Текст книги "Огни возмездия"

На его лице Эси увидела – как если бы по нему ползали миллионы насекомых – страх, отчаяние и смерть.

ПОЕДИНОК

Эси не спала. После стычки с сестрой ее отправили в одну из башен дворца и оставили там под охраной. Стражники, это были Меньшие, обыскали покои, забрав все, что она могла бы использовать как оружие против себя или других. Они проверили даже окна, чтобы удостовериться, что они достаточно малы, и Эси в них не пролезет. Они даже вынесли плотные простыни, чтобы она не подумала ими себя задушить.

Зря они так старались. Эси не отправилась бы к Богине, пока Бас еще дышал. А он дышал, и благодаря ему ее мир по-прежнему вращался.

Эси знала это, потому что в эту минуту он стоял в Великом Кругу под палящим солнцем, на дальней стороне огороженной канатом зоны, где должен был состояться бой. Он повернулся к ней, и она гадала, видит ли он ее, различает ли ее лицо среди множества других лиц.

Во второй раз в жизни Великий Круг Пальма казался Эси Омехиа слишком маленьким для своего предназначения. Впервые это было во время прощальной церемонии по ее бабушке, королеве Айянне, и тогда тоже было не по сезону жарко. При таком множестве параллелей с тем ужасным днем, когда ее сестра стала королевой, было неудивительно, что Эси это вспомнила. Эси даже сидела теперь в том же алом шатре, что и тогда.

Шатер, где сидели Циора, генерал из Меньших и Келлан Окар, охраняли Асет и Рамия – приведенные в порядок и прилично одетые, вновь похожие на самих себя. Шатер примыкал к арене боя и открывал лучший вид на то, чего все ждали. А еще спасал от жары, но не от запаха тысяч потных тел. Он был таким сильным, что казался осязаемым, атакуя обоняние не менее резко, чем обилие цветов в одеждах жителей города – солдат, жрецов Саха, Бывалых и Батраков – атаковало зрение.

Казалось, что, несмотря на гнетущий зной, весь мир пришел, чтобы увидеть, как умирает человек. Пусть даже большинство не могло подобраться достаточно близко, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.

Оживленная толпа была подобна разноцветной стене из зловонной плоти, слишком плотной, чтобы хоть что-то видеть сквозь нее. И собравшимся – за исключением тех, кто простоял в круге всю ночь, или был слишком высокопоставлен, чтобы его проводили в самый центр вооруженные Индлову, – оставалось разве что слушать поединок, но не смотреть.

Эси знала, что это не имеет значения. Ей не требовалось находиться среди людей, чтобы понимать их желание присутствовать. В одну ночь погибли многие тысячи, еще больше было ранено, городские стены рухнули, а драконы сожгли женщин, мужчин и даже самих себя, однако две королевы устояли. Городу требовалось, чтобы его страхи и потери обрели смысл. Народу нужно было, чтобы минувшая ночь не оказалась напрасной, и теперь смрадный Великий Круг Пальма был переполнен народом, потому что если все смерти, что их постигли, не имели смысла, то и жизнь уцелевших – тоже.

По неслышному сигналу Келлан Окар встал со своего места и спустился из шатра в центр боевой арены. Увидев его, в толпе зашептались, кто-то закашлялся и зашуршал одеждами. Келлан громко обратился к публике:

– Мы собрались здесь, чтобы просить у Богини благословения. Мы собрались, чтобы увидеть, как свершится Ее воля. Мы собрались, чтобы удовлетворить вызов, который принцесса Эси бросила королеве Циоре, и, всецело веруя, что длань Богини направит мечи этих мужчин, наша королева согласилась устроить это состязание между Придворным Вельможей Абаси Одили и своим чемпионом Тау Соларином.

При упоминании имени Меньшего, толпа взорвалась, и Эси стало противно от вида стольких восторженных лиц, разинутых ртов, поднятых рук и топочущих ног – от одобрения столь низкого и отталкивающего создания. Омехи сбивались со своего пути, и единственным, что вселяло в нее надежду, была беспристрастность на лицах окружающих Вельмож.

