Текст книги "Справедливый приговор. Дела убийц, злодеев и праведников самого знаменитого адвоката России"

Дело Саввы Ивановича Мамонтова и других, обвиняемых в злоупотреблениях в обществе Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги

Дело это рассмотрено в заседаниях Московского окружного суда с участием присяжных заседателей 23–31 июля 1900 г. под председательством Н. В. Давыдова.

Суду преданы следующие лица: коммерции советник Савва Иванович Мамонтов, потомственный почетный гражданин Николай Иванович Мамонтов, поручик запаса гвардейской кавалерии Сергей Саввич Мамонтов, потомственный почетный гражданин Всеволод Саввич Мамонтов, дворянин Константин Дмитриевич Арцыбушев и потомственный почетный гражданин Михаил Федорович Кривошеин.

Обвиняли: товарищ прокурора палаты П. И. Курлов и товарищ прокурора суда В. В. Цубербиллер.

Представителями интересов гражданских истцов выступили: от Управления казенных железных дорог – присяжный поверенный М. П. Домерщиков и П. Е. Рейнбот и от В. В. Третьякова – В. В. Быховский.

Защищали: К. Д. Арцыбушева – Н. П. Карабчевский, М. Ф. Кривошеина – Н. П. Шубинский, С. С. и В. С. Мамонтовых – М. М. Багриновский, Н. И. Мамонтова – В. А. Маклаков и С. И. Мамонтова – Ф. Н. Плевако.

Центральною фигурою этого дела является С. И. Мамонтов.

С. И. Мамонтов, бессменно в течение 20-ти лет избираемый председателем Правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, состоял одновременно и главным пайщиком товарищества Невского механического завода, штат служащих в котором был заполнен его ставленниками.

Общество Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги заказывало паровозы и другие части подвижного состава поездов на Невском заводе.

Таким образом, оба предприятия, и железнодорожное, и завод, находились в непосредственном заведывании С. И. Мамонтова.

В 1899 году, ввиду дошедших до министерства финансов слухов о крайне стесненном денежном положении Мамонтовых, министром было поручено чиновнику особых поручений Хитрово произвести ревизию в правлении акционерного общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги.

В это время, т. е. в 1899 году, общество получило право постройки рельсового пути от Вятки до С.-Петербурга и было накануне преобразования в грандиозное предприятие Северных железных дорог.

Ревизия Хитрово обнаружила крупные недочеты и злоупотребления. 30 июля 1899 г. старое правление вышло в отставку, а 31 июля во главе общества стало новое правление в составе председателя Хитрово и членов – присяжного поверенного Шайкевича и Грачева.

Новое правление, состоящее из упомянутых лиц, ознакомившись с делопроизводством, нашло, что прежнее правление, во главе с С. И. Мамонтовым, перевело из кассы железной дороги в кассу завода около 9 000 000 руб. под видом аванса под заказы, которые или были уже оплачены, или же не были даже предназначены к выполнению.

Получаемые авансы, составившие в итоге 9 000 000 руб., завод в свою очередь переводил Мамонтовым, которым постановлением правления общества был открыт кредит под паи завода по их номинальной стоимости, превышавшей действительную на 70 %.

Кроме того, новое правление обнаружило целую систему другого рода авансов – получение крупных сумм членами правления «под отчет», якобы «на нужды предприятия». Этими авансами прежнее правление пользовалось в таких громадных размерах, что размер растраченных С. И. Мамонтовым авансов этой категории достиг 750 000 руб., а Кривошеиным – 150 000 руб..

Кроме того, С. И. Мамонтов обвинялся в растрате ренты на 400 000 руб., отданной ему В. В. Третьяковым по договору для взноса залогов по контрактам с казной.

Предварительное следствие подтвердило фактические данные этих злоупотреблений, в результате чего московскому окружному суду с участием присяжных заседателей преданы были:

1) Савва, Николай и Всеволод Мамонтовы и Арцыбушев по обвинению в том, что, состоя: С. Мамонтов – председателем правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, Н. Мамонтов и Арцыбушев – директорами того же правления, а В. Мамонтов – с 1896 года исправляя должность директора сего правления, сознательно нарушая доверие означенного общества, в течение нескольких лет, до первой половины 1899 г. включительно, из принадлежавших обществу Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги сумм передали товариществу Невского завода под видом выдач вперед под заказы, сделанные заводу железной дорогой, в действительности полностью уже оплаченные, несколько миллионов рублей, причем 20 июля 1898 г. часть образовавшегося таким образом долга товарищества Невского завода обществу железной дороги в размере свыше 6 000 000 руб. перевели на С. и Н. Мамонтовых, для чего открыли им у общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги многомиллионный кредит, в обеспечение которого приняли от них по нарицательной стоимости на 6 000 000 руб. не имевшие этой ценности паи товарищества Невского завода и всем тем причинили обществу Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги убыток свыше трехсот рублей.

