Текст книги "Римская сага. Битва под каррами"

Глава 63

Лаций объехал уже все посты и даже несколько раз поднимался на стену, чтобы осмотреть окрестности. Но ничего нового пока не увидел. Караульные спокойно отвечали на его вопросы. Вокруг было тихо, и солнце багряной рябью дрожало на краю небосклона, плавно опускаясь за край горизонта. Наступал вечер.

Проезжая мимо одного из переулков, ему показалось, что он заметил знакомую фигуру. Этот человек был похож на купца, с которым постоянно спорил квестор Гай Кассий. Лацию показались подозрительными его походка и испуганные движения, хотя на улице никого не было. Он осторожно слез с коня и прижался к стене. Купец стоял к нему спиной и с кем-то разговаривал. Слов слышно не было, но шёпот и то, что эти два человека сидели у заброшенного дома, усилили его подозрения. Солнце слишком быстро садилось за горизонт, и тени уже стали сливаться с домами. На небе появились первые звёзды. Он подошёл шагов на двадцать, когда второй собеседник, которого он до этого не видел, вдруг развернулся и быстро пошёл в другую сторону. Разговор был закончен. Купец тем временем продолжал сидеть на ступеньке. Он перекладывал что-то с ладони на ладонь, но из-за поворота было плохо видно. Лаций готов был поклясться, что тот что-то взвешивает. Обычно так на вес оценивали монеты. Но откуда они взялись? Торгуют едой? Здесь? Грек с трудом встал и уже сделал несколько шагов в том направлении, куда ушёл первый собеседник, когда Лаций всё-таки решил догнать его. Видимо, хитрый торговец услышал звук его сандалий и заметался вдоль забора. Потом он вдруг исчез за углом и затих. Лаций окликнул его:

– Эй! Эй, ты! – он мучительно вспоминал его имя, которое столько раз слышал от квестора Кассия. – Андромах! – наконец вспыхнуло в памяти. – Ты где? – Лаций подбежал к тому месту, где видел грека в последний раз. Тот сидел на ступеньках, как ни в чём не бывало. – Что ты тут делаешь? – переводя дыхание, спросил он.

– Отдыхаю. Устал. Ноги болят. Но надо идти домой. День был трудным, мы собрали много еды для римской армии, – устало ответил купец. Лицо его выражало уныние и беспросветную тоску.

– С кем ты разговаривал? – Лаций сделал шаг ближе, стараясь разглядеть его лицо.

– Я? С кем? – тот оглянулся по сторонам и замотал головой из стороны в сторону, как бы оправдываясь: – Ни с кем я не разговаривал. Домой иду. Устал очень. Остановился. Вот, спина болит, – он похлопал себя по спине и скривился – боль, как ножом, резанула поясницу. Андромах охнул и схватился за стену.

– Нет, разговаривал! – возмутился Лаций, однако выражение боли на лице этого человека было таким искренним, что это немного удивило его. – Ты… ты, что, ранен? Или тебя ударили?

– Нет, римлянин, – проскрипел сквозь стиснутые зубы Андромах. – Целый день грузил фрукты и мешки с зерном. С самого утра не присел ни разу. Спина болит. Очень болит, – и он опять закряхтел, закатив глаза вверх. Лаций вспомнил, что видел в руках у него что-то похожее на мешочек с деньгами.

– А где деньги? – резко спросил он. Толстяк замер, несмотря на явную боль в спине, и Лаций понял, что не ошибся. – Я видел у тебя мешок с деньгами. Куда ты его дел? И кто тебе его дал?

– О боги! – простонал Андромах, и при этом нельзя было понять, стонал ли он от боли или от страха, что его могут лишить денег. Но этот грек оказался не простым человеком. – Клянусь Зевсом4343
  Зевс – верховное божество в греческой мифологии.


[Закрыть], тебе показалось! – воскликнул он. – Откуда у меня деньги! Ты говоришь о каких-то деньгах! – он даже позволил себе посмотреть Лацию в лицо, и тот увидел в его глазах искреннюю обиду. – Откуда у меня могут быть деньги? Я отдал Марку Крассу всё своё зерно неделю назад, когда римляне пришли в город первый раз. Но квестор не заплатил мне ни одного сестерция! А сейчас я помогаю найти еду и воду. Начальник обоза платит не мне, а тем, кто продаёт зерно. У меня забрали все повозки с последней едой, которую мы привезли в город! Откуда у меня могут быть деньги? – искренне жаловался он. – Пусть Гермес4444
  Гермес – покровитель купцов и торговли в греческой мифологии.