Малые, Великие и Придворные Вельможи хранили степенное молчание, обнаруживая окружающую их нечистоплотность лишь изредка поднесенным к носу платком, которым пытались заглушить зловоние, стремившееся захлестнуть их, обратив все хорошее и достойное в гнилое и убогое.

– Состязание окончится смертью, – продолжил Келлан, когда толпа угомонилась. – Победитель перед Богиней и людьми объявит и утвердит правление истинной королевы омехи.

О, как они взревели после этих слов! Это годилось для учебников истории. Две сестры, вышедшие из одной утробы, боролись за одну корону, а их мужчинам было приказано погибнуть ради них на горячих камнях Великого Круга Пальма.

Расплата пришла, и хотя Эси было что терять, кровь в ее жилах взыграла так, что заложило уши, и она испугалась, что потеряет сознание. Слыша лишь биение сердца, эхом отдающееся в голове, она не заметила, как к сестре приблизилась молодая Одаренная.

– Танди, в чем дело? – спросила Циора.

Одаренная склонилась к ней и прошептала что-то на ухо. И пусть сестра старалась сохранить невозмутимое выражение лица, Эси знала ее слишком давно. Ей хватило того, что Циора слегка приоткрыла губы, а ее веки едва заметно затрепетали, чтобы понять: в ней поднялась буря. Что-то пошло не так, и Эси, улыбаясь в душе, вновь обратила внимание на боевую арену, искренне желая, чтобы на Циору обрушились все несчастья.

Сосредоточив взгляд на Басе, Эси забыла о сестре, Одаренной и их ничтожных заботах. Перед нею, меньше чем в дюжине шагов, с решительным видом стояли Бас и хромой невежа, оба в черно-красных чемпионских доспехах. У каждого было по бронзовому мечу – правда, Меньший держал свой не в той руке, – но щит и шлем были лишь у одного.

Наверное, ей следовало бы стыдиться того, что ее чемпиону в битве перед Избранными, королевами и Богиней понадобилось больше защиты, чем его противнику, но Эси не чувствовала стыда. Вместо этого ей хотелось поцеловать щит и шлем и помолиться над ними за Баса.

Она не могла отделаться от чувств, охвативших ее ночью, и хотя она была не такой, как ее сестра, которая всегда была готова обратиться к Богине, перед самым началом боя Эси закрыла глаза и помолилась Ананти.

– Он хороший человек и будет прекрасным отцом, я люблю его, – прошептала она Богине. – Пощади его сегодня, и я стану истинной королевой, и буду чтить тебя и твоих Избранных, – сказала она. – Огради его, и клянусь, я проведу остаток своей жизни, делая то же самое для нашего народа.

Она открыла глаза, и в свете нового дня ее кошмары и страхи показались уже не такими реальными. В свете нового дня она смотрела на арену ясным взглядом и видела, что Бас больше чем на голову выше Меньшего. Она видела, что он почти вдвое превосходил чемпиона Циоры в весе, и что ублюдок еще и заметно хромал. В свете нового дня Эси Омехиа надеялась, что без своего меча Стражи Меньший окончательно терял преимущество.

Келлан Окар, стоя перед королевским шатром, посмотрел сначала на одного чемпиона, затем на другого.

– Да пребудет с вами Богиня, – сказал он и вскинул руку.

– Пощади его, Ананти. Пощади его, – выдохнула Эси, когда Келлан резко опустил руку.

– В бой!

МАТЕРИ

Сражение началось под крики и возгласы толпы. Два чемпиона, одному из которых было суждено погибнуть, приблизились друг к другу. Оказавшись лицом к лицу, они обменялись парой фраз, но расслышать их было невозможно из-за рева омехи, собравшихся, чтобы увидеть кровь.

Эси попыталась читать по губам, но чемпионы кружили по арене, и у нее не слишком получилось.

Ей показалось, что Меньший произнес слова «правосудие», «отец» и, возможно, «наконец-то». Ей показалось, что Одили сказал «сдавайся», «королева» и «Вельможа». Затем она увидела, как Меньший, словно напоказ, безо всякого смысла, взмахнул своим бронзовым мечом, описав им в воздухе круг, и шагнул вперед.

