Текст книги "Римская сага. Битва под каррами"

Глава 51

Сурена наслаждался сладкими сушёными персиками, финиками и виноградом, запивая их прохладной водой. Есть в такую жару не хотелось, поэтому оставалось только сидеть под навесом и пить воду. Солнце ещё только приближалось к зениту, когда вдалеке вдруг показался одинокий всадник. Его конь судорожно забрасывал ноги назад и мотал головой. Сурена сразу понял, что наездник нервничает и очень спешит. Он отложил финики и несколько раз брезгливо сжал липкие пальцы. Слуга с готовностью поспешил к нему с небольшим кувшином. Визирь не спеша обмыл руки, наслаждаясь прохладной водой, и вытер пальцы о подол халата. Гонец был уже близко. Когда он попытался спуститься с коня, то не удержался и упал на четвереньки. Сурена насупился. Ему это совсем не нравилось.

– Поднимите его! – крикнул он. – Быстрее!

Когда несчастный, наконец, добрался до навеса, визирь с нетерпением крутил в руках свой любимый кинжал. Драгоценные камни приятно ласкали кончики пальцев, но Сурена не обращал на это внимание. Он ждал.

– О, господин, – произнёс, задыхаясь, воин. Он стоял на коленях, не смея поднять головы. Сурена сжал ножны.

– Говори!

– Рано утром от Абгара прибыл гонец. Он сказал, что римляне выносят из лагеря раненых. Он сказал, что они без оружия.

– Я это уже знаю. Что дальше?!

– Эксатр и Тарсай сразу же взяли своих людей и помчались туда. Они сказали, что сами смогут с ними справиться.

– Кажется, я начинаю догадываться. Скажи, они пошли одни, только всадники? Без лучников?

– Тарсай и Эксатр сказали, что римляне уйдут, пока лучники притащат своих верблюдов.

– Безмозглые дети шакала! Значит, они напали на римлян сами?!

– Да…

– Сколько их было?

– Тысяча и ещё половина. А потом ещё одна тысяча.

– Две с половиной тысячи. И что дальше?

– Римляне… они…

– Что они?!. – раздражённо выкрикнул Сурена и вскочил на ноги.

– Смогли отбить Тарсая. А потом зашли сзади и напали на нас. Эксатр и Тарсай стали вместе наступать на них, но завязли в песке.

– Где сейчас римляне? – прошипел Сурена. Его глаза налились кровью.

– На дороге. У поворота к реке.

– Пошёл вон! – резко бросил он гонцу и повернулся к стражникам. – Ты! Скачи к Силлаку. Пусть немедленно собирает лучников. Пятьсот человек. Больше не надо. У каждого чтобы было по четыре колчана стрел! Пусть скачут к повороту у реки, – он кивнул второму воину: – А ты скачи к Абгару. Нужны его кочевники. Там же. Понял?

– Да.

– Пусть всё бросают, садятся на коней и скачут туда! Быстрее ветра в пустыне!

Визирь скривил губы и приказал подвести коня. Чтобы глупые братья и Силлак не допустили ещё больше ошибок, он решил поехать к реке сам. И ещё он не хотел, чтобы римляне безнаказанно ушли у него из-под носа, на что так хитро намекал утром хитрый Абгар.

Глава 52

Варгонт не верил своим глазам: парфяне оставили поле боя, и дорога была свободна.

– Бегом к повороту! – попытался крикнуть он охрипшим голосом. До места, где они оставили свои щиты, мечи и шлемы, оставалось не более полумили. Легионеры уже не могли соблюдать дистанцию и бежали, как могли. Со стороны это напоминало шатание пьяных нищих по пыли. Они тащились из последних сил, понимая, что враг так просто не отступит. Когда впереди показалась река, все приободрились. Но Варгонт и Децим не спешили радоваться. Они оба понимали, что парфяне скоро вернутся. При виде воды легионеры буквально потеряли голову. Они с радостью забегали в реку и пили её, позабыв обо всём на свете. Варгонт не стал их сдерживать, хотя Децим хотел остановить первых опционов, разрешивших своим гастатам пить воду.

