Текст книги "Римская сага. Битва под каррами"

Глава 44

В палатке консула было тесно и душно. Лаций один смотрел на консула, остальные старались не поднимать взгляд. Когда все вошли, квестор Кассий обратился к Крассу:

– Марк Лициний Красс, обращаемся к тебе как к консулу: здесь собрались легаты, чтобы высказать своё мнение о сложившейся ситуации и выслушать твой приказ, – он сделал короткую паузу, ожидая какого-нибудь ответа, но Красс даже не повернул голову в его сторону. Обычно он сразу начинал язвить или грубо обрывать квестора. Но сейчас консул просто молчал. Он был явно не в себе, и все это видели. В воздухе повисла напряжённая тишина. – Марк Красс, властью, данной тебе народом Рима и Сенатом, ты должен принять решение о спасении армии. Я возьму на себя смелость высказать общее мнение, чтобы не просить каждого повторять одно и то же, – продолжил он глухим голосом. Все молчали. – Если мы останемся здесь до утра, то окажемся заперты в лагере, как в ловушке. Парфяне стреляют дальше, чем мы. В лагере мы будем все, как на ладони.

– Что ты нам предлагаешь, мудрый Гай Кассий? – с неожиданно радостным, но явно наигранным воодушевлением воскликнул консул. Все почувствовали в его голосе издёвку и фальшь.

– Покинуть лагерь немедленно, – коротко ответил тот.

– Покинуть лагерь… – тихо повторил Красс и с пониманием покачал головой. Потом произнёс ещё раз: – Покинуть лагерь… – легаты напряжённо ждали. Красс протянул руку к Гаю Кассию и, как-то странно прищурившись, сказал: – Но они-то никуда не хотят уходить! Никуда, понимаешь? И что делать с ним? – он ткнул рукой в сторону замотанной в плащ головы Публия. Кассий опустил голову.

– Триумвир, мы понимаем и глубоко переживаем твоё горе вместе с тобой. Мы уважаем тебя. Все офицеры преклоняют головы перед твоим мужеством и стойкостью. Но за твоими плечами ещё тридцать пять тысяч человек, которые ждут от тебя спасения.

– Вот! – взвизгнул Красс. – Спасение! Вот, что тебя волнует! Не слава и победа Рима, а собственное спасение.

– Для того, чтобы победить, надо сначала спастись, – громко произнёс Лаций. Он не мог больше смотреть на это и решил поддержать квестора. – Я присоединяюсь к Гаю Кассию и прошу тебя принять мудрое решение. Это ещё не поражение. Да, много воинов погибло. Но сейчас страшней всего паника и страх. Легионеры напуганы. Надо вернуться в Карры до рассвета. Там уже можно будет провести реорганизацию. В безопасной и спокойной обстановке. Потом ты сможешь снова повести их в бой.

– Я слышу, слышу. Они все так думают. Я остался один, – как-то странно ответил Красс, как бы отмахиваясь от кого-то. Легаты переглянулись между собой. Не хватало ещё, чтобы консул лишился рассудка. У всех в глазах промелькнула одна и та же мысль. Но Красс не думал о них. Он боролся с призраками, которые стояли вокруг него плотным кольцом и требовали от него невозможного – послушать этого заносчивого мальчишку Гая. Его слова то и дело долетали до его ушей, но он почти не реагировал на них. Страшней всего для него был шёпот весталки Лицинии: «Марк Красс, не слушай никого. Ты – самый лучший. Делай так, как считаешь нужным. Ты так долго шёл к этому. Не дай им победить тебя». И он знал, почему она так говорила. Она хотела завладеть его роскошным домом. Ведь если его убьют, она воспользуется этим, чтобы вернуть себе дом! Нет, этого он допустить не мог. Но и слушать всех этих выскочек – тоже. Кажется, боги действительно решили наказать его за столько лет насмешек и плохого поведения. Но ведь и с богами иногда можно договориться…

Красс открыл глаза и обвёл всех осмысленным взглядом. Легаты замерли.