Бас подпустил его ближе, и Эси затаила дыхание, выжидая, когда он разрубит этого червя. Когда Меньший оказался в зоне досягаемости, Бас ударил его. Хотя его шлем скрывал почти все лицо, Эси все же видела, что глаза Баса сосредоточены на противнике.

– Да! – крикнула она, забывшись на мгновение. Бронзовый клинок Баса, сверкнув на солнце, просвистел в воздухе, чтобы… встретить пустоту.

Его замах, чистый, верный, ударил туда, где стоял Меньший, и Эси охватило недоумение: она не могла понять, почему Бас не попал в цель. Не понимала она и того, как Меньший оказался у него за спиной, но тут размышления уступили страху. Меньший мог атаковать!

Но раб Циоры не нанес удара. Он не воспользовался своим преимуществом и отступил, унизив благородного Баса: Низший Мирянин повел себя с ним, словно с недостойным противником. Он превратил поединок, который мог окончиться лишь смертью, в балаган, а толпа Меньших взревела, одобряя поведение своего сородича.

Видя спину противника, Бас, как человек достойный, решил покончить с этим фарсом. Храбрый и прекрасный, он бросился вперед как комета, с боевым кличем и вскинутым клинком, но Низший Мирянин уклонился, даже не обернувшись.

Он почти попал, и сердце Эси подпрыгнуло в груди.

– Убей его, – прошептала она, и он словно услышал ее.

Защищаясь щитом и разя мечом, воин, рискнувший ради нее жизнью, двигался по брусчатке с грацией степного ветра. Бас напрягал свое тело до предела: мышцы бедер и рук подрагивали под тяжестью брони, и он продвигался вперед, не встречая сопротивления и вынуждая противника отступить перед его натиском.

Атака Баса была ослепительно прекрасна. Он был Придворным Вельможей и истинным сыном Богини, но каждое его движение каким-то образом встречало препятствие. Дикарь Циоры вел себя так, словно все это было лишь представлением, и пританцовывая, уклонялся от каждого удара, напоминая скорпиона, готового ужалить. Он словно смеялся над тем, что на кону в этом бою стояла жизнь.

Низший Мирянин, казалось, хотел выставить Баса дураком, и Эси ненавидела этого получеловека за его бесчестие. Она ненавидела и то, что собравшиеся Вельможи, которые уже опускали глаза в землю, и Меньшие, которые, напротив, задирали носы, не понимали, к чему именно стремился чемпион Циоры. Подобно демонам Исихого, он хотел уничтожить установленный порядок, и подобно им и всему злу этого мира, его следовало остановить.

Но Басу не удавалось нанести ни единого удара, и он перестал атаковать, так и не убив Меньшего. Он все еще преследовал противника, но медленно, и у него дрожали ноги. Атаки истощили его силы.

Чемпион Циоры тем временем расхаживал перед Басом, рыча и лопоча что-то как безумный. Он хромал, подскакивал и сутулился, двигаясь подобно ядовитому насекомому. Он испустил дикий вопль и ринулся на противника с мечом наперевес, и у Эси перехватило дыхание. Ее оголенные нервы брали над ней верх; из-за них крики толпы казались слишком громкими, во рту пересохло, а Меньший словно менялся у нее на глазах.

Она видела, как его лицо расслоилось и разбухло, рот увеличился, зубы заострились, и с губ закапала слюна. На пальцах появились когти, которые могли срывать плоть с костей, но даже они были несравнимы с его глазами. Эти глаза пугали ее и раньше, но теперь, засверкав красным и наполнившись яростью и жестокостью, они приводили Эси в ужас.

Хуже всего было то, что никто больше не видел, кем он был на самом деле, и Эси, оцепенев, ничего не могла поделать. Только ждать, что будет дальше.

Демон Циоры бросился в атаку, и Эси испугалась еще сильнее, когда увидела, как ее любимый мужчина пытается защищаться. Не успевая за демоном с его нечеловеческой скоростью, Бас спотыкался и выглядел вялым. Его блоки запаздывали, контратаки оказывались бесполезными, и он явно не мог сдержать чудовище. Оно ударило его раз, другой, третий – и кровь брызнула густым алым потоком, вызвав испуганные возгласы зрителей.