2) Сергей Мамонтов – в том, что, исправляя с 1895 года должность директора правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, вместе с другими лицами сознательно нарушая доверие означенного общества в течение нескольких лет, до первой половины 1899 года включительно, из принадлежавших обществу Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги капиталов передал товариществу Невского завода под видом выдач вперед под заказы, данные заводу железной дорогой, в действительности полностью уже оплаченные, несколько миллионов рублей, чем и причинил обществу Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги убыток на сумму свыше трехсот рублей.

3) Савва Мамонтов – в том, что, состоя председателем правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, в нарушение доверия акционеров этого общества, пользуясь своим служебным в нем положением, в 1898 и 1899 годах под предлогом производства расходов на нужды названного общества, получил из кассы правления общества 763 000 руб. и из кассы состоявшего при правлении коммерческого отдела 40 000 руб., и деньги эти в сумме свыше трехсот рублей самовольно израсходовал на свои личные надобности.

4) Кривошеин – в том, что, занимая при правлении общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги должность начальника коммерческого отдела, в 1897 и 1898 годах, имея в своем распоряжении для расходов на нужды означенного общества его деньги в размере 370 000 руб., часть их на сумму свыше трехсот рублей по назначению не употребил, а самовольно обратил в свою пользу и израсходовал на свои личные надобности.

5) Савва, Н. и В. Мамонтовы и Арцыбушев – в том, что, состоя первый – председателем, а последние – директорами правления общества Московско-Ярославской железной дороги, сознательно нарушая доверие акционеров этого общества, из капиталов его, без всякой в интересах общества надобности, под предлогом производства расходов на его нужды, в течение нескольких лет по 25 июля 1897 г. выдавали значительные суммы не находившемуся на службе общества коллежскому регистратору Игнатьеву, чем причинили обществу убыток в размере свыше трехсот рублей.

6) Арцыбушев, Н., Сергей и В. Мамонтовы – в том, что первые двое, состоя директорами правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, а последние, исправляя эту должность, в нарушение доверия акционеров названного общества, умышленно, под предлогом производства расходов на нужды общества, из средств его в 1898 и 1899 годах выдали денежные суммы председателю правления С. Мамонтову и тем, ввиду невозвращения С. Мамонтовым этих денег, причинили обществу убыток на сумму свыше трехсот рублей.

7) Савва, Н., В. Мамонтовы и Арцыбушев – в том, что, состоя на должностях, первый – председателя, а последние – директоров правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, в нарушение доверия акционеров, не установив должного порядка отчетности в состоявшем при правлении коммерческом отделе, без всякой в интересах общества надобности, из средств его, в 1897 и 1898 годах, выдали начальнику означенного отдела Кривошеину для расходов на нужды общества денежные суммы и тем, ввиду невозвращения их Кривошеиным, причинили обществу убыток на сумму свыше трехсот рублей.

8) Арцыбушев – в том, что, состоя директором правления общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, в силу предоставленной ему доверием общества власти, в нарушение этого доверия, воспользовался уплатой за его счет подведомственным ему коммерческим отделом 35 000 руб. и денег этих по принадлежности не возвратил, чем причинил обществу убыток на сумму свыше трехсот рублей.

9) Савва Мамонтов – в том, что, получив от дворянина Владимира Владимировича Третьякова, по заключенному с ним 21 декабря 1896 г. нотариальному договору, срок действия которого был по нотариальному же договору продолжен по 23 декабря 1899 г., принадлежавшие Третьякову 80 свидетельств государственной четырехпроцентной ренты, на 5000 руб. каждая, за № 251–302 серии 183 и за № 1323–1350 серии 182, всего на сумму 400 000 руб. с правом пользоваться этими ценностями исключительно для взноса их в правительственные учреждения залогом по контрактам с казной, в том же 1896 году самовольно обратил эти процентные бумаги в свою собственность и израсходовал на свои личные надобности.