– Мы не можем оставаться здесь до утра. Передайте команду о выступлении в Карры. Немедленно! Это мой приказ. Что вы стоите и смотрите на меня, как на Аппиеву дорогу?! Надо спешить. Это приказ консула! – Марк Красс встал и ещё раз посмотрел колючим, неприятным взглядом на опешивших воинов. Как будто и не было непонятных слов и странного поведения. Он вёл себя так, как будто ничего не произошло и он сам предложил им столь мудрое решение. Легаты послушно покинули палатку. Лаций, не в силах избавиться от неприятного предчувствия, сказал Кассию:

– Что-то с ним не то. Как бы он не повернул нас назад посреди дороги.

– Ты прав… Похоже, нас ждут серьёзные неприятности, – согласился тот. – Но давай сначала вернёмся в Карры. Там уже разберёмся.

Над лагерем зазвучали негромкие команды. Но никто не видел, как Красс медленно подошёл к пологу, отодвинул его в сторону и, убедившись, что снаружи никого нет, с усмешкой превосходства бросил в темноту:

– Не дождёшься. Мы уходим в Карры. Нет, не обманешь. Не обманешь… – он захихикал ехидным смехом, похожим одновременно на кашель и повизгивание старой собаки, и, потирая руки, вернулся внутрь.

Глава 45

Легионеры восприняли приказ без эмоций. Так обычно бывало либо в самые лучшие времена, когда в армии была высочайшая дисциплина, либо в самые худшие, когда каждый думал только о своём собственном спасении. Но сейчас все были настолько измотаны переходом и боем, что еле стояли на ногах. К тому же страх сделал своё дело, и легионеры боялись каждой тени. Раньше все они безоговорочно верили в непобедимость и могущество римского войска, к тому же, сейчас их армия превосходила парфян в четыре раза и многие до этого ни разу не проигрывали сражения… Тем страшнее было для них это первое поражение от неизвестного врага. Лаций уже попадал в такие ситуации. Он знал, что победа, к сожалению, не всегда приходила сразу.

– Куда везти раненых? – услышал он в темноте голос Варгонта. – Лаций, мне нужны повозки. Хотя бы несколько штук из обоза. Или мулы, – Варгонт был настроен решительно. Да, этот воин был сделан из десяти жил Юпитера, как сказал бы Гай Юлий Цезарь.

– Откуда столько раненых? – пробормотал Лаций, почувствовав, как голову пронзила такая острая боль, что он чуть не упал с коня. Наклонившись к гриве, он обнял коня за шею и медленно сполз на песок. Постояв несколько мгновений, он мысленно поблагодарил Варгонта за терпение. Тот стоял и ждал его дальнейших приказаний. – Послушай, – произнёс Лаций, стиснув зубы и стараясь сдержать боль, – ты же слышал приказ Красса. Повозок нет. Обоза нет. Мулов нет. Ничего нет. Поэтому раненых придётся оставить в лагере, – не услышав ответа, он тихо сказал: – Это приказ.

Варгонт подошёл к нему и дрогнувшим голосом спросил:

– Это приказ консула? Лаций, скажи, что это неправда? – в его словах звучала такая мольба, что он не смог посмотреть ему в глаза и отвёл взгляд в сторону.

– Варгонт, я не бог. Я готов вытянуть из себя все жилы, но жилы – не повозки и мулы! Я не могу ослушаться приказа консула. Я не могу лишить армию ещё нескольких сотен легионеров. Даже для раненых. Не могу… Ты знаешь моё второе имя3838
  Второе имя (прозвище) давалось римским гражданам в честь какого-либо события.


[Закрыть], да? За что мне его дали? – Лаций скривился от боли, но никто, даже Варгонт, не видел этого в темноте.

– Фиделий, – тихо ответил Варгонт. – Я обязан тебе жизнью… – он не мог продолжать, потому что это было выше его сил. Для этого сильного и храброго воина было легче броситься на меч прямо сейчас, чем признать, что они оставляют своих товарищей на верную смерть. И он должен был сказать это своим легионерам! Те сидели на песке, их лиц не было видно, но чувствовалось, что они все смотрят в их сторону. В других местах лагеря уже началось медленное движение: воины разбирали палатки и скручивали тяжёлые плащи-пенулы, из которых собирали палатки. – Центурионы, опционы, передайте команду, – хрипло проговорил Варгонт, подойдя к своим людям, – собираем палатки и готовимся к построению для марша. В строй становятся только те, кто может идти сам. Это приказ, – последние слова дались ему с трудом. Лаций чувствовал, как старый друг с трудом сдерживает рвущиеся из его груди рыдания.