[Закрыть] лишит меня последних крох хлеба, пусть он сожжёт дотла мой дом и пустит меня по миру, я не стану от этого беднее, потому что у меня и так уже ничего нет! – стенал он, и это выглядело очень искренне. – Посмотри сам, – он протянул руки к Лацию, – где я могу спрятать мешок с золотом? Под этой тонкой мокрой рубахой? Сегодня был очень жаркий день. Я очень устал. Дай мне дойти до дома, римлянин. Я хочу отдохнуть, – Андромах опустился на каменный выступ у основания длинного склада и прислонился спиной к стене. Лаций нахмурился, потому что не знал, что делать.

– Я не слепой, – медленно произнёс он, обращаясь скорее к себе, чем к купцу.

– Я не говорил, что ты слеп, римлянин, – плаксивым голосом протянул Андромах. – Просто в темноте любой может ошибиться. Особенно сейчас, когда так жарко, – так мог говорить только человек, полностью уверенный в своей правоте, и Лаций это чувствовал Но ведь он мог и спрятать эти деньги!

– Нет, я не верю тебе, – упрямо произнёс он. – Ты пойдёшь со мной, и тебя обыщут в лагере.

– Римлянин, – жалобно простонал купец, – я готов снять с себя эту накидку и поднять руки вверх, чтобы ты убедился, что у меня ничего нет, – с этими словами он стал на колени и стянул с себя длинную рубаху. Мысль о том, что встреча с любимой Зульфиёй откладывается, была для него невыносимой. Ведь она была такой очаровательной вчера… Андромах протянул ему рубаху. Лаций ничего не успел сказать или сделать, потому что был удивлён этим поступком. – Вот, смотри, – грек положил рядом с собой одежду и поднял вверх руки. Лаций с отвращением пробежал взглядом по его огромному голому животу и коротким ногам. Купец привстал и даже сумел повернуться вокруг. – Видишь, у меня ничего нет. Я не вру, – сказал он.

– Нет, врёшь! – не мог успокоиться Лаций.

– Умоляю тебя, дай мне спокойно дойти до своего дома и прилечь! – Андромах прижал рубашку к груди. Он даже заплакал: – Мне осталось пройти три поворота. Зачем же мне сейчас идти так далеко в твой лагерь, чтобы потом возвращаться? Что нового я смогу сказать твоим людям? Ведь у меня ничего нет, – его слова не смутили Лация. Он ему не верил. Хитрый купец наверняка спрятал золото туда, где его никто не сможет найти. Или перекинул через забор. Но Лаций не собирался сдаваться. Он всё равно решил отвести хитреца в лагерь и оставить его там до тех пор, пока легионеры не обыщут этот дом.

В лагере Андромах упал возле одной из палаток и пролежал там полночи, изображая невинную жертву, пока легионеры и взбешённый Лаций не вернулись назад. Как он и подозревал, они ничего не нашли, хотя осмотрели даже дворы, куда тот мог предположительно перебросить мешок с деньгами. Во дворе его дома Лаций столкнулся с его слугами – совсем юной девушкой и двумя мужчинами.

– Где Андромах? – с ходу спросила его невысокая стройная служанка в просторной рубашке до пяток, с закатанными до самых плеч рукавами и собранными на затылке волосами. Её лица почти не было видно, потому что легионеры с факелами разошлись по двору, а она стояла посередине с таким видом, как будто это она пришла сюда искать золото, а не римляне.

– Ты кто? – спросил Лаций.

– Я – Зульфия! – с вызовом ответила девушка. Он заметил, как она свободно откинула голову назад и упёрла руки в бёдра. Её напор удивлял. Пожалуй, это было слишком дерзко, но они пришли сюда не за ней.

– Сегодня твой хозяин приносил домой деньги? – он старался говорить спокойно, но с трудом сдерживался.

– Что? Деньги?! – она расхохоталась таким искренним и заразительным смехом, что Лаций понял, что для неё этот вопрос был глупым. – У нас нет денег. Последний медный ас я видела до осады. Пока мы не сдали всё зерно и фрукты римской армии. Какие деньги? Может, ты мне дашь? У тебя такой большой шлем. Значит, много денег, – с игривой интонацией произнесла она и наклонила голову вбок, как бы расценивая шансы на удачный исход своего предложения.