Вид окровавленного Баса сломил ее; он явно проигрывал, и когда этот факт уже было невозможно скрыть, вера покинула Эси. Что могли сделать два человека перед лицом всеобъемлющей несправедливости? На их стороне была любовь и правота, и ей хотелось верить, что этого окажется достаточно, но в суровом свете дня она понимала, что это не так. Так же, как и в ее детстве – ничто не могло остановить демонов.

Чувствуя, как подступают слезы, Эси зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила, что переживает свое самое яркое воспоминание. Она была маленькой девочкой, в новом платье, которое подарила ей мать. Она помнила, что держала в руках свою любимую деревянную лошадку, когда пришли женщины в черных мантиях. Мать, велев набраться храбрости, отдала ее им с рук на руки, позволив им унести разум Эси из этого мира. Мать отдала ее им, чтобы они перенесли ее в то ужасное место, где поджидали чудовища.

Она пыталась скрыться от них, сначала от женщин, потом от чудовищ, но те и другие всегда находили ее. Чудовища рвали ее на части, а боль пронзала все ее существо, проникая в каждое воспоминание, в каждое мгновение. И временами она выпадала из реальности, не в силах контролировать ни тело, ни разум.

Сколько Эси себя помнила, демоны всегда таились где-то на границе реальности, но Циора изменила это. Ее сестра позволила им полноценно вступить в этот мир, и один из них – монстр Циоры – мучил Баса, и Бас кричал.

У нее на глазах, на городской площади, Бас рыдал, истекал кровью, страдал от боли и молил о пощаде. Но никто не видел, что его сокрушил демон. Но если бы кто-то и смог увидеть то, что видела она, Эси достаточно натерпелась, чтобы понять, что никому из них не хватит благородства, чтобы это прекратить.

Она видела, как шлем Баса раскололся, и от него стало больше вреда чем пользы, и ему пришлось сорвать его с головы и отбросить прочь. Щит тоже не выдержал натиска, и Бас швырнул его на брусчатку, а рука, в которой он его держал, превратилась в кровавое месиво. Бой продолжался, но Бас едва находил в себе силы держаться, а демон бил его по ногам так сильно, что Бас почти не мог двигаться.

«Хватит, – хотелось крикнуть Эси, – хватит», – но видя муки своего друга и любовника, она лишилась дара речи и молча смотрела, как его калечат.

– Прекратите это, моя королева, – сказал генерал Циоры со слезами на глазах. – Вам следует приказать ему остановиться.

Ее сестра взглянула на генерала и тут же снова отвернулась. Циора была так похожа на их мать, подумала Эси, но Эси была не такой. Она больше не была беспомощным ребенком и никогда бы не позволила кому бы то ни было страдать так, как заставляли страдать ее.

Вскочив на ноги, Эси побежала к арене. Но одна из служанок Циоры оказалась проворнее и схватила ее, удерживая на месте.

– Отпусти ее, – приказала Циора, и рука, сжимавшая ее запястье, разжалась. Эси бросилась в круг.

– Оставь его! – крикнула она демону. – Оставь!

Развернувшись к ней лицом, он взглянул на нее своими красными глазами. Его губы дрожали от ярости, обнажая острые клыки.

– Он мой, – ощерился он, и повернулся к Басу, продолжая терзать его.

Она колотила его кулаками по спине, заходясь от крика, но остановить не могла.

Монстр продолжал терзать Баса, даже когда тот упал на брусчатку Великого Круга, едва дыша.

– Почему вы нам не поможете? – бросила она в лицо толпе. – Что сделало вас такими жестокими? Почему вы допустили все это? Почему позволили чудовищам попирать все, чем мы являемся? Почему не придете нам на помощь?

В окружении тысяч людей Эси чувствовала себя одинокой, всеми покинутой. Они смотрели на нее пустыми глазами. Лица и Вельмож, и Меньших были невозмутимы и неподвижны. И такими были все, кроме демона.

