Текст книги "Международное частное право. Общая часть: курс лекций"

§ 3. Основные формулы прикрепления

Данная формулировка носит достаточно условный характер. Под основными формулами прикрепления понимаются такие формулы, которые имеют наибольшее распространение и общее значение. Каждый из авторов формирует свой перечень основных формул прикрепления, но эти перечни, как правило, в основном совпадают.

Классический, на наш взгляд, анализ основных формул прикрепления дан в фундаментальном исследовании Л.A. Лунца[228]228
  Лунц Л.А. Указ. соч. С. 187–235.


[Закрыть]. Разумеется, некоторые из его выводов и суждений отчасти устарели в силу развития международного частного права как такового и изменений, происшедших в нашей стране в том числе и в сфере правового регулирования частноправовых отношений, осложненных иностранным элементом. Данные новации учтены в настоящем курсе. Представляется возможным выделить пять основных формул прикрепления.

I. Личный закон участника правоотношения (lex personalis). В одной из предыдущих лекций мы установили, что основными субъектами международного частного права являются физические и юридические лица. Следовательно, можно говорить как минимум о двух разновидностях личного закона: относящихся к физическим лицам и к юридическим лицам. Но и в том, и в другом случае данная формула определяет правовой статус (status personalis) участника правоотношений, объем его личных прав в данном качестве и ряд иных тесно связанных со статусом аспектов.

Анализ начнем с рассмотрения личного закона физического лица. Как отмечает Е. Rabel, «…к области действия личного закона доктрина международного частного права относит:

а) вопросы начала и конца правоспособности лица;

б) вопросы дееспособности лица;

в) вопросы личных прав (право на имя, фирму, честь и т. д.);

г) вопросы семейного права (в первую очередь вопросы внутренних условий брака и развода);

д) вопросы наследования движимости»[229]229
  Rabel Е. The Conflict of Laws. A Comparative Study. V. J. Chicago, 1945. P. 102. Цит. по: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 187–198; Ануфриева Л.П. Указ. соч. Т. 1. С. 181–183 и др.


[Закрыть].

Как отмечает большинство авторов, существует два варианта личного закона: национальный закон или закон гражданства (lex nationalis, lexpatria), который означает применение права того государства, гражданином которого является участник частноправового отношения; закон места жительства (lex domicilii) означает применение права того государства, на территории которого участник частноправового отношения проживает»[230]230
  ДмитриеваГ.К. Международное частное право… С. 70. См. также: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 18—198; Ануфриева Л.П. Указ. соч. Т. 1. С. 181–183 и др.


[Закрыть]. В литературе подчеркивается, что формула отсылки к закону гражданства свойственна законодательству и праву вообще стран континентальной правовой системы, принцип домицилия – странам «общего» права. Однако и среди государств континентальной правовой системы есть целая группа (Аргентина, Бразилия, Гватемала, Никарагуа, Парагвай, Норвегия, Дания, Исландия), где действует закон места жительства лица. В качестве причины выбора того или другого подхода обычно приводится следующая: для многих стран «общего» права закон домицилия является одним из средств подчинить действию своего права массы иностранных иммигрантов, и наоборот, многие страны континентальной Европы на протяжении длительного времени были странами эмиграции, и применение закона гражданства позволяло им в определенной степени удерживать в сфере своего влияния тех граждан, которые эмигрировали в другие страны.

Анализ современных правовых актов в сфере международного частного права позволяет выделить третий вариант личного закона физического лица – закон места пребывания. В сравнении с двумя основными вариантами личного закона закон места пребывания носит субсидиарный (дополнительный) характер и применяется в том случае, если невозможно использовать один из основных. Параграф 8 ст. 7 Вводного закона 1942 г. к Гражданскому кодексу Бразилии определяет, что когда лицо не имеет места жительства, оно рассматривается имеющим место жительства в месте своего пребывания или в том, в котором оно находится[231]231
  См. также: ч. 2 ст. 20 Швейцарского закона о МЧП 1987 г.


[Закрыть]. Иная ситуация, но с аналогичным выводом сформулирована в ст. 32 Гражданского кодекса Мексики 1928 г. (в ред. 1987 г.): «Когда лицо обладает двумя или большим числом мест жительства, оно рассматривается как имеющее место жительства в месте, где оно просто пребывает, а если оно проживает в нескольких [местах], – в месте, где оно находится».

