Текст книги "Огни возмездия"

Удуак хмыкнул.

– Там, где придется сражаться, – сказал он и ушел к Хадиту.

– Удуак позаботится о Хадите, а я, пожалуй, проведаю Келлана… перед уходом, – сказала Танди.

– Спасибо за вашу доброту, Леди Одаренная, – сказал Тау.

Она улыбнулась и поспешила в другой конец палаты, к Великому Вельможе. Тау проводил ее взглядом и повернулся к служанкам.

– Вы тоже это видели, да? Мне же не показалось? – спросил он.

Асет сделала вид, будто ничего не слышала.

– Вам нужно пойти с нами, – сказала она.

– С вами? Куда?

– К королеве, – сказала Рамия. Она всегда, обращаясь к нему, смотрела на его лоб или подбородок. В этот раз она выбрала лоб.

– Да вы шутите, – сказал Тау. Он не виделся с королевой с тех пор, как та открыла ему историю народа омехи, чтобы объяснить, что произошло с Келланом в Исихого. – Уже поздно.

– Она велела нам привести вас, когда мы закончим, – пояснила Рамия с нотками сочувствия в голосе.

– Я зайду утром, – сказал Тау, в тот же миг поняв, что встреча с королевой в столь поздний час давала ему возможность задать ей свои вопросы в отсутствие Ньи, которая несомненно заставила бы ее прикусить язык.

– Королева желает вас видеть. И увидит, – отрезала Асет.

Как скажете, – ответил Тау служанкам. Теперь ему и самому не терпелось с ней встретиться. Пришло время узнать и другие секреты, которые хранила королева.

Глава восьмая

АРМИЯ

Служанки отвели Тау в покои королевы. Хотя в коридоре на страже стояли Индлову, Тау подумал, что служанки, наверное, тоже останутся здесь, но они лишь проводили его до дверей и ушли.

Перебирая в уме вопросы, которые хотел задать, Тау постучал и услышал позволение войти. Он вошел, надеясь, что не застанет королеву в ночной сорочке, но едва не сбил с ног Нью.

– Визирь? – Тау понимал, что приветствие прозвучало разочарованно.

– Чемпион, – кивнула она.

Глаза Ньи были обведены темными кругами, а пряди волос, обычно идеально причесанных, выбивались из-под золотистой ленты. Она стояла у двери, а королева сидела, скрестив ноги, в одном из парных кресел и смотрела на нее.

Циора тоже должна была устать не меньше, но по ее виду это было незаметно. Глубоко погруженная в свои мысли, она хмурилась и выглядела слегка рассеянной. На королеве было просторное платье цвета аметиста, достаточно длинное, чтобы прикрыть босую ступню, которой она машинально постукивала.

– Моя королева, – поприветствовал ее Тау.

Она взглянула на него и улыбнулась.

– Спасибо, что пришел. Нам нужна твоя помощь.

– Чем могу служить? – спросил он, гадая, есть ли хоть малейший шанс, что Нья уйдет, оставив их наедине?

– Нам нужна остальная часть армии, – заявила Циора. – Нам нужно, чтобы феоды прислали своих Ихагу, но умбуси не подчиняются указам.

К сожалению, Тау это не удивило.

– Вы уже успели с ними поговорить?

– Посредством сообщений, – сказала Нья. – Но одна половина феодов больше не присылает своих Одаренных на точки сбора, а вторая – вежливо отклоняет наши запросы. – По ее тону было заметно, что она не особенно ценила их вежливость. – Они говорят, что не могут прислать Ихагу. Говорят, что они нужны им для защиты посевов. Они оправдывают это тем, что если ксиддины нападут на поля, оставшиеся без защиты, к Жатве или Складке мы умрем от голода.

– Веский довод, нэ? – спросил Тау.

Нья скрестила руки на груди.

– Лучшие доводы зачастую скрываются под маской озабоченности, но это не значит, что они не лживы. Да, если ксиддины нападут на поля, мы потеряем урожай этого цикла, но они противятся нам не поэтому.

– Умбуси – Вельможи, – продолжила королева. – Если они и не поддерживают Одили и его придворных напрямую, то уж точно не расстроятся, если его переворот удастся.