– Давай всё бросим и вернёмся в город. Прямо сейчас. Без оружия и щитов. Так будет быстрее. Так хотя бы людей сбережём. Если парфяне придут, нам конец. Утопят всех в реке. Смотри, мы здесь, как на ладони! – красные, воспалённые глаза Децима умоляюще смотрели на Варгонта. В уголках глаз пыль скаталась в чёрные комочки, и всё лицо было в грязных потёках высохшего пота.

– Они не пройдут без воды и две мили. Без воды мы все умрём. Люди даже ночью не спали. Давай лучше наберём по фляге и сразу же выступим, – согласился Варгонт. Он набрал в шлем воды и вылил себе на голову, надеясь, что станет легче. Но легче не стало.

– Мария не нашли? – спросил Децим. Варгонт отрицательно покачал головой, понимая, что трибун, скорей всего, погиб при атаке на склоне. Они помолчали и стали набирать воду в кожаные фляги. Варгонт вышел из воды и дал команду сменить охрану. Стоявшие на берегу две сотни воинов с радостью бросились в воду. Солнце уже прошло на небосклоне середину пути и стало к горизонту. Но жара не спадала. Жухлые, колючие кустарники неподвижно торчали на склонах холмов, и песок всё так же обжигал ступни. Варгонт поднёс флягу к губам, и ему в глаза бросились вздутые вены на руках. Они были чёрного цвета и выпирали, как будто им было тесно внутри. Вода в реке тоже была похожа на его вены. Пора было строиться для возвращения в Карры. Он закупорил флягу и уже собирался отдать команду, как со стороны холмов донеслось лошадиное ржание. Рука медленно потянулась к мечу. Он краем глаза заметил, как помрачнело лицо стоявшего рядом Децима. Они обменялись взглядами, и ему показалось, что он видит в глазах центуриона тень Орка.

– Перестраиваемся для боя, – хмуро приказал он.

– Может, попробуем переплыть прямо здесь? – тихо спросил Децим.

– Все не успеем. Хочешь рискнуть? – Варгонт, прищурившись, посмотрел на холмы. – Если на том берегу их нет, то можешь успеть. Попробуй со своими людьми.

– У меня осталось всего две манипулы. Да и то неполные.

– Поспеши! – кивнул Варгонт. – Мы попробуем прикрыть.

Децим быстро собрал своих легионеров, и те стали сбрасывать тяжёлые нагрудники, щиты и шлемы. С Варгонтом осталось чуть больше когорты, четыреста с лишним человек. Они стали выдвигаться к дороге. Но их план провалился. Децим не рассчитал, что на повороте течение сносило плывущего человека вниз, и если бы кто-то и доплыл до другого берега, то оказался бы на триста—четыреста шагов ниже. Парфяне это поняли раньше него, спустились к берегу чуть ниже по течению и ждали римлян там уже с натянутыми луками. Однако Варгонту этого видно не было. Только по крикам воинов он догадался, что лучники расстреливали беззащитных легионеров в упор – река сама выносила их прямо к парфянским лошадям.

– Берите по два щита! – передал он команду опционам. Взяв два щита сам, он показал, как их скреплять. С трудом, он всё-таки сделал это, хотя руки не слушались. И в этот момент небо опять потемнело. Варгонт вжал голову в плечи и прикрылся щитами. Несколько стрел со страшной силой пробили первый щит и застряли во втором. Как и накануне, во время первого сражения. Он посмотрел на острые длинные наконечники, которые оцарапали кожу на плече, и отдал команду продвигаться вперёд. Но силы были неравные. Римляне падали, как подкошенные, потому что стрелы летели в них с трёх сторон, попадая в незащищённые части тела. При этом они летели без остановки, как будто стреляли десятки тысяч врагов. Если кто-то в строю падал, то стрелы сразу же устремлялись в образовавшееся пространство.

– Надо атаковать! – крикнул он от досады, но его никто не услышал. Парфяне не давали им приблизиться даже на пятьдесят шагов. Тем более, они были на лошадях. Варгонт заплакал от бессильной злобы, но его меч не мог пролететь пятьдесят шагов и поразить врага. Остатки нескольких центурий сгрудились на дороге и медленно двигались в сторону города. Внезапно лучники перестали стрелять, и от них отделились два всадника. Они подъехали к римлянам, и один из них прокричал:

– Римляне, зачем вам умирать здесь? Сдавайтесь! Великий визирь Сурена от имени всесильного царя Орода обещает вам всем даровать жизнь. Бросайте оружие и идите к нам, – парфяне постояли некоторое время на месте, но, не заметив со стороны легионеров никакого движения, развернулись и поскакали обратно. В это время из-за поворота реки стали возвращаться их радостные товарищи, расстрелявшие в воде легионеров Децима. Они присоединились к основным силам, и на Варгонта и его воинов снова посыпались стрелы. Щиты превратились в ощетинившихся дикобразов, их было тяжело держать, но легионеры старались держать строй. Варгонт видел, что они несут серьёзные потери. Внезапно свист стрел стих, и снова раздался стук копыт. Лучники расступились.