– Вы называете меня чудовищем, потому что я отказался жить по вашим правилам. Отказался жить так, как, по-вашему, мне следовало бы жить! Не позволил относиться к себе так, будто моя жизнь ничего не стоит. Будто мной можно попользоваться и выбросить, – ответил он. – Если поэтому вы называете меня чудовищем, то сейчас вы увидите настоящего монстра!

Он занес свой кривой меч, готовясь вонзить его в Баса, но Эси не позволила: она встала между ним и своим любимым.

– Ради всего святого, ради милосердия Богини, – взмолилась она, молитвенно сложив руки.

– Я отвечу тебе тем же, чем Она всегда отвечала мне и моим братьям, – сказал он, подойдя к ней вплотную.

Несмотря на свой беспредельный страх, она не двинулась с места.

– Его зовут Абаси, – сказала Эси. – Он сын Айянды и Лунджиле Одили. Он родился и вырос в этом городе, и когда его сестра умерла при родах, он отдал треть своего состояния жрецам Саха, чтобы те смогли найти способ предотвратить то, что случилось с его сестрой, у других женщин. Он посвятил свою жизнь борьбе за наш народ, и я люблю его. – Эси раскинула руки, преграждая монстру путь. – Ради всего святого!

Демон смотрел на нее красными глазами.

– Это не все, чем он был, и не все, что он сделал, – ответил он. – Он принес мне столько боли и скорби, что они сводят меня с ума. – Демон оскалился и схватился когтистой лапой за грудь, словно хотел вырвать себе сердце. – Он вселил в меня ярость, которая меня пожирает, и я пойду до конца, чтобы наконец обрести покой.

Он шагнул еще ближе, прижавшись грудью к ладоням ее вытянутых рук, и Эси упала на колени.

– Он скоро станет отцом, – сказала она, подняв глаза и вглядываясь в жестокое лицо демона, которому открыла их тайну. – Ради милосердия Богини, умоляю.

Демон остановился, опустил меч и, постепенно – сначала медленно, но потом все быстрее и быстрее – его облик стал меняться, приобретая человеческие черты. Наконец исчез и алый отблеск глаз – последний признак его истинной природы.

– Он скоро станет отцом, – повторила она.

Чемпион Циоры помедлил и покачал головой.

– Нет, не станет, – ожесточенно прохрипел он голосом, в котором почему-то слышалась печаль. А потом он просто развернулся и ушел.

Эси подползла на коленях к Басу. Он лежал на спине под палящим солнцем, и она заслонила его своим телом.

– Бас, – позвала она шепотом.

Его грудь тяжело вздымалась, он хватал ртом воздух, но не мог его удержать.

– Бас, – повторила она.

На этот раз он ее услышал, и открыл глаза. Она простерла над ним руки, не зная, как к нему прикасаться и чем помочь. Он поднял руку – кулак, сочащийся кровью, сжимал рукоять маленького золотого кинжала. Медленно, очень медленно, он поднес свою руку к ее руке и попытался дать ей кинжал.

– Нет, – сказала она. – Я не смогу.

Его губы шевельнулись в беззвучной мольбе, и он вложил кинжал ей в руку. Эси залилась слезами, содрогаясь от рыданий. Тело Баса было изранено, ее руки были залиты его кровью, и оставался лишь один способ оказать ему милость.

– Я люблю тебя, – сказала она, приставив острие кинжала к его груди. – Я так сильно люблю тебя.

Эси изо всех сил вдавила кинжал, и спина Абаси выгнулась, рот распахнулся в мучительном крике боли, которую она ему причинила. Эси промахнулась.

Она едва не лишилась чувств. Богиня хотела от нее слишком многого, но Басу она тоже была нужна, и подвести его она не могла. Дрожащими руками она выдернула кинжал, занесла его повыше и вонзила туда, где ночами, прижав голову к его груди, прислушивалась к биению его сердца.

Теперь цель была достигнута – тело Баса лишь раз содрогнулось и замерло. Эси пронзила его сердце и увидела, как жизнь исчезла из взгляда человека, которого она любила.

Она скорбно склонилась над ним, прижалась к его лицу, омывая его слезами. Она потеряла все, но настоящая война только начиналась. Демоны были близко, и их было не остановить. Они собирались изменить мир, и она знала, что, когда это случится, никто и ничто больше не будет в безопасности.