– Так значит, они против вас? – спросил Тау.

– Пока нет, и они не объединены, – ответила она. – Они ждут, пока станет ясно, в какую сторону упадет дерево, чтобы не показаться мятежниками. И до тех пор либо не дают Одаренным получать наши сообщения, либо отказываются посылать своих Ихагу из-за заботы об урожае.

– Чем я могу помочь? – спросил Тау, не уверенный, что может принести пользу.

– Нам следует быть убедительнее, – сказала Циора. – Посмотрим, смогут ли умбуси отказать королеве лично.

Нья фыркнула. Ей не нравилась мысль о том, что королева сама отправится к умбуси, но она промолчала. Тау подумал, что она сочла это неизбежным.

– Прошу меня простить, ваше величество, но разве, отправившись к ним, вы не проявите слабость? – спросил он.

– Умбуси не дозволено нами пренебрегать, – сказала Циора. – Тот, кто отвечает на наши приказы собственными доводами, уже повинен. Но тот, кто нарушает традицию, не пуская своих Увещевающих на встречу с нашими, – подвергает всех нас опасности. – Она перестала постукивать ногой. – Мы удерживали этот полуостров так долго потому, что имели возможность общаться через расстояния, и никто не должен ставить нас под угрозу.

Рассуждения королевы, пронизанные глубокой озабоченностью, давали ей не только право, но и необходимость отправиться в феоды и принудить их выполнять обязательства.

– Понимаю, – сказал Тау, не испытывая восторга от того, к чему все это ведет. – Вы желаете, чтобы я вас сопровождал?

– Желаем, – ответила королева.

– Как и всегда, я сделаю, что вы скажете, моя королева, однако нам понадобится больше Ихагу, чтобы вернуть Пальм под ваш контроль, – сказал Тау. – Я знаю, обучение в Исихого еще только началось, но послав к нам Асет и Рамию, вы сделали успех возможным. Теперь я не хотел бы останавливаться. Бойцы, которых я обучаю, не будут готовы к осаде, если мы прервем занятия.

– Вам не придется их прерывать, – сказала Нья. – Вы возьмете тех, кого обучаете, с собой.

– В путешествие по феодам? Э-э… королева Циора, один из них тяжело ранен…

Нья отмахнулась от его возражений.

– Мы сделаем для Малого Вельможи походные носилки, и жрица Хафса будет сопровождать его, чтобы оказывать необходимую помощь.

– Чемпион Соларин, если мы намерены собрать свою армию, то этим нужно заняться, – сказала Циора.

Тау склонил голову.

– Да, моя королева.

Спорить было не о чем. Решение уже приняли.

– И не будем забывать, – добавила королева с тенью улыбки на губах, – это также означает, что ты сможешь попрактиковаться в верховой езде.

– Жду этого с нетерпением, моя королева, – ответил Тау, прежде чем попытаться отделить зерна от плевел: – Знаю, мое воспитание было не… типичным для чемпиона, и мне хочется исполнить свой долг в этой роли наилучшим образом, насколько позволят мои способности. Буду рад возможности обстоятельно поговорить с вами, ведь у меня так много вопросов.

Он старался говорить уклончиво, пытаясь за лестью и учтивостью скрыть жгучее желание узнать больше о тайной истории омехи, но королева обнаружила его намерения с такой ясностью, будто он отметил их на карте.

– Мы не станем ничего скрывать от тебя, – сказала она, подавшись вперед. – Хочешь узнать, кто мы? Хочешь узнать нашу историю? Настоящую историю?

– Королева Циора, – вмешалась Нья.

– Хочу, – ответил Тау.

– Тогда начнем с самой горькой истины, – сказала она. – Отсев существует.

ИСТОРИИ

Они вышли на следующий день. Хадиту королева дала указание остаться, чтобы подготовить город к приходу остальной части армии. Гранд-генералу предстояло спланировать большое сражение.

Нья, верная своему слову, обеспечила Джабари всем необходимым для путешествия. Его положили в крытый палантин, который несли четверо Ихаше, а сопровождала их Хафса, жрица медицинского ордена. Первой остановкой был назначен Кабунди – самый ближний и крупный из равнинных феодов.