Все эти преступления предусмотрены в отношении С. И., В. С. и С. С. Мамонтовых и Арцыбушева – ст. 1198 Уложения о наказаниях, кроме того, в отношении С. И. Мамонтова – ст. ст. 1199, 1681 Уложения о наказаниях, а в отношении Кривошеина – ст. 1681 Уложения о наказаниях.

На все вопросы о фактах совершения преступлений присяжные заседатели вынесли утвердительный ответ. По вопросам о виновности – ответили отрицательно. Таким образом, все подсудимые были оправданы.

Речь в защиту С. И. Мамонтова

Над семьею Мамонтовых оправдалось старое русское изречение: «От царской тюрьмы да от нищенской сумы не открещивайся».

Все, казалось, сулило благополучие этой семье: и богатые средства, и воспитание в холе да в воле. Савву Ивановича Бог не обделил умом, душу вложил широкую, энергичную, отзывчивую, а что же мы видим?

Некогда – во всей Руси ведомое имя, а теперь – разорение, падение, осмеяние, обвинение, – вот удел главы семейства, печаль которого усугубляется тем, что, по его вине, здесь делят с ним его страшную судьбу его дети и, как сын, преданный ему брат.

В своевольном хищении миллионов обвиняют этого человека, но ведь хищение и присвоение оставляют следы: или прошлое его полно безумной роскоши, или настоящее – неправедной корысти. А мы знаем, что никто, от обвинения до самого злобно настроенного свидетеля, не указал на это.

Когда же, отыскивая присвоенное, судебная власть с быстротой, вызываемой важностью дела, вошла в его дом и стала искать незаконно награбленное богатство, она нашла 50 руб. в кармане, вышедший из употребления железнодорожный билет, стомарковую немецкую ассигнацию, да записку, где он, под влиянием надвигающейся грозы, говорит о чем-то страшном, к счастью, не сбывшемся в его намерениях.

Изучим эту трагическую историю, постараемся уразуметь начало и конец ее.

Фамилия Мамонтовых – старая купеческая фамилия, члены которой давно ведомы, как люди, умевшие жить и жить давать другим.

Савва Иванович – сын известного деятеля, сотоварища Чижова, Федора Васильевича, – человека не без следа, и славного следа, прожившего в мире: имя Чижова ведомо и в мире финансов, и в науке.

Савва Иванович был учеником и любимцем этого человека. От отца и Чижова он унаследовал, среди других добрых сторон своего духа, страстную любовь к Северу, к родному, позабытому, русскому Северу, и мечтой его было послужить этому краю, связать его путями с центром России, приблизить к московскому рынку бесполезно гибнущие богатства и оживить спящие силы далекого края.

Дело это уже осуществилось его отцом и Чижовым: уже коротенькая линия, вышедшая из Москвы и дошедшая до Сергиевой лавры, пробилась к Ростову, Ярославлю. Открывались далекие горизонты.

Но прежде, чем войти в дело, Савва Иванович, тогда еще полный юношеских сил, получает огненное крещение в деле железнодорожного хозяйства на юге России.

Надо было построить Донецкую дорогу. Русская финансовая власть устала от того способа созидания рельсовых путей, который практиковался дотоле. Свидетель Лосев заронил своим показанием, дышащим знанием, точностью и умелым обобщением фактов, в нашу память дорогие сведения об этом моменте деятельности Саввы Ивановича.

До той поры царил концессионный тип хозяйства, постройка с наибольшими воспособлениями из средств казны, при стремлении выполнить работу с наименьшим расходом, удовлетворить минимальные требования подряда. Это – то хозяйство, которое создало русских крезов – Мекков, Дервизов, Поляковых, – хозяйство, давшее возможность не только заправилам, но и их споспешникам возможность коротать свои дни в роскошных палаццо на набережной Невы, на Ривьере или близ ласкающих волн Средиземного моря.

Савва Иванович выполнил работу иным путем: руководимый уроками Чижова и заработав законную долю прибыли, похоронил удачным примером старое, нерусское хозяйство, заслужил восторженное одобрение от имущих власть и заботящихся об интересах страны; в своем первом самостоятельном деле он исполнял работу, одушевляясь не только величиной прибыли, но еще более того – значением данной ему работы, ее будущей судьбой.

