Текст книги "Римская сага. Битва под каррами"

Глава 33

Лаций Корнелий обвёл взглядом передние шеренги Варгонта. Никто не шевелился. Многие из них видели и слонов, и деревянные горящие шары, поэтому шум парфянских медных тарелок не произвёл на них сильного впечатления. Но гастаты в соседних легионах заволновались. Лаций не стал ждать команду Марка Красса и приказал горнистам трубить перестроение. Передние ряды сомкнулись, выставив вперёд копья. В этот момент лёгкая конница парфян отступила, и римляне увидели, как на них надвигается сплошная стена закованных в железные доспехи всадников второго эшелона. «Прятались за спинами лёгких всадников», – мелькнуло у него в голове. Сначала Лацию показалось, что он не заметил тяжелую конницу из-за пыли, поднятой скачущими по кругу лучниками, пока сбоку не донёсся голос Варгонта:

– Смотри, они в мешках! – он показывал копьём в сторону катафрактариев2424
  Катафрактарии – закованная в железные доспехи тяжеловооружённая конница парфян.


[Закрыть]. Лаций посмотрел туда и увидел, как спускающаяся с длинного холма масса серых фигур прямо на глазах превращалась в закованных в железные панцири всадников. Они на ходу срывали с себя широкие серые накидки и бросали их на песок. Варгонт рассмеялся и перед тем, как рвануться на левый край, крикнул: – А я уже начал думать, что им помогает Вулкан2525
  Вулкан – бог огня.


[Закрыть]!

– Всё равно странно. Их слишком мало. Они даже на три легиона не растянутся. Смотри! Слишком мало, чтобы растянуться по всему фронту. Может, они решили рассечь нас пополам? Следи за перестроениями! – Лаций чувствовал, как в груди нарастает лёгкое волнение. Копья у парфян были длиннее и толще обычных, их лошади до самого брюха были прикрыты кожей, кольчугой и железными щитками. Однако волноваться его заставляло не это. Римские легионы «проглатывали» и не такого противника. Не мог же полагаться их предводитель Сурена только на это! Что-то здесь было не так. Слишком просто выглядело это для такого хитрого и опытного воина.

Слева раздался сильный глухой удар. Он эхом пронёсся вдоль всей передней линии каре, и следом за ним послышались крики легионеров, хруст ломающихся копий и звон металла. Парфяне напали первыми. Лаций увидел, что основной удар пришёлся в центральную часть, где стояли гастаты Варгонта. Они были построены в две линии, и когда первая шеренга стала прогибаться под естественным натиском огромной массы тяжёлых лошадей, оттуда сразу же раздались звонкие сигналы горнов, командующие перестроение. Передняя линия гастатов, от которой почти ничего не осталось, – а это было около ста человек, – сразу же распалась на равные квадраты, и остатки пехотинцев просочились в проходы назад, за спины товарищей. Лаций заметил, что в месте столкновения уничтожены были две передних шеренги. Позади оставались только принципы2626
  Принципы – воины в средних фалангах легиона.


[Закрыть] и триарии2727
  Триарии – последние фаланги легиона, по 10 гоплитов в шеренге. Обычно состояли из наиболее опытных воинов.


[Закрыть]… В линии парфянских всадников не произошло никаких изменений. Обычно передняя шеренга нападавших всегда превращалась в рваную линию, а потом – в массу теснящихся людей и лошадей. Здесь же парфяне, хоть и снизили скорость, продолжали теснить его воинов, давя их телами лошадей и добивая длинными мечами. Легионеры просто не могли двигаться в песке, мешая друг другу и постоянно падая. Прозвучал ещё один сигнал о перестроении и отступлении. Лацию показалось, что гастаты и гоплиты даже не успели бросить во врага дротики и пилумы2828
  Пилумы – специально утяжелённые дротики.