Пораженной тем, что королева с целым воинским когтем явилась к воротам ее крепости, умбуси Кабунди не оставалось ничего, кроме как впустить Циору и пригласить ее на спешно устроенный обед. Меньшие глазели на Тау, как та девочка из Низших Мирян, которую он встретил не так давно в Цитадель-городе. Муж умбуси тоже на него глазел – вот только с ненавистью.

Но ни его ненависть, ни волнение умбуси не имели значения. Королева Циора выехала из Кабунди со всеми здешними Ихагу, и в тот же вечер Тау пришел к королеве, чтобы узнать, каким прежде был народ омехи.

– Сразу после того как Ананти заточила Укуфу в Исихого, Отсев был слаб, – рассказывала Циора.

Тау, Циора и Нья сидели у костра в королевском шатре и пили из глиняных чашек разбавленный водой оду. Был прохладный вечер, и тлевшие угли костра создавали скорее видимость уюта, чем согревали по-настоящему. Пространство шатра, наполненное запахами горелой древесины, холста и цветов, напомнило Тау о доме, о хижине, где они жили с Ареном. И пока Циора рассказывала ему историю, он погружался в давние события, которые словно отражались на лице, глазах и губах королевы.

– Отсев ждал очень долго, прежде чем предпринять новую попытку завоевания. И поскольку ждали ее те же, кто видел, как заточили их владыку, ожидание ничуть не ослабило их решимости, – говорила Циора. – Они обещали свои души Укуфе, Ненасытному, в обмен на вечное существование. Ненасытный выполнил свою часть уговора, и пришло время Отсеву выполнить свою.

Для нас время смягчило воспоминания о войне между Богиней и Ненасытным, ведь поколения жили и умирали одно за другим, пока расы людей не забыли присматривать за землями, откуда явился Отсев.

Сначала они напали на ндола. Это был мирный народ с дарами, не связанными со смертью, и он оказался завоеван, а Отсев стал им властвовать.

Мы не знаем всего, что случилось потом. Мы можем лишь сказать, что расы людей не стали мстить Отсеву. Вместо этого они решили, что их древнему врагу, возможно, понадобилась плодородная земля ндола, ее пища и ресурсы. Они решили, что ндола некого винить, кроме самих себя за то, что были слабы и позволили себя завоевать.

Отсев, говорили они, охотится лишь за легкой добычей и остановится, как только поработит слабых и беспечных. Но наш древний враг не остановился, и ко времени, когда другие расы людей смирились с тем, что Отсев продолжает их завоевывать, их осталось слишком мало, чтобы этому противостоять.

Избранные были одними из последних, на кого напал Отсев. Он пришел в наш край во главе бесчисленного войска завоеванных рас. Явился, чтобы уничтожить народ Богини, надеясь вывести наши дары из этого мира, и высвободить Укуфу, не встретив отпора. Нас ждал конец, но Богиня дала нам своих Стражей, и мы поразили Отсев драконьим огнем.

Где мы бились, мир горел, но и этого было мало. Под началом Отсева было слишком много воинов, и наш огонь поражал не тех, кто завоевывал, а тех, кого завоевали. Вскоре мы поняли, что не сможем самостоятельно противостоять наступлению Отсева, а выбор, к кому обратиться за поддержкой, был невелик.

Самый сильный из оставшихся вольных народов на Озонте всегда сторонился прочих рас людей, но мы были в отчаянии и поэтому пошли к ним. Мы обратились к Вельможам.

Они всегда были воинами, и их дар был… прост. Их женщины и мужчины поддерживали непрерывную связь с силами Богини в Исихого. Благодаря этой связи их женщины были сильнее, быстрее и крупнее большинства из нас, а мужчины и вовсе выглядели как горы мышц.

Мы умоляли их о помощи, но они отказали. Мы сказали им, что когда Отсев покончит с нами, то придет, чтобы поработить их. Но Вельможи лишь рассмеялись. «Кровь проявит себя, – сказали они, – и ни у кого нет крови сильнее нашей».