Наличие трех законов, применяемых для коллизионного регулирования личного статуса физического лица, создает весьма значительные сложности на практике, однако все «попытки установить единообразие понимания личного закона для всех стран… до сих пор успеха не имели»[232]232
  Лунц Л.A. Указ. соч. С. 190.


[Закрыть]. Наиболее отчетливо тщетность предпринимаемых усилий нашла отражение в ст. 7 Кодекса Бустаманте 1928 г., в силу которой «каждое договаривающееся государство будет применять в качестве личных законов закон домициля или закон гражданства или те, которые уже приняты либо будут приняты его внутренним законодательством». Такая же неудача постигла европейские страны, подписавшие в 1995 г. Гаагскую конвенцию «О регулировании конфликта между национальным законом и законом домициля».

Анализируя современную практику применения трех вариантов личного закона физического лица, можно прийти к выводу, что в «чистом» виде ни один из них практически не применяется. Возросшая миграция населения в мире в целом побуждает многие страны закрепить в законодательстве или в судебной практике так называемую смешанную систему личного закона, при которой в качестве исходного коллизионного начала закреплен один из основных вариантов личного закона, но при наличии определенных условий допустимо применение и иного. Смешанная система личного закона использована во всех новых кодификациях международного частного права (§ 9 Федерального закона Австрии 1978 г.; § 11 Указа 1979 г. № 13 «О международном частном праве Венгрии», гл. 2 Федерального закона Швейцарии 1987 г.; ст. 3098 ГК Квебека 1994 г.). Характерна она и для разд. VI «Международное частное право» части третьей ГК РФ, в котором используется понятие «личный закон физического лица» (ст. 1195). В качестве основного подхода зафиксировано правило «Личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет». Однако если лицо имеет несколько иностранных гражданств или, наоборот, не имеет гражданства, то его личным законом считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства. И, видимо, исходя из факта наличия в стране большого количества беженцев, законодатель вводит еще одно правило определения личного закона – «Личным законом беженца считается право страны, предоставившей ему убежище». Более детальный анализ ст. 1195 ГК РФ дан нами в лекции «Субъекты международного частного права».

И последнее, на что хотелось бы обратить внимание:

1. Под местом жительства в Российской Федерации понимается место, где лицо постоянно или преимущественно проживает (ст. 20 ГК РФ), причем, если даже физическое лицо, отвечающее требованиям ч. 4 ст. 1195 ГК РФ, проживает за пределами РФ, понятие «место жительства» будет определяться по российскому праву (ст. 1187 ГК РФ).

2. Аналогичным образом следует поступать при определении термина «беженец», используемого в ч. 6 ст. 1195 ГК РФ. Данное понятие сформулировано в ст. 1 Федерального закона от 19 февраля 1993 г. № 4528-1 «О беженцах» (с поел. изм. и доп.).

Второй разновидностью личного закона признается личный закон юридического лица (lex societatis). Достаточно часто личный закон юридического лица носит название «национальность юридического лица». Термин «национальность» в этом случае применяется по аналогии с национальностью физического лица и носит, таким образом, относительно условный характер, обозначающий своего рода принадлежность юридического лица к государству, которое осуществляет контроль за его деятельностью. Как отмечал Л.А. Лунц, «положение о том, что каждое юридическое лицо имеет личный статут, подлежащий признанию за рубежом, имеющий экстерриториальное действие, считается в доктрине и практике международного частного права общепринятым»[233]233
  ЛунцЛ.А. Указ. соч. С. 198.


[Закрыть]. Понятие экстерриториальности личного статута юридического лица означает, что он (личный статут) следует за юридическим лицом повсюду и признается везде, где оно осуществляет свою деятельность. Как и в случае с физическими лицами, личный закон (закон национальности) юридического лица означает применение права страны, к которой принадлежит юридическое лицо, и определяет объем его правосубъектности как участника гражданско-правовых отношений. Основные вопросы, составляющие содержание правосубъектности юридического лица, перечислены в ст. 1202 ГК РФ:

статус организации в качестве юридического лица; организационно-правовая форма юридического лица; требования к наименованию юридического лица; вопросы создания, реорганизации и ликвидации юридического лица, в том числе вопросы правопреемства;

содержание правоспособности юридического лица; порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей;

внутренние отношения, в том числе отношения юридического лица с его участниками;

способность юридического лица отвечать по своим обязательствам.