[Закрыть]. Однако Варгонт крикнул, что дротики бросали, однако они не причинили парфянам никакого вреда. Только сбавили скорость. Перед железными всадниками теперь стояла сплошная стена римских щитов, ощетинившихся копьями. Это была вторая шеренга. Здесь уже находились опытные воины, принципы, которые знали, что тяжёлую конницу надо встречать «на копья». Они воткнули их в землю и спрятались за щитами, готовясь бить прорвавшихся лошадей снизу, в брюхо и копыта. Лаций видел, что ни дротики, ни стрелы не пробивали защиту парфян. Их всадники развернулись и стали отходить. Похоже, они не собирались больше нападать. Лобовой удар был сильным, но не катастрофическим. Разбить римлян одним ударом на две части было сложно. Лаций не понимал, зачем врагу нужны были такие «комариные укусы». Легионы всё ещё продолжали стоять в каре и только начали разворачиваться для широкой атаки всем фронтом, но даже в таком состоянии нападение парфян выглядело странным.

Сзади раздался звук горна, и в строю сразу образовались проходы, по которым в погоню за тяжёлыми всадниками бросились лучники и лёгкие пехотинцы. Однако всё оказалось не так просто. Им навстречу уже двигались лучники парфян. Они сразу стали обстреливать незащищённых римских лучников с дальнего расстояния своими длинными чёрными стрелами. Простые пехотинцы с простыми луками и стрелами, которые летели не дальше двадцати-тридцати шагов, ничего не могли им противопоставить. Они тщетно пытались достать конных парфян, которые могли позволить себе передвигаться вдоль строя римлян на безопасном расстоянии. Их луки били в два раза дальше. Римские лучники всегда обеспечивали гастатам возможность для наступления, но сейчас их стрелы не долетали до врага и они сами гибли от каждого попадания. Их быстро загнали назад, за ровные ряды перестроившихся манипул. Половина из принимавших участие в контратаке так и осталась лежать на песке. Лаций заметил, что стрелы парфян наносили слишком серьёзный урон римским лучникам, но такое иногда случалось, потому что те были практически не защищены. Их задача заключалась в другом – в быстром и манёвренном передвижении в ближнем бою. Сейчас ближний бой не получался…

Парфянская конница решила охватить римское каре с двух сторон, что опять же показалось Лацию глупостью – слишком мало у них было лошадей, чтобы обеспечить плотное окружение. На левом фланге кто-то из легатов попытался выслать вперёд своих всадников, но их быстро отогнали назад стрелы парфян. Те стреляли намного дальше, чем римляне. А когда их начинали преследовать, парфяне ловко оборачивались назад и метко выпускали стрелы в преследователей. Пока враг не нёс никаких потерь. Теряли людей только римляне. Лацию начинало казаться, что парфяне играют с ними в какую-то игру. Но если римляне не будут передвигаться и не навяжут ближний бой, то вскоре их всех расстреляют из луков, как неподвижные мишени. Он только тронул коня, чтобы быстро сообщить об этом консулу, как на задние ряды его ветеранов посыпались целые тучи чёрных стрел. Лаций на мгновение замер, стараясь понять, что происходит и откуда они взялись. Слишком далеко были парфянские лучники, слишком долго висели их стрелы в воздухе и слишком неожиданно прилетели они прямо с небес. Но защитное построение манипул могло обеспечить защиту от падающих сверху стрел и дротиков. Щиты нахлёстывались друг на друга и образовывали своеобразную рыбью чешую, которую нельзя было пробить. Однако на этот раз такая защита не помогла. Конструкция щита была слишком простой: основная часть склеивалась из нескольких поперечных слоёв древесины, обтягивалась толстой кожей и редко имела железные пластины. Лаций сначала думал, что парфянские стрелы не причинят пехотинцам никакого вреда. Но когда до него со всех сторон стали доноситься громкие крики, он понял, что дело обстоит гораздо хуже, чем он предполагал. Конь под ним нервно взвился на дыбы и развернулся. Лаций с трудом удержался на короткой кожаной накидке. То, что происходило в передних шеренгах, заставило его остановиться: легионеры стояли слишком близко друг к другу, поэтому парфянские стрелы без труда находили себе жертву – они попадали в незащищённые части тела и выводили легионеров из строя. Но хуже было то, что они пробивали щиты и нагрудники! Лацию показалось, что стрелы входят в них, как в воду, безо всякого сопротивления. Этого не могло быть! Он оглянулся – везде происходило то же самое: стрелы пробивали щиты и застревали в руках и телах легионеров. Те не могли понять, что происходит, кричали и падали, отовсюду слышались стоны. Центурионы выкрикивали какие-то команды, пытаясь помочь своим воинам, горнисты трубили перестроение, но потери росли. Из-за плотности построения и маленьких щитов длинные стрелы парфян с большими тяжёлыми наконечниками легко доставали их даже за щитами. То же самое происходило на левом и правом флангах, где стояли легионы Гая Октавия и Луция Сергия.