Мы были в отчаянии и предлагали отчаянные вещи. Мы сказали, что вместе сможем победить Отсев, отвоевать захваченные ими земли и народы. Вместе, сказали мы, сможем править Озонте. Они рассмеялись. «Если бы нам нужен был Озонте, мы бы его уже заняли», – ответили они.

Тау нечасто перебивал Циору, но теперь спросил:

– Чего они хотели?

– А чего могут хотеть люди, которые так гордятся тем, что они лучше других? – спросила она. – Они хотели, чтобы их уверенность в собственной силе оказалась истинной. Они хотели быть могущественнее всех. И это пообещала им наша королева.

– Разъярение, – сказал Тау.

Циора кивнула.

– Ее имя потерялось во времени, но она была одной из самых сильных Одаренных, которых когда-либо видел мир. Она могла войти во мглу Исихого и пробыть там четверть луны, прежде чем лишалась покрова, и она видела связь между дарами каждой из рас людей. Она поняла природу силы Вельмож и нашла способ ее приумножить.

Чтобы убедить их примкнуть к омехи, она предложила Вельможам то, от чего они не смогли со смехом отмахнуться. Она сказала, что заключит договор с их народом, если их величайший воин, их чемпион, проиграет ее чемпиону в битве один на один.

Это их заинтересовало, но и вызвало подозрение. Они захотели увидеть ее бойца, и она ошеломила их, ответив, что они могут сами выбрать человека из ее народа. Она попросила лишь, чтобы они дали ей провести с ним ночь, чтобы потом он бросил вызов их чемпиону на закате следующего дня.

Тотчас согласившись, они выбрали одного из самых слабых мужчин, мятежника, который был заключен в тюрьму за высказывания против культуры Вельмож. Они насмехались над ним и над нашим монархом, говорили, что если дуэль завершится в ее пользу, то она станет заодно и их королевой.

Королева приветствовала Вельможу, которого к ней прислали, и когда они остались одни, он опустился на колени, моля о пощаде. «Я буду драться изо всех сил, но я все равно не смогу победить противника, – сказал он. – Он убьет меня, и вы лишитесь своих подданных».

Королева ответила, что этому не бывать. Она рассказала ему о даре Богини, и на следующий день, с заходом солнца, королева омехи извлекла энергию Исихого и передала ее своему чемпиону. Она разъярила его и послала драться с величайшим воином, которого когда-либо знали Вельможи.

Мятежник, отверженный, человек до того слабый, что его презрел собственный народ, сражался в сумерках на исходе дня, пока его противник, чемпион Вельмож, облаченный в черные как ночь доспехи, не был повержен.

Он был величайшим воином Вельмож, но он погиб на песках Озонте, запятнав своей кровью черную кожаную броню, которая не спасла его от силы королевы омехи.

Видя, что их сильнейший пал перед слабейшим омехи, Вельможи поняли, что истории, которые они пересказывали друг другу о том, кем они были, оказались не более чем ложью, не подкрепленной никакой подлинной силой. У них остался лишь один путь, и все Вельможи, от мала до велика, преклонили колени перед королевой омехи. Они присягнули ей на верность, примкнув к нам в войне против Отсева.

Следующая битва грозила обескровить весь континент, и хотя война обнажила худшие качества людей, им удалось сохранить величайшие дары Богини – любовь и жизнь.

Королева омехи была признательна Вельможе, которого разъярила, и он остался с нею. Со временем их любовь принесла в этот мир новую жизнь. У них родилась дочь, и с этого момента омехи и Вельможи стали единым народом.

Но мы проигрывали войну. Отсев опустошал родину Вельмож, и история повторилась: мы бежали. Королева омехи обещала победу. Но ее правление принесло Вельможам поражение, которого они не могли представить в худших своих кошмарах.

Королева столкнулась с угрозами, покушениями на жизнь и даже с открытым мятежом. Ее упрекали в предательстве, но как можно было звать предательницей женщину, которая пошла на такие страдания?

Когда Отсев довел омехи до полного отчаяния, королева призвала Стража, чтобы защитить свой любимый народ, и предала землю огню. Прошло несколько дней, прежде чем истончился ее покров, и тогда демоны, которые только этого и ждали, разорвали ее на части.