Анализ современного законодательства различных стран и международных договоров позволяет выделить ряд проблем, связанных с определением национальности юридического лица.

Первое. Существуют разночтения относительно самого термина «юридическое лицо», т. е. в основу отнесения тех или иных объединений к юридическим лицам положены разные критерии.

Второе. Под национальностью применительно к юридическим лицам понимается и личный закон (личный статут) организации, и ее государственная принадлежность.

Третье. Отсутствует единый критерий определения национальности (государственной принадлежности) юридического лица.

О наличии указанных проблем писал еще Л.A. Лунц[234]234
  Лунц Л.A. Указ. соч. С. 364–368 и далее.


[Закрыть], но, как констатирует Л.П. Ануфриева, все «попытки привести к единообразию международно-правовые решения рассматриваемых проблем не были достаточно эффективными», и приводит три примера:

1) Гаагскую конвенцию о признании прав юридического лица за иностранными компаниями, ассоциациями, учреждениями, число участников которой невелико, а критерий, закрепленный в ней, представляет собой известный результат компромисса, поскольку «национальность» юридического лица определяется по месту, где оно зарегистрировано и где находится по уставу его правление;

2) в Конвенции 1968 г. «О взаимном признании торговых товариществ и юридических лиц обеспечивается признание тех юридических лиц, которые имеют правовую связь с государствами – членами ЕЭС»;

3) в 1979 г. страны Латиноамериканского региона на V Генеральной Ассамблее ОАГ (Организация американских государств объединяет свыше 30 стран) в Монтевидео (Уругвай) заключили Конвенцию о конфликте законов в области признания торговых товариществ, имевшую целью разрешение коллизий по признанию иностранных компаний и выбору закона, регулирующего их деятельность. В результате принятия Конвенции обеспечивалось единообразное регулирование в следующих направлениях: признания торговых компаний в качестве юридических лиц, признания экстратерриториального действия закона, регулирующего их деятельность в том, что касается деятельности, осуществляемой за рубежом. Традиционная привязка lex societatis как формула прикрепления к праву соответствующей страны, определяющему правовой статус компании, была заменена на формулу lex loci constitutionis (закон принятия устава)[235]235
  Ануфриева Л.П. Указ. соч. С. 185, 186.


[Закрыть].

В Конвенции стран СНГ о правовой помощи и правовым отношениям по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. в ч. 3 ст. 23 содержится положение о том, что «правоспособность юридического лица определяется законодательством государства, по законам которого оно было учреждено».

II. Закон местонахождения имущества (lex rei sitae) является одной из старейших формул прикрепления и, как отмечают многие исследователи, имеет обычно-правовое происхождение и применяется даже тогда, когда он не зафиксирован в национальном законодательстве. Закон местонахождения имущества означает применение права страны, на территории которой находится имущество, являющееся объектом правоотношения. Изящное обоснование этому закону предложил Савиньи, который писал, что так как «предмет вещного права доступен чувственному восприятию, занимая определенное место в пространстве, то место в пространстве, где вещь находится, служит и тем местом, с которым связано правоотношение, предметом которого вещь является»[236]236
  Savigny. System des heutigenromishen Rechts. Berlin, 1849. Bd.8.S.169. Цит. по: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 207.


[Закрыть]. Сфера действия данного закона вытекает из его сути – это вещные и наследственные отношения. По общему правилу закон местонахождения имущества определяет наиболее важные вопросы вещных правоотношений:

юридическую квалификацию имущества, т. е. к какой из разновидностей имущества оно относится (движимое или недвижимое; отчуждаемое или неотчуждаемое; изъятое из гражданского оборота или нет);

каков порядок возникновения, изменения и прекращения права собственности;

объем правомочий (вещных прав) собственника; способы защиты права собственности;

порядок управления общей долевой собственностью и ряд иных вопросов, например определение момента перехода риска случайной гибели или порчи имущества (см., например, ч. 1 ст. 1205 ГК РФ).

Выделяют два общих правила в характеристике этой формулы прикрепления.