Поэтому Эси Омехиа, лишенная дара, перенеслась в Исихого, взяв у «матери» то, что было призвано защищать Ее детей. Она взяла у Богини столько энергии, сколько могла удержать, и воссияв, как новое солнце, Эси бросила вызов демонам в первый и последний раз, чтобы ее нерожденному ребенку никогда не пришлось с ними сталкиваться.

Глава пятнадцатая

НАГРАДА

Тау, прихрамывая, шел к шатру и не мог видеть, как у него за спиной умер Одили. Он думал, что почувствует себя иначе. Уравновесив чашу весов, он надеялся, что все изменится, но его отца и Зури по-прежнему не было рядом, и то, что виновный в этом человек тоже погиб, не облегчило его страданий.

Вместо облегчения и торжества от свершившегося правосудия Тау чувствовал себя усталым и опустошенным. В голове мелькали образы того, что он сделал с Одили. Ему вдруг стало от этого тошно, еще и Циоре пришлось на все это смотреть.

Ему нужно было вернуться к ней, он хотел покаяться, и только ее прощение имело смысл. Увидев ненависть в глазах ее близнеца, Тау было необходимо почувствовать на себе взгляд Циоры, лишенный этого отвращения.

Но с каждым шагом идти было все тяжелее. Тау не знал, что сделает, если и Циора теперь видит в нем чудовище. Мучительные размышления прервал вопль Эси.

Циора вскочила, глядя за спину Тау – выражение ее лица сообщило ему более чем достаточно. Ему не требовалось оборачиваться, чтобы убедиться. Он и так знал, что сделала Эси, и хотя, наверное, было слишком поздно, Тау перенесся в темный мир, чтобы спасти ее.

В Исихого было привычно ветрено и сумрачно, но что-то изменилось, что-то было не так. Принцесса Эси кричала так громко, что ее вопль заглушал вой ветров темного мира, но дело было даже не в этом. Вопль звучал так, словно кричали двое.

Тау нашел ее взглядом, думая, что оставил слишком большую долю сознания в Умлабе и слышал здесь отголосок ее реального крика, но увиденное повергло его в такой ужас, что все прочие заботы отступили.

В нескольких шагах от него, как маленькое солнце, упав на колени, сияла Эси. Она вобрала в себя энергию Исихого и привлекла демонов, и они набросились на нее. Чудовища, жаждущие получить, присвоить энергию, струившуюся в ее венах, кишели вокруг нее и рвали ее на части.

Тау бросился сражаться с ними, хотя и понимал, сколь немногое от него зависит. Эси была истерзана, она была едва жива, и ему не хотелось даже думать о том, каково ей будет вернуться в Умлабу с такими чудовищными травмами.

Замахнувшись мечом Стражи на ближайшего демона, Тау вогнал лезвие ему в висок и в ту же минуту ощутил присутствие очередной твари у себя за спиной. Но не оглянулся. Он спешил, отчаянно желая добраться до Эси раньше демона. Но, невольно представив, как Рогатый вонзает ему в спину свой огромный меч, Тау – впервые за все свои походы в Исихого – испугался.

Прорвавшись к Эси, он проткнул одно из существ, вонзавших в нее свои когти, и взмахнул вторым мечом, чтобы сдержать остальных. И тут его самого ударили, и как бы он ни ожидал этого, сила удара потрясла его.

Отлетев в сторону, Тау потерял контроль над своим телом в темном мире, и его сознание расщепилось.

Он почувствовал, как падает, и ударился коленом о брусчатку Великого Круга в Умлабе. Его сильно трясло, и он упал, но подняв глаза, увидел Циору с простертой рукой. Это была она, а не Рогатый. Она ударила Эси волной вытеснения и задела его.

Когда чувства вернулись к Тау, он услышал шум толпы. Зрители ахали, кричали, впадали в панику. Тау слышал их, молясь, чтобы Циора успела. Но повернувшись к ней, он увидел, что его молитвы были тщетны.