– Обыскать дом! – коротко приказал Лаций, а сам стал осматривать двор. В лагере ему пришлось отпустить купца. Тот с трудом оторвался от земли и, что-то бормоча, поплёлся домой.

Андромах был обижен на этого римлянина. Ни о каких ночных ласках с рабыней уже не могло быть и речи. Даже если бы Зульфия и согласилась, он не смог бы победить боль в спине и превратиться в бога любви Эроса.

Глава 64

Лаций стоял у палатки караульного офицера и думал о хитром греке.

– Гоняешься за тенями и духами? – раздался за спиной знакомый голос. Это был Гай Кассий.

– Нет, не за тенями. Я видел, как твой Андромах разговаривал с каким-то человеком. Клянусь богами, я видел, как он передал ему мешок с деньгами, – с досадой ответил Лаций, всё ещё думая о том, куда тот мог спрятать золото.

– Большой мешок? – с улыбкой поинтересовался Кассий.

– Да нет, такой вот, – он показал руками.

– Да, такой мешок трудно спрятать. Особенно ночью. Если он, конечно, был, – Кассий явно подсмеивался над ним, но Лаций был слишком зол и не мог успокоиться.

– Ты всё шутишь, – сказал он. – Но я действительно его видел. Тут что-то не так. Откуда у него столько зерна и еды?

– Спроси у него сам, – сказал Кассий. – Купцы – народ странный. Этот грек имеет много связей. Кстати, Красс приказал заплатить ему за сегодняшние поставки. Так что он получил деньги от меня сполна.

– Вот, хитрец! А мне сказал, что целый день проездил с обозом бесплатно, – покачал головой Лаций. – Значит, врёт! Ведь он мог сказать, что это деньги от тебя. Но не сказал. Получается, что это другие деньги!

– Ты опять о своём золотом мешке? Плюнь на него, иначе вскоре тебя станут называть приёмным сыном Красса, – с неприятной издёвкой произнёс он, и Лаций вынужден был в душе согласиться, что Кассий был прав. Однако саднящая душу досада не давала ему покоя, и в ней он чувствовал какое-то зловещее предзнаменование. Обострённая интуиция подсказывала, что это боги дают ему какой-то знак, но он никак не мог понять, какой.

Ночь близилась к концу, и Лаций почувствовал, что сильно устал. Он с трудом добрался до палатки и, отказавшись от помощи слуги и ликторов, рухнул на невысокий деревянный настил. Рука показалась ему самой мягкой и нежной подушкой, и сон мгновенно охватил уставшее тело. Он так и пролежал без движения до самого утра, неудобно навалившись ухом на предплечье, пока не раздался звук рожка корницена.

Андромах добрался до своего дома без вздохов и стонов. Привлекать внимание соседей и случайных людей не имело смысла. Он даже несколько раз останавливался и присаживался на камень и ступеньки домов, делая вид, что отдыхает, а сам в это время осторожно оглядывался назад. Но там никого не было. За ним никто не следил. Закрыв за собой ворота, он некоторое время стоял, прислонившись спиной к грубым кольям, и напряжёно вслушивался в ночные звуки. Зульфия, наверное, ждала его наверху или уже спала. Прошло какое-то время, пока он не убедился, что вокруг было действительно тихо, после чего снова вышел за ворота и медленно направился к тому месту, где встречался с Хабрутом. Там Андромах опять немного постоял, прислушиваясь к ночной тишине, и только после этого осторожно вынул камень. Мешок был на месте. Он засунул его под руку и быстро вернулся домой. Спать уже было некогда. До восхода солнца оставалось совсем мало времени. Он спустился в подпол в сарае и спрятал деньги в глиняный сосуд, закопанный в землю и накрытый для надёжности деревянным настилом, затем выбрался, умылся тёплой водой из верблюжьего корыта, чтобы не заходить в дом, и вышел за ворота. Теперь надо было добраться до восточных ворот города. Там его уже ждал Хабрут. Андромах тихо прикрыл за собой створку и растворился в полупрозрачной белесой дымке наступавшего утра.