Легионеры переглянулись, но никто не осмелился спросить о раненых. Приказ Варгонта был ясен и беспощаден: они должны были оставить своих товарищей на произвол судьбы здесь, среди беспощадных песков.

– Легат… – осторожно выступил вперёд один центурион.

– Построение за восьмым легионом, – не дал ему продолжить Варгонт и пошёл в сторону своей палатки.

Лаций покачал головой, пытаясь избавиться от тяжести в висках, но от этого боль переместилась на затылок. У него не было воды, чтобы ополоснуть лицо, а посылать своих помощников и опционов он не хотел. Приложив гладкую поверхность шлема к щеке, он на мгновение закрыл глаза. Холодное железо принёсло небольшое облегчение, но потом тупая боль снова дала о себе знать, хотя и слабее. Надо было срочно выпить воды, иначе всё тело отказывалось слушаться. В желудке сильно резало, в горле хрипело и драло, как будто туда засыпали песок, и его снова стало подташнивать. Лаций повернул коня в сторону первой центурии и бросил ближайшему опциону:

– Передай легату Варгонту, что я буду в голове колонны. Догоню у поворота.

Опцион приподнял свой жезл с набалдашником и продолжил путь дальше. Было странно, что Варгонта опять не было видно рядом, но Лаций не хотел сейчас заниматься поисками, хотя что-то подсказывало ему, что тот отсутствовал неспроста. Возле остатков обоза он столкнулся со старым Марием. Тот был раздражён.

– Что случилось? – хриплым голосом спросил его Лаций.

– Остатки конницы ускакали вперёд. Не могу найти ни одного коня. Кто отдал им приказ?

– Как, кто? Красс, наверное, – ответил он.

– Нет, не Красс. Я уже посылал к нему. Ликторы сказали, что он ничего не говорил. Где кони? Квестор где? Гая Кассия тоже нет. Похоже, префект конницы, Клавдий Попидий сам решил уйти первым, чтобы не топтаться вместе с пешими когортами.

– Клавдий? – переспросил Лаций. – Он погиб, Марий. Вместо него назначили Эгнатия Аврелия.

– Попидий погиб? Ну и денёк… – пробормотал старый ветеран. – Прости, но лошадей у меня нет!

– Ты точно видел, что они ускакали вперёд?

– Да, точно.

– Сколько всадников? – спросил по привычке Лаций.

– Около пятисот. И будь проклят тот, кто послал их туда! Они могли бы пройтись и пешком. Ничего бы с ними не случилось. Как мне всё это вывозить? На чём?! Патриции! Лошади сейчас нужны здесь! Посмотри, что творится с обозом. Мы не можем нагрузить вещами всех ветеранов. Потому что их просто нет, – Марий давно так не злился.

– Бросай всё, что не пригодится в бою. Все инструменты и палатки. Ты всё равно не унесёшь их на своих плечах. Это мой приказ. Можешь сказать потом консулу, что я приказал тебе всё оставить! Скажи, здесь есть хоть глоток воды? – спросил он в конце. Марий сначала не понял его вопроса, а потом, уловив смысл, засуетился.

– Прости, не знаю. Кажется, есть. Спроси у Партея. Вон тот, крайний. И не забудь прислать лишних гастатов, если есть! – он захромал в сторону ещё несобранных палаток. Лаций приблизился к ветерану и попросил воды. Тот с недовольным видом достал откуда-то из глубины поклажи кожаную флягу. Она была на две трети пустая. Лаций осторожно открыл пробку и сделал маленький глоток. Жизнь вместе с болью и свежестью возвращалась в измученное тело. Ещё несколько глотков заставили его выпрямиться и расправить плечи. Голова болела, но тошнота почти прошла. Он не стал умывать лицо, хотя нывший висок предательски подталкивал его к этому эгоистичному поступку. Засунув под язык маленький шарик травы Тхао, он сделал последний глоток. Фляга вернулась к ветерану, и Лаций с неприятным осадком заметил, что тот несколько раз подкинул её на ладони, прикидывая, сколько осталось.