Припомните слова свидетеля: он мог удовлетворить подряд, положить рельсы меньшего, более дешевого типа, но он верил в развитие движения на Дону и, не обязанный договором, ставил рельсы, которые вынесут большее движение, принесут пользу – тогда, когда его дело уже будет сдано и когда выгоды прочной постройки будут принадлежать не ему.

Отчетливость работы он предпочитал лишней выгоде.

Заручившись этим успехом, Савва Иванович принимает бразды правления на Ярославской дороге. Я сказал уже, что это был еще небольшой путь. И хозяйство велось на нем скромно, несмело. Считались только с наличным движением и бюджет составляли помножением копеечной выгоды от пассажирского билета на число богомольцев, выходивших за Крестовскую заставу. Мамонтов внес новый прием. Дорога должна оживить край, ширь ее будущих работ – в прямой зависимости от разветвлений, которыми она прорежет забытый север и привьет его к полносильному центру, к богатому югу, к столицам и к путям, связующим Русь с мировыми рынками. Дорога пробивается к Вологде, переносясь через широкую Волгу, соревнуясь с водным путем, устремляется с востока на Кострому, с запада на Рыбинск. Рисуются дальние планы… Белое море… Питер… Вятка…

И никто в это время не мешал Савве Ивановичу. Он стоял во главе дела, стоял бессменно, единогласно избираемый не кучкой подставных акционеров, артельщиков с чужими акциями, а получавший свое место и свою власть вольной волей крупнейших акционеров (мелких-то там и не было) – акционеров, ворочающих миллионами, совершеннолетних, не нуждающихся для накопления своих богатств ни в чьей опеке, не исключая опеки прокурорского надзора. Эти люди верили ему, верили в его планы, верили в его звезду, видели в наличных фактах результаты своей веры: 150-рублевые акции в его руках росли в 200,250 и 400-рублевые, ибо приносили удивительные, из года в год возраставшие дивиденды, прямо обусловленные ростом движения, ростом деятельности, не обслуживаемой, а вызванной к жизни стальными путями и призывным свистком паровоза.

И делается это дело, и достигаются эти успехи той особенностью природы Саввы Ивановича, которая позднее обусловила его несчастье.

Вы знаете, что он воспитан в школе широкой предпринимательской деятельности, но деятельности, прежде всего одухотворенной идеей общественной пользы, успеха и славы русского дела. Рядом с этим он человек общих идей, принципиальных вопросов, но не их детального выполнения.

Люди этого типа думают, что и окружающие одухотворены тем же духом и верят в тех, кто словом или делом разделяет их взгляды. Прибавьте к этому несомненную художественность натуры Саввы Ивановича: над холодным рассудком, над расчленяющим и сочетающим понятия разумом у него берет верх воображение, мечта и греза. Будущее у нас, обыкновенных людей, представляется в неясных образах, скорее в виде возможностей того или другого результата нашей преднамеренной деятельности, в виде удач или неудач задуманного… У него не так: задуманное силой воображения воплощается в ясный, неотличимый от действительности образ, мечта реализуется в осуществленное, победоносное, подавляющее жалкую действительность бытие… Ему странны, ему жалки те, кто так слепы, что не видят того, что стоит перед их очами… Сам он стоял бы в противоречии с самим собой, если бы отвернулся от этих образов в сторону трусливой наличности.

И вот человеку с этими задатками в себе, с успехом в законченном деле на Дону, с неперестающим успехом в развитии Ярославской дороги, представился случай стать лицом к лицу с новым независимым предприятием – с Невским заводом.

Начало этого дела вы знаете. Закончив Донское дело с прибылями в несколько сот тысяч рублей, он, по совету сотрудника своего Титова, приобретает гибнущее дело Невского механического завода. На заводе этом изготовлялись паровозы и предметы оборудования движения на дорогах. Там же могли быть выполнены и работы по заказам министерства морского. К заводу в моменты падения протягивались уже руки охотников покупать за бесценок гибнущие дела. Мамонтов увлекся мыслью оставить это дело в русских руках, вверил делу все свои средства и, веря делу, привлек туда капиталы самых близких его сердцу людей: родни и друзей своих.