Проследив за хозяином через щель в двери, Зульфия дождалась, когда тот, странно оглядываясь, вышел из склада и подошёл к воротам. Постояв немного, он обвёл двор внимательным взглядом и только потом вышел на улицу. Послышался тихий скрип – он прижал дверь снаружи камнем. Зульфия подождала ещё немного и выглянула за дверь. Потом вышла во двор и, дойдя до склада, медленно открыла дверь. Для постороннего человека пол здесь ничем не привлекал внимание. Но она знала тайну своего хозяина. Под настилом из сухих пальмовых листьев находился подпол. Там, в кувшине, он прятал свои деньги. Сегодня там прибавился тяжёлый мешочек с золотом. Ряжом с кувшином лежали ещё несколько мешочков. Судя по звуку, там тоже было золото. Она спускалась сюда каждый раз после того, как Андромах приносил деньги и бережно прятал под настил. Зульфия улыбнулась. Ждать оставалось совсем недолго. Все вещи были уже собраны. Верблюда она кормила втайне от Андромаха по утрам, когда тот уходил по делам. Надежда крепла день ото дня, и Зульфия чувствовала, что скоро наступит тот день, когда она навеки распрощается с этим толстым потным купцом и вернётся туда, где её ждали родной брат и надежда на свободное будущее.

Глава 65

Парфяне быстро собрали лагерь Сурены, и к Каррам потянулись вереницы верблюдов и лошадей. Но на месте стоянки ещё оставались несколько палаток вождей племён. Сюда постепенно возвращались последние воины, приводя с собой одиночных пленных римлян – либо легко раненных, либо отставших от основной колонны.

У палаток Силлака и Афрата было тихо. Несколько десятков человек, судя по внешнему виду, нищие, сидели в пыли, дожидаясь своей очереди. Силлак устал и допрашивал всех с явной неохотой. Он не понимал, зачем визирю нужны были истории этих людей. Постепенно наступила ночь. Было уже поздно, и он очень хотел спать. Не зная, стоит ли продолжать, он с недовольным видом устало откинулся на подушках. Снаружи послышалась парфянская речь, которая перемежалась с греческой и местным диалектом, на котором говорили всадники Абгара. Выйдя из шатра, чтобы вдохнуть прохладного свежего воздуха и размять затёкшие ноги, Силлак приказал подвести к нему путников. Их было четверо. Двое были одеты в цельные длинные накидки из плотного и тонкого хлопка. И ещё на них были сандалии. Но они были такие же грязные, как и те два оборванца, с которыми их привели.

– Кто такие? – спросил он. Два незнакомца, как по команде, подняли головы и на секунду замерли, как бы раздумывая, что им ответить. Слуга поднёс факел к их лицам, чтобы было лучше видно.

– Мы – греки. Возвращаемся в свой родной город, Ихны, – ответил один из них, более молодой, со светлой, кучерявой бородой и необычными для местного населения голубыми глазами. Силлак недоверчиво нахмурился.

– Как зовут? – буркнул он.

– Иероним, – молодой грек приложил руку к груди, – и Никомах, – он указал на своего старшего товарища. Тот молча кивнул. Он был более крепкого телосложения, и, видимо, от этого создавалось впечатление, что он старше. У него были чёрные волосы и чёрная кучерявая борода.

– А ты что молчишь?

– Не хочу мешать, великий воин, – низким грудным голосом ответил второй грек.

– Хм, хитрые какие, – скривился Силлак. – Где их нашли?

– На дороге в Карры. Прятались у реки.

– Почему прятались?

– Домой хочется добраться живыми, – плаксивым голосом протянул младший, и Силлак самодовольно усмехнулся, чувствуя свою власть над этими трепещущими душами.

– В городе были? – спросил Силлак.

– Да, но давно. Два дня назад, – ответил всё тот же грек.

– И что? Где римляне? Там? – спросил Силлак.

– Там, а что? – осторожно удивился он.

– Ничего. Я слышал, вы говорите на разных языках. А на римском умеете? – задумался Силлак. Ему хотелось выслужиться перед Суреной, и в этот момент в его усталом мозгу появилась одна мысль.

– Да, умеем.

– Посадите их на коней, – приказал он стражникам. – Отвезите к визирю! Давай!

Вереница из десяти коней поплелась в сторону шатра Сурены. Когда они прибыли, Силлак с удивлением обнаружил, что визиря на месте нет. Стражники сказали, что он отъехал с Абгаром в сторону Карр. Но Силлак решил всё-таки дождаться его возвращения. Наконец, Сурена вернулся. Они с Абгаром что-то обсуждали на ходу.