– Благодарю тебя, Партей, – искренне произнёс он. – Я запомню тебя. Ты очень помог мне. Очень, – Лаций не любил быть многословным, но сейчас ему хотелось как-то отблагодарить ветерана. С собой у него ничего не было, кроме доспехов и оружия.

– И тебе спасибо, легат, – пробубнил ветеран. – Что не выпил всё.

Лаций тяжело вздохнул. На эти слова ему нечего было ответить. Тронув лошадь, он направился к построившимся центуриям Варгонта и Октавия. Легион Варгонта уже стоял, готовый тронуться. Многие поддерживали раненых, которые хоть как-то могли держаться на ногах. Надо было выступать как можно быстрее.

– Лаций, – вдруг донёсся до него тихий голос. – Лаций Корнелий, – почти с мольбой звал его кто-то. Лаций спешился и подошёл к молодому легионеру, который лежал неподалёку среди других раненых. Тот протянул к нему руку, и он опустился на колени.

– Ты кто?

– Петроний, сын Тиберия. Из первой центурии.

– Да, я помню тебя, – тихо произнёс Лаций, действительно вспомнив, как Атилла и Марий смеялись над этим молодым воином у костра, когда он спрашивал их о сказочных богатствах Парфии и Индии.

– Легат, скажи, я умру? – он смотрел на него с мольбой и такой безнадёжной тоской, что Лаций не выдержал и отвёл взгляд в сторону. Раненые лежали в ряд до самого рва.

– Не знаю, – прошептал он. – Всё в руках богов. Только Парки…

– Значит, умру, – рука Петрония опустилась на землю, и взгляд потух. – Я так хотел увидеть золотые ворота в Ктесифоне, – пробормотал он. – Ты говорил, что в Индии мечи сделаны из золота, потому что там нет железа и меди. Скажи, это правда? – он повернул голову, и Лаций понял, что должен ему соврать.

– Да, это правда, – подтвердил он.

– Как жаль, что я не увижу их! Как жаль… – прошептал юноша. Лаций подумал, что многие воины, наверное, произнесли в этот день такие же слова. Он хотел положить руку ему на плечо, но пальцы коснулись чего-то твёрдого и юноша застонал. – Больно, – одними губами прошептал он.

– Я не хотел, – Лаций убрал руку и хотел встать. – Я принесу богам жертву и помолюсь за тебя.

– Не надо, – слабым голосом ответил юноша. – Помоги мне, легат. Я не хочу, чтобы меня мучили эти варвары. Дай мне умереть с честью, – он приподнял голову, и у него в глазах появился лихорадочный блеск. – Умереть от твоего меча – большая честь для меня. Помоги мне… – он без сил откинулся назад и тяжело задышал. Лаций видел обломанные края стрел. В груди торчали две. Ещё одна попала в плечо. Было странно, что он ещё не умер от таких тяжёлых ранений. Вряд ли ему удалось бы дожить до утра. – Ты поможешь мне? – снова раздался голос молодого воина. В его глазах были видны не отчаяние и боль, а тоска по далёкой стране, где он мог бы стать богатым и счастливым. Лаций молча кивнул и вытащил чёрный короткий нож. Он нащупал у Петрония левую ключицу, опустился на ладонь вниз, приставил острие к груди и, набрав воздух, с резким выдохом надавил на нож всем телом. Молодой легионер вздрогнул, рот приоткрылся в прерванном крике и только пронзённые болью глаза ещё несколько мгновений осмысленно смотрели на холодные звёзды. Потом они подёрнулись дымкой смерти, и его душа навеки исчезла в подземном царстве Плутона.

Лаций встал и взобрался на лошадь. В глазах всё расплывалось от усталости. Надо было срочно найти Варгонта и его помощников. Однако опционы и трибуны, как один, твердили, что только что видели его, но он уже ушёл. Рядом командовал старший трибун Плиний, который ещё вчера был центурионом. Лаций приказал ему отправить свободных легионеров в конец колонны к ветерану Марию.