– А-а! – прохрипел Варгонт. – Стрелы кончились! Теперь посмотрим, кто кого!

– Варгонт, у них есть стрелы. Они хотят что-то другое, – раздался голос покрытого грязными потёками Икадиона, который вдруг оказался рядом с ним.

– Ты здесь? – прошептал он и на мгновение замер, перестав смотреть в сторону парфян.

– Да, здесь. Но посмотри, у них есть верблюды. Значит, есть стрелы!

Икадион был прав. Стрелы у парфян не закончились, и это был ещё не конец. Просто они боялись, что римляне успеют дойти до кустарников и спрячутся за ними. А там их было не достать. Поэтому теперь к их передним рядам неумолимо приближалась конница с копьями и мечами. Она заставила их ввязаться в бой, а потом неожиданно отступила назад, пропустив вперёд лучников. Половина легионеров, не успев закрыться щитами, были убиты на месте. Остальные отошли назад и сомкнули щиты. Варгонт окинул взглядом шеренги – оставалось около восьмидесяти человек. Одна центурия. Все центурионы и опционы, видимо уже погибли.

– Икадион, стань крайним слева! – прохрипел Варгонт. – Сжимай людей ко мне!

– Хорошо, – донёсся в ответ хриплый голос либертуса.

Солнце уже нависло над горизонтом, готовясь к закату. Римляне отступали, сохраняя боевой порядок, несмотря ни на что. Парфяне ещё несколько раз предлагали им сдаться, но их призывы так и остались без ответа. Наконец, у них кончились стрелы, и Силлак спросил у подъехавшего Сурены, что делать.

– Неужели ты не сможешь уничтожить полсотни римлян без стрел? Где эти смелые братья? – усмехнулся тот зловещей улыбкой. Силлак вспыхнул и, поклонившись, отошёл. Он подозвал Тарсая и Эксатра. Те рвались в бой, но теперь они знали, что даже такое количество легионеров может быть для них очень опасным. Прискакавшие всадники Абгара не спешили присоединиться к ним. Они знали, с кем имеют дело. Силлак, наконец, принял решение, и на римлян опять обрушилась его конница. Но теперь позади легионеров был небольшой подъём, на который нельзя было взобраться со стороны реки и с той стороны они были защищены. Здесь явно не хватало закованных в железо катафрактариев Афрата. Но сказать об этом Сурене он не осмелился. Прижатые к склону, легионеры оказались в ловушке. Однако и парфянам здесь негде было развернуться: им приходилось скакать прямо на мечи легионеров, что не приносило особого успеха. Наоборот, они теряли всадников. Кучка спрятавшихся за щитами римлян терпела и не сдавалась. Через некоторое время тела лошадей образовали перед легионерами небольшую кучу, и конница парфян уже не могла преодолевать эту преграду на полном скаку. Силлак попытался завести всадников сбоку, но оттуда они могли приближаться к римлянам только по одному, поэтому успеха это тоже не принесло – гора лошадей только росла, мешая скакать. Всадники вынуждены были спешиться и атаковать легионеров в пешем строю. Но парфяне всегда были плохими пехотинцами. Поэтому римские щиты оказались для них непреодолимым препятствием, что разозлило Силлака до безумия. Потеряв ещё пятьдесят человек, он остановил их. Перед ним стояли не больше тридцати человек, и он ничего не мог с ними поделать! Из трёх атак назад не вернулся никто, а проклятые римляне продолжали сопротивляться. Он сам уже хотел рвануться вперёд с сотней своих лучших воинов, но Сурена поднял руку, и всё замерло. Затем он медленно подъехал к римлянам на двадцать шагов и остановился. Рядом с ним никого не было. Ещё раз подняв вверх руку, он сказал:

– Я – Сурена Михран, визирь великого и непобедимого царя Орода! Вчера наши воины победили жадного сатрапа Красса. Он сам пришёл на нашу землю. Он слишком много хочет. Поэтому никогда не победит. Передайте эти слова своему глупому императору. Вы все старались спасти своих друзей, а не его. Я дарю вам жизнь. Всем тем, кто может стоять на ногах. Вы можете идти. Пять всадников будут сопровождать вас до самого города. Вас никто не тронет. Это слово Сурены! – не дожидаясь ответа, он развернул коня и поехал прочь. Один. Ничего не боясь, как будто был сильнее смерти. Силлак стоял молча, ожидая от него самого жестокого наказания за поражение, но тот, поравнявшись с ним, приказал выделить пять человек и сопроводить римлян до стен города.

– Ты их отпускаешь? – не веря своим ушам, переспросил тот. Стоявшие неподалёку Тарсай и Эксатр натянули уздцы лошадей, стараясь скрыть своё возмущение. Недовольные животные закружились на месте, дёргая головами и стараясь ослабить уздечки. – Их же не больше тридцати… – пробормотал Силлак.

– Пошли пять человек! – резко повторил Сурена. Потом, оглянувшись назад, он улыбнулся какой-то своей тайной мысли и добавил: – Иногда надо отпустить двадцать человек, чтобы потом в плен сдались двадцать тысяч. Но тебе этого не понять, – вздохнул он, заметив, что Силлак хмурится и смотрит на землю, явно недовольный таким решением. Визирь ничего не сказал. Сегодня Силлак потерял больше воинов, чем в предыдущий день, и ему не терпелось добить римлян здесь. Но у Сурены были совсем другие планы.

Глава 53

– Ты ему веришь? – тихо спросил какой-то легионер стоявшего рядом товарища. Тот опустил щит на землю и пожал плечами. Варгонт повернул голову и прохрипел:

– Сохранять порядок! Не слушайте, что они говорят. Это ловушка. Как только мы пойдём, они нападут, – но руки сами опустили щит на землю, когда он увидел, что все парфянские всадники развернулись и направились обратно за холмы, в свой лагерь.

– Не нападут… точно, – донёсся голос Икадиона. – Но строй надо держать, – больше никто не произнёс ни слова. Пять всадников замерли на дороге, а вокруг повисла такая тишина, что, казалось, можно было услышать шуршание песка под лапами ползущего скорпиона. Варгонт оглянулся. Нигде не было видно никакого подвоха. Со стороны реки на них напасть не могли. Вся дорога сзади просматривалась мили на полторы-две. Там тоже никого не было. Впереди она петляла между холмами, и напасть парфяне могли только оттуда. – Эй! – постарался он крикнуть погромче, но получилось что-то типа вороньего карканья. – Эй! – повторил он ещё раз и махнул рукой. Парфяне заметили его и немного приблизились. – Слазьте с коней и идите рядом! – сказал он. Но всадники даже не пошевелились. Видимо, они не знали их языка. Варгонт показал знаками, чтобы те слезли с коней и шли рядом. Парфяне поняли его, но вместо того, чтобы выполнить просьбу, стали что-то кричать и указывать в сторону города. – Проклятые варвары, – пробурчал раздражённо Варгонт. Некоторое время он колебался, не зная, что предпринять. Но всадников уже не было видно, а приближавшееся к горизонту солнце сулило только непроглядную тьму и засаду.

– Они ни за что не спустятся с коней, – сказал Икадион. – У нас нет выхода…

Варгонт устало вышел на два шага вперёд. Ему в глаза бросился шлем одного из легионеров. Это был центурион. – Центурион? Ты жив? – удивился он.

– Да, легат, – ответил тот. – Центурион Марк Октавий.

– Хорошо. Слушай команду: четыре человека идут сзади на расстоянии тридцати шагов. Ещё четыре – впереди на тридцать шагов. Остальные – в колонну по четыре. Выполняй! – он с трудом сделал первый шаг и только теперь понял, что силы покидают его. Как будто из фляги вынули деревянную пробку и вылили на песок всю воду. Но и другие воины тоже едва держались на ногах. Если бы парфяне напали на них в этот момент, никто, наверное, не успел бы даже поднять меч, не то что оказать сопротивление. Парфянские всадники, заметив их движение, тронули лошадей и последовали в сторону Карр, изредка оглядываясь и негромко переговариваясь о чём-то на своём хриплом гортанном языке.