1. Дееспособность лица к совершению юридических актов по поводу движимых или недвижимых вещей подчиняется в основном личному закону участников правоотношений или закону места совершения сделки. Однако ныне практически господствующим принципом выступает положение о том, что лицо, недееспособное по закону национального государства, но дееспособное по закону места совершения сделки, будет считаться в целях совершения такой сделки дееспособным[237]237
  См., напр.: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 353, 354; Ануфриева Л.П. Указ. соч. Т. 1 С. 186, 187; ч. 2 ст. 1197 ГК РФ; ст. 11 ГК Египта, ст. 11 Закона 1895 г. «О гражданских сделках ОАЭ»; ст. 8 Закона Турции 1895 г. № 2675; § 15 Указа Венгрии 1979 г. № 13 и др.


[Закрыть].

2. Вещь, правомерно приобретенная лицом в одной стране, сохраняется за ним при его перемещении в другое государство, но объем вещных прав будет определяться не по праву страны приобретения вещи, а по праву государства ее фактического местонахождения. «В соответствии с теорией «приобретенных прав», – отмечает B.Л. Толстых, – право собственности должно признаваться в любом государстве, и…перемещение вещи в другое государство не обесценивает факт собственности, однако влияет на содержание этого права. Правовой режим вещи при изменении ее местонахождения меняется. Могут быть изменены оборотоспособность вещи, правомочия собственника, способы защиты права собственности и т. д.»[238]238
  Толстых В.Л. Указ. соч. С. 161.


[Закрыть].

Первоначально закон местонахождения имущества применялся исключительно к недвижимому имуществу (земля, строения, сооружения и тому подобные объекты), исходя при этом из постулата о том, что «недвижимости составляют часть государственной территории, а потому законы, действующие в пределах этой территории, распространяются и на эти ее части»[239]239
  Перетерский И.С., Крылов С. Б. Международное частное право. М., 1959. С. 103, 104.


[Закрыть], а в отношении движимого имущества действовал личный закон собственника, применение которого обосновывалось правилом: вещь следует за лицом – «mobilia personamsequntur». Однако к середине XIX в. «с укреплением капиталистической собственности, ростом значения движимого капитала (в особенности всякого рода ценных бумаг) буржуазные государства стремятся к тому, чтобы расширить распространенную сферу действия своих законов, касающихся прав на движимые вещи, и распространить действие своих правовых норм по возможности на все вещные отношения по поводу вещей, которые находятся на территории данного государства»[240]240
  Лунц Л.А. Указ. соч. С. 208.


[Закрыть]. Кроме этой можно привести и иную причину распространения закона местонахождения имущества на движимые вещи: усилившаяся к этому времени миграция населения, вызванная, в частности, появлением более совершенных видов транспорта, привела к перемещению большого количества разнообразнейших движимых вещей на большие расстояния, включая отдаленные части света (Америка, Австралия, Африка), что затрудняло во многих случаях применение к вещным правоотношениям личного закона собственника. При этом нередко возникала проблема разного по содержанию закона, применимого к одинаковым вещам.

Однако, необходимо отметить, что применение закона местонахождения имущества к движимым вещам и сегодня, в начале XXI в., не носит абсолютного характера, как в случае с недвижимостью. Назовем основание исключения:

1) приобретение права собственности или иного вещного права в порядке наследования, а также правовой режим движимого имущества супругов регулируется по некоторым законодательствам по личному закону наследодателя или супругов (ст. 14, 15 Вводного закона 1896 г. к Гражданскому уложению Германии, в ред. Закона 1986 г.; ст. 3098 Гражданского кодекса Квебека; ст. 967 Гражданского кодекса Ирана);

2) в отношении имущества, находящегося в пути (res inransiti), в силу постоянного изменения его местонахождения, используется искусственная привязка: закон места отправки вещи (ч. 2 ст. 1206 ГК РФ) или закон места назначения груза (вещи) (ст. 46 Гражданского кодекса Португалии 1966 г., ст. 2—89 Гражданского кодекса Перу

1984 г.). Однако в ст. 60 Кодекса международного частного права Туниса 1998 г. содержится положение, в силу которого «вещные права, касающиеся имуществ в пути, регулируются правом государства, где они находятся»;

3) «судьба имущества иностранного юридического лица в случае его ликвидации определяется по закону той страны, которой принадлежит это лицо. Отсюда вопросы права собственности на имущество филиала иностранного предприятия определяются не по закону местонахождения вещи, а по закону страны, которой принадлежит юридическое лицо»[241]241
  Лунц Л.А. Указ. соч. С. 209.


