуклюже прикрепил к рукояти.

– Этого не может быть на самом деле, – сказал Дума, отводя меч, чтобы вновь замахнуться, и прицелился лорду в шею.

Демон позволил ему замахнуться, но когда меч оказался на расстоянии вытянутой руки, схватил чудовищной лапой Думу за лицо. Содрав кожу со щек, демон проткнул плоть, вцепился в нее когтями и, подняв противника над землей, притянул к себе.

Дума почувствовал его мерзкий запах и узнал его. Демон-лорд пах погребальным костром и тлевшими на нем мертвецами.

Дума попытался закричать, широко открыл рот, и между его верхними и нижними зубами вспыхнула боль – резкая, точно молния. Когти лорда пронзили его щеки и сломали зубы, а большой палец демона сомкнулся с указательным, вырвав Думе язык.

Демон-лорд накрыл лицо Думы ладонью, так что он больше ничего не видел, и от этого ему стало еще страшнее. Демон вонзил в него свой чудовищный меч, проткнув тело, и страждущая душа Думы его покинула.

Распахнув глаза и раскрыв набитый песком рот, Дума закашлялся и смахнул песок с губ. Он сел и оглядел двор безумными глазами. Рядом были Леди Одаренная, Удуак, Яу, Темба и затаившийся демон.

Дума неуверенно поднялся на ноги. Мглы больше не было, но демон, скрючившись, глядел на него желтыми глазами. Пасть его была раскрыта, и в ней виднелись острые, как кинжалы, зубы. Дума понял, что они все еще в темном мире.

Тварь выпрямилась и приблизилась к Тембе. Тот сидел к демону спиной, и предостерегать его было слишком поздно, но Дума еще мог успеть прийти на помощь.

Он бросился к демону с мечом наперевес, а тот просто смотрел на него своими желтыми глазами и медлил уходить из-под удара.

«Слишком поздно, ты опоздал!» – мелькнуло у Думы в голове, но он вложил в удар всю свою силу и почувствовал, как лезвие вошло в плоть чудовища. Брызнула кровь. Демон вскинул когтистую лапу, и Дума снова рубанул мечом, на этот раз угодив твари в бок.

– Я не отдам тебе своих братьев! – завопил он. – Я не…

– Дума!

Сзади донеслось рычание – напоминающее звуки его имени, но неестественно искаженные. Дума развернулся, и у него подогнулись колени. Там стоял демон-лорд с двумя изогнутыми лезвиями. И он готовился снова напасть.

Дума взглянул на товарищей, но те застыли на месте, с ужасом наблюдая за ним.

Дума оглянулся. Лорд наступал.

– Я не отдам тебе своих братьев! – крикнул он, бросаясь в атаку.

Лорд отскочил и закричал, коверкая его имя:

– Дума, стой! Дума!

Подстегнутый страхом, со скоростью, которой сам от себя не ожидал, Дума изменил угол нападения, но лорд каким-то образом предвидел это и успел уклониться.

Он играл с ним, понял Дума. Играл, чтобы снова и снова мучить его. Демон не хотел выпускать его из Исихого, и Дума понял, что произошло.

Лорд нашел способ скрыть мглу темного мира и его демонов. Он придумал, как мучать его, не убивая. И намеревался оставить в темном мире навсегда.

Дума выдавил смешок. Он раскусил обман и, зная, что следовало сделать, чтобы освободиться, бросил меч на землю.

– Дума! – взревел лорд, бросившись к нему, но Дума выхватил из-за пояса кинжал и быстрым движением всадил себе в грудь.

Лорд настиг его, схватил в охапку, но Дума из последних сил оттолкнул его и снова вонзил кинжал себе в сердце. После этого Дума потерял контроль над пальцами, выпустил кинжал, и, ощутив, как кровь приливает к мозгу, обмяк.

Он лежал на земле, и ему казалось, что его тело постепенно исчезает. Он переставал чувствовать пальцы на руках и ногах, затем кисти и ступни, потом – лодыжки и запястья. Оставалась только боль, которая словно стирала его сознание.