– Заснул прямо в пыли? Шакалов не боишься? Смотри, утащат в пустыню, и некому будет продолжить твой род! – рассмеялся Сурена, увидев полусонного помощника. У него было хорошее настроение. Абгар предусмотрительно опустил голову и ничего не сказал. Силлак обиделся, но не знал, как ответить. – Ладно, ладно, говори! – бросил ему визирь, заметив его недовольство. – Что могло заставить тебя просидеть полночи у моего шатра? – он откинулся на кучу шкур и крикнул, чтобы дали воды.

– Привели двух греков. Говорят, шли в Ихны. Из Карр. Были там два дня назад. Римлян видели в городе. Они говорят на римском и многих других языках. Я подумал, они могут пригодиться тебе для разговора с римлянами… или…, – не зная, что ещё добавить, замялся Силлак.

– С римлянами мне разговаривать нечего, – пренебрежительно ответил ему Сурена. – Пусть с ними разговаривают наши стрелы. Абгар, – неожиданно обратился он к арабу, – может, тебе нужны эти греки? Ведь они тоже могли видеть Красса и Кассия?

– О, великий визирь, – вежливо ответил Абгар, – среди моих воинов немало тех, кто был рядом с Крассом ближе, чем мы с тобой. А глаза моих воинов ничуть не хуже, чем глаза греческих купцов.

– Но они ещё говорят на их языке, – добавил Силлак.

– У меня не меньше десятка воинов понимают римский язык, и я хорошо говорю на нём, – с гордостью добавил он, и на этом разговор о пленниках закончился.

Иероним и Никомах в это время тряслись от холода рядом с лошадьми у небольшого шатра, где обычно располагалась стража. Руки и ноги у них были связаны, поэтому они могли только вставать и садиться. Идти они не могли. Да и куда было идти, если на лошадях их догнали бы уже через тысячу шагов? Вскоре голоса в большом шатре затихли, и в лагере воцарилась тишина. Только часовые иногда проходили мимо, зевая и бормоча какие-то непонятные слова, похожие на заклинания от злых духов. Разговаривать пленникам не хотелось. Они прижались друг к другу спинами, чтобы согреться, и так встретили рассвет. Неожиданно выплеснувшееся из-за горизонта тепло поначалу было нежным и мягким. Оно согрело их исстрадавшиеся тела, и оба грека сразу же провалились в глубокий сон. Когда солнце поднялось над горизонтом на высоту локтя, всё вокруг раскалилось, и спать стало невозможно. Иероним проснулся первым и разбудил Никомаха.

– Забыли про нас, что ли? – спросил он.

– Что? Ты о чём? – не понял тот спросонья.

– Говорю, забыли про нас, что ли?

– А… Нет, на забыли. Эти не забудут… Но жарко как! Неужели Эос4545
  Эос – богиня утренней зари в греческой мифологии.


[Закрыть] позволит нам умереть от жары?

– Не знаю, – вздохнул Иероним, обливаясь потом. – Слышишь, кто-то скачет? – он вывернул голову в ту сторону, откуда донесся звук копыт.

– Ну, да, – согласился Никомах и прищурился. Они лежали у самого края, и с той стороны, с которой приближались всадники, их видно не было. Несколько стреноженных и привязанных к колышкам лошадей отделяли их от того места, где через некоторое время остановились три всадника. Один из них сразу же сполз вниз. Он едва держался на ногах и при каждом шаге кряхтел, держась за спину.

– Подожди здесь, – сказал ему сопровождавший по-гречески и направился в сторону большого шатра. Иероним и Никомах затаили дыхание. Сквозь ноги лошадей им плохо было видно людей, но тот, который кряхтел, судя по длинной рубахе, был не кочевник. На ногах у него были сандалии. И ещё у него был большой живот. Второй всадник был явно кочевник. Он слез с коня и остался стоять рядом. Штаны, тёмная рубаха и повязка на голове выдавали в нём жителя пустыни.

– Иди сюда, – раздался из шатра громкий голос. Толстый человек медленно поплёлся к входу. Второй кочевник остался стоять с лошадьми. Связанные греки переглянулись. Оба были удивлены. Большой шатёр был в пятидесяти шагах от них, поэтому что там происходило, они не слышали.