Принцесса Эси стояла на коленях и покачивалась. Выглядела она чудовищно. Тау не раз видел гибель демонов – сочащаяся кровь, разлагающаяся плоть, сыпь и волдыри на коже были ему знакомы, но от чудовищного их вида на теле близнеца Циоры ему сделалось не по себе. Он поднялся на ноги и снова бросился к ней.

Принцесса Эси, ослепленная собравшейся в глазах кровью, протянула к нему руки и упала в его объятия. Легкая как перышко, она умерла у Тау на руках. Последние ее слова были о девочке и об имени, которое ей дали в момент ее рождения.

На них легли тени, и Тау услышал шаги. Он поднял глаза, и его сердце наполнилось такой тяжестью, что ее хватило бы, чтобы вдавить его в брусчатку. Там была Циора с Келланом, Хадитом, Асет, Рамией и Танди, и выражение лица королевы – выражение скорби и потери – заставило его заново пережить день гибели отца.

– Мне так жаль, – сказал он, когда королева опустилась на колени и коснулась лица сестры.

– Эси, – позвала Циора.

– Она умерла, – сказал Тау.

– Эси?

– Она упокоилась с миром.

Если Циора его и слышала, она не подала виду.

– Келлан, – позвал Тау.

Великий Вельможа кивнул и подозвал королевских стражников. Те встали в круг, позволив Циоре уединиться, насколько это было возможно на главной площади Пальма среди многотысячной толпы.

– Приставить охрану к телу Одили? – спросил Келлан.

– Прикажи взять его тело и подготовить к сожжению. Вместе со всеми погибшими в битве за город, – ответил Тау, удивляясь сам себе, и думая, что после всего, что он сделал сегодня, это была единственная милость, которую он мог оказать.

Он не нанес врагу смертельного удара, но теперь последнего из тех, кто был в ответе за смерть его отца, не было в живых. Тау надеялся, что смерть Придворного Вельможи все изменит, но глядя вокруг, он видел сотни таких же, как Абаси Одили.

Эси дала понять, что у всех этих Вельмож была своя жизнь, любимые люди, собственные обязанности и стремления. Они могли быть добрыми и заботливыми для своих родных и близких, но у них была и другая сторона. Вельможи отвечали друг другу великодушием, которое, однако, не распространялось на людей вроде Тау. Они не слишком ценили жизнь Меньших.

Это заставило его задуматься, могло ли что-то, помимо их истребления, предотвратить вред, который они, похоже, были готовы причинять и впредь. Тау уже потерял отца из-за их капризов, и каждый день без него давался ему невероятно тяжело. Из-за предательства Вельмож он потерял Зури, и вместе с жизнью ее лишили всего, чего она могла достичь в будущем.

После всего, что Вельможи творили на протяжении поколений, Тау сомневался, что Богиня сочтет его злым, если он решит отомстить. Но стоя на коленях рядом с Циорой, чувствуя ее скорбь, когда она целовала мертвую сестру в лоб, Тау понял, что, хотя его собственная боль не утихла, желание мстить пропало.

– Циора, – позвал он, и она подняла голову. На ее измученном лице отражалось отчаяние. Не зная, не отвергнет ли она его, он протянулся к ней. Она опустила глаза и вложила свою окровавленную ладонь в его руку.

– Мы устали, Тау, – сказала она. – С каждым сражением с нами остается все меньше тех, кого мы любим. Есть ли у нас время на то, чтобы сжечь и оплакать Нью и Эси? – спросила она и добавила:

– Тау, Кана уже близко.

Новость потрясла его, но в глубине души он не сомневался, что Кана явится. Ведь Тау убил его отца.

– Танди сказала мне об этом перед боем, – продолжила Циора. – Пришло донесение от генерала Биси. На них напали по пути сюда, и им пришлось спасаться бегством. Но Кана со своей армией идет за ними по пятам. – Циора склонилась, чтобы еще раз поцеловать сестру в лоб, а когда выпрямилась, в ее глазах стояли слезы, а на губах алела кровь. – Мы так устали.

– Тогда вам следует отдыхать и оплакивать погибших, и что бы ни случилось, я буду рядом, – сказал Тау, осознавая, как много для него значит обещание, данное Нье.