Но ее дракон, следуя королевской воле, уничтожал всех, кто пытался преследовать омехи. Он сжег поле битвы, где два войска сражались уже дольше лунного цикла. Говорят, земля, где шла та битва, до сих пор изрезана реками огня, и она дымится и наполняет воздух такими едкими испарениями, что любой, кто ими дышит, умирает. Где мы бьемся, мир горит.

Под угрозой полного поражения омехи не могли ни отказаться от монархии, ни реформировать ее. Поэтому дочь королевы взошла на трон, и хотя ее отец этому противился, в одной из благородных семей для нее выбрали чемпиона.

Новая королева пыталась править с помощью своего отца, но она была молода, а ее подданные лишились дома и стали беженцами. Ее окружали люди, с которыми кровь объединяла ее лишь наполовину, а идеалы – и того меньше. Советы, состоявшие исключительно из Вельмож, фактически лишили ее власти.

Это продолжалось до тех пор, пока ее чемпион, полюбив ее, не предал доверие собственной семьи. Он поддержал королеву вопреки интересам Вельмож, дав ей время стать той, кем она должна была стать. Королева Тайфа Омехиа стала последней монархиней омехи на Озонте, истинной дочерью своей матери.

Нас оттеснили к краю материка. Идти дальше было некуда, и Правящий Совет с Советом Стражи решили, что омехи должны погибнуть с честью. Мы бы погибли, сражаясь до последнего, чтобы даже история, написанная Отсевом, не могла отрицать кровопролития.

Но мы не погибли. Королева Тайфа тайно собрала своих союзников, созвав Теневой Совет. И когда пришло время выбирать между тем, чтобы бежать с единственной известной земли и битвой не на жизнь, а на смерть против Отсева, Правящий Совет, Совет Стражи, Одаренные и жрецы Саха, которые были членами Теневого Совета, проголосовали за совершенно иное решение.

Полог шатра зашуршал за спиной Тау, заставив его встрепенуться. Это была Нья. Тау так заворожила история Циоры, что он не заметил, как она вошла.

– Уже поздно, моя королева, а у нас сегодня еще есть дела, – сказала она. – Наверное, нам стоит дать чемпиону отдохнуть.

Это была лишь фигура речи, Нья знала, что, покидая королевский шатер, он не отдыхал; и ее слова вызвали у него раздражение. Он постарался скрыть его, но королева заметила.

– Напомни, чемпион, – сказала она, – чем ты собираешься заняться?

– Отправлюсь в Исихого, где буду драться насмерть, – ответил он ей.

– Как обычно, желаем тебе удачи…

– Благодарю вас, – сказал он. – Но это не повлияет на исход.

Он встал, собираясь выйти, и Нья, редко выказывавшая ему уважение, склонила перед ним голову. Тау ответил тем же. Визиря нелегко было полюбить, но она искренне ставила интересы королевы превыше всего.

Чувствуя, как гудит голова от историй об омехи, Вельможах и королевах, Тау отправился собирать своих бойцов на битву.

ПЕРЕРОЖДЕННЫЙ

В Исихого с Тау всегда оставались Удуак и Асет. Ночи превращались в дни, а дни в разъезды по феодам, и с каждым новым феодом к их войску присоединялось все больше Ихагу. Удуак и Асет были лучшими бойцами Тау на протяжении четверти луны, потом половины луны, а потом и целого лунного цикла. Но Удуак и Асет стали все чаще погибать от лап обитателей Исихого раньше Джабари, который теперь сражался как истинный демон.

Тау не мог понять, почему его друг детства так изменился, и однажды ночью, после того как бойцы выбились из сил, и Джабари отнесли обратно в лагерь, Тау поступил не так, как поступал обычно. И не вернулся в темный мир один.

Вместо этого он пришел к паланкину Джабари. Тот стоял на земле рядом с шатром жрицы Хафсы. Полог был задернут, и Тау не видел, что происходит внутри, но если его подозрения были верны, то это ему и не требовалось.

Он нашел место между двумя соседними палатками, где его не было видно, сел на землю и перенесся в темный мир. И увидел там Джабари.