Мы понимаем его веру и его замыслы. Паровозное дело в России – дело относительно новое. Тут мы – в зависимости от иностранного исполнителя заказа. Свидетели здесь вам говорили, что с иностранными заказами бывает то, что полтора года ждешь паровоза и в ожидании тормозишь движение. А ведь дорога без орудий движения – что тело Адама до одушевления его членов разумной душой. Как же не побороться за попытку создать тут же, в родной стране, бок о бок со своим детищем – Ярославской дорогой – свое дело и снять иго зависимости? Как допустить сюда хозяйничать неведомые, может быть, инородные силы, которые тут заведут колонию труда, ничего общего с нашими интересами не имеющую?..

А в заводе есть еще одна отрасль, послужить которой значит послужить уже не местному или частному интересу – торговому делу, а послужить интересу государственному: завод может исполнять заказы, обусловленные надобностью русского военного флота. Неужели же и это отдать в неведомые руки? Кто знает? Быть может, во всей своей яркости перед мечтательно настроенной душой Саввы Ивановича носились картины того времени, когда в ряду славных русских твердынь, защищающих отечество, будут мелькать и вышедшие из его мастерской миноносцы и суда, и послужат делу русской славы и русского интереса и в морях, и в океанах, и здесь в Европе, и там далеко, где в эти минуты льется русская кровь за дело мира и правды…

Он отдался новому делу. Он вручил его людям, в которых он верил и которым он должен был верить, когда они вводили свои приемы в порученное ими предприятие.

Первая польза, которую можно было ожидать от завода, – это была польза для вверенной Мамонтову дороги. Сам – хозяин завода и сам – хозяин Ярославской дороги, он надеялся, что его заводское дело снабдит железную дорогу своими работами, старательно исполненными и на более выгодных условиях.

И действительно, никто не упрекает даже первых работ, по первым заказам, в непригодности и браковке. Свидетели сказали, что была только одна неудовлетворительная сторона, это – несоответствие типа паровозов (по образцам южных дорог) потребностям северных дорог, работающих по преимуществу дровами. А что касается до цены, то работы шли по ценам ниже того, во что они обходились заводу, чем открывался счет убытков, впоследствии разросшийся в громадную цифру.

Но с этими убытками можно было мириться; это были убытки борьбы за существование, борьбы, имеющей целью привлечь доверие к делу, которое считалось до перехода к настоящим владельцам за гибнувшее. Нужно было только обеспечить в будущем и прилив заказов и удовлетворительное выполнение их.

Но для этого недоставало оборотных средств. Савва Мамонтов решается поддержать дело авансами за сделанные заказы. Эти первые шаги не заключают в себе ничего незаконного. Авансы даются всюду. Дать своему заводу аванс – непредосудительно: веря в себя и в дело, с большим спокойствием вверяешь ему авансы, потому что не носишь в душе сомнения в возврате или отработке этих сумм. Да у Саввы Ивановича в этот момент дела не могло быть и раздвоения интересов: ведь он стоял во главе дела, между прочим, и как крупный акционер. Интересы дороги были и его интересами. Завод и дорога были для него, что две руки у моего тела: они равно мне дороги, и боль, причиняемая любой из них, мне одинаково тяжела.

Когда ему указано было, что будущее завода, как обширнейшей мастерской паровозов, обусловлено переделкой и заменой старых орудий производства новыми, стоящими много денег, он усилил или согласился на усиление авансов. Ведь в это время у него строилась дорога к Белому морю и созревала завершающая его цели мысль о линии Вятка – Петербург, линии, которая сопровождалась переменой устава, образованием громадного дела «Северных Дорог» и обещала в будущем несметные выгоды, покрывающие расходную статью, вызываемую линией Архангельской, линией, по преимуществу идейной, преследующей великие указанные выше цели, но цели, уходящие в далекое будущее, а пока требующие жертв и расходов.

А когда будет дана Вятка, когда понадобятся сотни, если не тысячи паровозов для нужд Севера и понадобятся многомиллионные работы на изготовление прочих принадлежностей движения, тогда скажется все значение Невского завода: он превратится в громаднейшую собственную мастерскую будущего Общества Северных дорог, сбережет не одну сотню тысяч акционерам Общества, и тогда поймут, о чем думал и во что верил Савва Мамонтов, вверяя авансы заводу в счет его будущего заработка.