Варгонт был вне себя от бешенства, но кроме злости в его глазах не было никакого разумного решения. Он орал, не понимая, что делать. Надо было правильно перестроиться, но Лаций пока сам не знал, поможет ли это, поэтому приказал ему:

– Назад! Отойти на двадцать шагов! Потом ещё на двадцать. Без перестроения! Просто отойди! Не могут же они стрелять вечно! – он вспомнил слова Варгонта, что парфянам, возможно, помогает Вулкан, и нахмурился. У него была надежда, что после этой атаки они всё-таки смогут навязать врагу ближний бой. Горнист-корницен рядом с Варгонтом сразу же протрубил команду, и легионеры стали медленно отступать назад, переступая через раненых товарищей. Железная дисциплина ещё позволяла им держаться вместе. Лаций следил за врагом: время шло, а обстрел не прекращался. «Откуда у них столько стрел?» – крутилась в голове назойливая мысль. Если бы он в этот момент узнал, сколько стрел было у парфян на самом деле, то сразу бы приказал трубить отступление. Но он этого не знал и думал только об атаке. В ней Лаций видел единственное спасение. Если римляне не пойдут перёд, то их всех перестреляют ещё до заката солнца! В этот момент к нему снова подскакал Варгонт.

– Нужно срочно идти вперёд! Они нас обманули! У них там очень много стрел, – он махнул рукой в сторону холмов. Лаций присмотрелся, но ничего, кроме заполнившей всё вокруг конницы парфян не увидел. Варгонт заорал: – Они пригнали с собой верблюдов! Там у них полно верблюдов с мешками! – огромные мышцы на его руках вздрагивали и перекатывались, как будто он сражался в этот момент с врагом, а не разговаривал со своим префектом. Теперь Лаций понял, почему парфяне стреляли без остановки: передние линии, отстрелявшись, разворачивались и скакали назад, к верблюдам, где брали в мешках новые стрелы и возвращались обратно. Он поднял руку, чтобы дать знак горнисту, но в этот момент раздалась команда со стороны палатки консула. Видимо, Красс тоже заметил надвигающуюся угрозу и решил хоть как-то её остановить. Сигнал приказывал коннице и пехотинцам выступить вперёд. В рядах передних легионов образовались проходы, и по ним навстречу врагу устремилась тысяча отборных галльских всадников. Вместе с ними был сын Красса. Он был вне себя от бешенства и что-то громко кричал. Пролетая мимо Лация, Публий приподнял своё копьё в знак приветствия. Лаций поднял вверх свой чёрный меч и кивнул головой. Он хорошо знал этот горячий блеск в глазах, этот задор и безудержное желание доказать всем, что римляне могут всё!

– Там этот проклятый Абгар! – прокричал ему Публий Красс. – Я видел его! Ты был прав, он – предатель! Он с ними! Я убью его и всех его шакалов, клянусь Юпитером! Вперёд!!!

Круп его лошади скрылся в пыли за передними рядами, и за галлами последовали пехотинцы. Лаций насчитал триста гоплитов и пятьсот лучников. Они с трудом поспевали за быстрыми лошадьми галлов. Через некоторое время опять раздался звук горна и вслед ушедшим пехотинцам и всадникам Публия направились восемь когорт тяжёлой пехоты. Видимо, Красс решил помочь сыну подкреплением. Но они двигались медленнее, чем лёгкие гастаты, и Лаций скривился, понимая, что им не догнать галлов. Но теперь с Публием был почти целый легион. Значит, Красс решил этим ударом, как кулаком, отбить атаку лучников. Такое решение давало возможность оставшимся войскам перегруппироваться. Он должен был срочно принять решение, как действовать дальше, потому что стоять на месте было равносильно самоубийству.