Первая миля показалась невыносимо длинной, и Варгонт даже пару раз спотыкался о щит. Торчащие стрелы мешали и цеплялись за руки. Но обламывать их не было ни сил, ни желания. Когда впереди показались стены города, солнце уже наполовину опустилось за линию горизонта. Варгонт ничего не видел перед собой, как, наверное, и все остальные. Стража на стене, наоборот, заметила их издалека. Караульные вызвали начальника гарнизона, затрубил знакомый караульный рожок, и Капоний Метелл приказал немедленно открыть ворота. Пятеро парфян, не доезжая до стен города, развернулись и поскакали обратно. Варгонт не помнил, как они вошли в город и куда потом направились. Всё смешалось у него в голове, и возле первых палаток лагеря он потерял сознание.

Глава 54

Утро следующего дня оказалось для Варгонта ужасным. Несмотря на то, что он еле стоял на ногах, ликторы привели его в палатку консула. Там уже собрались все легаты и префекты. Судя по их лицам, ничего хорошего предстоящая беседа не предвещала. Весь в синяках и ссадинах, хромая и держась за руку караульного, он подошёл к консулу и стал на одно колено. Если бы не сопровождавший его легионер, он упал бы лицом на землю. Воин поддержал его и, увидев одобряющий кивок одного из ликторов, остался стоять рядом.

– Легат Варгонт, – угрюмым тоном начал квестор Гай Кассий, – сколько людей ты самовольно увёл с собой?

– Э-э, – он с трудом понимал, о чём его спрашивают. Голова раскалывалась на части и слова звенели в ней, как в пустом зале разграбленного храма. Вчера ему досталось рукояткой меча по затылку, но боль дала знать о себе только сегодня. – Две когорты… и двести ветеранов. И ещё ветераны из обоза, – с трудом произнёс он, не в силах поднять взгляд. Но на лицах легатов читалось только осуждение. Сочувствия там не было.

– Больше тысячи человек, так? – уточнил квестор Гай Кассий.

– Так, – кивнул головой Варгонт.

– Ты получил приказ от префекта Лация Корнелия замыкать колонну легиона? – опять спросил консул.

– Да, – со вздохом ответил он и опустил голову на грудь.

– Таким образом, ты ничего ему не сказал и самовольно покинул строй? – как гвозди в дерево вбивал беспощадные вопросы Кассий.

– Да, – согласился Варгонт. Все молчали. Он умоляюще посмотрел на Красса.

– Тысяча человек, – задумчиво проговорил консул. – Из них всего двадцать пять вернулись назад. Это были самые храбрые и отважные, раз они согласились пойти с тобой спасать своих раненых товарищей. Самые лучшие… – он встал, и Варгонт понял, что пощады не будет.

– Мы не могли их бросить… парфян было много, – попытался робко оправдаться Варгонт. – У нас не было оружия.

– Это никого не волнует, – перебил его квестор. – Центурион Марк Октавий и либертус Икадион Кальпурний уже рассказал нам все подробности. Они тоже сражались с тобой рядом. Но приказы отдавал ты. Ты преступник! Отдать жизнь – не геройство. Спасти жизнь намного сложнее!

– Мы спасали…

– Быть добрым легко, трудно быть справедливым, – слова Гая Кассия жгли его страшнее раскалённого железа. – Тебе напомнить Тита Манлия4040
  Тита Манлий Торкват казнил своего сына Тита за то, что тот ослушался его приказа не нападать на врага. Его сын вступил в схватку со своим врагом Гемином Месцием. И победил, убив его копьём! Однако отца это не тронуло, и Тит Манлий Торкват приказал ликтору отрубить голову нарушившему приказ сыну.


[Закрыть]?! Или Папирия Курсора4141
  В войне с самнитами Фабий Руллиан ослушался приказа Папирия Курсора и в его отсутствие напал на врага. И тоже победил его. Паппирий вернулся и приказал арестовать Фабия, чтобы казнить. Испугавшись наказания, тот сбежал в Рим, где на коленях вымаливал себе прощение за свою победу и нарушение дисциплины.