[Закрыть];

4) правовое положение вещей, занесенных в государственный реестр, независимо оттого, где вещь реально находится, определяется правом страны, где она внесена в реестр (ст. 10 Гражданского кодекса Испании 1889 г., § 23 Указа Венгрии 1979 г. № 13 «О международном частном праве», ст. 1207 ГК РФ, разд. 3 (ст. 55, 56) Закона Румынии 1992 г. № 105 (применительно к регулированию отношений международного частного права);

5) имеются значительные особенности и ограничения применения закона местонахождения имущества в отношении собственности иностранного государства, что вытекает из иммунитета государства в гражданско-правовых отношениях (ст. 401 ГПК РФ);

6) в сфере внешнеэкономической деятельности обязательственный статус в настоящее время значительно потеснил закон местонахождения имущества.

7) особое правовое регулирование применяется к такой категории вещных прав, как права на интеллектуальную собственность. В законодательстве многих стран содержится положение о том, что защита данных прав, в том числе имущественных, осуществляется либо по праву страны, где запрашивается такая защита, либо по личному закону лица, либо по праву страны места опубликования произведения (выдачи патента) с соблюдением требований соответствующих международных договоров (ст. 48 Гражданского кодекса Португалии; ст. 60–63 Закона 1992 г. Румынии; ст. 109–111 Закона Швейцарии).

8) достаточно интересные исключения из закона местонахождения имущества сформулированы в бразильском и венгерском законах, где содержится термин «вещи, которые лицо имеет при себе». В отношении подобного имущества применяется личный закон собственника (§ 1 ст. 8 Вводного закона к Бразильскому гражданскому кодексу 1942 г. и ч. III § 23 Указа Венгрии 1979 г. № 13 «О международном частном праве»),

III. Закон места совершения акта (lex loci actus).

Этот закон, как отмечает большинство авторов[242]242
  См., напр.: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 219; Ануфриева Л.П. Указ. соч. С. 187; Дмитриева Г.К. Указ. соч. С. 111.


[Закрыть], носит обобщающий характер и означает «применение права того государства, на территории которого совершен гражданско-правовой акт»[243]243
  Дмитриева Г.П. Указ. соч. С. 73.


[Закрыть] или имел место юридический факт, послуживший основой возникновения, изменения или прекращения гражданско-правового обязательства. Термины «гражданско-правовой акт» и «юридический факт» (применительно к частноправовым обязательствам) имеют весьма широкую трактовку, в связи с чем принято выделять несколько наиболее часто встречающихся вариантов данного закона:

1. Закон места заключения договора (lex loci contractus). Означает применение права страны, на территории которой был заключен договор. Применяется к различным видам договоров, заключаемых в рамках осуществления внешнеэкономической деятельности. Данная формула прикрепления является одной из старейших в коллизионном праве, и на протяжении длительного времени ее применение не вызывало сомнений, ибо она, как правило, выражала реальную физическую связь с территорией какой-либо страны.

Однако в настоящее время использование этой коллизионной привязки сталкивается со значительными трудностями, что неизбежно приводит к снижению удельного веса ее применения. К таким трудностям можно отнести следующие:

а) развитие технических средств связи привело к тому, что большинство внешнеэкономических договоров заключается в условиях физического отсутствия договаривающихся сторон в каком-то определенном месте;

б) «нередки случаи, когда место заключения контракта оказывается совершенно случайным для общего хода отношений между сторонами и порядка осуществления ими взаимных обязательств»[244]244
  Ануфриева Л.П. Указ. соч. С. 188. См. также: Чешир Дж., Норт П. Указ. соч. С. 278–280.


[Закрыть];

в) развитие коллизионного права, как отрасли национального права, привело к разному пониманию термина «место заключения договора». «Англо-американская доктрина в таких случаях признает договор заключенным в месте отправки акцепта (mail box theory), тогда как согласно континентальному принципу договор в этих случаях должен считаться заключенным в месте получения акцепта оферентом»[245]245
  Лунц Л.А. Указ. соч. С. 220.


[Закрыть].

Это лишь некоторые из существующих в современный период сложностей, но и они способствовали тому, что в настоящее время вместо данной формулы прикрепления все чаще применяются либо закон, избранный сторонами, либо закон страны, к которой принадлежит сторона, выполняющая основное обязательство по договору.