Лаций поднялся на одинокий холм справа, приказав ликторам следить за парфянами. Отсюда он видел, как первые всадники Публия настигли парфян. Те стали медленно отступать, постоянно оглядываясь назад и стреляя из луков по скачущим галлам. Казалось, что тем иногда удавалось догнать врага. И, правда, там, где галлы настигали парфян, завязывались небольшие стычки, но, в целом, враг всё равно постепенно отступал, уводя за собой разгорячённых погоней римлян. Лаций слишком поздно понял, к чему это приведёт, и сразу же рванулся вниз, к Крассу. Тот был уже в новой тоге и плаще. Он стоял на небольшом возвышении в окружении ликторов и слушал, что ему говорил квестор Гай Кассий. При приближении Лация он замолчал.

– Марк Красс, это ловушка! Публию нужно подкрепление! Он слишком далеко ушёл! Там засада! Его расстреляют из луков, как наших лучников! Это засада!

– Не поднимай панику! – перебил его консул. – Кто расстреляет? Лаций Корнелий, ты что, слепой? У них нет столько стрел. Если только им не помогает Вулкан. Ты знаешь, сколько у них воинов? – как-то неожиданно спокойно спросил он.

– Да, знаю. Но это не спасёт Публия! Они не будут с ним сражаться! Они расстреляют его издалека!

– Лаций, там всего тысяча или две тяжёлых всадников и десять тысяч лучников. У нас семь легионов пехоты и четыре тысячи конницы. И ещё четыре тысячи легких пехотинцев. Ты забыл? У нас численное превосходство в четыре раза! А ты говоришь о стрелах, – упрекнул его Красс. Лаций понял, что они ещё не знают о верблюдах.

– Император, у них хватит стрел на две наших армии! Там, за холмами, стоят сотни верблюдов. Их отсюда не видно. Они все нагружены стрелами. Сотни верблюдов со стрелами! Их хватит на две таких армии! – громко произнёс Лаций. Ему бросилось в глаза, как резко повернул голову Кассий и нахмурился Красс. – Надо послать туда ещё несколько когорт. И всех всадников. Всех! Срочно. Иначе… – Лаций почувствовал, как опять сильно заныло левое плечо. Он поморщился. Обычно оно начинало болеть в предчувствии тяжёлой битвы. В душе он верил, что это Марс посылает ему тайный знак, давая возможность подготовиться к серьёзному испытанию. Ну, что ж, он никогда ещё не прятался за спинами своих пехотинцев. Не станет делать этого и сейчас.

– И кто же пойдёт ему на помощь? Не ты ли, префект Лаций Корнелий? – спросил его консул. Голос у него был неприятно резким и скрипучим.

– Я жду только твоего приказа, консул, – Лаций наклонил голову. От его взгляда не ускользнуло раздражённое выражение лица Гая Кассия, который с трудом сдерживался, чтобы не вмешаться.

– Нет уж. Держи лучше своих ветеранов здесь.

– Если мы не пойдём вперёд, их скоро не останется вообще. У меня в седьмом легионе Варгонта большие потери. Надо… – Лаций хотел что-то сказать, но Красс снова перебил его:

– У тебя есть ещё легионы Луция Сергия и Гая Октавия! Мы начнём атаку сразу по возвращении Публия! – срываясь почти на визг, крикнул консул и махнул рукой. Разговор был окончен. Лаций ударил лошадь пятками и поскакал назад.

Парфянские всадники по-прежнему безбоязненно передвигались вдоль передних рядов и сразу же откатывались назад, когда оттуда вырывались небольшие отряды лучников или конницы. Смельчаков сразу же встречали тучи чёрных стрел, после чего половина оставались неподвижно лежать на песке. Лаций начинал нервничать. Это был плохой признак. «Нелепо, как всё нелепо!», – крутилась в голове одна и та же мысль. «К реке! Сейчас надо отступать к реке. Разбить там лагерь и сохранить конницу». Он приподнял шлем и вытер лоб, чувствуя, что железо обжигает пальцы. Но сейчас было не до этого. Жарко было всем.