Джабари так удивился, увидев Тау, что едва не погиб – демон, с которым он сражался, попытался разодрать когтями его лицо. Ему пришлось отскочить назад, чтобы избежать атаки, и когда он вновь крепко встал на ноги, чудовище уже неслось на него. Тварь замахнулась, целясь ему в голову, и он заблокировал удар мечом, зашипев сквозь стиснутые от напряжения зубы.

Не сказав ни слова, Тау пришел другу на помощь, отрубив демону одну из его когтистых лап. Тварь взвыла и попятилась, но из мглы возникли другие демоны. Тау и Джабари сражались спина к спине, как на тренировке. Они держались, пока демонов не стало слишком много, чтобы они смогли с ними справиться.

Смерть Джабари была ужасна, вскоре и Тау разорвали на части. Несмотря ни на что, Тау вернулся во мглу и снова застал там Джабари. Так они дрались вместе еще несколько раз, не перекинувшись ни словом, и Джабари проявлял поразительную волю к победе. Гадая, сколько еще Джабари сможет выдержать, Тау вошел в Исихого, но друга там уже не было.

Тау сражался и умирал еще пару промежутков, а когда совершенно обессилел, пришел в свою палатку, рухнул на постель и пообещал себе, что повторит то же самое завтра. Чтобы проверить, окажется ли Джабари на прежнем месте.

Следующим вечером, когда Тау и его бойцы собрались на дальнем краю их все расширяющегося лагеря Индлову, Ихаше и Ихагу, к нему подбежала жрица Хафса.

– Вы должны его остановить, – сказала она.

– Кого? – спросил Тау.

Она молча махнула рукой.

Вдали, в неверном свете сумерек, показался Джабари.

– Джабари? – неуверенно обратился к нему Тау, словно под окровавленными бинтами мог скрываться кто-то другой.

– Слезы Богини, – проговорила Танди.

– Заставьте его вернуться в паланкин, – велела жрица. – Меня он не слушает и угрожает всем, кто пытается его остановить.

Тау был так потрясен, что не заметил обнаженного меча в руке друга.

– Жрица, он же еле на ногах держится. И вы говорите, что никто не может его остановить?

– Никто не может к нему приблизиться, – тихо сказала Хафса.

Тау посмотрел на нее, потом на своего друга.

– Джабари, – окликнул он. – Ты что, одержим демонами? Что с тобой?

Малый Вельможа покачнулся. Он был в широких штанах Ихаше, обрезанных выше колен, но рубашки на нем не было. Она ему и не требовалась. Тело и руки скрывались под повязками, а на плечи был наброшен плащ. Лицо скрывалось в тени капюшона, и хотя Тау было больно это признавать, он был благодарен за эту милость.

От ходьбы повязки на лице Джабари сдвинулись, и то, что Тау увидел под ними…

Он поспешно шагнул навстречу другу.

– Что ты делаешь?

Джабари покачнулся, пытаясь устоять на ногах.

– Исихого, – ответил он едва разборчиво из-за изувеченного горла. Он прошел мимо Тау и, хрипло застонав от боли, опустился на четвереньки, неловко сдвинул ногу вперед и наконец смог сесть.

Но как бы тяжело это ему ни далось, он справился. И теперь Джабари сидел в кругу с остальными бойцами Тау.

– Скажите ему вернуться туда, где ему место, – сказала Хафса.

Чувствуя, как его глаза наполняются слезами, Тау присоединился к своим товарищам.

– Оставьте нас, жрица, – сказал он. – Мой брат и так на своем месте.

Этой ночью, когда Джабари пришел в их круг, им впервые удалось сдерживать демонов так долго, что Тау увидел, как покров Танди начал истончаться.

Семеро избранных сражались так, словно сама Богиня благословила их, и на краткий миг Тау даже подумал: не помогало ли им в эту ночь что-то еще, кроме мечей?

Впрочем, он в это не верил. Но видя, как Яу и Темба дерутся отчаянно, как проклятые, а Асет с Рамией рассекают мглу, словно танцовщицы, исполняющие привычный танец, Тау преисполнился гордости. Он смотрел на них с таким же благоговением, как и на Удуака – сердце и молот их группы, который с яростным ревом поражал всякого демона, которому хватало глупости подобраться к нему поближе.