Этот день научил его тому, что убийства едва ли способны восстановить справедливость, но он сделает все возможное для безопасности Циоры и Чибуйе.

– Пусть Кана придет, – сказал он. – Ему не понравится то, что он здесь встретит.

ПОГРЕБАЛЬНЫЕ КОСТРЫ

Наступила ночь, Тау пришел на кремацию и встал за спиной королевы перед разрушенными стенами Пальма. Людей собралось больше, чем зевак, глазевших на его поединок с Одили. То, что на церемонию прощания со своими близкими пришло больше народу, чем на кровавое зрелище, Тау считал очевидным, но примечательным знаком надежды.

Все смотрели туда, где сходились два рукава Аманзи. Туда, где воды, омывающие развалины Трезуба, вышли из берегов. Они затопили небольшой участок земли, и отблески погребальных костров, отражавшихся в образовавшемся озерце, разгоняли ночную тьму.

Перед Тау и Циорой, обнимавшей тихо плачущую Чибуйе, пылали ряды сотен костров, простиравшихся до кромки воды. Перед каждым костром стоял солдат с зажженным факелом. Выглядело это красиво, но смотреть было больно. Тау казалось, будто он снова оказался в Кереме, только теперь мертвых стало намного, намного больше.

Жрицы и жрецы Саха в церемониальных никелевых масках с неземным лицом Богини, были рассредоточены по всему полю, чтобы все присутствующие могли слышать слова прощания с усопшими. Но когда жрецы заговорили, Тау не стал вслушиваться. Глядя в спину Циоре, он думал о предостережении Ньи. Она сказала, что Циору может сломить слишком тяжелое бремя.

Нья знала королеву лучше любого из тех, кто остался в живых. Тау это знал. Как знал и о том, чего стоило твердо держаться на ногах, когда весь мир мечтает поставить тебя на колени. И Тау верил, что Циора выстоит, будет держаться, пока не получит желаемого или пока ее не одолеют.

Ее сила, ясность видения и решимость были непоколебимы. Они поддерживали ее все время церемонии с ее долгими ритуальными речами. Затем, чтобы помочь погибшим завершить земной путь, Циора и Чибуйе взяли факел и поднесли к костру, на котором лежали спеленутые тела Ньи и Эси. Костер ярко вспыхнул, возвращая их любимых к Богине.

Рыдания, звучавшие сначала как невнятное бормотание, то становились громче, то затихали – как пламя, сжигавшее мертвых. Циора стояла за спиной Чибуйе, положив обе руки девочке на плечи. Обе не сводили глаз с огня.

Хадит, с которым Тау в последний раз говорил еще перед поединком, подошел к нему с Келланом и Одаренной Танди.

– Что? – спросил Тау.

– Насчет генерала Биси, – сказал Хадит. – Нам нужно объединиться с его войском.

– Думаешь, это поможет, Хадит?

– Мы пытаемся объединить две армии, которые еще совсем недавно враждовали. Мы пытаемся их сплотить, и единственная причина, по которой это пока удается – то, что у нас общий враг. – Хадит провел ладонью по бритой макушке. – Тау, я не уверен, что нам удастся хоть как-то вести войну с теми силами, что у нас остались. Нам нужно заключить под стражу почти всех инколели армии Одили. У нас в чешуях, когтях и крыльях есть солдаты, чьи командиры младше них. И они не знают, кому подчиняться. Я даже не могу быть уверен, что те, с кем мы собираемся воевать на одной стороне, не всадят нам меч в спину.

– Нам придется сражаться вместе или погибнуть от рук ксиддинов. Объясни им так, чтобы они поняли, – сказал Тау.

– Я пытаюсь, – ответил Хадит.

Келлан прочистил горло.

– Чемпион, я бы хотел поддержать мнение гранд-генерала. Наш лучший шанс – объединение наших подразделений с яростями под командованием генерала Биси. К северо-востоку от Пальма есть долина. С севера она ограничена высоким хребтом, а с южной стороны – Центральными горами. Там мало пространства для боя, и если мы будем в численном меньшинстве, то лучшего места нам не найти.