Но пока оборудовался завод и авансы имели или совершенно законное основание, или только форму излишнего доверия, не вызывая ни малейшего чувства брезгливости к принятой мере, новость дела, излишнее увлечение в погоне за приобретением заказов, между прочим заказов морского министерства, неудачный выбор людей во главу технического надзора, – все это обусловливало убытки. Цены не соответствовали ценам других заводов, а недостача в оборудовании и в людях, знающих дело, увеличивала стоимость заказа для самого завода. Ущербы приняли угрожающий вид.

Вот в этот-то момент Савва Иванович делает ту ошибку, которая привела его в суд. Он видит, что за заводом накопился значительный долг. Требование этого долга поведет к ликвидации, причем, по примеру всех случаев понудительной продажи, имущество пойдет за гроши и кредиторы потеряют свои деньги. Ярославская дорога понесет ущерб – первый ущерб при его хозяйничании, а между тем его можно избежать.

История крупных финансовых затруднений и счастливых выходов из них вам известна. Вовремя поддержанный, поколебленный временными неудачами банкирский дом или многомиллионное промышленное дело избегают краха и спасаются сами и спасают связанных с собой клиентов. Незначительный толчок роняет мощную силу, если он нанесен в момент, когда она пошатнулась. Савва Иванович знал это.

Но лучше потерять меньше, чем терять больше. Правда. Но обвиняемый верил, что в круг линии Ярославской дороги введется линия Вятка, обусловливающая такую массу заказов, что завод сможет отработать кредиты. А Вятка – это не праздная мечта, это действительно намеченный путь, который, как вы знаете, и был дан обществу Северных дорог, и взят назад только тогда, когда задолженность завода Ярославской дороге и вызванные этим затруднения последней побудили высшее правительство к чрезвычайной мере во избежание дальнейших осложнений.

А рядом с Вяткой надежды Саввы Ивановича обосновывались и приспособлением завода к нуждам флота. Давались заказы, исполненные работы удовлетворяли требованиям, завод в этом отношении был снабжен средствами исполнения. Ожидался заказ не на один миллион из тех 90 000 000 руб., которые ассигнованы на поднятие русских морских сил. Можно было со спокойной совестью верить в жизненные соки должника, временно застоявшиеся, и поддержкой его, пожалуй, и рискованной, спасти от краха и вернуть суммы, вверенные ему до этого момента.

Савва Иванович поскользнулся, завода не поднял, Ярославской дороге нанес ущерб. Но рассудите, что же тут было? Преступление хищника или ошибка расчета? Грабеж или промах? Намерение вредить Ярославской дороге или страстное желание спасти ее интересы? Истребление вверенных сил или проигранное сражение, начатое полководцем, убежденным, что он принял бой в интересах отечества?

Сожаления заслуживает и тот растратчик, который, видя гибнущие интересы свои и своих ближних, иногда неосторожно хватает чужие, на руках его находящиеся средства, хватает незаконно, но с одной, как страсть безумная, его охватившею мыслью – спасти себя и, победив беду, внести в кассу законного владельца на минуту позаимствованные чужие средства. Жалко потерявшего рассудок игрока, проигравшего нечаянно чужие деньги и, в страстном желании спасти свою честь, делающего новые и новые ставки, кладущего на карту последнее платье, ведь он не хочет отнять, он не хочет раздеться!

А здесь – не то. Хорошо или дурно – избранный путь имел в виду выручить отпущенные в долг деньги. Ведь подъем заводов, обессиленных неудачами прежних лет, в самом радужном будущем только возвращал ущербы Ярославской дороги, – о возврате сумм, внесенных в дело из средств Саввы Ивановича и близких ему людей, нечего было и думать.

И делал он все это не тайно. Каждый шаг, каждое распоряжение записано, перерыва следов от его воли к делу нет ни на йоту. Цифры записаны в книги, и назначение их там отмечено с общедоступной ясностью.

Хозяева дела, избравшие Мамонтова и три десятилетия переизбиравшие его, все знали или могли знать. Ведь не дети, не полуграмотные вкладчики лопнувших банков, акционеры-избиратели вроде Джамгарова, Грачевых, Солодовникова. Эти люди видели плоды власти Мамонтова и верили в удачу его планов. Если бы эта ошибка была против их положительных намерений, они удержали бы его. Жаль, что обвинители вовремя не подали им совета. Может быть, они тогда согласились бы на пресечение кредитов и на списывание со счета неотработанных авансов; они, по указанию обвинителей, лишили бы Савву Мамонтова его места, как хищника и грабителя, занявшего место с целью погубить ярославское железнодорожное дело.