Лорд навис над ним, и Дума, зная, что времени осталось мало, усмехнулся ему в лицо. Он победил, он…

Лицо демона расплылось, словно песчаный замок, смытый волной. Исчезло, будто его никогда и не существовало. И на месте демона возник Тау:

– Дума… прости меня. Мне очень жаль.

Исполненный ужаса и отчаяния, Дума повернул голову, ища глазами поверженного им демона. Но рядом лежал Азима, обмякший, пронзенный мечом и истекающий кровью. Глаза Азимы были открыты, но души в них не осталось. Его брат по оружию погиб.

Лишь тогда, глядя в безжизненные глаза Азимы, Дума наконец понял, что произошло. Он вернулся в Умлабу, но не получил свободы. Его сердце сократилось в последний раз, и Дума Сибусисо, потерянный, беспомощный и несчастный, ушел во тьму.

НАСЛЕДИЕ

Вечером Думу и Азиму сожгли в ритуальном пламени погребального костра в цитадели Саха. Было поздно, и после церемонии соратники Тау, не проронив ни слова, ушли спать. Тау остался, наблюдая за жрицами и жрецами, чьи лица были скрыты никелевыми масками, символизирующими лик Богини. Они поддерживали беспокойное пламя, не позволяя ему погаснуть.

Слухи о двух Ихаше из чешуя Тау, которых настигла странная участь в Крепости Стражи, уже расползлись. Одни говорили, что они подрались друг с другом. Другие – что в Цитадель-городе остались Одаренные, преданные Одили, которые применили запретные силы, пагубные для людского разума. Худшие из сплетников называли имена тех, кто, по их мнению, должен был погибнуть следующим.

Тау не препятствовал распространению слухов. Они были не хуже правды, и уж точно лучше того, что заслуживал он сам. Как когда-то его предостерегал Хадит, порой Тау заходил слишком далеко, а братья за ним не успевали. И вот двое из них погибли.

К нему подошла Одаренная Танди, и он увидел, что ее губы шевелятся в беззвучной молитве.

– Я их подвел, – сказал он, когда она закончила.

Она повернулась к нему.

– Дума стал одержим демоном. Такое может случиться даже с теми, кто просто спит в постели.

– Но он не спал, когда это произошло, – сказал Тау, вспоминая демона, который напал на Думу в Исихого. Он не разглядел его как следует, но монстр напоминал того, с кем самому Тау приходилось сражаться. Того, который, кажется, был вооружен. – Вы были правы, – сказал он Одаренной. – Я прошу тех, кто мне дорог, рисковать слишком сильно. Я зашел слишком далеко.

– Возможно, – помолчав, ответила Танди, – а может, тяжелые времена и не пережить, если не зайдешь далеко.

Опустив голову, Тау сжал переносицу, надеясь облегчить душевную боль.

– Я снова и снова подвожу тех, кого должен беречь.

Танди нечего было возразить, и она просто отступила подальше от жара погребального костра.

– Я иду проведать Келлана. Пойдете со мной, чемпион?

Тау еще не был готов уходить, но потеря Думы и Азимы напомнила ему, как тонка грань между жизнью и смертью. Он знал, что должен увидеть Келлана. Кроме того, ему нужно было сходить к Джабари. Он не виделся с другом уже слишком долго.

Он кивнул, и они покинули место погребения.

Когда они остались наедине, Танди спросила:

– Вы знаете, почему я состою в Теневом Совете?

– Нет, – ответил Тау, подумав, что предпочел бы идти в тишине.

– Потому что я верю в то, за что борется королева.

Он хмыкнул.

– Она борется за то, чтобы вернуть нам наше наследие, и с этим наследием мы получим свободу. Настоящую свободу, которая позволит всем, кого мы любим, жить в безопасности. Чемпион, я родилась Жнецом. Вся моя семья – Жнецы… кроме старшего брата. Он болел и не мог сражаться. Поэтому его сделали Батраком, но поскольку болезнь не позволяла ему драться, то и трудиться, как положено Батракам, он тоже не мог. Он умер на пашне, а мы узнали об этом только через два сезона.

Боль Танди, казалось, не утихла со временем. Тау плохо различал чувства других, но тут он не сомневался.