[Закрыть]?!

– Не надо… – одними губами прошептал он.

– Тогда… – Гай Кассий остановился, заметив, что консул поднял руку.

– Варгонт, ты заслуживаешь смертной казни за нарушение приказа. Но ты спас двух орлов и одно знамя, – Красс замолчал, обдумывая слова. Все, затаив дыхание, ждали его решения.

– Это Лаций Корнелий первый заметил, – пробормотал Варгонт, стараясь напомнить о своём товарище, которого он почему-то нигде не видел. Но Красс никак не прореагировал на его слова.

– Я лишаю тебя звания легата. Ты будешь теперь гоплитом. Лация Корнелия я назначаю снова легатом седьмого легиона. Всё, это мой приказ. Можешь идти!

Караульный приподнял Варгонта за локоть и помог выйти из палатки. Несколько легионеров сразу подхватили его под руки и увели в палатку. Он лежал, не чувствуя своего тела, и в голове не было ни одной мысли. В душе он винил себя больше всех: тысяча человек погибли, а он выжил. И оправдания этому тоже не было. Разжалование в гоплиты казалось слишком лёгким наказанием, на которое он совсем не рассчитывал. Даже если бы его сейчас приказали казнить, он, наверное, ничего не сказал и молча подставил голову под меч.

На следующий день римляне до полудня занимались укреплением ворот и стен города. Лаций пришёл в себя только к полудню. Затем ещё полдня пролежал в палатке, промывая раны и пережёвывая горькие лимоны, которые принёс ему старый друг Марий. Но уже к вечеру ему пришлось встать, чтобы организовать расположение своего старого легиона. Теперь он был снова легат. Варгонт молчал и старался с ним не разговаривать. Он еле двигался и не поднимал головы. Его определили в восьмёрку Икадиона и Атиллы Крония. Проезжая вечером мимо центральной линии, Лаций заметил Гая Кассия, который держал за рукав какого-то толстого купца, только что выскользнувшего из палатки консула. Лицо торговца показалось ему знакомым, и он остановился, чтобы подождать, пока квестор закончит разговор.

– Ты завысил цену на пшеницу в пять раз! – донёсся до него раздражённый голос Гая Кассия. Лаций удивлённо поднял глаза. Кассий редко срывался на крик, но сейчас он действительно кричал. – Тысячу сестерциев за пять мешков бобов? Ты откуда взял такие цены? Буханка хлеба за пятьдесят сестерциев? Она же два дня назад стоила пять!

– Пшеницы нет, хлеба нет, ничего нет, – стараясь отодвинуться от квестора подальше, бормотал купец. – Сейчас трудно столько зерна найти. Склады все пустые. Люди убегают, ничего нет.

– Ты не получишь ни сестерция! Я сам пройду по твоим купцам и узнаю, сколько стоит зерно!

– Как скажешь, квестор, – согнул колени купец и сделал шаг назад. Судя по голосу, эта угроза его не сильно испугала. – Я всего лишь скромный помощник. Я выполняю приказы великого консула Красса.

– Я знаю, что ты выполняешь его приказы. Но платить тебе по такой цене не будет даже Красс!

– Да, да, я знаю, что это дорого, – затараторил толстяк, подобострастно кивая головой. – Но консул сказал, что заплатит квестор. А квестор – ты.

– Что?! Ты издеваешься надо мной? Как консул мог такое сказать? Он никого не принимает, – Гай Кассий был уже готов ударить купца, но тот вовремя сделал шаг назад.

– Нет-нет, что ты! Я говорю правду. Ещё вчера он это говорил. Все слышали… А сегодня подтвердил. Я только что разговаривал с ним. Вот он всё может подтвердить, – купец указал рукой на вышедшего из палатки ликтора. Гай Кассий в недоумении уставился на личного охранника консула, который устало держал в руке фасцы. Тот скривил лицо, как будто съел прогорклую оливку, и плюнул на землю. Постепенно отступая спиной назад, купец сделал пять-шесть шагов и только потом развернулся и засеменил прочь. Гай Кассий поднял руку и хотел его окликнуть, но заметил Лация и остановился.

– Кто это? – спросил Лаций.