Но последним павшим, что уже вошло в обычай, оказался Джабари Онаи. В Умлабе он считался Малым Вельможей по крови, и кровь, бежавшая в его венах, была слишком слаба, чтобы он мог стать разъяренным, но в темном мире он сражался не хуже любого Ингоньямы. Малый Вельможа стал самым опасным из бойцов Тау.

В первом бою той ночи Джабари погиб, пронзенный демоном насквозь, и рот Джабари наполнился кровью, пока он сам еще продолжал рубить тварь мечом. Демон не обращал внимания на его слабеющие удары, оскалив пожелтевшие клыки. Джабари, умирая, выронил меч и, когда его руки освободились, вонзил большие пальцы по самые костяшки твари в глаза.

Запрокинув голову, демон взревел от боли, а Джабари рассмеялся в лицо демону нечеловеческим смехом, похожим на хрип.

– Я вернусь. И всегда буду возвращаться, – поклялся он ослепленной твари, и из его рта хлынула кровь, а еще через миг он умер.

Тау обезвредил двоих из трех демонов и едва успел заметить, что к нему уже приближалась огромная клыкастая тварь. Он обернулся на Танди, увидел, как мерцает, истончаясь, ее покров, и различил удивление на ее лице, когда она поняла, сколько времени они продержались. Но прежде чем ее золотистое сияние успело привлечь к ней внимание, она покинула темный мир.

С мечами на изготовку, Тау смотрел, как порождения зла и порока смыкаются вокруг него со всех сторон. Их собралось слишком много и долго ему было не выстоять, но его бойцы уже достигли большего, чем от них требовалось, и выбрав первой целью тварь с длинными клыками, Тау решил это отпраздновать, прежде чем погибнуть вслед за братьями.

С тех пор Джабари каждый вечер приходил в круг сам. Он с трудом передвигался, словно связанный, и порой внезапно вскрикивал от боли, но все же мог стоять, сидеть и ходить. И это было больше, чем ожидал Тау после того, как понял, насколько сильно пострадал его друг в огне дракона.

Хафса сказала Тау, что Джабари не позволял носить себя в паланкине. Поэтому она опасалась, что он чересчур себя изматывает. Она опасалась, что его тело умирает. По ее словам, жрица уже видела подобное раньше.

Часто такое начиналось с того, что тело теряло восприимчивость к боли. Она считала это единственным условием, при котором человек в его состоянии становился способен делать то, что делал Джабари.

Тау знал, что это условие было не единственным, но Хафса никогда не видела Джабари в Исихого. Иначе она, вероятно, поняла бы, что, хотя его дух и был привязан к телу, он им не ограничивался.

Она не могла понять человека, который вел себя так, как Джабари, и объясняла это тем, что он заглушил свою боль, но ведь боль Джабари никуда не ушла. Он воспрял духом не потому, что перестал чувствовать боль, а потому что нашел способ применить ее против тех, кто пытался его сломить.

Тау задумался, было ли это необходимым условием для того, чтобы выжить в темном мире. Он спрашивал себя: обязательно ли те, кто способен выдержать тяготы Исихого, должны претендовать на что-то по ту сторону страданий? Размышляя над всем этим, он вошел в королевский шатер, сел у огня и приготовился слушать историю о том, как королева Тайфа Омехиа и ее Теневой Совет изменили уклад жизни народа омехи.

ОЗОНТЕ

Ночь снова оказалась холодной, и после трудного дня Тау был рад теплу очага в шатре королевы. Пламя уютно шипело и потрескивало, но эти звуки напомнили Тау об инколели феода, которому Тау сломал нос.

Умбуси этого феода отказывалась выполнить волю королевы в отношении ее Ихагу, и когда Тау принял командование чешуем, заменив его инколели, Малый Вельможа преградил Тау путь. После недолгого спора Тау потерял терпение и оттолкнул мужчину с дороги. Сочтя это оскорблением, Малый Вельможа потянулся к своему клинку, а Тау ударил Вельможу рукоятью меча по носу. На этом возражения закончились, и Ихагу, бывшие в подчинении умбуси, примкнули к растущей королевской армии.