– С ним Богиня, – сказал он Танди.

– Я молюсь об этом, но еще я делаю все ради того, чтобы настал день, когда такая участь не сможет настичь ни моих родных, ни кого угодно еще.

– Одаренная Танди, при всем уважении, вы и остальные члены Теневого Совета служите монархии, а не таким семьям, как наши.

Танди покачала головой.

– Вы не понимаете, о чем мечтает королева Циора. Она хочет, чтобы омехи жили, как положено. – Она улыбнулась. – Она вернет нас домой.

Тау подумал, что нескончаемая боль в ноге не сможет свести его с ума. Потому что бесплодные надежды религиозных фанатиков добьются этого куда раньше.

– У нас нет дома, – ответил он.

– Есть и всегда был, – возразила она. – Он на Озонте.

– Вы думаете, что спустя столько времени, там для нас еще найдется место? – спросил он. – Думаете, граждане Озонте тепло нас поприветствуют, когда мы вернемся? Так же тепло, как ксиддины?

– Богиня приведет нас туда, и когда это случится, мы больше не будем Меньшими. Мы будем просто омехи. Вот чего хочет королева, Тау Соларин. И вот чего хочу я.

– А теперь давайте продолжим молиться, чтобы это случилось.

Она искренне рассмеялась.

– Вы думаете, все так безнадежно. За что вы вообще сражаетесь?

– У меня есть свои причины, – ответил Тау, думая об Абаси Одили.

Они стояли перед дверью лазарета.

– Они весомые?

– Сгодятся.

Она потеребила свой пояс.

– Я хочу, чтобы вы знали: я скорблю о ваших друзьях вместе с вами.

– И это облегчает мою скорбь, – ответил он, стараясь быть вежливым.

– Скажите мне, Дума и Азима погибли напрасно?

Тау убрал руку с двери лазарета и посмотрел на нее.

– Что?

– Или вы, почтив их память, замените их другими? Теми, кто завершит то, за что они отдали свои жизни?

– Леди Одаренная, – сказал Тау, – их погребальный костер еще горит, а вы задаете такие вопросы?

– Их погребальный костер – в цитадели Саха. Он будет гореть всегда.

– Но должны ли его подпитывать мои братья?

– Разве вы не видите? Если мы не вернем Пальм, все, что мы любим, сгорит в огне. – Она явно нервничала и даже казалась пристыженной. – Чемпион, я ходила к королеве. У меня были опасения, и я высказала их ей.

– Правда?

– Она сказала мне, что нужно верить. И сказала, что верит в вас, и раз я верю в нее, то я верю и в вас.

Тау раздосадованно потер лицо.

– Я рад, что вы верите, но это не меняет того факта, что у меня слишком мало людей для круга. Нас всего четверо, а этого недостаточно. Мне нужно больше бойцов.

– Тогда найдите их, – сказала Танди.

Он невольно вздохнул.

– Леди Одаренная, я устал и хотел бы, если позволите, навестить раненого друга, к которому очень давно не заходил.

– Вы к обожженному Малому Вельможе? То, что он выжил, – чудо самой Богини.

– Джабари никогда не сдается, – ответил Тау, снова протянув руку к двери. Но тут ему в голову вдруг пришла мысль: есть вещи, которые сильнее огня. – Келлан не может драться в Исихого, потому что этого не позволяет его кровь, верно?

Танди недоуменно взглянула на него.

– Да, и вы это знаете.

– А как насчет крови Малого Вельможи?

Танди округлила глаза.

– Джабари? Чемпион, его тело слишком пострадало.

Тау начал расхаживать из стороны в сторону.

– Но ему не нужно находиться в Исихого. Пусть его душа видит, как он сражается. – Он остановился и повернулся к Танди. – Это возможно?

Танди отвела глаза.

– Кровь Малого Вельможи слишком слаба. Возможно, ему удастся драться в темном мире, не получая ран здесь, но зачем просить его об этом?

– Потому что именно он больше всего хотел драться за королеву, и быть может, я помогу ему осуществить эту мечту.

– Вы собираетесь просить его о новых страданиях. Хотите послать его на муки еще более ужасные, чем те, которые он уже перенес!