– Если так пойдёт дальше, до утра не дотянем! – крикнул ему Варгонт.

– Знаю! – резко ответил он. – Сделай в первой центурии три шага между шеренгами. Пусть расстояние будет побольше. Пока ничего не могу придумать. Ждём возвращения Публия. Потом – вперёд. Так сказал Красс.

– Хорошо, – кивнул Варгонт и умчался вперёд. Никто пока не думал о поражении, среди воинов ещё не было паники, только злость и растерянность, и ещё… все с нетерпением ждали возвращения Публия Красса.

Глава 34

– Вперёд, воины! – Публий готов был сам сразиться со всей этой армией варваров, которые никогда, по его мнению, не умели воевать с честью и достоинством. – Накажем предателей! – в его голосе звучала ярость. Он всё чаще срывался на хрип, в горло попадала мелкая песчаная пыль. Приходилось откашливаться. Галлы дружно мчались вперёд, быстро рассеивая по пути небольшие кучки соплеменников Абгара.

Удар, короткий крик, и конь вместе с всадником летят в песок. Ещё удар, копьём прямо в спину, и следующий кочевник падает с коня, как мешок. Публий разгорячено нёсся всё дальше и дальше, надеясь найти самого Абгара. Но того нигде не было видно. Скачущие впереди парфяне не уступали им в скорости, но теперь они стали оборачиваться и стрелять из луков прямо на скаку. В рядах галлов начали образовываться бреши. Их лёгкая конница сбавила скорость. Публий поднял руку. Пехота отстала, и галлы остались одни. Разгорячённые кони закружились на месте. Когда пехотинцы догнали их, он махнул рукой в сторону парфян. Закутанные в чёрные накидки всадники как будто издевались над римлянами – они спокойно кружили на лошадях на расстоянии двух полётов стрелы и не спешили спасаться бегством. Если бы Публий не был так разгорячён погоней и мог остановиться, чтобы обсудить это со своими друзьями, возможно, всё кончилось бы не так плачевно… Но он был молод и неопытен. И его друзья – тоже.

Кричать он уже не мог – в горле было сухо и першило. Но в груди всё ещё горело желание отомстить Абгару, встретившись с ним лицом к лицу.

– Вперёд! – прохрипел он и закашлялся. Ткнув мечом в сторону парфян, он первым помчался на врага. Парфянские всадники не спеша перешли на рысь, а потом – на галоп, но близко всё равно не подпустили.

Прошло уже много времени. Галлы проскакали не менее двух миль в погоне за вражескими лучниками, но те всё никак не хотели принимать бой, постоянно разворачиваясь и на скаку отстреливаясь своими страшными чёрными стрелами. Но вот постепенно парфян стало меньше, они начали рассеиваться небольшими группами в разные стороны, и Публий неожиданно обнаружил, что вместо лучников перед ними стоят тяжёлые всадники-катафрактарии. Их руки и ноги были спрятаны под железным щитками, и даже лошади до самых копыт были накрыты большими круглыми пластинами из толстой кожи и меди. За их спинами кружились те самые лучники, за которыми так долго гнались галлы. В руках у них были натянутые луки, и они были готовы начать стрелять в любой момент. Публий оглянулся: враг ещё не сомкнул кольцо, и позади, между песчаными холмами, оставалась узкая полоска песка, ведущая назад, к основным силам. Где-то там спешили ему на помощь когорты тяжёлой пехоты, но он этого не знал. Публий искал взглядом своих лёгких пехотинцев, с которыми пустился в погоню за парфянами. Но тех нигде не было видно. Он не знал, что их расстреляли ещё на первой миле и это видели легионеры основного войска, те, кто стоял в первых шеренгах трёх легионов Лация.