– Это? Порождение Фурий и Плутона. Самое жадное существо на свете, – квестор хотел что-то добавить, но вдруг изменился в лице и неожиданно улыбнулся. – Но как непредсказуемы Парки! Ведь это твой спаситель. Он подобрал тебя у ворот и привёз в лагерь, – Кассий поджал губы в ироничной улыбке, а Лаций с удивлением посмотрел вслед удалявшемуся купцу. Ему не нравилась его шаркающая походка на полусогнутых ногах. Тот перекатывался из стороны в сторону и подволакивал ноги, как будто в любой момент был готов упасть в пыль от собственного желания унижаться пред первым встречным, и это вызывало у него брезгливость и отвращение.

– Хм-м… – он не знал, что сказать.

– Странное создание, да? – спросил Кассий. Лаций, соглашаясь, кивнул.

– Все купцы одинаковые… Завтра, ведь, неизвестно что будет, – добавил он. – Но ты прав, какой-то он странный. Что-то мне в нём не нравится. Идёт как-то полубоком, как будто боится удара в спину.

– Нам бы так с тобой ходить! – усмехнулся Кассий. – Он этой своей походкой до Красса добрался, а тебя и меня не пускают.

– Что? – с удивлением спросил он. – Как это?

– Так это! Не знаю, что творится. Как будто у консула талант притягивать к себе негодяев и продажное отребье. Перед выходом из Карр этот пройдоха поставил нам чечевицу, зерно, воду и ещё кучу всякого гнилого товара. Твой Марий проверил и отказался брать почти всё. Большая часть была с червями и протухла. Теперь этот хитрец умудрился всё переврать. Сказал, что я ему не заплатил! Красс почему-то его послушал и назначил одним из главных поставщиков. А платить приказал за товар мне. Как будто я кую золотые монеты, как Вулкан. Нет, это безумие какое-то! – Кассий покачал головой.

– Не может быть! – Лаций прижал ладонь к щеке. Скула продолжала ныть.

– Может, ещё как может! Но меня настораживает другое. Консул проводит с ним слишком много времени. О чём они говорят? – в голосе молодого квестора звучала неподдельная тревога.

– Гай, мне это тоже не нравится. Тогда он Абгару поверил, теперь этому толстяку… – Лаций скривился от неприятных воспоминаний и боли в висках. – Почему консул общается с ним, а не с нами? Ты же квестор! Это как-то… Даже не знаю, как сказать.

– Я тоже не знаю, – Кассий прищурился и задумчиво покачал головой. – Недоброе у меня предчувствие. С утра у нас опять проблемы с водой. Комендант собрал всех развозчиков в городе. Но это не помогло. Вода как будто испарилась, а у этого грека она стоит дороже золота.

– Слушай, надо срочно сообщить об этом Крассу, – перебил его Лаций, вспомнив, о чём хотел поговорить. – Я видел начальника стражи. Говорит, что в городе появились незнакомые люди. Вчера несколько человек видели на рынке. Вроде бы и свои, но лица незнакомые.

– Да, я тебя понимаю. Но тут и без Красса всё ясно. Таких ловить и сажать в яму! Надо поговорить с центурионами. А ты, кстати, куда?

– Туда, куда же ещё! – Лаций кивнул в сторону палатки консула.

– Я же тебе сказал, не пустят, – усмехнулся Кассий. – Мы с тобой именами не вышли. Смени Лаций Корнелий Сципион на «купец Андромах из Антиохии», и двери Рима для тебя открыты! – он с отчаянием махнул рукой и направился к своей лошади. Лаций повернулся к палатке Красса, но два ликтора у входа сделали такие лица, что он остановился, но потом всё-таки подошёл и сказал:

– Легат Лаций Корнелий к консулу Марку Крассу, – он хотел ещё добавить слово «срочно», но сдержался. Оба ликтора посмотрели на него с досадой и усталостью. Ближний ничего не сказал, просто отрицательно покачал головой и вздохнул. – Мне надо… – продолжил Лаций, не веря своим глазам, но и второй ликтор, став ближе к первому, покачал головой и загородил проход фасцами с топорами. Лаций повернулся и вытер пот со лба. Он не понимал, что происходит. Пришлось возвращаться в лагерь. В начале квадрата его встретил один из центурионов.

– Легат, – обратился он. – Тут…

– Что? – резко ответил он, всё ещё не в силах прийти в себя от неожиданного отказа у палатки консула.