Вечером в шатре Циора попросила Тау сесть к ней поближе, чтобы ей не пришлось перекрикивать треск костра. Для него было непривычно находиться к ней так близко, но Тау не возражал, потому что ему никогда не нравилось сидеть спиной к входу. И все же сидеть рядом с ней было странно. Так он замечал то, что упускал раньше.

К примеру то, что ее ресницы были на удивление длинными, а линии на ее ладонях – почти такого же цвета, как кожа, отчего они были едва различимы. А еще она дышала больше грудью, чем животом, и от этого у нее на шее появлялась небольшая впадинка между ключицами, которая то углублялась, то сглаживалась, отмечая размеренное биение пульса.

– Ожерелье? – спросила она, заставив его вздрогнуть.

– Моя королева?

– Ты смотришь на мое ожерелье.

Он удивился тому, что у нее вообще было ожерелье. Золотое, с деревянной круглой подвеской, на которой было вырезано женское лицо, не похожее ни на кого из тех, кого ему доводилось видеть. Лицо это было чересчур угловатым, а его черты выглядели острее, чем было типично для омехи.

– Да, ожерелье, – сказал Тау. – Лицо Богини.

– Знак нашей веры, – сказала Циора.

– Я видел такие у жрецов Саха.

– Их также носят многие Одаренные.

– Ваше… выглядит иначе, – сказал он. – Дерево, оно с Озонте?

– ^Да.

Тау поднял взгляд на ее лицо.

– Мне редко доводилось видеть что-то настолько красивое.

При этих словах королева вздохнула, впадинка на ее шее углубилась, и она непроизвольно поднесла руку к ожерелью.

– Эту подвеску нам подарила наша мать, а ей – ее мать, и так далее.

– Я иногда забываю. – Тау улыбнулся.

– О чем?

– Что вы потомок того же народа, о котором рассказываете истории, и что в ваших венах течет кровь королевы Тайфы и чемпиона Циори.

– Хотелось бы и нам иногда об этом забывать, – отозвалась она.

Тау испугался, что сказал что-то не то.

– Если вы хотите отдохнуть сегодня вместо этого, я могу уйти…

– Нет, мы хотели бы, чтобы ты остался, если не возражаешь.

– Не возражаю, – сказал Тау. – Я все думал о том, на чем мы остановились, и хотел узнать продолжение.

Казалось, ее глаза блеснули. Возможно, это был отблеск костра.

– Правда? – спросила она.

– Правда, – ответил он. – Я знаю, что омехи покинули Озонте. Знаю, мы построили корабли и переплыли Ревы, но что именно сделал Теневой Совет, чтобы к этому прийти? За что они голосовали?

Циора задумчиво взглянула на него.

– Иногда мне хочется, чтобы истории, которые я рассказываю, были веселее, но и так хорошо, – сказала она. – Голосованием Теневого Совета Тайфа Омехиа была избрана Королевой Драконов. Ее решили наделить абсолютной властью.

Тау закусил губу. Он и не предполагал, что Тайфу могли объявить Королевой Драконов.

– Почему нельзя было просто проголосовать за то, чтобы покинуть Озонте? Разве этого было бы недостаточно? – спросил он.

– Она не хотела просто бежать. Она хотела получить власть, чтобы изменить культуру омехи и Вельмож. Она хотела сделать свой народ достаточно сильным, чтобы вернуться на Озонте и остановить Отсев. Поэтому стала Королевой Драконов, и это дало ей силы совершить то, чего она хотела, но на Ксидде она потеряла кое-что незаменимое.

Тау знал, что будет дальше. Каждый омехи это знал.

– Тайфа видела гибель того, кого она любила. Видела, как на белых берегах Ксидды погиб ее чемпион Циори. Да, наши начинания здесь обагрены кровью, но возможно, с ксиддинами и можно было бы договориться, если бы они его не убили.

– И Тайфа отомстила, – сказал Тау.

– Тайфа устроила бойню, – поправила Циора, прикоснувшись к своему ожерелью. – Она сожгла побережье и всех ксиддинов на нем. Обратила их в черный пепел, и потом целый сезон призывала драконов так часто, что мы потеряли половину всех наших Одаренных.