Но отучневшие на доходы дороги и сгорбившиеся от труда отрезать купоны и считать дивиденды, щедрой рукой приносимые им дорогой, нуждающиеся в чужом совете, названные акционеры рассуждали иначе: они видели, что дорога крепнет, растет, развивает движение до размеров, какие не снились им. Малоумные, они не понимали, что Савва Иванович разоряет их! Факты так очевидны для беспристрастного наблюдения коронного обвинения и гражданского добровольца: 150-рублевые акции вырастают до 600, до 700 руб., вырастают до 900 руб. (но последняя цена обусловливается иными соображениями, о которых я скажу после), дивиденды с 19 руб. достигают 40 руб., составляя чуть не учетверенную в общем итоге капитальную сумму.

Разорение, разорение… Но общеупотребительная логика, которой не только учит нас книга в школе, но которая срослась с нашим умом, если он не потерял спокойствия, говорила хозяевам дела другое. Она говорила им, что дело их в руках смелых, но удачных. Они, палец о палец не ударяя, пожинали плоды смелых планов Саввы Ивановича… и не хотели никого, кроме его, во главе дела. Другой, может быть, не ошибся бы на заводском деле, но другой, может быть, и теперь бы давал им грошовые дивиденды и держал бы акции на их первоначальной оценке. Подсчитайте, было ли бы это выгодно акционерам…

Вот почему они действовали не так, как им рекомендуется задним числом. Их мнение расходится с мнением обвинения: оно осуждает их в непонимании своего интереса, в подчинении своих дел хищнику! Если так, то прежде чем начать уголовное дело, следовало бы этих несчастных, не понимающих своих выгод, отправить в губернское правление и освидетельствовать в умственных способностях, чтобы спасти их капиталы.

Но не беспокойтесь о них. Солодовниковы, Джамгаровы, Грачевы умеют блюсти свои интересы и извлекать из всякой силы то, что увеличивает их достатки. Они не мешали человеку дела, опытом изведав его способности, не мешали смельчаку, ощущая результаты его удачных замыслов, они не сомневались в продуктивности его мероприятий, в целесообразности его расходов из подотчетных сумм на поездки. Люди жизни, они, подобно свидетелю Лосеву, знали, что, прежде чем приобрести известную линию, иногда надо огромными негласными сделками откупиться от аппетитов конкурентов, они знали, что время очистило от подозрений в забвении долга людей, служащих в местах, заведующих железнодорожным хозяйством, но еще живы в столице те частные, сановитые ходатаи, которые дорого продают свое «замолвить слово», те генералы не у дел, которых коснулась и обессмертила наша литература, способные если не сделать что-нибудь, то – повредить, легши поперек дороги, если не сдвинешь их с пути, подав им необходимую и дорогостоящую помощь.

Когда дела приняли угрожающее положение, когда закралось сомнение в ум Мамонтова о способности заправил на заводе справиться с задачей, пришлось поступиться своими заветными мечтами и попытаться передать дело иностранцам. Сколько, думается мне, бессонных ночей, сколько болезненных перебоев в сердце испытал Савва Иванович, когда, в отмену всего пережитого, пришлось ему впервые постучаться в двери к иностранцу-капиталисту.

Приходилось это и потом, когда впервые выслушал при одном из таких же визитов Савва Иванович лекцию о благодетельном учреждении синдиката, и хотя на душе его было неосторожное, противоуставное дело авансов, а все же дрогнул он перед сущностью ему предложенного соучастия.

Вот ко времени этой поездки или обращения к иностранцам, кажется, и относится здесь мало освещенный факт двойственности баланса Невского завода с наличностью, отраженной в книгах. Говорят, что у завода каждый год были убытки громадные, миллионные, а отчет общего собрания показывал их в скромных цифрах, иногда утверждал и небольшую пользу. Если это так, то замечу, что раз показывался убыток, то безразлично, был ли убыток в рубль или в миллионы. Дивиденда уже не выдавалось. Если же выдавался дивиденд в год мнимой пользы, то это незаконно. Но, кажется – другой защитник, занятый больше меня цифрами, докажет вам, что Савва Иванович только расписался в дивиденде, а взял его другой пайщик, и что эта сумма списана с личного счета Саввы Ивановича.