– Э-э, тут слухи разные ходят… – центурион всё-таки решился продолжить, хотя и заметил, что у того было плохое настроение, – говорят, что город могут окружить парфяне, и тогда отсюда не выбраться. Воду нам доставили только сейчас. Она тухлая. Еды тоже нет. Купить негде. Сегодня ели один раз. Жара в палатках ужасная. Делаем навесы, чтобы сидеть под ними. Все жалуются. Люди собираются слишком часто даже во время работ.

Лаций посмотрел на центуриона. Было видно, что тому не нужна была его благосклонность, и он действительно переживал за своих легионеров.

– Твои предложения? – коротко спросил он.

– Мои? – центурион не ожидал такого вопроса.

– Да, твои. Ты ведь тоже думаешь об этом, да? – стараясь говорить спокойно, спросил Лаций.

– Да, – согласился тот.

– Тогда скажи, что бы ты сделал на моём месте или на месте консула?

– На месте консула? – воин нахмурил брови и посмотрел на него исподлобья.

– Да, на месте консула.

– Ну, если честно, то… гиблое тут место. Надо уходить.

– Прямо сейчас? – ровным голосом спросил он.

– Нет, – решительно ответил центурион. – Выходить надо вечером. Ночью они не нападают. Так что лучше прямо этой ночью. До утра далеко уйти можем.

– Хм-м, – хмыкнул Лаций. – Ясно. Только в какую сторону идти?

– Не знаю, куда-нибудь назад, – пожал плечами центурион. Он был воином, а не проводником, и вряд ли смог бы разобраться в карте. Но он был преданным воином. А в такой ситуации это было очень важное качество.

– Ты не знаешь… – вздохнул Лаций. – И я – тоже. Но ты молодец, что думаешь о своих легионерах. Вчера был страшный день. Но боги не дали варварам перебить всех нас. Значит, они нас защищают. Так и говори всем. Если бы боги от нас отвернулись, то нас бы уже давно не было в живых. Это страшный урок. Но его надо запомнить и не повторять. Понял?

– Понял. Но с едой всё-таки надо как-то помочь. Здесь мы сами ничего не найдём.

– Знаю. Комендант старается изо всех сил. Скоро решим эту проблему, – он вдруг вспомнил купца и его разговор с Кассием, и доброжелательная улыбка сошла с лица. – Иди, помоги лучше строить навесы.

Центурион ушёл, а Лаций приказал провести проверку вооружения. В этот момент навстречу ему вышла восьмёрка оборванных легионеров с двумя столбами на плечах. Последним шёл Варгонт. Лаций нахмурился, но потом повернулся к ним и позвал его:

– Варгонт!

Тот что-то сказал товарищам и медленно подошёл к нему с опущенной головой.

– Я не хочу, чтобы между нами оставалось непонимание, – сказал Лаций. – Закон суров, но это закон. Красс уже потерял сына, но если бы на его месте был Манлий, тебя бы не было в живых. Ты ослушался моего приказа…

– Лаций, не надо, – прохрипел Варгонт. Он еле говорил. – Я всё понимаю и согласен с его решением. Но мне от этого не легче. Там остались все мои друзья. Фернопонт… Я никогда не бросал его в беде. Никогда. И он меня – тоже. Для меня – это самое страшное наказание. Я должен был умереть. Я благодарен Крассу. Он дал мне возможность умереть в бою, – Варгонт действительно был расстроен тем, что не смог спасти раненых товарищей, и Лаций его понимал. Но он также понимал, что пример Варгонта – это гибель для его легионеров.

– Я ценю твою преданность. Это самое главное для легионера. Но ты не выполнил мой приказ! Ты думаешь, я не хотел пойти их спасать?! Или Кассий? – он уже кричал, чувствуя, как нарастает боль в виске. Варгонт поднял на него налитые кровью глаза и сказал:

– Но ты же вытащил меня тогда из реки?

Лаций фыркнул от возмущения, как лошадь, и хотел наброситься на него с новыми обвинениями, но внезапно остановился и ответил:

– Потому что я рисковал тогда только собой, и всё. И умер бы один, вместе с тобой!

Варгонт опустил голову и ничего не ответил. Лаций повернул лошадь в сторону палаток и уехал, оставив его стоять под палящим солнцем.