– Кстати, ты не видел Варгонта? – спросил он его, когда они уже подходили к первому повороту дороги. С этого места она вела прямо в город. К рассвету легионеры должны были выйти к тому месту, откуда можно было увидеть городские стены.

– Он в лагере, – неохотно ответил Плиний, отведя взгляд в сторону. – Не трогай его, прошу тебя. Смотри, и без него всё в порядке. Опытных гастатов много. Команды выполняют. До города не так уж далеко. К рассвету дойдём. Тут всего миль десять-двенадцать. Вряд ли что-то помешает.

– Я так не думаю, – с раздражением ответил Лаций. – У реки может быть засада. Три восьмёрки не вернулись из разведки. Их посылали туда ещё до начала совета. И нам тоже надо будет выслать фланговую разведку. Если там засада, они пропустят нас, но расстреляют всех, кто остался сзади, – у него перехватило горло, он засипел и закашлялся.

– Трибуны вышлют разведку. Не волнуйся. Варгонт ничего не нарушил. Просто пытается спасти тех, кто ещё может передвигаться. Я не могу его винить. Там его друзья.

– Плиний, ты неправ! – только и смог сказать Лаций.

– Он должен был идти параллельной дорогой, – ответил старший трибун. – После поворота – к реке, а затем – к городу. Там тоже есть дорога.

– И сколько он взял с собой людей? – спросил его он.

– Две когорты, почти тысячу гастатов, – ответил трибун.

– Сколько?!. Нет, только не это, – еле слышно прошептал Лаций и закрыл глаза. – Две когорты? Варгонт, Варгонт! – это было безумием, но помочь он ему уже не мог.

– Что случилось, легат? – спросил второй трибун.

– Ничего, – махнул ему Лаций. – Ничего, продолжайте движение. У реки вышлите разведку по флангам. По двадцать человек. Там могут быть арабы. Понятно? – он не хотел объяснять трибунам, в чём состояла ошибка Варгонта. Если надо будет, додумаются сами. А сеять панику среди простых легионеров сейчас было ни к чему.

– Да, понятно, – ответил за всех старший трибун и продолжил движение с колонной. Лаций направился вперёд, стараясь найти квестора Гая Кассия. Он никак не мог смириться с тем, что Варгонта уже не спасти. Он не мог вернуться за ним даже один, потому что точно не знал, где тот находится. Боль от потери друга была невыносима, и Лаций искренне пожалел, что не может сейчас поменяться с ним местами.

Глава 46

Когда он добрался до передних центурий, небо слегка посветлело. Квестор Гай Кассий Лонгин приподнял руку в приветствии, слегка качнувшись вперёд. Видимо, он тоже засыпал на ходу, и только нагрудник не давал ему свалиться с лошади, поддерживая в прямом положении. Вдруг со стороны первой центурии раздались громкие голоса, потом ещё и ещё, и в общем шуме Лаций смог различить только радостное настроение и приветственные выкрики. Кассий встрепенулся, заметил его и слабо кивнул. Впереди послышалась команда «остановиться». Горнист повторил её. Она сразу же эхом разнеслась вдоль утонувшей в пыли колонны. Лаций и Кассий приблизились к группе ликторов и офицеров, окружавших Красса. Те с кем-то оживлённо переговаривались. Это был небольшой отряд всадников, но явно не из их армии.

– Гай Кассий! Лаций Корнелий! Слава Марсу! Вы живы! – окликнул их чей-то восторженный голос. Лаций повернул голову. Перед ним стоял улыбающийся и чуть ли не плачущий начальник гарнизона города Капоний Метелл.

– Капоний! Ты здесь? – от удивления он даже забыл на мгновение о боли.

– Ты не рад? – ответил тот. – Мы приняли решение выехать навстречу ещё ночью.

– Ты всё уже знаешь?.. – обречённо спросил он.