Пока Публий старался хоть что-то разглядеть за дрожащими от зноя холмами, вокруг них сомкнулось кольцо железных всадников.

– А-а-а!.. Туда! – заорал он изо всех сил, чувствуя, что его воины пребывают в замешательстве, – Да поможет нам Марс!.. Развернитесь! Вперёд, на них! Они не будут уклоняться от боя! – он показывал рукой в сторону надвигающихся железных всадников. Ему казалось, что он кричит изо всех сил, но, на самом деле, его с трудом слышали даже те, кто был рядом. Первыми приказ поняли галлы. С громкими криками и улюлюканьем они устремились навстречу тяжёлой коннице парфян, и уже через несколько мгновений они схлестнулись в яростном противостоянии. Однако длинные копья катафрактариев протыкали галльских лошадей быстрее, чем те успевали к ним приблизиться. К сожалению, Публий этого не видел, потому что над полем боя сразу же поднялся столб песка и пыли.

Три первых легиона, которые понесли серьёзные потери, уже перестроились, но те, кто видел гибель трёхсот легких пехотинцев Публия на склонах песчаных холмов, были уже мертвы. Они стояли в первых рядах, и их снесли катафрактарии и стрелы лучников. Со стороны барханов, за которыми скрылся легион Публия, тоже ничего не было видно. Ничего и никого. Тысячи легионеров стояли в изнеможении под палящими лучами солнца. Тени стали немного длиннее, но жара не спадала. По просьбе Гая Кассия консул Марк Красс послал десять всадников, чтобы узнать, что происходит с Публием. Однако ни один из них назад так и не вернулся. Лаций предложил Крассу попробовать послать две группы разведчиков. Тот молча согласился. Лаций приказал Варгонту послать две восьмёрки самых быстрых гастатов. После небольшого совещания они выбрали путь и отправились в обход песчаных барханов, за которыми явно происходило что-то неладное. Назад вернулся лишь один человек. Он с трудом держался на парфянской лошади. Он сказал, что им почти удалось обойти отряд кочевников и подойти вплотную к месту, где кипела битва между римлянами и парфянами. Оставалось не более полумили, но в это время сбоку налетели парфяне и сразу убили двоих. Потом ничего уже не было видно. Всё, что он успел запомнить – это зажатые в кольцо галлы, столбы пыли и кружившиеся вокруг них лучники парфян. Судя по его словам, Публию приходилось плохо. Он попал в окружение. Подойти к нему было невозможно, уйти обратно – тоже. Этому гастату удалось сбить на землю одного из парфян и забраться на его лошадь. Благодаря этому он спасся.

Марк Красс никак не отреагировал на рассказ воина. Октавий и Кассий сразу же предложили отправить на помощь Публию пять когорт пехотинцев и оставшихся всадников. Но Красс не ответил. Он удалился в свою походную палатку и приказал никого не впускать. Надо было срочно что-то сделать. Он это понимал. Но ему ничего не приходило в голову, а следовать советам Гая Кассия, пусть и разумным, он не хотел. Это было равносильно предательству. Он не мог послушать этого выскочку-плебея! Если сейчас отправить на помощь Публию ещё пол-легиона, как просил Кассий, то все подумают, что он по-отечески проявил слабость, а не разум и волю. Потом этот же Кассий обвинит его в том, что он из жалости к сыну потерял рассудок и вёл себя не как полководец, а слабовольный отец. Задыхаясь от духоты и волнения, Красс метался по палатке, понимая, что у Публия нет шансов на спасение.

Тень солнца удлинилась ещё на один локоть. Время шло. На левом фланге заметили спускавшихся по склону гастатов. Легат Луций Сергий отдал приказ выслать навстречу им всадников. Это были чудом вырвавшиеся из пекла пехотинцы. Последнее, что они видели, это отступление оставшихся в живых галлов и их товарищей к небольшому холму, где те пытались перестроиться и занять оборону. Они с ужасом говорили о длинных парфянских стрелах, которые настигали их повсюду. Стоявшие вокруг легаты, трибуны и префекты молчали, и это молчание было страшнее вражеских стрел и мечей.