– Кто ты? – спросил Сурена, когда большой толстый человек, щурясь, вошёл внутрь и стал осматриваться.

– Я Андромах из Антиохии, – ответил вошедший и склонил голову.

– Это он? – спросил Сурена сидевшего рядом Абгара. Тот кивнул. Силлак, протирая глаза, подошёл поближе. – Садись. И слушай внимательно, – продолжил он по-гречески. Андромах не сел, а почти упал на землю, потому что стоять уже не было сил.

Беседа длилось недолго. Сурена пообещал ему должность главного купца в городе, а ещё – и отдать всю власть в городе, если он выполнит одно поручение. Но не выполнить его грек не мог. Если бы он отказался, его бы убили на месте.

– Завтра ночью надо открыть ворота. С тобой будут Хабрут и его брат, – сказал Сурена.

– Это не получится, – испуганно пробормотал Андромах. – У римлян стоят по десять человек у каждых ворот. И ещё стражники на стене. Как я смогу их открыть?

– Тебе уже дали много золота. Разве его не хватит, чтобы подкупить стражу? – Сурена посмотрел на Абгара и Силлака. В словах этого хитрого торгаша была правда. Губить его просто так тоже не было смысла. – Ладно, тогда сделаешь по-другому.

– Я не смогу всё это сделать один, – выслушав новый план визиря, взмолился Андромах. – Меня и так постоянно посылают с начальником обоза за зерном и водой. А если я буду путаться у них под ногами, то они могут меня заподозрить. Вчера один римлянин уже следил за мной. Он видел Хабрута, но тот быстро ушёл.

– Это кто? – недовольно хмыкнул Сурена.

– Легат Лаций Корнелий, – ответил Андромах.

– Кто такой? – Сурена повернулся к Абгару. Тот недовольно поморщился.

– Друг квестора Гая Кассия и очень опасный человек, – он помолчал и потом добавил: – Это он начал соединять щиты и потом отбил своё знамя на холме.

– Ах, вот кто! Помню… – протянул Сурена. – Он слишком часто попадается нам на пути. Ну, что ж, тогда будь осторожней, купец, – спокойно посоветовал он Андромаху. – Твоя жизнь в твоих руках, а золото – в моих, – он повернулся к безмолвно застывшему начальнику лучников, – а что ты говорил о двух греках, которые говорят на всех языках? Может, дать их ему в помощники? Пусть они будут в разных концах города смотреть за римлянами? Как их зовут?

– Иероним и Никомах, – хрипло произнёс Силлак и закашлялся. – Мы поймали их на пути в Ихны, – добавил он. Андромах напрягся, припоминая, где он мог слышать эти имена, но среди его купцов и знакомых греков людей с такими именами не было.

– Позволь мне сказать, о, великий Сурена, – тихо произнёс Абгар.

– Говори, – кивнул тот.

– Не все змеи ползают одинаково, – сказал Абгар. – Никто не знает, что на уме у этих греков, а этому уже надо возвращаться в город. Одну змею всегда легче поймать, чем трёх.

– Хм, Абгар, ты, как всегда, говоришь слишком хитро и долго. Твои слова – как виноградная лоза. Но сейчас я тебя понял. Ладно, пусть будет один, – согласился Сурена. Он ещё долго расспрашивал Андромаха о римлянах, их лагере и легатах. В конце разговора визирь напомнил ему о жене и детях, которые были теперь на территории парфян, и тот понимающе закивал головой.

– Я сделаю всё, как ты сказал, – суетливо подтвердил Андромах.

– Вот и хорошо. А теперь иди! Пора заготавливать зерно для римлян! – и он расхохотался своим заразительным смехом на весь шатёр.

Снаружи этот смех услышали связанные греки и оставшийся сторожить лошадей кочевник. Никто из них не обмолвился ни словом, только лошади зафыркали и стали переступать на месте. Когда Андромах вышел из шатра, он на несколько мгновений замер, ослеплённый яркими лучами солнца, Иероним узнал его и, не сдержавшись, тихо прошептал: «Это купец из Антиохии. Я его знаю». Стоявший совсем рядом кочевник мог услышать его, но лошади в этот момент снова дёрнулись и захрапели, поэтому тот даже не обратил внимания на тихий шёпот в нескольких шагах позади. Два кочевника и толстый купец сели на лошадей и поскакали обратно в город.