– Да, – опустив взгляд, ответил комендант. – Но консул жив, большая часть армии спасена, и это главное! – его открытое, слегка полноватое лицо вспыхнуло внутренней радостью, однако Кассий и Лаций не спешили разделить его чувства.

– Откуда ты узнал? – Лаций постарался не морщиться, но это было трудно сделать – слишком сильно ныла правая часть лица. Он снял шлем и взял его под руку.

– Как откуда?! – искренне удивился начальник гарнизона. – От всадников. Они ещё ночью прискакали в город и всё рассказали.

– Всадники? – Лаций с недоумением посмотрел сначала на коменданта Капония, потом – на квестора Кассия, и в его глазах промелькнуло недоумение. – Какие всадники? Их никто туда не посылал.

– Как это? – вспыхнул бедолага Капоний. Он поспешил добавить, как бы оправдываясь: – Это были Эгнатий Аврелий Тит и Публий Метелл Флавий. Они сказали, что префект конницы Клавдий Попидий погиб и им приказали скакать в город. А что? Разве что-то не так? – на его лице застыло испуганное выражение.

– Их никто туда не посылал! Они сами ускакали… все, – хмуро ответил Лаций, вспомнив слова Мария. – В обозе нужны были их лошади…

– И что сказали эти беглецы? – хмуро поинтересовался Кассий.

– Что по приказу триумвира Красса выдвинулись вперёд… чтобы не мешать пехотинцам, – тут Капоний Метелл запнулся, потом открыл рот, чтобы продолжить, но не смог. Он помолчал несколько мгновений и со вздохом произнёс: – Ну, и ещё кое-что о битве. Погибло много легионеров. Я предложил им остаться вместо себя в гарнизоне, но они отказались.

– Как это? – опешил Лаций.

– Как отказались? – тоже не понял Кассий.

– Да, Эгнатий Аврелий отказался, – совсем тихо произнёс Марк. – Он взял проводника, четыреста всадников… с которыми приехал назад… и ускакал на север. Неприятная была встреча. Но все думали, что это приказ консула и никто не смел и слова сказать.

– Красс никому ничего не приказывал! – резко оборвал его Лаций. Начальник гарнизона замер и от ужаса открыл рот.

– Не приказывал?.. – придя в себя, пробормотал он. На его лице застыла глупая улыбка. Он выглядел совсем растерянно.

– Эгнатий Аврелий сказал мне, что собирается отправиться вперёд, чтобы не мешать передвижению пехоты. Я приказал ему, наоборот, остаться сзади, чтобы прикрывать последние центурии и обоз от возможного нападения Абгара, – добавил Гай Кассий. – Вот как он понял мой приказ.

– Но это же… – всё ещё неуместно улыбаясь, пробормотал комендант.

– Это предательство! Красс ничего ему не говорил, – покачал головой Лаций. А потом тихо добавил: – Да и не мог.

– Значит, они бросили консула и всё войско… – наконец-то понял тот. Все трое какое-то время замолчали.

– Да, бросили… – наконец, подтвердил Кассий.

– Капоний, у тебя есть попить? – тихо спросил Лаций.

– Да, да, конечно! – сразу засуетился тот, вспомнив, что он прибыл сюда совсем не для разговоров. – Мы решили немедленно выступить навстречу триумвиру, чтобы помочь ему и оказать почёт. Всё-таки консул должен… – бормотал он, растерянно оглядываясь по сторонам. – Эй! Эй, Тарквилл! Воды! – позвал он одного из помощников. Через мгновение появился легионер с перекинутыми через плечо флягами. Он протянул их Кассию и Лацию. Те жадно припали к воде и долго не могли остановиться. – Может, что-то ещё? – спросил Капоний.

– Мне – ничего. Спасибо, – ответил Лаций. – А что местные жители? Может, что-то новое? – спросил он.

– Мы не получали никаких сведений. Всё как будто вымерло, – Капоний Метелл был расстроен и это отражалось на его лице. – Увидим днём по поведению торговцев и греков.

– Думаешь, побегут, как крысы? – с пренебрежением спросил квестор. Комендант покачал головой и пожал плечами.

– Побегут, – уверенно ответил за него Лаций. – Всегда бежали.