Частным случаем применения закона места заключения договора считается закон, определяющий форму сделки (locus formam regit actum). Со времен средневековья форма сделки определялась по праву страны места ее заключения. Данное требование, как отмечают Дж. Чешир и П. Норт, было «оправдано соображениями справедливости и удобства, поскольку необходимо, чтобы стороны, заключающие договор в определенной стране, могли свободно пользоваться местной профессионально-юридической консультацией по вопросам формы, соблюдение которой необходимо для возникновения связывающего стороны обязательства»[246]246
  Чешир Дж., Норт П. Указ. соч. С. 278, 279.


[Закрыть]. Однако в силу причин,

о которых говорилось выше, данное положение из императивного превратилось в альтернативное в отношении подавляющего числа сделок. Общераспространенными являются в настоящее время две формулировки применительно к форме сделки:

1) форма контракта определяется законом страны, где контракт совершен, или законом, свойственным данному контракту.

2) форма сделки подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования закона страны суда.

В отношении определенных категорий сделок в большинстве стран по-прежнему действуют императивные нормы. Это касается сделок с недвижимостью и в отношении имущества, подлежащего занесению в государственные реестры, что объясняется, по мнению

В.Л. Толстых, требованиями государственного контроля за отдельными категориями сделок, а также необходимостью обеспечения доказательственной базы при рассмотрении спора по сделке»[247]247
  Толстых В.Л. Указ. соч. С. 175, 176.


[Закрыть].

2. Закон места исполнения договора (lex loci solutionis). Означает применение права страны, на территории которой договор подлежит исполнению. В такой широкой формулировке может привести и действительно приводит к серьезным подчас трудноразрешимым проблемам как при «нормальном» выполнении договора, так и в случаях возникновения спора, ибо в договорных обязательствах у каждой из сторон различным может оказаться место исполнения соответствующего обязательства.

Данная ситуация получила в теории название «расщепление коллизионных привязок» и считается одним из негативных аспектов использования коллизионно-правового способа регулирования.

С целью уменьшения или устранения его воздействия законодатель использует различные способы, такие как конкретизация понятия «исполнение договора» (ст. 23 Югославского закона о МЧП 1982 г. определяет, что «право места, где должна передаваться вещь, является определяющим, если стороны не договорились об ином, в отношении способа передачи вещи и мер, которые необходимо предпринять, если в принятии вещи отказывается»; ст. 43 Южнокорейского закона 1962 г. о коллизиях закона гласит, что «вопросы касательно чека… регулируются законом места, в котором чек подлежит оплате»; ст. 170 Кодекса Бустаманте определяет, что «…местный закон регулирует условия платежа и валюту, в которой платеж производится»), или формулировка более узкого критерия места исполнения договора, носящего, тем не менее, достаточно общий характер (ст. 24 Турецкого закона о МЧП 1982 г. вводит такие понятия, как «право места предоставления решающего исполнения» и «право места, имеющего наиболее тесную связь с договором»; ст. 125 Швейцарского закона о МЧП 1987 г. использует формулировку «право государства фактического исполнения договора»),

3. Закон места заключения брака (lex loci celebrations). Если исходить из буквального толкования данного закона, то он означает применение права страны, на территории которой заключается брак. Однако такой подход является достаточно поверхностным, учитывая особенности брачно-семейных отношений в современном мире. Брак, как отмечает B.Л. Толстых, правовое явление с ярко выраженной социальной, экономической, культурной обусловленностью, и в данном случае речь идет о вопросах интимного самоопределения личности[248]248
  Толстых В.Л. Указ. соч. С. 183–184.


[Закрыть], решаемых по-разному в странах мира. Иными словами, применение закона места заключения брака под угрозой возникновения «хромающих» отношений вынуждает учитывать требования личного закона лиц, вступающих в брак. Как писал Л.A. Лунц, теория международного частного права традиционно отстаивала применение личного закона к материальным условиям брака и закона места совершения бракосочетания к вопросам формы брака, однако действующее коллизионное право многих стран допускает здесь множество исключений или даже полное отступление от этих начал, такчто едва ли можно говорить о единстве исходных положений коллизионных норм о браке[249]249
  Лунц Л.А. Указ. соч. С. 716, 717.