– Ещё раненых надо будет разместить, – вздохнул комендант.

– Не надо. Раненых нет, – тихим голосом произнёс Кассий, и эта фраза прозвучала для Капония Метелла, как гром.

– Как нет? – опешил он. – Эгнатий Аврелий, когда прискакал, рассказывал, что погибло больше пяти тысяч человек. Там же должны быть… – он не закончил фразу, тупо уставившись на Кассия.

– Ты не слышал? Раненых нет, – угрюмо повторил ему Лаций. – В строю стоят только те, кто смог идти после… этой битвы. И те, кто потом добрался до лагеря. Остальные остались на поле боя и в лагере.

– Как же так? – тихо прошептал Капоний. – Вы их бросили? – он сам испугался того, что сказал и замер с открытым ртом. Лаций решил объяснить и ответил:

– Это решение военного совета.

– Да, понимаю. Но как же так? Там же… – на его лице застыла глупая улыбка непонимания.

– Капоний, для тебя это приказ военного совета и консула. Он тоже принял такое решение. Понятно? – раздражённо добавил Кассий.

– Всё не так просто, – Лацию не хотелось ещё раз всё рассказывать, но комендант был ни в чём не виноват и срывать зло на нём не стоило. – Мы приняли решение спасти тридцать пять тысяч, пожертвовав при этом пятью тысячами раненых. Оставаться там было нельзя. Это было решение всех легатов и префектов. Они заманили нас в пески и там не дали двигаться. Гастаты не могли шагать по песку. Они убили Публия и его друзей… плюс, целый легион. Всё из-за стрел. Они стреляют в два раза дальше и пробивают наши щиты. Мы отошли в лагерь, но они были повсюду. Утром они бы расстреляли нас за стенами лагеря. С пятидесяти шагов стояли бы и стреляли, и всё. Мы бы снова ничего не смогли сделать… без конницы.

– Но откуда у них столько стрел?

– В этом они нас обманули! Они заготовили их заранее и привезли на верблюдах. Поверь, там запасов ещё на две—три таких армии. Сегодня вечером они бы нас добили. Поэтому все легаты решили отойти и перегруппироваться. Консул нас поддержал.

– Я понял, – прошептал Капоний Метелл, выслушав его рассказ, но выражение его лица говорило совсем о другом. Было видно, что он никак не может смириться с мыслью о брошенных раненых.

В этот момент раздался сигнал продолжить движение. Кто-то позвал квестора и коменданта к консулу. Лаций отъехал в сторону и когда вспомнил, что хотел поговорить с Кассием о Варгонте, того уже не было рядом. Он был уверен, что Варгонт понесёт серьёзное наказание. Но в тот момент он больше всего желал, чтобы тот сначала вернулся живым, на что совсем не было надежды.

У городских ворот Лаций приказал остаткам трёх легионов передвигаться в район, подготовленный комендантом для лагеря. Они вошли в город, и тут он вдруг почувствовал, что стены домов сначала приподнялись вверх, а затем стали медленно заваливаться набок. Он стал терять сознание. Руки попытались схватиться за гриву лошади, но мышцы ослабли и тело медленно сползло вниз. Этого почти никто не заметил, потому что все легионеры последнего, седьмого легиона уже скрылись за поворотом. Ликторов он тоже отправил вперёд, в новый лагерь, поэтому их тоже не было рядом. Пыль вдоль дороги стояла сплошной стеной, и последние легионеры его просто не увидели. Лаций сполз на землю недалеко от дороги и больше ничего не помнил. Лошадь с недоумением повернула голову и потянула поводья, как бы предлагая хозяину идти дальше, но он был уже неподвижен. Потоптавшись на месте, животное обречённо опустило голову и осталось стоять рядом. Невдалеке виднелись пустые склады. Пыль медленно опускалась на дорогу после тяжёлой поступи десятков тысяч смертельно уставших легионеров. Многочисленные следы, оставленные ими на голой земле, постепенно покрывались тонким налётом мелкой, светло-серой паутины, как это уже было не раз в этом древнем городе, молчаливо хранившем память о его бесчисленных завоевателях и защитниках.