[Закрыть]. Применение двух или более коллизионных привязок к регулированию конкретного правоотношения получило название «множественность коллизионных привязок». Данное явление наиболее характерно именно для семейно-брачных отношений, и цель заключается в избежании появления «хромающих отношений».

Анализ действующего в настоящее время законодательства различных стран позволяет сформулировать, несмотря на отмеченные еще Л.А. Лунцем исключения, следующие исходные постулаты применительно к заключению брака:

1) форма заключения брака определяется по праву страны, в которой брак заключается. В качестве альтернативной привязки в законодательстве многих стран содержится отсылка к праву страны, гражданином которой является одно из лиц, которое желает вступить в брак (ст. 13 Гражданского кодекса Греции 1940 г.) или, как закреплено в ст. 37 Закона Венесуэлы 1998 г. «О международном частном праве», «…если выполняются условия, требуемые в какой-либо из следующих правовых систем:

системе места совершения акта; системе, которая регулирует содержание акта; системе места жительства составителей акта или общего места жительства составителей»;

2) материальные или существенные условия брака, как правило, определяются по личному закону лиц, вступающих в брак (ст. 18 Закона Лихтенштейна 1996 г. «О международном частном праве»; ст. 11 Закона Турции 1982 г. «О международном частном праве и международном гражданском процессе»),

4. Закон места причинения вреда (lex loci delicti commissi). По общему правилу означает применение права страны, на территории которой был причинен вред. Данная формула прикрепления является одним из старейших начал международного частного права, сохранившимся в том или ином объеме в практике почти всех стран (ч. 1 ст. 50 Закона Эстонии о международном частном праве 2002 г., п. 9 ст. 10 Гражданского кодекса Испании 18 8 9 г., ст. 11 Закона Великобритании 1995 г. «О международном частном права» (различные положения)). Достоинства данной формулы заключаются в простоте ее применения, ее определенности и единообразии, что облегчает задачу юристов в работе с клиентами. Однако с ростом масштабов транспортных операций и развитием туризма использование lex loci delicti commissi стало приводить к возникновению сложностей в правовом регулировании, что было обусловлено различиями в материальном праве стран мира. Национальное право различных государств по-разному подходит к решению вопросов квалификации деяния в качестве правонарушения, факта и объема ответственности причинителя вреда, его деликтоспособности, бремени доказывания его вины и др. Первоначально неудовлетворенность этой привязкой обнаружилась в США, поскольку в условиях существования собственного правового регулирования деликтных обязательств в каждом из штатов возникло множество сложных конфликтных ситуаций, которые нельзя было справедливо разрешить на основе принципа lex loci.

Данные обстоятельства привели к появлению мнений Кука и Лоренцена, предложивших применять право, более выгодное истцу (т. е. потерпевшему), и Морриса, рекомендовавшего использовать право, наиболее тесно связанное с цепью действий и последствий в конкретной ситуации. Взгляды последнего нашли закрепление в практике ряда судов США (например, решение Верховного Суда штата Нью-Йорк 1963 г. по делу «Бобкок против Джексона»)ист. 145 и следующих Свода законов о конфликтах законов-П 1971 г. С небольшим опозданием в сравнении с США процесс «расшатывания» незыблемости принципа loci delicti начался и в европейских странах. В частности, в Revue critique, 1964 приведено решение французского суда, в котором возмещение морального ущерба было осуществлено по закону Франции, а не по праву места причинения вреда.

Оценивая современное состояние регулирования деликтных обязательств международного характера, следует отметить, что принцип lex loci delicti commissi остается по-прежнему наиболее распространенным, но он постепенно заменяется законом, наиболее благоприятным для потерпевшего, что соответствует основной цели права – восстановлению справедливости.

IV. Закон места осуществления деятельности (lex loci activities) относится к числу новых формул прикрепления и впервые получил законодательное закрепление в чехословацком Законе о международном частном праве 1963 г., § 10 которого гласит: «Если стороны не выбрали применимое право, их отношения регулируются правопорядком, применение которого отвечают разумному урегулированию данного отношения». За прошедшие 40 лет формулировка закона неоднократно уточнялась в национальных законодательных актах. Так, в гл. VI ГК РФ под данным правом понимается «право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора(ч. 2ст. 1211). Анализ соответствующих норм правовых актов различных стран позволяет, на наш взгляд, сделать ряд выводов: